Текст книги "Большие перемены"

– Не волнуйтесь: доставлю вас сюда и заодно навещу Патти Лу.

– Вы когда-нибудь забываете о работе? – улыбнулась Мел, усаживаясь к нему в машину.

– Не получается. – Питер выглядел очень довольным, выезжая с больничной стоянки.

– Как здесь красиво! – с восторгом воскликнула Мел, глядя в окно.

Дорога то устремлялась вниз, то делала поворот, тут и там мелькали шикарные виллы, похожие на дворцы.

– Да, места здесь великолепные. Не представляю, как вы можете жить в Нью-Йорке.

– Там моя работа, дом, друзья.

– И вам там нравятся эти каменные джунгли?

– Да. Я привыкла и успела за долгие годы полюбить.

И это действительно было так. Как бы ни нравился ей Лос-Анджелес, место ее было в Нью-Йорке, в привычной среде. Питер заметил, как изменилось ее настроение, и оставил расспросы, тем более что они уже свернули на подъездную аллею, которая вела к внушительных размеров красивому дому во французском стиле, окруженному деревьями и аккуратно подстриженным кустарником. Перед зданием, посреди идеально ухоженного газона, были разбиты цветочные клумбы.

Сказать, что Мелани удивилась, значит не сказать ничего. Она и предположить не могла, что доктор живет в таком роскошном доме.

– Боже, Питер, мы что, попали в сказку?

– Вас что-то удивило? – рассмеялся, явно довольный, хозяин дома.

Мелани покраснела.

– Просто это не в вашем стиле.

– Да, вы правы: автор проекта и главный дизайнер – Анна. Мы построили его перед рождением Мэтью.

– Дом действительно великолепен, Питер!

– Тогда вперед! Пойдем знакомиться с моими ребятами: скорее всего они возле бассейна и, возможно, с друзьями.

Мелани, оглядываясь, пошла вслед за ним в дом, чуть-чуть обеспокоенная из-за предстоящей встречи с его детьми.

Глава 6

Питер открыл входную дверь и пригласил гостью в холл с полом, выложенным ромбовидными черными и белыми мраморными плитками, с хрустальными бра на стенах. На столике из черного мрамора, с позолоченными ножками в стиле Людовика XVI стояла великолепная хрустальная ваза со свежесрезанными цветами, от которых исходил нежный весенний аромат. Мелани не ожидала подобной роскоши в доме такого простого и скромного, каким казался Питер, доктора.

По пути в свой кабинет Питер показал ей другие помещения, и везде Мел видела ту же картину: изящные кресла, обтянутые парчой, стены с лепниной, потолки с росписью, создававшей сложный световой эффект. Рабочий кабинет хозяина дома был выдержан в темно-красных тонах. Здесь стояли строгие английские кресла и длинный кожаный диван. Стены украшали картины с изображением сцен охоты.

– Вы шокированы, Мел.

– Скорее да, чем нет: вы не похожи на любителя роскоши.

– Это Анна. Два года она училась в Сорбонне, потом жила во Франции, и это сказалось на ее вкусе. Я не стал ничего менять, незачем, тем более что наверху все гораздо проще. Если захотите, попозже я устрою вам экскурсию. – Вдруг о чем-то вспомнив, Питер хлопнул себя по лбу. – Черт возьми! Это старость. Я забыл вам сказать про купальник. Может, Пам выручит? Вы могли бы поплавать. Пойдемте.

Питер привел ее в просторный внутренний дворик с большим овальным бассейном, и Мел почувствовала себя почти как дома. Около дюжины подростков резвились в воде, а вокруг бассейна бегал маленький мальчик и визжал от удовольствия. Мел удивилась, что не услышала этого шума раньше. Мальчишки старались перещеголять друг друга в ловкости и силе: кувыркались, ныряли, плавали наперегонки. Были здесь и девчонки, но вели себя скромнее. Питер остановился у края бассейна, хлопнул в ладоши, но его никто не услышал, зато тотчас забрызгали водой. Малыш, завидев Питера, подбежал к нему и обхватил за ноги, оставляя мокрые пятна на брюках.

– Ой, папочка приехал! Пошли купаться.

– Привет, Мэт. Можно я сначала переоденусь?

Питер подхватил сына под мышки, чмокнул в лоб и на мгновение прижал к себе его голову с выгоревшими на солнце светлыми волосиками. Мэтью расхохотался, продемонстрировав отсутствие передних зубов.

– Мэтью, познакомься: это мой друг, Мелани Адамс. Мел, это мой сын Мэт. – Заметив, что мальчик насупился, Питер поправился. – Прошу прощения, это мой младший сын Мэтью Галлам.

– Здравствуйте. – Малыш протянул мокрую ручонку, и Мелани с серьезным видом пожала ее, мгновенно вспомнив, какими были ее близняшки в его возрасте, хотя прошло уже десять лет.

– Где Пам, что-то я ее не вижу? – Питер обернулся к бассейну, но там резвились только друзья Марка.

– Она у себя. – фыркнул Мэтью, состроив презрительную гримасу. – Опять небось висит на телефоне.

– В такую жару? – удивился Питер. – Она что, весь день провела в доме?

Малыш закатил глаза и посмотрел на отца и его гостью как на умственно отсталых:

– Она же ненормальная: то орет на всех, то плачет.

– Схожу, пожалуй, посмотрю, как она там. – Питер взглянул на сына. – Побудь здесь, хорошо? Не давай нашей гостье скучать. Скоро вернусь. Да, а где миссис Хан?

– Она зачем-то пошла в дом, только что.

В следующее мгновение малыш, разбежавшись, прыгнул в бассейн, забрызгав их с головы до ног. Мел со смехом отскочила назад, и Питер с извиняющимся видом посмотрел на нее, когда белокурая головка вынырнула на поверхность.

– Мэтью, ну что это такое!..

В этот момент их наконец-то заметил Марк, что-то крикнул остальным и, махнув рукой, подплыл к бортику:

– Привет, папа! Добрый день, мэм.

Похожий на отца: высокий, поджарый, длинноногий, – он с интересом посмотрел на незнакомку, но Питер жестом дал ему понять, чтобы обратил внимание на младшего брата.

– Совсем промокли? – спросил он у Мел, когда Мэтью оказался под присмотром Марка.

Ее нисколько не расстроили шалости малыша: после столь напряженного дня можно и расслабиться.

– Ничего, высохну.

– Порой я сожалею, что построил бассейн: половина соседей проводят здесь все выходные.

– Зато дети довольны.

Он кивнул:

– Да, только вот жаль, что мне удается спокойно поплавать нечасто, только когда они в школе. Если у меня выдается свободное время, я иногда приезжаю домой на ленч и могу немного расслабиться.

– И как часто такое случается?

– Примерно раз в году.

– Я так и подумала. А малыш у вас чудесный!

– Да, мальчуган хороший, да и Марк тоже: такой серьезный, что это иногда пугает.

– У меня Джессика такая же.

– Это которая похожа на вас?

– Как вы умудрились запомнить? – удивилась Мел.

– Профессиональная память: порой подробности, мельчайшие детали становятся ключом к разгадке. Это необходимо, чтобы выиграть сражение со смертью.

Поскольку Мэтью был теперь под присмотром старшего брата, Питер предложил Мел пойти вместе к Пам. Он распахнул дверь веранды, и они оказались в просторной солнечной гостиной, уставленной глубокими белыми плетеными креслами и диванами, со стереоаппаратурой, огромным телевизором и пальмами в горшках, кронами упиравшимися в потолок. На изящном бюро Мел заметила с полдюжины снимков высокой стройной женщины со светлыми волосами и голубыми глазами. Анна. Вот они с Питером играют в теннис, а вот перед Лувром, с маленьким ребенком на руках, а здесь – со всеми детьми перед рождественской елкой. Казалось, все вокруг замерло, и Мелани как завороженная смотрела на ее лицо. Они с Питером были чем-то похожи и составляли прекрасную пару.

– Трудно поверить, что ее больше нет, – раздался голос Питера совсем рядом.

Мелани не знала, что сказать, поэтому просто молча кивнула, а потом, медленно еще раз оглядев комнату, поинтересовалась:

– Это очень женская гостиная. Вы используете ее?

– Дети обычно здесь играют. Хоть она и белая, портить тут почти нечего. Кроме того, в этой комнате – любила сидеть Анна, они всегда были при ней, вот и привыкли. Ну что, идем к Пам? По дороге покажу вам остальное.

Убранство верхних комнат было выдержано в том же стиле, но пол в холле выстилал бледно-бежевый травертин. Здесь располагалась малая гостиная, но уже в голубых тонах, отделанная бархатом и шелком, с мраморным камином, настенными бра и хрустальной люстрой. Дальше располагался небольшой кабинет, но Питер нахмурился, когда они проходили мимо, и Мелани успела лишь заметить, что он выдержан в розовых тонах, и сразу же поняла, что им никто не пользуется, потому что он принадлежал Анне.

Затем хозяин с гордостью показал свою библиотеку. Вдоль темно-зеленых стен стояли шкафы с книгами, на столе царил рабочий беспорядок, а над ним висел портрет Анны, выполненный маслом. Отсюда через двери был вход в хозяйскую спальню, где теперь Питер спал один. Сюда он ее не пригласил, а повел сразу к лестнице. Следующий этаж принадлежал юным Галламам. В открытые двери можно было увидеть разбросанные игрушки: явно здесь обитал Мэтью, – в следующей комнате тоже царил беспорядок, а через третью приоткрытую дверь Мел смогла разглядеть только огромную белую кровать с балдахином и девушку, сидевшую на полу возле нее. Услышав приближающиеся шаги, она что-то шепнула в трубку и поднялась. Питер постучал, и они вошли. Мелани была поражена: трудно поверить, что ей нет еще и четырнадцати. С копной золотистых волос и огромными печальными глазами она выглядела совсем взрослой и была копией матери.

– Чем занимаешься? – спросил Питер, и Мел заметила, как напряглась девочка.

– Зашла позвонить подруге.

– На веранде возле бассейна тоже есть телефон. Стоит ли сидеть в такой духоте?

Девочка не ответила – лишь пожала плечами.

Питер повернулся к Мел:

– Познакомьтесь: это моя дочь Памела. Пам, это телеведущая Мелани Адамс из Нью-Йорка, о которой я вам рассказывал.

– Я узнала, – равнодушно отозвалась та.

Мел протянула руку, и девочка вяло пожала ее. Было ясно, что отношения у них непростые. Возможно, виной тому переходный возраст, а может быть, ревность…

– Я вот о чем хочу попросить… У тебя ведь несколько купальников. Не могла бы ты одолжить один Мел, чтобы ей не пришлось ехать в гостиницу.

На какое-то мгновение девочка заколебалась, явно подбирая слова, потом выдавила:

– Да, но ведь она… она несколько крупнее меня.

Памеле явно не понравилось, как ее отец смотрел на гостью, и Мел тотчас все поняла.

– Ничего, обойдусь и без бассейна.

– Нет, все в порядке, я сейчас посмотрю. А вы совсем другая, не как по телевизору, – сказала Памела, пристально разглядывая Мелани.

– Мои дочери тоже так считают: говорят, что на экране я кажусь старше.

– Да, что-то в этом роде, но скорее более серьезной.

Памела продолжала в упор смотреть на гостью, словно пыталась найти на ее лице ответ на какой-то вопрос.

– Сколько им?

– Скоро шестнадцать.

– Что, обеим? – удивилась Пам.

– Ну да, они близняшки, – улыбнулась Мел.

– Класс! Они похожи?

– Совершенно нет: они разнояйцевые.

– А я считала, что так называют мальчиков. А какие они? – заинтересовалась девочка.

– Как все их ровесницы, – засмеялась Мел. – Одна – рыжеволосая, как я, и очень серьезная. Ее зовут Джессика. Другая – взбалмошная блондинка Валерия. Они обожают дискотеки, у них много друзей.

– А где вы живете?

Питер молча наблюдал за ними, немало удивленный, что дочь снизошла до общения с гостьей.

– В Нью-Йорке. У нас небольшой дом, совсем непохожий на ваш. У вас очень красиво. Как, должно быть, чудесно иметь бассейн!

– Да уж, – без особого энтузиазма согласилась Памела и пожала плечами. – В нем либо бесятся несносные друзья моего братца, либо в него писает Мэтью.

Мел засмеялась, но Питеру это не понравилось:

– Что ты несешь? Это неправда.

– А вот и правда, сама видела! Как только миссис Хан ушла в дом, так и пописал, прямо с бортика.

Мел с трудом подавила смех, а Питер, покраснев, пообещал:

– Я разберусь с Мэтью.

– А заодно с друзьями Марка: они тоже не прочь облегчиться.

Девочка повернулась к шкафу и принялась в нем рыться. После недолгих поисков нашелся белый сплошной купальник, который, по ее мнению, может подойти гостье. Мел поблагодарила ее и окинула взглядом комнату.

– У тебя очень уютно, Пам.

– Мама отделала ее для меня перед самой… – У нее сорвался голос, лицо погрустнело, но всего на мгновение: затем она вызывающе посмотрела на Питера. – Это единственная комната в доме, которая принадлежит только мне.

Мел стало жаль девочку: такой несчастной она выглядела, так отличалась от братьев. Памела старалась скрывать свою боль и вела себя так, как будто по их вине у нее не стало матери.

Мел подумала, насколько ее близняшки отличались от этой замкнутой, враждебно настроенной и рано повзрослевшей девочки с разумом ребенка. Для Пам явно наступили очень тяжелые времена, и Мел понимала, как туго приходится Питеру. Неудивительно, что он старался пораньше возвращаться домой. Для шестилетнего малыша, истосковавшегося по любви, юноши, за которым нужен глаз да глаз, и несчастной девочки-подростка в доме мало было иметь помощницу по хозяйству. Каким бы хорошим отцом Питер не был, он не мог дать им того, что требовалось, по крайней мере дочери. Мелани вдруг захотелось прижать ее к себе, успокоить, сказать, что все как-нибудь устроится. Но Пам, словно уловив ее мысли, внезапно отшатнулась и резко заявила:

– Увидимся позже.

Питер медленно направился к двери и, прежде чем выйти, спросил:

– Ты спустишься вниз, Пам?

– Да, наверное…

– Не следует целыми днями сидеть в комнате.

Было видно, что девочка с трудом сдержалась, но ей очень хотелось возразить отцу, и Мелани посочувствовала ему.

Они вышли, и Питер проводил Мел в комнату для гостей.

– Здесь вы можете переодеться.

Он не обмолвился ни словом по поводу Пам, а когда Мел, переодевшись, вышла, у Питера был совершенно спокойный вид. Они спустились вниз, в комнату-сад с плетеной мебелью, Питер вынул из холодильника две банки пива, достал с полки два стакана и предложил Мелани сесть, пока бассейн не освободился.

– Подождем несколько минут: сейчас они вылезут.

Мелани отметила, что Питер в прекрасной форме: в плавках, тенниске и босиком он совершенно не походил на того человека, с которым она работала последние два дня, у которого брала интервью. Теперь это был простой смертный, только очень и очень привлекательный.

Некоторое время они молча пили пиво, потом он заговорил:

– С Пам нелегко после смерти матери. Она бросается в крайности: то стремится безраздельно властвовать надо мной, то исходит ко всем нам ненавистью. Она считает, что никто не понимает ее страданий, и ведет себя так, словно живет во вражеском лагере. – Он вздохнул, с усталой усмешкой потягивая пиво. – Впрочем, и с мальчишками нелегко.

– Мне кажется, ей просто недостает вашей любви.

– Понимаю, но как ей объяснить, что все трое мне дороги? Она не позволяет себя любить и во всем обвиняет нас. Мальчики не готовы это принять.

– Все изменится – просто нужно время.

– Прошло почти два года, – заметил Питер с какой-то обреченностью.

Мел не осмелилась сказать то, о чем подумала. Они превратили свой дом в мавзолей и жили прошлым, а Питер вел себя так, словно жизнь кончилась. Как можно ожидать иного от ребенка, если он сам не желает принимать неизбежное и живет с чувством вины?

Словно прочитав ее мысли, он отвел взгляд и вздохнул:

– Вы правы. Я по-прежнему цепляюсь за прошлое.

– Возможно, когда вы закроете туда дверь, она тоже сделает это. – Мел произнесла это очень мягко, но когда Питер машинально перевел взгляд на фотографию Анны, неожиданно для себя спросила: – Почему бы вам не переехать отсюда?

– Из этого дома? – Питер был поражен. – Зачем?

– Чтобы можно было начать жизнь сначала. Вам всем станет легче.

– Вряд ли это поможет, – покачал он головой. – Не исключено, что переезд в новый дом только ухудшит ситуацию. По крайней мере, нам здесь удобно и все довольны.

– Разве?

Мел его слова нисколько не убедили, но она понимала, что Питер держится за воспоминания.

Продолжить беседу им не удалось. В этот момент в комнату вошла коренастая женщина в белом накрахмаленном переднике и внимательно посмотрела на обоих, особенно на Мел. Лицо ее избороздили морщины, руки огрубели от тяжелой многолетней работы, но глаза сохраняли живой интерес к жизни и, казалось, вбирали все происходящее.

– Здравствуйте, доктор.

Она произнесла «доктор» с таким благоговением, будто обращалась к Богу, и Мел улыбнулась. Питер поднялся и представил гостью своей помощнице по хозяйству, драгоценной миссис Хан. Дама по-мужски, крепко, пожала ей руку, мгновенно оценив и внешность рыжеволосой подруги доктора, и взгляды, которые он бросал на нее. Она знала обо всем, что происходило в доме, кто приходил и уходил, куда и зачем. В особенной заботе нуждалась Пам. С ней и так было достаточно хлопот в первый год после смерти матери: несколько месяцев девочка почти ничего не ела, а потом каждый раз после еды ее рвало. Сейчас все пришло в норму, стало намного лучше, но Хильда Хан знала, что ей по-прежнему нужен женский присмотр, и поэтому жила здесь.

Миссис Хан слышала, что эта дама делала репортаж о работе доктора, но ожидала увидеть высокомерную фифу, поэтому была приятно удивлена.

– Рада познакомиться с вами, мисс Адамс, – чопорно проговорила дама, не отвечая на улыбку гостьи доктора. – Хотите чаю со льдом?

Миссис Хан с таким неодобрением посмотрела на пиво, что Мел почувствовала себя провинившимся ребенком.

– Нет-нет, спасибо.

Она опять улыбнулась в попытке наладить контакт с суровой дамой, но безрезультатно: быстро кивнув, та исчезла в своих владениях.

Хильда Хан очень ценила свою бывшую хозяйку, и та относилась к ней с уважением. Когда они переехали в этот дом, миссис Галлам предоставила своей помощнице с семьей несколько комнат, и той больше не нужно было дважды в день проезжать через весь город.

Мелани проводила ее взглядом, и Питер улыбнулся ей:

– Да, дама с характером, но с нами по-другому нельзя.

Дверь открылась, и в комнату вошла Памела, явно не в духе: похоже, ее раздражало присутствие в доме посторонних. На Мел она просто решила не обращать внимания, но с друзьями Марка этот фокус не проходил. Они хоть и вышли из бассейна, но сидели поблизости и болтали, подсушивая волосы. Девочка постояла в нерешительности и подошла к отцу.

– Как дела в школе, Пам? – спросил Питер, но та лишь пожала плечами.

Тогда решила вмешаться Мел и мягко спросила:

– Тебе нравится твоя школа, Пам?

– Только подруги.

Подошедший Марк закатил глаза и буркнул:

– Это ты про кого? Про кучу своих неврастеничек, страдающих анорексией?

– Пошел к черту! – взвилась Пам. – Я не страдаю отсутствием аппетита!

– Прекратите, вы оба! – потребовал Питер и обратился к Марку: – Это жестоко.

Марк покорно кивнул.

– Прошу прощения.

В доме было запрещено упоминать об этом, поскольку все боялись, что Памела еще не окончательно излечилась. Сестра была очень худой, что бы там ни говорила. Марк с извиняющимся видом посмотрел на гостью и вернулся к друзьям, а Пам отправилась к себе. За ней увязался и Мэтью.

Питер долго сидел молча, уставившись в одну точку: поведение детей явно расстроило его – потом перевел взгляд на Мел.

– Прошу прощения за эту безобразную сцену.

– Не надо извиняться. С моими тоже не всегда все гладко.

Правда, припомнить, когда близняшки ссорились столь основательно, она не могла, но эта семья все еще переживала кризис, а Пам и вовсе казалась несчастной.

Питер со вздохом откинулся на спинку кресла.

– Надеюсь, в конце концов все встанет на свои места. В следующем году Марк уедет учиться в университет.

Но проблема заключается не в Марке, а в Пам, и они оба понимали это: девочка тяжелее всех перенесла смерть матери. Они до сих пор страдали оба: отец и дочь. Итак будет продолжаться до тех пор, пока Питер не встретит женщину, которая скрасит его одиночество и заменит детям мать. Он умен, успешен, и мог бы многое предложить женщине. Внезапно она задалась вопросом, пошла бы сама на свидание с Питером, если бы он предложил. Они могли бы стать достойной парой. Такие мысли могли ее испугать, если бы она не уезжала на следующий день.

– О чем задумались? – мягко прозвучал его голос в свете угасающего дня, и она с улыбкой прогнала свои мысли.

– Так… ни о чем особенном.

Совсем ни к чему рассказывать ему о мужчинах в ее жизни или о том, что она думала о нем.

– Вы только что были где-то очень далеко.

– Да вот завтра домой, в Нью-Йорк… к работе, девчонкам.

– Должно быть, тяжело оставлять их.

– Что делать, приходится. Сейчас они уже привыкли, что я периодически уезжаю. А пока меня нет, за ними присматривает Ракель. – Мелани усмехнулась. – Она совсем не похожа на миссис Хан. По правде говоря, я как раз думала о том, насколько разная у нас жизнь, по крайней мере внешне.

– В каком смысле?

– Если сравнить ваш дом с моим, то мой похож на курятник, тогда как ваш – на дворец. А Ракель выглядит так, словно никогда в жизни не держала в руках расческу, не говоря уже про зеркало. Она постоянно говорит, но мы любим ее, и она прекрасно ладит с девочками.

– И что же это за дом такой?

– Типично женский: небольшой, как раз для меня и девочек. Я приобрела его несколько лет назад: очень боялась, но отказаться не смогла – так понравился. – Мел улыбнулась. – Будете в Нью-Йорке, милости прошу в гости.

– Спасибо за приглашение.

Питер вдруг с удивлением осознал, что Мелани первая женщина, которой он открыл свою душу после смерти жены, причем нисколько об этом не сожалел. Ситуация требовала осмысления, и лучше это сделать в бассейне. Он предложил Мел составить ему компанию, но к ней подбежал Мэтью и уютно устроился на коленях, совершенно счастливый.

Питер отправился один, а когда, поплавав, поднимался по лесенке, задержался на верхней ступеньке и с печальной улыбкой понаблюдал за ними. Мальчику необходима материнская забота, да и все они так нуждались в женской ласке и тепле. Впервые почти за два года он понял, как многого ему не хватает в жизни. Но как только эта мысль пришла в голову, он тотчас отбросил ее и, подхватив полотенце, принялся вытирать голову.

Марк, проводив друзей, присоединился к Мелани и Мэтью.

– Надеюсь, мы вас не слишком шокировали, – сказал он с улыбкой. – Порой мои друзья действительно неуправляемы.

– Все в порядке, я привыкла: мне тоже иногда кажется, что когда-нибудь друзья моих близняшек разнесут дом по кирпичикам.

– Скажите это моему отцу, – с признательностью посмотрел на нее Марк.

– В чем дело? Что мне надо узнать?

Марк победоносно воззрился на отца:

– Мисс Адамс считает, что у меня вовсе не плохая компания, оказывается, бывают хуже.

– Она это сказала из вежливости, так что не обольщайся.

– Нет-нет, он совершенно прав: мои что похлеще вытворяют. Можете себе представить химические опыты на кухне?

– О боже! – Питер поежился, а Марк улыбнулся: мисс Адамс ему очень понравилась – такая открытая и естественная, совсем не похожая на телезвезду.

– Надеюсь, вы не отправили их в исправительное учреждение? – рассмеялся Марк, и Мел заговорщически улыбнулась ему.

Мэтью, решив напомнить о себе, прижался к ней, и Мелани нежно погладила его по волосам. Именно в этот момент она случайно взглянула в сторону дома и увидела Пам, стоявшую у окна своей спальни и украдкой наблюдавшую за ними. Их взгляды на мгновение встретились, и девочка тотчас исчезла. К бассейну она так и не вернулась: вероятно, предпочитала, чтобы ее оставили в покое, а возможно, Памеле хотелось, чтобы Питер принадлежал только ей, и она не желала делить его с ней или с братьями. Мел думала сказать об этом Питеру, но решила не вмешиваться.

Время приближалось к семи, и Мел поняла, что ей скоро уходить. Приближалось время ужина, и Питер перехватил ее взгляд на часы.

– Вы так и не поплавали, Мел. Почему бы вам не искупаться? А затем пойдем ужинать. Миссис Хан нам не простит, если опоздаем на ужин.

Казалось, все в доме отработано до мелочей, все идет строго по плану, и хотя никто не говорил ей об этом, Мел чувствовала, что это осталось в наследство от Анны, которая поддерживала порядок, как хорошо смазанную машину. Это не было свойственно самой Мел, но впечатление производило. Раз и навсегда заведенный порядок заставлял их продолжать жить после смерти Анны, хотя, возможно, было бы лучше в корне все изменить. Но старые привычки трудно ломать, особенно Питеру и миссис Хан. Через минуту дети ушли, и Мел так грациозно нырнула в бассейн, что Питер, наблюдавший за ней, вдруг почувствовал, как в нем проснулось желание.

– Вы оказались правы: именно это мне было необходимо, – сказала она со счастливой улыбкой на лице.

– Вот видите! Осталось поужинать с нами.

Она решила быть с ним честной, потому что многое прочла в глазах Пам, намного больше, чем хотелось бы Питеру.

– Надеюсь, дети не очень будут возражать. Думаю, они не понимают, как нужно относиться к моему появлению здесь.

Их взгляды встретились и не могли оторваться друг от друга. Питер сел, не в силах сдерживать чувства, и у Мел в глазах мелькнул испуг.

– Я тоже.

Мелани внезапно почувствовала, что должна рассказать ему о себе, о незажившей душевной ране, о страхе серьезно увлечься мужчиной. Они оба ощущали, что с ними творится нечто странное.

– Простите. Я сказал глупость.

– Не думаю, но… – Она отвернулась, мучительно подыскивая нужные слова. – Я не хочу вторгаться в вашу жизнь.

– Почему? Что вас останавливает?

Она глубоко вздохнула и выбралась наконец из бассейна, а он чуть не задохнулся, увидев ее стройную фигуру в белом купальнике, и поспешил отвести взгляд, стараясь скрыть охватившее его волнение.

– У вас были женщины после Анны? – тихо спросила Мел.

– Нет, конечно.

– Тогда зачем что-то менять и заставлять ее страдать?

– Кого? – удивленно посмотрел на нее Питер, и Мел откровенно ответила.

– Пам.

Питер вздохнул.

– Вы тут ни при чем. Последние два года были очень трудными для нее.

– Я понимаю. Но реальность такова, что я живу за тридевять земель, и вряд ли мы сможем скоро увидеться. Совместная работа увлекла нас обоих, а когда подобное происходит, случается много неожиданного. Завтра все закончится, и я вернусь домой.

– Ну и какой вред может причинить ужин?

– Не хочется совершать бессмысленных поступков.

Она посмотрела на него и увидела, что глаза его очень печальны. Это какое-то безумие! Их тянуло друг к другу, но что их ждет?

– Я думаю, вы преувеличиваете, Мел.

– Разве? – Она не отводила взгляд от его глаз, и на сей раз он улыбнулся.

– Нет, скорее это я преувеличиваю. Вы мне очень понравились.

– И вы мне симпатичны. В этом нет ничего плохого, если не давать волю чувствам.

Она говорила и сама себе не верила. Ну разве не безумие сидеть вот так на краю бассейна и рассуждать о чувствах как о чем-то отвлеченном, если уже между ними что-то произошло. Мел только никак не могла определиться, что это: иллюзия от тесного сотрудничества в течение двух дней или реальность. Установить истину сейчас не представлялось возможным, а завтра она уедет. В конце концов, от одного ужина вреда не будет, к тому же Мел обещала.

– Я рад, что вы здесь, Мел, – мягко произнес Питер.

– Я тоже, – улыбнулась Мелани.

Доктор Галлам обладал какой-то магической силой и, казалось, знал об этом. Он поднялся и протянул ей руку, но выглядел при этом смущенным, как юноша. Мел пошла с ним в дом, радуясь, что приняла решение остаться на ужин. В комнате для гостей она переоделась, уложила волосы в узел, подкрасила ресницы и освежила помаду на губах. Немногим женщинам удавалось так хорошо выглядеть в ее возрасте почти без макияжа. Прополоскав купальник, Мел поднялась наверх. Пам в своей комнате слушала музыку, и выражение лица у нее было таким мечтательным, что Мел пришлось дважды стучать в открытую дверь.

– Я войду, Пам? Возвращаю тебе купальник. Спасибо. Повесить его в ванной?

– Конечно… да.

Девочка поднялась, почувствовав неловкость, а Мел внезапно опять охватило страстное желание заключить эту юную девушку в объятия. Какой бы высокой она ни была и взрослой ни выглядела, в глубине души Пам оставалась одинокой несчастной маленькой девочкой.

– Моя Вал тоже любит эту мелодию.

– Это которая?

– Блондинка.

– А она красивая?

Мел засмеялась:

– Скорее хорошенькая. Может, когда-нибудь вы и встретитесь.

Пам села на постель.

– Мне хотелось бы побывать в Нью-Йорке, но мы редко выбираемся из Лос-Анджелеса. Папа не может оставить работу. Здесь всегда есть пациент, который без него не обойдется, – за исключением пары недель летом. Но и тогда он сходит с ума и звонит в больницу каждые два часа. Мы ездим только в Аспен.

Девочке явно не хватало радости и веселья, она очень горевала по матери, и, как бы ни противилась появлению в их жизни другой женщины, ей это было крайне необходимо. Та чопорная малообразованная немка, домработница, не могла дать ей любви, а Питер, хоть и старался изо всех сил, не в состоянии заменить ей мать.

– В Аспене, наверное, тоже не плохо? – осторожно спросила Мел, стараясь преодолеть разделявший их барьер, и пару раз ей показалось, что мелькнул лучик надежды.

– Да, там хорошо, просто уже порядком все надоело.

– А где бы тебе хотелось побывать?

– На побережье… в Мексике… в Европе… в Нью-Йорке… в каком-нибудь экзотическом месте. – Она взглянула на Мел. – Там, где проводят время интересные люди, а не отдыхающие или путешественники.

– А мы каждое лето ездим на Мартас-Винъярд. Это совершенно сказочный остров. Там можно почувствовать себя настоящим дикарем, как Робинзон. А какая красота!

При этих словах Пам презрительно фыркнула, но прежде чем Мел смогла хоть что-нибудь добавить, в комнату влетел Мэтью.

Пам тут же вскочила и зло выкрикнула:

– Убирайся отсюда, наглец!

– Какая ты противная! – буркнул Мэтью и обиженно добавил: – Меня папочка прислал сказать, что ужин готов и всех ждут в столовой.

Друг за другом они вышли в коридор, а на лестнице к ним присоединился Марк, и они с Пам всю дорогу пререкались.

Питер уже ждал их в столовой, и когда они вошли, по его лицу промелькнула тень воспоминания: подобную картину он уже видел, когда-то давно.

– Они держали вас наверху заложницей? Этого я и опасался.

– Нет, мы общались с Пам.

Его обрадовало услышанное, и он пригласил всех за стол. Дети расселись по своим местам, и только Мел колебалась. Питер быстро отодвинул для нее стул справа от себя, и тут же Пам, сидевшая на противоположном краю стола, лицом к Питеру, вскочила:

– Это же…

– Ничего страшного! – оборвал он ее решительно, и Мел мгновенно поняла, что занимает место его покойной жены.

В комнате надолго воцарилась гнетущая тишина, все уставились на нее, а Мел – на Питера.

– Все в порядке.

Он больше ничего не сказал: одного взгляда достаточно, чтобы заставить всех успокоиться. Уже через мгновение столовая наполнилась привычным шумом, и миссис Хан наконец поставила на стол холодный суп с кресс-салатом.

Ужин прошел без эксцессов. Потом Питер и Мел пили кофе в его кабинете, а дети поднялись наверх и до ее ухода оставались там. На прощание Пам едва коснулась ее руки, и Мел почувствовала, что девочка испытывает облегчение оттого, что она уходит. Марк попрощался с ней тепло, а Мэтью обхватил за шею и стал просить не уходить.