Текст книги "Паломино"

– По-моему, они правы, крошка, – ободряюще сказал Билл. – Когда у человека тяжелые переживания, ему трудно работать. – Билл на мгновение умолк, а затем заговорил снова: – Я в этом убедился много лет назад, когда умерла моя жена. Я-то думал, что смогу и дальше выполнять свои обязанности на ранчо, где я тогда работал. Но через неделю хозяин сказал: «Билл, мальчик мой, вот тебе месячное жалованье, поезжай к своим. Вернешься, когда деньги у тебя кончатся». И знаешь, Сэм, я страшно разозлился на него, решил, что он таким образом дает мне расчет, но потом убедился в его правоте. Я поехал к сестре – она живет неподалеку от Феникса, – пробыл у нее примерно полтора месяца, и когда вернулся, то был прежним. Ни мужчина, ни женщина не могут работать как заведенные. Порой им надо дать возможность погоревать.

Билл не признался Саманте в том, что двадцать пять лет спустя, работая на ранчо «Лорд», он взял трехмесячный отпуск – когда в самом начале вьетнамской войны убили его сына. Три месяца он был сам не свой, почти не мог говорить. Кэролайн выходила его: она выслушивала Билла, сочувствовала ему и наконец разыскала его в баре в Туксоне и привезла домой. Кэролайн заявила, что на ранчо работы невпроворот, так что хватит расслабляться. Она рявкнула на него, как сержант, и навалила на Билла столько дел, что он чуть не помер. Кэролайн орала, вопила, ругалась, силой заставляла Билла работать, и однажды они чуть было не подрались на лугу. Они соскочили с лошадей, и Кэролайн бросилась на Билла, а он сбил ее с ног, и тут вдруг она рассмеялась… И заливалась хохотом, пока слезы не хлынули у нее из глаз ручьями. А Билл… Билл тоже хохотал до упаду, потом склонился над Кэролайн, чтобы помочь ей подняться на ноги, и… впервые поцеловал ее.

Это случилось восемнадцать лет назад, и ни одну женщину Билл не любил так, как ее. Только за нее он так переживал, только о ней так мечтал, только ее так хотел, только с ней так весело смеялся, так прекрасно работал и строил планы на будущее. Билл уважал Кэролайн больше, чем любого мужчину. Но она и была необыкновенной женщиной. Такую женщину, как Кэролайн Лорд, днем с огнем было не сыскать. Она была умная, веселая, симпатичная, добрая, чуткая, потрясающая. Для Билла оставалось загадкой, что она нашла в нем, в обыкновенном работяге. Однако Кэролайн с самого начала твердо знала, что ей нужно, и не раскаивалась в принятом решении. Вот уже двадцать лет она была его тайной подругой. И если бы Билл разрешил, давно перестала бы делать секрет из их отношений. Но Билл прямо-таки со священным трепетом относился к тому, что Кэролайн – хозяйка ранчо, поэтому окружающие хоть и догадывались об их отношениях, тем не менее никто не знал наверняка, что они любовники; достоверно было известно только об их дружбе. Даже Саманта не была уверена, что между ними есть что-то большее. Разумеется, они с Барбарой подозревали и частенько посмеивались, но на самом деле толком ничего не знали.

– А как поживает Кэролайн, Билл? – Саманта взглянула на него с теплой улыбкой и заметила, что в глазах Билла появился какой-то особенный блеск.

– Как всегда, не дает никому спуску. Она крепче всех на ранчо.

И старше. Кэролайн была на три года старше Билла. Когда Кэролайн было двадцать, она считалась самой блестящей и элегантной женщиной Голливуда: муж ее был одним из крупнейших режиссеров того времени. В Голливуде до сих пор рассказывали легенды о вечеринках, которые они устраивали, а к их дому, построенному на пригорке, все еще водили экскурсантов. Дом часто переходил из рук в руки, но по-прежнему считался местной достопримечательностью, непревзойденным памятником минувшей эпохи. Однако в тридцать два года Кэролайн Лорд овдовела, и после этого в Голливуде все ей стало немило. Она прожила там еще несколько лет, но ей было тоскливо и одиноко, поэтому однажды она вдруг исчезла. Без объяснений. Кэролайн провела год в Европе, а потом – шесть месяцев в Нью-Йорке. Однако она еще целый год не могла понять, что же ей на самом деле нужно, и наконец, проехав несколько часов подряд одна в своем белом автомобиле «Линкольн Континенталь», она вдруг осознала, где ей хочется жить. В сельской местности, на природе, вдали от льющегося рекой шампанского, вечеринок и всяких выкрутасов. После смерти мужа все это потеряло для нее смысл. Все было кончено. Она почувствовала, что готова к другому: к совершенно новой жизни, новым приключениям… И весной, осмотрев все дома и земельные участки, продававшиеся в радиусе двухсот миль от Лос-Анджелеса, Кэролайн приобрела это ранчо.

Она выложила за него кучу денег, наняла советника и лучших рабочих, каких только можно было найти в округе. Кэролайн платила всем очень хорошо, предоставила хорошее, уютное жилье и окружила их теплом и заботой, от которых мало кто из мужчин способен отказаться. В ответ она хотела получить толковый совет и хорошие наставления, Кэролайн стремилась научиться управлять ранчо и надеялась, что все будут работать так же усердно, как она сама. Билл Кинг познакомился с ней в первый год пребывания Кэролайн на ранчо; он тут же взял бразды правления в свои руки и обучил Кэролайн всему, что умел. Заполучить такого управляющего было заветной мечтой любого владельца ранчо, и Билл чисто случайно очутился на ранчо «Лорд». Еще более случайным было их внезапное сближение, в результате которого они с Кэролайн Лорд стали любовниками. Саманта же знала про Билла только, что он начал работать на ранчо почти сразу же после того, как Кэролайн его приобрела, и дела там процветали во многом благодаря мудрости Билла.

Это была одна из немногих скотоводческих ферм в Калифорнии, которая приносила доход. Здесь разводили ангусовских коров, также имелся небольшой конный завод. Крупные ранчо находились в основном на Среднем и Южном Западе; в Калифорнии мало кому удавалось добиться успеха, многие ранчо были убыточными, и их хозяева – жители городов, биржевые маклеры, юристы и кинозвезды – смотрели на них как на этакую игру. Но ранчо «Лорд» не имело никакого отношения к игре, во всяком случае, в восприятии Билла Кинга, Кэролайн Лорд и людей, которые там работали; поэтому Саманта понимала, что ей тоже придется потрудиться, пока она будет гостить у Кэролайн. На ранчо никто не приезжал просто отдохнуть. Это выглядело бы неприличным, ведь все трудились в поте лица!

Когда Сэм позвонила Кэролайн, та сказала, что ей как раз не хватает двух работников и будет прекрасно, если Саманта решит помочь по хозяйству. Саманта не сомневалась, что дел у нее во время отпуска будет хоть отбавляй. Она предполагала, что по большей части ей придется помогать на конюшне: ухаживать за лошадьми и, может быть, чистить стойла. Она знала, что получить более серьезное задание маловероятно. И не потому, что она не справится. Саманта давно уже доказала, что умеет управляться с лошадьми. Она научилась ездить верхом в пять лет, в семь принимала участие в конных шоу, в двенадцать ездила в Медисон-сквер-гарден, получила три голубых ленты и одну красную, потом участвовала в скачках с препятствиями, а пару лет спустя мечтала об Олимпийских играх и почти не отходила от своей собственной лошади. Но когда Саманта поступила в колледж, времени на лошадей почти не осталось, мечты об Олимпийских играх развеялись, и в последующие годы Саманте почти не доводилось ездить верхом. Такая возможность появлялась лишь изредка, когда Саманта приезжала на ранчо вместе с Барбарой или знакомилась с человеком, у которого были свои лошади. Однако она осознавала, что работники ранчо сочтут ее «залетной пташкой» и никогда не допустят до работы на равных с ними, если только в дело не вмешается Кэролайн.

– В последнее время ты часто ездила верхом? – Билл словно угадал ее мысли и с улыбкой наклонился к Саманте.

Она покачала головой.

– Знаешь, по-моему, я не садилась на лошадь уже года два.

– Тогда завтра в это же время у тебя все тело будет ныть.

– Наверно. – Они обменялись тихими улыбками. Уже начинало вечереть. – Но ничего. Это приятная боль, – продолжала Саманта.

Ноющие от усталости колени и болящие икры – что это такое по сравнению с той болью в душе, которую она ощущала в последние три месяца!

– У нас появилось несколько новых паломино[1]1
  Золотисто-кремовая лошадь с белыми хвостом и гривой.


[Закрыть], один пинто и целый табун морганов[2]2
  Пинто, морган – другие породы лошадей.


[Закрыть], всех их Кэролайн купила в этом году. А еще, – Билл чуть не зарычал, – еще ей вздумалось приобрести этого бешеного жеребца! И не спрашивай меня почему! Ее объяснения – чушь собачья… видите ли, он похож на коня, на котором скакал в кино ее муж, – Билл неодобрительно посмотрел на Сэм. – Она купила чистокровного, породистого скакуна. Черт побери, это великолепный конь! Но нам такой на ранчо не нужен. Он похож на породистых скаковых лошадей… и несется как вихрь. Она когда-нибудь разобьется на нем, честное слово! Это как пить дать. Я ей так прямо и заявил!

Билл возмущенно посмотрел на Сэм, она улыбнулась. Саманта прекрасно могла представить себе элегантную Кэролайн, которая, словно молоденькая девушка, несется по полям на чистокровном рысаке. Как чудесно, что они снова увидятся! Чудесно снова вернуться сюда!.. И внезапно Саманту будто омыло теплой волной, она ощутила прилив благодарности. Все-таки она рада, что приехала в Калифорнию! Саманта исподтишка поглядывала на Билла, который уже почти подъехал к ранчо, вот уже больше двух десятилетий служившему ему домом, и неожиданно поймала себя на мысли о том, что ее опять интересует, насколько далеко зашли отношения Билла и Кэролайн. В шестьдесят три года Билл все еще не утратил красоты и мужественности; широкие плечи, длинные ноги, могучие руки и блестящие голубые глаза придавали его облику особую силу и свой неповторимый стиль. Ковбойская шляпа выглядела на Билле великолепно, джинсы сидели как влитые. Ни один из этих ковбойских атрибутов не смотрелся пошло или глупо. Биллу не было здесь равных, он был гордостью ковбоев. Морщины на его лице лишь придавали очарование красивым чертам, а низкий, хрипловатый баритон с годами совершенно не менялся. С непокрытой головой рост Билла составлял шесть футов четыре дюйма; когда же он надевал свой «стетсон», то становился просто верзилой.

Машина въехала в главные ворота ранчо, и у Саманты вырвался вздох облегчения… Или она вскрикнула от боли? Ее обуревали разноречивые чувства. После указателя, на котором было написано «Ранчо «Лорд» – с витиевато вырезанной по дереву буквой «Л», такой же, как и на клейме для скота, – они проехали еще целую милю. Саманта вела себя как нетерпеливый ребенок: она затаила дыхание, ожидая, что впереди вдруг покажется дом, однако прошло еще десять минут, прежде чем они свернули на частную дорогу, и дом наконец вырос впереди. Казалось, Саманта попала на старинную плантацию: большой прекрасный белый дом с темно-синими ставнями, кирпичной трубой, просторным крыльцом и широкими ступеньками был окружен клумбами, которые поражали в разгар лета буйством красок; а за домом высились стеной гигантские, великолепные деревья. Дом стоял на пригорке, и внизу, у подножия холма, росла одинокая ива и был устроен маленький пруд, заросший водяными лилиями и густо населенный лягушками. Рядом находились конюшни, за ними – сараи, а вокруг, куда ни посмотри, были построены домики для рабочих. Сэм сначала считала, что ранчо всегда так выглядят, однако, побывав на других, быстро убедилась в своей ошибке. Мало где еще поддерживался такой идеальный порядок, мало где все было так красиво, так ухожено… и однако же ни Кэролайн Лорд, ни Билл Кинг этим не кичились!

– Ну, барышня, как вам тут у нас? – Пикап остановился, и Билл с привычной гордостью оглядел двор. Ведь именно он помог превратить ранчо «Лорд» в образцовое хозяйство, и все здесь поддерживалось в идеальном порядке в основном благодаря ему. – Что-нибудь изменилось?

– Нет.

Саманта улыбнулась, озираясь в темноте. Однако луна светила ярко, дом был хорошо освещен, в коттеджах рабочих и в главном зале, где они обедали и играли в карты, горел свет; возле конюшен тоже были зажжены яркие фонари, и Саманта легко убедилась в том, что на ранчо почти все осталось без изменений.

– Тут у нас есть кое-какие технические усовершенствования, но сейчас они не видны.

– Вот и отлично! А то я боялась, что тут теперь все другое.

– Ничего подобного!

Билл два раза нажал на гудок. И тут же дверь главного дома отворилась, и на пороге показалась высокая, худощавая седая женщина, которая улыбнулась сначала Биллу, а потом, в следующую секунду, – Саманте. Женщина всего лишь на мгновение замялась, вглядываясь в свою молодую гостью, а затем легко сбежала по ступенькам, протянула руки и сжала Саманту в крепких объятиях.

– Добро пожаловать домой, Саманта. Добро пожаловать домой!

И когда Сэм почувствовала запах духов Кэролайн Лорд, когда густые седые волосы коснулись ее щеки, на глаза Саманты навернулись слезы, и она и вправду ощутила, что вернулась домой. Женщины почти сразу же разомкнули объятия, Кэролайн чуть отступила назад и поглядела на Саманту с улыбкой.

– Боже, до чего ты похорошела, Сэм! Ты еще красивее, чем в прошлый раз.

– Чепуха! Вот вы – это да!

Кэролайн была еще тоньше, стройнее и еще больше напоминала тростинку, чем раньше; глаза ее ярко сияли, и все говорило о том, что жизнь в ней бьет ключом, что она не утратила изюминку. Кэролайн нисколько не подурнела со времени их последней встречи, когда ей было пятьдесят с небольшим, и теперь, в шестьдесят шесть, она по-прежнему была красива, и даже в джинсах и мужской хлопчатобумажной рубашке смотрелась великолепно; никто не посмел бы отрицать, что у нее есть свой стиль. Шея Кэролайн была обвязана ярко-голубым шарфом, в пояс джинсов вставлен старинный индейский ремень, ковбойские сапоги изумляли своим глубоким яшмовым цветом. Поднимаясь вслед за Кэролайн по ступенькам дома, Саманта в какой-то момент опустила глаза и задохнулась от восторга.

– О господи, какая прелесть, Кэролайн!

– Правда? – Кэролайн моментально поняла, о чем речь, и тоже посмотрела на сапоги, по-девчоночьи улыбаясь. – Это мне сделали на заказ. В моем возрасте носить такие вещи верх чудачества, но мне плевать! Может быть, это мой последний шанс.

Сэм неприятно поразили ее слова: она содрогнулась при одной лишь мысли о том, что Кэролайн может теперь так рассуждать. Сэм молча вошла в знакомый дом, Билл шел за ними с чемоданом и сумкой. Они очутились в холле, и Саманта увидела роскошный стол раннеамериканской эпохи, медный подсвечник и большой яркий ковер. В гостиной за холлом, в большом камине, возле которого стояли удобные кресла с красивой сочно-синей обивкой, пылал огонь. Тот же цвет воспроизводился и на старинном ковре, на котором был выткан яркий цветочный узор. Вся комната была выдержана в синих, красных и зеленых тонах, и яркость красок великолепно отражала характер Кэролайн. Множество старинных вещиц из благородных пород дерева украшало эту гостиную. На полках стояли книги в кожаных переплетах, множество вещей было сделано из меди: подставка для дров в камине, люстра, кашпо и кадки для домашних растений, а также висевшие на стене бра с лампочками в виде изящных свечек. Это была восхитительная комната, обставленная «под старину», элегантная и в то же время уютная, во многом похожая на свою хозяйку Кэролайн. При этом в интерьере нашло отражение и то, что дом находится не где-нибудь, а именно на ранчо. Фотография такой комнаты идеально смотрелась бы в журнале «Город и деревня» или «Дом и сад», но, разумеется, Кэролайн не делала свое жилище достоянием публики. Она не собиралась превращать свой дом в выставку; после долголетнего пребывания в Голливуде, когда ей приходилось все время быть на виду, Кэролайн теперь ревниво охраняла приватность своей жизни. Она фактически исчезла с горизонта почти всех знакомых, за исключением лишь некоторых.

– Тебе еще понадобятся дрова, Кэролайн? – Билл глядел на нее с высоты своего роста. Он снял широкополую шляпу, и Сэм убедилась в том, что волосы его белы как снег.

Кэролайн улыбнулась и покачала головой, она выглядела сейчас еще моложе, чем раньше; в ее глазах отражалось сияние глаз Билла.

– Нет, Билл, спасибо. Мне этого хватит на всю ночь.

– Вот и отлично. Ладно, милые дамы, до завтра!

Билл тепло улыбнулся Сэм, уважительно попрощался с Кэролайн и, направившись размашистой походкой к дверям гостиной, вышел за порог. Глядя, как он тихонько притворяет за собой дверь, Сэм вспомнила, что они с Барбарой сто раз обсуждали отношения Билла и Кэролайн, когда учились в колледже и приезжали сюда погостить, и снова решила, что, наверное, между ними ничего такого нет. Иначе они не расставались бы вот так по вечерам! Да и встречи их всегда были такими же, как только что: ничего интимного, лишь обмен дружескими кивками, небрежные улыбки, теплые слова приветствия и серьезные разговоры о делах на ранчо. Ничего другого они себе не позволяли, и все же у стороннего наблюдателя создавалось впечатление, что между Биллом и Кэролайн существует какое-то тайное взаимопонимание. Или, как однажды заявила Барбаре Сэм, «что они прямо как муж и жена».

Однако Кэролайн прервала нить рассуждений Сэм, потому что поставила на журнальный столик возле камина поднос, налила Сэм горячего шоколада, сняла фольгу, прикрывавшую тарелку с сандвичами, и подозвала Сэм, приглашая ее к столу.

– Иди сюда, Сэм. Присаживайся, располагайся поудобнее.

Когда же Саманта подошла, пожилая хозяйка дома снова улыбнулась ей и сказала:

– Чувствуй себя как дома.

Во второй раз за этот вечер глаза Саманты наполнились слезами, и ее длинная, изящная рука потянулась к Кэролайн. Мгновение они держались за руки, Сэм крепко сжимала худенькие пальцы Кэролайн.

– Спасибо, что вы разрешили мне приехать к вам.

– Не говори так. – Кэролайн отпустила руку Саманты и протянула ей чашку с горячим шоколадом. – Я рада, что ты мне позвонила. Я всегда тебя любила… – Она немного поколебалась, глядя в огонь, а затем снова посмотрела на Сэм. – Любила так же, как Барб, – Кэролайн тихо вздохнула. – Это было все равно что потерять дочь. Даже не верится, что уже прошло десять лет. – Сэм молча кивнула, и Кэролайн улыбнулась ей. – Мне очень приятно осознавать, что хотя бы тебя я не потеряла. Я так любила получать от тебя письма, но в последние несколько лет мне казалось, что ты больше не вернешься сюда.

– Я хотела приехать, но… мне все было некогда.

– Может, ты расскажешь мне обо всем? Или ты устала?

Полет длился пять часов, а потом Сэм провела еще три часа в машине. В Калифорнии была лишь половина девятого, но для Сэм, все еще жившей по нью-йоркскому времени, было уже полдвенадцатого ночи. Однако Саманта не ощущала усталости, все заслонило радостное волнение от встречи с Кэролайн.

– Нет, я не так уж устала… Просто я не знаю, с чего начать.

– Тогда начни с горячего шоколада. Потом перейди к сандвичам. И только потом – к рассказу.

Женщины вновь обменялись улыбками, и Сэм не удержалась и опять потянулась к Кэролайн, которая ласково обняла ее в ответ.

– Если б ты знала, как я рада твоему приезду!

– Ну, уж не больше, чем я! – Саманта откусила большой кусок сандвича и блаженно откинулась на спинку дивана. – Билл сказал, у вас новый скакун. Красивый?

– О Сэм, не то слово! – Кэролайн снова рассмеялась. – Он даже красивее моих зеленых сапог, – она весело посмотрела на свои ноги, и когда перевела взгляд на Сэм, в ее глазах плясали веселые огоньки. – Это жеребец. Да такой горячий, что я с ним еле справляюсь. Билл в ужасе, ему кажется, что я непременно разобьюсь, но понимаешь, когда я увидела этого красавца, то просто не смогла устоять. Сын одного из здешних фермеров купил его в Кентукки, а потом ему срочно понадобились деньги, и он продал его мне. Кататься на нем верхом для собственного удовольствия – это, конечно, безобразие, но я ничего не могу с собой поделать. Я не в состоянии удержаться от соблазна. Ну и пусть я уже старуха и страдаю артритом! Плевать я хотела на то, что меня считают дурой! Я такого коня в жизни не видела и собираюсь ездить на нем до самой смерти.

При напоминании о смерти и старости Сэм снова вздрогнула. Да, в этом смысле они с Биллом изменились со времени ее последней встречи с ними. Но с другой стороны, им ведь уже за шестьдесят; наверное, в этом возрасте подобные мысли нормальны… И все же Сэм не могла думать о них как о стариках: они были для этого слишком красивы, слишком деятельны, сильны и заняты. Однако, по-видимому, сами они уже считали себя стариками.

– А как зовут вашего любимца? – поинтересовалась Саманта.

Кэролайн громко расхохоталась, поднялась с места и, подойдя к огню, принялась греть руки.

– Черный Красавчик! Как же еще?

Кэролайн повернулась к Саманте, и ее красивые черты на фоне пламени напомнили Сэм искусно вырезанную камею или же личико фарфоровой статуэтки.

– Вам давно говорили, что вы красавица, тетя Каро?

Так называла ее Барбара, и на сей раз слезы навернулись на глаза Кэролайн.

– Бог с тобой, Сэм! Ты никогда не умела смотреть правде в глаза.

– Да, черт побери! – Саманта усмехнулась и доела сандвич, а потом отхлебнула горячего шоколада, который Кэролайн налила ей из термоса.

Кэролайн по-прежнему была гостеприимной хозяйкой. Как в те дни, когда Саманта впервые приехала на ранчо. Да и раньше, в тридцатые годы, живя в Голливуде, Кэролайн устраивала приемы, вошедшие в легенду.

– Так… – Лицо Сэм постепенно посерьезнело. – А теперь вам, должно быть, хотелось бы услышать про Джона. Но боюсь, я вряд ли смогу рассказать больше того, что я уже сказала вам в тот вечер по телефону. Он завел любовницу, она забеременела, он меня бросил, они поженились и теперь ожидают рождения первенца.

– Ты говоришь об этом так лаконично… – Кэролайн помолчала и вдруг спросила: – Ты его ненавидишь?

– Иногда. – Голос Сэм понизился до шепота. – Но чаще я тоскую по нему и не могу понять: а может, он прав? И спрашиваю себя, знает ли она, что у него аллергия на шерстяные носки? И покупает ли теперь ему любимый сорт кофе? Здоров ли он? Счастлив или хандрит? Не забывает ли брать в командировки лекарство от астмы? И… и… жалеет ли о… – Саманта осеклась и посмотрела на Кэролайн, которая по-прежнему стояла у камина. – Я сумасшедшая, да? Человек меня бросил, предал, пренебрег мной, он даже ни разу не позвонил, чтобы узнать, как я, жива ли, а я волнуюсь, не выступит ли у него сыпь на ногах от того, что новая жена по ошибке купит ему шерстяные носки. Ну, разве это не безумие? – Сэм рассмеялась, но тут же всхлипнула. – Разве нет? – Она зажмурилась и медленно покачала головой, не раскрывая глаз, словно это давало возможность отгородиться от видений, которые уже столько времени мучили ее. – Господи, Каро, все это было так ужасно… так публично! – Она открыла глаза. – Неужели вы не читали об этом в газетах?

– Читала. Однажды. Но это были лишь какие-то смутные слухи о вашем разводе. Я надеялась, что все это вранье, глупая попытка создать шумиху вокруг имени Джона, чтобы придать ему еще большую популярность. Мне ли не знать, как это делается! Как распускаются сплетни, а потом оказывается, что все это на пустом месте.

– Но тут слухи были обоснованными. Разве вы не видели, как они вместе выступали по телевидению?

– Нет, никогда.

– Я тоже не видела, – уныло вздохнула Саманта. – Зато теперь смотрю.

– Тебе нельзя на это смотреть.

Саманта молча кивнула.

– Да, нельзя. Мне многое нужно себе запретить. Наверное, за этим я сюда и приехала.

– А как же твоя работа?

– Не знаю. Каким-то чудом мне удавалось все это время справляться с работой. Во всяком случае, мне так казалось… если, выгоняя меня в отпуск, начальство не покривило душой. Но, по правде говоря, я сама не понимаю, как мне удавалось не запороть работу. Я была будто зомби, не выходила из этого состояния, – Саманта уткнулась лицом в ладони и тихонько вздохнула. – Может, и хорошо, что я уехала.

В следующую секунду рука Кэролайн легла на ее плечо.

– Я тоже так думаю, Сэм. Может, если ты поживешь здесь, на ранчо, твои душевные раны затянутся, у тебя будет время, чтобы собраться с мыслями. Ты получила страшную травму. Я знаю, со мной было то же самое, когда умер Артур. Я думала, что не переживу этого. Думала, что тоже умру. Это не совсем то, что случилось с тобой, но ведь смерть – тоже разлука. – На последних словах глаза Кэролайн слегка помрачнели, но она поспешно отогнала печаль и опять улыбнулась Сэм. – Однако твоя жизнь не кончена, Саманта. Может, в некотором смысле она только начинается. Сколько тебе лет?

– Тридцать, – простонала Саманта.

В ее устах это прозвучало как восемьдесят, и Кэролайн рассмеялась. Мелодичный, серебристый смех так мило разнесся по этой прелестной комнате!

– Ты надеешься меня потрясти?

– Разжалобить, – хихикнула Саманта.

– Дорогуша, ты слишком многого хочешь от женщины моего возраста. Я могу тебе позавидовать – это да! Тридцать лет… – Кэролайн мечтательно посмотрела на пламя в камине. – Да я бы все отдала за твои тридцать!

– А я бы все отдала за то, чтобы в вашем возрасте выглядеть так, как вы!

– Ты мне льстишь… – Однако было очевидно, что Кэролайн приятно это слышать. Потом она снова повернулась к Саманте и вопросительно поглядела на нее. – После того что случилось, у тебя кто-то был? – Сэм помотала головой. – Почему?

– По двум причинам. Во-первых, из приличных людей мне никто не предлагал, а во-вторых, я сама не хотела. В глубине души я по-прежнему чувствую себя женой Джона Тейлора. И если бы появился другой, мне казалось бы, что я изменяю мужу. Я пока не готова. И знаете что? – Саманта мрачно посмотрела на Кэролайн. – Я боюсь, что так будет всегда. Мне просто никто не нужен. Когда он вышел за порог, что-то во мне умерло. Мне теперь все безразлично. Мне наплевать, влюбится в меня кто-нибудь или нет. Я не считаю себя достойной любви. И не хочу, чтобы меня любили… чтобы меня любил кто-нибудь, кроме него.

– Но тебе надо с собой справляться, Саманта. – В глазах Кэролайн появилось легкое неодобрение. – Нужно рассуждать реалистично: ты не можешь быть ходячим трупом. Ты должна жить. Это и мне говорили когда-то. Однако на все нужно время. Я знаю. Сколько уже прошло с тех пор?

– Три с половиной месяца.

– Прибавь еще шесть, – Кэролайн мягко улыбнулась. – И если через полгода ты не будешь по уши влюблена, придется прибегнуть к радикальным мерам.

– К каким? К лоботомии? – Саманта с серьезным видом отпила глоток горячего шоколада.

– Мы что-нибудь придумаем. Хотя у меня нет впечатления, что до этого дойдет.

– Да, потому что, к счастью, я уже вернусь тогда на Медисон-авеню и буду гробить себя, работая по пятнадцать часов в сутки.

– Ты этого хочешь? – печально посмотрела на Саманту Кэролайн.

– Не знаю. Я привыкла так думать. Но теперь, когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что, наверное, я конкурировала с Джоном. Да у меня до сих пор есть реальная возможность стать творческим директором агентства, а ведь это так льстит самолюбию!

– Но тебе это нравится?

Саманта кивнула и улыбнулась:

– Я в восторге. Она наклонила голову набок, и в ее улыбке появилось некоторое смущение. – Хотя бывают моменты, когда такая жизнь, как у вас, мне нравится больше. – Сэм поколебалась, но нерешительность ее длилась всего секунду. – Можно мне завтра покататься на Черном Красавчике? – Саманта вдруг стала похожа на маленькую девочку.

Но Кэролайн покачала головой.

– Пока нет, Сэм. Надо сперва потренироваться на других лошадях. Ты давно не ездила верхом?

– Около двух лет.

– Тогда тебе не следует начинать с Черного Красавчика.

– Почему?

– Потому что ты не успеешь выехать за ворота, как он тебя сбросит. Ездить на нем непросто, Сэм, – сказала Кэролайн и добавила уже мягче: – Даже тебе. – Кэролайн давно убедилась, что Саманта – прекрасная наездница, но ей было слишком хорошо известно, что Черный Красавчик – необыкновенный конь. Он даже ей задавал жару, приводил в ужас управляющего и большинство работников. – Потерпи. Я обязательно разрешу тебе покататься на нем, когда ты вновь почувствуешь себя уверенно. – Обе женщины понимали, что произойдет это довольно скоро. Саманта слишком много возилась с лошадьми, чтобы напрочь все позабыть. – Знаешь, – продолжала Кэролайн, – я надеялась, что тебе захочется вволю накататься верхом. Мы тут с Биллом в последние три недели все время корпели над бухгалтерскими книгами. Год кончается, и нам надо привести в порядок баланс. Я тебе уже говорила, мне не хватает двух работников. Так что, если хочешь, ты можешь выезжать в поле вместе с парнями.

– Вы серьезно? – опешила Саманта. – Вы мне разрешаете?

В ее больших голубых глазах заплясали отблески каминного пламени, золотые волосы засияли.

– Конечно, разрешаю. Больше того, я буду тебе очень признательна, – откликнулась Кэролайн и добавила, ласково улыбнувшись: – Ты понимаешь в этом не меньше, чем они. Во всяком случае, через пару дней будешь понимать. Как по-твоему, ты выдержишь целый день в седле?

– Да, черт возьми! – расплылась в улыбке Саманта.

Кэролайн подошла к ней, в ее взгляде сквозила нежность.

– Тогда отправляйтесь в постель, леди. Вам вставать в четыре утра. Я же не сомневалась, что ты согласишься, поэтому велела Тейту Джордану тебя подождать. А мы с Биллом завтра поедем в город.

И Кэролайн посмотрела на часы. Эти простые часы когда-то подарил ей Билл Кинг. Давно, тридцать лет назад, на ее запястье можно было увидеть только швейцарские часы, украшенные бриллиантами. Особенно любила она те, что муж купил ей в Париже, у Картье. Но Кэролайн уже много лет не носила их. Порой ей даже не верилось, что когда-то у нее была другая жизнь. Она посмотрела на Саманту с теплой улыбкой и опять крепко обняла ее за плечи.

– Дорогая, ты у себя дома!

– Спасибо, тетя Каро.

Женщины медленно направились в холл. Кэролайн знала, что огонь не вырвется из камина, а поднос с грязной посудой оставлен до утра: каждое утро на ранчо приходила мексиканка, которая прибиралась в доме и выполняла кое-какую другую работу.

Кэролайн проводила Саманту до ее спальни и увидела, что Сэм пришла в полный восторг. Это была совсем не та комната, в которой они жили вдвоем с Барбарой, приезжая на ранчо летом. Ту комнату Кэролайн давно превратила в кабинет. Она навевала слишком тяжелые воспоминания о девочке, которая приезжала сюда, жила в этой комнате, среди покрывал и занавесок с розовыми рюшками, и мало-помалу взрослела, превращаясь в молоденькую девушку. Новая комната была совершенно иной. Она тоже явно предназначалась для женщины, однако была ослепительной белой. Все белоснежное, все утопает в прелестных оборках: и кровать с балдахином, и сшитые вручную подушечки, и плетеный шезлонг. Только красивое лоскутное одеяло выполняло роль цветового пятна, и это было настоящее буйство красок: разных оттенков красного, синего и желтого. Лоскутки были тщательно подобраны и образовывали узор. На двух удобных плетеных креслах, стоявших у камина, лежали подушки. А большой стол, тоже сплетенный из прутьев, украшала ваза, в которой стоял пестрый букет. Из окон открывался великолепный вид на горы. В этой комнате можно было безвылазно сидеть часами, а может, и годами. Каро не полностью избавилась от своих голливудских привычек. Она по-прежнему обставляла каждую комнату как-то по-особенному, проявляя бездну вкуса, что было ей свойственно, когда она жила в Голливуде.