Текст книги "Шум. Несовершенство человеческих суждений"

Какова доля ситуативного шума в общем системном шуме? Хотя показателя, применимого ко всем ситуациям, не существует, складывается некое общее правило. Масштабы описанных в этой главе эффектов ниже, чем масштабы постоянных межэкспертных и внутриэкспертных различий в принятии решений.

Например, как уже было отмечено, шансы получить убежище в США падают на 19 %, если дело рассматривается судьей сразу после двух положительных решений. Такая вариативность, без сомнения, вызывает озабоченность. Но эти цифры меркнут по сравнению с разбросом в решениях двух разных судей. Исследователь Джайя Рамджи-Ногалес с коллегами обнаружила, что в одном из судов Майами некий судья предоставлял убежище⁸² 88 % просителей, а другой – только 5 %. (Это реальные данные, а не ревизия шума, поэтому все заявители были разные, но судьи, рассматривавшие их прошения, были назначены квазислучайно. Авторы работы проследили за тем, чтобы этническая принадлежность заявителей не играла роли.) При такой вариативности кажется, что сокращение одного из показателей на 19 % уже не будет иметь большого значения.

Похожим образом дактилоскописты и врачи порой противоречат сами себе, но это происходит реже, чем ситуации, когда они не согласны с коллегами. В каждом изученном нами случае, где доля ситуативного шума в общем системном шуме могла быть измерена, ситуативный шум играл меньшую роль, чем различия между экспертами.

Другими словами, вы не всегда являетесь одной и той же личностью, и вы менее последовательны с течением времени, чем думаете. Однако несколько утешает тот факт, что у вас больше общего с собой вчерашним, чем с другим человеком в один день.

Влияние настроения, усталости, погоды, последовательности рассмотрения дел – существует множество факторов, способных спровоцировать появление нежелательного разброса в суждениях одного человека по одному вопросу. Остается надеяться, что можно организовать процесс принятия решения так, чтобы все посторонние факторы были известны и взяты под контроль. По крайней мере, в теории такая обстановка помогла бы снизить ситуативный шум. Но даже такие условия будут недостаточными для его полного устранения.

Майкл Кахана и его коллеги из Пенсильванского университета изучают способность к запоминанию⁸³. (Запоминание не является задачей по вынесению суждения в нашем определении, однако это когнитивная задача, условия выполнения которой можно строго контролировать, а вариативность при этом легко измерить.) В ходе одного исследования 79 испытуемым предложили принять участие в исключительно подробном анализе их способности к запоминанию. С участниками эксперимента провели 23 сессии, на каждую из которых отводился отдельный день; во время этих сессий испытуемые должны были вспомнить слова из 24 различных списков, состоявших из 24 слов каждый. Способность к запоминанию определялась как процент слов, которые удалось вспомнить.

Кахану и его коллег интересовали не различия между испытуемыми, а скорее параметры, позволяющие спрогнозировать разброс в результатах каждого участника. Будет ли таким параметром собранность испытуемого? А количество часов сна предыдущей ночью? А время проведения эксперимента? Будет ли запоминание улучшаться от сессии к сессии? Будет ли оно ухудшаться по мере усталости или с потерей интереса? Окажутся ли одни списки слов легче для запоминания, чем другие?

На все эти вопросы были получены положительные ответы, однако влияние, оказываемое этими параметрами, не было значительным. Модель, учитывающая все эти показатели, смогла объяснить лишь 11 % вариативности результатов испытуемого. Ученые описали это следующим образом: «Нас поразило, какой высокий уровень вариативности мы увидели уже после того, как исключили влияние прогнозных переменных». Что вызывало ситуативный шум даже в таких строго контролируемых условиях, оставалось загадкой.

Самой мощной переменной, прогнозирующей способность испытуемого вспомнить слова из определенного списка, был отнюдь не внешний фактор. Эту способность можно было проще всего предсказать, исходя из того, как хорошо испытуемый смог вспомнить слова из предыдущего списка. За «успешным» для испытуемого списком, как правило, следовал еще один относительно «успешный» ряд слов, а список «средней трудности» сменялся примерно таким же. Способность вспомнить слова не варьировалась случайным образом от списка к списку: в каждой сессии улучшения сменялись ухудшениями без видимой внешней причины.

Результаты эксперимента говорят о том, что способность к запоминанию в значительной степени движима, как выразились Кахана и соавторы, «эффективностью внутренне обусловленных нервных процессов, управляющих функциями памяти». Другими словами, сиюминутная вариативность эффективности работы мозга подвержена влиянию не только внешних факторов вроде погоды и отвлекающих помех. Это особенность работы самого мозга.

Велика вероятность того, что эта присущая функционированию мозга вариативность также влияет и на качество наших суждений, и, возможно, нам так и не удастся разобраться в механизмах этого влияния. Такая вариативность работы мозга должна заставить призадуматься всякого, кто считает, что от ситуативного шума можно избавиться. Аналогия с баскетболистом на штрафной линии не была настолько упрощенной, как могло показаться на первый взгляд: так же как мышцы спортсмена никогда не повторяют движения с абсолютной точностью, наши нейроны никогда не функционируют совершенно одинаковым образом. Если наш разум – это измерительный прибор, то отнюдь не идеально точный.

Однако мы должны попытаться взять под контроль нежелательные факторы, управлять которыми все же можно. Как мы увидим в главе 8, это особенно важно, когда суждения выносятся группами.

«Суждение – как штрафной бросок: как бы точно мы ни старались его воспроизвести, оно получается немного другим».

«Ваши суждения зависят от вашего настроения, от характера предыдущих рассмотренных дел и даже от погоды. Вы не всегда являетесь одной и той же личностью».

«Хотя вы можете быть не тем, кем были на прошлой неделе, вы все же меньше отличаетесь от «вас» на прошлой неделе, чем от другого человека сегодня. Ситуативный шум – не самый значительный компонент системного шума».

Глава 8
Как группы усиливают шум

Возникновение шума в суждениях одного человека – серьезная проблема. Однако, когда суждения выносятся коллегиально, положение значительно усложняется. Групповые решения могут быть непредсказуемыми и отчасти зависеть от факторов, которые никакого значения иметь не должны. Кто начинает обсуждение, кто его завершает, кто говорит уверенно, кто одет в черное, кто занимает определенное место за столом, кто улыбается, хмурится или делает нужный жест в подходящий момент – все эти и многие другие обстоятельства могут повлиять на исход дела. Ежедневно группы, сходные по составу, принимают совершенно непохожие решения в разных сферах, будь то наем персонала, повышение по службе, закрытие подразделений, выбор коммуникационных стратегий, установление экологических стандартов, обеспечение государственной безопасности, прием абитуриентов в вузы или выпуск на рынок новой продукции.

Это может показаться странным, ведь в предыдущей главе мы говорили о том, что, если собрать суждения большого количества людей, уровень шума станет ниже. Однако из-за особенностей поведения в группах шум может возникать и в коллективных решениях. Существуют так называемые «мудрые толпы», чьи усредненные решения близки к истине, но есть и толпы, которые поддерживают тиранов, создают пузыри на рынках, верят в чудеса или находятся в плену массовой иллюзии. Незначительные отличия могут подтолкнуть одну группу к твердому «да», а другую, практически идентичную, – к решительному «нет». Из-за тонкостей взаимоотношений между членами группы – и мы уделим этому аспекту особое внимание – уровень шума может быть довольно высоким. Это относится к шуму как в решениях схожих групп, так и в решении одной группы, чье уверенное суждение по важному вопросу – всего лишь одно из множества возможных.

Чтобы проиллюстрировать вышесказанное, мы начнем с данных из неожиданной области: с широкомасштабного исследования о скачивании музыки⁸⁴, проведенного Мэтью Салгаником и его коллегами. При подготовке эксперимента ученые создали контрольную группу с тысячами участников (посетителями сравнительно популярного веб-сайта). Участники контрольной группы могли прослушать и скачать одну или несколько из 72 песен, исполняемых новыми музыкальными коллективами. Названия песен были достаточно яркими: «Застрял в апельсиновой корке», «Пожирание», «Повязка на глазу», «Бейсбольный чародей v1», «Розовая агрессия». (Некоторые названия созвучны нашей проблеме: «Лучшие ошибки», «Я ошибка», «Вера превыше ответа», «Загадка жизни», «Пожелай мне удачи», «Худшее позади».)

Участникам контрольной группы ничего не было известно о действиях других испытуемых. Они могли самостоятельно выбрать и скачать понравившиеся песни. Однако Салганик и его коллеги создали еще восемь групп, в которые случайным образом распределили тысячи других посетителей сайта. Условия эксперимента для этих участников оставались неизменными – за одним исключением: испытуемые видели, сколько человек в группе уже скачали каждую из песен. К примеру, если бы «Лучшие ошибки» пользовались в группе особой популярностью, испытуемые это увидели бы. Им также были бы видны и невостребованные аутсайдеры.

Поскольку эти восемь групп не отличались друг от друга ни по каким существенным параметрам, по сути, эксперимент повторили восемь раз. Можно предположить, что в итоге удачные песни всегда оказывались среди победителей, а слабые отправлялись вниз списка. Если бы это было действительно так, финальная расстановка песен была бы идентичной или, по крайней мере, схожей у всех групп – мы бы не увидели шума в данных. Именно это и решили проверить Салганик и его соавторы, изучив один из двигателей шума – влияние социальной среды.

Основным результатом исследования стало полное отсутствие согласия в рейтингах песен: в решениях разных групп было очень много шума. В одной группе песня «Лучшие ошибки» могла иметь грандиозный успех, а «Я ошибка» – с треском провалиться. В другой «Я ошибка» могла пользоваться бешеной популярностью, а «Лучшие ошибки» остаться совершенно незамеченной. Если песня набирала популярность с самого начала, у нее были все шансы на высокий итоговый рейтинг. Если у нее не имелось такого изначального преимущества, результат мог быть совсем другим.

Справедливости ради отметим, что самые провальные песни (согласно результатам контрольной группы) никогда не становились победителями чарта, а самые популярные никогда не оказывались в аутсайдерах. В остальном же результаты были абсолютно непредсказуемыми. Авторы исследования подчеркивают: «В условиях социального влияния уровень успешности песни был менее предсказуем, чем в независимых условиях». Словом, влияние социальной среды – фактор, вызывающий значительный уровень шума в решениях всех групп. Если задуматься, можно заметить и то, что результаты внутри каждой отдельной группы тоже были зашумленными: песни легко могли бы получить совсем другую оценку в зависимости от того, насколько успешным был их старт.

Как потом продемонстрировали исследователи, результатами групповых решений довольно легко манипулировать, поскольку популярность способна упрочивать сама себя⁸⁵. В последующем эксперименте, разработанном с дьявольским лукавством, ученые перевернули рейтинг, полученный контрольной группой (другими словами, дали ложную информацию о степени популярности песен), и теперь самые популярные песни представлялись испытуемым самыми невостребованными – и наоборот. Затем экспериментаторы проследили за дальнейшими действиями посетителей веб-сайта. В результате наименее успешные песни набрали популярность, а бывшие победители просели. В очень больших группах популярность и невостребованность только укрепили свои позиции, даже несмотря на то, что исследователи вводили испытуемых в заблуждение. Единственным исключением стала песня, одержавшая победу в контрольной группе: она все же смогла со временем подняться, что означает, что даже перевернутый рейтинг не смог помешать лучшей песне добиться успеха. Однако в значительной мере перевернутый рейтинг помог определить итоговый результат.

Несложно представить, как эти исследования отражают суть коллективных суждений в целом. Предположим, небольшая группа из 10 экспертов решает, стоит ли претворять в жизнь некую смелую инициативу. Если обсуждение откроют один или два сторонника этой идеи, у них будут хорошие шансы повести за собой всю группу. То же самое будет справедливо, если обсуждение начнется с выступления скептиков. По крайней мере, так должно случиться, если на людей влияет мнение окружающих – а обычно это именно так. Поэтому схожие группы могут в итоге вынести очень разные суждения просто из-за порядка, в котором высказываются мнения, что сравнимо с эффектом песен, скачанных первыми. И если в группах не будет услышан пылкий энтузиазм по поводу смелой идеи – аналог рейтинга популярности песен, – эта инициатива так и останется на бумаге, просто потому что сторонники не поддержали ее вслух.

Вы можете скептически отнестись к нашим выводам, считая, что они касаются только скачивания музыки и что описанный выше эксперимент ничего не говорит о том, как суждения выносятся другими группами. Однако похожие наблюдения были сделаны и во многих других областях⁸⁶. Возьмем, например, уровень поддержки референдумов населением Великобритании. Принимая решение о том, стоит ли выступать за проведение референдума, люди, конечно, должны оценить его целесообразность, принимая во внимание все обстоятельства. При этом наблюдается сценарий, схожий с тем, что описали Салганик и его коллеги: первоначальный всплеск популярности подкрепляет сам себя, и если поддержка референдума в первый день оказывается недостаточно высокой, инициатива обречена на провал. В политике, так же как и в музыке, многое зависит от влияния социальной среды и, в частности, от того, видят ли люди реакцию, которую некая идея вызывает у окружающих.

Взяв за основу эксперимент с закачиванием музыки, социолог Майкл Мэйси⁸⁷ из Корнеллского университета и его коллеги решили выяснить, сможет ли доступность информации о мнениях других людей внезапно сделать некие политические взгляды популярными среди демократов и непопулярными – у республиканцев, и наоборот. Оказывается, сможет. Если демократически настроенные пользователи Интернета видели, что некая точка зрения изначально набирала популярность среди других демократов в онлайн-группе, она получала поддержку этих пользователей, что в итоге приводило к тому, что такого мнения начинали придерживаться большинство демократов в группе. Однако, если демократы в другой онлайн-группе видели, как точно такая же точка зрения поначалу становилась популярной у республиканцев, они ее отвергали, и их примеру в конце концов следовали большинство демократов этой группы. Сторонники Республиканской партии вели себя похожим образом. Иными словами, политические взгляды как песни: на их окончательную судьбу влияет степень популярности на самом раннем этапе. Как выразились сами исследователи, «случайная вариативность во мнениях небольшого числа первопроходцев» может в значительной степени влиять на формирование точки зрения больших групп, заставляя республиканцев и демократов придерживаться воззрений, никак не связанных между собой.

Или давайте рассмотрим вопрос, который напрямую касается групповых решений в целом: как люди оценивают комментарии на веб-сайтах?⁸⁸ Профессор Еврейского университета в Иерусалиме Лев Мучник и его коллеги провели эксперимент на сайте с разнообразными статьями, под которыми можно оставлять комментарии – а те, в свою очередь, можно оценить положительно или отрицательно. Исследователи автоматизированным способом присвоили первые положительные оценки некоторым комментариям к статьям. Можно предположить, что на сайте с сотнями или тысячами посетителей и оценок один первоначальный голос просто не может иметь никакого значения. Мысль довольно разумная, но неверная. После первой положительной оценки комментария (не забывайте, выставленной совершенно искусственным образом) вероятность того, что следующий читатель, в свою очередь, оставит положительную оценку, возрастала на 32 %.

Что примечательно, этот эффект не ослабевал с течением времени. Пять месяцев спустя единственный положительный голос, отданный с самого начала, искусственно повышал средний рейтинг комментариев на 25 %. Когда один изначальный положительный голос обладает такой силой, шум неизбежен. По какой бы причине ни был отдан этот голос, он может оказать масштабное влияние на популярность комментария в целом.

Это исследование дает ключ к пониманию того, как меняется мнение групп и почему в групповых решениях присутствует шум (повторим: мы имеем в виду, что схожие группы могут выносить очень разные суждения, а решение отдельной группы может быть всего лишь одним из множества возможных). Выражая согласие, нейтралитет или несогласие с какой-то точкой зрения, члены группы оказываются в роли интернет-пользователя, отдающего положительный или отрицательный голос на раннем этапе оценивания. Если участник группы сразу же высказался в защиту определенного решения, другие участники имеют основания последовать его примеру. Нельзя исключать вероятности того, что группы делают выбор в пользу определенных продуктов, людей, движений и идей не потому что те обладают некоей внутренней ценностью, а потому что участники групп попадают под воздействие эквивалента раннего положительного интернет-голоса. Конечно, исследование Мучника было проведено на очень больших группах людей. Но тот же эффект может наблюдаться и в малых группах, и на самом деле в таких условиях он может быть гораздо более выраженным, поскольку первоначальный положительный голос – в пользу какого-то плана, продукта или вердикта – зачастую имеет очень большое влияние на мнение остальных членов коллектива.

С вышесказанным связано еще одно замечание. Мы уже упоминали феномен «мудрости толпы»: если задать вопрос большой группе людей, высоки шансы того, что усредненный ответ будет близок к истине. Объединение множества суждений может быть отличным способом сократить уровень шума и, следовательно, погрешности. Но что если люди прислушиваются к мнению друг друга? Можно предположить, что это только поможет делу, ведь, в конце концов, люди обмениваются знаниями, тем самым вместе приближаясь к правильному ответу. В благоприятных условиях, когда люди делятся опытом и знаниями, консультации в группах действительно приносят пользу. Однако «мудрость толпы» работает, только когда участники группы выносят суждения независимо друг от друга. Если они принимают решения не самостоятельно и вместо этого полагаются на чужое мнение, толпа может оказаться не такой уж и мудрой.

Исследования подтвердили⁸⁹, что это действительно является проблемой. При выполнении простых заданий по приблизительной оценке неких показателей, например уровня преступности, прироста численности населения за определенный период времени или протяженности границ между государствами, толпы действительно оказывались мудрыми, если участники эксперимента принимали решения самостоятельно. Но как только им становились известны оценки других испытуемых, скажем, среднее значение ответов в группе из двенадцати человек, результаты становились хуже. Как объяснили авторы исследования, влияние социальной среды проблематично, поскольку сокращает «разнообразие группы, не снижая при этом уровня общей погрешности». Ирония заключается в том, что, тогда как множество независимых оценок, объединенных должным образом, может оказаться на удивление точным, даже небольшое влияние социальной среды может произвести эффект стада, который сведет на нет феномен «мудрости толпы».

Некоторые из описываемых нами исследований выявили так называемые информационные каскады. Каскады встречаются повсеместно и объясняют, почему схожие группы в бизнесе, госуправлении и в других сферах могут принимать разнонаправленные решения и по какой причине небольшие изменения в процессе вынесения суждений могут приводить к подобной разнице и, как следствие, к шуму. Мы наблюдаем историю только в том виде, в каком она развернулась на самом деле, но для многих групп и групповых решений существует целый ряд возможных вариантов выбора, однако лишь один из них претворяется в жизнь.

Чтобы понять механизм действия информационных каскадов, представьте, что в большом кабинете собрались десять человек, чтобы решить, кому предложить ответственную должность. На рассмотрении три главных кандидата: Томас, Сэм и Джулия. Допустим, члены группы высказывают свои мнения по очереди. Каждый из них, что достаточно разумно, принимает во внимание точку зрения остальных. Начинает обсуждение Артур. Он полагает, что лучшая кандидатура – Томас. Теперь Барбара в курсе мнения Артура, и ей, конечно, следует его поддержать, если она тоже считает Томаса подходящим на эту должность. Но что если она не может определиться с выбором? Если Барбара доверяет мнению Артура, она может попросту с ним согласиться: Томас действительно подходит лучше всех. Поскольку уровень ее доверия Артуру достаточно высок, она поддерживает его решение.

Настала очередь Чарлза, третьего члена группы. Артур и Барбара уже высказались в пользу Томаса, однако Чарлз, зная, что обладает ограниченными сведениями, считает, что Томас не подходит и лучший выбор – это Джулия. Несмотря на такую точку зрения, он может проигнорировать имеющуюся информацию и просто поддержать мнение Артура и Барбары. Если он так и сделает, причиной тому будет вовсе не малодушие. Он последует за коллегами потому, что он внимательный слушатель. Возможно, он просто посчитает, что у Артура и Барбары есть веские основания для энтузиазма по поводу кандидатуры Томаса.

Если только у Дэвида нет причин считать, что он обладает более полной информацией, чем коллеги, высказавшиеся до него, он должен будет последовать их примеру – и он так и сделает. При этом он попадает в каскад. Дэвид пойдет против мнения коллег, только имея очень веские причины полагать, что Артур, Барбара и Чарлз не правы. Но если таких причин нет, он, скорее всего, с ними согласится.

Важно заметить, что Чарлз или Дэвид могут что-то знать или о чем-то догадываться насчет Томаса (или других кандидатов) – при этом Артур и Барбара могут быть не в курсе этих подробностей. Если бы эти сведения дошли до всех членов группы, подобная конфиденциальная информация могла бы изменить мнения Артура и Барбары. Если бы Чарлз и Дэвид выступали на встрече первыми, они бы не только высказали свое мнение о кандидатах, но также поделились бы данными, способными переубедить других участников обсуждения. Но поскольку они высказались последними, их частная информация, возможно, так и останется частной.

Теперь представим, что настала пора высказаться Эрику, Франку и Джорджу. Если перед этим Артур, Барбара, Чарлз и Дэвид уже заявили, что лучшим кандидатом является Томас, каждый из новых выступающих может с ними согласиться, даже если у них есть подозрение, что это не так. Безусловно, они могут оказать сопротивление растущему консенсусу, если посчитают, что это мнение явно ошибочно. Но что если выбор неочевиден? Весь фокус в том, что первоначальное суждение Артура запустило процесс, в ходе которого несколько человек были втянуты в каскад, что привело к единогласному решению в пользу Томаса, даже если одни члены группы на самом деле не определились с выбором, а другие не считают его оптимальным кандидатом.

Конечно, этот пример носит весьма искусственный характер. Однако подобное постоянно происходит во всевозможных группах. Люди выслушивают мнения окружающих, и если эксперты, выступающие первыми, высказываются в пользу какого-то решения, то остальные могут с ними согласиться – по крайней мере в отсутствие причин не доверять выступающим или сомневаться в их правоте.

Для целей нашей книги мы можем выделить важный момент: информационные каскады делают возникновение шума в групповых решениях возможным и даже вероятным. В приведенном примере Артур взял слово первым и предложил Томаса. Но представим, что первой выступила Барбара и отдала предпочтение Сэму. Или, скажем, мнение Артура немного поменялось, и он остановил свой выбор на Джулии. Вполне вероятно, что в таком случае в итоге группа выбрала бы Сэма или Джулию – не потому что они лучше, а потому что таким оказался бы результат сформировавшегося каскада. Ключевой вывод исследования о скачивании музыки (и ему подобных) был именно таким.

Заметьте, что вовлечение в информационные каскады не всегда говорит об иррациональности участников обсуждения. Если у члена группы нет полной уверенности в кандидатах, возможно, согласиться с остальными – не такая плохая идея. По мере того как все больше коллег начинают разделять одно и то же мнение, следование за ними приобретает все больший смысл. И все же тут есть два «но». Во-первых, обычно люди не учитывают вероятность того, что большинство членов группы тоже втянуты в каскад и не выносят суждения самостоятельно. Наблюдая за тем, как три, десять или двадцать человек дружно принимают некое решение, мы порой и не осознаем, насколько сильно на них повлияли мнения тех, кто уже высказался. Складывается впечатление, что такое единодушие отражает коллективный разум, даже если на самом деле оно отражает взгляды лишь нескольких человек, выразивших свое мнение в числе первых. Во-вторых, информационные каскады могут заводить группы совсем не туда, куда нужно. В конце концов, Артур мог сильно ошибаться насчет кандидатуры Томаса.

Безусловно, члены группы оказывают друг на друга влияние не только в результате каскадов информации. Важную роль играет социальное давление. В компании или в правительственной организации люди могут воздерживаться от выражения своей точки зрения из страха показаться несговорчивыми, грубыми, бесчувственными или недалекими. Они хотят быть частью команды и именно поэтому соглашаются с позициями и действиями остальных. Будучи уверенными или почти уверенными, что знают верные ответы, участники группы все же принимают мнение большинства или взгляды, высказанные первыми, для того чтобы оставаться на хорошем счету в коллективе.

Исход истории с выбором лучшего кандидата может оказаться точно таким же не потому, что члены группы узнают друг от друга о достоинствах Томаса, а потому что люди не хотят казаться коллегам несговорчивыми или неразумными. Голос, поданный Артуром за Томаса в самом начале, может породить эффект группового давления и в конечном счете вынудить Эрику, Франка или Джорджа принять точку зрения, с которой согласились все остальные. Как и в случае с информационными каскадами, при возникновении каскадов группового давления люди часто слишком высоко оценивают уверенность предыдущих выступающих в своей правоте. Если кто-то положительно высказывается о кандидатуре Томаса, вероятно, он делает это не потому, что действительно убежден в его профессионализме, а следом за коллегой, выступавшим первым, или неким авторитетным членом группы. Участники группы один за другим присоединяются к общему мнению, тем самым усиливая социальный нажим. Это явление, знакомое многим в офисах и правительственных учреждениях, способно создавать иллюзию единогласной поддержки неверных решений.

Причиной возникновения шума в различных группах также может стать влияние социальной среды. Если собрание в компании начинается с предложения радикально изменить курс развития бизнеса, далее может последовать обсуждение, способное привести к единодушной поддержке такой перемены. Совпадение мнений в группе может быть вызвано социальным давлением, а вовсе не убежденностью ее членов в правильности выбранного решения. Если бы в самом начале еще один участник собрания высказал бы другую точку зрения или сторонник перемен решил на этот раз промолчать, итог обсуждения мог быть совсем иным – по той же самой причине. Социальное давление может приводить к тому, что схожие группы принимают решения, приводящие в итоге к очень разным результатам.