Текст книги "Обещание страсти"

– Прости, дорогой, я с удовольствием пошла бы с тобой, но я ужасно устала. После смены часовых поясов и этой дикой обстановки у Хилари во время уик-энда. Ты не мог бы сказать Орниерам, что я умерла? Я постараюсь увидеться с ними до их отъезда. А для тебя я оживу уже завтра. Но сегодня я просто развалина. – Она слегка зевнула, а потом хихикнула. – Боже мой, я не хотела зевать тебе в ухо. Извини.

– Все в порядке. И я думаю, что ты права насчет сегодняшнего вечера. Они, вероятно, не начнут ужин раньше девяти. Ты же их знаешь. И будет уже часа два ночи, когда мы доберемся домой после «Раффлза».

Танцы в этом чересчур вычурном подземном дансинге, подумала Кассия, – это как раз то, что ей меньше всего нужно.

– Я рада, что ты меня понимаешь, дорогой. Честно говоря, я подумываю над тем, чтобы включить автоответчик и отправиться спать в семь или в восемь. А завтра я буду блистать с полной силой.

– Отлично. Тогда поужинаем завтра?

Разумеется, дорогой. Разумеется.

– Да. У меня на столе лежит приглашение на какое-то торжество в «Сент-Реджис». Хочешь, пойдем туда? Мне кажется, Марши снимают всю гостиницу, чтобы отпраздновать девяносто восьмую годовщину их свадьбы или что-то вроде этого.

– Злая, саркастичная девчонка. Это их только двадцать пятая годовщина. Я закажу столик в «Ла Кот Баск», по соседству с ними, и мы присоединимся к ним позже.

– Чудесно, дорогой. Тогда до завтра.

– Я заеду за тобой в семь?

– Лучше в восемь.

А лучше никогда.

– Хорошо, дорогая. До встречи.

Повесив трубку, она положила ногу на ногу и принялась раскачивать ею. Все же надо вести себя с Уитом полюбезнее. Какой смысл быть с ним не слишком приветливой? Все считают их парой, и он очень мил с ней и в некотором смысле полезен. Ее постоянный спутник. Дорогой Уитни, бедный Уит. Такой предсказуемый и безупречный, такой красивый и безукоризненно одетый. Рост в точности шесть футов и один дюйм, светло-голубые глаза, короткие густые светлые волосы, возраст – тридцать пять лет, обувь от Гуччи, галстуки от Диора, одеколон от Живанши, часы Пиаже, апартаменты на углу Парк-авеню и Шестьдесят третьей улицы, отличная репутация адвоката, любимец всех своих друзей. Лучшая партия для Кассии, что само по себе достаточно, чтобы заставить ее возненавидеть его. Но она не питала к нему ненависти, просто ее раздражали и он, и ее потребность в нем. Несмотря на любовника, жившего в Саттон-Плейс. Он не знал, что ей это известно.

Содружество Уита и Кассии было фарсом, но очень сдержанным. И полезным. Он был идеальным вечным эскортом и абсолютно надежным. Смешно, но год или два назад она даже рассматривала возможность выйти за него замуж. Казалось, не было причин, препятствующих этому. Они будут продолжать делать то же самое, что и сейчас, и Кассия расскажет ему о колонке. Они будут ходить на те же приемы, встречаться с теми же людьми и вести раздельную жизнь. Он будет приносить ей розы, вместо того чтобы посылать их. У них будут раздельные спальни, а когда Кассия будет показывать кому-нибудь их дом, спальня Уита будет называться комнатой для гостей. И она будет ездить на юг Манхэттена, а он в Саттон-Плейс, и об этом никто не будет знать. Разумеется, они ни словом не обмолвятся об этом между собой. Она будет говорить, что «играла в бридж», а он «встречался с клиентом», и они увидятся наутро за завтраком, умиротворенные, спокойные, удовлетворенные и любимые – каждый своим партнером. Какая ужасная перспектива. Она рассмеялась, вспоминая о своих планах. Она все еще надеялась на большее. Теперь она относилась к Уиту как к старому другу. Она по-своему была привязана к нему.

Кассия не спеша вернулась в свою спальню и улыбнулась. Как приятно снова оказаться дома. Так славно вернуться в свою уютную квартиру. Особое удовольствие – лежащее на кровати покрывало из чернобурой лисы, которое, конечно, чудовищная экстравагантность, но ничего лучше его Кассия не находила. Изящная элегантная мебель принадлежала ее матери. Картина, которую она купила в Лиссабоне, висела над кроватью – похожее на арбуз солнце освещало очаровательный пейзаж и работавшего в поле мужчину. В ее спальне было что-то теплое и радушное, чего она больше нигде не встречала. Ни в палаццо Хилари в Марбелье, ни в ее чудесном доме в Кенсингтоне, где у Кассии была собственная комната. У Хилари столько комнат в ее лондонском доме, что она могла позволить себе раздавать их друзьям и членам семьи, словно кружевные носовые платочки. Но Кассия нигде не чувствовала себя так, как дома. В ее спальне был еще и камин, а медную кровать она нашла в Лондоне много лет назад; рядом с камином стояло мягкое коричневое бархатное кресло, а на полу лежал белый меховой ковер, глядя на который возникало желание пройтись по нему босиком. Растения стояли в углах и висели возле окон, а свечи на каминной полке по ночам освещали комнату мягким светом.

Кассия тихонько рассмеялась. Она вставила пластинку Малера в стереосистему и принялась наполнять ванну. Сегодня вечером она поедет в Сохо. К Марку. Сначала встреча с агентом, потом обед с Эдвардом. И наконец, Марк. Лучшее напоследок. Если, конечно, ничего не изменилось.

– Кассия, – сказала она вслух, стоя обнаженной напротив зеркала в ванной, глядя на себя и подпевая разносившейся по дому мелодии. – Ты очень испорченная девчонка! – Она погрозила пальцем своему отражению, откинула назад голову и рассмеялась; ее длинные черные волосы разметались по спине, спускаясь до талии. Она замерла на мгновение, внимательно вглядываясь в собственные глаза. – Да, я знаю. Я предательница. Но что еще я могу сделать? Девушка должна как-то устраивать свою жизнь, и для этого есть немало способов.

Она опустилась в ванну, размышляя над этим. Двойная жизнь, контрасты, секреты, но, по крайней мере, никакой лжи. Она никому об этом не рассказывала. Но и не лгала. Во всяком случае, почти никогда. Ложь очень усложняет жизнь. Секреты в этом смысле намного предпочтительнее.

Погрузившись в теплую воду, она подумала о Марке. Восхитительный Маркус. Непокорные волосы, невероятная улыбка, запах в его мансарде, игры в шахматы, смех, музыка, его тело, его страсть. Марк Вули. Что-то екнуло у нее внутри, и она медленно перевернулась в воде.

Спустя двадцать минут она вышла из ванны, зачесала волосы в гладкий пучок и надела простое белое шерстяное платье от Диора поверх нового кружевного белья цвета шампанского, которое купила во Флоренции.

– Как ты считаешь, я шизофреничка? – спросила она свое отражение в зеркале, аккуратно надевая шляпку и сдвигая ее слегка на один бок.

Но она не выглядела шизофреничкой. Она выглядела той самой Кассией Сент-Мартин, собирающейся отправиться на обед в «Ла Гренуй» в Нью-Йорке или «Фуке» в Париже.

– Такси! – Кассия подняла руку и быстро промчалась мимо швейцара к машине, остановившейся в нескольких метрах на углу. Она улыбнулась швейцару и села в машину. Ее нью-йоркский сезон только что начался. И что он на этот раз сулит? Книгу? Мужчину? Марка Вули? Дюжину пикантных статей в журналах? Множество коротких сокровенных мгновений? Одиночество, секреты и роскошь. У нее было все это. И очередной сезон впереди.

В своем офисе Эдвард сосредоточенно смотрел в окно. В одиннадцатый раз за последний час он посмотрел на часы. Он предвкушал встречу и то, как она войдет в ресторан, взглянет на него и рассмеется, а потом поднимет руку и дотронется до его лица…

– О, Эдвард, как я рада тебя видеть!

Она обнимет его и хихикнет, устраиваясь рядом с ним – в то время, как «Мартин Холлам» будет делать мысленные заметки о том, кто и с кем сидел за каким столиком, а К. С. Миллер будет размышлять о возможности найти тему для будущей книги.

Глава 2

В «Ла Гренуй» Кассия с трудом пробралась сквозь толпу мужчин, собравшихся между гардеробом и баром. В обеденное время сюда стекалось множество народу, к бару было невозможно пробраться, все столики заняты, официанты сновали туда и сюда, но интерьер оставался неизменным. Кресла из красной кожи, розовые скатерти, висевшие на стенах яркие картины, написанные маслом, и цветы на столиках. Повсюду анемоны и улыбающиеся лица, почти на каждом столе стояли серебряные ведерки со льдом для охлаждения белого вина, там и сям с негромкими хлопками открывались бутылки с шампанским.

Женщины были красивы или хорошо поработали над тем, чтобы казаться красивыми. Творения Картье здесь представлялись в полном блеске. А в приглушенном шуме разговоров явственно преобладал французский язык. Мужчины с висками, тронутыми сединой, как на подбор одеты в темные костюмы и белые рубашки. «Ла Гренуй» – место встречи самых богатых и самых шикарных представителей высшего света. Чтобы попасть сюда, недостаточно иметь большой счет в банке, позволяющий расплатиться за столик. Вы должны быть «своим». Нужно быть частью здешней атмосферы, иконами стиля, представленного роскошными моделями Пуччи.

– Кассия?

Кто-то дотронулся до ее локтя, она обернулась и посмотрела в загорелое лицо Эймори Стронгвелла.

– Нет, дорогой, это мой призрак.

Она одарила его дразнящей улыбкой.

– Ты выглядишь сногсшибательно.

– А ты так бледен. Бедный Эймори.

Она с насмешливым сочувствием посмотрела на его бронзовый загар, приобретенный в Греции. Он нежно сжал ее плечо и поцеловал в щеку.

– А где Уит?

Вероятно, в Саттон-Плейс, дорогой.

– Надо полагать, весь в работе. Ты пойдешь завтра вечером на прием, который устраивают Марши?

Вопрос чисто риторический, и он лишь рассеянно кивнул в ответ.

– Я сейчас встречаюсь с Эдвардом.

– Счастливчик.

Она улыбнулась ему на прощание и стала пробираться сквозь толпу к входу, где ее ждал метрдотель, чтобы проводить к Эдварду. На самом деле она бы нашла Эдварда без его помощи. Он сидел за своим любимым столиком, на котором охлаждалась бутылка шампанского. «Луи Родерер 1959», как обычно.

Он тоже увидел ее и поднялся ей навстречу, в то время как она шла через зал, легко скользя между столиками. Она чувствовала обращенные на нее взгляды, отвечала на приветствия; официанты улыбались ей. Все ее узнавали. В шестнадцать лет это доставляло мучения, в восемнадцать это вошло в привычку, в двадцать два она пыталась бороться с этим, а сейчас, в двадцать девять, это доставляло ей удовольствие и забавляло. Это стало ее тайным развлечением. Женщины обсуждали ее изящное платье и приходили к выводу, что с подобным капиталом им тоже сошла бы с рук такая экстравагантная шляпка, мужчины размышляли о том, куда подевался Уит, а официанты толкали друг друга локтями и шептали по-французски: «Сент-Мартин». Когда она соберется уходить, может появиться фотограф из журнала «Женская мода», чтобы в лучших традициях папарацци сделать ее фотографию в тот момент, когда она выходит из двери. Ей это казалось забавным. Она хорошо научилась играть в эту игру.

– Эдвард, ты выглядишь великолепно!

Она бросила на него пытливый взгляд, обняла его, а потом опустилась на сиденье рядом.

– Бог мой, детка, ты прекрасно выглядишь!

Она нежно поцеловала его в щеку, затем с улыбкой заботливо стерла с его лица помаду.

– И ты тоже.

– А как прошло утро с Симпсоном?

– Приятно и плодотворно. Мы обсуждали некоторые идеи для моей книги. Он дал мне хороший совет, но давай не будем здесь.

Они оба понимали, что в таком шуме трудно поддерживать серьезный разговор.

Как любил повторять Эдвард: «Без осторожности нет и доблести».

– Ты права. Шампанского?

– Я когда-нибудь отказывалась?

Он подал знак официанту, и церемония открытия «Луи Родерера» началась.

– Боже, как мне все это нравится.

Она снова улыбнулась ему и стала медленно обводить взглядом зал, что вызвало у него приступ смеха.

– Я знаю, что ты делаешь, Кассия, и ты невыносима.

Она осматривала зал, стараясь найти материал для своей колонки. Он поднял бокал и улыбнулся.

– За вас, мадемуазель, с возвращением.

Они чокнулись и медленно начали смаковать шампанское. В точности такое, как они любят – хороший год и холодное, как лед.

– Кстати, как поживает Уит? Ты ужинаешь с ним сегодня?

– У него все в порядке. Но я с ним не ужинаю – хочу рано лечь спать, чтобы прийти в себя после дороги.

– Кажется, я не слишком в это верю, но раз ты так говоришь, я не стану противоречить.

– Эдвард, какой же ты мудрый человек. Возможно, поэтому я люблю тебя.

Он посмотрел на нее, потом взял за руку.

– Кассия, будь осторожна. Пожалуйста.

Обед прошел приятно, как и всегда. Она поинтересовалась его самыми важными клиентами, вспомнив всех их по имени, и спросила, что он сделал с диваном в его квартире, который так нуждался в смене обивки. Они поздоровались со всеми, с кем были знакомы, и на какое-то время к ним присоединились два его партнера по бизнесу. Она рассказала ему немного о своем путешествии, не переставая при этом следить за тем, кто приходил и уходил и кто с кем встречался.

Они расстались на улице у входа в три часа. «Случайный фотограф» из журнала мод добросовестно сфотографировал их, потом Эдвард посадил ее в такси, а сам направился в свой офис. Он всегда чувствовал себя лучше, когда знал, что она вернулась. Он всегда под рукой, если в нем возникнет нужда, и он чувствовал себя ближе к ней. Он подозревал, что ее жизнь гораздо более насыщенна, чем походы в «Раффлз» и посещение приемов, которые устраивали Марши. И в ее жизни определенно был не только Уит. Но она ничего не говорила Эдварду, а он ни о чем не спрашивал. На самом деле он не хотел ничего знать до тех пор, пока с ней все в порядке. Пока она «осторожна», как он выразился. Она чересчур похожа на отца, чтобы ее мог удовлетворить мужчина типа Уита. Эдвард знал это слишком хорошо. Понадобилось два года, чтобы уладить все дела с его завещанием без огласки и достичь соглашения с двумя женщинами, о которых никто не знал.

Такси подкатило к дому Кассии и, взвизгнув тормозами, остановилось, разбрасывая скопившийся у тротуара мусор. Кассия поднялась наверх и аккуратно повесила платье от Диора в гардероб. Спустя полчаса она была уже в джинсах и с распущенными волосами. Она включила автоответчик, чтобы он принимал все звонки и сообщал, что она спит и не хочет, чтобы ее тревожили раньше полудня. Через несколько мгновений Кассия была уже в дороге. Она отошла от своего дома и незаметно проскользнула на станцию метро, расположенную на углу Семьдесят седьмой улицы и Лексингтон-авеню. Никакой косметики, никакой сумочки, только маленький кошелечек в кармане и загадочный блеск в глазах.

Метро, казалось, олицетворяло все, чем был Нью-Йорк. Каждый звук и запах усиливался, каждый пассажир казался неординарным. Забавные пожилые дамы с таким количеством косметики на лице, что оно становилось похоже на маску. Гомосексуалисты в туго обтягивающих брюках, сквозь которые, казалось, можно разглядеть волосы на их ногах, занятые в модельном бизнесе роскошные девицы, держащие в руках портфолио, мужчины, которые пахли потом и сигарами и от которых хотелось держаться подальше, и время от времени случайный пассажир, ехавший на Уолл-стрит, в костюме в тонкую полоску, с короткими волосами и в очках в роговой оправе. Настоящая симфония зрелищ, запахов и звуков, дирижером в которой выступали мерное раскачивание вагонов, стук колес и визг тормозов. Кассия стояла на платформе затаив дыхание и закрыв глаза, чтобы в них не попал мусор, поднятый в воздух приближающимся поездом. Затем она поспешно вошла в вагон, чтобы ее не прихлопнуло закрывающимися дверьми.

Она нашла свободное место рядом с пожилой женщиной, державшей в руках хозяйственную сумку. На следующей станции рядом с ней с другой стороны села молодая пара. Незаметно для полицейского, который проходил по вагону, они закурили. Кассия улыбнулась, размышляя, не поймает ли сидевшая рядом с ней пожилая женщина кайф от запаха марихуаны. Наконец поезд с визгом тормозов остановился на Канал-стрит, и Кассия вышла из вагона. Она быстро взбежала по ступенькам и осмотрелась по сторонам.

Она снова дома. Правда, это совсем другой дом. Склады и многоквартирные дома, пожарные лестницы и продовольственные магазины, а в нескольких кварталах отсюда – художественные галереи, кофейни и мансарды, где обитали художники и писатели, скульпторы и поэты, бороды и банданы. Место, где Камю и Сартр были все еще почитаемы, а Кунинг и Полок – богами. Она шла быстрым шагом, чувствуя, как замирает сердце. Это не должно так много значить. Не в ее возрасте, не при тех отношениях, которые между ними. Но она ничего не могла с собой поделать и ощущала ужасную радость, оттого что вернулась сюда, и очень хотела, чтобы все оставалось таким же, как прежде.

– Эй, девочка. Где ты была?

Высокий гибкий чернокожий мужчина, одетый в белые джинсы, поприветствовал ее с удивлением и восторгом.

– Джордж!

Он схватил ее в объятия и покружил. Джордж состоял в балетной труппе Метрополитен-опера.

– Ох, как приятно увидеть тебя!

Он поставил ее на тротуар рядом с собой, запыхавшуюся и улыбающуюся, и обнял за плечи.

– Тебя не было очень давно, леди.

Его глаза сверкали на бородатом черном, как ночь, лице, а зубы казались сделанными из слоновой кости.

– Похоже на то. Я уже начинала опасаться, что вернусь, а этого места больше нет.

– Никогда! Сохо – святое место.

Они рассмеялись, и он пошел рядом с ней.

– Куда ты идешь?

– Как насчет того, чтобы выпить кофе у «Партриджа»?

Ей внезапно стало страшно встретиться с Марком. Страшно, что все изменилось. Джордж наверняка все знает, но у нее не хватало смелости его спрашивать.

– Смени кофе на вино, и я твой в течение целого часа. В шесть у меня репетиция.

Они выпили графин вина у «Партриджа», причем почти все выпил Джордж, пока Кассия только поигрывала своим стаканом.

– Знаешь что, детка?

– Что, Джордж?

– Ты меня смешишь.

– Потрясающе. И с какой же это стати?

– Потому что я знаю, отчего ты так нервничаешь. И ты настолько напугана, что боишься даже спросить меня. Итак, ты спросишь или я должен сам вызваться и ответить тебе?

Он смеялся над ней.

– Есть что-либо такое, что мне, возможно, не захочется узнать?

– Что за дерьмо, Кассия! Почему бы тебе просто не подняться в его студию и не выяснить все? Так будет лучше. – Он поднялся, сунул руку в карман и вытащил оттуда три доллара. – Я угощаю. А ты давай иди домой.

Домой? К Марку?

Он со смехом подтолкнул ее к двери, и она очутилась у знакомого подъезда на противоположной стороне улицы. Она даже не подняла головы, чтобы посмотреть в окно.

Ее сердце колотилось, пока она взбегала на пятый этаж. Она остановилась на лестничной площадке, запыхавшись и чувствуя легкое головокружение, и подняла руку, чтобы постучать в дверь. Дверь распахнулась, едва она успела дотронуться до нее, и Кассия внезапно очутилась в объятиях невероятно высокого, худого, взлохмаченного мужчины. Он поцеловал ее и подхватил на руки, внося в комнату с улыбкой и громким возгласом:

– Эй, ребята! Это Кассия! Как ты, детка?

– Счастлива.

Он усадил ее, и она осмотрелась по сторонам. Те же лица, та же мансарда, тот же Марк. Ничего не изменилось. Триумфальное возвращение.

– Господи, у меня такое чувство, будто я отсутствовала целый год!

Она снова рассмеялась, и кто-то протянул ей стакан с красным вином.

– И не говори! А сейчас, леди и джентльмены…

Высокий молодой человек низко поклонился и взмахнул рукой в сторону двери.

– Моя леди вернулась. Другими словами, проваливайте!

Они добродушно рассмеялись и ушли, пробормотав «до свидания» и «удачи». Не успела дверь за ними закрыться, как Марк снова схватил ее в объятия.

– Ох, детка, я рад, что ты дома.

– Я тоже.

Она скользнула рукой под его поношенную, испачканную краской рубаху и улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Дай мне посмотреть на тебя.

Он медленно стянул через голову ее рубашку, и она осталась стоять прямо и неподвижно; ее волосы упали на одно плечо, а ярко-синие глаза загорелись теплым огнем. Она была ожившим отражением эскиза обнаженной женщины, который висел на стене позади нее. Он нарисовал его прошлой зимой, вскоре после того, как они познакомились. Она медленно протянула к нему руки, и он с улыбкой шагнул в ее объятия в тот самый момент, когда в дверь постучали.

– Уходите!

– Ни за что.

Ну, конечно, это Джордж.

– Вот дерьмо, что тебе нужно?

Он резко открыл дверь, в то время как полуголая Кассия прошмыгнула в спальню. Джордж, улыбаясь, стоял в дверях с маленькой бутылочкой шампанского в руке.

– За твою первую брачную ночь, Маркус.

– Джордж, ты великолепен.

Джордж, помахав ему рукой, пританцовывая стал спускаться по лестнице, а Марк захлопнул дверь со взрывом хохота.

– Кассия! Ты можешь раздобыть бокалы для шампанского?

Она вернулась в комнату, обнаженная и улыбающаяся, с распущенными волосами, разметавшимися по спине. Она представила себя в «Ла Гренуй» в платье от Диора, потягивающую шампанское, и в ее глазах загорелся смех. Сравнение получилось просто абсурдным.

Она стояла в дверях, наклонив голову набок и наблюдая за тем, как он открывает шампанское. И внезапно почувствовала, будто любит его, и это тоже было абсурдным. Они оба знали, что это не так. Их связывало что-то другое. Они оба это понимали, но так приятно забыть об этом хотя бы на мгновение. Не быть рациональной и рассудительной. Было бы замечательно просто любить его, вообще любить кого-нибудь – и почему не Марка?

– Я скучал по тебе, Кассия.

– Я тоже, дорогой. Я тоже. А еще я переживала, что ты завел себе новую подружку. – Она улыбнулась и сделала глоток слишком сладкого пенящегося вина. – И смертельно боялась подняться наверх. Я даже зашла в «Партридж» выпить вина с Джорджем.

– Идиотка. Могла бы сразу прийти сюда.

– Я боялась.

Она подошла к нему и провела кончиком пальца по его груди, в то время как он смотрел на нее сверху вниз.

– Знаешь, случилось кое-что ужасное, Кассия.

– Что именно? – Она мечтательно посмотрела на него.

– У меня сифилис.

– ЧТО?

Она в ужасе уставилась на него, а он хихикнул.

– Мне просто было интересно, что ты скажешь. На самом деле у меня нет сифилиса.

Он выглядел довольным своей шуткой.

– Господи! – Она опять обняла его, тряхнув головой и улыбаясь. – Я не уверена, что мне нравится твое чувство юмора, детка.

Но это все тот же Марк.

Он пошел следом за ней в спальню, и его голос прозвучал хрипло из-за ее спины.

– Я недавно видел фотографию одной девушки в журнале. Она была похожа на тебя, только старше и очень скованна.

В его голосе прозвучал вопрос, на который она не собиралась отвечать.

– И что?

– Ее фамилия была французской. Не Миллер, но имя было размыто, и я не смог его прочитать. У тебя нет похожих родственниц? Она выглядела довольно шикарно.

– Нет, у меня нет таких родственниц. А что?

Теперь ложь появилась даже в отношениях с Марком. Не просто недомолвки, а откровенная ложь. Проклятье.

– Я не знаю. Мне просто стало любопытно. Она выглядела очень интересной, только жесткой и несчастной.

– И ты влюбился в нее и решил, что должен разыскать ее и спасти, чтобы вы потом могли долго и счастливо жить вместе. Да?

Ее голос прозвучал легко и беззаботно, но не настолько, насколько она этого хотела. Его ответ был невнятным, потому что он поцеловал ее и нежно опустил на кровать. Это, по крайней мере, был час правды среди лжи длиною в жизнь. Тела обычно бывают честными.