Текст книги "Тёмный принц"

Галлахер молчал, глядя на нее.

– Мы ехали в Турем, чтобы выторговать седоулы у Дарроу в обмен на Рубин, – добавила Хейди, как нечто незначительное к своему рассказу.

– Она жива? – спросил Ордерион.

– Да, – кивнула Хейди. – Но мана изменила ее. Сильно.

– Где она? – Ордерион наклонился к столу.

– Не сейчас, – предупредило существо, обращаясь к Хейди. – Слишком много говоришь, обиженная жена.

– А ты решила выторговать седоулы у моего мужа и его брата, – зашипела в ответ Хейди. – Меняешь планы на ходу?

– Как и ты – внешность, – пожало плечами существо.

– Замолчи, – предупредила Хейди, и Ордерион с опаской на нее посмотрел.

– Галлахер и Ордерион поделятся богатствами вместо Дарроу, – продолжало настаивать существо. – Я закончу миссию, и все вы счастливо заживете в своем мире.

– Никто не даст тебе седоулы, пока ты не расскажешь, что собралась с их помощью сделать! – Хейди едва не стукнула кулаком по столу.

– Я уже поняла, что ты не так проста, как казалась, – заулыбалось существо. – Что ж, не желаете помогать, мы с Рубин справимся без вас.

– Рубин со мной согласна. – Хейди наклонилась к существу. – Никто не покинет эту заставу, пока ты не выдашь свои тайны.

Существо откинулось на спинку стула и закатило глаза.

– Ну почему вы устраиваете проблемы на пустом месте? Неужели так трудно сделать как прошу и не задавать вопросов?

– Зачем тебе седоулы? – прищурился Ордерион. – И что творится с нашим миром?

– Он погибает, – пожало плечами существо. – А седоулы мне нужны, чтобы это остановить.

– Почему он погибает? И чем тебе помогут седоулы? – продолжал напирать Ордерион.

– Вы дадите мне эту сумму или я сваливаю? – Обведя всех взглядом, существо сложило руки на груди.

– Сначала секрет, потом седоулы, – ответил ей Галлахер. – Мои воины привезут сюда монеты, но прежде объясни, что ты собираешься с ними делать.

– Сначала отдай мне монеты, а потом я открою секрет. – Существо широко улыбнулось и протянуло руку для заключения сделки.

– Нет! – выпалила Хейди, глядя на мужа. – Не смей!

– Ну же, принц, – призывно заулыбалось существо. – Жену я тебе вернула. Осталось довериться мне, чтобы спасти твой мир.

– Принцы не пожимают руки, заключая сделки, – ответил Галлахер, глядя на протянутую ладонь. – Мы даем слово, за которое отвечаем головой. Мои люди доставят сюда монеты через, – он задумался, – пять дней. У тебя есть пять дней, чтобы дождаться?

– Галлахер, нет! – воскликнула Хейди и встала. – Ты не можешь…

– Я не могу?! – рыкнул он и вскинул голову, со злобой глядя на нее. – Я могу все. А ты… – Он хмыкнул и опустил глаза. Полез в карман, достал оттуда мешочек с седоулами и бросил его на стол перед Хейди. – Там сто монет. Забирай и уходи отсюда. Как жить без мужа, ты уже знаешь. А я как-нибудь научусь жить без тебя.

– Галлахер, – упавшим голосом произнес Ордерион, понимая, что в пылу обиды и гнева брат своими же руками рушит собственный брак.

Хотя… Возможно, его брак уже разрушен, но брат этого пока не осознал?

Хейди схватила мешочек, развязала его и уставилась на монеты.

– Сто седоулов, – хмыкнула она. – Как же, оказывается, «дорого» я стою…

Она перевернула мешочек над головой Галлахера. Монеты посыпались на него, словно град, ударяясь по столу, по полу и разбегаясь в стороны, как насекомые, желавшие поскорее удрать от предстоящей бури.

– Это тебе мой подарок на расставание! – выпалила Хейди и бросила в Галлахера пустой мешочек.

Развернулась и ушла.

Галлахер сидел, словно оплеванный.

– Не мое, конечно, это дело, – заметило существо, – но у жены твоей от меня припрятана заначка. Она сейчас соберется и уедет – это я тебе точно говорю. И больше ты ее не увидишь, горе-принц.

– Пусть едет, – прошипел он в ответ.

– Как знаешь, – пожало плечами существо и повернулось к Ордериону. – Закажи мне эль, пожалуйста.

Ордерион снял щит и поднял руку, зазывая трактирщика.

Галлахер подскочил с места и побежал к выходу.

– Думала, этот простофиля так и будет сидеть, – заговорщицки прошептало существо.

– Где Рубин? – особо не рассчитывая на ответ, спросил Ордерион.

– Я скажу тебе, где она, но только после того, как мы с тобой поговорим, – пообещало существо.

Ордериону стоило огромных усилий не подскочить с места и не понестись по заставе с криками: «Рубин!» Он так долго добирался сюда, до этого места, до этого момента, что вопросы судьбы и благополучия всего мира хотелось оставить «на потом». Или и вовсе забыть о них, сделав вид, что не существует ничего, кроме Рубин и его стремления еще хоть раз взглянуть ей в глаза.

Трактирщик принес эль и поспешил удалиться, а Ордерион вскинул руку и вернул щит на место.

Существо отпило напиток и удовлетворенно улыбнулось.

– М-м-м, варить эль вы научились отменный. Жаль только, что достижений, за которые я могу похвалить ваш мир, так мало.

– Считаешь нас дикарями? – Ордерион одарил нечисть презрением, сочившимся сквозь прищур.

– Вы создаете прекрасную архитектуру, но живете в домах без водопровода. – Существо провело ладонью по столу, смахивая с него крошки. – Вы украшаете витражами окна своих замков, но продолжаете пить из металлических кубков и чаш. Перед вами открыты такие возможности, – ее лицо засветилось непритворным одухотворением, – но треть вашего населения до сих пор не умеет ни читать, ни писать. Пройдут тысячи лет, сменятся декорации, но вы все так же будете достигать успеха в одном и оставаться безнадежно отсталыми в другом. Потому что ни одно достижение не способно изменить главное – вашу эгоцентристскую природу.

– Я сделаю вид, что понял каждое слово из твоей тирады. – Ордерион брезгливо скривил губы. – Говори, что хотела сказать, я кивну и быстро откланяюсь.

– Выход там. – Существо указало на дверь и рассмеялось. – Беги, я тебя не держу!

Рубин

Хейди вернулась в комнату и прижалась спиной к двери.

– Что произошло? – Рубин встала с кровати. – Почему ты выглядишь как прежде? И где Ди?

– Галлахер и Ордерион здесь. Ди специально пошла в трактир, чтобы встретиться с ними! Она вымогала у них седоулы и в итоге заключила с Галлахером уговор: через пять дней его люди доставят сюда сундуки с монетами.

– Нет! – выпалила Рубин. – Нельзя давать ей седоулы, пока мы не узнаем, что она задумала!

– Ди использует нас, – покачала головой Хейди, вытирая слезы, бегущие по щекам. – Ей веры нет! Нужно уезжать, Рубин. Твой отец – король. Ди сама говорила, что рассказала ему свой план и он отказался ей помогать. Возможно, твой отец знает, зачем ей нужны седоулы и что она собирается с ними делать. – Хейди прошла в комнату, схватила мешок и начала складывать в него вещи. – Ты со мной или мне ехать на поклон к Дарроу одной?

– Все седоулы у Ди! Мы даже за лошадей заплатить не сможем! – напомнила Рубин. – И уже вечер! Куда мы поедем?

– У меня припрятано пять монет в кошельке на подвязке. – Хейди похлопала себя по бедру. – С продажи скатертей и посуды в Зароне удалось выручить больше, чем Ди рассчитывала. Этого хватит, чтобы заплатить за лошадей и купить еды.

– А где мы будем ночевать?

– В лесу! – воскликнула Хейди.

– Вдвоем? – не поверила своим ушам Рубин. – Опомнись! Отправимся завтра на рассвете, а сегодня запремся здесь и переждем.

– Останешься сейчас – завтра со мной уже никуда не поедешь, – покачала головой Хейди, продолжая набивать мешок вещами. – Раскиснешь при виде Ордериона и начнешь думать не головой, а чувствами!

– Я не собираюсь встречаться с Ордерионом, – покачала головой Рубин.

– Зато он так и жаждет встретиться с тобой. – Хейди затянула на мешке завязки и перекинула его через плечо. – И запертая дверь твоего темного принца не остановит. Спрашиваю в последний раз: ты едешь со мной или остаешься?

– Еду, – кивнула Рубин, начиная быстро собирать пожитки.

Она набила мешок, обула сапоги, накинула плащ, спрятав голову под капюшон.

– Идем! – скомандовала Хейди и открыла дверь.

Тут же остановилась. Галлахер поджидал их у противоположной стены коридора. Сначала Хейди отступила на шаг, и Рубин едва с ней не столкнулась.

– Боги, – прошептал Галлахер, заметив обугленные руки некогда прекрасной туремки.

– Пойдем, Рубин, он ничего нам не сделает. – Хейди схватила ее за руку и практически поволокла к лестнице.

Галлахер действительно ничего не сделал. Он остался стоять в коридоре.

Хейди и Рубин вышли на улицу и направились прямиком к конюшне. Им наперерез вышли Хорн и Саж.

Рубин подняла голову, одаривая их гневным взглядом алых глаз, и воины в ужасе отпрянули.

– Лучше не мешайте, – предупредила она, и те уступили дорогу.

С конюхом договаривалась Хейди. Рубин ждала на улице, пряча лицо от случайных прохожих и от Сажа с Хорном, которые внимательно наблюдали за ней, стоя поодаль.

Хейди вышла из конюшни, ведя под уздцы двух лошадей. Рубин подошла к одной из запряженных кобыл, затолкала мешок с вещами в подсумок, задрала юбку, под которой носила обычные мужские штаны, и запрыгнула в седло.

Она обернулась к Хейди и обомлела. Откуда ни возьмись появился Галлахер! Хейди как раз поставила ногу в стремя, чтобы запрыгнуть на лошадь, но принц схватил ее за талию и отнес от животного подальше.

Хейди начала вопить и вырываться, перебирая ногами в воздухе. Галлахер спокойно поставил жену на землю и едва не получил оплеуху: Хейди промахнулась, рассекая ладонью воздух.

– Почему вместо того, чтобы поговорить со мной, ты всегда убегаешь? – подозрительно спокойным тоном спросил Галлахер. – Я похоронил тебя. Это ты понимаешь?

Хейди замерла, опустив голову.

– Я проехал от Белого замка до Бескрайних вод на Севере, осмотрел на своем пути каждую реку, где ты могла остаться навечно. Я ночевал в лесах и полях, не желая надолго покидать места поисков, чтобы не упустить момент, когда твое тело будет проплывать мимо. При одной мысли о том, что ты сама… ты сама прыгнула в ущелье… Хейди… Мне хотелось умереть. Но я не мог себе этого позволить! – Он развел руки в стороны. – Нужно было найти твое тело, предать его земле, позволить хотя бы твоему духу найти покой в царстве Дуона! Я собирался мстить! Убить отца, его жену… – Голос Галлахера дрогнул. – Ордерион уговорил меня дождаться рождения ее ребенка, который вроде как ни в чем не виноват, но для Миры это ничего не изменит. Мы с братом уверены, что она отравила тебя. И за это Мира поплатится. На флагштоках Северного замка развеваются черные флаги. Траурные одежды носят все, кто был вхож в замок. Я приказал своим воинам оцепить условные границы северных земель и не пропускать на них ни одного воина из Белого замка. Ни воина, ни придворного, ни дера. Ни короля с королевой. Северные земли, Хейди, готовятся к войне с Белым замком и моим, – Галлахер скривился, – отцом. Мы с Ордерионом здесь, потому что держим путь в Турем. Да, мой брат, словно одержимый, не оставлял надежды найти вас живыми. Он предположил, что вы с Рубин могли поехать в Турем, чтобы попросить защиты у короля Дарроу. Но не только по этой причине мы ехали в Звездный замок. Нам необходим союзник против короля Инайи и его войска. Возможно, Дарроу согласится помочь.

Хейди вскинула голову, недоверчиво глядя на мужа.

– Я не смог тебя защитить, – продолжал говорить Галлахер. – И никогда себе этого не прощу. Но за то, что мой отец и его жена сделали с тобой… За то, что они сделали с Рубин, за то, что сотворили с делегатами из Турема и тем самым подвели Инайю к войне… За это им придется ответить. Да, сейчас я бы хотел бросить все и уехать вместе с тобой, не заботясь ни о брате, ни о королевстве, ни о людях, что там живут. Но я наследный принц, Хейди, и я в ответе перед своим народом за то, что творит мой родитель. Раньше этого осознания у меня не было. Раньше его поступки были его поступками, а я… Я считал, что меня это не особо касается. Я ошибался. – Он тяжело вздохнул. – Я понимаю, почему ты не захотела возвращаться ко мне, – закивал Галлахер. – Почему пожелала остаться для меня мертвой. Ты вышла замуж за незрелого мужчину. За юнца, который считал, будто может делать все что пожелает! Да, ты поплатилась за мою беспечность. И за это я хочу попросить у тебя… – Он запнулся.

– Прощения? – спросила Хейди.

– Да, прощения, – ответил Галлахер. – Я люблю тебя. Слишком сильно люблю. И поэтому отпущу. С седоулами. Утром. С прощением или без него. Я отпущу тебя, Хейди, куда бы ты ни собиралась ехать и что бы ни намеревалась предпринять. Возможно, мы еще когда-нибудь встретимся… – Он с грустью ей улыбнулся. – Или нет, – добавил тут же. – Но затевая бой со своим отцом, из которого я вряд ли выберусь живым, мне бы не хотелось нести на сердце камень из твоей обиды и ненависти. Выезжать уже поздно. Сумерки сгущаются. – Он посмотрел на сереющее небо. – Поутру к вам в комнату постучат мои воины и передадут седоулы. Просто переночуйте здесь и дождитесь рассвета. – Он помолчал, опуская голову и переводя взгляд на жену. – Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я не смог тебя защитить?

Хейди молчала, продолжая смотреть на него.

– Я все понял, – кивнул Галлахер. – Извини, что превратил твою жизнь в дхарское пекло. Я не хотел, чтобы все вышло именно так, – произнес он, развернулся и пошел назад, к гостевому дому.

Хейди продолжала неподвижно стоять. Рубин приросла к седлу, на котором сидела. Хорн и Саж переминались с ноги на ногу невдалеке, поглядывая в сторону трактира.

– Галлахер! – будто очнувшись из забытья, крикнула она.

Тот остановился на полпути и обернулся.

– Я прощаю тебя, Галлахер! – выпалила Хейди срывающимся голосом. – Прощаю!

Он ринулся назад к ней, но Хейди нервно отступила на шаг, и Галлахер остановился.

– Но это ничего между нами не изменит. – Она снова отступила на шаг.

– Я люблю тебя! – прокричал он.

– Не меня, – покачала головой Хейди. – Меня ты не знаешь. – Принцесса развернулась и быстрым шагом направилась к лошади.

– Хейди… – взмолилась Рубин.

– Не надо, – отрицательно покачала головой Хейди. – Я запрещаю тебе говорить.

– Но Хейди…

– Замолчи! – рявкнула она.

Галлахер развернулся и пошел к гостевому дому.

– Завтра уедем. – Она подошла к лошади и достала из подсумка мешок с вещами. – А сейчас я хочу напиться и обо всем забыть. Лошадей передай конюху. Утром мы их заберем.

Хейди перекинула мешок через плечо и направилась к гостевому дому, в котором уже скрылся Галлахер.

Рубин провожала ее хрупкую фигуру взглядом, пока и Хейди не исчезла за входной дверью.

* * *

Погрузившись в мысли о глупом поступке Хейди и непонятном будущем, Рубин и думать позабыла о Хорне и Саже, которые за ней наблюдали. «Может, все же поехать в Турем сейчас?» – пронеслась абсурдная мысль.

– Слезь с лошади и оставь поводья в покое, – раздался приказ откуда-то из-за спины.

Рубин вздрогнула и сильнее уперла ноги в стремена.

– Сама слезешь или мне тебя снять? – спросил Ордерион.

Рубин скосила взгляд, но так и не смогла увидеть принца, зато заметила, как удаляются спины Хорна и Сажа: воины шли в трактир.

Сильные руки подхватили ее за талию и выдернули из седла.

Глава 5

Ордерион

Рубин вскрикнула и начала отбиваться. Ордериону пришлось повалить ее на землю и сжать черные, будто обугленные, запястья…

– Не смотри! – взмолилась Рубин, брыкаясь. – Не смотри на меня!

А Ордерион все равно смотрел. С жадностью изучал любимые черты, испещренные метками силы. Ее веки почернели, как и его когда-то. Ее глаза приобрели алый цвет, как и его когда-то. Ее шея, подбородок, щеки, виски и лоб покрылись метками силы, как и его когда-то.

«И это ты называешь уродством? – вспомнил он ее слова. – Я думала, у тебя носа не будет! Или щеки проваленные! Или бугры сплошные вместо лица!»

Тогда он не понял, что она вовсе не шутила, не подбадривала его, произнося это. Она говорила искренне, потому что… действительно не видела в этих изменениях ничего страшного. Это не уродство. Лицо под ними оставалось прежним. И можно было либо видеть лицо, либо смотреть на маску.

Рубин перестала вырываться и подняла глаза. Красивые. Яркие. Горящие огнем.

Он освободил ее запястья и оперся на локти. Сжал предплечьями ее голову.

– Я люблю тебя, – прошептал Ордерион, прикасаясь к ее щекам губами. – Что непонятного? Что неясного? Почему все нужно проговаривать? Доказывать? Бегать за тобой и останавливать?

– Потому что я не умею читать мысли! – выпалила Рубин.

– Зато душу из меня доставать умеешь! Я цеплялся за надежду до последнего. «Нет, она жива, у нее же есть дар!» Я видел твой выброс маны, а потом лишился метки и нашей связи. Ты исчезла, растворилась, а я все равно надеялся, что ты выжила. Пытался понять, почему ты от меня убегаешь. Корил себя, что не рассказал о своих чувствах до того, как случилась беда! Вдруг ты все же не знаешь? Не веришь? И потому не желаешь, чтобы я тебя нашел? Но дни мчались вперед, эти мысли сменялись другими. «А что, если я не могу найти тебя, потому что тебя больше нет? Нигде больше нет? Монстры в тумане… Существо убило… Ты не выжила после выброса маны?» Я отмахивался от этих мыслей и продолжал искать. И вот я здесь. Но ты не бросаешься ко мне в объятия, а снова пытаешься удрать. Без тебя я гнию в этом мире. Медленно разлагаюсь, надеясь когда-нибудь обернуться в прах. Вот что ты со мной делаешь. Вот до чего довела!

– Ты не меня любишь. Ты любил… принцессу. – Ее глаза наполнились слезами. – Красивую. А я – не она. Я – урод.

– Во-первых, еще раз назовешь себя уродом, – он старался говорить спокойно, – и я повешу юни немоты тебе на шею. Временно, конечно, но все же ты знаешь, как это неприятно. Во-вторых, не единой красотой ты меня манишь. И хотя красота твоя никуда не делась, сколько бы ты ни убеждала себя в обратном, я вижу твое лицо и все равно схожу с ума. Оно мое. Лоб, брови, веки, глаза, щеки, губы, подбородок – все мое. Даже если нос исчезнет или все покроется пузырями, твое лицо останется моим. Навсегда. А вместе с ним и твое тело. Формы, изгибы, вкус твоего рта, запах кожи, пота, в конце концов! Я по всему схожу с ума. И по упертому характеру тоже. По языку, что режет, как нож, и ласкает так, что все равно хочется просить пощады. По шуткам твоим, иногда добрым, иногда злым. По твоему желанию бороться до последнего. По твоей способности удивляться несмотря на всю жестокость этого мира. По твоей доброте, которая толкает тебя спасать чужие жизни и рисковать собственной. По вере в людей. По жажде справедливости и отвращению к тому, во что превратились мой отец и покойный брат. Так что не говори мне, что я люблю только твою красоту. Я люблю тебя всю. А еще я тебя хочу. И очень соскучился по нашим занятиям любовью. Любовью и любовными утехами. Это, наверное, уже будет четвертое.

– Третье, – подсказала Рубин.

– Да плевать, какое оно по счету…

Он нежно коснулся ее губ. Мимолетно прикусил, затягивая в свой рот, и тут же раскрыл их, подавая язык вперед. Рубин ответила, утопив его в своей нежности и обжигая страстью, что снова зажглась между ними.

Поцелуй из требовательного превратился в бешеный. Они нападали друг на друга, встречаясь языками на полпути и тут же пряча их в плен своих ртов, чтобы ласкать и терзать, отстраняться и впиваться вновь и вновь.

– Кхм-кхм, – раздалось сверху.

Ордерион медленно оторвался от Рубин и задрал голову, глядя на существо, которое остановилось рядом. Саж и Хорн топтались за спиной существа, недобрыми взглядами наблюдая за ней.

– Тебе чего? – спросил принц у существа.

– Опочивальня там. – Она указала куда-то за спину Ордериона. – Здесь вроде как люди ходят.

Ордерион быстро встал и подхватил Рубин на руки.

– Э-э-э, – услышал за спиной кряхтение Хорна.

– Лошадей сдайте конюху. Эту, – он кивнул на существо, – охраняйте. Ты, кстати, так и не представилась. – Ордерион повернул к ней голову.

– Наногибридная система с имплантированным сознанием.

– Существо, короче, охраняйте. Меня до утра нет. Все, свободны. – Он снова кивнул и понес Рубин дальше.

– Ее зовут Ди, – подсказала Рубин.

– Ди, – хмыкнул Ордерион. – Существо зовут Ди! – крикнул он остальным.

* * *

Ордерион занес Рубин в свою комнату и запер дверь на ключ. Затем усадил принцессу на кровать и начал раздевать.

– Я помогла Сурими убить Атана, – произнесла Рубин, и принц замер с ее сапогом в руке. – Прости, я знаю, что сейчас не лучшее время говорить об этом, но не могу лечь с тобой снова, держа эту тайну в себе. Я люблю тебя, – сказала она и прижала пальцы к распухшим от поцелуев губам.

Ордерион откинул сапог в сторону и стянул с нее другой. Встал перед ней на колени и взял за руки, крепко сжимая почерневшие ладони.

– Рассказывай, что на самом деле произошло в том лесу, – тихим голосом попросил он.

– Это тяжело, – призналась Рубин.

– Чего ты боишься? Что я из-за этого от тебя отвернусь? Перестану любить? Хотеть? Не перестану. – Он пожал плечами. – Честно говоря, я был уверен, что Атана убила ты, а Сурими взяла на себя вину. Мне хочется узнать правду, чтобы понять, через что ты прошла. Чтобы знать, почему ты иногда сжимаешь пальцы на правой руке, когда спишь.

– Сжимаю? – удивленно спросила Рубин, поворачивая к нему голову.

– Да.

– Я думала, ты всегда спишь беспробудным сном и ничего вокруг не замечаешь.

– Не всегда. – Он ласково улыбнулся ей. – Расскажи, что тебя мучает. Раздели это со мной, и я постараюсь сделать так, чтобы тебе стало легче.

– Атан перед выездом из замка надышался белой пылью, – произнесла Рубин, глядя в карие глаза Ордериона. – Потом на первом же привале принял добавку. А на втором привале спешился и позвал с собой в кусты Сурими. Она отказалась идти. Тогда он стянул ее с лошади, схватил за волосы и потащил туда сам. Все сидели и смотрели на это. И я среди них. – Рубин судорожно вдохнула, а Ордерион погладил большими пальцами ее запястья, стараясь приободрить. – Уволок он ее недалеко. Сурими сначала отбивалась, а потом притихла. А я все смотрела, как елозит ее голова туда-сюда. И слезы по щекам текли, пока Атан… – Рубин скривилась, подавляя плач. – Я спешилась. Остальные разбрелись по сторонам, делая вид, что это их не касается. На обочине дороги валялся камень с острыми краями. «Тяжелый», – еще подумала я. Я подобрала его и подошла к Сурими. Атан этого даже не заметил – так был увлечен. Я просто бросила камень рядом с ней и пошла назад, к лошади. А Сурими, – Рубин судорожно втянула воздух, – схватила его и наотмашь ударила Атана по голове. Он захрипел, рухнул на Сурими и перестал дышать. Поднялась паника. Воины бросились к нему. Все ругались и кричали. Никто не знал, что делать. На Сурими быстро надели кандалы. И пока искали, во что завернуть тело Атана, один из воинов пырнул ее клинком. Она не сразу умерла. Мучилась несколько минут у меня на руках… – Рубин поджала губы, силясь продолжить рассказ. – Вокруг снова поднялся крик. Кто-то клял воина, который убил фрейлину, кто-то пытался успокоить слуг, которые проклинали меня. Никто не заметил, что наступили сумерки. А следом за ними нагрянул и туман. – Рубин виновато опустила глаза. – Я ни разу не пожалела о том, что взяла в руки камень. Но я жалею, что мне не хватило смелости нанести удар самой. Сурими была моей единственной подругой. Единственной, кто знал обо мне все. Нанеси тот удар я, фрейлина осталась бы жива…

– Нанеси тот удар ты, – Ордерион продолжал поглаживать ее запястья, – вас с Сурими доставили бы в Белый замок, и казнь привел бы в исполнение мой отец. И это был бы лучший исход дела. А худший обернулся бы вашим убийством в том же лесу. Не кори себя за то, чего не совершала. Ты принесла Сурими камень и позволила фрейлине самой сделать выбор. А во всем, что случилось, виноват мой брат. И я не прошу его простить. О нет, – покачал головой Ордерион. – Атан понес наказание. Точка.

Ордерион обнял Рубин, позволяя рыдать на своем плече. Он не лукавил, когда говорил о заслуженном наказании. Насилие над слабой женщиной на глазах у собственной жены… В какое животное превратила белая пыль его брата? И кто виноват в том, что Атан стал таким?

Рубин начала успокаиваться, а Ордерион продолжал гладить ее волосы.

– Во время выброса маны я убил очень многих людей, – прошептал Ордерион. – Не тех, кто был в чем-то виноват, невинных. Я не рассказывал тебе об этом, потому что до сих пор испытываю вину и стыд за то, что произошло. Когда мне исполнилось десять лет, Верховный повелитель силы взялся лично меня обучать мастерству управления маной. Отец отправлял меня в Небесный замок четыре раза в год на один месяц, где я постигал науки и тренировал навыки. Мне нравились те занятия. Было интересно овладевать силой, играющей на кончиках пальцев по одному велению собственного желания. А потом я узнал, что существуют целители, ману которых используют для оздоровления и сохранения молодости. И эти целители погибают, когда другие повелители выкачивают из них все до последней капли. Но поразило не это, – Ордерион отстранился и заглянул в заплаканное лицо Рубин, – а то, с какой обыденностью и легкостью Верховный рассказывал мне о сборе маны для юни. Не только целебной, а обо всей мане в нашем мире. И о смертниках, имена которых на юни не пишут. То, что мне казалось ужасным и несправедливым, страшным и чудовищным, для него было чем-то само собой разумеющимся. Прошло два года. Отец стал чаще отправлять меня в Небесный замок. «Из тебя выйдет превосходный гонец смерти», – повторяли мне все вокруг, даже не догадываясь, что эта участь мне претит. Гонцы смерти – самые сильные среди повелителей. Самые одаренные. Мой отец один из них, как и Верховный повелитель силы. На данный момент мне известно всего о двадцати гонцах смерти. Они служат ордену повелителей и следят за соблюдением наших законов. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, я решил, что достаточно силен для того, чтобы начать самостоятельно заряжать юни. Вооружившись редкой книгой, я заперся в своей комнате в Небесном замке и начал «творить»… – Он отстранился от Рубин и неодобрительно покачал головой. – Я хотел из обычного камня создать юни света. Как пульсар, только не обжигающий, а заменяющий масляные лампы. Ну и сотворил это. – Ордерион предъявил каменную руку.

– Боги, – упавшим голосом произнесла Рубин.

– Когда понял, что не могу вернуть руку в прежнее состояние, занервничал. Стал искать в книге способы изменения действия маны. А когда не нашел – разозлился на себя за беспомощность. Пришлось идти на поклон к Верховному и признаваться, что стащил книгу из библиотеки и проводил незаконные эксперименты в своей комнате. Наказание меня не волновало: я хотел вернуть руку. Но Верховный знал, что наказать меня нужно, и сделал это по-своему. Он привел меня в зал спящих. Там заботливые волхвы ухаживали за теми, чьи силы использовались для создания разных юни. Всего тридцать два повелителя силы и десять волхвов. – Ордерион тяжело вздохнул. – Среди спящих там находилась и одна целительница. Дева лет шестнадцати, зальтийка с темной кожей и вьющимися волосами. Верховный подвел меня именно к ней. «Ты наделил живое свойствами камня, и я даже не уверен, что нам хватит всех ее сил, чтобы обратить эти изменения вспять», – сказал он и протянул руку к зальтийке. Дева завопила так громко, будто и не спала вовсе, пока Верховный черпал из нее ману, заряжая камень и превращая его в исцеляющую юни. – «Нет! – закричал я. – Не нужно! Я останусь с такой рукой!» – «Научись с благодарностью принимать помощь тех, кто создан для того, чтобы служить», – ответил Верховный и продолжил убивать деву. А я понял, что не могу на это смотреть. Вот тогда у меня и случился выброс маны. Гнев на Верховного, беспомощность перед законами ордена, злоба на себя за собственную глупость вылились в мощнейший выброс света, накрывший всех вокруг. Верховный успел локализовать этот выброс и пострадал сам, получив ожоги всего тела. А тридцать два спящих повелителя и десять волхвов обратились в пыль.

– Боги, – прошептала Рубин и прижала ладони к лицу Ордериона.

– После выброса я утратил сознание и рухнул рядом с Верховным, – продолжил рассказывать Ордерион. – Пришел в себя, когда зал уже заполонили повелители из ордена. Они оказывали помощь Верховному, а напротив меня стояли двое гонцов смерти. Один из них занес руку, чтобы меня убить, а другой перехватил ее на лету и произнес: «Не надо. Судьбу повелителя с такими способностями должен вершить Верховный, а не мы с тобой». Первый не стал ему перечить. Меня заперли в тюрьме и отправили гонца к отцу с вестями о том, что я натворил. Спустя два дня тот приехал в Небесный замок. Все ждали, когда Верховный, которого лечили волхвы, огласит решение насчет моего будущего. Он заключил с отцом соглашение, и я остался жив. Меня обязали жить взаперти в течение двух лет и под руководством Верховного и других гонцов смерти дальше постигать науку об управлении маной. Год спустя Верховный предложил мне восстановить внешность с помощью вновь найденных целителей, но я отказался. Действие исцеляющей маны можно принять только с добровольного согласия, а я и без того погубил слишком многих. Еще через год мне позволили вернуться домой, в Белый замок. Но не просто так. Соглашение развязало отцу руки: в любой момент он мог призвать гонцов смерти, чтобы убить меня. Неповиновение, угрозы, странное поведение – и он был обязан принять меры. А если ослушается, ответ перед Верховным будет держать сам. Вот мы и оказались в одной упряжке. Я был зависим от отца, отец – от меня. А Верховный держал поводья и делал вид, что ничего не произошло.

– Это ужасно, – прошептала Рубин.

– Возможно, – пожал плечами Ордерион, – но к моменту возвращения в Белый замок я уже смирился с тем, что никто в этом мире на самом деле не свободен. Увидев меня в обличье, которое подарил выброс маны, Галлахер и Атан ужаснулись. – Ордерион снисходительно улыбнулся, вспоминая об этом. – Подданные, завидев меня, бросались кто куда. Не знаю, что пугало их больше: мой облик или сила, которая за ним скрывалась. Думаю, что все же облик, – хмыкнул Ордерион. – Слухи о том, как я выгляжу, быстро разнеслись по всей Инайе и за ее пределами. Поначалу меня это не особо заботило, но потом я подрос и понял, что девы меня чураются. А нравиться им хотелось. – Он лукаво прищурился. – Так появился дер Ерион. Почти я, но с длинным носом, который тебе так претил. Я до сих пор нахожусь в ордене на особом счету. Да, я гонец смерти. Да, мне приходилось убивать и после того, что со мной произошло. Каждый, будь то человек или повелитель силы, был виновен в преступлениях против ордена и, самое главное, против людей. Я до сих пор в долгу перед гонцом смерти, который пощадил меня. Я всегда считал, что отец тоже у него в долгу. Но мой родитель, очевидно, об этом позабыл. Тем гонцом смерти, что пощадил меня, был твой отец, Рубин. Поэтому в нашем послании я попросил его о помощи. Еще раз.