Текст книги "Большие перемены"

– Прости, малыш, но мне пора домой, к моим девочкам. Я обязательно пришлю тебе открытку из Нью-Йорка.

В глазах у малыша стояли слезы.

– Это совсем другое.

Да, он прав, но что она могла сделать?

– Может, еще увидимся. Приедешь ко мне в Нью-Йорк…

Он посмотрел ей в глаза, и оба поняли, что это только мечты. Ей стало ужасно жаль малыша. Мэтью махал им вслед до тех пор, пока машина не скрылась из виду.

– Я чувствую себя предательницей, – грустно призналась Мел и взглянула на Питера.

Он коснулся ее руки, по телу пробежала такая дрожь, что она быстро отвернулась.

– Какие замечательные у вас дети! Я рада, что побывала в вашем доме.

– Вы тоже всем понравились. У нас давно не было так весело за столом.

Мел кивнула, опять подумав о Пам: ей-то она вряд ли понравилась.

Они не заметили, как оказались на автостоянке возле больницы, а выйдя из машины сконфуженно стояли, не зная, что сказать.

– Спасибо, Питер, за чудесно проведенное время.

– Спасибо и вам, Мел. – Он протянул руку. – Увидимся завтра.

До отъезда Мел хотела снять короткое интервью в палате Патти Лу, и тогда она сможет увидеть его в последний раз. Питер проводил ее до машины, и они еще с минуту постояли, прежде чем она села за руль.

– Еще раз благодарю.

– Доброй ночи, Мел.

Он грустно улыбнулся и быстро направился в больницу проведать Патти Лу.

Глава 7

На следующий день Мел увидела в холле отделения интенсивной терапии, когда выходила из палаты Патти Лу. Девочка уже пришла в себя после операции и выглядела очень неплохо. Доктор Питер Галлам опять совершил чудо.

Съемочная группа уже закончила работу и уехала, а она собиралась попрощаться с Перл, пробежаться по магазинам в Беверли-Хиллз, купить подарки дочерям, а потом собрать вещи и отправиться в аэропорт.

Питер, как всегда энергичный и привлекательный, словно и не работал весь вчерашний день, пружинистой походкой подошел к ней:

– Добрый день. Закончили?

– Почти, – улыбнулась Мел. – Я только что виделась с Патти Лу: она молодец.

– Да, храбрая девчушка и терпеливая. Я тоже утром к ней заходил.

– Я собиралась заглянуть к вам после обеда, попрощаться. У меня рейс на десять вечера.

– Тогда, может, зайдем к Мари Дюпре? Вы не очень торопитесь?

Питер очень переживал за судьбу этой девушки.

– Как она сегодня? – Мел в который раз удивилась, как человек может так волноваться за всех.

– Ничего нового. Мы на связи со всеми клиниками, но пока безрезультатно.

– Надеюсь, ей повезет.

Они отправились к Мари. Девушка выглядела еще слабее, чем накануне: бледная, с бесцветными губами. Питер присел рядом с ней и по-отечески взял за руку. Казалось, между ними установились особые отношения, будто они знакомы долгие годы. Мел поражало, как быстро Питер умел наладить это необыкновенное взаимопонимание между врачом и пациенткой. Немного успокоившись, Мари перевела взгляд на нее.

– Спасибо, что зашли еще раз навестить меня, мисс Адамс.

– Сегодня вечером я возвращаюсь в Нью-Йорк, но буду с нетерпением ждать хороших новостей о вас.

– Если успеют найти донора, – печально улыбнулась Мари и по щекам ее скатились две слезинки.

Питер устремил на девушку твердый взгляд, словно хотел заставить ее жить, и решительно заявил:

– Никаких «если»! Все будет хорошо.

Мел коснулась ее руки и поразилась, насколько она холодная.

– Верьте доктору: он знает что говорит.

Мари с надеждой посмотрела ей в глаза:

– Вы правда верите, что все будет хорошо?

Мелани кивнула, едва сдерживая слезы, пытаясь избавиться от страшного предчувствия, что девушка не выживет.

Уже в холле, вытирая глаза, Мел с трудом спросила:

– А она продержится, пока вы не найдете донора?

– Надеюсь. Все зависит от того, как скоро это произойдет.

Мелани не стала задавать глупый вопрос: «А если вообще не произойдет?» – поскольку ответ был очевиден.

– Буду за нее молиться.

Питер удивленно посмотрел на нее и кивнул:

– Иногда эмоциональные факторы помогают, но проблема еще и в том, что у нее никого нет. Я очень боюсь, что она утратит желание держаться за жизнь, поскольку не видит смысла. Надо вселить в нее как можно больше оптимизма.

Но может ли эта хрупкая девушка заставить себя жить? Можно ли столь многого ждать от нее? Мелани, с трудом передвигая ноги, последовала за Питером к сестринскому посту. У нее дел в больнице больше не было, надо возвращаться в Нью-Йорк, и от ее желания ничего не зависело. Ей почему-то стало ужасно грустно, хотелось задержаться здесь, навестить Патти Лу, поговорить с Перл, помолиться за Мари, заглянуть к тем, кого она видела во время обхода. Да кого она хочет обмануть? Причина вовсе не в них, а в Питере. Она не хотела расставаться с ним, да и он, вероятно тоже. Он, словно почувствовав ее сомнения, отложил истории болезни и направился к ней.

– Я провожу вас, Мел.

Она не стала отказываться, потому что очень хотела побыть с ним наедине. Их обоих тянуло друг к другу, но к чему это могло привести? Она в Нью-Йорке, а он – в Лос-Анджелесе. Как все это совместить?

– Спасибо вам за все.

– За что? – уточнил он с улыбкой.

– За то, что спасли жизнь Патти Лу.

– Я врач, так что благодарить не стоит.

– Тогда за все остальное: за энтузиазм, за потраченное время, за сотрудничество, за ленч и ужин…

Она вдруг растеряла все слова, а он рассмеялся:

– Хотите что-нибудь добавить? Кофе в холле?

– Да ладно…

Она сконфузилась, и он взял ее за руку.

– Это я должен благодарить вас, Мел. Вы так много сделали для меня. Вы – первый человек, которому я открылся за последние два года. – И прежде чем она смогла ответить, спросил: – Вы позволите как-нибудь позвонить вам, если это удобно?

– Буду очень рада.

Сердце у нее забилось чаще, как у юной девушки.

– Тогда я позвоню. Счастливого пути.

Он еще раз пожал ей руку, повернулся, махнул на прощание и исчез. Так вот просто. Уже сворачивая на Родео-драйв, Мел не переставала думать, увидятся ли они еще когда-нибудь.

Глава 8

Весь остаток дня, пока ходила по магазинам, Мел запрещала себе думать о Питере Галламе. Кто он ей, в конце концов? Только как бы ни старалась она размышлять о Вал и Джесс, он то и дело вторгался в ее мысли. Она думала о нем, и когда собирала чемодан, и когда ехала в такси в аэропорт.

Зарегистрировавшись, Мел купила три журнала и села ждать. Было уже девять часов, так что через двадцать минут объявят посадку. Оглядевшись, она поняла, что самолет будет забит до отказа, хотя ей волноваться не о чем: она, как всегда, летела первым классом. Это был последний рейс на Нью-Йорк, который в народе назвали «красный глаз», потому что пассажиры прибывали в пункт назначения на следующее утро невыспавшиеся, но зато не теряли целый день в полете.

Неожиданно ей показалось, что по радио диктор произнес ее имя, но Мел решила, что ошиблась. Объявили посадку на ее рейс, она подождала, пока схлынет первая волна пассажиров, взяла свой портфель и сумочку и с билетом и посадочным талоном в руке, встала в очередь, когда опять услышала свое имя. На сей раз она уже была уверена, что это не игра воображения.

– Мелани Адамс, пожалуйста, подойдите к белому местному телефону… Мелани Адамс… к белому местному телефону… пожалуйста… Мелани Адамс…

Бросив взгляд на часы, она устремилась к указанному телефону и, схватив трубку, назвала свое имя телефонистке.

– Алло, это Мелани Адамс. Мне кажется, вы назвали мое имя минуту назад.

– Вам звонил доктор Питер Галлам, ответила та, – и просил немедленно ему перезвонить, если сможете. Запишите номер.

– Я запомню, говорите.

Роясь в сумочке в поисках монеты и поглядывая на большие настенные часы, Мел бросилась к ближайшему таксофону и только тогда сообразила, что ей дали не больничный номер.

– Алло? – Сердце бешено колотилось: почему он позвонил ей, что стряслось? – Питер, это Мел. У меня всего пара минут…

– У нас появился донор для Мари Дюпре. Сейчас я поеду в больницу, вот и решил дать вам знать, на тот случай, если вас это заинтересует и вы захотите остаться.

Итак, у Мари появился шанс. Времени на раздумья не было: решение нужно принимать сию минуту.

– Вы позволите снимать?

Наступила долгая пауза, потом он сказал:

– Хорошо.

– Только мне нужно время, чтобы продлить командировку. В любом случае я позвоню в больницу и оставлю для вас сообщение.

Мел понимала, что может опоздать на рейс, но игра стоила свеч.

– Буду ждать.

В трубке раздались гудки, а Мелани еще несколько секунд стояла в телефонной будке, собираясь с мыслями.

Прежде всего следовало переговорить с контролером у выхода на посадку. Ей уже приходилось делать подобное прежде, и в случае удачи можно было рассчитывать на задержку рейса минут на пять-десять. Этого времени хватит, чтобы позвонить в Нью-Йорк.

Мел со всех ног бросилась к выходу на посадку и у контролера предъявила репортерское удостоверение.

– Мне очень нужно, чтобы задержали рейс на десять минут! – Она коротко объяснила причину и добавила: – Я должна позвонить в Нью-Йорк и получить «добро».

Подобные услуги обходились авиакомпании весьма недешево, но их все же оказывали в экстренных случаях. Мел получила свои десять минут и побежала к ближайшему междугородному телефону. Ее тотчас же соединили с редакцией «Новостей», но потребовалось целых четыре драгоценных минуты, чтобы разыскать помощника режиссера и редактора, с которыми ей нужно было переговорить.

– Что стряслось?

– Настоящая удача! Одна из пациенток, у которой я брала интервью, ждала трансплантации. И только что доктор Галлам сообщил, что появился донор и сегодня ее прооперируют. Мне позволено вести съемку. Могу я остаться и вызвать сюда коллег? Это будет сенсация! – От возбуждения она едва не задыхалась.

– А до этого вы не снимали в операционной?

Мел понимала, что от ее ответа зависит решение, поэтому коротко сказала:

– Нет.

– Тогда оставайтесь, но только на операцию.

– Да, сэр!

Повесив трубку, она помчалась к выходу на посадку, сообщила, что этим рейсом не полетит, затем позвонила на местную телестудию с просьбой прислать съемочную бригаду, а потом, убедившись, что с ее багажом все будет в порядке, поспешила на стоянку такси.

Когда Мел добралась до больницы, телевизионщики уже ждали ее в вестибюле. Сразу же они поднялись в хирургическое отделение. Им пришлось тщательно вымыться, надеть маски и стерильную униформу и в крошечном уголке операционной, который им выделили, установить аппаратуру. Мел лично проследила, чтобы требования персонала были выполнены безукоризненно, признательная Питеру за разрешение снять операцию.

Наконец в операционную на каталке с поднятыми боковыми поручнями ввезли Мари. Глаза у нее были закрыты, и выглядела она смертельно бледной. Девушка не подавала признаков жизни до тех пор, пока не вошел Питер, в маске и стерильном белье, и не заговорил с ней. Казалось, Мел он даже не заметил, хотя на бригаду телевизионщиков все же бросил быстрый взгляд и кивнул, удовлетворенный, что место выбрано правильно. Ассистент четко проговорил время начала операции, и процесс пошел.

Питер постоянно поглядывал на мониторы и давал указания бригаде. Все действия их отличались ювелирной точностью, ни одного лишнего движения, суетливого жеста или недопонимания.

Мелани зажмурилась, когда сделали первый разрез, но потом взяла себя в руки и сосредоточила все внимание на происходящем. Час за часом она стояла рядом, наблюдая и безмолвно молясь за Мари, пока врачи заменяли ее умирающее сердце.

Это походило на научно-фантастический фильм. Что-то нереальное было в происходящем. Вот они извлекли из грудной клетки сердце Мари и положили на поднос, а вместо него на пустое место опустили новое сердце, окружив зажимами клапаны, артерии и вены. Руки хирургов порхали над грудной клеткой девушки в бесконечном танце.

Мелани затаила дыхание, и внезапно мониторы ожили, операционная наполнилась звуками сердцебиения, барабанной дробью зазвучавшими в ушах у всех присутствующих, и хирурги заулыбались. Это был самый важный и волнующий момент операции: безжизненное сердце погибшей в аварии женщины ожило, но уже в другом теле.

Операция продолжалась еще два часа, и только когда был наложен последний шов, Питер отступил от стола. Спина и грудь его намокли от пота, руки ломило, но он лично проследил, как каталку перевезли в соседний бокс, где за пациенткой в течение суток будут наблюдать. Сам он тоже в ближайшие шесть-восемь часов будет находиться поблизости. Он вышел в холл и тяжело вздохнул. Мелани на дрожащих ногах пошла следом. Питер перекинулся несколькими фразами с врачами, а Мел пообщалась со съемочной группой. Под глубоким впечатлением от увиденного, они упаковывали аппаратуру.

– Спасибо за работу, – улыбнулась Мел.

Они договорились, что отснятый материал будет доставлен в Нью-Йорк на следующий день, с учетом ее поправок его смонтируют с остальным. Телевизионщики ушли, и Мел переоделась, а когда опять появилась в холле, с удивлением увидела Питера в обычном халате. И когда только успел… У нее было ощущение, словно они и не расставались, и что-то всколыхнулось у нее внутри.

– Вы довольны операцией?

– Пока все нормально, хотя следующие двадцать четыре часа станут для нее решающими. Даст Бог, выдержит: уж очень она была слаба. Вы видели ее сердце? Боюсь, она бы и сутки не прожила, не появись донор.

Как это жутко звучало: «донор» – без лица, без имени, без прошлого, просто «донор», анонимное сердце в теле с лицом Мари. Все это с трудом поддавалось восприятию даже после операции, за которой она наблюдала. Мел взглянула на часы и не поверила своим глазам, поэтому перевела взгляд на окно: надо же, солнце уже встало. Ночь прошла, и Мари жива.

– Вы, должно быть, смертельно устали. – Он внимательно посмотрел на нее и заметил темные круги под глазами. – Стоять и наблюдать намного тяжелее, чем работать.

– Не думаю, – буркнула Мел, с трудом сдержав зевок, и подумала о Мари.

Вот кому будет по-настоящему худо. Ей понадобятся все силы, чтобы выдержать послеоперационный период и продолжить борьбу за жизнь.

При этой мысли Мел содрогнулась, и Питер, заметив, как она побледнела, без лишних слов усадил ее на ближайший стул. Ему были знакомы подобные симптомы, и раньше, чем это осознала Мел, он понял, что она вот-вот потеряет сознание. Осторожно наклонив своими сильными руками ее голову к коленям, Питер скомандовал:

– Сейчас медленный глубокий вдох через рот, потом выдох, и еще раз.

Мел хотела было возмутиться, но вдруг почувствовала ужасную слабость и не смогла произнести ни слова, а когда пришла в себя, с удивлением пробормотала:

– Я что, потеряла сознание?

– Похоже на то: минуту назад вы как-то мило позеленели. Вам необходимо перекусить и хорошенько выспаться. – Вспомнив, что из гостиницы она уже выписалась, он предложил: – Давайте-ка к нам. Миссис Хан устроит вас в гостевой комнате, а насчет детей я ее предупрежу, чтобы не беспокоили. – Сейчас позвоню.

– Нет, не надо, я лучше в гостиницу, – слабо запротестовала Мел.

– Это глупо. Зачем тратить силы, если у меня вас никто не побеспокоит?

Некоторое время Мел сомневалась, стоит ли принимать столь великодушное предложение, но, поднявшись, почувствовала такую усталость, что все сомнения были отброшены. И когда Питер подошел к посту и снял телефонную трубку, она опять опустилась на стул и с удивлением отметила, что он выглядит таким же бодрым, как вчера утром, хотя и не спал всю ночь.

– Миссис Хан ждет вас. Марк уже ушел, а остальные встанут не раньше восьми. Я провожу вас вниз и посажу в такси, пойдемте.

Мелани послушно кивнула, и они направились к лифту. Уже внизу, пока ждали такси, она с усмешкой посетовала:

– Раньше со мной такого не было. Наверное, старею.

– Такое случается после сильного напряжения или стресса.

– А как же вы?

– Постараюсь поспать пару часов, если удастся. Вчера вечером после звонка вам я позвонил в офис, чтобы отменили прием пациентов. Утром здесь подменит кто-нибудь из моих коллег, а во второй половине дня я сделаю обход сам. Когда вы улетаете в Нью-Йорк?

– Я должна вернуться сегодня ночью. Мне не разрешат остаться еще на день.

Он кивнул.

– В любом случае снимать больше нечего. Теперь только наблюдать, вводить необходимые препараты, а потом проводить реабилитационные мероприятия.

Она посмотрела ему в глаза:

– Спасибо, что разрешили присутствовать на операции.

– Рад был помочь, а теперь можете поспать.

Он помог ей сесть в машину, назвал водителю адрес и закрыл дверцу. Глядя вслед удалявшемуся такси, он вдруг с радостью осознал, что она еще здесь и через несколько часов он снова увидит ее. Как и Мел, Питер пребывал в некотором замешательстве от завладевших им чувств, но точно знал, что они взаимны.

Глава 9

Миссис Хан уже поджидала ее, посматривая в окно. Мел поздоровалась и пошла вслед за ней наверх, в комнату для гостей. Домработница ушла, и, умирая от голода и усталости, мечтая о горячей ванне, но слишком уставшая, чтобы хотя бы принять душ, не раздеваясь, Мел прилегла на кровать. Уже засыпая, думая о Питере и Мари, она услышала тихий стук в дверь и удивленно приоткрыла глаза.

– Да?

Вошла миссис Хан с маленьким плетеным подносом.

– Доктор сказал, что вы должны поесть.

Мел сразу почувствовала себя пациенткой, но, взглянув на тарелку с аппетитной яичницей и поджаренным хлебом, на чашку с горячим шоколадом, аромат которого почувствовала, едва открылась дверь, забыла обо всем.

– Я не принесла кофе, потому что вам надо поспать.

Не сказав больше ни слова, миссис Хан поставила поднос на маленький столик возле кровати и вышла из комнаты.

Мел не раздумывая с жадностью набросилась на еду. Быстро покончив с яичницей и запив ее горячим шоколадом, она опять легла, и тут же провалилась в сон.

Было уже три часа, когда Мелани открыла глаза. Оглядевшись и не сразу сообразив, где находится, она посмотрела на часы и тут же вскочила с постели. У нее мелькнула мысль, что надо бы позвонить в больницу, но что подумают дети, увидев ее, да еще в таком виде: в мятой одежде, непричесанную, с остатками макияжа.

Внимательно осмотрев комнату, она, к своему великому облегчению, увидела телефон и тут же набрала номер отделения Питера.

– Минутку, пожалуйста, – четко ответили на том конце провода, а через мгновение она услышала знакомый голос:

– Как спалось? Отдохнули?

– Еще бы: весь день проспала.

– Ерунда. Вам это было необходимо. Миссис Хан накормила вас?

– Ничего вкуснее никогда не ела! Спасибо! Скажите лучше, как Мари?

– Пока все хорошо. Мы применили новую технику, и хотя бы неделю можно не беспокоиться, что произойдет отторжение.

– Надеюсь, что и дальше все будет хорошо.

– Бог даст…

Его скромность поражала, и она не могла вновь не восхититься им.

– Вам удалось поспать?

– Немного, – ответил он уклончиво. – Я все-таки сам провел утренний обход, а потом прилег. Возможно, смогу сегодня поужинать с детьми. Кстати, а с вами я увижусь, Мел?

Его голос прозвучал так приветливо и по-домашнему, что и ей ужасно захотелось его увидеть.

– Как на это посмотрят ваши дети?

– Уверен, что будут рады. Во сколько у вас самолет?

– Полечу «красным глазом». – Она чувствовала себя достаточно отдохнувшей, чтобы не переживать по поводу бессонной ночи. – Я должна выехать в восемь.

– Вот и замечательно. Миссис Хан обычно кормит нас в семь, а я буду дома в шесть, если не случится ничего непредвиденного, но тогда я позвоню.

На мгновение она представила, как он говорил то же самое Анне, и ей показалось это странным, будто она пыталась занять ее место. Потом, поразмыслив, она сказала себе, что ничего необычного в его словах не было, и разозлилась на собственные фантазии. Какие-то дурацкие мысли приходят в голову.

Мел, чтобы прийти наконец в себя, сбросила одежду на кровать и отправилась в ванную принять душ. Конечно, было бы неплохо поплавать в бассейне, но выходить из дома не хотелось. Ей требовалось время, чтобы привести мысли в порядок.

После контрастного душа она почувствовала себя значительно лучше и решила позвонить домой. Трубку взяла Ракель и сообщила, что ей передали ее просьбу и девочки в курсе. Дома все в порядке, так что волноваться не о чем. Пообещав, что следующим утром будет дома, Мел позвонила в редакцию «Новостей» и заверила, что задание выполнила и материал будет настоящей сенсацией.

Закончив разговор, Мелани положила трубку, оделась и спустилась вниз. Миссис Хан на кухне готовила к ужину тушеное мясо. Мел поблагодарила ее за завтрак, но это не произвело никакого впечатления.

– Доктор сказал, что вам нужно восстановить силы. Хотите есть?

От еды Мел отказалась, удовольствовавшись чашкой черного кофе с тостом, которую решила выпить в светлой комнате с белыми плетеными стульями. Эта солнечная комната понравилась ей больше остальных, официальность которых пугала. Устроившись в шезлонге, Мел сделала глоток кофе и поднесла ко рту поджаренный хлеб, глядя на гладь бассейна, когда услышала удивленный возглас:

– Вы? Я думала, вам надо в Нью-Йорк.

Мелани вскочила, пролив немного кофе на брюки, и, обернувшись, увидела Пам.

– Привет! Ты меня напугала.

Она приветливо улыбнулась, но девочка не ответила и ей пришлось объяснить:

– Да, я должна была улететь, но твой отец сообщил, что для пациентки, с которой мы беседовали днем, найден донор и мне позволено присутствовать со съемочной группой на операции.

Пал, словно не слышала ее, медленно проговорила:

– Это любимая комната моей мамы.

– Да, мне она тоже нравится: здесь так много солнца.

Девочка села на диван как можно дальше от Мел и выглянула наружу.

– Она обычно сидела здесь и наблюдала за мной, когда я играла в бассейне.

Мел увидела печаль на лице девочки.

– Тебе, должно быть, очень ее не хватает.

Пам, словно окаменев, долго молчала, потом все же ответила:

– Ее можно было спасти, сделать операцию, но она не доверилась отцу.

Мел содрогнулась: вот, оказывается, как Пам воспринимала решение Анны отказаться от трансплантации.

– Все не так просто.

Пам вскочила.

– Что вы знаете об этом? Только то, что сказал вам он!

– Это был ее выбор. – Мел понимала, что ступает на зыбкую почву, но и позволить ей оскорблять отца не могла. – Не всегда возможно объяснить чей-то поступок.

Памела нервно ходила по комнате, а Мел наблюдала за ней.

– Все равно она бы умерла. Так зачем мучиться из-за каких-то двух-трех лет жизни?

Мел медленно кивнула, но все же спросила:

– Ты считаешь виноватым отца? Но ведь он не Господь Бог… Возможно, пройдет время, и все изменится: наука движется вперед.

У девочки задрожали плечи, по лицу потекли слезы, и Мел не раздумывая подошла к ней, прижала к себе и дала выплакаться.

Наконец Памела успокоилась и, отстранившись, вытерла лицо рукавом.

– Я так ее люблю! Нам без нее плохо. Ну почему это случилось именно с ней?

– Никто не знает ответа на этот вопрос. Уверена, и твой отец задает себе его. Но жизнь продолжается и надо жить, как бы ни было больно.

Пам неуверенно кивнула и посмотрела на Мел.

– Мне тоже хотелось умереть: так сказал психиатр, когда я перестала есть. Марк считает, что я просто злилась на папу и делала все специально, но это не так: я просто не могла.

– Твой отец понимает это. А сейчас как?

– Лучше… – Девочка выглядела печальной, а Мел не знала, как ей помочь. Братья утешить не могли, черствая немка-домработница, совершенно лишенная душевной теплоты, и подавно, а отец, посвятивший жизнь спасению других людей, не видел, что помощь нужна его ребенку. На мгновение у Мел мелькнула мысль остаться здесь ради нее, но тут же пришла более разумная: о собственной жизни за три тысячи миль отсюда, своих детях, проблемах, работе.

– Знаешь, Пам, мне бы очень хотелось, чтобы ты познакомилась с моими девчонками.

– Да они решат, что я ненормальная, – так считает Марк. – Она громко всхлипнула, совсем как обиженная маленькая девочка.

Мел ласково улыбнулась.

– Не обращай внимания: мальчишки не способны нас понимать. Марку со своим юношеским максимализмом еще многому предстоит учиться, а Мэтью еще слишком мал.

– Вовсе нет, – раздался тонкий голосок. Они не заметили, как Мэтью вошел в комнату, только что вернувшись из школы (детей привозили на специальном автобусе). – Я сам убираю постель, сам моюсь, даже суп могу сварить.

Пам рассмеялась, а Мел с улыбкой похвалила его:

– Ты молодец, настоящий мужчина.

Мальчуган подбежал к ней и обнял.

– Ты вернулась насовсем?

– Нет, дорогой: просто уеду немного позже.

Мэтью, явно расстроенный, посмотрел на сестру:

– Ты опять плакала? – Но, прежде чем она успела ответить, повернулся к Мел: – Она все время плачет. Девчонки такие ревы-коровы.

– Вовсе нет. Плачут все, даже взрослые.

– А вот и нет! Наш папочка никогда не плачет, – заявил мальчик с гордостью.

– Уверяю тебя, плачет.

Мэтью начал спорить, но вмешалась Пам:

– Плачет, я видела, это было после… – Она не договорила, да этого и не требовалось.

Мэт сердито посмотрел на них, хотел что-то возразить, но в комнату вошла миссис Хан и увела его умываться. Мелани, когда они остались одни, коснулась руки девочки:

– Если тебе понадобится помощь или дружеский совет, звони мне: я оставлю свой номер, – в любое время. Я хорошо умею не только слушать, но и слышать.

Памела подняла на нее грустный взгляд и кивнула:

– Спасибо. Я пойду, ладно? Надо делать уроки. Вы когда уезжаете?

Мел не смогла определить, что было в этом вопросе: то ли желание от нее избавиться, то ли надежда на общение.

– Сегодня вечером, в восемь.

– Значит, будете ужинать с нами?

– Возможно, пока не уверена. А ты против?

– Нет-нет, все нормально. – Она быстро направилась к выходу, но в дверях обернулась: – Хотите, я дам вам купальник?

– Да нет, сегодня обойдусь, но спасибо за предложение.

Пам кивнула и ушла, а спустя несколько минут в комнату вбежал Мэтью с книжкой под мышкой и попросил ее послушать, как он читает. Очевидно, и он изголодался по вниманию и любви. В начале седьмого приехал Питер, такой бледный и уставший, что ей стало жаль его. Работа отнимала у него так много сил и времени, а он нужен был еще и дома. Просто удивительно, что его вообще хватало на детей.

– Как Мари? – участливо спросила Мел, и он устало улыбнулся.

– Держится молодцом. А как вы? Мэтью еще не свел вас с ума.

– Вовсе нет! Мы и с Пам чудесно побеседовали.

– Да что вы говорите? Может, по бокалу вина у меня в кабинете? Хотелось бы услышать подробности.

– С удовольствием.

Они поднялись наверх, он наполнил бокалы красным вином и, подняв свой, провозгласил:

– За вас.

– Скорее – за нас… то есть за успешное завершение совместной работы.

Мелани вдруг подумала, что Памела похожа на отца гораздо больше сыновей. Он, как и дочь, то излучал тепло, а то вдруг замыкался и от него веяло холодом.

Побеседовать о Пам им не дал резкий стук в дверь.

– Ужин подан, доктор, – провозгласила миссис Хан.

– Спасибо.

Они поднялись и направились в столовую, где к ним вскоре присоединились Пам, Мэт и Марк, только что вернувшийся домой, и Мел опять оказалась втянутой в их пикировку. Но как бы ей ни комфортно было с ними, подошло время ехать в аэропорт. Уезжать не хотелось, но увы… Мелани обняла Пам, поцеловала на прощание Мэта, пожала руку Марку, поблагодарила миссис Хан… Было ощущение, что она покидает старых друзей. Наконец она повернулась к Питеру.

– Огромное спасибо, доктор Галлам. Эти дни в Лос-Анджелесе были лучшими в моей жизни. А теперь мне пора: надо вызвать такси, а то мы никогда не расстанемся.

– Не надо: я сам отвезу вас в аэропорт.

– Даже не думайте! Вы не спали всю ночь, выпили вина…

– Что ж, ладно: вызову такси, – но поеду с вами. Где ваш чемодан?

Мел засмеялась:

– Надеюсь, что ждет меня в Нью-Йорке.

Он непонимающе уставился на нее.

– К тому моменту, когда вы позвонили, я уже зарегистрировалась и сдала багаж, – объяснила Мел.

Питер рассмеялся, а она добавила:

– Жаль только, не во что переодеться и приходится носить это.

Она показала пятно на брюках и помятую шелковую блузку, но он, казалось, не обратил на это внимания.

– Мне действительно пора. Позвольте все же вызвать такси.

Питер пошел к телефону, потом обратился к миссис Хан:

– Если позвонят из больницы, я буду дома через пару часов.

Подъехало такси, и они вышли из дома.

По дороге Мел спросила:

– Вы, доктор, всегда принимаете решение за других? И что, никто не может возразить?

Питер рассмеялся:

– Я привык, чтобы мне подчинялись.

– Но и я тоже! – парировала Мел. – А знаете, иногда хочется оказаться в роли подчиненной, избавиться от необходимости принимать решение.

Они помолчали, потом Питер вспомнил, что они так и не поговорили о Пам.

– Вы упомянули, что беседовали с моей дочерью…

Мел вздохнула:

– Девочка очень несчастна, страдает из-за смерти матери, переживает по поводу своей худобы, да и братья не оставляют ее в покое. Похоже, и подругам она не особенно доверяет. Ей просто некому излить душу.

– С ней работал психоаналитик, – возразил Питер.

– Это не то, что ей нужно. Кроме того… – Она поколебалась мгновение, стоит ли продолжать, но все же решилась: – Миссис Хан не производит впечатления душевной, способной на сострадание.

– Да, но это лишь внешне: она любит детей, к тому же прекрасно управляется по хозяйству.

– Ей нужен близкий человек, да и Мэтью тоже.

– А вы не могли бы выражаться конкретнее? Мне что, из-за них следует жениться?

– Что значит «из-за них»? Время лечит, вы со временем встретите женщину, полюбите, она полюбит вас и ваших детей…

– Но я не хочу этого.

Она заметила, как он стиснул зубы, и вдруг почувствовала, что они оба смертельно устали.

– А почему? Ведь вы же были счастливы в браке, и можете обрести счастье вновь.

– Так уже никогда не будет. – Он печально посмотрел на Мел. – Зачем же мучить кого-то?

– Вы не должны обрекать себя на одиночество.

– Ну вот вы же больше не вышли замуж. Почему? Такая красивая, успешная…

– Я не из тех, кто стремится замуж: не представляю, что кто-то будет мне указывать, что делать, командовать…

Он расхохотался:

– Вот так ответ! Только я вам не верю: мне кажется, вы просто боитесь.

– Боюсь? – изобразила она недоумение. – Чего?

– Обязательств, любви, близости… Ну, чего-то в этом роде. Я плохо вас знаю.

Теперь не поверила она: он видел ее насквозь. Мелани долго молчала, уставившись в окно, затем повернулась к нему:

– Возможно, вы и правы. К тому же я стара для столь кардинальных перемен.

– В тридцать два, три… сколько вам? Чушь собачья!

– Вовсе нет. И мне тридцать пять, – буркнула Мел. – Мне нравится моя жизнь, и менять я ничего не хочу.

– Все изменится само, когда ваши дочери вылетят из родного гнезда.

– А почему бы вам не подумать об этом, – возмутилась Мел и вдруг рассмеялась: – Это какое-то безумие! Мы тут сотрясаем воздух, пытаясь в чем-то убедить друг друга, хотя знакомы без году неделя.