Текст книги "Дар"

На этот раз остановиться было еще труднее, и, когда она наконец оторвалась от него, оба они выглядели весьма растрепанными; одежда была в полном беспорядке, в этот момент Мэрибет в ужасе заметила, что он успел расстегнуть «молнию» на брюках.

Пол взял ее руку и направил к расстегнутой ширинке; она пыталась умерить разгорающийся в ней пыл, но не могла, словно зачарованная его действиями.

Именно об этом ее все предупреждали, именно этого она никогда не должна была делать, но это было настолько захватывающим, что Мэрибет не могла остановить ни себя, ни его.

Внезапно она обнаружила, что неумело ласкает его член; Пол поцеловал ее снова и уложил на сиденье, содрогаясь от желания и возбуждения.

– О господи... я так хочу тебя, Мэрибет... детка... я люблю тебя...

Он задрал ее юбку и спустил свои брюки – как ей показалось, одним движением, – и она почувствовала тяжесть его тела, которое искало ее и отчаянно нуждалось в ней. Она ощутила, как возрастает ее собственное желание, и в этот момент он вошел в нее волной наслаждения и боли. Не успев сделать и нескольких толчков, Пол содрогнулся всем телом и через секунду уже уткнулся лицом в ее волосы в полном изнеможении.

– Боже мой... Господи... Мэрибет... – шептал он, постепенно возвращаясь на землю и глядя в ее лицо.

Она смотрела на него с ужасом, не веря в то, что они совершили. Пол мягко прикоснулся к ее лицу.

– Господи, Мэрибет, прости меня... Ты была девочкой... но я ничего не мог поделать с собой... Ты такая красивая, и я так тебя хотел... прости, детка... – покаянно бормотал он.

– Ничего, – ответила она с неожиданным спокойствием. Пол осторожно извлек орудие своей страсти, чувствуя новую волну возбуждения, но не решаясь просить ее о повторении.

Потом он, подобно фокуснику, вытащил откуда-то из-под сиденья полотенце и помог ей привести себя в порядок, невзирая на ее смущение, которое она тщетно пыталась скрыть.

Затем он основательно приложился к бутылке джина и снова предложил ей выпить; на этот раз Мэрибет не отказывалась, мысленно задавая себе вопрос за вопросом. Не первый ли глоток спиртного заставил ее уступить? Влюблена ли она в него? Или он в нее? И что – она теперь будет его настоящей подружкой?

– Ты просто потрясающая, – сказал Пол, снова целуя ее и крепче прижимая к себе. – Прости, что это произошло здесь, в такой неподходящей обстановке. В следующий раз будет лучше, обещаю тебе. Мои родители на пару недель уедут к родственникам, и ты сможешь приходить ко мне домой.

Полу совершенно не приходило в голову, что Мэрибет может не захотеть продолжения этого вечера. Он не сомневался, что ей хотелось еще, и он был отчасти прав, однако Мэрибет была совсем не уверена в своих чувствах. Всего за несколько минут мир для нее перевернулся.

– А у вас с Дебби... тоже было?

Еще не договорив, она поняла, что это был глупый вопрос. Он посмотрел на нее с улыбкой, как умудренный опытом старший брат.

– Ты ведь еще совсем девочка? Кстати, сколько тебе лет?

– Две недели назад мне исполнилось шестнадцать.

– Ну что ж, теперь ты совсем большая.

Увидев, что она дрожит, он снял пиджак и накинул ей на плечи. Только сейчас до нее дошел весь смысл происшедшего. И она рискнула задать ему страшно важный вопрос:

– А я могу забеременеть?

Одна мысль об этом привела Мэрибет в ужас. Она совершенно не подозревала о том, как сильно рискует.

Правда, его уверенный вид немного успокоил ее.

– Не думаю, – пожал плечами Пол. – С первого раза это бывает редко. То есть, конечно, может случиться всякое... но ты не забеременеешь, Мэрибет. А в следующий раз я буду осторожен.

Она не знала, что значит быть осторожным, но прекрасно понимала, что должна быть осторожной сама, если за сегодняшним вечером последует какое-то продолжение. А это вполне могло случиться – ведь теперь она станет его подружкой, а если он занимался этим с Дебби Флауэрс, то будет ждать этого и от нее. Значит, она должна подумать о том, как обезопасить себя.

Чего Мэрибет совершенно сейчас не хотелось, так это ребенка. Даже само предположение о возможной беременности заставляло ее содрогаться от ужаса. И ее совершенно не привлекала перспектива поспешного брака, прикрывающего грех, как у двух ее теток. Она вдруг вспомнила все истории, которые рассказывал ее отец.

– А если я беременна, как я узнаю об этом? – бесхитростно спросила она, пока Пол заводил машину. Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением, поражаясь ее невинности. Весь вечер она казалась ему весьма взрослой.

– А разве ты не знаешь? – ошеломленно спросил он, и Мэрибет, как всегда, честно покачала головой. – У тебя месячные не наступят.

Мэрибет кивнула, смутившись оттого, что говорит с мальчиком на такие темы. Правда, его слова все равно ничего не прояснили, но дальше расспрашивать она не решилась, подумав, что он сочтет ее совсем глупой.

На обратном пути Пол не проронил ни слова; остановившись перед ее домом, он быстро огляделся по сторонам и поцеловал ее.

– Спасибо тебе, Мэрибет. У меня был замечательный вечер.

Мэрибет больно кольнуло то, как легко потеря невинности в его устах превратилась в «замечательный вечер». Впрочем, она понимала, что не имеет права ожидать от него большего. Она виновата во всем сама, она не должна была допускать близость в первый же вечер; и если их отношения продолжатся, это будет означать, что ей повезло. В конце концов, он же сказал ей, что любит ее.

– У меня тоже был замечательный вечер, – немного настороженно ответила она и с надеждой продолжила: – Увидимся в школе.

Протянув Полу его пиджак, она заспешила к дому. Дверь была открыта. До полуночи оставалось две минуты. Мэрибет была рада тому, что все уже спали – ей не нужно было ничего объяснять и отвечать на вопросы.

Никогда в жизни она не мылась столь тщательно. Потом, еле сдерживая слезы, она застирала испачканный подол платья и повесила его сушиться. Она уже придумала, как объяснит матери случившееся – мол, на юбку пролили пунш или кого-то вырвало.

Вся дрожа, Мэрибет быстро надела ночную рубашку и проскользнула в спальню, которую делила со своей сестрой. Лежа в полной темноте, Мэрибет раздумывала о том, что произошло.

Может быть, успокаивала она себя, это начало серьезных отношений. Но она отнюдь не была уверена в том, так ли это и насколько серьезно относится к ней Пол Браун. Честно говоря, Мэрибет не склонна была принимать на веру все его слова. Она надеялась на это, но слишком уж часто ей приходилось слышать про девочек, которых ребята заставляли переспать с ними и после этого сразу же бросали.

Но Пол-то ее не принуждал к этому, и это удивляло Мэрибет больше всего. Ей самой хотелось заниматься с ним любовью. Она начала желать этого после первого же его прикосновения. И она не жалела о случившемся – просто была напугана своим первым опытом.

Этой ночью она почти не спала, холодея от ужаса и молясь о том, чтобы не забеременеть.

Утром, за завтраком, мама спросила ее, хорошо ли она провела время на школьном балу, и она сказала, что было весело. Мэрибет несколько удивляло, что никто из ее домашних ничего не заподозрил, не земетил в ней больших перемен, хотя ей казалось, что она после вчерашнего вечера стала совсем другим человеком.

Она выросла, стала женщиной, она сделала это, занималась сексом с самым видным парнем во всей школе. То, что ее нового состояния никто не замечал, было просто невероятно.

У Райана в это утро было плохое настроение, Ноэль поссорилась с матерью из-за какой-то мелочи. Отец, несмотря на субботний день, уехал в свою мастерскую, а мама сказала, что у нее болит голова.

Каждый из ее домочадцев жил своей жизнью, и никто не видел, что Мэрибет из куколки превратилась в бабочку, став Золушкой для своего Прекрасного Принца.

Она парила, как на крыльях, до понедельника, когда ей пришлось резко спуститься с небес на землю – по дороге в школу она увидела Пола в обнимку с Дебби Флауэрс.

А на переменах все уже сплетничали об этой парочке. Они с Дебби поссорились и решили расстаться, потому что кто-то сказал Дебби о том, что Пола видели с какой-то другой, никому не известной девочкой. Дебби устроила сцену, но в воскресенье они благополучно помирились.

Мэрибет чувствовала, что в груди у нее что-то оборвалось; до среды она не общалась с Полом, да и видела его только издалека. Когда он сам остановился около нее и ласково заговорил с ней, Мэрибет отвернулась, делая вид, что кладет что-то в свой шкафчик. Она надеялась на то, что ее соблазнитель уйдет, но он сказал, что разыскивает ее уже несколько дней.

– Можно с тобой поговорить, Мэрибет? – спросил он своим низким, очень сексуальным и чувственным голосом.

– Извини, но не сейчас... Я опаздываю на историю. Может быть, потом?

– Подожди. – Он мягко взял ее за руку. – Знаешь... прости меня за то, что произошло... То есть... я хочу сказать, что... ну, в общем, надо было сначала подумать, а потом делать... Прости меня... Дебби, конечно, сумасшедшая, но мы уже столько времени вместе... Я не хотел сделать тебе больно.

Когда до нее дошел смысл его сбивчивых объяснений, Мэрибет с трудом сдержала слезы. Зачем же он в тот вечер вел себя с ней так обходительно? Впрочем, если бы он вел себя иначе, было бы еще хуже.

– Не беспокойся обо мне, – гордо выпрямилась она. – У меня все в порядке.

– Ничего у тебя не в порядке, – вздохнул Пол, еще острее почувствовав свою вину.

– Нет, я действительно на тебя не сержусь, – ответила Мэрибет, но тут слезы потекли у нее из глаз, и ей вдруг захотелось, чтобы все было иначе. – Забудь обо мне.

– Помни, что, если я тебе понадоблюсь, я всегда рядом.

«Зачем он сказал это?» – подумала Мэрибет.

Весь следующий месяц она пыталась вычеркнуть его из сердца и памяти. Но Пол, как нарочно, попадался ей повсюду – в буфете, на переменках, около спортзала. Ей казалось, что она просто не может избежать этих встреч.

А в начале мая, через шесть недель после той самой, памятной для Мэрибет, ночи, Пол и Дебби объявили о своей помолвке и о свадьбе, которая должна была состояться в июле, после окончания школы. И в тот же самый день Мэрибет поняла, что она беременна.

Всего через две недели у нее начался сильный токсикоз. Ее часто рвало, грудь увеличилась в размерах и стала очень чувствительной, она начала как-то сразу полнеть, и тошнота подкатывала к горлу буквально каждую минуту.

Мэрибет не могла поверить в то, что в ее организме могли произойти такие стремительные изменения. Каждое утро, скорчившись на полу в ванной после приступа рвоты и молясь о том, чтобы ее никто не услышал, она повторяла себе, что вечно скрывать свое состояние не сможет.

Она не знала, что делать, кому сказать о том, что с ней случилось, к кому обратиться. Полу Мэрибет решила об этом не сообщать.

Подождав еще пару недель, она наконец отправилась к гинекологу своей матери, попросив его не говорить ничего ее родителям. Она так безутешно плакала в его кабинете, что он пообещал не выдавать ее – правда, весьма неохотно, – и подтвердил ее беременность. К этому моменту у нее было уже около двух месяцев.

Пол ошибался – она забеременела «с первого раза». Мэрибет спрашивала себя, лгал он ей или просто не знал, что такое возможно. Может быть, и то, и другое. Но в любом случае ей страшно не повезло, и, одеваясь за занавеской, она тихо всхлипывала, а врач тем временем спросил ее, что она собирается делать.

– Ты знаешь, кто отец ребенка? – спросил он. Ошеломленная Мэрибет застыла, еще более униженная этим вопросом. Какого же он был о ней мнения, если задавал такой вопрос?

– Конечно, – ответила она подавленно. Легкого выхода из этого положения не было.

– Он собирается жениться на тебе? – поинтересовался доктор.

Мэрибет в ответ покачала головой с огненной гривой. Глаза ее, подобно двум зеленым озерам, были печальны. Она еще не до конца понимала смысл происходящего, не представляла, что ее ожидает. Хотя перспектива выйти замуж за Пола была очень соблазнительна, Мэрибет не собиралась обольщаться понапрасну.

– Он помолвлен с другой, – глухо сказала она, и доктор сочувственно кивнул.

– Это обстоятельство может заставить его изменить планы. Мужчины часто делают это в подобной ситуации. – Гинеколог сочувственно вздохнул. Ему было жаль эту милую девочку, и он понимал, что случившееся неизбежно и навсегда изменит ее жизнь.

– Он не изменит своих планов, – почти беззвучно промолвила Мэрибет.

Это был классический случай подружки на вечер. Пол ведь почти не знал ее, хоть и сказал, что будет рядом, если понадобится. Ну что ж, теперь он был ей нужен. Но она не сомневалась в том, что Пол не женится на ней только потому, что она случайно забеременела.

– А что ты собираешься сказать своим родителям, Мэрибет? – раздался отрезвляющий голос врача, и, только подумав о том, что произойдет, когда об этом узнает отец, она зажмурилась от ужаса.

– Я еще не знаю.

– Хочешь, я буду присутствовать при твоем разговоре с ними? Может быть, тебе это поможет?

Это было великодушное предложение, но она представить себе не могла, что вместо нее ужасную новость родителям сообщит врач. Мэрибет понимала, что рано или поздно ей придется это сделать самой.

– А что, если... избавиться от этого? – набравшись смелости, спросила она.

Она толком не знала, как это делается, но слышала, что некоторые женщины «избавляются» от детей. Однажды ее мать при ней обсуждала это со своей сестрой, шепотом произнося слово «аборт». Мама говорила, что иногда женщины от этого умирают, но Мэрибет предпочла бы умереть, нежели предстать перед своим разгневанным отцом.

Доктор, впрочем, немедленно развеял ее надежды:

– Это дорого, опасно и запрещено законом. И я не желаю больше слышать об этом из ваших уст, юная особа. В твоем возрасте самым разумным будет родить и отдать ребенка на усыновление. В подобных случаях так поступает большинство твоих ровесниц. Ребенок должен родиться в декабре. Когда беременность станет заметной, ты можешь отправиться в монастырь Сестер Милосердия и оставаться там до появления ребенка на свет.

– То есть до того, как я его отдам?

Доктор сказал «появление», но Мэрибет каким-то особым образом почувствовала, что весь процесс не укладывается в это простое слово и врач многого не договаривает.

– Да, – с сочувствием вздохнул он.

Эта девочка была такой молоденькой, такой наивной. Но у нее было тело взрослой женщины, из-за чего она и попала в такую переделку.

– Ты еще некоторое время можешь жить спокойно. Живот станет заметен только в июле, или августе, или даже позже. Но ты все равно должна во всем признаться родителям. Поначалу они, конечно, пошумят, но потом примирятся с твоим положением.

Мэрибет машинально кивнула, понимая, что возражать бесполезно.

Что она могла сказать родителям? Что она переспала с едва знакомым парнем в его машине и что он на ней никогда не женится? Она не могла представить себе ни свой разговор с родителями, ни его возможные последствия.

Одевшись, она вышла из кабинета гинеколога в совершенно подавленном состоянии. Доктор обещал ничего не сообщать ее домашним, пока она сама этого не сделает, и она верила ему.

* * *

Днем Мэрибет отыскала Пола в школе. Через две недели он заканчивал учебу, и она знала, что их пути окончательно разойдутся. У нее не было особых надежд на помощь Пола, и она ни в чем не винила его. «Я виновата в той же степени, что и он», – повторяла себе Мэрибет; но она все равно не могла забыть того, что он ей сказал.

Они медленно побрели прочь от школы и уселись на ту же скамейку около спортзала, на которой встретились в тот роковой вечер.

– Черт! Этого быть не может, – тяжело вздохнул Пол, когда она рассказала о своих неприятностях. Он выглядел очень несчастным.

– Но это случилось. Прости меня, Пол. Я даже не знаю, зачем я сказала тебе. Я просто подумала, что ты должен знать.

Он кивнул, и некоторое время они сидели молча.

– Через шесть недель у меня свадьба, – наконец произнес он. – Дебби убьет меня, если узнает. Я сказал ей, что все, что она о тебе слышала, – это вранье и пустые слухи.

– А что она обо мне слышала? – удивленно спросила Мэрибет, заинтригованная тем, что Дебби вообще знала о ее существовании.

– Что в тот вечер я был с тобой. Ребята, которых мы видели в «Уилли», рассказали ей об этом. Мы поссорились, и она потребовала от меня объяснений. Но я сказал ей, что для меня это ровным счетом ничего не значило, – упавшим голосом признался Пол.

Сейчас он был похож на растерянного, нашкодившего мальчишку, а не на самоуверенного красавца чемпиона.

Мэрибет было больно слышать от него такие слова. Это Дебби для него что-то значила. А не она.

– А для тебя то, что было между нами, правда ничего не значило? – спросила она в лоб.

Мэрибет хотела знать. Теперь она имела на это право – ведь она носила его ребенка.

Он задумчиво посмотрел на нее, а потом покачал головой:

– Конечно, значило. Может быть, меньше, чем должно было, но все-таки... Ты показалась мне просто потрясающей. Но Дебби в то воскресенье охотилась за мной целый день. Знаешь, она так плакала. Она сказала, что я обошелся с ней как с продажной девкой, и что обманул ее, и что после трех лет нашей дружбы она заслуживает лучшего отношения. И тогда я пообещал жениться на ней после выпуска.

– Ты действительно хочешь, чтобы она была твоей женой? – спросила Мэрибет, глядя на него во все глаза.

Она действительно хотела понять, каким был этот красивый парень и чего ему хотелось в жизни. Ей казалось, что Дебби не совсем ему подходит, и она спрашивала себя, понимает ли он это.

– Я не знаю, чего я хочу, – искренне признался Пол. – Но одно я знаю совершенно точно: я не хочу сейчас заводить ребенка.

– Я тоже не хочу.

В этом она нимало не сомневалась. Мэрибет вообще не была уверена, хочет ли она иметь детей, но то, что растить ребенка вместе с Полом невозможно, она понимала отчетливо. Ей вдруг стало окончательно ясно, что этот красавчик ее не любит и никогда не любил. Даже если бы он согласился – а она была уверена в том, что он не пошел бы на это, – Мэрибет не хотела выходить за него замуж.

Она не смогла бы жить с человеком, который скрывал от других, что провел с ней вечер, и лгал об этом своей будущей жене. Ей нужен был другой – мужчина, который бы гордился ее любовью и ее ребенком, их ребенком. Брак только ради прикрытия греха с совершенно чужим человеком? Нет, только не это!

– А ты не хочешь избавиться от него? – нерешительно спросил Пол, и Мэрибет печально взглянула на него.

– Ты имеешь в виду – отдать его приемным родителям?

Именно это она и собиралась сделать, и именно это предложил ей мамин доктор.

– Нет. Я имею в виду аборт, – не глядя ей в глаза, пробормотал вконец смущенный Пол. – Я знаю одну девочку, которая в прошлом году... В общем, я могу поспрашивать. Может, мне удастся наскрести немного денег. Это вообще-то очень дорого.

– Нет, Пол, я на это не пойду.

Доктор лишил Мэрибет всякого желания прибегать к этому выходу из положения. Кроме того, несмотря на свою полную невежественность в этом вопросе, она все-таки понимала, что это будет не что иное, как убийство.

– Ты что, собираешься растить его? – в ужасе спросил Пол. Что скажет на это Дебби? Она его просто убьет.

– Нет. Я хочу отдать его на усыновление, – ответила она.

Мэрибет много думала об этом. И это казалось ей единственно возможным решением.

– Доктор говорит, что после того, как живот станет заметным, я могу пожить у монашек, а после родов отдать им ребенка. А уж они его пристроят в какую-нибудь семью. А ты захочешь его увидеть? – внезапно повернувшись, задала она странный вопрос.

Но Пол отрицательно покачал головой и отвернулся. Его раздражало, что она заставила его испытать страх, почувствовать себя негодяем и подлецом. Пол прекрасно понимал, что не должен был так себя вести с ней. Но у него не хватало мужества разделить это бремя со своей случайной подружкой. И кроме того, ему не хотелось терять Дебби.

– Прости меня, Мэрибет. Я чувствую себя последним мерзавцем.

Первым ее порывом было сказать Полу, что он и есть мерзавец, но у нее не повернулся язык. Потом Мэрибет чуть было не заявила, что понимает его, но промолчала, потому что ничего не понимала.

Что между ними произошло в тот вечер, зачем она это сделала, почему она забеременела, какого черта он женится на Дебби вместо того, чтобы жениться на ней, и почему она должна прятаться в монастыре и рожать его ребенка? Все это было совершенно недоступно ее бедному рассудку.

Еще некоторое время они сидели в полном молчании, испытывая неловкость и неприязнь друг к другу, а затем он встал и ушел, и Мэрибет поняла, что говорила с ним в последний раз.

После этого она видела Пола лишь однажды, в день выпуска, и он ничего ей не сказал – просто посмотрел на нее и отвернулся, а Мэрибет со слезами на глазах побрела прочь через весь школьный городок.

Она не хотела рожать от него ребенка – это было так несправедливо. Почему именно она должна расплачиваться за то, что произошло на переднем сиденье его машины. Видимо, отец прав: мужчины – существа высшей категории, и им все сходит с рук. И кроме того, с каждым днем ей становилось все хуже.

В первую же неделю каникул, когда ее в очередной раз выворачивало наизнанку над унитазом, в ванную вошел ее брат – она впопыхах забыла запереть дверь.

– Ой, прости... Господи... тебе что, плохо?

Райан некоторое время смотрел на нее с неожиданным сочувствием, и вдруг, когда ее еще раз вырвало, его осенило:

– Черт возьми, ты беременна!

Это было утверждение, а не вопрос.

В изнеможении стоя на коленях на холодном кафельном полу, Мэрибет решила, что теперь никогда не выйдет из ванной.

В конце концов она все-таки подняла глаза. Брат грозно возвышался над ней, и в лице его не было жалости – одно обвинение:

– Отец тебя убьет.

– С чего ты взял, что я беременна? – Она пыталась сохранять спокойствие, но провести Райана было трудно.

– Кто он?

– Это не твое дело, – сказала Мэрибет, чувствуя приближение следующего приступа тошноты – теперь уже скорее от нервного напряжения и ужаса.

– Скажи ему, чтобы он готовил к свадьбе свой лучший костюм или мотал отсюда поскорее куда подальше. Отец устроит ему красивую жизнь, если негодяй, который обрюхатил тебя, не сделает все так, как надо.

– Спасибо за совет, – ответила Мэрибет и медленно вышла из ванной.

Но она не сомневалась, что теперь ее дни сочтены, – и была права.

Райан рассказал отцу о своем открытии в тот же день. Берт Робертсон вернулся домой в ярости и чуть не вышиб дверь комнаты.

Мэрибет лежала на кровати, а Ноэль слушала пластинки и делала маникюр. Отец силком вытащил Мэрибет в гостиную и громко позвал мать. Мэрибет часто обдумывала, как она скажет родителям о том, что с ней произошло, но теперь ей уже не надо было ничего говорить. Райан сделал это за нее.

Вскоре в гостиной появилась плачущая мама. Райан выглядел так, как будто сестра нанесла ему личное оскорбление. Отец велел Ноэль оставаться в ее комнате.

Шагая по гостиной взад-вперед, он был подобен урагану. Он кричал, что Мэрибет берет пример со своих теток, что она вела себя как последняя шлюха и опозорила их всех.

А потом он потребовал, чтобы она сказала, кто отец ребенка. Но к этому его дочь была готова. Ей уже было не важно, что они сделают с ней. Она не собиралась им ничего говорить.

Пол был красивым парнем и на самом деле очень нравился Мэрибет. Она бы мечтала гулять с ним; она бы хотела, чтобы он хотел ее. Но он не любил ее и собирался жениться на другой. А она не собиралась в шестнадцать лет ломать себе жизнь браком с таким человеком. Лучше уж она родит и откажется от ребенка. Если ее жизнь загублена, зачем губить ее и Полу? Родители никогда не заставят ее признаться, кто отец ее будущего ребенка.

– Кто он?! – снова и снова рычал отец. – Я не выпущу тебя из комнаты, пока ты мне не скажешь.

– Тогда мы еще долго будем здесь сидеть, – тихо ответила Мэрибет.

После того как она обнаружила, что беременна, ей пришлось уже столько передумать о себе и своей будущей жизни, что даже крики отца не могли ее испугать. Кроме того, самое плохое уже было позади. Она была беременна. Родители знали об этом. Что они теперь могли с ней сделать?

– Скажи, кто это! Учитель? Твой одноклассник? Женатый мужчина? Священник? Кто-то из друзей Райана? Кто он?

– Это не имеет значения. Он на мне все равно не женится, – спокойно сказала Мэрибет, сама удивляясь своему бесстрашию перед бурным гневом отца.

– Почему? – с новой силой набросился он на нее.

– Потому что он меня не любит, и я его не люблю. Это просто как дважды два.

– Это совсем не просто! – загремел отец.

Мама не переставала плакать, закрыв лицо руками. Мэрибет внезапно ощутила к ней острую жалость. То, что она причинила ей такую боль, мучило ее больше всего.

– Значит, ты переспала с мальчишкой, которого ты даже не любишь? Ах ты дрянь испорченная! Даже твои вертихвостки-тетки любили тех парней, с которыми они спали! Они вышли замуж и получили достойную жизнь и законных детей. А что ты собираешься делать с ребенком? – продолжал орать Берт Робертсон, все больше и больше распаляясь.

– Я не знаю, папа. Я думала отдать его на усыновление, если только...

– Если только что?! Или ты думаешь, что мы позволим тебе родить его здесь, чтобы ты опозорила себя и всех нас? Только через мой труп. И через труп твоей матери.

Мама смотрела на нее умоляюще, от всей души желая, чтобы все в ее семье снова стало хорошо. Но исправить прошлое было нельзя.

– Я не хочу растить ребенка, папа, – с болью в голосе сказала Мэрибет, чувствуя, как слезы подступают к глазам. – Мне только шестнадцать, я еще не в состоянии ему ничего дать, и потом, я тоже хочу жить. Я не собираюсь ломать свою жизнь из-за рождения этого ребенка, понимаешь? Мы оба заслуживаем большего, чем сможем иметь.

– Очень благородно с твоей стороны, – проворчал отец. – Было бы очень мило, если бы ты проявила немножко благородства до того, как раздвигать ноги. Посмотри на своего брата! У него была куча девочек, но ни одна от него не забеременела. А теперь посмотри на себя. Тебе всего шестнадцать, и ты можешь с полным правом сказать, что твою испоганенную жизнь можно спустить в унитаз.

– Это совсем не обязательно, папа. В монастыре я смогу заниматься, а в декабре, после родов, вернусь в школу. Я могу вернуться после рождественских каникул. Мы можем сказать, что я тяжело болела.

– Неужели ты это серьезно? А как ты думаешь, кто-нибудь в это поверит? Ты думаешь, никто об этом не узнает? Все будут знать. И обсуждать. На тебя будут пальцем показывать – и на нас заодно. Ты опозорила всю семью.

– Тогда чего ты от меня хочешь, папа? – спросила она тихо. Слезы текли по ее щекам ручьями. Этот разговор оказался более тяжелым, чем Мэрибет могла предположить. Простого решения проблемы, устраивающего всех, она найти не могла. – Что я должна делать? Я не могу исправить свою ошибку. Я не знаю, что делать дальше. Я не знаю, как выйти из этого положения.

Она жалобно всхлипывала, но отец даже не смотрел в ее сторону. Казалось, он превратился в айсберг.

– По крайней мере ты должна отказаться от ребенка, когда он родится.

– Я должна буду жить в монастыре? – спросила Мэрибет, в глубине души надеясь на то, что отец разрешит ей оставаться дома.

Перспектива жизни среди унылых монахинь, вдали от семьи, приводила ее в ужас. Но если он прикажет ей уехать, она не посмеет его ослушаться.

– Ты не можешь оставаться дома, – жестко сказал отец, – и растить ребенка самой я тебе не позволю. Ты отправишься в монастырь Сестер Милосердия, родишь, отдашь им ребенка и только тогда вернешься домой.

И он нанес дочери последний удар:

– Чтоб ноги твоей не было в моем доме, пока ты не избавишься от этого ублюдка. И я не хочу, чтобы ты виделась с матерью и сестрой.

На мгновение Мэрибет показалось, что он хочет убить ее этими словами. Неужели родной человек может быть таким безжалостным?

– Ты оскорбила и нас всех, и саму себя. Ты нанесла удар своему достоинству и достоинству семьи. Ты не оправдала нашего доверия. Ты опозорила и нас, и себя, Мэрибет. Помни об этом всегда.

– Почему ты считаешь, что то, что я сделала, – так ужасно? Я никогда не лгала тебе, я никогда не причиняла тебе боли, я не предавала тебя. Я просто поступила очень легкомысленно. Оступилась один раз. И ты видишь, что теперь со мной из-за этого происходит. Разве этого наказания недостаточно? Я не могу избавиться от того, что совершила. Теперь я должна как-то жить с этим. Я вынуждена буду отказаться от собственного ребенка. Разве этого мало? Разве я уже не наказана?

– Это твое дело – и бога. Не я тебя наказываю, а он, – отрезал Берт Робертсон.

– Ты мой отец, и ты хочешь отослать меня отсюда. Ты говоришь, что не хочешь меня видеть до тех пор, пока я не вернусь сюда без ребенка... ты запрещаешь мне видеться с мамой и Ноэль. Разве это не жестоко?

Мэрибет знала, что мама не будет противоречить мужу. Она была слаба, не умела сама принимать решения и находилась полностью под его властью. Все они выставляли ее за дверь – как это уже сделал Пол. Теперь она осталась совершенно одна лицом к лицу с ожидавшими ее тяжелыми испытаниями.

– Мама вольна делать то, что ей нравится, – неубедительно ответил отец.

– Ей нравится делать то, что устраивает тебя, – вызывающе сказала Мэрибет, разозлив отца еще больше, – и тебе это прекрасно известно, папа.

– Мне известно только то, что ты всех нас опозорила, негодная девчонка! И не думай, что я позволю тебе поступать, как тебе заблагорассудится, обесчестить всю семью и принести в наш дом своего ублюдка. Не жди от меня ничего, Мэрибет, пока ты не расплатишься за свои грехи и не разберешься со своим будущим сама. Если ты не хочешь выйти замуж за того, кто тебя совратил, а он не хочет на тебе жениться, то я не могу ничем тебе помочь.

Берт Робертсон вышел из гостиной, громко хлопнув дверью.

У Мэрибет даже не было сил, чтобы подняться в свою комнату.

В тот же вечер отец позвонил гинекологу, у которого Мэрибет была на приеме, и в монастырь. На кров, еду и карманные расходы в течение шести месяцев, а также на помощь при родах требовалось восемьсот долларов. Говорившая с мистером Робертсоном монахиня заверила его в том, что за его дочерью будет хороший уход, что роды будут приняты в монастырском лазарете акушеркой и врачом. Ребенка передадут в достойную семью, а его дочь вернется домой в целости и сохранности через неделю после родов, если не будет никаких осложнений.

Отец дал свое согласие и с каменным лицом протянул Мэрибет конверт с хрустящими купюрами. Плачущая мама к тому моменту уже ретировалась в спальню.

– Видишь, как мать страдает из-за тебя, – с осуждением в голосе сказал отец, полностью исключая хотя бы малейшую свою роль в этих страданиях. – Я запрещаю тебе говорить об этом Ноэль. Ты уезжаешь – это все, что она должна знать. Ты вернешься через шесть месяцев. Завтра утром я сам отвезу тебя в монастырь. Собирайся, Мэрибет.