Текст книги "По велению сердца"

Глава 2

Прибыв в аэропорт, Хоуп обнаружила, что вылет в Лондон задерживается на два часа. Аппаратура у нее была в ручной клади. Все время до вылета она просидела в зале первого класса, пока не объявили посадку. Она взяла с собой в дорогу еще одну книгу Финна О’Нила. Потом опять повалил снег, и уже с пассажирами на борту самолет обрабатывали специальной жидкостью – защитой от обледенения. В результате общая задержка составила почти четыре часа, с учетом ожидания очереди на взлет. Хоуп это не слишком волновало, она привыкла в долгих перелетах спать. Сообщив стюардессе, что будить к ужину и завтраку ее не надо, она попросила поднять ее за сорок минут до приземления в Хитроу. Тогда у нее будет время перед посадкой выпить чашку кофе с круассаном и привести себя в порядок, чтобы выглядеть прилично перед инспектором иммиграционной службы и портье в отеле.

Хоуп весь полет сладко проспала и с облегчением вздохнула, когда, несмотря на утренний туман, самолет благополучно приземлился. Оказалось, задержка рейса сыграла им на руку, дав зимней непогоде время усмириться. И, как ей и было обещано, едва увешанная сумками с аппаратурой Хоуп прошла таможню, как увидела табличку в руках таксиста из «Клэриджес». Все дополнительное оборудование, которое могло понадобиться, она уже выписала напрокат, к вечеру его должны были доставить в отель. А наутро ей предстояла встреча с ее будущим героем. По ее расчетам, несколько часов уйдет на то, чтобы с ним познакомиться, и к вечеру того же дня можно будет начинать съемку.

Пока все шло по плану и без осложнений. Отлично выспавшись в самолете, Хоуп была полна бодрости и энергии. Номер в отеле также не обманул ожиданий. Это был один из лучших полулюксов в «Клэриджес», со стенами насыщенного кораллового цвета, мебельной обивкой в цветочек, английским антиквариатом и эстампами на стенах. Теплый и уютный номер. Едва переступив порог, Хоуп наполнила ванну. Хотела было позвонить Полу, но решила отложить звонок до знакомства с клиентом, чтобы сначала уяснить свой график на ближайшие дни. Если понадобится (и если он в городе), с Полом она сможет встретиться в последний день. Она попыталась не думать об их совместном прошлом, усилием воли запретила себе о нем вспоминать, скользнула в ванну и закрыла глаза. Хоуп решила, что, как только приведет себя в порядок и поест, отправится на прогулку. В Лондоне было два часа дня. Не успела она позвонить и заказать в номер омлет и чашку супа, как прибыла выписанная техника, и следом тут же позвонила ассистентка. К четырем часам Хоуп была готова выйти.

Быстрым шагом она прошла до Новой Бонд-стрит, разглядывая витрины. По случаю Рождества они были ярко украшены, и в каждом магазине толпились покупатели. Праздничный шопинг был в самом разгаре. Ей некому было покупать подарки – Полу она еще из Нью-Йорка послала одну из своих фотографий в рамке, а Марку – несколько бутылок хорошего французского вина. Около шести Хоуп вернулась в отель и не успела войти в номер, как позвонил Финн О’Нил. У него был глубокий бархатный баритон с легкой хрипотцой. Однако, едва он попросил ее к телефону, как зашелся кашлем. Оказалось, это не хрипловатый тембр, а простуда.

– Я при смерти, – объявил он, когда кашель немного отпустил. – Боюсь, завтра утром ничего у нас с вами не выйдет. Кроме всего прочего, не хотелось бы вас заразить. – Очень мило, что он подумал о ней. Хоуп и самой не хотелось болеть, но терять день тоже было жаль. Других дел в Лондоне у нее нет, разве что пообщаться с Полом.

– Голос у вас и впрямь ужасный, – посочувствовала она. – Врача вызывали?

– Обещал прийти, жду. Мне правда очень жаль. Очень любезно с вашей стороны проделать весь этот путь. Может, завтра отлежусь, полегчает. Попробуем перенести на денек, согласны? Или вы спешите домой? – Он забеспокоился, и Хоуп улыбнулась.

– Да нет, ради бога, – спокойно ответила она. – Я могу пробыть столько, сколько нужно, главное – дело сделать.

– Надеюсь, у вас есть хороший ретушер, выгляжу я ужасно, – пожаловался он, и теперь это был голос несчастного ребенка.

– Обещаю, будете выглядеть превосходно, тут вся хитрость в освещении, – успокоила Хоуп. – Что надо – подправим. Вы, главное, выздоравливайте. Пейте куриный бульон! – посоветовала она, и он рассмеялся в ответ.

– Не хотелось бы на обложке выглядеть старым дедушкой.

– Не будете. – Хоуп представила себе эту картину. В Интернете она нашла его фото и вычитала, что ему сорок шесть лет. Она помнила, как он выглядит. Симпатичный мужчина. Да и голос, несмотря на болезнь, молодой и энергичный.

– Как отель? Хорошо устроились? – участливо поинтересовался он.

– Все в порядке, – ответила она.

– Очень вам признателен, что так быстро отозвались и прилетели. Не знаю, о чем только мое издательство думало, они начисто забыли, что для книги понадобится фото, и засуетились в последний момент. Так все это не вовремя, в самое Рождество… Я просил их связаться с вами, но, честно говоря, не надеялся, что вы приедете.

– Да у меня не было никаких планов. Собиралась поехать на Кейп-Код, но здесь вообще то интереснее.

– Да уж… – поддержал он. – Я живу в Ирландии, так должен вам сказать, что в это время там жуткая тоска. А тут у меня дом, я им обычно пользуюсь во время перерывов в работе. Бывали в Ирландии? – оживился он, но тут же зашелся в новом приступе кашля.

– Давно, – ответила Хоуп. – Красивые места, но в последние годы как-то не доводилось съездить. Особенно там, по моему, летом красиво.

– Да, мне тоже нравится. Правда, мне лучше пишется в наши сырые и ветреные зимы, – рассмеялся он. – И в налоговом отношении там хорошо. В Ирландии с писателей не берут подоходный. Круто, да? Я два года как принял гражданство. Теперь наслаждаюсь жизнью, – признался он, и Хоуп рассмеялась.

– Здо’рово! Вы, по моему, и сами ирландских кровей? – Такое предположение она сделала исходя из его фамилии. Хоуп болтала с ним с удовольствием. Отличная возможность познакомиться поближе, пусть и по телефону. Чем дольше предварительное общение, тем менее скован он будет, когда они наконец встретятся и начнут работать.

– Да, родители оба были коренные ирландцы, а я родился в Нью-Йорке. Кстати, ирландское происхождение существенно облегчило мне смену гражданства. Точнее говоря, оно у меня было двойное, а сейчас я просто отказался от американского паспорта. Мне это показалось логичным, раз уж я решил жить здесь. В Ирландии есть потрясающие дома. И природа красивая, хотя климат… Вам непременно надо выбрать время и приехать ко мне в гости. – В его предложении не было ничего необычного, такие слова слышишь сплошь и рядом, на деле же Хоуп с трудом представляла себе, как это можно осуществить. Поработав над фото для обложки, вряд ли они когда либо еще встретятся, если, конечно, не потребуется новая фотография.

Они еще немного поболтали, он рассказал о своей новой книге. Роман был о серийном убийце, и действие происходило в Шотландии. Фабула была жутковатая, но в ней было несколько нестандартных поворотов. Хоуп был обещан один экземпляр от автора, когда книга выйдет. Сейчас, по словам Финна, он занимается шлифовкой текста. Она выразила надежду на его скорое выздоровление и сказала, что согласна приступить к работе через два дня, чтобы дать ему время отлежаться. Закончив разговор, Хоуп позвонила Полу. Она не была уверена, что он сейчас в Лондоне, но чем черт не шутит… Пол взял трубку уже после второго гудка и, судя по голосу, был удивлен и рад слышать ее голос. Она уловила в его интонациях знакомый тремор. За последние годы голос у него изменился, и речь порой звучала неразборчиво.

– Вот так сюрприз! Ты где? В Нью-Йорке?

– Нет, – ответила Хоуп, улыбнувшись. – Представь себе, я в Лондоне! Приехала поработать, всего на несколько дней. Заказали фотографию автора на обложку его новой книги.

– Вот уж не думал, что ты этим еще занимаешься. После успеха твоей прошлогодней выставки… – сердечно похвалил он. Пол всегда гордился ее профессиональными достижениями.

– Время от времени берусь за коммерческие заказы. Чтобы не разучиться. Нельзя же одним высоким искусством заниматься! Интересно, когда делаешь разную работу. Здесь я снимаю Финна О’Нила.

– А… Знаю такого. Мне нравится, как он пишет, – сказал Пол, явно под впечатлением от услышанного. Он был рад ее звонку, это и по голосу было слышно.

– Мне тоже. Но он сейчас простужен, так что съемку пришлось на пару дней отложить. Я подумала, если ты здесь, может, завтра пообедаем вместе?

– С удовольствием! – сразу согласился Пол. – Я послезавтра лечу на Багамы. Надо погреться. – У него была прекрасная яхта, которая зимой стояла на приколе в Карибском море. Пол частенько проводил время на яхте в море. Это был его способ убежать от мира.

– Значит, я правильно сделала, что позвонила.

– Конечно! Ты молодец. – Они договорились завтра пообедать у нее в отеле. Хоуп не спросила про его самочувствие. Скоро сама увидит, а говорить о его болезни ей не хотелось.

Осенью Полу исполнилось шестьдесят, из которых вот уже десять лет он страдал болезнью Паркинсона. Недуг перевернул их жизнь и, конечно, в первую очередь его собственную. Первые признаки дрожи в руках и ногах появились у Пола сразу после пятидесяти, поначалу он отказывался в них признаваться, однако, будучи кардиохирургом, долго скрывать болезнь не мог. Через полгода у него не осталось иного выхода, как уйти с работы. Вот когда земля действительно ушла из под ног и у него, и у Хоуп. Потом еще целых пять лет он продолжал преподавать в Гарварде, но затем и это стало ему не под силу. В пятьдесят пять Пол окончательно оставил работу и сурово запил. На протяжении двух лет ему удавалось держать это в тайне от всех, за исключением Хоуп.

Единственное мудрое решение, которое он принял в этот период, было вложить деньги в две компании, производящие хирургическое оборудование. С одной из них он раньше сотрудничал как консультант. Эти инвестиции оказались более доходными, чем все, чем он до этого занимался. Одна из этих фирм потом вышла на фондовую биржу, и, продав свои акции, Пол обогатился настолько, что смог купить свою первую яхту. Это было спустя два года после его выхода на пенсию. Но его пьянство делало их жизнь с Хоуп все более невыносимой, а в периоды обострения болезни он превращался в беспомощного калеку. Пол был либо болен, либо пьян – или то и другое вместе. В конце концов по совету одного своего коллеги по Гарварду он прошел курс лечения от алкоголизма в специализированной клинике. Но к тому времени их брак уже фактически распался. От семьи ничего не осталось, и ничто не удерживало их вместе. Тогда Пол решил развестись. Хоуп осталась бы с ним до конца, но он рассудил иначе.

Будучи медиком, он лучше других понимал, что ждет его впереди, и не захотел обрекать Хоуп на такие испытания. Он самостоятельно принял решение о разводе и не оставил ей выбора. Окончательно развод был оформлен два года назад, после ее возвращения из Индии. С тех пор они избегали говорить о своем браке и его бесславном окончании. Тема для обоих была чересчур болезненной. Так или иначе, после всего пережитого они друг друга потеряли. Духовная близость, даже любовь не ушли, но Пол не позволил Хоуп оставаться частью его жизни. Она знала, что он ее любит и беспокоится о ней, но он решил, что умирать будет в одиночестве. После этого, казалось бы, великодушного поступка мужа Хоуп осталась совсем одна, в глубокой растерянности и спасалась только работой.

Она беспокоилась о нем, но понимала, что с точки зрения медицины он в надежных руках. Пол месяцами пропадал на яхте, а остальное время жил в Лондоне либо отправлялся в Бостон, чтобы пройти в Гарварде очередной курс лечения. Увы, врачи мало чем могли облегчить его состояние. Болезнь медленно пожирала его, но пока он еще мог передвигаться, хотя и с трудом. Легче было на яхте, где его денно и нощно окружала команда.

Они поженились, когда Хоуп было двадцать один и она только-только окончила Университет Брауна. К тому времени Пол уже успешно оперировал и одновременно преподавал в Гарварде. Ему тогда было тридцать семь лет. Они познакомились, когда Пол на протяжении семестра читал в университете лекции, находясь в творческом отпуске по месту основной работы. Пол влюбился в нее с первого взгляда, роман развивался стремительно и бурно, а через год, сразу после ее выпуска, сыграли свадьбу. За те два года, что прошли после их развода, у Хоуп ни разу не было другого мужчины. Невозможно было найти кого то, кто хоть отдаленно мог бы сравниться с Полом Форрестом, и Хоуп по прежнему была к нему глубоко привязана. Он мог с ней развестись, но заставить ее разлюбить не сумел. Она просто приняла как данность свой новый статус. И хотя болезнь очень изменила Пола, она по прежнему видела в этом немощном теле блестящий ум и редкие человеческие качества.

Утрата любимой работы его сильно надломила, во многих отношениях Пол заметно сдал, но только не в глазах бывшей жены. Для нее, несмотря на дрожащие руки и неверную походку, он оставался все тем же мужчиной, которого она так любила.

Вечер Хоуп провела в отеле за чтением книги О’Нила. Она гнала прочь мысли о Поле и об их прежней семейной жизни. Эту дверь оба больше не решались открывать, за ней таилось слишком много призраков, и для обоих было проще говорить о текущих делах, нежели пережевывать давно минувшее. Но когда назавтра она увидела Пола, глаза у нее засветились. Хоуп поджидала его в вестибюле отеля. Пол направлялся к ней шаркающей походкой, опираясь на трость, но был по прежнему высок и красив, спину держал прямо, а глаза горели, и в целом, несмотря на тремор, выглядел он неплохо. Для нее Пол по прежнему был самым прекрасным мужчиной на земле, и, хотя болезнь его сильно состарила, он сохранил мужскую привлекательность.

Пол был тоже очень рад встрече, крепко обнял ее и поцеловал в щеку.

– Выглядишь потрясающе! – проговорил он с улыбкой. Сегодня Хоуп надела черные брюки, туфли на высоких каблуках и красный пиджак, а волосы стянула узлом на затылке. Ее огромные синие глаза светились радостью. Опытным взглядом Хоуп определила, что Пол выглядит не хуже, чем в последний раз, когда она видела его, а может, даже и лучше. Похоже, экспериментальное лечение дает эффект, хотя от нее не укрылась неверность движений, когда он взял ее под руку и повел в ресторан. Она почувствовала, что у него подрагивает все тело. Болезнь Паркинсона брала свое.

Метрдотель предложил им удобный столик, и они непринужденно болтали, выбирая, что заказать. Полу всегда с ней было легко. Они так хорошо друг друга знали, что понимали с полуслова. С девятнадцати лет Хоуп знала и любила этого человека, и порой ей странно было сознавать, что она больше ему не жена. Но на сей счет Пол был бескомпромиссен и категорически не хотел становиться для нее обузой. Она была на шестнадцать лет моложе, и до поры до времени эта разница в возрасте не имела для них значения. Но когда Пола настигла болезнь, это обстоятельство оказалось решающим. И он решил уйти из жизни Хоуп, хотя они продолжали любить друг друга и по прежнему с удовольствием проводили время вместе. Через несколько минут общения он уже развеселил Хоуп до слез, а отсмеявшись, она принялась рассказывать о последних своих выставках, поездках и заказах. Они не виделись полгода, хотя звонили друг другу регулярно. И пусть они больше не муж и жена – представить свою жизнь без Пола она была не в силах.

– Вчера я зашел на сайт издательства и нашел твоего нынешнего героя, – сообщил Пол, приступая к еде. Руки его мелко дрожали. Прием пищи давно превратился для него в тяжкое испытание, но он упорно отказывался от посторонней помощи, поэтому Хоуп старалась не реагировать, когда он что то проливал или проносил мимо рта, и не делала попыток ему помочь. Всякий поход в ресторан превращался для Пола в испытание, для которого требовалось и большое мужество, и чувство собственного достоинства, и Хоуп гордилась тем, что он не превратился в желчного унылого затворника и не боялся показываться на людях. Болезнь превратила его жизнь в тяжелое испытание, из за нее он лишился работы, которая так много для него значила и на которой зиждилось его уважение к себе; разрушился и его брак – страшная трагедия, на которую Пол пошел сам, чтобы освободить Хоуп от тяжкого бремени. Теперь, когда он медленно угасал, его единственной отрадой оставался отдых на яхте. Даже Хоуп понимала, что перед ней уже не прежний Пол, а всего лишь его тень, хотя он всеми силами это скрывал, пускай даже лишь из гордости. В свои шестьдесят он мог бы быть бодр и полон сил, все еще в расцвете лет и карьеры. Он же, напротив, до срока вступил в закатный период своей жизни, остался один – как и Хоуп, хотя она была намного моложе. Пол медленно, но неотвратимо уходил из жизни, и, видя это, Хоуп всякий раз приходила в отчаяние. Он старался держаться так же, как и раньше, но реальность была жестокой, и прежде всего для него самого.

– Этот О’Нил очень интересная личность, – продолжал Пол с заинтригованным видом. – Кажется, родился в Штатах, но благородных ирландских кровей и теперь вернулся в свое родовое имение. В Интернете выложено фото его дома. Достойное место, доложу я тебе. Красивый особняк в старинном стиле. В Ирландии таких множество. По моим наблюдениям, мебель из этих фамильных особняков нередко выставляется на продажу в «Сотбис» и «Кристис». Что то типа французского антиквариата, а зачастую и кое что получше. Как бы то ни было, он живет в огромном особняке, и он ирландский аристократ, хотя по его книгам я бы этого не сказал. Учился в заурядном американском университете, но докторскую степень получил в Оксфорде, а его литературные заслуги отмечены Национальной литературной премией в Штатах и какой то британской наградой. Вообще то он сэр Финн О’Нил, – добавил Пол.

– Ох ты… А я и забыла! – призналась Хоуп. Пол всегда снабжал ее бесценной информацией. – Слушай, я ведь даже не вспомнила, что обращаться к нему нужно по титулу. Правда, он, по моему, не обиделся.

– И еще о нем пишут, что он большой сумасброд, – добавил Пол, отставив еду. Ему трудно было доесть заказанное блюдо – руки совсем не слушались, а позориться на публике он не желал. – У него были романы со многими известными дамочками, богатыми наследницами, принцессами, актрисами, моделями. Он в некотором смысле плейбой, но в таланте ему не откажешь. Тебя ждет интересная работа. Конечно, с таким непросто договориться, но зато интересно. Еще захочет тебя соблазнить, – с горькой улыбкой прибавил Пол. Он уже давно не предъявлял на нее никаких прав, кроме дружеских, и не задавал вопросов про ее личную жизнь. Не его это дело. А Хоуп, не желая причинять ему боль, не говорила, что по прежнему любит только его. Некоторые темы были у них под запретом, причем не только из прошлого. Учитывая обстоятельства, лучшим выходом для обоих было ни к чему не обязывающее общение за случайным ужином или по телефону. И оба очень дорожили этой последней связывающей их ниточкой.

– Не соблазнит, – успокоила Хоуп. – Я, наверное, вдвое старше всех его пассий, если он такой, как ты говоришь. – В ее голосе не слышно было ни интереса, ни волнения. Для нее Финн О’Нил был объектом фотосъемки, а не привлекательным мужчиной.

– Никогда нельзя знать заранее, – рассудительно заметил Пол.

– Пусть только попробует – я его треногой огрею! – пригрозила Хоуп, и оба расхохотались. – К тому же со мной будет ассистентка, может, она ему больше подойдет. И не забывай, что он болен, ему должно быть не до амуров.

Они непринужденно проговорили весь обед, а потом не спеша насладились десертом. Пол дважды попытался выпить заказанный чай, но безуспешно, и все же Хоуп не отважилась предложить свою помощь, хотя внутренне порывалась. После обеда она проводила его до дверей и дождалась, пока швейцар вызовет ему такси и усадит в машину.

– В ближайшее время в Нью-Йорк не собираешься? – с надеждой спросила Хоуп. За Полом были зарезервированы апартаменты в отеле «Карлайл», но он ими редко пользовался. А в Бостон в последнее время он прилетал только на лечение. Слишком тяжело ему теперь давалось общение с бывшими коллегами. Друзья все еще были на пике карьеры, тогда как его профессиональная деятельность закончилась десять лет назад.

– Зиму хочу провести на Карибах. А потом, скорее всего, вернусь сюда. – Пола устраивало, что в Лондоне его никто не знает, а значит, никто не жалеет. Жалость в глазах собеседника, пусть даже Хоуп, была ему нестерпима. Отчасти это послужило и причиной развода. Пол не хотел превратиться в объект сострадания. Предпочитал остаться один, чем быть обузой для любимого человека. Но, приняв такое решение, он обделил обоих. Однако отговорить Пола оказалось невыполнимой задачей. Хоуп пыталась, но все было тщетно, и в конце концов признала за ним право решать, как он хочет провести оставшиеся годы. Каковы бы ни были его мотивы, он выбрал жизнь отдельно от нее.

– Расскажешь потом, как прошло знакомство с этим О’Нилом, – попросил Пол, пока швейцар подзывал для него машину. Потом он с улыбкой взглянул на Хоуп, притянул к себе, она обняла его, и Пол на секунду закрыл глаза и замер. – Береги себя, Хоуп! – проговорил он дрогнувшим голосом, и она кивнула. Порой Пола начинала мучить совесть, что оставил ее одну, но он был твердо убежден, что для нее так будет лучше, и ничто не могло поколебать его уверенности. У него нет права ломать ей жизнь ради своего удобства.

– Буду стараться. И ты береги себя, – отозвалась она, поцеловала его в щеку и помогла сесть в машину. Через мгновение такси уже отъезжало от отеля, а Хоуп стояла и махала вслед. Встречи с Полом всегда навевали на нее грусть, но он был единственным родным ей человеком, других близких у нее не было. Входя в отель, она вдруг поняла, что забыла пожелать ему счастливого Рождества, но потом решила, что это и к лучшему. Зачем вызывать горькие воспоминания, им обоим и так тяжело.

Она поднялась в номер, переобулась в туфли на низком каблуке и надела теплое пальто. Спустя несколько минут она тихонько вышла из гостиницы, чтобы совершить долгую прогулку в полном одиночестве.