Текст книги "Предвкушение счастья"

Его сестра, похоже, боится лошадей. И капитан собирается подарить ей гордого и резвого скакуна, который совсем не для новичка. А может быть, девушка так испугается, что отошлет коня обратно. Кроме того, если Ригель окажется у Эвелины, то у Майры будет возможность видеть ее брата, красавца капитана…

«Сделай так, Майра, не будь эгоисткой. Это не такая большая жертва ради своего собственного отца», – промелькнуло у нее в голове. Но она не могла сдержать слез, которые снова полились ручьем.

– Ригель… мой Ригель, – бормотала она, вдыхая теплый конский запах.

Но тут снова заговорил рассудок: «У тебя еще остаются Эль-Нат и Шейла. Будут и другие лошади… А может, если отец уладит дела с капитаном, тебе не придется подыскивать себе жениха, отец может забыть про свои требования...»

Майра подняла голову и посмотрела в маленькое окошко. Луна спряталась, и воцарилась кромешная темнота. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и приняла самое трудное решение в своей жизни.

Глава 8

По причинам, известным только ему одному, капитан Меррик вернулся в свой дом в Портсмуте сразу же после подписания договора с Эфраимом Эштоном.

Работа над шхуной началась без промедления.

Ее очертания были тщательно просчитаны по чертежам Брендана в комнатке над конторой Эфраима, детали вырезаны, соединены в пазах, и готовый киль положили на каменные подставки у реки Мерримак, недалеко от того места, где лежала «Аннабель», с которой сняли пушки, снасти и другое снаряжение.

Корабельные плотники, столяры, конопатчики, рабочие-артельщики, старые моряки и мальчишки – все работали не покладая рук, делали нос и корму, вырубали мачты из массивного белого дуба. К наступлению первых морозов возгласы «Укрепляй!», «Подавай!» слышались постоянно, и под бдительным оком Эфраима Эштона поднимались на руках или с помощью лебедки отдельные детали, пока не был закончен основной каркас шхуны. Он был такой узкий и изящный, что многие из любопытства приезжали поглазеть на него.

Каркас постепенно обшивали досками и смолили. Иногда за день появлялось два или три новых ряда. С утра до вечера стучали деревянные молотки, мастера укрепляли перлинь и забивали в пазы паклю и хлопок, чтобы сделать корпус водонепроницаемым. По бокам были вырезаны отверстия для четырехдюймовых пушек, был укреплен фальшборт, установлены поручни, отполированы песком и отлакированы деревянные детали.

День ото дня шхуна становилась все красивее и совершеннее. Наконец плотники начали смолить днище специальной смесью из жира, серы и смолы. Корпус корабля был покрашен в черный цвет с двумя широкими белыми полосами вдоль вельса. Палуба была покрыта лаком, а острый нос шхуны украсил затейливый орнамент. Шхуна получилась стройной, изящной и стала настоящей гордостью Ньюберипорта.

День, когда корабль впервые спускают на воду, всегда отмечают как праздник. Люди, собравшиеся на берегу реки, наблюдали, как из-за моря вставало солнце, пробивая лучами золотисто-розовые облака. Плотники, торговцы, грузчики и просто любопытные толпились возле верфи Эштона, разглядывая шхуну, которая гордо стояла на стапелях, словно королева во время коронации. Ее украшали флаги молодой страны. Люди с благоговением смотрели на нее, прикасались к ее черным бортам. А шхуна выглядела красивой, стройной, самоуверенной и невероятно женственной.

Солнце поднималось все выше. Преподобный Эдвард Басе, настоятель церкви Святого Павла, торжественно прочитал молитву и благословил шхуну на счастливое плавание. Рядом с ним стоял Эфраим Эштон, который целых два месяца самозабвенно трудился над созданием этого корабля. Он поминутно поглядывал на часы и изредка толкал в бок сына. Толпа нетерпеливо переминалась с ноги на ногу в ожидании капитана, молодого и красивого ирландца (правда, многие утверждали, что он англичанин).

Капитан же Брендан Джей Меррик держался несколько в стороне, предоставив священнику произнести слова благословения, Эфраиму – похвастаться своим детищем, а шхуне – сказать самой за себя.

Наконец священник закрыл Библию и отступил назад. Эфраим прокашлялся, сверился с часами и разбил бутылку шампанского о борт судна. Тысячи зрителей затаили дыхание.

– У нее слишком узкий корпус, – шептали одни.

– Она сразу же пойдет на дно, вот увидите, – предрекали другие.

– У нее необычно высокая корма, – раздавалось с разных сторон.

Прогремел пушечный выстрел, и тогда красавец капитан, одетый в синий безупречный мундир с красными лацканами и золотыми пуговицами, шагнул вперед, чтобы отправить шхуну в ее первое плавание. Он с любовью посмотрел на корабль, потом взмахнул рукой и отошел, наблюдая, как упали крепления, удерживавшие шхуну.

Шхуна ожила и начала двигаться. Толпа ахнула:

– Она идет!

Шхуна постепенно набирала скорость, а потом с громким плеском скользнула в речную воду и закачалась на волнах.

Послышались восторженные возгласы, музыка и пушечная стрельба. В этот момент что-то маленькое и юркое вынырнуло из облаков и с пронзительным криком пронеслось мимо шхуны, едва не коснувшись крылом ее борта. Потом птица снова взмыла ввысь и стала парить в голубом небе. Это была пустельга. Так шхуна получила имя.

Майра, восседавшая на гарцующем Ригеле, не осталась смотреть на торжественный спуск «Пустельги» дольше, чем это было необходимо. На ней было платье в патриотическую красно-белую полоску, такую же, как флаги на шхуне. Когда шхуна закачалась на воде, Майра едва сдержала слезы.

Он вернулся, этот чертов ирландец, после двух месяцев и теперь предъявит права и на шхуну, и на ее серого жеребца.

Старательно избегая встречи с капитаном, Майра развернула коня и промчалась по Маркет-сквер, а затем по Хай-стрит с такой скоростью, что от ветра на глазах выступили слезы. Но только добравшись до конюшни и поставив Ригеля в стойло, она дала волю своим чувствам. С трудом сдерживая рыдания, она взяла щетку и принялась чистить серебристую шкуру коня. Грязные капли падали на платье, но она не обращала на это внимания. Ригель вытягивал шею и тряс головой от наслаждения, а Майра скребла все усерднее, сердито смахивая рукой набегавшие слезы.

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Рука со щеткой замерла.

Это капитан. Майра подавила рыдание, смахнула слезы и сердито прокричала:

– Оставьте меня одну!

– Вы здесь, мисс Майра?

– Я же сказала, убирайся отсюда, вонючий бочонок с тухлой водой!

Ну вот, так ей стало немного легче, но слезы продолжали литься, и она с еще большим рвением принялась чистить коня.

Майра чувствовала, что капитан стоит у нее за спиной. Не оборачиваясь, она крикнула:

– Разве вы плохо слышите? Я же велела вам убираться!

Внезапно он сжал ее руку со щеткой, которой она отчаянно чистила Ригеля, и Майра не раздумывая развернулась и свободной рукой отвесила ему пощечину.

– Ты что, оглох или ослеп, мешок птичьего помета? Я же сказала, что хочу остаться одна!

Майра вырвала у него руку и закрыла ладонями лицо, громко зарыдав.

– Уходи! Уйди сейчас же!

Но капитан не ушел. Он придвинулся ближе, отвел ее руки от лица, погладил узкие плечи и нежно привлек девушку. Майра прижалась щекой к его белому галстуку, вдыхая свежий запах моря, прикоснулась губами к золотистым пуговицам его синего мундира. Ей казалось, что она ненавидела этого человека, но он был таким надежным, теплым и уютным, что она спрятала лицо на его широкой и крепкой груди. Брендан беспомощно смотрел на нее. Он был в полной растерянности, не зная, что делать. Он где-то слышал, что лучший способ успокоить плачущую девушку – просто обнять ее. Брендан хотел, чтобы она поскорее перестала плакать, потому что у него перехватило дыхание и стало трудно думать.

То, что она зачесала волосы наверх и надела красивое платье, не должно обмануть его. Она была такой маленькой, что едва доставала ему до подбородка, и когда он наклонял голову, ее волосы щекотали ему нос. Желание прижаться подбородком к ее голове было сильным, но страх от того, куда может завести такое чувство, был сильнее. Ему и так пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать себя в руках, когда это маленькое невинное создание так смело предложило себя в обмен на строительство корабля у ее отца.

Он разрывался между желанием убежать и желанием остаться и насладиться прикосновением к этим нежным и заманчивым прелестям прямо здесь, в конюшне, где свидетелем их объятий был бы только этот серый жеребец. Брендан испугался своих собственных мыслей, движения своих рук. Она невинная девушка, и продолжения быть не может. Взяв Майру за руки, он слегка отстранился от нее.

Ее глаза сделались большими и беззащитными. Слезы блестели на щеках, и Брендан, не удержавшись, осторожно вытер их.

Он прекрасно знал, почему плакала Майра: она думала, что он пришел забрать ее коня.

Брендан осторожно спросил:

– Слезы, мисс Майра? Можно спросить почему?

– Нет! – она отпрянула. – Это не твое дело! Прислонившись к дверному косяку, Брендан пнул ногой солому и подумал, есть ли у такой колючки чувство юмора.

– А я думаю, что это мое дело, – ответил он. – Ведь именно спуск на воду моего корабля так расстроил тебя. И я хочу знать почему!

– У меня свои трудности. И если бы я хотела поделиться ими с тобой, то сделала бы это!

Его взгляд обратился к жеребцу, который стоял рядом и с любопытством косился на них.

– А может, все это из-за нашей… сделки?

– Я же сказала, что не хочу говорить об этом!

– Да, я слышал. Но неужели от меня так пахнет?

– Что?

– Я ведь предпочитаю мыться с мылом, как и другие. Так что я озадачен.

– Озадачен? – Майра уставилась на него. – Чем?

– Почему тебе кажется, что от меня воняет?

– Но я этого не говорила!

– А как же бочонок с тухлой водой и птичий помет?

– О Господи! – Майра была готова проскочить мимо него, но заметила улыбку на его губах.

– Черт бы побрал твою ирландскую хитрость! Ты играешь со мной, заставляешь выглядеть дурочкой. Ты пришел сюда только для этого?

– Упаси вас Бог, мисс Эштон. Если вы чувствуете себя дурочкой, то мне искренне жаль…

– Капитан Меррик, вы не могли бы замолчать?

На его губах опять заиграла озорная ирландская улыбка, которая так не вязалась с английской осанкой.

– Только если ты перестанешь так обращаться ко мне. Я предпочитаю имя Брендан. Так меня назвала мать в честь святого Брендана, покровителя моряков.

– Поскольку между нами есть некоторые… разногласия, я буду называть тебя капитан Меррик!

– Разногласия? Какие же?

Майра была готова убить его. Стукнув кулаком о дверь, она выругалась, как заправский матрос:

– Гак какого черта ты пришел сюда?

Пряча улыбку, Брендан схватил Майру за руку. Она вырвала руку и сунула ее в карман, чтобы удержаться и не ударить капитана.

– Ну, так зачем ты здесь, Брендан?

– Чтобы уладить с тобой еще одно дело.

Майру охватило подозрение, и она забыла про свои дрожавшие руки.

– Что, тебе не понравилась эта чертова шхуна? – выдохнула она, желая, чтобы капитан не казался таким красивым.

– Напротив, она мне очень нравится. Я даже не ожидал, что буду в таком восторге, Я предложил твоему отцу вознаграждение за то, что он поставит мачты и всю оснастку корабля в срок в два раза короче, чем планировалось сначала.

– Ты, наверное, невероятно богат, капитан?

– Не совсем. Вернее, уже не богат. Я отдал все свои сбережения твоему отцу, чтобы он построил эту шхуну. Конечно, жаль, что он не смог достать медь для обшивки корпуса, как я хотел, но, думаю, я уже не смог бы заплатить за нее.

– Так она гораздо красивее, – заверила Майра и сама удивилась, почему ей вдруг захотелось утешить эту кучу гнилых морских водорослей… Куча гнилых морских водорослей? Нет, лучше так не говорить. Она никогда не брала в руки гнилые водоросли, но знала, что они отвратительно воняют.

– Ты так считаешь? – заинтересованно спросил он, и его глаза радостно засветились.

– А разве ты не видишь этого? Ты же корабельный инженер.

Продолжая ласкать ее нежным смеющимся взглядом, он дернул поводок, висевший на гвозде.

– Корабельный инженер? Как лестно. Я всегда считал себя морским капитаном, – Ты ничуть не похож ни на одного капитана, которых мне приходилось видеть.

Брендан, казалось, был немного задет.

– Это почему?

– Ты слишком… безупречный. Слишком веселый. Кроме того, где можно услышать о капитане, который не ругается, не плюется и не пьет…

– А откуда тебе известно, что я не пью?

– Я видела той ночью в каюте «Аннабели», что ты пил воду.

– Да?..

– И ты не плюешься и не ругаешься, – напомнила она, стараясь не думать о его нежном и ласковом взгляде.

– Плеваться – плохая привычка, но я иногда ругаюсь.

– Но не так забористо.

– Верно. Здесь ты превзошла меня, – Он приподнял бровь и рассмеялся. Майра вспыхнула, почувствовав, как все внутри затрепетало. Горя желанием стереть с его лица улыбку, она выпалила:

– Так ты какой-то религиозный фанатик? Поэтому не выпиваешь?

– О нет, причина вовсе не в этом, хотя я каждое воскресенье провожу для верующих службу на корабле.

– Так причина в этом?

– Я не пью, потому что мне это не подходит. Майра застыла.

– Не подходит… Неудивительно! Я уверена, что есть много всего, что тебе не подходит. Будем надеяться, капитан, что новая шхуна не из этого порядка.

– Почему ты так говоришь?

– Да потому что со всеми этими парусами, которые ты хочешь поместить на нее, она перевернется при первом сильном порыве ветра.

– Ну что ж, тогда, полагаю, нам остается только надеяться…

Схватив щетку, Майра повернулась к Ригелю, ее волосы растрепались, а глаза гневно сверкали. Господи, он просто тупоголовый идиот!

– Разве можно скрести его с такой силой?

– Я не скребу, и, кроме того, ему так нравится. Это знает любой дурак, который хоть немного знаком с лошадьми.

– Смешно, но я никогда не считал себя дураком.

– Это видно. Иначе ты не стоял бы так близко от его копыт.

Брендан отступил назад.

– Ты думаешь, он меня лягнет?

– Если этого не сделает он, то сделаю я! А теперь будь любезен, оставь меня одну!

– Через минуту.

– А почему не сейчас?

– Ну, одна из причин в том, что ты снова плачешь. Если бы ты не плакала, я бы ушел. Но с моей стороны было бы весьма невежливо уйти и оставить девушку в слезах.

Майра сердито отвернулась, стараясь скрыть слезы, и услышала за спиной его ласковый звучный голос.

– Может, возьмешь мой носовой платок? – Брендан потянулся к карману.

– Уйди!

– Но ты же плачешь!

– Я не плачу!

– Так ты шмыгаешь носом из-за сена? Это ужасно при твоей любви к лошадям. Тебе, наверное, придется подумать о другой подстилке для них…

Майра развернулась и ударила кулаком по двери.

– Уходи! Убирайся отсюда!

– Я уйду, но я собирался встретиться с твоим отцом ровно в час. – Он достал из кармана часы, на корпусе которых виднелась отметина от мушкетной пули. – Сейчас уже двенадцать тридцать пять. Нет, двенадцать тридцать шесть…

Майра прижалась лбом к маленькой двери, глубоко вздохнула и начала считать до десяти, как учил ее Мэтт. Но это не помогло успокоиться. Краешком глаза Майра взглянула на капитана.

– Прекрасно. Значит, в твоем распоряжении всего двадцать пять минут?

– Двадцать четыре.

– И ты думаешь, я выдержу, пока ты будешь дразнить меня? Ты говорил, что у тебя была причина для прихода сюда, капитан.

– Брендан.

– Ну да, Брендан…. и поскольку у тебя осталось двадцать четыре минуты, то, может, тебе лучше начать?

– Уже двадцать три.

Майра подняла щетку, словно хотела ударить его. Брендан засмеялся и закрыл лицо рукой.

– Ради Бога, сжалься, милая. Зачем быть такой грубой?

– А если надо мной смеются!

– Разве?

Терпению Майры пришел конец.

– Да ты только этим и занимаешься!

Она кинула щетку, и капитан со стоном ухватился за локоть.

Майра попыталась прошмыгнуть мимо, но Брендан перехватил ее и задержал без особых усилий. Девушка перестала сопротивляться, и тогда Брендан отпустил ее.

– Простите, мисс Майра. Я только хотел приободрить вас.

– Никто не может сделать этого, и меньше всего – вы!

– Ошибаетесь. Только я могу спасти вас от этой пытки.

– Да вы сами стали причиной этого! Я больше ничего не хочу слышать о ваших дурацких сделках, ясно?

– Эта тебе понравится.

– Черта с два!

– Но ты даже не знаешь, что я хочу предложить…

– И знать не хочу, слышишь? – Она сердито топнула ногой. – Не хочу!

– Хорошо. – Он пожал плечами, улыбнулся и, приподняв шляпу, собрался уходить.

– Подожди!

Брендан остановился в проходе, и солнце оттенило голубизну его мундира, высветило золотые прожилки в каштановых волосах, которые были заплетены в косичку, перехваченную черной ленточкой. Он весь был смесь английской галантности и ирландского очарования, и Майра, даже не видя его лица, знала, что он улыбается. Брендан неторопливо повернулся, доказав ее правоту. В груди у Майры что-то дрогнуло.

– Да, мисс Эштон?

Она отвела взгляд в сторону.

– Я хочу знать. И обещаю, что не буду сходить с ума. – Девушка глубоко вздохнула и смахнула слезу.

Даже Ригель тряхнул головой при таком заявлении хозяйки.

– О, тебе не придется сходить с ума. – Брендан посмотрел на свои башмаки, потом поднял глаза и пожал плечами:

– Я пришел сюда, чтобы вернуть тебе твою лошадь.

– Вернуть мне мою… лошадь?!

– Да.

– Но почему? Почему ты это делаешь?

– Даже не знаю… – Он посмотрел на нее и беспомощно улыбнулся.

– Тогда я ничего не понимаю.

– Этого и не нужно. Я просто спрашиваю, хочешь ли ты получить назад свою лошадь. Забудь о нашей прошлой сделке. Боюсь, я вел себя не совсем по-джентльменски. Ты застала меня в трудную минуту.

Майра виновато отвела взгляд. Она хорошо помнила, что была причастна к этому. Но неужели он и в самом деле возвращает ей ее любимого жеребца? Сердце Майры запрыгало от радости.

– Кроме того, – продолжал Брендан, – я немного поразмыслил и решил, что моя сестра – плохая наездница. Видишь ли, она… не владеет одной рукой. Очень опасно сажать ее на такого ретивого коня. Так что будет лучше, если мы расторгнем наш договор. У тебя останется твой конь, у меня моя шхуна – и все будут довольны.

– Ты очень добр, – заговорила она, выдавливая из себя слова, – но я сказала, что ты можешь взять коня с собой в Портсмут. Сделка есть сделка, и я готова выполнить свои обязательства.

Брендан увидел, что ее глаза снова затуманились, и ощутил свое бессилие.

– Вы слишком горды, мисс Эштон.

– Возможно.

– Возьми его, пожалуйста, Майра.

– Не могу. – Она распахнула глаза. Брендан стоял так близко, его лицо было совсем рядом. – Я бы очень хотела, но я дала слово, капитан…

– Брендан, – тихо поправил он, нежно приподнимая ее подбородок.

– Брендан… – Майра закрыла глаза и совсем не сопротивлялась, когда он прижал ее к себе. Она больше ни о чем не думала, а только чувствовала нежное прикосновение его пальцев, его горячее дыхание, его губы, теплые, ласковые и твердые…

Ноги Майры подкосились, и она упала бы, если бы Брендан не держал ее. Ее пальцы пробежали по блестящим пуговицам, по красным лацканам, прикоснулись к белому галстуку и, наконец, обвили шею капитана. Слезы прекратились, и ей казалось, что она растворяется в нем.

Его язык раскрыл губы и проник внутрь, прикоснулся к ее зубам, лишив дыхания и возможности сопротивления. Она встретила его поцелуй с ненасытностью, испугавшей ее саму. Ладони у нее сделались влажными, горячий жар разливался по жилам. Гнев растаял во все возрастающей страсти. Майра чувствовала, как его пальцы погрузились в ее волосы, как его рука ласкала спину. Она прижалась к нему, ощущая каждый мускул, каждую пуговицу его мундира. Голова у Майры закружилась, она едва держалась на ногах, ощущая в нижней части живота прилив горячей волны, которая изумила ее.

Неторопливо и нежно Брендан оторвался от ее полураскрытых губ. Потрясенная, Майра смотрела на него широко распахнутыми глазами и с трудом пыталась перевести дух. Наконец она обрела голос.

– Боже мой! – вырвалось у нее.

Они смотрели друг на друга, изумленные глубиной охватившего их чувства, которое грозило снова толкнуть их в объятия. Губы Майры стали пунцовыми. Сердце Брендана колотилось с такой силой, что он боялся, как бы оно не остановилось. Он неуверенно провел рукой по волосам.

Да, он должен был избегать ее. Еще той ночью, в каюте, когда она так безрассудно предложила ему себя в обмен на корабль, он понял это. Брендан также понимал, был бессилен против ее напора, не мог удержаться, чтобы не обнять ее и не поцеловать. Все происходило точно так же, как с Джулией; такое же безрассудное и страстное желание, которое жгло его, точно лихорадка, заставляя думать только о ней, послав к черту и шхуну, и войну, и все остальное. Холодный отвратительный страх закрался в его душу, страх оказаться снова перед выбором и страх потерять самое дорогое, если выбор окажется неверным. Он посмотрел на роскошные волосы Майры, ее узкие дрожащие плечи и вдруг понял, что у него не останется выбора, если он уступит этому дикому желанию сделать ее своей.

Но Брендан был не в силах оставить ее, пока она плакала. Ведь он потребовал ее жеребца ради шутки, отчасти от злости. И теперь он не мог расторгнуть сделку, не задев гордости Майры.

– Мы оказались в смешной западне, да? – тихо произнес он, прижавшись щекой к ее шелковистым волосам и стараясь не думать о том, как колотится сердце и как приятно держать ее в своих объятиях.

Майра всхлипнула.

– Мисс Майра… – Он взял ее за руки и нежно отстранил от себя. – Вот что я подумал. У вас есть школа верховой езды, да?

Майра кивнула.

– Как ты относишься к тому, если я привезу свою сестру сюда, к тебе? – Брендан непроизвольно сжал ее хрупкие плечи, надеясь, что ей понравится его идея. – Ты могла бы научить ее ездить верхом прямо здесь, на этом жеребце. Научила бы ухаживать за лошадьми, заботиться о них и понимать их. У нее был бы прекрасный наставник.

Майра смотрела на него, не говоря ни слова. Брендан не мог знать, что она еще не отошла от поцелуя, что ее охватило желание снова испытать эти чувства и посмотреть, куда они могут привести…

– Мне кажется, это неплохая мысль, мисс Майра…

– Полагаю, что так, – услышала она свой голос словно издалека. Она посмотрела на Брендана и вдруг увидела его в новом свете: его лицо стало еще красивее, а глаза – теплее. Девушка провела языком по нижней губе, стараясь запомнить вкус его поцелуя, и задрожала. «Почему всякий раз, когда ты прикасаешься ко мне, меня бросает в жар?» – подумала она, обхватив себя руками, чтобы удержать эти восхитительные ощущения, которые он разбудил в ней.

По мягкому блеску его светло-карих глаз она видела, что тоже произвела на него впечатление.

– Ну что? – Его голос стал хриплым.

Майра отодвинулась, ее лицо горело, несмотря на утреннюю прохладу, а ноги ослабели. Заикаясь, она произнесла:

– Я… я думаю, это замечательная идея. Твоя сестра может остаться с нами. Мне хочется иметь подругу, и, кроме того, у нас полно свободных комнат…

«Но дело не только в этом, – добавила она про себя. – Если его сестра будет рядом, то можно будет чаще видеть и красавца капитана».

– А ты думаешь, она сможет привыкнуть к папе?

Брендам заверил, что сестра постарается.

– А к кошкам?

Он кивнул, и его глаза мягко засветились при виде ее грациозной шеи, темных волос, милого личика. Это был взгляд ирландца, полный очарования и отчаянного безрассудства. Но оно мгновенно исчезло, попав под власть английской стороны его натуры. Брендан вдруг понял, что думал вовсе не о благополучии своей сестры. Он искал предлог оставить Портсмут и сделать город Майры своей родной гаванью, чтобы снова и снова возвращаться сюда.

Господи, что же он делает?

Майра ждала.

Ирландское безрассудство Брендана вернулось.

– Пусть так и будет! – весело произнес он, решив скрепить это соглашение новым поцелуем, но в этот момент оба услышали скрип колес экипажа, стук копыт и громкий сердитый голос.

Их драгоценное время истекло. Был час дня.

Эфраим вернулся домой.