Текст книги "Дикарь"

Она рассмеялась, взяла пачку писем и легонько постучала ими по его бесстыдно обнаженной груди.

– Держите. Если вам скучно, то, надеюсь, это поможет вам скоротать время.

– Но у меня нет настроения их читать. Думаю, они все похожи. Достаточно прочесть одно, чтобы знать, что написано во всех остальных.

– Вы прочитали хоть одно?

– По правде говоря, нет. Во сне я многое могу делать, но только не читать.

Он все еще лежал, заложив руки за голову, и с игривой улыбкой смотрел на нее.

Она отвела взгляд в сторону и увидела, что комната полна цветов. Цветы были на комоде, на подоконнике, на письменном столе. Взглянув на них и на пачку писем, оставивших запах духов на ее ладони, Джульет почувствовала то, что можно было назвать ревностью, если бы для такого чувства были причины. Она едва знала лорда Гарета. И то, что ее связывали близкие отношения с Чарльзом, еще не давало ей права претендовать на какие-то особые отношения с его братом.

– Красивые цветы, – сказала она, чтобы что-то сказать, и украдкой вытерла ладонь о юбку, чтобы избавиться от запаха духов. – Вы, кажется, весьма популярны у дам, лорд Гарет?

– Вы так думаете?

– А вы?

Он пожал плечами, скромно признавая, что, мол, да, так оно и есть, но в данный момент это не имеет никакого значения.

– А ваш брат тоже пользовался успехом у дам? – спросила она.

– Кто? Чарльз?

– Ну конечно.

Он обвел ее лицо еще более потеплевшим взглядом:

– Видимо, он пользовался успехом по крайней мере у одной прекрасной леди.

У нее вспыхнули щеки, и она опустила глаза, пряча улыбку.

– У Чарльза, конечно, были поклонницы. Но он был человеком честолюбивым, целиком отдавая себя сначала учебе, потом военной карьере, так что бегать за юбками ему было некогда. По крайней мере он так говорил. Все дело в том, что наши родители – и, конечно, Люсьен – безупречно организовали его жизнь, а он был не из тех, кто восстает из одного лишь духа противоречия.

– Понимаю… Герцог намекнул, что Чарльз был обещан кому-то другому.

– Он был обещан еще до того, как появился на свет.

., Но это, разумеется, не означает, что у него были какие-то чувства к этой девушке.

– А как насчет вас? Будучи предполагаемым престолонаследником, вы тоже связаны, каким-то обязательством?

Он усмехнулся:

– Дорогая мисс Пэйдж, я как раз отношусь к тем людям, которые восстают из одного лишь духа противоречия. Если я когда-нибудь женюсь, то это будет мой выбор, а не Люсьена.

– Понятно… Я почему-то не могу себе представить, что вы послушно следуете курсом, который проложил для вас Люсьен или кто-нибудь другой.

– Еще бы! Но это еще не значит, что он не пытается настоять на своем. – Гарет все еще нежно смотрел на нее, но улыбка постепенно угасла, сменившись выражением сочувствия и понимания. – Вы все еще тоскуете по нему, да?

Улыбка на ее лице тоже завяла. Она задумчиво посмотрела в окно на зеленые холмы.

– Мне кажется, я всегда буду горевать о нем, лорд Гарет. – Джульет помедлила, обратив взгляд к молочно-голубому горизонту, и унеслась мыслями в Бостон, к тому ужасному дню в апреле прошлого года. – Я все еще отчетливо помню ту ночь, когда в последний раз видела его живым. Какое радостное было у него лицо, когда я сообщила ему, что жду ребенка, а он опустился на одно колено и попросил меня выйти за него замуж! Я так и запомнила его стоящим передо мной на одном колене со склоненной головой при свете свечи, который отражался в его золотистых волосах.

– Приятно, что последнее воспоминание о нем так красиво.

– Я знаю. Иногда я даже благодарна судьбе за то, что мне не пришлось видеть его мертвым. Хотя иногда это тяжелее… понимаете, как будто не поставлена последняя точка. Мне так и не пришлось поплакать над его телом, попрощаться с ним. И это до сих пор вызывает боль.

Страшно тяжело утратить любимого человека, но еще тяжелее, когда теряешь его внезапно, даже не имея возможности попрощаться с ним.

– Да… я понимаю, что вы имеете в виду. – Он на мгновение замолчал, погрузившись в свои печальные мысли, созвучные ее воспоминаниям, горюя о брате, чего не смог, а возможно, не пожелал сделать ни один человек по другую сторону Атлантики.

Это неожиданно сблизило ее с ним. Сроднило.

– Вам тоже его не хватает…

– Постоянно.

– Вчера ваша сестра поместила меня в его комнате.

Вам, наверное, покажется глупым, но я думала… надеялась, что каким-нибудь образом почувствую его присутствие там.

– И почувствовали?

– Нет, – призналась она, задумчиво глядя в пол.

– Не знаю, утешит ли это вас, – помедлив, сказал он, – но я тоже никогда не чувствовал там его присутствия.

– Значит, и вы бывали там в надежде снова приблизиться к брату?

– Много раз, – ласково улыбнувшись, ответил он. – Должен сказать, мисс Пэйдж, я очень рад за своего брата, любившего женщину, которая и через год после его смерти остается верной его памяти. – Взгляд его погрустнел. – Это, конечно, хорошо для Чарльза, но не для женщины, которую он покинул. Вы должны продолжать жить, мисс Пэйдж. Уверен, что он сам хотел бы этого.

– Знаю… Мне это вполне удавалось, пока я не встретила вас, – призналась она. – Ваше необычайное сходство с ним всколыхнуло во мне воспоминания.

– Но между мной и Чарльзом существует только внешнее сходство, – сказал Гарет, снова одарив ее своей теплой улыбкой, от которой появлялись ямочки на щеках, а у нее замирало сердце. – Если вы узнаете меня получше, мисс Пэйдж, то поймете, что я совсем не похож на Чарльза.

Натянув на себя простыню, он попытался взять стакан и бутылку, стоявшие возле пачки писем на мраморной столешнице. Не дотянувшись до стакана примерно четырех-пяти дюймов, он поморщился и, побледнев, снова откинулся на подушку.

– Позвольте помочь вам, – сказала, испугавшись за него, Джульет.

– Со мной все в порядке, просто немного болит бок, – усмехнувшись, сказал Гарет. – Наверное, действие ирландского виски прошло. Все начинает болеть.

Она подобрала разбросанные по полу подушки.

– Вижу, вы провели беспокойную ночь.

– Бывало и хуже. Иногда случалось просыпаться и от более сильной боли, чем сейчас. Извините, мисс Пэйдж, не нальете ли вы мне немного виски? Мне самому трудно…

– Да, да, конечно, – засуетилась она, ругая себя за то, что не сообразила сделать это и ему пришлось тянуться самому. Она до краев наполнила стакан, пытаясь загладить оплошность, и подала ему. Их пальцы случайно соприкоснулись. Он улыбнулся, а Джульет непроизвольно вздрогнула, наблюдая, как он привычным движением опрокидывает в себя крепкий напиток. Допив до конца, он вернул ей стакан. Щеки его немного порозовели.

– Уже лучше. Спасибо.

Она снова наполнила стакан.

– Не хотите ли, чтобы я взбила подушки?

– Еще бы! Очень хочу.

Джульет собрала с пола остальные подушки и осторожно подсунула их под его левый бок. Гарет, стараясь помочь ей, наклонился вперед, чтобы она могла подложить пару подушек ему под спину. Взбивая подушки, она не могла удержаться и взглянула на его словно созданную скульптором спину с рельефными мускулами и широкими плечами. Как только он начал укладываться на подушки, она поспешно отдернула руку, опасаясь, что прикосновение к его теплой коже вызовет в ее теле вспышку возбуждения.

Опустившись на взбитые подушки, он глубоко вздохнул от удовольствия. Она протянула ему полный стакан, и глаза его вспыхнули благодарностью. Но было в его взгляде еще что-то такое, отчего Джульет покраснела.

Сейчас, когда уже не решался вопрос жизни и смерти, как прошлой ночью, когда закончился разговор о Чарльзе и внимание хочешь не хочешь сосредоточилось на них двоих, между ними возникла какая-то неловкость. Так случается, когда двоих людей влечет друг к другу, но они недостаточно хорошо знают друг друга, чтобы открыто признать это.

По крайней мере с ней все происходило именно так.

А вот Гарет, кажется, чувствовал себя совершенно свободно, и это не зависело от того, находился ли он под воздействием виски или нет.

– Мне, наверное, пора идти, – сказала Джульет.

– Очень жаль. – Он поднес к губам стакан и внимательно поглядел на нее поверх его края. – Нельзя ли уговорить вас остаться?

– Нет. Но, если хотите, я зайду к вам позднее. Принесу вам ужин или еще что-нибудь…

– Правда? Мне очень хотелось бы этого. Ведь скука может заставить меня читать эти письма, тогда как я, мисс Пэйдж, предпочел бы провести время с вами, – улыбнулся он, – и с Шарлоттой, если вы ее принесете.

– Я принесу ее.

– Отлично. Буду рад познакомиться поближе с моей племянницей и с ее очаровательной мамой. Когда придете, вы мне расскажете об Америке, о своем путешествии через океан и обо всем прочем. И еще я хочу получить подробный отчет о том, как обращается с вами Люсьен.

– Вы его получите, лорд Гарет. – Она отобрала у него пустой стакан и поставила на стол. – Но не сейчас.

Сейчас вам нужно отдохнуть.

– Да… боюсь, что у меня нет выбора, учитывая то, как на меня подействовало виски. Обычно, чтобы так развоеваться, мне недостаточно трех стаканов, но во всем виновата потеря крови. Я почти лишился сил…

– Откуда мне знать? – улыбнулась она и осторожно натянула простыню на его грудь. Он улыбнулся ей сонной улыбкой, довольный тем, что она суетится вокруг него, благодарный за внимание, как и подобает мужчине, чувствующему себя легко и свободно в компании женщины.

– Спасибо, – пробормотал он, закрывая глаза. – Надеюсь увидеть во сне… что-нибудь приятное.

Она покраснела, поняв, на что он намекает, и, не сказав больше ни слова, направилась к двери.

– И еще, мисс Пэйдж, – добавил он вслед, – в этом доме… довольно угнетающая атмосфера. Мне ли не знать, что за человек Люсьен и как одиноко вы себя, должно быть, чувствуете вдали от всех и всего, знакомого и любимого. Запомните, если вам вдруг станет здесь невыносимо и захочется бежать на край света от всего этого, вы знаете, где меня найти.

Его слова тронули ее до глубины души. Она поняла, что в этом странном чужом доме она нашла первого настоящего друга, и едва сдержалась, чтобы не расплакаться.

– Спасибо, лорд Гарет.

– М-м… не стоит благодарности, мадам, – засыпая, пробормотал он.

Гарет проспал время ужина, но не только потому, что отдых требовался раненому для восстановления сил, а прежде всего потому, что он влил в себя такое количество виски, которое могло бы уложить наповал любого привычного к попойкам английского джентльмена.

Вечером, когда он наконец открыл глаза, в полумраке комнаты было тихо и только одинокая фигура человека вырисовывалась на фоне опускающихся за окном сумерек.

– Ага. Вот и наш доблестный рыцарь просыпается.

Гарет чертыхнулся и протер глаза.

– Люсьен!..

– Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше?

– Я чувствую себя хорошо. – Он зевнул, лениво потянулся, но вдруг, что-то вспомнив, резко спросил:

– Где она?

Люсьен театральным жестом обвел комнату, где, казалось, каждая плоская поверхность, словно клумба, расцвела цветами.

– Где кто?

– Не играй со мной в свои игры. Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, о ком я говорю.

– А-а, ты, наверное, имеешь в виду мисс Пэйдж. Она внизу, в Золотой гостиной с Нериссой и Эндрю. Они играют с Шарлоттой. Ай-ай-ай, Гарет! Неужели ты подумал, что я ее прогнал?

– Почему бы мне так не подумать? С тебя станется.

– Может быть, – кротко улыбнулся Люсьен.

– Что за дьявольскую игру ты затеял на сей раз? – пробормотал Гарет, садясь в постели и хватаясь руками за пульсирующие от боли виски. – Ты намерен напугать ее, чтобы она сама уехала? Чтобы она без оглядки бежала отсюда в Бостон? Или, может, ты задумал что-нибудь похуже?

Люсьен поднял брови, изобразив на физиономии святую невинность и удивление.

– Ах, Гарет, Гарет! Ты обижаешь меня недоверием.

Не такое уж я чудовище, как ты считаешь. Посмотри, я даже сам принес тебе чай.

– Ты играешь людьми, Люсьен. Я не позволю тебе проделать это с ней.

– Мой дорогой мальчик, я не планирую ничего подобного. – Герцог щелчком сбил пылинку с безупречно чистого черного бархата рукава. – К тому же эту девушку не так-то просто запугать. Ты это сам знаешь.

– Ты не можешь отослать ее отсюда.

– Если придется, я сделаю это.

– Я этого не допущу.

– У тебя не будет выбора. Я не слепой, Гарет. Я вижу, как ты бросаешься на ее защиту, и мне кажется, что ты уже наполовину влюблен в нее. Не пойми меня не правильно. Мне нравится эта девушка. Мисс Пэйдж природа одарила и красотой, и смелостью, но она провинциалка низкого происхождения, а ты – предполагаемый престолонаследник в герцогстве, хотя я и не перестаю горевать из-за этого. – Он испустил нарочито тяжелый вздох. – О, как бы было хорошо, если бы вместо тебя следующим претендентом на герцогский титул был Эндрю!

– Не читай мне нотаций, Люсьен. Я не в настроении их выслушивать.

– Ничего другого я и не ожидал. У тебя для этого никогда не бывает настроения. Но у тебя будет над чем поразмыслить, пока ты валяешься в постели со своей пустяковой царапиной и пожинаешь незаслуженные лавры героя, отличившегося на поле брани. – Он не обратил ни малейшего внимания на проклятия Гарета. – Отошлю ли я назад мисс Пэйдж, мой дорогой мальчик, зависит от тебя.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

Тон Люсьена утратил свою насмешливость и стал более жестким:

– Тебе известно, как я относился к намерению Чарльза жениться на женщине значительно ниже его по происхождению, и можешь догадаться, что я чувствую, когда вижу, что ты тоже готов влюбиться в эту девушку. Я позволю остаться в Блэкхите ей и ребенку. Но если я замечу, что ты провожаешь ее взглядом, когда она выходит из комнаты, или бегаешь за ней по пятам, словно какой-нибудь молокосос, я отошлю ее прочь. – На его губах снова появилась кроткая улыбка. – Разумеется, я сделаю это ради твоего же блага.

– Пропади ты пропадом, Люсьен, какое ты имеешь право указывать, что я могу, а что не могу делать! Мне уже двадцать три года, а не пятнадцать лет!

– Как раз с этим связана вторая часть моего условия, – невозмутимо продолжил герцог.

– Разве не достаточно первой?

– Не достаточно. – Герцог встал – собранный, возмутительно спокойный. – Как ты сам только что изволил заметить, дорогой мальчик, тебе двадцать три года.

Пора бы тебе вести себя в соответствии со своим возрастом. Я хочу, чтобы отныне ты вел себя как подобает образованному молодому джентльмену, основному претенденту на герцогский титул, – вкрадчиво продолжал он. – Больше не должно быть никаких дурацких выходок, никаких ребяческих проказ, пьяных дебошей или прочего вздора.

Стоит тебе сделать один неверный шаг, Гарет, и девушка уедет. Я предупреждаю тебя. Ты меня понял?

Люсьен впился взглядом своих черных глаз в помрачневшие глаза Гарета.

– Иди ты к дьяволу, – угрюмо пробормотал Гарет.

– Хорошо. Вижу, ты все понял. В таком случае доброй ночи.

Глава 8

Подходила к концу первая неделя ее пребывания в замке, и Джульет чувствовала себя здесь все более одинокой. Она встречалась с членами семьи в столовой, но всякий раз обстановка была напряженной и за столом царило молчание. Эндрю большую часть времени пропадал в своей лаборатории, Нерисса вставала поздно и часто уезжала со светскими визитами в соседние поместья, а герцог Блэкхитский своим ледяным равнодушием заставлял Джульет чувствовать себя досадной помехой, отнимающей его драгоценное время и внимание. Он все еще не дал ответа относительно своего согласия стать опекуном Шарлотты.

«Я еще не принял окончательного решения, мисс Пэйдж, и не надоедайте мне своими вопросами», – сказал он.

Неудивительно, что Джульет все больше и больше времени проводила у постели Гарета, смеялась над его забавными историями, краснела, когда он делал игривые замечания, сидела в кресле, наблюдая, как он играет с Шарлоттой. Новый друг помогал ей отогреться после ледяной английской корректности окружающих и от гнетущей суровости герцога, которая, казалось, пронизывала даже стены замка.

Джульет убеждала себя, что ее не влечет к Гарету, хотя было множество признаков, указывающих, что это не так.

К тому же Гарет – легкомысленный, беззаботный и иногда ребячливый – не был ее типом мужчины. Ей нравились такие, как Чарльз. Было бы просто неразумно относиться к Гарету не только как к другу.

Их дружба шла на пользу не только Джульет. Гарету тоже было легче переносить скучный период выздоровления, когда за ним ухаживала такая красивая женщина.

Она приносила ему подносы с едой, а также его племянницу, с которой он с удовольствием забавлялся, и, если уж говорить правду, Джульет давала ему хороший предлог досадить Люсьену. Он знал, что его брат осведомлен о посещениях Джульет и что это ему совсем не нравится.

Однако сам Люсьен не затрагивал эту тему, хотя Гарет был уверен, что слуги сообщают о каждом визите Джульет в его комнату своему всеведущему хозяину.

Через полторы недели после нападения разбойников Гарет, мышцы которого затекли от лежания, а швы недавно были сняты, решил, что с него довольно. Он решил прогуляться. Будучи совершенно уверенным в том, что у него хватит сил совершить прогулку самостоятельно, он тем не менее решил, что «слабость выздоравливающего» будет удобным предлогом, чтобы попросить Джульет сопровождать его на случай внезапного головокружения.

Когда она принесла к нему в комнату его и свой обед и они пообедали вместе, он предложил ей прогуляться до вершины ближайшего холма.

Он ожидал, что Джульет откажется, но, к его удивлению, она сказала, что свежий воздух наверняка пойдет ему на пользу. И вот час спустя они вдвоем, оставив Шарлотту на попечение Нериссы, уже пересекали газон, направляясь к холму.

Никто из них не заметил, как в окне библиотеки слегка шевельнулась штора. За ними наблюдал герцог Блэкхитский, по непроницаемому лицу которого нельзя было догадаться, какие мысли посещают его. Он, конечно, был осведомлен о частых визитах Джульет в комнату младшего брата. И уж конечно, от его бдительного ока не укрылась взаимная симпатия Джульет и Гарета. Однако это не только не раздражало его, а, совсем наоборот, соответствовало его планам, хотя он всячески демонстрировал Гарету обратное.

Довольная улыбка чуть тронула его губы, и он опустил штору.

Гарет намеренно бросает ему вызов.

Все идет в точном соответствии с его планом.

И когда через несколько часов он увидел, как они, хохоча словно дети, бегут к дому, спасаясь от весенней грозы, улыбка на его лице стала еще шире.

Однако к концу недели Гарету стало мало идиллических прогулок по Лембурнским холмам. Он соскучился по своим приятелям. Ему не хватало всего, чем они занимались вместе. К субботнему вечеру, когда появился Перри, а с ним остальная компания шалопаев. Дикарь уже жаждал каких-нибудь приключений.

– Вижу, ты здоров и бодр, – растягивая слова, произнес Перри, доставая из табакерки понюшку табаку. – Никогда бы не подумал, что ты так скоро оправишься и будешь готов поразмяться с нами вместе и учинить какой-нибудь скандальчик.

– Разве я похож на старую бабу? – спросил в ответ Гарет, который, стоя перед зеркалом, тщательно завязывал галстук. На нем был элегантный сюртук сливового цвета, который дополняли кремовые бриджи и жилет, расшитый золотой нитью. Волосы его были стянуты на затылке и слегка припудрены, на бедре пристегнута шпага. В отличие от приятелей он засиделся в четырех стенах, и ему не терпелось вырваться на волю. – Кстати, – насмешливо добавил он, – Люсьен считает, что у меня не рана, а пустяковая царапина. – Он встретил в зеркале взгляды друзей. – Ну, я готов. Куда отправимся сегодня?

– Может, к Кокему? – с надеждой в голосе предложил сэр Хью Рочестер.

– Там скучно, – сказал Гарет.

Нейл Чилкот достал полшиллинга и стал подбрасывать монетку в воздухе.

– Говорят, Бротон устраивает петушиный бой у себя в амбаре…

– Ненавижу петушиные бои, – заявил Гарет.

– Ходят слухи, что любовница лорда Пемберли исполняет сегодня свой знаменитый номер под названием «запретный плод». Можно пойти посмотреть, – пробормотал Том Одлет, ухмыляясь и подталкивая в бок Хью.

– Нет, только не это, – нетерпеливо отмел предложение Гарет. Он все еще стоял перед зеркалом, упорно добиваясь, чтобы кружевной галстук лег под нужным углом. Наконец он обернулся – красивый, элегантный и с самым невинным выражением лица.

Однако внешность обманчива. В лорде Гарете де Монфоре наивности не было.

– Мне наскучили бесконечные попойки, распутство и потехи, – заявил он. – Надо придумать что-то другое, волнующее, но где-нибудь поближе, чтобы не нужно было тащиться для этого в Лондон.

– Если уж речь зашла о волнующем, то как поживает та хорошенькая малышка, которая спасла тебе жизнь, а?

– Надеемся, ты уже успел на нее произвести должное впечатление?

– Я над этим работаю, – ухмыльнувшись, ответил Гарет.

– Ха! Могу себе представить, что думает по этому поводу твой деспотичный братец!

– Мне нет дела до того, что он думает. Люсьен, конечно, хозяин Блэкхита, но моим хозяином, черт возьми, ему не бывать! А теперь – вперед, друзья! Нас ждет вечер приключений, и я не желаю больше ни минуты задерживаться в этом доме!

Печально известной компании шалопаев, которая исключительно благодаря своим «подвигам» стала настоящим бичом Лембурнских холмов, не потребовалось много времени, чтобы дойти до состояния буйного веселья. Они все-таки побывали на петушином бою, потом у Пемберли и наконец, после трех бутылок ирландского виски, принесенных Чилкотом, заехали в «Петух и кружку», деревенскую пивную, где, собственно, и началась история, имевшая далеко идущие последствия. Ион Кокем затеял драку с одним из местных парней. Том Одлет отказался платить за эль, потому что у того был якобы неприятный привкус. Остальные шутили и заигрывали с двумя служанками, Тесе и Лорной, которые были рады посидеть на коленях у молодых повес, отличавшихся хорошим воспитанием, но плохим поведением, вместо того чтобы выполнять свою работу. В конце концов хозяин пивной, Фред Кроули, потерял терпение и вышвырнул за порог всю компанию, включая двух девиц.

– Черт возьми, Гарет… чем же нам заняться?

Они стояли посреди дороги, ворча и переругиваясь.

Все были изрядно пьяны. Две официантки, хихикая и кокетничая, не отказывались приложиться к горлышку бутылки с ирландским виски, с которой не расставался Чилкот. Одна из них уже была сильно навеселе. Прижавшись к Гарету, она обняла его за спину, тогда как вторая девица, просунув голову ему под локоть, запустила руку под жилет и начала поглаживать его грудь.

– Ну, лорд Гарет… чем нам теперь заняться? – призывно промурлыкала она.

Он усмехнулся, глядя на нее.

Еще две недели назад он принял бы приглашение, он бы своего не упустил. Как-никак провести ночь в любовных утехах с двумя женщинами сразу мечтает каждый мужчина, а у него эта мечта частенько воплощалась в жизнь. Но сегодня ему просто хотелось вернуться домой.

К Джульет Пэйдж.

– Я не знаю, – ответил он, несколько озадаченный своим странным настроением.

Тут подал голос Кокем:

– У меня есть идея, как отомстить наглому мерзавцу, который вышвырнул нас из пивной. Мы можем так испортить вид из окна столовой, что все постояльцы его гостиницы сбегут, – заявил он.

– А как?

Чилкот отхлебнул большой глоток виски, указывая бутылкой на деревенский луг. Наклонившись к девице, выглядывавшей из-под локтя Гарета, он спросил:

– Тесе, не знаешь ли, где нам раздобыть немного малиновой краски, которой Кроули покрасил входную дверь?

Король Генрих VIII верхом на вздыбленном коне был местной достопримечательностью и гордостью деревни с тех пор, как прапрапрадед Гарета, первый герцог, воздвиг эту статую в начале прошлого столетия. Она возвышалась на оживленном перекрестке дорог, ведущих в Ньюбери, Суиндон, Уонтейдж и Лембурн. Это была великолепная работа скульптора, которая радовала глаз и внушала уважение своим величественным видом. Великолепный каменный конь, вставший на дыбы и бьющий передними копытами в воздухе, был красив и горяч, а восседавший на нем монарх – властен и суров. Однако нынче ночью бедному старине Генриху, кажется, грозили не меньшие страдания, чем любой из его несчастных жен, потому что группа его самых высокородных верноподданных столпилась вокруг пьедестала статуи, явно замышляя что-то нехорошее.

Что-то совсем нехорошее.

Вокруг статуи стояли все, кроме одного. А предводитель компании, согласившийся совершить этот подвиг потому лишь, что все остальные спорили на деньги, осмелится ли он сделать это или нет (этот стимул мог заставить Гарета совершить практически все, что угодно), висел над их головами на высоте примерно десяти футов на веревке, перекинутой через шею коня. Он обхватил ногами пьедестал статуи и задрал руку куда-то под задние ноги коня.

– Ну как там, Гарет, приятно на ощупь? Ты что-то не торопишься!

– Я его понимаю. Не каждому удается пощупать каменного коня!

– Хотел бы я иметь инструмент хотя бы в половину такого размера.

– Ты хочешь сказать, что у тебя меньше, Чилкот?

– У лорда Гарета такой же! – воскликнула Тесе. – У него инструмент получше, чем у любого коня – хоть каменного, хоть живого!

Раздался взрыв пьяного смеха – мужского и женского, – и еще одна бутылка ирландского виски была пушена по кругу, переходя из рук в руки нетвердо державшихся на ногах гуляк. Они окружили статую бедняги Генри, восседавшего верхом на коне, которого с минуты на минуту должны были обесчестить.

– Эй, Гарет! Я и не подозревал, что у тебя склонность к скотоложству! О каких еще своих тайных пороках ты нам не поведал, а?

– Заткнитесь вы там, безмозглые курицы, – сказал Гарет. – Вы что, хотите разбудить всю эту чертову деревню? – Но он был так же пьян, как и все остальные, поэтому никто не воспринял его слова всерьез.

– Послушай, Гарет, не может быть, чтобы тебе требовалось больше пяти минут – ик!.. – чтобы покрасить его яйца в синий цвет!

– Не в синий, а в малиновый. Королевский пурпур.

Как приличествует королевскому коню.

Чилкот очень похоже изобразил ржание коня. Кокем всхрапнул по-лошадиному и ухватился за живот, пытаясь удержаться от смеха. Но он, как видно, перебрал виски и, не удержавшись на ногах, упал лицом в мокрую траву, не переставая давиться от хохота.

Гарет с самым невозмутимым видом обмакнул в ведро с краской кисть и стряхнул ее на напудренные парики своих приятелей.

Рев возмущенных голосов раздался в ночной тьме, а Гарет спокойно продолжил свою работу.

– Черт бы тебя побрал, Гарет, ты испортил мой лучший парик!

– Черт с ним, с твоим париком, Хью! Посмотри лучше, во что он превратил мой фрак!

Чилкот еще раз громко икнул и повалился на землю.

– О-о-о, меня, кажется, сейчас вывернет наизнанку…

– Уймитесь, придурки, или я опорожню на ваши головы целое ведро! – крикнул сверху Гарет. Держась за веревку, он подтянулся чуть выше и принялся наносить краску на второе яйцо коня. – Одно готово. Еще одно, и можете называть меня… Гейнсборо[3]3
  Томас Гейнсборо, великий английский художник (1727 – 1788 гг.).


[Закрыть].

Хью фыркнул, испустив фонтанчик виски, и повалился на землю, помирая со смеху. Перри прикрыл рот рукой, стараясь не расхохотаться:

– Ну ты даешь, Гарет! С тобой не соскучишься!

Гарет ухмыльнулся, весьма довольный собственной шуткой:

– Я не поэт, конечно, но стараюсь. Тащите-ка еще краски, приятели. Да не пролейте, не то нам может не хватить.

Он швырнул вниз пустое ведерко, не особенно беспокоясь, куда оно шлепнется. Ведро упало на постамент статуи с грохотом, который, наверное, переполошил всю округу. Хью налил в ведро краски. Чилкот, который все еще лежал на земле, взял дужку ведра в зубы и, икая, обскакал легким галопом на четвереньках статую, причем ведерко болталось из стороны в сторону, расплескивая краску на элегантное кружевное жабо Чилкота и его щегольской жилет. Заржав, он стал на дыбы, остановившись как раз под Гаретом, где все общими усилиями прицепили ведро к концу длинного шеста и принялись поднимать наверх.

Ведро раскачивалось возле уха Гарета, угрожая опрокинуть содержимое на головы щеголей, стоявших внизу.

Он остановил ведро и обмакнул кисть в краску, собираясь покрыть вторым слоем свой шедевр.

– Мне ничего не видно, – проворчал он, просовывая руку с кистью в темное отверстие между задними ногами коня и надеясь попасть кистью в нужное место. – Хороши мы будем, если вместо яиц я покрашу ему живот!

– Хороши мы будем, если твой брат узнает, кто это сделал.

– Черт возьми, Гарет, поторапливайся!

Снова раздался хохот. Многострадальный король, силуэт которого выделялся на фоне серебристого ночного неба, пристально вглядывался в полоску неба над грядой дальних холмов, как будто искал сочувствия у Господа Бога. Однако Божий гнев едва ли мог обрушиться на их головы сию же минуту, тогда как карательные меры со стороны герцога вполне могли, и это было хорошо известно каждому из компании шалопаев.

Брат Гарета имел обыкновение появляться, когда его меньше всего ждали.

И меньше всего желали видеть.

– Готово! – объявил Гарет. – Я спускаюсь!

– А сам инструмент ты ему покрасил?

– Заткнись! Ну и похабник ты, Перри!

– Лорд Гарет! – громко крикнула Тесе. – Будет некрасиво, если яйца покрашены, а он не покрашен!

Раскачивающееся ведро шлепнуло Гарета по уху, и он охнул, чуть не свалившись со своего насеста. Разозлившись, он снова стряхнул краску на головы своих приятелей.

– Черт тебя возьми, Хью, держи шест крепче!

Внизу снова раздался хохот. Гарета это начало раздражать, и он подумал, что уж лучше было бы ему действительно остаться дома. Он попытался найти опору для ноги. Наверное, он уже перерос эти дурацкие забавы. Все это даже удовольствия ему не доставляет.

Несколько мгновений спустя он закончил работу и не глядя швырнул кисть через плечо, не заботясь о том, куда она упадет.

Шмяк! Кисть в кого-то угодила, – Мерзавец!

– Конец! Я спускаюсь, вот только ухвачусь за веревку.

Гарет стоял на узеньком уступе, одной рукой обнимая короля за бедро, а другой пытаясь дотянуться до петли, крепко затянутой узлом за ухом коня. Тупая боль напомнила ему о том, что рана еще не зажила. Он не обратил на нее внимания.

– Я не могу дотянуться. Подайте мне палку или что-нибудь такое, чтобы поддеть и снять петлю.

– Можно бы поджечь ее, – задумчиво предложил Перри.

– Или сделать из нее удавку, – добавил Одлет.

– А что, если тебе…

– Дайте мне палку! – огрызнулся Гарет, теряя терпение.

Кокем встал на четвереньки и, хрюкая как поросенок, принялся рыться носом в траве.

Одлет рыгнул.

Сэр Хью Рочестер, баронет, громко выпустил газы.

А две пьяные девицы затянули песню.

«Господи, помоги мне. Наверное, пора завести новых друзей. Этими я сыт по горло». Гарет подтянулся вверх и уселся на коня впереди короля. Он поджал под себя ноги, держась за веревку, встал во весь рост и, прижавшись к шее коня, снова попытался дотянуться до петли.

Нет, не получается. Еще бы немножко…

Он поднялся вперед еще на один дюйм, рана откликнулась острой болью, несмотря на большое количество выпитого виски. С сюртука посыпались пуговицы, сорочка разорвалась. Гарет лихорадочно отыскивал ногами какую-нибудь опору, но безуспешно. Он в отчаянии попытался еще раз ухватиться за петлю. Мимо. Внизу его приятели начали заключать пари.