Текст книги "Хочу «Оскар»!"

Они просидели в «Поло Лаундж», обсуждая сценарий, почти до полудня, а потом Таня вернулась к себе в бунгало и принялась оформлять в слова все то, о чем они говорили. Разговор с Дугласом побудил Таню существенно переработать сценарий, вывести его на иную глубину. Таня попыталась объяснить это Питеру, когда тот позвонил ей, но не смогла. Но то, о чем говорили Дуглас и Макс, имело смысл. В тот день Таня добавила в сценарий несколько новых сцен, она встала из-за стола лишь в шесть вечера, довольная своей работой.

Вечером, когда Таня уже лежала в постели, бездумно уставившись в экран телевизора, ей позвонил Дуглас. Таню его звонок удивил, но она повела разговор, рассказала ему о том, что успела сделать за день. Дуглас, судя по всему, остался доволен тем, что Таня так быстро уловила нужную тенденцию. Она прекрасно понимала, что от нее требуется и как достичь желаемого результата.

– Утренняя встреча удалась, как мне кажется. Думаю, вы следуете за романом достаточно точно, но без излишнего пиетета. С нетерпением жду возможности увидеть то, что вы сделали сегодня.

– Мне надо еще кое-что подчистить, – сказала Таня. Она подумала было, не посидеть ли ей над работой ночью, но поняла, что чересчур устала. – Если это возможно, я пришлю вам эти куски в среду утром, не поздно будет?

– А может, вы мне их отдадите во время ланча? Как насчет четверга?

Приглашение удивило Таню, но за сегодняшнее утро у нее сложилось впечатление, что им троим предстоит работать именно так – в тесном контакте. С Максом она чувствовала себя легко и непринужденно, а вот с Дугласом – пока не очень уютно. Макс, это совершенно очевидно, был человеком покладистым. Дуглас же был тверд как сталь и холоден как лед. И все же он чем-то заинтриговал Таню, она интуитивно чувствовала подо льдом нечто иное – живого человека, который скрывает свое истинное лицо под элегантной непроницаемой маской.

– Хорошо, давайте в четверг, – поспешно согласилась Таня, испытывая непонятную неловкость. Макс был сердечным и дружелюбным и казался человеком открытым, Дуглас же был наглухо закрыт и запечатан. Невольно возникало искушение попытаться отыскать путь внутрь и обнаружить, что за человек там скрывается. Но Таня подозревала, что туда уже давным-давно – а может, и никогда – никто не проникал. Эта крепость хорошо охранялась, и незваных гостей поджидали в воротах. Утром Таня чувствовала, что Дуглас внимательно приглядывается к ней, как будто выискивает слабые места. Он был воплощением силы, власти и стремления подчинять себе людей. Но у Тани было свое кредо на этот счет: Дуглас купил ее профессиональные услуги, но не право собственности на нее. Таня чувствовала, что с ним опасно сближаться, в отличие от Макса, который принял ее с распростертыми объятиями. Дуглас отнюдь не спешил подпускать ее поближе. Впрочем, может быть, это и к лучшему.

– В среду вечером я даю ужин у себя, конечно, только для исполнителей главных и второстепенных ролей, – продолжал тем временем Дуглас. У Тани возникло ощущение, будто он кружит вокруг нее, пытаясь дать ей оценку. – Мне бы хотелось видеть и вас тоже.

В фильме должны были сниматься блестящие актеры. Тане не терпелось встретиться с ними – ей было бы легче работать над сценарием, если бы она уловила их стиль и образы. Многих из них Таня уже встречала, но личное знакомство обещало многое. Сама мысль об этом волновала Таню – перед ней открывался огромный новый мир. Таня с радостью подумала о том, что очень кстати взяла платье для коктейлей. Ничего другого у нее с собой не было – только те черные брюки, которые она надевала сегодня, да джинсы. А если учесть, как сегодня выглядел Дуглас, можно было предположить, что ужин будет роскошным.

– Я пришлю за вами машину. Вам вовсе не обязательно наряжаться. Все придут в джинсах, теперь так водится.

– Спасибо, – Таня улыбнулась, – вы избавили меня от мучительного выбора. Хотя я и не стала брать с собой много нарядов – думала, что не буду отвлекаться от работы, а на уик-энд я собираюсь домой.

– Я знаю, – Дуглас произнес это довольно скептически. – К мужу и детям.

Он сказал это так, словно Тане следовало бы этого стесняться, словно скверной привычки, от которой она никак не может избавиться. Возможно, для него это так и было, хотя он и признался, что дважды был женат. Но к детям Дуглас явно не испытывал теплых чувств. Утром, когда Таня с Максом заговорили о своих детях, он определенно начал скучать.

– А вы и вправду такая или притворяетесь? – вдруг спросил Дуглас, пытаясь вызвать Таню на откровенность – это был его излюбленный прием. – Вы же глубже всего этого! То, что вы пишете, то, как вы мыслите. Я просто не могу представить вас в роли домохозяйки из пригорода, готовящей завтрак для своих детей.

Дуглас нарочно давил на Таню, чтобы посмотреть, как она выйдет из положения.

– Именно этим я обычно и занимаюсь, – ответила Таня, не собираясь оправдываться. – Мне это нравится, представьте себе. Я прожила так последние двадцать лет своей жизни и ни за что на свете не отказалась бы ни от одной минуты из этих лет.

Она сказала это совершенно искренне и улыбнулась, довольная собой.

– Тогда почему вы здесь? – напрямик спросил у нее Дуглас, желая услышать, что она скажет в ответ. Вопрос был вполне резонный. Таня и сама спрашивала себя об этом же.

– Я полагаю, это мой счастливый шанс, – честно призналась она. – Думаю, второй такой возможности мне не представится никогда. Я очень хотела написать этот сценарий.

– И вы оставили мужа и детей, чтобы сделать это. Возможно, вы все-таки не настолько классическая жена и домохозяйка, как вам кажется.

Дуглас вел себя, словно змей в эдемском саду, пытаясь сбить ее с пути истинного.

– А разве нельзя совмещать эти роли? Быть и женой, и матерью, и писать книги? Ведь одно другого не исключает, не так ли?

Дуглас намеренно проигнорировал ее слова.

– Таня, а вы не чувствуете себя виноватой перед своей семьей за то, что находитесь здесь? – с неподдельным интересом вдруг спросил он. Дуглас хотел знать о ней как можно больше, но и сам не в меньшей степени заинтриговал Таню. Не в сексуальном плане, нет. Но Дуглас Уэйн был интересным человеком, непредсказуемым и немного загадочным. Он стремительно атаковал, отступал и тут же нападал снова, временами с неожиданной стороны – словно змея.

– Вы не ошиблись, – призналась Таня. – Особенно трудно было до того, как я сюда приехала. Теперь, когда я работаю, стало легче. В моем пребывании в Лос-Анджелесе наконец-то появился смысл.

– Когда начнутся съемки, вы почувствуете себя еще лучше. Это затягивает, как наркотик, – вам захочется испытать это снова. Как только мы закончим работу над фильмом, вам захочется продолжать эту работу киношного сценариста. Это и удерживает всех нас здесь. Когда фильм закончен, мы сразу, как в омут, кидаемся в следующий. Я чувствую, что с вами это уже произошло – а ведь мы еще даже не начали работать по-настоящему.

Дугласу удалось задеть Таню за живое. Его слова испугали ее, а вдруг он прав? А вдруг и для нее эта работа окажется омутом, который затянет ее?!

– Когда все закончится, вам не захочется возвращаться, Таня. Вы будете мечтать лишь об одном: чтобы кто-нибудь предложил вам работать в новой картине. Думаю, мы с вами неплохо сработаемся.

Дуглас говорил, словно искуситель, и Таня даже пожалела, что согласилась на ланч с ним. А может, он просто испытывает ее, чтобы посмотреть, из какого теста она сделана?

– Я полагаю, что работа будет мне в удовольствие, – рассудительно заявила она, – но надеюсь, что это не настолько затягивает, как вы описываете. Я намереваюсь, когда эта работа завершится, вернуться к своей обычной жизни. Я здесь взаймы, а не на продажу.

У Тани было такое чувство, словно она вышла на ринг против настоящего мастера – опасный для нее поединок. Дуглас был фигурой олимпийского уровня, а она по сравнению с ним – заурядный любитель.

– Мы все продаемся, – просто сказал Дуглас, – это и есть наша обычная жизнь, даже если кому-то она и кажется всего лишь яркой мишурой. Потому-то они называют этот город Мишурным. Он, как наркотик, отравляет, сами увидите. Вам не захочется возвращаться к прежней жизни, – повторил он уверенно.

– Не знаю, почему вы так в этом уверены. Меня ждут муж и дети, для меня этого будет достаточно, чтобы вернуться. Но я рада, что у меня будет и такой опыт, и я благодарна вам за эту возможность, – твердо произнесла Таня.

– Не нужно благодарности, Таня. Я не оказал вам никакой услуги, вытащив вас сюда. Вы – отличный профессионал. Мне интересны ваши взгляды, мне нравятся ваши неожиданные сюжетные повороты, ваш необычный стиль. Мне нравится, как вы создаете это все в своем сознании.

Дуглас определенно понимал Танину манеру работы, он изучил ее приемы, особенности стиля. Он внимательно следил за тем, что она пишет. У Тани возникло ощущение, будто он пытается заглянуть к ней в голову. Жутковатое ощущение! А может, это всего лишь игра, затеянная им, чтобы испытать ее? Возможно, для Дугласа вся жизнь – игра, сюжеты, приемы и другой реальности просто не существует?

Таня подозревала, что для него реальны только фильмы, потому-то они так ему и удавались – он растворялся в них целиком.

– Думаю, мы с вами сработаемся, – задумчиво произнес Дуглас, словно бы взвешивая это утверждение. – Вы – интересная женщина, Таня. У меня такое чувство, будто вы все эти годы играли роль – роль скромной домохозяйки из пригорода, ухаживающей за мужем и детьми. Я не верю, что это ваша подлинная сущность. Мне кажется, что вы сами пока еще не знаете, кто вы такая на самом деле. Искренне надеюсь, что вы это выясните за время вашего пребывания здесь.

Его слова вызвали в Тане злость. Да кто он такой?! Кем себя возомнил, что может заглядывать к ней в душу и оценивать ее?! Это не его дело лезть к ней в душу, говорить за нее и давать ей характеристики!

– Полагаю, я хорошо знаю, кто я такая, – твердо произнесла она.

Они с Дугласом были противоположностями. Это Таня тоже осознавала. Дуглас был обаятелен и обольстителен – символ притягательности Голливуда в его самом заманчивом виде. Таня же была наивна и бесхитростна – гость из жизни, которую она любила и которую Дуглас счел бы безнадежно скучной. Сейчас Таня пыталась стать частью его мира, но лишь на время, и не уступая при этом ничего из того, что было ей дорого. Она хотела после окончания работы вернуться домой, как Дороти из «Волшебника страны Оз». Она не собиралась поддаваться на соблазны Голливуда. Она прекрасно знала, кто она такая, – она мать своих детей, жена Питера. Дуглас Уэйн принадлежал к другому миру, но он предложил ей потрясающую возможность на время войти в его мир. Она хотела написать этот сценарий для него, но не собиралась отказываться при этом ни от своей собственной жизни, ни от своих ценностей. Она хотела научиться всему, чему он может ее научить, и вернуться домой. Она была рада, что на уик-энды будет возвращаться в знакомое окружение, дышать родным воздухом своего дома. Сейчас она не хотела выбирать между той жизнью и этой. Сейчас она не хотела отказываться ни от одной из них.

– Вы думаете, что знаете, – сказал Дуглас, снова пытаясь поддеть Таню. – Я полагаю, вы еще и не начали выяснять, что за существо живет внутри вас. Вы узнаете это здесь, Таня, в ближайшие месяцы. Это будет целая процедура посвящения в обряды и ритуалы нового братства. К тому моменту, как вы уедете отсюда, – произнес Дуглас торжественно, – мы станем вашей семьей в той же мере, что и ваши близкие. Опасность в том, что, если вы погрузитесь в нашу жизнь, вам тяжело будет вернуться в прежнюю.

Таня слушала Дугласа с бьющимся от волнения сердцем. Господи, неужели он прав?! Она знала, где ее место, она не сомневалась в своей любви к Питеру и детям, и она была уверена, что сможет работать здесь, не вредя своей семье, не порывая связи с близкими. Дуглас, конечно же, хорошо знал, как Голливуд мог вскружить людям голову, но как смеет он так говорить ей, ведь он совсем ее не знает.

Таня чувствовала в Дугласе какую-то скрытую опасность, но чего опасаться ей?! Дуглас не имеет над нею власти. Да, он нанял ее для работы, но она не принадлежала ему.

– Это сильно сказано, мистер Уэйн, – как можно сдержаннее проговорила Таня, пытаясь возвести внутри себя стену, защитившую бы ее от соблазнов, которые описывал столь ярко Дуглас.

– Голливуд – сильное место, – невозмутимо парировал Дуглас. Таня даже на минуту подумала, уж не пытается ли он запугать ее. Но нет, на самом деле Дуглас, скорее всего, лишь предупреждал ее об опасностях и трудностях, которые подстерегают здесь новичков.

– А вы – сильный человек, – признала Таня. Но тут же успокаивающе сказала себе, что ни Дуглас, ни Голливуд недостаточно сильны, чтобы повлиять на нее. Конечно, у Дугласа блестящий ум, а в его работах чувствуется рука мастера. Но и она – сильная женщина, а не какая-нибудь свихнувшаяся на кинозвездах провинциальная девчонка.

– Что-то мне подсказывает, что мы очень похожи, – сказал Дуглас.

Таню его слова удивили.

– Это вряд ли! По-моему, мы с вами так же похожи, как ночь и день, – уверенно ответила Таня. Дуглас был человеком светским, она – нет, он обладал влиянием, она – нет, жизнь, которую она вела и которую любила, была ему чужда. Но в Тане была чистота и ясность, которые были вызовом для Дугласа и из-за которых его влекло к этой женщине.

– Возможно, вы правы, – согласился с ней Дуглас. – Возможно, я имел в виду не схожесть, а взаимодополняемость. Две половинки одного целого. Я много лет следил за тем, что вы писали, и, знаете, в глубине души знал, что когда-нибудь мы встретимся и будем работать вместе. И вот это время пришло. Как видите, моя интуиция меня не подвела.

Тане показалось, будто какая-то неведомая сила затягивает ее на неизвестную территорию. Это вызывало у нее одновременно беспокойство и возбуждение.

– У меня было какое-то предчувствие, связанное с вашими работами, – продолжал Дуглас. – Меня влекло к ним, словно мотылька к огню.

А теперь, когда Таня находилась здесь, ее свет сиял еще ярче, чем когда бы то ни было. Дуглас с нетерпением ждал начала совместной работы.

– Вы знаете, что означает взаимодополняемость, Таня? Две половинки одного целого, они идеально подходят друг к другу, они дают силу друг другу. Мне кажется, мы в какой-то мере можем сделать это друг для друга. Я могу добавить остроты в вашу жизнь, а вы – покоя в мою. Вы произвели на меня впечатление очень славного, уравновешенного человека.

Из всего, что сказал ей Дуглас, это было самым странным, и Тане тут же сделалось не по себе от той легкости, с которой он это произнес. Чего он от нее хочет? Почему он говорит подобные вещи? Ей хотелось сейчас лишь одного: прервать этот странный разговор и немедленно позвонить Питеру.

– Да, вы не ошиблись, я вполне мирный человек, – негромко произнесла Таня. – Я хочу написать для вас безукоризненный сценарий, и именно поэтому я здесь. И все мы будем работать по максимуму, чтобы снять этот фильм, – спокойно добавила она с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. – Я, во всяком случае, сделаю все, на что способна, чтобы дать вам хороший сценарий, Дуглас.

– Я не сомневаюсь в вас, Таня, – произнес Дуглас. – Я понял это в тот самый момент, когда вы приняли мое предложение. Но важнее всего то, что я знаю: раз сценарий пишете вы, он будет совершенством.

Дуглас был необычайно щедр, и его щедрость обязывала Таню соответствовать его ожиданиям.

– Спасибо, – серьезно отозвалась Таня. – Я надеюсь, сценарий оправдает ваши надежды, – добавила она сухо, но совершенно искренне. В Дугласе было нечто такое, от чего Тане становилось не по себе, но он, несомненно, сумел заинтересовать Таню. Самое главное ее впечатление от Уэйна можно было выразить так: вот человек, который всегда добивается того, чего желает. Это была самая интригующая его черта. И каковы бы ни были иные его черты, Таня уже видела, что Дуглас Уэйн помешан на власти и подчинении. Он постоянно стремился к тому и другому. И, скорее всего, он всегда выигрывал, поражения он бы не потерпел. Дугласу Уэйну необходимо было полностью и безоговорочно контролировать все, к чему он имел отношение. Но Таня твердо знала: каким бы влиятельным, могущественным и талантливым он ни был, он никогда не будет контролировать ее, он не сумеет подчинить ее себе.

Глава 5

Вечер, который Таня провела в доме Дугласа Уэйна на Бель-Эйр, был таким же интересным, чарующим и загадочным, как и сам Дуглас. Дом представлял собой необычайно красивый особняк. Дуглас купил его уже давно, после своего первого серьезного фильма, и с тех пор несколько раз достраивал, пока дом не превратился в огромное владение, со множеством элегантно обставленных комнат, заполненных предметами антиквариата и бесценными полотнами. У Дугласа был великолепный вкус. У Тани на миг захватило дух, когда она вошла в гостиную и увидела известную картину Моне с водяными лилиями. Окружающая обстановка словно повторяла картину, ибо приглашенные в картину актеры расположились вокруг плавательного бассейна, полного гардений и водяных лилий. Все это великолепие было залито светом множества горящих свечей. Во второй гостиной на стене висело еще более впечатляющее полотно Ренуара, две картины Мэри Кассат и небольшое фламандское полотно. Мебель была богатой и выдержанной в энергичном стиле: неожиданное сочетание английской, французской и русской мебели, в одной из комнат была даже изящная китайская ширма в одном углу и китайский же секретер в другом, которые выглядели, словно музейные экспонаты.

Таня чувствовала себя неуместно в джинсах, хотя не она одна была так одета. Таня сразу узнала двух голливудских знаменитостей – Джин Эмбер и Нэда Брайта. Джин уже снялась в дюжине заметных голливудских фильмов и в свои двадцать пять трижды номинировалась на «Оскар». Ее черты были столь безукоризненны, что она сама казалась ожившей картиной. Джин как раз смеялась над какой-то репликой Макса. На ней были джинсы, тонкая, почти прозрачная кофточка навыпуск и серебристые сандалии на высоком каблуке. Казалось, будто обтягивающие джинсы просто нарисованы на стройной фигуре Джин. Выглядела она потрясающе. Когда Макс представил их друг другу, Джин дружески улыбнулась Тане. В этот момент она напомнила Тане Молли. У Джин был такой же невинный взгляд и длинные, блестящие, черные как смоль волосы. Теплый взгляд наводил на мысль, что слава еще не испортила молодую актрису. Она энергично пожала Тане руку.

– Мне понравилась ваша книга рассказов. Я подарила ее маме, она любит рассказы.

– Спасибо, – Таня тепло улыбнулась в ответ, стараясь не слишком подпадать под обаяние Джин, что было непросто. Встреча с такой яркой кинозвездой, не говоря уже о перспективе работать с ней и писать текст, который будет вложен в уста Джин на экране, была захватывающей. Таня была тронута ее словами о книге и удивлена тем, что такая молодая женщина может интересоваться ее произведениями. Молодежь в основном предпочитала рассказам романы. – Вы очень добры. Мне тоже нравятся ваши фильмы, и моим дочерям тоже.

Сказав это, Таня почувствовала себя глупо, но Джин просияла. Каждому приятно, когда его хвалят.

– Я в восторге, что буду работать с вами. С нетерпением жду, когда смогу взглянуть на сценарий.

Вскоре должны были начаться встречи по этому поводу, на которых все актеры могли высказать свои замечания по сценарию в дополнение к замечаниям Макса и Дугласа и ее собственным. Работа над сценарием всегда была совместной, это была обычная практика кинопроизводства.

– Я буду стараться, – заверила Джин Таня. – Это честь для меня – написать сценарий фильма, где вы будете сниматься, – добавила она, преисполнившись благоговения.

К ним подошли два актера, занятые в ролях второго плана. Джин была незнакома с ними, и Макс представил их Тане и звезде. Макс обращался с ними, как с собственными детьми. Отчасти это так и было, ведь в каком-то смысле каждый новый фильм создает новую семью, новое сообщество. Во время съемок зарождались связи, завязывались узы, вспыхивали романы и даже складывались дружбы на всю жизнь, возникал целый маленький мир. Некоторые из этих связей оказывались долгими, другие – короткими, но на время работы над фильмом казалось, что все это будет длиться вечно и что это и есть настоящая жизнь. Эта конструкция напоминала знаменитый и прекрасный Тадж-Махал, сооруженный из игральных карт. А когда съемки заканчивались, карточный домик рассыпался, и все участники рассеивались, чтобы начать возводить призрачные замки уже в другом месте. В этом была некая магия, зачаровывающая Таню. Сейчас, когда они все находились здесь, это казалось таким реальным! Они будут работать вместе, создадут нечто удивительное, будут всей душой верить во все то, что сами и сотворили. Потом все это останется лишь в фильме, а там и вовсе исчезнет в тумане, и все. Однако сейчас, в это мгновение, это была единственная реальность для каждого из них, присутствующих здесь. А потом, когда фильм выйдет на экраны, эта магия уйдет от них к зрителям, которые будут его смотреть.

Таня обнаружила, что быть членом этого содружества – очень волнующее ощущение. Размышляя над этим и наблюдая за гостями, которые бродили вокруг с бокалами шампанского, смеялись и разговаривали, Таня вспомнила, что сказал ей Дуглас по телефону – что это затягивает и что после того, как она освоится в этой среде и распробует ее искушения, она не захочет уходить от всего этого. Он сказал, что она окажется более не в состоянии вернуться к своей прежней жизни, что этот мир станет ее домом. Таня не хотела, чтобы это оказалось правдой, и все же, стоя здесь и наблюдая за происходящим, она ощутила притягательность этого мира. Сначала она чувствовала себя чужой здесь, но Макс неутомимо продолжал знакомить ее с присутствующими – по большей части красивыми молодыми кинозвездами, обаятельными мужчинами и несколькими зрелыми актерами постарше, и Таня начала постепенно осваиваться. Она даже удивилась, до чего же легко оказалось общаться с ними. Все вокруг превратилось в головокружительное волнующее действо, и Таня не смогла бы сказать, что тому причиной – дрожь предвкушения или шампанское. Воздух был напоен пьянящим ароматом лилий и гардений. В доме в вазах стояли ветки белых орхидей и необычные желтые и коричневые орхидеи на длинных стеблях в сочетании с крохотными цветами в великолепных китайских вазах. Откуда-то издалека доносилась чувственная музыка. Все вокруг, от произведений искусства до элегантных красивых людей, вплоть до еды и шампанского, сам воздух в доме, было средоточием чувственности.

Тане вдруг захотелось поскорее вернуться к себе и написать о своих ощущениях. Это было какое-то роскошное посвящение, и Таня стояла, безмолвно восхищаясь окружающими ее людьми. Она не услышала, как Дуглас подошел к ней, – просто вдруг заметила, что он стоит рядом и улыбается. На Тане была белая шелковая блузка, джинсы и золотистые сандалии на низком каблуке – и золотистая сумочка к ним. Таня купила все это вчера, по дороге в гостиницу. Таня последовала совету Дугласа и надела джинсы, и теперь была рада этому. Дуглас же был одет в безукоризненные свободные брюки из серой фланели, в элегантную белую рубашку, сшитую на заказ в Париже, и мягкие туфли из крокодиловой кожи от «Гермеса».

– Все идет прекрасно – просто лучше быть не может, ведь правда? – бархатным голосом поинтересовался он. Таня скорее догадалась, что€ говорил Дуглас, чем услышала его слова. Таня не могла разобраться в себе, не могла понять, почему всякий раз, как она его слышала или он оказывался рядом, ее одновременно и влекло к нему, и что-то отталкивало. Это была какая-то странная ситуация – она как будто и хотела быть ближе к нему, и знала, что не должна допустить этого. Дуглас был словно египетская гробница, полная потрясающих сокровищ, но на сокровищах лежало древнее проклятие, не подпускающее никого близко.

Дуглас взглянул Тане в глаза, и на мгновение улыбка осветила его лицо. Он явно восхищался ею, но предпочел ничего не говорить. Да в этом и не было необходимости. Его взгляд все сказал Тане. Дуглас заговорил с ней негромко, словно с давней знакомой. Тане казалось, будто она безвольно стоит перед ним раздетая. Но тут Дуглас наконец отвел взгляд. В эту минуту Таня решила, что не даст больше Дугласу смутить себя. Она сказала себе, что в Дугласе нет ничего такого, что могло бы заставить ее подчиниться. Он не сможет взять больше, чем она захочет дать. Во всяком случае, так считала Таня. Он всего лишь мужчина, а не господь бог. Продюсер. Человек, который переносит истории и сценарии, написанные другими, на экран.

– Ну как, познакомились со всеми? – поинтересовался Дуглас. Он вел себя как гостеприимный хозяин – хотел, чтобы все гости были довольны, и в особенности Таня, поскольку это был ее первый выход в свет. Благодаря заботе Макса Таня перезнакомилась с большинством приглашенных для съемок актеров, за исключением Нэда Брайта, которого постоянно окружали красивые молодые женщины. Они пришли в сопровождении мужчин, но Брайт моментально стал для них центром притяжения. Брайт считался самым сексуальным из молодых звезд-мужчин, и причину этого понять было нетрудно. Он был обаятелен и необычайно красив. Собравшиеся вокруг него красавицы то и дело заливались смехом.

– Да, – ответила Таня, глядя Дугласу в глаза. Она твердо решила не подпадать под его влияние и не показывать ему своего смущения. – Мне нравится ваша коллекция. Маленький музей, – добавила Таня, заметив в гостиной за бассейном еще одно знаменитое полотно, эффектно освещенное. Эта гостиная служила музыкальной комнатой – там Дуглас играл на фортепьяно. В детстве и юности он учился на пианиста и до сих пор любил музицировать и для собственного удовольствия, и для близких друзей. Таня слышала или где-то читала, что в юности он подавал большие надежды.

– Надеюсь, все-таки не музей. Это было бы очень печально – все равно что смотреть на животных в зоопарке, а не в их естественной среде обитания. Мне хотелось, чтобы люди чувствовали себя уютно рядом с произведениями искусства, а не любовались на них отстраненно, пусть и с восхищением. Живя в окружении этих картин – моих добрых друзей, невозможно смотреть на них как на чужаков. Все мои картины – мои давние и верные друзья.

Это был интересный и оригинальный подход. Когда Дуглас сказал об этом, Таня рассматривала картину Моне, висящую в музыкальной комнате. Подсветка наполняла полотно жизнью, казалось, легкая зыбь пробегает по воде, едва заметно шевелятся стебли растений. А люди, оживленно переговаривающиеся и окружившие бассейн, казалось, были естественно вписаны в этот пейзаж. Шампанское текло рекой и делало свое дело. Гости были раскованны и оживленны и казались счастливыми, как и сам хозяин. Тут, в привычном окружении, он, похоже, чувствовал себя куда более комфортно, чем в «Поло Лаундж». Дома Дуглас был сама любезность, он полностью контролировал обстановку, и это давало ему и удовлетворение, и уверенность. Ничто не ускользало от его внимания. Он не упускал из виду ни одного человека и ни одной детали. Несколько минут спустя, когда Дуглас рассказывал Тане об антикварных вещах, которые он приобрел в Европе, к ним присоединился Макс. Дуглас как раз говорил о том, что несколько месяцев назад отыскал в Дании и Голландии несколько настоящих шедевров, в особенности поразительный датский письменный стол, – и указал на него.

– Хорошо, что мы не потащили всю эту компанию ко мне, – сказал Макс, расхохотавшись. Он, с его круглым животиком, лысиной и бородой, был удивительно похож на сказочного гнома, в то время как Дуглас походил на кинозвезду. Таня где-то вычитала, что Дуглас в свое время намеревался стать актером, но так и не рискнул попробовать. Ему куда больше понравилась роль продюсера. Так он мог организовывать и контролировать весь процесс, он был хозяином своих фильмов, совсем как в сказке о Пиноккио директор кукольного театра был полновластным хозяином своих кукол. Макс напоминал Тане доброго папу Карло.

Услышав эту реплику Макса, Дуглас рассмеялся.

– Да, получилось бы нечто совсем иное, – признал он, а Макс объяснил Тане:

– Я живу на Голливуд-Хиллз в доме, который похож скорее на хлев, и, возможно, именно хлев там и стоило бы устроить. Диваны у меня накрыты лошадиными попонами, кофейный столик заставлен тарелками с едой двухнедельной давности из всяких забегаловок, а мой пылесос забрала моя бывшая жена, когда уходила от меня четырнадцать лет назад, и с тех пор я так и не собрался купить новый, поскольку был слишком занят. На стенах у меня висят постеры с моими фильмами. Самый ценный предмет антиквариата у меня в доме – это мой телевизор. Он у меня с девяносто восьмого года. Я заплатил за него кучу денег, а все остальное получил почти задарма из «Гудвилла». Так что моя конура малость отличается от дома Дугласа, – сказал Макс без тени сожаления или попытки оправдаться, и все трое рассмеялись. Макс любил свой дом, в доме Дугласа он чувствовал себя неуютно, хотя и отдавал должное его вкусу и раритетам. – Надо бы мне как-нибудь найти себе новую уборщицу. Мою прежнюю домработницу выслали из страны, а жаль, мне она очень нравилась. Она замечательно готовила и играла в карты. А теперь у меня дома валяются комья пыли размером с мою собаку.

Макс объяснил, что у него живет датский дог Гарри, его лучший друг. Он обещал познакомить с ним Таню на съемочной площадке. Гарри всегда был рядом с Максом, даже на съемках. На нем не было ни ошейника, ни поводка. Макс не надевал их на пса, чтобы волочащийся конец не мешал звукооператору, да к тому же они Гарри и не были нужны – он был превосходно выдрессирован.

– Он везде со мной. Разносчики еды часто его подкармливают. Когда мы не снимаем, Гарри впадает в депрессию и худеет, хотя для него это не смертельно, как видите, – улыбнулся Макс и добавил, что пес весит около двухсот фунтов.

Этот разговор еще раз продемонстрировал Тане, насколько разными людьми были Макс и Дуглас. Один из них был каким-то домашним и уютным, другой же весь состоял из твердых граней и острых углов, несмотря на внешний лоск и прекрасные манеры. У Макса был такой вид, словно и свою одежду он тоже купил в «Гудвилле» – магазине подержанных вещей – вместе с мебелью для дома. Дуглас же выглядел так, словно сошел с обложки модного журнала, но его лоск был естественным. Она вдруг подумала: а сколько времени Дуглас будет проводить на съемочной площадке, когда будет идти работа над фильмом? Основная его задача состояла в том, чтобы найти деньги на фильм и следить, чтобы расходы не превысили бюджет. От Макса же требовалось одно: работать с актерами. И каждый из них отлично знал свое дело. Тане не терпелось увидеть каждого из них в работе.