Текст книги "Опасные игры"

Глава 3

Аликс оставила помощнице Олимпии номер личного мобильного для связи, потому что так с ней было проще связаться. Однако через три дня никто не позвонил, и она стала сомневаться, что встреча состоится. Ей не хотелось быть навязчивой: Олимпия жила затворницей и последнее время совсем не общалась со СМИ. Излишнее давление могло лишь навредить, тем более что помощница миссис Фостер проявила настороженность.

Было ли это удивительно? Аликс была представителем центрального канала, о ней говорили как о настойчивой, даже агрессивной журналистке. Естественно, мисс Дженнифер ей не доверяла.

– Хотела побеседовать со мной о книге? – уточнила Олимпия у помощницы. Она была неглупой и воспитанной женщиной, чутью Дженнифер доверяла, поскольку привыкла на нее опираться. Впрочем, ей было нечего скрывать от прессы.

– Не уверена, что именно о книге. Она лишь сказала, что восхищается вашей работой. Разговор может быть о чем угодно. Возможно, ваша книга – предлог, чтобы добиться встречи.

– О чем еще ей со мной говорить? – Олимпия выглядела озадаченной.

– Речь может идти о любом скандале в политических кругах, который еще не выплыл наружу.

– Я никогда не была замешана в политических скандалах, – заявила Олимпия. – Как и мой покойный муж.

Дженнифер вздохнула. Да, миссис Фостер была умной женщиной, однако в вопросах, касавшихся человеческой морали, была излишне наивна. Дженнифер много лет работала на Олимпию, защищая ее от всех мерзостей политики, которые могли пролиться на голову несчастной вдовы.

Несмотря на предостережения помощницы, Олимпия решила повидаться с Аликс. Ей нужна была возможность поговорить о своей второй книге, посвященной идеям покойного Билла. Новая книга должна меньше опираться на биографию сенатора и политическую деятельность, а скорее излагать его философию, ви́дение правительства в будущем, меняющемся мире. У Олимпии до сих пор не было издателя, поскольку все они хотели сразу увидеть готовый труд. Их опасения были понятны: многие авторы спекулировали на текстах первых книг, стараясь выжать максимум денег из уже раскрытой темы.

Первую книгу Олимпия писала и редактировала в течение трех лет, запершись в своем доме. Теперь она занималась тем же самым, и это сильно беспокоило ее детей. Отшельничество, полагали они, не вернет полноты и радости жизни. Однако вдова была настроена донести послание Билла к миру. Это стало ее священной миссией.

Джош и Дарси, ее дети, считали писательство лишь оправданием, чтобы не возвращаться к обычной жизни. Чем дольше мать оставалась затворницей, тем больше они волновались. Они настаивали на том, чтобы Олимпия больше выходила в свет, встречалась со старыми друзьями, устроилась на работу или даже вернулась к преподаванию. Они постоянно твердили, что отец ушел из жизни уже шесть лет назад, и нелепо использовать книгу как оправдание бесконечного траура. Все было тщетно.

Дженнифер разделяла беспокойство детей Олимпии. Она не считала встречу с журналисткой и беседу о книге или о карьере покойного сенатора хорошей идеей. Миссис Фостер давно пора перелистнуть страницу. Однако она не могла настаивать и лишь иногда высказывала опасения и пожелания.

Выслушав Дженнифер, Олимпия позвонила Аликс. Та только что вышла с закрытого совещания и сидела в своем офисе. Ответив на звонок, она сразу сообразила, с кем говорит: у миссис Фостер был характерный мелодичный голос.

– Мисс Филлипс? Это Олимпия Фостер. Как я поняла, вам понравилась моя книга. Сейчас я работаю над новой. – Пауза. – Конечно, она еще не завершена, и я пока не определилась с издателем. Я закончу ее примерно через год. Не знаю, насколько это вам интересно. Книга чуть более отвлеченная, нежели первая. Она уже не столько о Билле, сколько о его политических идеях, о взглядах на будущее страны. Первая книга была более биографической, поэтому там чистые факты.

Аликс слушала не перебивая. Было ясно, что собеседнице не терпится обсудить свою новую работу.

– Это любопытно, – произнесла она, когда Олимпия замолчала. Аликс чувствовала себя неловко. Жена покойного сенатора позвонила ей лично и сразу перешла к делу. По сути, книга миссис Фостер не слишком интересовала Аликс, но впервые за долгое время она не могла найти нужных слов, чтобы направить беседу в правильное русло. – Может, мы встретимся и пообщаемся? – предложила она почтительным тоном. Говорить о том, что речь пойдет о Тони Кларке, было рано.

Ей требовалась личная встреча. Попасть в дом Олимпии, в это святилище, где поклонялись Биллу Фостеру даже после смерти… Сенатор погиб смертью мученика, что превратило его в политическую икону. Вдова стала символом идеальной жены, даже после его смерти хранящей верность супругу. Для Олимпии Фостер покойный муж стал практически культом.

– С радостью встречусь с вами, – сразу согласилась миссис Фостер. – Я всегда восхищалась вашими репортажами. Вы работаете в опаснейших местах, доносите до людей самую суть событий. Вы очень смелая женщина.

– Благодарю, – промолвила Аликс.

Похвала Олимпии Фостер, которая была старше ее на восемь лет и служила символом благочестия, дорогого стоила.

Через два дня Дженнифер открыла перед Аликс дверь загородного дома. Взгляд у нее был строгий.

Аликс заранее выбрала серую юбку, джемпер и туфли на высоких каблуках, длинные светлые волосы стянула в аккуратный «хвост». Образ был элегантным и сдержанным. Она улыбнулась Дженнифер, однако та на улыбку не ответила. Было ясно, что помощница Олимпии не одобряет ее визита. Что ж, решение принимала не она.

Аликс проводили в небольшую гостиную, обставленную антикварной английской мебелью, и попросили подождать. Через несколько минут Дженнифер вернулась и пригласила ее следовать за ней. Это было сказано таким торжественным тоном, словно Аликс предстояло попасть в святую святых.

В доме было тихо. Сенатор Фостер жил в Чикаго и Вашингтоне, хотя родился в Иллинойсе. В Нью-Йорк вдова переехала после его смерти. Тут Олимпия жила шесть лет, однако дом смотрелся так, словно принадлежал ей десятилетиями.

В кабинете все, так или иначе, было связано с Биллом. В шкафах стояли книги, которые он когда-то читал, всюду были развешаны или расставлены его фотографии, над камином висел огромный портрет. Даже стол, похоже, был тем самым, за которым Фостер когда-то работал в Вашингтоне. Казалось, даже спустя шесть лет дух Билла витает в этой комнате.

Олимпия поднялась из-за стола, за которым работала, и с улыбкой подошла к Аликс. Она выглядела одновременно дружелюбной и застенчивой. Женщины пожали друг другу руки. Олимпия жестом указала на удобное кресло напротив своего. Билл Фостер с портрета отечески взирал на гостью.

Аликс села. На фотографиях всюду был сенатор, обнимавший супругу и детей, выступавший в сенате, пожимавший руки политикам и бизнесменам. На столе, на витой подставке, стояла книга Олимпии. С обложки также смотрел Билл Фостер. Здесь было уютно, но весьма странно: словно Аликс попала в библиотеку старинных изданий, прекрасную и в то же время эфемерную. Олимпия, устроившаяся в кресле напротив, тоже казалась нереальной. Было в ней что-то… уязвимое.

От кофе или чая Аликс отказалась, и через минуту Дженнифер с суровым выражением лица неохотно вышла из кабинета. Аликс и вдова сенатора остались вдвоем.

Олимпия исподтишка изучала журналистку. Она так часто видела ее по телевидению, что у нее складывалось ложное впечатление, будто они давно знакомы. Олимпия заговорила первой о каких-то пустяках. Вскоре женщины уже беседовали о сенаторе, обсудили портрет над камином. Аликс восхитилась его сходством с оригиналом, вдова смущенно покраснела. Судя по дате внизу портрета, он был написан уже после смерти Билла. Видимо, безутешная миссис Фостер заказала картину по фотографии.

Теперь Аликс понимала, почему несколько лет Олимпия оставалась вне поля зрения СМИ. Она была погружена в воспоминания и жила прошлым, продолжала оплакивать погибшего мужа так, будто он умер вчера. Глаза были грустными и серьезными, даже когда Олимпия улыбалась. В них словно застыло отражение давней потери. За шесть лет Олимпия немного состарилась, но ее красота почти не поблекла. В сорок семь она выглядела моложе своего возраста. Пожалуй, ей можно было бы дать даже не сорок, а тридцать пять, если бы не два озера боли в ее прекрасных глазах. Олимпия была в простой черной юбке и черной блузке. Даже колготки были черными.

Постепенно, шаг за шагом, Аликс стала приближаться к теме, которая привела ее к миссис Фостер. Конечно, она делала вид, будто заинтересована в новой книге Олимпии, и, как ни странно, чувствовала себя лгуньей. И все же дело – прежде всего.

– Вице-президент и ваш муж были весьма близки, – бросила она вскользь, кивнув на один из снимков.

– Да, были, – кивнула Олимпия. Ее синие глаза смотрели безмятежно. У нее были темные волосы и белая, словно фарфоровая, кожа, безупречно чистая, почти прозрачная. Она выглядела так, будто годами не выходила из дома и не видела солнечного света.

Аликс молчала.

– Тони и Билл росли в пригороде Чикаго, Лейк-Форест, – продолжила Олимпия. – Вместе учились в школе, вместе окончили Гарвард. С самого детства их судьбы были связаны. Билл рано пришел в политику, поскольку его отец работал в правительстве, а Тони с ранних лет во всем копировал Билла. После колледжа он перебрался в Нью-Йорк, и уж там его политические амбиции расцвели пышным цветом.

Кларк был одним из сенаторов Нью-Йорка, прежде чем стал вице-президентом.

– Настоящая мальчишеская дружба дала начало политической команде! – откликнулась Аликс.

– Да. Эта дружба не угасла и после смерти Билла. Тони поддерживал меня и детей, был невероятно добр. Кстати, он стал крестным отцом моего сына. Дети воспринимают его как родственника. А теперь, без отца, Тони Кларк остался для них единственным примером для подражания.

– Как я поняла, ваши дети ведут активную жизнь, – произнесла Аликс.

– Джошу уже двадцать четыре года, у него ученая степень по сельскому хозяйству. Он работает в Айове, руководит фермой по производству органических овощей. Он, знаете ли, не рвется в город. Хочет быть ближе к корням, как он говорит. Моей дочери Дарси двадцать два года. Сейчас она в Зимбабве, помогает деревенским жителям обустраивать быт. Ее команда копает канализацию, бурит скважины для колодцев. Это гуманитарная миссия. Мои дети делают то, что им нравится. Это мы с Биллом поощряли их быть социально активными. Я горжусь успехами Джоша и Дарси.

– Как вы думаете, они не пойдут по стопам отца? – спросила Аликс.

– Вряд ли. Оба знают, какую высокую цену заплатил Билл, пытаясь нести знамя справедливости в современном мире. Они выбрали иной путь. Каждый из них вносит лепту в будущее человечества, старается улучшить этот мир. Просто делают это немного по-другому. Не всегда нужно вести за собой миллионы, порой достаточно исцелить частицу мира собственными руками.

По коже Аликс побежали мурашки.

– Как благородно, – с чувством произнесла она. Ей хотелось спросить, отчего же Олимпия просто пишет книги, вместо того чтобы улучшать мир вместе со своими детьми, но не решилась. – У меня дочь. Она учится на втором курсе в Университете Дьюка. Мечтает быть юристом. Постоянно говорит о правах женщин, хочет работать на Ближнем Востоке. Мне кажется, современное поколение постоянно стремится улучшить мир. Не помню такого альтруизма во времена своей молодости.

– Я тоже, – рассмеялась Олимпия. – Кстати, я окончила юридический, однако преследовала более приземленные цели. Меня интересовало антимонопольное и налоговое право.

Аликс знала, что во время расцвета карьеры мужа Олимпия выступала за права женщин, но в последние годы ее социальная активность утихла, она ушла из юридической практики и политики. Преданная соратница мужа, с его смертью Олимпия потеряла и саму себя, запершись в доме с работой над никому не нужной книгой.

– Я должна признаться, – осторожно промолвила Аликс, понимая, что разговор ушел совсем в другое русло, – что у меня есть пара вопросов про Тони Кларка. Они не дают мне покоя. Тони Кларк, вице-президент и благороднейший человек, зачастую появляется в закрытых кругах в обществе известных лоббистов, которых не поддерживает его партия. Мне показалось, вы можете пролить свет на эту тайну, вы же так хорошо его знаете.

Олимпия колебалась, прежде чем ответить:

– По-моему, это не связано с политикой. У каждого человека есть социальная жизнь, помимо работы. – Она пожала плечами. – У вице-президента есть друзья во всех секторах экономики и в различных партиях. Он весьма общителен и ценит свои связи. И люди тянутся к нему, ведь он харизматичен.

Это было не совсем так. Тони Кларка можно было назвать успешным, а успех всегда притягивает людей, словно магнит. Но харизма?

Впрочем, Аликс не стала спорить.

– Вы считаете, что это просто дружеские связи?

– Наверное, не только дружеские. Просто Тони предпочитает не заводить врагов. Лоббисты преследуют различные цели, но важно слышать голос каждого, чтобы знать о текущем положении дел в стране и экономике. Вице-президент и его связи нередко помогали моему мужу в его работе. Они были отличной командой. А теперь Тони Кларк работает в связке с президентом.

Олимпия продолжила превозносить добродетели Тони Кларка, и Аликс поняла, что ничего от нее не добьется. Похоже, она предана вице-президенту не меньше, чем когда-то покойному супругу.

– Значит, беспокоиться не о чем?

– Полагаю, что нет. – Олимпия безмятежно улыбнулась. – То, что вице-президент общается с разными людьми, еще не свидетельствует о его дурных намерениях.

– А как вы думаете, он будет баллотироваться на пост президента?

Олимпия засмеялась и всплеснула руками. Она была так мила и открыта, что это было почти скучно.

– Понятия не имею.

Поговорив еще немного о книге, Аликс встала и поблагодарила вдову сенатора за встречу.

– Для меня было честью познакомиться с вами лично, – тепло сказала она и, взглянув на портрет Билла Фостерса, заметила, что глаза словно следят за ней. Портрет был хорош и одновременно ужасал. Сама Аликс не хотела бы день и ночь находится под неотрывным наблюдением покойника. – Я была большой поклонницей вашего мужа. Уверена, он стал бы замечательным президентом.

– Вы правы, – грустно промолвила Олимпия и вздохнула.

Дженнифер вошла в кабинет так внезапно, будто все это время подслушивала под дверью и ждала подходящего момента. Она проводила гостью вниз по лестнице после того, как Аликс и вдова обменялись рукопожатием.

Пройдя немного вдоль улицы, журналистка села в такси.

Интервью ничего ей не дало. Она даже не смогла определить, защищает ли Олимпия Тони Кларка, потому что тот нечист на руку, или действительно верит в его непогрешимость. По ее словам, он просто общителен и предпочитает широкую сеть связей, однако это казалось сомнительным объяснением происходящему. Кларк был слишком расчетлив, чтобы общаться со всеми подряд. Он все делал намеренно и с определенной целью. Да, к нему, как к важной фигуре на политическом олимпе, могли тянуться многие, но избирательность в связях – первое правило умного и опытного политика.

Аликс все еще ехала по городу, когда в своем кабинете Олимпия Фостерс набрала на мобильном номер Тони Кларка. Она всегда звонила ему, если происходило нечто, хотя бы немного заслуживающее его внимания. Таковы были инструкции, и об этом знала секретарь Кларка, поэтому Олимпию тотчас соединили с вице-президентом.

Они общались буквально накануне, и он был удивлен столь скорому звонку.

– Здравствуй, Олимпия. Что-нибудь случилось?

– Сегодня утром у меня была посетительница. Аликс Филлипс, знаешь такую? Она ушла несколько минут назад.

– Она репортер, – подтвердил Тони Кларк. – Что ей нужно?

Он сразу насторожился. Зачем Олимпия впустила журналистку в дом? Ему не нравилось, что пресса продолжает шнырять вокруг вдовы покойного сенатора.

– Она хотела поговорить о моей книге, но в конце упомянула тебя. Интересовалась лоббистами, с которыми тебя в последнее время видят. Спрашивала, будешь ли ты участвовать в президентских выборах. Я ответила, что не в курсе твоих планов. Заверила, что у тебя много связей по всей стране, и не все они носят политическую окраску.

– Прекрасный ответ, – похвалил он, немного успокоившись. Однако любопытство Аликс Филлипс его волновало. – Ты же знаешь, я люблю гольф. Это место, где люди оставляют свои карьерные амбиции и просто наслаждаются игрой. Да, я играю с лоббистами в гольф, мы знакомы много лет. – Тони заметил, что говорит слишком легкомысленным тоном, словно оправдывается, и добавил в голос глубины: – А ты уверена, что она вообще хотела говорить о книге? Может, это был предлог?

Олимпию задело подобное предположение.

– Мы много беседовали о Билле, о наших детях и социальной активности, – обиженно произнесла она.

Тони вздохнул. Как всегда, он вел себя резко, забыв, насколько Олимпия чувствительна.

– Тогда вопрос снят. Убежден, ты напишешь прекрасную книгу, – сказал он мягче.

– Думаю, мисс Филлипс приехала именно поэтому, – обрадовалась Олимпия. – О тебе она задала лишь пару вопросов, да и то потому, что я рассказывала о вашем с Биллом детстве.

– Хорошо, дорогая. Но тот, кто вынюхивает, никогда не говорит напрямик. Будь осторожна, если эта журналистка снова позвонит тебе. В новостях работают настоящие волки. Им только дай намек на сенсацию, даже если это пустышка, и они разорвут тебя в клочья. А я не хочу, чтобы ты пострадала. Достаточно с тебя той шумихи шестилетней давности. – Тони добавил в голос тепла и заботы.

– Вряд ли она снова позвонит. Аликс Филлипс – женщина занятая. Кстати, меня всегда восхищали ее интервью. Блестящий ум и отличная хватка.

– Это ее работа, дорогая, – напомнил Тони. – Она сожрет тебя живьем, если дашь слабину. Все ради новостей и сенсаций. С прессой нельзя дружить. Прессу можно прикормить, но этот волк все равно будет готов откусить твою руку. Держись подальше от СМИ, хорошо? Тебе ни к чему эта головная боль. И я уверен, Билл хотел бы, чтобы я защитил тебя от этой грязи.

– Не волнуйся, – заверила Олимпия. – Пока меня совершенно не от чего защищать. Все в порядке.

Тони не стал спорить, хотя был уверен в обратном. Он уже знал, что кто-то проводит расспросы в Вашингтоне. Верные люди успели нашептать ему, поэтому Тони отменил игру в гольф с одним из игроков на этой неделе. Он не хотел, чтобы пресса принялась ловить его на каждом шагу, пытаясь раскопать грязное белье. Следовало быть осторожным. И все же, кто мог знать, что пресса использует столь слабое звено, как Олимпия Фостерс, чтобы подобраться к нему! Что ж, эта Филлипс весьма сообразительная. Но кто именно навел ее на мысль копать под него? Продюсер? Внешний источник? Она сама? И этот визит к вдове Билла Фостерса… умный, нестандартный ход. Книга была просто предлогом, в этом Тони был уверен. Хорошо, что Олимпии было нечего сообщить этой вероломной журналистке. Однако сам факт интервью настораживал. Что ж, теперь у него появился «хвост».

Тони всегда испытывал ненависть и презрение к средствам массовой информации. Это было орудие промывки мозгов, населенное акулами. Олимпия, конечно, дала журналистке прекрасный ответ, однако она слишком наивна. Когда застрелили ее мужа, она была разбита и потеряна. Тони взял на себя все тяготы, связанные с адаптацией вдовы в пошатнувшемся мире. Однако Олимпия всегда была для него не просто женой друга, и его чрезмерное участие не укрылось от внимания первой супруги Тони. В связи с этим они и разошлись незадолго до смерти Билла. Внезапная смерть дорогого человека ранила Олимпию, мир разлетелся на тысячу осколков, и Тони сделал все, чтобы собрать их воедино. Он надеялся, что однажды эта хрупкая женщина оправится и разглядит в нем не только друга и соратника покойного мужа. Тони Кларк легко мог представить совместное будущее с Олимпией Фостерс. Она была бы идеальной женой президента. Видит бог, амбиции Тони относительно Белого дома не умерли вместе с Биллом Фостерсом.

После смерти Билла Тони терпеливо ждал, пока Олимпия очнется от своего траура. Он виделся с ней в любую свободную минуту, не реже раза в неделю, что при его насыщенной политической жизни было непросто. Они регулярно говорили по телефону, и это были не просто пятиминутные звонки вежливости. Порой беседа затягивалась на целый час.

Через год после похорон дети Олимпии разъехались кто куда, пустившись каждый в свое плавание. Олимпия писала книгу и была всецело поглощена работой. Тони решил, что это подходящее время для предложения. Он был разведен, она овдовела, ей требовалась помощь с недвижимостью, и не только. Они были весьма близки и понимали друг друга с полуслова. Тони сделал Олимпии предложение спустя год со смерти друга.

Она обещала подумать. Тони заметил, что Билл был бы рад узнать, что его вдова будет иметь крепкое мужское плечо, на которое сможет опереться. Сам Тони не сомневался в том, что Олимпия составит ему прекрасную партию. Она была искренней, настоящей и, казалось, излучала свет и тепло изнутри, которые привлекали к ней людей. Билл шутливо называл ее своим секретным оружием, частью избирательной компании, уверял, что с такой женой невозможно проиграть выборы.

Что ж, Тони лелеял высокие амбиции, и брак с «идеальной политической женой» был ему на руку. Ему хотелось, чтобы Олимпия стала для него не просто женой, но и верным соратником в политической борьбе.

Дети Олимпии воспринимали его как родственника, и в их поддержке он был уверен. Стать отчимом для детей лучшего друга, погибшего за правое дело, – разве не о таком амплуа мечтает всякий политик? Ответственный мужчина, сострадательный человек, продолжатель дела сенатора… Тони Кларк не мог проиграть. Он был уверен, что Олимпия оценит его предложение и поймет важность этого шага. Каково же было его удивление, когда она взяла тайм-аут, затянувшийся на несколько лет! Тони был ошеломлен и опустошен.

Олимпия призналась, что считает брак с ним предательством Билла. Она говорила с сожалением, признавалась, что пока не готова двигаться дальше, и, возможно, никогда не будет готова. И что более важно, Олимпия совершенно не хотела становиться «политической женой». Несчастье, постигшее Билла, она расценила как урок и не желала больше быть частью безумной борьбы за власть и человеческие умы. Зачем ей известность, пиар и повышенное внимание к ее семье и браку? Олимпия боялась вновь пережить то, что случилось с Биллом. Она не могла требовать от Тони тихого брака в уединении от мира, которое она теперь сделала своим выбором, поскольку знала о его планах на будущее.

Преодолев шок, Тони не отказался от своих намерений. Он стал общаться с ней еще больше, став просто необходимым. Уже не просил прямо, но всячески давал понять, насколько важно, чтобы Олимпия приняла правильное решение. Она же, напротив, превратилась в отшельницу и заперлась в своем доме вместе со старыми фотографиями покойного мужа. Да, Тони Кларк постепенно стал единственным ее другом и самым близким человеком, однако это ни на шаг не приблизило его к желанному браку.

Прошел еще год, а попытки вице-президента переубедить вдову были тщетны. Она осталась верна своему решению.

Смирившись, Тони нашел себе другую жену. Разведенный политик без детей имел небольшие шансы на победу. Его избранницей стала Мэган, она забеременела сразу после медового месяца. Она не была такой, как Олимпия, однако была молодой, богатой, с безупречной репутацией. Хорошая жена и детишки – образцовый политик Тони Кларк был почти доволен результатом.

Олимпия Фостерс так и осталась женщиной, на которой он хотел, но так и не смог жениться. Она всегда находилась рядом, но оставалась для него мучительно недосягаемой. Тони проводил с ней не меньше времени, чем с женой, и ему было безразлично, что думает по этому поводу Мэган. Со временем жена поняла, что Олимпия Фостерс не представляет угрозы для их брака, и научилась принимать странную дружбу мужа с ней. Тони ни на секунду не забывал об Олимпии. Она полностью зависела от него, и он контролировал каждый ее шаг. Именно Тони теперь советовал ей оставаться все время дома и вести отшельнический образ жизни. Это позволяло ему оказывать на ее влияние.

И вот на горизонте возникла прыткая Аликс Филлипс.

Положив трубку, Тони нахмурился. Он не сердился на Олимпию за попытку дать интервью, но вероломная дамочка, воспользовавшаяся доверчивостью вдовы, невероятно раздражала его. Эту ситуацию нужно хорошенько обдумать.

– Как все прошло? – спросил Феликс, когда Аликс вернулась в офис после встречи с Олимпией Фостерс.

Он забросил в рот два антацида. Проклятая изжога доконала его. Утро выдалось нервным, и желудок в очередной раз отреагировал на стресс. На Рождество Аликс преподнесла Феликсу тридцать упаковок «Тумс», и он на полном серьезе назвал это лучшим подарком за последние несколько лет.

– По сути, никак. Олимпия прекрасная женщина, очень лояльная ко всем, с кем дружит. И к покойному мужу, и к Тони Кларку. Утверждает, будто вице-президент – просто весьма общительный человек, дружит со всеми и вообще душка. Думаю, она искренне верит в то, что говорит. Я спросила ее, будет ли Кларк баллотироваться на пост президента, и она ответила, что не имеет понятия. По-моему, Олимпия лукавит. Впрочем, она все равно бы не сказала мне, если бы знала. – Аликс вздохнула. – Ты не представляешь, какой образ жизни ведет эта женщина! Она заживо похоронила себя в четырех стенах. Олимпия не была в Вашингтоне со смерти мужа, но это понятно. Но и Нью-Йорк ее не интересует. Все, что для нее важно, – вторая книга про покойного мужа. Она ведет себя так, словно его убили вчера вечером. Полагаю, что Олимпия не в курсе действий Тони Кларка. Да, он ее близкий друг, но она возвела его в ранг святых, как покойного сенатора. Есть только одна религия: Святой Билл и Апостол его Тони. Общаться с ней приятно, однако польза от этой встречи нулевая. Пустая трата времени.

– Я ожидал чего-то подобного, но попробовать стоило, – сухо произнес Феликс.

– Может, Тони Кларк заставил ее верить в свою непогрешимость, не знаю. Он может быть весьма убедительным. Олимпия верит ему, ведь сейчас он – единственная звезда на ее небосклоне. Даже дети живут отдельно. Кларк – единственная поддержка и опора.

– Странно, что он не женился на ней. Представляешь, какая блестящая партия была бы! И какой плюс в политической карьере.

– Вряд ли Олимпия вообще готова к новому браку. Мне кажется, политика давно ей опротивела. Она винит политику в смерти мужа. Олимпия так восхищается тем, что ее дети выбрали способ помочь миру без участия в политической жизни. Да, Олимпия не стала бы женой Тони Кларка. Он хочет сесть за стол в Овальном кабинете, а все, что нужно ей, – это покой.

– Пожалуй, ты права, – откликнулся Феликс, забрасывая в рот еще один антацид.

Итак, ниточка в виде Олимпии Фостерс оборвалась. Аликс отчаянно сочувствовала несчастной женщине, однако в расследовании дела она была совершенно бесполезна. Аликс была бы рада встретить Олимпию в других обстоятельствах, но источник сведений из вдовы сенатора никудышный. Олимпия жила в тени прошлого. И единственным светлым пятном для нее был Тони Кларк.