Текст книги "Калейдоскоп"

Глава 2

– Где ты пропадал вчера вечером? – поинтересовался Артур за завтраком.

Квартировали они в гостинице «Идеал» на рю Сан-Себастьян. Солдаты союзнических армий были размещены в подобных гостиницах по всему Парижу. Сам Артур предыдущий вечер провел в исключительно приятной компании, хотя вина было многовато, а женщин – наоборот.

– Я ужинал с Соланж, – невозмутимо ответил Сэм, допивая кофе.

– Кто это?! Ты, значит, «снял» парижанку после того, как смылся от меня?

– Нет…

Сэм со свойственной ему озорной улыбкой посмотрел прямо в глаза приятелю:

– Ты тоже знаком с Соланж… Мы вчера встретили ее на рю д'Арколь… Рыжие волосы, зеленые глаза… стройные ноги… классная походка…

– Ты серьезно?..

Артур быстро оправился от изумления и тут же рассмеялся – Сэм, конечно, шутил.

– Я тебе чуть было не поверил. Ну правда, где ты был?

– Я же сказал тебе. С Соланж.

На этот раз он говорил абсолютно серьезно.

– Уокер, ты не врешь? С той девушкой? Где ты ее нашел, черт тебя дери?

– У ее дома. Я вернулся – так, на всякий случай, а она как раз возвращалась домой. Она занимается с больным ребенком.

Артур удивленно уставился на друга:

– Как ты это выяснил? Насколько я помню, она с нами говорила только по-французски, к тому же на жаргоне.

– Она немного говорит по-английски. Она, правда, сказала, будто ей девяносто лет, но в остальном мы общались вполне нормально.

Сэм не мог скрыть своего самодовольства, считая, что Соланж теперь его девушка.

Глядя на друга, Артур пожалел, что сам не проявил настойчивости. Сэм принадлежал к тому типу людей, которым достается в жизни все лучшее.

– Сколько ей лет?

Артура разобрало любопытство. Ему тоже хотелось все о ней знать.

– Девятнадцать.

– И ее папаша не набросился на тебя с кухонным ножом?

Сэм покачал головой:

– Ее отца и брата убили немцы, а мать умерла от туберкулеза. Она живет одна.

Артур был поражен. У них, видно, действительно состоялся обстоятельный разговор, раз приятелю удалось столько узнать о ней.

– Ты с ней и дальше будешь встречаться?

Сэм кивнул и, уверенно улыбаясь, произнес:

– Обязательно. И хотя она этого еще не знает, после войны мы обязательно поженимся.

Артур с трудом скрыл свое изумление, но ничего не сказал, потому что понял – его друг и не думает шутить.

Вечером, за ужином, Соланж рассказала Сэму, как ей жилось в Париже при немцах. В некотором смысле ее испытания были даже тяжелее тех, что выпали на его долю.

Беззащитной девушке пришлось применять всю свою смекалку, чтобы избежать ареста, пыток или изнасилования. Немцы вели себя в Париже как хозяева и считали всех французских женщин своими. После гибели отца ей пришлось содержать мать, и Соланж отдавала ей все продукты, которые удавалось добыть. В конце концов их выселили из квартиры, и мать Соланж умерла у нее на руках в снятой комнатушке, где девушка жила и сейчас наедине со своими печальными воспоминаниями.

После ужасных лет оккупации у нее пропала вера в людей. Выдача немцам ее брата стала последним ударом по ее патриотическим чувствам к соотечественникам.

– Я хотел бы, чтобы ты когда-нибудь повидала Америку, – произнес Сэм, прощупывая почву.

Он с удовольствием наблюдал, как Соланж с аппетитом ест все, что он заказал.

Она в ответ пожала плечами, показывая, что мечты об этом нереальны:

– Очень далеко…

И соответствующий жест подкрепила французской фразой:

– C'est trés loin…

Для нее это было решающим аргументом.

– Да нет. Не так уж это далеко.

– А ты? После война опять Арвар?

– Может быть…

Сэм не знал, продолжит ли он теперь учебу в университете. Может, все-таки стоит попробовать себя на актерском поприще? – задумывался он.

На привалах, в окопах они с Артуром много об этом говорили. Тогда университет казался чем-то очень важным, но трудно было предугадать, как все сложится после возвращения домой. Многое может измениться.

– Я хочу быть актером…

Ему хотелось увидеть ее реакцию. Соланж заинтересовалась.

– Актером? – переспросила она, а потом кивнула в знак одобрения.

Сэм просиял и чуть не расцеловал ее. Для Соланж, правда, причина его радости была не совсем понятна.

Он заказал вазу фруктов; их Соланж не ела уже несколько месяцев. Щедрость Сэма смущала ее, но в то же время казалась очень естественной, словно они были старыми друзьями. Не верилось, что это всего лишь второй совместный ужин.

Их дружба расцвела. Они регулярно встречались, гуляли вдоль Сены, заходили в маленькие бистро и кафе поговорить, перекусить или посидеть молча, держась за руки.

Сэм в те дни почти не виделся с Артуром, а когда наконец встретился с ним за завтраком, услышал новости, которые ему совсем не понравились.

Спустя два дня после победного парада на Елисейских полях войска под командованием генерала Патона форсировали реку Мез, а еще через неделю заняли город Мец на реке Мозель, вплотную приблизившись к границам Бельгии. Было маловероятно, что их полку дадут долго прохлаждаться в Париже. 3 сентября Брюссель и Антверпен освободили британские войска.

– Вот увидишь, Сэм, нас точно опять пошлют на фронт, – мрачно заметил Артур за кофе.

Сэм знал, что он прав, и приходил в отчаяние при одной мысли, что придется расстаться с Соланж.

В день взятия Брюсселя англичанами он пришел к ней в комнату, осторожно снял с нее старенькое синее платье, доставшееся Соланж от матери, и впервые овладел ею. К своему изумлению и радости, Сэм обнаружил, что она девственница. Он осушал поцелуями слезы счастья на ее щеках, когда она лежала у него в объятиях. Сэм целовал Соланж и чувствовал, что этой рыжеволосой красавице навсегда отдано его сердце.

– Сэм, я так тебя люблю… – ласково говорила она, старательно произнося слова.

– Я тоже, Соланж… Я тоже…

Мысль о предстоящем расставании была теперь для него невыносима. Он знал, что Соланж тоже будет очень страдать. Она привязалась к нему, стала доверчивой и откровенной, во всем на него полагаясь.

* * *

Прошло еще две недели, и поступил приказ отправляться на фронт. Война продолжалась, хотя ее конец близился. Никто не сомневался, что скоро вся Европа будет освобождена от фашистов и Германия падет… возможно, даже к Рождеству.

Как-то вечером Сэм повторял это Соланж, страстно лаская ее прекрасное тело. Кожа у нее была атласная, распущенные волосы словно бы лизали плечи и грудь огненными язычками.

– Я люблю тебя, Соланж… Боже мой, как я тебя люблю!

Он никогда не думал, что обретет свою любовь в далеком прекрасном Париже.

– Ты выйдешь за меня, когда кончится война?

Глаза ее были полны слез, она ничего не ответила. Потом взглянула на Сэма, и слезинки покатились по ее щекам.

– В чем дело, милая?

Соланж было трудно говорить, тем более на чужом языке.

– На войне все меняется, Сэм…

Он обожал то, как она произносит его имя, обожал ее легкое дыхание, ее манеру говорить, ее запах. Он страстно любил в ней все и чувствовал себя на седьмом небе. Никогда прежде Сэм не переживал эмоций, которые познал с Соланж.

– Ты идти опять в Арвар… после… и… – Она беспомощно пожала плечами. – Ты забудешь Париж.

На самом деле она имела в виду, что Сэм забудет ее.

Он в изумлении уставился на свою любимую:

– Ты и вправду думаешь, что я смогу это забыть? Ты и вправду думаешь, что это нечто вроде солдатского спорта? Да я же люблю тебя, черт возьми!

Соланж впервые видела его таким сердитым.

– Я люблю тебя. Понимаешь? Вот что важно! И когда война кончится, я заберу тебя с собой в Штаты. Поедешь?

Соланж медленно кивнула, все еще не в силах поверить, что он действительно намеревается связать с нею свою жизнь навсегда… если, конечно, он останется в живых. Она похолодела при мысли, что Сэм может погибнуть. За годы войны она потеряла всех своих близких, а теперь могла потерять и его. Но она решила не заглядывать так далеко в будущее, а жить сегодняшним днем, наслаждаться близостью Сэма, пока война не разлучила их.

Сэму казалось, что его душу рвут на части.

В день их отправки на фронт Соланж пришла попрощаться, но ни она, ни Сэм не могли произнести ни слова от слез, душивших обоих. Артур никогда не видел друга таким подавленным и несчастным, как в тот день, когда маршевые колонны шли через пригороды Парижа. Сэм старался заставить себя не оборачиваться, он не мог смотреть, как она, глядя им вслед, рыдает. Временами у него появлялись мысли о дезертирстве, и они приводили его в ужас, заставляя страдать еще сильнее.

* * *

Когда они достигли Арденн, Сэм сражался еще более самоотверженно, чем прежде, словно мог этим ускорить возвращение к Соланж, а потом, вместе с ней, – домой.

Но к исходу сентября мечты об окончании войны к Рождеству стали таять. Немцы оказались не так слабы, как все думали, они дрались с отчаянием обреченных. Лишь в конце октября был взят Ахен, его освобождение снова пробудило определенные надежды у Сэма, Артура и их товарищей. С Арнемом дело обстояло сложнее, кроме того, наступила зима – пронизывающие ветры и холода напомнили Сэму и Артуру предыдущую зиму, проведенную в горах Италии.

С октября по декабрь им пришлось сражаться в трудных условиях, увязая в грязи и снегу. Гитлер бросал в бой все новые танковые бригады; казалось, бронированные волны будут накатываться без конца.

– Господи, когда же все это кончится? – вздыхал Сэм по вечерам, когда они, окоченевшие от холода, сидели в темноте.

Артур прежде не видел друга таким надломленным. Он говорил только о праздновании Рождества с Соланж, но всем давно стало ясно, что этим надеждам не суждено сбыться.

16 декабря началась решающая битва за Арденны. Целую неделю шли ожесточенные бои. Лишь двадцать третьего числа удалось отбросить немцев назад, но даже тогда победа союзников казалась далекой. Особенно удручающим явилось известие о расстреле немцами 17 декабря в городке Мальмеди девяноста военнопленных, эта жестокая акция была нарушением всякой военной этики, если таковая вообще существовала на этой кровавой бойне.

В рождественский сочельник Артур и Сэм сидели рядом в засыпанном снегом окопе, пытаясь не замерзнуть, и делились пайком.

– Не знаю, Артур… По-моему, в прошлом году индейка была лучше. Видно, придется заменить повара…

Сэм шутил по привычке, но глаза у него остекленели от усталости, а на впалых щеках чернела недельная щетина. Он, казалось, постарел на десять лет, с тех пор как покинул Париж, может быть, потому, что теперь у него появилось то, что он боялся потерять.

Их сержанта убили в Арденнах, и Сэм вдруг затосковал по нему… по Соланж… даже по сестре, которая по-прежнему ничего не писала.

– Интересно, что делает сейчас Соланж? – задумчиво произнес Сэм.

Артур бы улыбнулся, если бы замерзшие губы повиновались ему.

– Наверное, думает о тебе, счастливчик ты этакий.

Он вспомнил ее удивительную красоту и снова пожалел, что не проявил тогда настойчивости, в ту первую встречу. В конце концов, он говорил по-французски, может быть, он смог бы покорить ее… Но Артур тут же одернул себя. Теперь она была девушкой Сэма, и этим все было сказано.

– Хочешь шоколадное пирожное?..

Сэм протянул кусочек твердого как камень печенья, которое носил в кармане куртки целую неделю. Артур, скривившись, отказался.

– А-а, ты предпочитаешь суфле со взбитыми сливками? Ладно, съем это сам, я не такой разборчивый.

– Кончай, а то у меня от голода начинаются рези в желудке.

Но на самом деле они были слишком прозябшими и обессиленными, чтобы хотеть есть; слишком прозябшими, слишком усталыми и слишком угнетенными.

Лишь через два дня немцы дрогнули и начали отступать, и битва за Арденны наконец закончилась. В марте части Ремаген, недалеко от Бонна, переправились через Рейн, а в апреле в Липпштадте соединились с Девятой армией. В Руте в плен было взято триста двадцать пять тысяч немецких солдат и офицеров. Война, похоже, действительно заканчивалась. 25 апреля в Торгау произошла встреча с русскими.

Двумя неделями раньше умер Рузвельт; новость всех огорчила, но солдаты были полны решимости победить и скорее вернуться домой. Началась битва за Берлин, и 2 мая в немецкой столице наконец воцарилась тишина.

7 мая Германия капитулировала. Артур и Сэм глядели друг на друга, не стесняясь слез. Неужели все кончилось? Не сон ли это? Они прошли Северную Африку, Италию, Францию, Германию. Казалось, что позади полмира, полмира, в освобождении которого есть и их заслуга.

– Боже мой, Сэм… – прошептал Артур, когда они услышали сообщение. – Война кончилась… Я не могу в это поверить.

Они обнялись как братья, которыми в самом деле стали, а у Сэма мелькнуло чувство сожаления, что такая минута больше никогда не повторится, но в следующее мгновение он все же был благодарен за это судьбе. Он подбросил в воздух каску и радостно закричал…

Домой! Сэм собирался выполнить данное Соланж восемь месяцев назад обещание забрать ее с собой.

Глава 3

Командование дало ему три дня перед отправкой на пароходе в Штаты, и Сэм тут же помчался в Париж. За время их разлуки Соланж ничуть не изменилась, может быть, стала только красивее. Увидя его живым и невредимым, она испытала огромную радость и облегчение.

Три дня пролетели для влюбленных незаметно.

Когда Сэм садился в поезд, чтобы снова вернуться в Берлин, Соланж дала волю слезам. Он хотел оформить с ней брак до отъезда из Парижа, но на это потребовалось бы слишком много бюрократических формальностей, легче было им пожениться в Штатах.

Сэм пообещал, что к концу лета организует ее переезд. Для начала надо было заработать хоть немного денег. Он уже решил не возвращаться в Гарвард, а попробовать себя на актерском поприще. Деньги требовались прежде всего для оплаты ее билета и устройства на новом месте.

Сэм хотел, чтобы Соланж прибыла из Франции с туристической визой, тогда брак можно было бы оформить сразу после ее приезда. Он строил радужные планы, но предстоящая пара месяцев ожидания казалась ему вечностью.

Артур уговорил друга поселиться в Нью-Йорке у него, пока тот не найдет себе квартиру. На это тоже требовалось время.

– Не плачь, моя радость, – утешал Сэм любимую, когда они прощались на перроне вокзала. – Обещаю… не позже сентября мы будем вместе.

Он надеялся, что за это время сумеет все организовать и соберет достаточную сумму денег на ее содержание. Сэму было двадцать три года, он пережил войну, и весь мир был у его ног.

– Я люблю тебя, Сэм! – крикнула Соланж, когда поезд тронулся, и махала до тех пор, пока эшелон не пропал из виду.

– Красивая у тебя девушка, рядовой, – заметил с восхищением сержант – сосед по купе, когда они заняли места, но Сэм в ответ только сдержанно кивнул.

Ему не хотелось ни с кем обсуждать Соланж и не особенно нравилось, что другие солдаты на нее глазели. Она была очень красивой молодой женщиной, однако принадлежала теперь только ему.

Поезд прибыл в Берлин в полночь, и Сэм направился к месту расположения своей части на поиски Артура. Артур, который предпочитал пышных блондинок, не скучал в одиночестве.

Не дождавшись в тот вечер возвращения Артура, Сэм лег, мечтая о своей невесте, размышляя об их будущей совместной жизни в Нью-Йорке. На короткий миг он забылся тревожным сном, не в состоянии забыть заплаканное лицо Соланж.

* * *

Спустя два дня Сэм покинул Германию. Артур по графику должен был отправиться домой двумя неделями позже.

Прибыв в Форт Дикс, штат Нью-Джерси, Сэм демобилизовался и поездом направился в Нью-Йорк.

Очутившись на вокзале Пенн-Стейшн, он почувствовал себя словно на другой планете. После трех лет, проведенных в кровавой мясорубке войны, трех лет сражений, лишений, потери товарищей, невероятным казалось снова быть дома и видеть кругом нормальную жизнь. Сэм вдруг почувствовал себя чужим, никак не мог привыкнуть к нормальной жизни и особенно остро тосковал по Артуру и Соланж.

Остановился Сэм в маленькой гостинице в Вест-Сайде; ежедневно он обивал пороги антрепренеров и театральных студий, искал работу, которая позволила бы свести концы с концами. При демобилизации ему выдали пособие в размере ста пятидесяти четырех долларов, но эта сумма быстро таяла.

К счастью, спустя две недели прибыл Артур, и Сэм смог поселиться с ним и его матерью – до этого он не хотел ее беспокоить. Радовала не только экономия денег на жилье, но и то, что наконец можно было с кем-то поговорить по душам. Перед сном они с Артуром болтали часами, как дети. Мать Артура укоризненно качала головой, когда молодые люди опаздывали к завтраку. Казалось, что она считает виновным в войне Сэма, думает, что они там, в Европе, неплохо развлекались и долго не возвращались, чтобы нарочно заставить ее волноваться.

Сэм чувствовал, что был для нее постоянным печальным напоминанием о трудных временах, и поэтому испытал облегчение, когда Артур нашел себе отдельную квартиру и предложил переехать к нему.

Сэм в то время уже работал официантом в ресторане Кларка на Третьей авеню и поступил в театральное училище на Тридцать девятой улице. Он продолжал наведываться в театры и актерские агентства, однако никаких предложений пока не получал. Сэм начинал уже думать, не было ли все это бесплодной мечтой, когда наконец его пригласили на прослушивание в один из театров.

Роль ему не дали, но все же у него появилась надежда, что рано или поздно он достигнет своей цели. Сэм сумел понять свои недостатки, обсудил их со своим педагогом и после прослушивания в конце июля в другом театре получил эпизодическую роль, о чем с гордостью сообщил в письме Соланж.

В сентябре он наконец послал ей сумму, необходимую на переезд в Америку. Денег было достаточно, чтобы купить билет на пароход и приобрести кое-что из одежды. Сэм честно написал, что жить они будут пока на его официантскую зарплату и чаевые и какое-то время им придется нелегко. Однако по-прежнему был преисполнен решимости создать семью с Соланж.

Она прибыла 26 сентября туристическим классом на пароходе «De Grasse», который пока единственный после войны совершал рейсы между Гавром и Нью-Йорком. Сэм с причала разглядывал в бинокль, одолженный у Артура, палубы, изучал каждую женщину и на мгновение впал в панику, подумав, что непредвиденные обстоятельства помешали Соланж прибыть в Америку… Но вот на нижней палубе увидел белое платье, маленькую белую шляпку, рыжие волосы, которые так любил, и лицо, по которому так истосковался. Он неистово замахал, но на пристани было слишком много встречающих, и она, конечно, не могла его заметить.

Ему пришлось ждать довольно долго, прежде чем Соланж прошла таможенный досмотр. Сэм просто изнывал от нетерпения. Погода выдалась солнечная, теплая, в порту дул легкий бриз. День был идеальным для встречи влюбленных, хотя никакие природные катаклизмы не могли бы омрачить их радости.

И вот наконец Соланж порхнула к нему в объятия. Шляпка съехала набок, слезы текли по щекам, а Сэм целовал ее, обнимал, плакал и смеялся от радости и облегчения. Он так давно ждал этой минуты.

– Боже мой, Соланж, как же я тебя люблю!

Страсть Сэма, так долго сдерживаемая, прорвалась наружу, словно лава из кратера вулкана.

Он не мог оторваться от Соланж ни на минуту, в первые дни после ее приезда пропустил большую часть занятий по актерскому мастерству и с трудом заставлял себя ежедневно в пять вечера идти на работу.

Сэм нашел дешевую однокомнатную квартиру в районе Сороковых улиц, под железнодорожным мостом, там они и поселились, и каждый вечер, независимо от погоды, Соланж провожала его на работу. В полтретьего ночи Сэм возвращался, приносил продукты, а она всегда его ждала. Они сначала утоляли свое желание, потом голод – иногда в четыре утра.

Наконец на Рождество Соланж категорически заявила, что он должен серьезно подумать о своей карьере актера, а не растрачивать свои силы на никчемную работу. Сэму это еще казалось отдаленной мечтой, она же верила в него и хотела, чтобы он занялся любимым делом. Иногда Соланж ходила с ним на занятия и сидела в уголке, зачарованная его талантом. Однако педагог был строг к своему ученику и требовал от Сэма полной отдачи. По утрам Сэм читал пьесы и готовился к прослушиваниям.

Время от времени они виделись с Артуром, но не так часто, как Сэму бы хотелось. Встречаться друзьям было сложно, потому что Сэм вечерами работал, а у Артура появилась постоянная девушка. Звали ее Марджори. До войны она окончила Вассарский колледж, говорила в нос, имела гладкие светлые волосы и носила прическу «под пажа». Сэм ей не слишком нравился, она всегда находила повод, чтобы напомнить, что он работает официантом.

Более того, Марджори демонстративно игнорировала Соланж, чем ставила в неловкое положение Артура. В разговорах с ним она всегда пренебрежительно отзывалась о Сэме и Соланж. Ее не трогали ни рассказы Артура о войне, ни факт, что Соланж пережила оккупацию Франции и потеряла всю семью.

Сама Марджори в годы войны работала в Красном Кресте и Молодежной Лиге и считала это гораздо более достойным уважения. По ее поведению становилось очевидно, что в свои двадцать восемь лет она ужасно боится остаться старой девой. После войны многие девушки утверждали, что они бы давно вышли замуж, если бы все лучшие кавалеры не были за океаном. Вот и Марджори прилагала все усилия, чтобы стать замужней женщиной.

Но Артур, у которого были свои проблемы, не торопился делать ей предложение. Его мать хворала, кроме того, она не хотела, чтобы сын женился на Марджори. Вопрос был не в возможных материальных затруднениях – Артур вернулся в свою прежнюю юридическую фирму и хорошо зарабатывал, но миссис Паттерсон считала, что ее сын мог найти себе другую невесту, помоложе… или вообще подождать с женитьбой.

Сэм видел, что представляет собой миссис Паттерсон, когда жил с ними, и сожалел, что Артур позволяет вмешиваться в свои личные дела. Мать хотела владеть им безраздельно, держаться за него, жить его жизнью, а в его подругах и даже друзьях видела соперников. Она хотела, чтобы сын чувствовал себя виноватым за каждую минуту, проведенную вдали от нее.

– Le courage lui manque, – как-то сказала об Артуре Соланж, когда они с Сэмом болтали за очередным ночным ужином. – У него… нет… характер… – Она обрадовалась, что нашла нужное слово. – Нет сердце… нет… смелость.

– Сердце у него есть, Соланж, и очень хорошее, – встал на защиту друга Сэм. – Он просто не такой пробивной, каким мог бы быть.

«Да и мать держит его как в тисках», – добавил он мысленно.

– Voilá, – согласилась Соланж. – Нет смелость. Он должен жениться на Марджори, если хочет, или сказать au revoir, или, может быть, – сказала она озорно, – должен пороть ее…

Сэм рассмеялся – он не мог с этим не согласиться.

– …И он должен сказать своей мамаша… merde!

Сэм расхохотался. Они с Соланж прекрасно понимали друг друга в любой ситуации, в какую бы ни попадали, по большинству вопросов их точки зрения совпадали. У Соланж было золотое сердце, она, искренне преданная Сэму, в то же время очень хорошо относилась к Артуру, что для Сэма много значило.

Артур был свидетелем на их бракосочетании, состоявшемся в городской ратуше через три дня после прибытия Соланж, и занялся оформлением ее документов. Она звала его своим grand frére, старшим братом, и проникновенно глядела на него своими огромными зелеными глазами. Артур относился к ней с симпатией и нежностью.

В конце концов Марджори добилась своего, и весной 1946 года в Филадельфии, откуда она была родом, состоялась «скромная» свадьба. По мнению Сэма, которого он, правда, не высказывал другу, Артур променял одну женщину со сложным характером на другую – с не менее сложным.

Мать Артура плохо себя чувствовала и по совету доктора не поехала в Филадельфию на бракосочетание сына. Соланж и Сэм тоже не поехали, будто бы из-за того, что это всего лишь маленькое семейное торжество в узком кругу, на которое Марджори пригласила только своих ближайших друзей. Потом, это слишком далеко… слишком сложно… им наверняка не понравится… Но все это были отговорки, потому что Соланж видела объявление в газетах, где речь шла о пышном венчании в епископальной церкви Святого Петра в Филадельфии с участием пятисот гостей и о роскошном приеме в Филадельфийском клубе. Артур тоже заметил это объявление и молился, чтобы Уокеры не обратили на него внимания, потому что он испытывал чувство вины перед своими друзьями.

– Это нехорошо с его стороны, Сэм.

Соланж было обидно за мужа, но Сэм, похоже, отнесся к такому поступку на удивление снисходительно.

– Это вина Марджори, а не его.

– Quand même…

И все-таки… это только подтверждало слова Соланж. У Артура не было характера, и Сэм подозревал, что Марджори может серьезно осложнить их дружбу.

Так все и получилось.

Они с Артуром иногда днем встречались и где-нибудь перекусывали вместе, порой в обществе Соланж, но Марджори никогда с ними не обедала. Теперь, чувствуя, что обручальное кольцо плотно сидит у нее на пальце, она объявила, что собирается изучать право и не намерена в ближайшее время заводить детей. Артур опешил от такого заявления супруги. Он надеялся завести детей как можно скорее, и Марджори до самой свадьбы полностью с ним в этом соглашалась.

Однако у Сэма и Соланж было достаточно своих забот. Соланж буквально жила делами мужа и постоянно уговаривала его серьезнее относиться к актерской карьере. К осени 1947 года она знала уже все спектакли на Бродвее, прокрадывалась на репетиции и читала все статьи и заметки о театре, которые ей только попадались. Сэм тем временем ежедневно посещал занятия в театральном училище и ходил на все прослушивания, о которых только ему становилось известно. Их совместные усилия принесли плоды раньше, чем они ожидали.

Великий перелом наступил для Сэма сразу после Рождества. Он получил ведущую роль в спектакле одного из театров и имел очень хорошие рецензии и отзывы критиков. Спектакль через четыре с половиной месяца сняли, но опыт работы в нем был бесценным.

Летом Сэм играл в театре города Стокбридж, штат Массачусетс, и, будучи там, решил навестить сестру. Ему стало стыдно, что за целых три года, прошедших с окончания войны, он ни разу не попытался найти ее. Соланж даже упрекала его за отсутствие родственных чувств, пока сама не познакомилась с Эйлен и Джеком Джоунс и не поняла, почему муж игнорирует свою сестру.

Сэм разыскал ее благодаря старым соседям. Эйлен жила на грязной улице в беднейшем пригороде Бостона и была замужем за бывшим моряком, который для начала угостил шурина и его супругу изрядной порцией похабных анекдотов. Сама Эйлен, когда они сидели у нее в гостиной, говорила мало и, похоже, была сильно пьяна. Волосы у нее были, как и прежде, обесцвечены, но у корней уже отрастали темные; платье так плотно облегало фигуру, что с таким же успехом она могла бы не надевать ничего и этим явно порадовала бы своего мужа. Трудно было предположить между ней и Сэмом даже отдаленное родство.

Окончание визита и Соланж, и Сэм восприняли с облегчением. Когда они вышли от Джоунсов, Сэм глубоко вздохнул и посмотрел на жену с улыбкой, в которой сквозили грусть и разочарование.

– Ну вот, дорогая, теперь ты видела, что представляет собой моя сестра.

– Я не понимаю… как такое могло с ней случиться? – изумилась Соланж, которая с возрастом только хорошела и одевалась очень красиво, несмотря на их стесненность в средствах. Ее саму можно было принять за актрису или за преуспевающую манекенщицу.

– Она всегда была такая, – объяснил Сэм. – Мы никогда не ладили. – И со вздохом добавил: – Честно говоря, я никогда ее не любил.

– Как это плохо!

Бостон они покидали с чувством облегчения, зная, что отсутствие общения с Эйлен – это не такая уж большая потеря.

Зато о том, что контакты с Артуром стали гораздо реже, оба, безусловно, жалели. Один раз за лето он приехал посмотреть спектакль, и игра Сэма его очень впечатлила. Он, конечно, извинялся за Марджори, которая якобы очень плохо себя чувствовала и поэтому не смогла приехать, но на самом деле она отправилась к родителям в их загородный дом под Филадельфией. С осени Марджори приступала к занятиям на юридическом факультете Колумбийского университета и хотела отдохнуть перед началом учебного года. Конечно же, Соланж и Сэм не стали ни о чем расспрашивать.

Однако в сентябре Артур и Марджори отошли на второй план. Сэм получил свою первую значительную роль. Соланж на радостях купила бутылку шампанского, которую они и выпили вдвоем, преисполненные надежд на будущее.

Это была главная роль в пьесе «Дикость», обещавшей стать гвоздем сезона на Бродвее. Роль была как будто специально написана для Сэма – и режиссер не сомневался в его успехе. Артур проследил за оформлением контрактов, Сэм предупредил в ресторане, что с осени уже не будет у них работать, и с энтузиазмом приступил к репетициям. Спектакль имел богатых спонсоров и ставился одним из лучших режиссеров Бродвея. Карьера Сэма Уокера имела блестящее начало: в ту зиму ему предстояло играть вместе с такими знаменитостями, как Рекс Харрисон, Генри Фонда, Дэвид Уэйн и Энн Джексон. Это был год, который мог стать решающим в его жизни.

Чтобы отметить такое событие, Артур пригласил Сэма и Соланж на ленч в ресторан «21». Он объяснил, что у Марджори много занятий в университете, поэтому она не могла присутствовать. Соланж поделилась с Артуром новостью, с которой ночью уже познакомила мужа и от которой тот пришел в совершенный восторг. Свершилось долгожданное событие – Соланж ждала ребенка. Он должен был родиться в апреле, а к тому времени Сэм успеет утвердить себя в спектакле.

Все складывалось просто великолепно. Артур за ленчем задумчиво смотрел на своих друзей. Ему было только тридцать два года, но он выглядел гораздо старше своих лет. Он тоже хотел иметь детей, но ко времени окончания юридического факультета Марджори должно будет исполниться тридцать три года, потом она захочет делать карьеру… Артур понимал, что реально ему своих детей не видать, поэтому будущий ребенок Соланж и Сэма казался еще более важным.

– Завидую я вам, ребята!

Он имел в виду не только ребенка, но все, что у них было: взаимную любовь, веру Соланж в талант мужа. Для них все только начиналось. Сэму было двадцать шесть лет, а Соланж двадцать три, хотя с их первой встречи в освобожденном Париже минуло, казалось, много световых лет. Соланж, элегантная и ухоженная, была еще красивее, чем прежде. Казалось, счастье и энтузиазм переполняют ее.

К осени энтузиазм супругов ничуть не уменьшился. Сэм репетировал с утра до ночи, оттачивая роль до совершенства. Домой приходил усталый, но всегда находил в себе силы для того, чтобы приласкать Соланж, рассказать о труппе и театральных новостях. Его партнершей в спектакле была Барбара Джордж, звезда Бродвея первой величины. Она многому его учила, о чем Сэм говорил Соланж с восторгом.