Текст книги "Наваждение"

Саре вдруг показалось, что сердце у нее сначала остановилось на несколько долгих секунд, а потом забилось так часто и сильно, что едва не выскакивало из груди. Индеец молча смотрел на нее, и она не знала, нападет он на нее или нет. Судя по его мрачному взгляду исподлобья, Сара вряд ли могла полагать себя в совершенной безопасности.

Несколько ужасных мгновений, которые тянулись бесконечно медленно, они оба оставались неподвижными, и никто из них не произнес ни слова. Взгляд дикаря как будто парализовал Сару, но она не побежала бы от него, даже если бы ноги слушались ее. Индеец мог легко догнать ее и придушить. Или ударить ножом. Даже если бы ей удалось убежать от него, вернуться в хижину Сара все равно не могла – это означало бы подвергнуть страшной опасности жизни Ребекки и ее детей. Позвать на помощь она тоже не смела – она была уверена, что индеец нападет на нее прежде, чем она успеет открыть рот.

Таким образом, Саре не оставалось ничего иного, кроме как стоять неподвижно, хотя сказать это было гораздо проще, чем сделать. При каждом взгляде на его длинные, смазанные жиром волосы, в которые было вплетено длинное орлиное перо, по спине Сары пробегал холодок, и ей приходилось сдерживаться, чтобы не стучать зубами. Лицом индеец напоминал хищного ястреба, но, несмотря на некоторую резкость его черт, Сара не могла не отметить, что он, несомненно, красив.

Неожиданно индеец заговорил, и Сара снова вздрогнула от удивления и страха.

– Что тебе здесь нужно? – спросил он на чистейшем английском, хотя от Сары не укрылся какой-то легкий акцент, показавшийся ей смутно знакомым.

– Я… – Сара прилагала все силы, чтобы взять себя в руки и не показать ему своего страха, но ей это плохо удавалось. Тело ее было слишком напряжено, а язык от испуга словно прилип к гортани.

– Я здесь в гостях у полковника Стокбриджа, – проговорила наконец Сара, от души надеясь, что имя начальника гарнизона образумит индейца. Дрожь страха продолжала сотрясать ее тело, но Сара надеялась, что в темноте это не бросится в глаза ее собеседнику.

– Зачем ты приехала? – спросил он таким тоном, словно появление Сары в Дирфилде каким-то образом нарушило его планы или рассердило, но Сара поняла, что он имеет в виду. Или думала, что понимает. Для индейца она была лишь еще одним завоевателем, еще одним чужаком в его стране – непрошеным гостем, которого едва терпят.

Потом она подумала, что его акцент напоминает французский. Должно быть, решила она, он не ирокез, а гурон, и учил английский у кого-то из французских солдат или офицеров.

– Я приехала сюда из Англии, – сказала она негромко, но, к своему собственному удивлению, довольно спокойно. – Я приехала, чтобы начать здесь новую жизнь.

Только потом она сообразила, что индеец вряд ли сумеет понять ее. Ему должно было быть ясно только одно – что она приехала в Новый Свет вовсе не для того, чтобы какой-то краснокожий безжалостно прикончил ее под звездным небом на самой прекрасной земле, которую она когда-либо видела. Она не позволит ему сделать это, как не позволила забить себя до смерти собственному мужу.

– Ты не принадлежишь этому миру, – сказал индеец, и его жесткое лицо чуть заметно смягчилось, а Сара подумала, что такого странного разговора она еще никогда ни с кем не вела. – Уезжай обратно – туда, откуда приехала. Здесь и так уже слишком много бледнолицых.

Он знал, что говорит. На протяжении многих лет он видел, как бледнолицые пришельцы захватывают принадлежащие индейцам земли, выжигают леса, уничтожают бобров и куниц, возводят крепости и поселки. Он знал, что дальше будет еще хуже, хотя мало кто из его соплеменников понимал это так отчетливо и ясно, как он. Катастрофа была еще слишком далека, чтобы сквозь толщу времен можно было разглядеть ее черты, но она была неотвратима, как закат. Как ночь, которая неизбежно приходит вслед за сумерками. Только для его народа эта ночь уже никогда не кончится.

– Ты не понимаешь, – сказал он чуточку мягче. – Здесь опасно, женщине не нужно тут быть.

Сара так удивилась, что перестала дрожать. Зачем он все это говорит? Почему ей? Почему он счел нужным предупредить ее? Разве он не собирался убить ее и снять скальп? Какое ему, наконец, дело?.. Впрочем, эта земля действительно принадлежала ему и его индейским предкам – все равно, гуронам, ирокезам или шауни, – так что он, пожалуй, имел право так разговаривать с ней.

– Я понимаю тебя, – негромко сказала она. – Но мне… мне некуда возвращаться. У меня нет никого в целом мире. И дóма тоже нет. В Дирфилде мне очень, очень нравится, и я хотела бы остаться здесь навсегда.

Она сказала это искренним тоном, боясь еще больше рассердить его и в то же время желая дать ему понять, как сильно пришлась ей по душе его страна. В конце концов, она приехала сюда не для того, чтобы отнимать у индейцев их охотничьи угодья и разорять их жилища. Совсем наоборот – она приехала для того, чтобы отдать этой земле всю себя. Это было все, чего Сара хотела, и ей казалось, что, поняв ее, индеец не станет на нее сердиться.

Индеец немного помолчал, потом задал ей еще один вопрос:

– У тебя нет мужчины. Одна ты не сможешь здесь жить. Кто будет о тебе заботиться?

В ответ Сара только пожала плечами. Можно было подумать, что это волнует его больше, чем ее. Если он собирался убить ее, этот вопрос не имел вообще никакого смысла. Если же нет – а Сара уже начала надеяться остаться в живых, – то какое ему дело? Она сумеет о себе позаботиться, что бы ей ни говорили.

Саре было невдомек, что весь гарнизон судил и рядил о том, кто она такая и что собирается делать, и он не мог не слышать хотя бы обрывков этих разговоров. Ее затея ни при каких условиях не могла ему понравиться, и он без обиняков заявил ей об этом.

– Я научусь жить одна, – сказала Сара. – Думаю, это будет не так трудно, как кажется.

Но индеец только покачал головой. Самоуверенное невежество и глупость большинства поселенцев не переставали изумлять его. Почти все они считали, что достаточно приехать сюда, захватить кусок земли получше – и дело сделано. Никто из них не задумывался о том, какую цену им придется в конце концов за это платить. Индейцы веками сражались и умирали за свою землю. И поселенцы умирали тоже – и гораздо чаще, чем это признавалось в официальных отчетах. Болезни, несчастные случаи, дикие звери, голод, нападение индейцев – все эти причины косили их, как траву. Женщина, живущая одна на ферме в неосвоенном, диком краю, не имела никаких шансов уцелеть.

Неужели, задумался он, эта женщина настолько глупа или она просто безумна? Но, поглядев на ее бледное лицо, озаренное луной, на темные волосы под капюшоном плаща, на испуганные глаза, он подумал, что дело здесь в чем-то другом. Эта женщина была похожа на видение – удивительное видение, которое вдруг возникло из темноты.

Точно такой же она была утром, когда он увидел ее в первый раз. Ее неземная красота поразила и испугала его, и он успел только разглядеть, что глаза у нее – яркого голубого цвета. Весь сегодняшний день – и до встречи с полковником, и после нее – он думал только об этой женщине, искал встречи с нею и никак не мог избавиться от этого наваждения.

– Уезжай отсюда, – сказал он. – Ты глупа. Одна ты погибнешь здесь.

Сара улыбнулась, и он неожиданно увидел в ее глазах нечто такое, что снова напугало его до дрожи. В этих блестящих больших глазах была такая бездна страсти, что в них легко можно было утонуть. За всю свою жизнь он видел, знал только одну такую женщину… Она была из ирокезов, из племени сенека. Ее звали Плачущая Ласточка… но он никогда не называл ее иначе, чем Нежная Голубка.

Но индеец ничего не сказал Саре. Он только долго смотрел на нее и молчал, зная, что она не посмеет уйти. Неожиданно он повернулся и в три прыжка скрылся в темноте.

Когда ее опасный собеседник исчез, Сара перевела дух и вытерла со лба холодный пот. До дома Ребекки было дюжины две шагов, но она преодолела их в одно мгновение.

Глава 3

О своем ночном разговоре со страшным индейцем Сара никому не сказала. Она и сама не разобралась, что же такое между ними произошло, а кроме того, она боялась, что полковник, когда до него дойдут слухи о ночной встрече, не разрешит ей ходить одной даже по территории гарнизона.

На следующее утро Сара сразу же отправилась в кабинет Стокбриджа, чтобы напомнить ему о вчерашнем обещании. Полковник был человеком слова. Сара узнала, что он уже нашел ей сопровождающего, с которым она могла бы проехаться по окрестностям.

Это оказался зеленый новобранец, которого капрал по приказу своего непосредственного начальника специально освободил от строевых занятий. Он был очень молод, застенчив и совершенно не ориентировался на местности, поскольку только недавно прибыл в Дирфилдский гарнизон. Когда Сара спросила его, где ей следует побывать в первую очередь, он просто не знал, что сказать, поскольку ни он сам, ни его командир не знали, зачем полковник приказал предоставить его в распоряжение гостьи. К счастью, Сара припомнила, что накануне вечером, во время приема, одна из дам упомянула некое живописное местечко под названием Шелбурн. По ее словам, там был даже водопад, хотя Сара была уверена, что сейчас он наверняка замерз. Туда-то она и предложила отправиться, но Уилл Хатчинс – так звали юношу – сказал, что не знает этого места, хотя ему и приходилось слышать, что это где-то совсем недалеко.

Как бы там ни было, поворачивать назад было уже поздно, да Сара и не стала бы этого делать, и они продолжали медленно ехать по склонам отлогих холмов, любуясь нетронутой белизной снега, заснеженными кронами сосен и елей. Вернее, любовалась одна Сара; спутник же ее беспокойно вертел головой, вздрагивая каждый раз, когда из голубоватых теней под деревьями шарахались в чащу грациозные карибу или когда с мохнатых елей срывалась, обрушивая вниз водопады искрящегося снега, вспугнутая ими птица.

В полдень Уилл предположил, что им пора возвращаться, – ему не нравились плотные снеговые тучи, которые наползали с востока, но Саре хотелось проехать еще немного. Лошади пока не проявляли никаких признаков усталости; к тому же они так и не увидели водопадов, поэтому Саре удалось без труда убедить Уилла, что не случится большой беды, если они углубятся в лес еще на пару миль. Сара не сомневалась, что они в любом случае сумеют вернуться в Дирфилд до наступления темноты, поскольку всю первую половину дня они двигались небыстрым шагом и вряд ли успели слишком удалиться от форта. Кроме того, она пребывала в совершенной уверенности, что в этой волшебной, прекрасной стране с ними просто не может случиться ничего дурного.

Примерно через полчаса неспешной езды они остановились, чтобы дать лошадям передохнуть, и сами наскоро перекусили сыром и хлебом, который лежал у них в седельных сумках. Запив свой скромный обед чуть теплым чаем из фляги, сделанной из тыквы и обшитой толстым войлоком, они двинулись дальше, и около двух часов пополудни Сара увидела водопад.

Она сразу поняла, что это – именно то самое место, которое она искала. Водопад не замерз, и окутанный паром поток воды, падавшей с высоты около пятнадцати футов, вливался в небольшое озерцо, окаймленное черными валунами неправильной формы, на которых блестели причудливые ледяные наросты. Над наполовину затянутым льдом озерцом стелился пар, и кусты по его берегам, покрытые инеем и сосульками, напоминали алмазный сад фей.

Это и был Шелбурнский водопад, который в тот день Сара впервые увидела своими глазами. Он действительно был удивительно красив, и Сара простояла бы возле него неизвестно сколько времени, если бы Уилл, гораздо менее восприимчивый к красотам природы, не напомнил ей о необходимости возвращаться. По всему было видно, что ему не терпится вернуться в казарму засветло, хотя на это надеяться уже не приходилось, – за вычетом времени, которое они потратили на обед и созерцание природы, они находились в пути уже больше четырех часов. Будь дорога ровней, они могли бы пустить лошадей в галоп, но лесная тропа была для этого слишком опасной.

Уилл хорошо знал, что если с этой женщиной что-нибудь случится – неважно, по его вине или по вине некстати споткнувшейся лошади, – то ему сполна достанется от полковника. Кроме того, какими бы мирными ни были живущие поблизости индейцы, прогулки за стенами форта после наступления темноты по-прежнему внушали ему страх. В темноте можно было наткнуться на охотников за скальпами или на медведя. Уилл, правда, вспомнил, что зимой медведи спят, но это его нисколько не успокоило. Можно было просто заблудиться, наконец, что при его знании местности было почти равносильно тому, чтобы своими руками перерезать себе горло. Вот и сейчас, солнце еще не зашло, а он уже не знал, куда ехать…

Эти мысли всерьез терзали юношу, но Сара об этом не подозревала. Она не знала даже, что Уилл попал в Дирфилд только в ноябре и что после того, как лег глубокий снег, солдаты почти не выходили из форта в лес. Она полагалась на опыт полковника, который знал ее уже достаточно хорошо, но капрал, который из всего вверенного ему взвода выбрал именно Уилла, полагал, что приезжая дамочка хочет просто прокатиться верхом вокруг форта. Он не догадывался, какое жгучее любопытство снедает Сару, не подозревал, как далеко оно может завести ее и ее неопытного спутника. Между тем, как правильно определила Сара, они находились в местечке Шелбурн, в двадцати милях севернее Дирфилда.

Уезжать от водопада Саре очень не хотелось, но, прислушавшись к голосу разума, она решила, что всегда сможет вернуться сюда еще раз. Жалея о том, что не может зарисовать этот уголок дикой природы, который казался ей прекраснейшим на земле, она вернулась в седло, и они тронулись в обратный путь.

Не успели они, однако, проехать и полутора миль, как Сара вдруг осадила лошадь и замерла в седле, словно она вдруг вспомнила о чем-то важном.

Увидев, что Сара оглядывается по сторонам, Уилл тоже остановил коня. Молодая женщина как будто прислушивалась, и он тоже навострил уши, но ничего не услышал и едва не заплакал от страха. Почему-то ему сразу подумалось о военном отряде индейцев, которые незаметно просочились в окрестности Дирфилда с запада и теперь рыщут по лесам, ища, с кого бы снять скальп.

Спросить, в чем дело, он не осмелился, боясь, что даже малейший звук может привлечь к ним внимание врагов. Тогда он стал смотреть в ту же сторону, куда смотрела Сара, но не заметил ничего подозрительного. Перед ними расстилалась обширная поляна, окруженная со всех сторон могучими старыми елями. В дальнем конце ее виднелась прогалина, сквозь которую хорошо просматривалась лежащая внизу долина, но и она выглядела безлюдной и пустынной.

– Что случилось? – спросил упавшим голосом Уилл, в котором страх неизвестности победил все остальные чувства.

– Кому принадлежит эта земля? – неожиданно спросила Сара, и солдат слегка растерялся.

– Правительству, я думаю, – ответил он неуверенно. – Но вам лучше спросить у полковника.

В довершение всех неприятностей Уилл начинал замерзать, а казарма была еще так далеко!

Но Сара почти не слышала его. Она нашла то, что искала. Именно такую поляну она тысячи раз видела во сне, именно к ней она бессознательно стремилась всю свою жизнь, именно сюда она спешила через ветры и штормы Атлантики. Поляна предстала перед ней как наваждение, как мираж, но вместе с тем каждой клеточкой своего тела Сара чувствовала, что она существует где-то на земле, и наконец она нашла ее.

Когда-то, подумала Сара, эта поляна, несомненно, принадлежала индейцам, но ее отняли у них. Это было магическое место, куда собирались для бесед духи леса, воздуха и земли, но сейчас оно было пустым и безмолвным. И Сара представила себе дом… свой дом на этой поляне, и у нее захватило дух. Место было волшебным. Где-то под снегом – она слышала это отчетливо – журчал невидимый ручей, да и водопад, который так восхитил ее, был совсем рядом, так что – если прислушаться – можно различить шум низвергающейся со скалы воды. Или это от волнения кровь шумит у нее в ушах?..

Сара тряхнула головой и вдруг увидела нескольких оленей, пересекавших поляну с севера на северо-восток. Это было как добрый знак, как послание от владыки Вселенной Кихтана, о котором рассказывал ей Поющий Ветер. Кихтан приветствовал ее в своих владениях, и Саре вдруг стало совершенно ясно, что она принадлежит этой земле – совсем как трава, которая летом росла на этой поляне, как эти деревья, как снег, который по весне растает и уйдет в душистую мягкую почву, чтобы потом встать над водопадом семицветной радугой.

Между тем снеговые облака все плотнее затягивали небо, да и день неумолимо и стремительно клонился к вечеру. В лесу стало заметно темнее, и солдат рядом с ней занервничал пуще прежнего.

– Нам пора ехать, миссис Фергюссон, – несмело сказал он. – Уже поздно…

Он не хотел, чтобы она знала, как он боится, но голос выдавал его страх. В конце концов, ему было только семнадцать лет, и его еще многое пугало… в том числе и эта странная женщина.

– Нам нужно только спуститься вниз по этому склону и, как только мы окажемся в долине, двигаться на юго-восток, – спокойно ответила Сара. – Так мы сократим путь миль на пять.

У нее было неплохо развито чувство направления, но Уилл этого не знал. Он сделал еще одно нетерпеливое движение, и, как ни хотелось Саре задержаться подольше на приглянувшейся поляне, она поняла, что им действительно пора возвращаться. Она не сомневалась, что сумеет без труда отыскать это место снова; даже если будут какие-то трудности, достаточно будет только попросить, чтобы кто-то проводил ее к водопаду, а уж оттуда она дойдет до своей поляны хоть с завязанными глазами.

Коротко вздохнув, Сара тронула поводья. Мальчик был прав – в лесу сделалось темно и неуютно, а в верхушках деревьев завыл поднимающийся ветер. Правда, в отличие от Уилла Сара почти не испытывала страха, но теперь и она была не прочь оказаться возле пылающего очага с чашкой горячего кофе в руках.

Следующие два часа они ехали молча. Дорога, хоть и шла под уклон, была трудной, но это не мешало Саре по-прежнему наслаждаться путешествием. Ее лошадь как будто плыла по снежному морю, уверенно рассекая грудью морозный воздух, и горячее дыхание животного отлетало паром. Вскоре уклон кончился, лес поредел, и путники оказались в долине, на берегах замерзшей реки. Перейдя ее по льду, они пересекли долину и, когда в воздухе закружились первые снежинки, снова углубились в лес. Здесь они сразу отыскали подходящую тропу, которая вела в ту сторону, куда им было нужно, и двинулись по ней.

Лошади по-прежнему не выказывали никакой усталости, тропа была достаточно широкой, а снег – не слишком глубоким. Только раз или два, когда тропа разветвлялась, они останавливались, не зная, куда свернуть, но в конце концов Сара, положившись на свою интуицию, направляла лошадь в ту или другую сторону. Она была уверена, что до Дирфилда уже совсем недалеко, однако, когда они во второй раз выехали на небольшую прогалину, которую пересекли всего минут двадцать тому назад, Сара поняла, что она ошиблась. Должно быть, в сгустившихся сумерках она не туда свернула или пропустила нужный поворот, но где его теперь искать, она не представляла.

Остановив лошадь, Сара попыталась спокойно сориентироваться, но она явно не знала, куда им следовать дальше. И все же с самым решительным видом она пустила лошадь рысью, направив ее между деревьями… и через полчаса увидела перед собой все ту же прогалину.

– По-моему, мы уже совсем рядом с Дирфилдом, – проговорила она, останавливая лошадь под густой елью и поправляя на руке перчатку. Одновременно она лихорадочно шарила глазами вокруг, ища среди темных деревьев и кустарников заломленные веточки – особенные знаки, которыми она обозначала их путь. Этой хитрости научил ее отец, когда показывал маленькой Саре, как ориентироваться в лесу. До сегодняшнего дня эта простая, но действенная система еще никогда ее не подводила.

– Мы… потерялись? – со страхом спросил Уилл, который уже все понял и был близок к панике.

– Нет, не думаю, – как можно спокойнее сказала Сара, до рези в глазах всматриваясь в полутьму. – Мы обязательно найдем дорогу. Нужно только немного подумать и сосредоточиться…

Но мертвенно поблескивающий снег и изменившиеся условия освещения сбивали ее с толку. Похоже, они были недалеко от долины, в которую они спустились, чтобы срезать путь, вот только с какой стороны? Местность, в которой они очутились, была ей совершенно незнакома. По пути к водопадам Сара запомнила несколько ориентиров, приметных деревьев, но сейчас ни одного из них не было видно. Или же она не узнавала их.

Кроме того, Сару постоянно отвлекали незнакомые звуки, раздававшиеся, казалось, со всех сторон. Возможно, это шевелились в ветвях устраивающиеся на ночлег птицы, или же пласт снега соскальзывал с ветвей на землю под собственной тяжестью, но Саре, как и Уиллу, уже представлялось, что это крадутся к ним индейцы в зловещей боевой раскраске. Правда, за три месяца, что Уилл провел в Дирфилде, военные отряды здесь не появлялись, но он «утешал» себя тем, что все когда-нибудь бывает в первый раз.

– Я уверена, что скоро мы выйдем на нужную тропу, – проговорила Сара, давая Уиллу отхлебнуть остывшего чаю из своей фляги. Солдат был так бледен, что Сара без труда разглядела это даже в темноте. Ей и самой не нравилось положение, в котором они оказались, однако Саре пока удавалось держать себя в руках. Правда, она была старше Уилла, да и жизнь закалила ее характер и приучила терпеть страх и боль.

Решив, что лучше двигаться, чем стоять на месте, Сара выбрала наугад еще одну тропу, уводившую их от прогалины, но очень скоро они снова оказались на ней, правда – на другом конце. Можно было подумать, что кто-то или что-то – может быть, индейский дух леса, недовольный их вторжением, – нарочно морочит их, заставляя ходить по кругу возле одного и того же места. И Сара лишний раз убедилась в этом, предприняв еще одну безнадежную попытку.

– Ну хорошо, – сказала она, натягивая поводья. С прогалины уводили несколько троп, но они уже попробовали все, за исключением одной. До сих пор Сара пренебрегала ею, поскольку она вела на север – то есть почти туда, откуда они сейчас приехали, однако теперь у нее не осталось выбора.

– Мы поедем сюда, – сказала она, указывая рукой направление. – Даже если мы не доберемся до гарнизона, то в конце концов эта тропа выведет нас к реке, к одному из фортов или к какой-нибудь ферме. В крайнем случае мы всегда можем заночевать в лесу.

Уиллу эта идея совсем не понравилась. Ночевать в лесу без огня значило обречь себя на смерть от холода, а он был уверен, что стоит развести костер, как к их лагерю сбегутся охотники за скальпами со всей Новой Англии. Но спорить с Сарой он не стал, ибо никаких толковых предложений у него не было. Уилл уже заметил, что эта дамочка хоть и выглядит благородной, но не теряет головы и, кажется, даже не очень боится. А ведь это из-за нее они попали в такую переделку! Если бы она не торчала бог знает сколько времени у водопадов, если бы не глазела на эту свою поляну и не настояла на том, чтобы они срéзали путь, тогда они преспокойно вернулись бы в Дирфилд по своим собственным следам. Это она была виновата в том, что они заблудились. И что ей дались эти водопады? Снега же и деревьев возле форта навалом! Нет, определенно, у этой миссис Фергюссон не все дома…

И все же он покорно последовал за ней, когда Сара тронула лошадь с места и стала углубляться в немой и враждебный лес, который засыпáл усиливающийся снег. Уилл устал, замерз и был до полусмерти напуган. К страху быть оскальпированным прибавился страх погибнуть от холода или быть съеденным волками, и Уилл старался не слишком громко стучать зубами, чтобы, не дай господь, никто не услышал.

Сара медленно ехала по темному лесу, стараясь, чтобы юноша не отстал и не потерялся. За облаками не было видно ни звезд, ни луны, но она чувствовала, что они едут не в том направлении. К счастью, они больше не вернулись на прогалину, а значит, по крайней мере, двигались куда-то, а не кружили на одном месте. «Хорошо бы тропа вывела нас к реке», – подумала Сара, задумчиво поглядывая по сторонам. Она была уверена, что возле реки рано или поздно они отыщут какое-нибудь жилье.

Так они ехали полных два часа, а лес все не кончался, и никакой реки они не нашли. Правда, снегопад неожиданно прекратился, и в разрывах облаков проглянули мутные звезды, но к этому моменту Саре стало ясно, что теперь они окончательно заблудились. Правда, сумерки пали на землю уже больше четырех часов назад, и Сара надеялась, что полковник отправит на их поиски отряд опытных следопытов, однако она не знала, насколько может затруднить поиски свежевыпавший снег. Мысль о том, что она доставляет начальнику гарнизона столько хлопот, повергла ее в отчаяние, но ночевать в лесу ей тоже не хотелось.

Подумав об этом, Сара машинально потянулась к фляге, но та была пуста. Конечно, оставался еще снег, но она не представляла, как его можно растопить в тыквенной посудине. Еды они взяли с собой совсем мало, и теперь от их запасов хлеба и сыра остались одни крошки. После того как снегопад прекратился, в лесу стало подмораживать, и теперь и Сара, и Уилл дрожали от холода, и все же Сара решила положиться на удачу и ехать дальше.

Они двигались не очень быстро, но лошади под ними уже начали спотыкаться. Прошел еще час, и Сара стала задумываться о том, чтобы остановиться и развести костер, когда вдали послышался топот копыт.

Рывком остановив лошадь, она выпрямилась в седле и прислушалась. Ошибки быть не могло – приглушенный топот копыт по снегу раздавался все ближе и ближе, и Сара оглянулась на Уилла. Солдат тоже услышал этот звук, и лицо у него сделалось таким, словно он хотел немедленно провалиться сквозь землю.

– Не бойся! – резко бросила ему Сара и, перегнувшись из седла, вырвала повод из ослабевших рук Уилла. Таща за собой вторую лошадь, она съехала с тропы, направляясь к зарослям густых кустарников. Здесь, под деревьями, было достаточно темно, и Сара надеялась, что следы не выдадут их.

Теперь Саре оставалось только горячо молиться, чтобы неизвестные всадники промчались мимо. Конечно, это мог быть отряд из форта, отправленный полковником на их поиски, но Сара почла за благо проявить осторожность и спрятаться. В крайнем случае всадников, если бы это оказались солдаты или трапперы, всегда можно было окликнуть или привлечь их внимание выстрелом из ружья Уилла. Но если это враги…

Сара была испугана не меньше Уилла, но знала, что не может дать волю своим чувствам. Она хорошо понимала, кто виноват в том, что они потерялись, и горько об этом сожалела, однако проявлять бессмысленную отвагу Сара не собиралась.

Стук копыт нарастал с каждой секундой, и лошади под ними беспокойно затанцевали и завращали глазами. К счастью, ни одна из них не заржала, и Сара принялась поглаживать свою кобылу по холке, надеясь успокоить ее.

Потом она увидела их – темные силуэты всадников, которые стремительно мчались по узкой тропе. Это были индейцы. И их было человек двенадцать. Сара поразилась, как они могут передвигаться в темноте с такой скоростью – должно быть, они хорошо знали эту тропу. Впрочем, ей и Уиллу это было скорее на руку – чем быстрее мчались индейцы, тем меньше было шансов на то, что они обратят внимание на их следы.

Но не успела Сара с облегчением вздохнуть, как один из всадников что-то гортанно крикнул, и все индейцы дружно, как один, остановились. Лошади под ними храпели и приплясывали, а всадники что-то возбужденно говорили, показывая друг другу на землю.

У Сары упало сердце. До индейцев было ярдов сорок, и ей отчаянно захотелось сползти с седла и зарыться в снег, но она не смела сделать этого, боясь, что малейший шорох или движение будут замечены. Впрочем, и без того она почти не сомневалась, что им конец. Индейцы явно чувствовали себя в лесу как дома, и не им было тягаться с ними в искусстве выслеживать спрятавшихся врагов.

Обернувшись к юноше, Сара приложила палец к губам, и Уилл кивнул. Индейцы возвращались. Они цепочкой ехали назад по тропе, зорко вглядываясь в темноту под деревьями, и Саре захотелось закричать от страха, но она только прикусила губу и, собрав все свои силы, ждала. Она уже различала луки и мушкеты за плечами воинов, видела привязанные к седлам снегоступы и расшитые бусами колчаны со стрелами. «Помоги, господи!..» – беззвучно шептали ее губы.

Но было уже поздно – их заметили. Индейцы остановились на тропе прямо напротив того места, где укрылись в кустах Сара и Уилл. До них было ярдов десять. Четверо из них взяли на изготовку старинные голландские мушкеты, остальные вооружились луками, а один из всадников повернул коня и поехал прямо к ним.

Сара почувствовала, как у нее на голове зашевелились волосы. Индеец подъехал к ней так близко, что до него можно было дотронуться, и она узнала его. Это был тот самый вождь ирокезов, который так напугал ее вчера.

Их глаза встретились. Сара не знала его имени, но это не имело никакого значения. Спасения не будет, поняла она. На этот раз индеец не отпустит ее живой.

Его взгляд был непроницаем, да и остальные индейцы сидели в седлах неподвижно, очевидно, не совсем понимая, что здесь происходит и как эти двое бледнолицых оказались одни посреди ночного леса, однако Саре было ясно, что это всего лишь отсрочка. Ну что ж, подумала Сара, она готова умереть от его руки. Главное – не закричать, не заплакать, не умолять его о милосердии. Ее собственная жизнь ничего для нее не значила, но она была намерена сберечь хотя бы жизнь Уилла. Он был еще слишком молод, чтобы умереть.

Индейский воин выглядел таким же устрашающим, как и в прошлый раз, и, когда он заговорил с нею, Сара не смогла сдержать дрожи.

– Я же сказал, что ты на этой земле – чужая, – сказал он сердито. – Ты не знаешь леса. Здесь опасно.

– Ты прав… Я признаю это, – ответила Сара каким-то чужим, неестественным голосом. Во рту у нее пересохло, и она несколько раз сглотнула, но не отвела взгляда и не опустила головы. Мальчишка позади нее уже плакал от страха, и крупные слезы текли по его бледным щекам, однако он, похоже, нисколько не интересовал индейца.

– Я прошу прощения за то, что приехала сюда. Это ваша земля – не моя. Я только хотела увидеть ее… – сказала она, стараясь говорить спокойно, хотя индейцу было не до ее объяснений. Но Сара знала, что должна что-то сделать для Уилла.

– Не трогайте его, – промолвила она, кивком головы указывая в сторону солдата. – Он еще очень молод и не причинит вам вреда.