Текст книги "Обещание страсти"

Глава 3

– Готов?

– Готов.

Уит улыбнулся ей через столик, на котором стояли остатки кофе и шоколадного мусса. Они уже на два часа опаздывали на прием, который устраивали Марши в «Сент-Реджис». Хотя вряд ли их опоздание кто-нибудь заметит, Марши пригласили больше пятисот гостей.

Кассия надела серо-голубое атласное платье, которое оставляло обнаженной спину, демонстрируя глубокий летний загар. Маленькие бриллиантовые серьги сверкали в ее ушах, а волосы она зачесала в высокий аккуратный узел. Безукоризненный смокинг Уита подчеркивал его классическую красоту. Они казались очень эффектной парой. Но оба уже к этому привыкли.

Толпа у входа в «Сент-Реджис» была огромной. Элегантные мужчины, чьи имена регулярно появлялись в журнале «Форчун», в смокингах, и женщины, сошедшие со страниц журнала «Вог», в бриллиантах и туалетах от Баленсиага, Живанши и Диора. Титулованные европейцы, сливки американского общества, друзья из Палм-Бич и Гросс-Пойнта, Скотсдейла и Беверли-Хиллз. Марши превзошли сами себя. Официанты сновали среди все увеличивающейся толпы, предлагая шампанское марки «Моэт э Шандо» и маленькие бутерброды с икрой и паштетами.

В дальнем конце комнаты на буфете лежали холодные омары, а позже должно было появиться основное блюдо – огромный свадебный торт, точная копия оригинала, который подавали четверть столетия назад. Кроме того, каждому гостю дарили крошечную коробочку с Дрим Кейк, на обертке которой красовались имена супружеской пары и дата. «Достаточно вульгарно», – напишет завтра в своей колонке Мартин Холлам. Уит подал Кассии фужер с шампанским и нежно пожал ее руку.

– Хочешь потанцевать или пообщаться с гостями?

– Я думаю, пообщаться, если это физически возможно.

Она мило улыбнулась ему, а он снова пожал ее руку.

Фотограф, которого наняли хозяева, сделал снимок, на котором они смотрят друг на друга любящим взглядом, Уит обнял ее рукой за талию. Ей комфортно с ним. После ночи, проведенной с Марком, она чувствовала себя милостивой и благожелательной даже с Уитом. Но так странно вспоминать, что этим утром на рассвете она бродила с Марком по улицам Сохо, нехотя рассталась с ним в три часа дня, чтобы позвонить своему агенту и продиктовать новый материал для колонки. Эдвард позвонил, чтобы узнать, как у нее дела, и они немного посмеялись над тем, что она упомянула их обед в утренней колонке.

– Как, бога ради, ты могла назвать меня франтом, Кассия? Мне уже больше шестидесяти.

– Тебе только шестьдесят один. И ты действительно франт. Взгляни на себя.

– Я очень стараюсь этого не делать.

– Глупенький.

Они поговорили немного на другие темы, оба стараясь не упоминать о том, что она делала накануне ночью.

– Еще шампанского, Кассия?

– Мм? – Она выпила первый фужер, даже не заметив этого. Она думала о других вещах: об Эдварде, о только что заказанной ей новой статье, посвященной выдающимся женщинам-кандидатам на предстоящих выборах. И совершенно забыла и про Уита, и про вечеринку. – Господи помилуй, неужели я уже все выпила?

Она снова улыбнулась Уиту, а он вопросительно посмотрел на нее.

– Все еще чувствуешь себя уставшей после поездки?

– Нет, просто замечталась и забыла об окружающих.

– Это просто удивительная способность в таком хаосе.

Она поменяла свой пустой фужер на полный, и они нашли уединенное местечко, позволяющее наблюдать за танцующими. Она беглым взглядом окинула все пары и быстро про себя сделала пометки, кто с кем, кто во что одет. Оперные дивы, банкиры, известные красавицы, знаменитые плейбои и экстравагантная выставка рубинов, сапфиров, бриллиантов и изумрудов.

– Ты выглядишь красивее, чем всегда, Кассия.

– Ты мне льстишь, Уит.

– Нет. Я люблю тебя.

С его стороны очень глупо говорить подобное. Они оба знали, что это не так. Но она скромно наклонила голову с грациозной улыбкой. Возможно, он и впрямь по-своему любит ее. Возможно, даже она любит его как брата или школьного товарища. К такому приятному мужчине несложно испытывать привязанность. Но любить? Это совсем другое дело.

– Похоже, лето пошло тебе на пользу.

– Европа всегда идет мне на пользу. О, нет!

– Что?

Он повернулся в ту сторону, куда она смотрела, чтобы выяснить, что привело ее в такое смятение. Барон фон Шнелинген направлялся к ним, с его висков стекали струйки пота, а лицо сияло неподдельным вострогом.

– Бог мой, скажи ему, что на тебя наложили проклятие, и ты не можешь танцевать, – прошептал Уит.

Кассия расхохоталась, что круглолицый маленький немецкий барон принял за выражение восхищения.

– Я есть так счастлив видеть тебя тоже, моя торогая. Тобры вечер, Витни. Кее-зии-а, ты сегодня ослепителен.

– Спасибо, Манфред. Ты хорошо выглядишь.

И разгоряченный, и потный. И жирный, и отвратительный. И похотливый, как всегда.

– Это есть валц. Как раз для нас. Ja?

Nein, но почему, черт возьми, нет? Она не смогла ему отказать. Он никогда не забывал напомнить ей, как горячо он любил ее дорогого почившего отца. Проще согласиться на один вальс с ним, «ради ее отца». По крайней мере, он неплохо танцует. Во всяком случае вальс. Она кротко наклонила голову и протянула руку. Барон восторженно похлопал ее по руке и повел за собой, в то время как Уит прошептал ей на ухо: «Я спасу тебя сразу после вальса».

– Уж будь любезен, дорогой, – сказала она сквозь сжатые зубы с заученной улыбкой.

Как могла она объяснить все происходящее здесь Марку? И она посмеялась про себя, представив, что будет, если она попытается объяснить кому-нибудь из собравшихся на вечере присутствие в ее жизни Марка и ее анонимные посещения Сохо. Барон, безусловно, понял бы ее. Он, возможно, украдкой посещает гораздо более необычные места, чем Сохо, но вряд ли ожидает того же от Кассии. Никто этого от нее не ожидает. Не от Кассии, как от женщины, но от высокородной Кассии Сент-Мартин. Как многие мужчины, которых она знала, барон устраивал свои приключения несколько по-другому и по другой причине. Или причина та же самая? Может быть, она просто бедная маленькая богатая девочка, которая убегает из дома, чтобы заняться сексом и пообщаться со своими друзьями из мира богемы? Реальны ли они? Иногда она задавала себе этот вопрос. Место, где она сейчас находилась, реально. Уит реален. И барон реален. Настолько, что временами она испытывает отчаяние. Золотая клетка, из которой никто не может вырваться. Никто не может избавиться от своего имени, от лица, от предков, отца или матери, невзирая на то, сколько лет назад они умерли. Невозможно избавиться от всего этого дерьма, называемого Noblesse oblige. Или все-таки можно? Можно ли просто спуститься в метро с жетончиком и улыбкой на лице, чтобы больше никогда не возвращаться? Таинственное исчезновение высокородной Кассии Сент-Мартин. Нет, если уходить, то только открыто и элегантно. С достоинством. А не потихоньку спасаться бегством в метро. Если она действительно предпочитает Сохо, она должна так и сказать, хотя бы ради собственного спокойствия. В этом она не сомневалась. Но хочет ли она этого по-настоящему? Насколько лучше ей будет в Сохо, чем здесь? Это будет просто замена суфле из «Гран Марнье» на крем-мусс из яичных желтков. Но ни одно из этих блюд нельзя назвать достаточно питательным. Что ей нужно, так это хороший, полноценный кусок мяса. Она просто использует один мир как противовес другому, одного мужчину как дополнение другого, и, что хуже всего, она сама отлично осознает это. В ее жизни нет ничего цельного.

– А я?

Она даже не осознала, что произнесла это вслух.

– Што ты? – проворковал барон ей на ухо.

– Ой, извини. Я, кажется, наступила тебе на ногу?

– Нет, мой красавица. Только на мой сердце. Танцуешь ты как ангел.

Ее сейчас стошнит от него. Но она мило улыбнулась, кружась в его объятиях.

– Спасибо, Манфред.

Они грациозно сделали еще один круг, и вальс наконец-то подошел к концу. Она слегка отодвинулась от барона и еще раз поблагодарила его.

– Но, может быть, они сыграют еще отин? – Он выглядел почти по-детски разочарованным.

– Вы танцевали великолепно, сэр. – Уитни оказался рядом с ними и слегка поклонился обливающемуся потом немцу.

– А вы есть очень счастливы шеловек, Витни.

Кассия и Уит обменялись счастливыми взглядами, и Кассия в последний раз одарила барона улыбкой, после чего они покинули его.

– Жива?

– Очень даже. И я действительно безнадежно ленива. Я за весь вечер не обменялась ни с кем ни единым словом.

Ей нужно заняться своей работой, еще не так поздно.

– Хочешь поговорить с кем-нибудь из своих закадычных друзей?

– Почему бы нет? Я ни с кем не виделась с тех пор, как вернулась.

– В таком случае вперед, миледи. Давай бросим себя на растерзание львам и посмотрим, кто здесь есть.

Здесь были все, как заметила Кассия сразу по прибытии. Обогнув дюжину столиков и шесть или семь небольших групп, стоявших рядом с площадкой для танцев, она с радостью увидела двух своих друзей. Уитни оставил ее с ними и направился выкурить сигару со своим старшим партнером. Приятная дружеская беседа за сигарой «Монте-Кристо» никогда не повредит. Он помахал ей рукой и исчез в черно-белой толпе, окутанной едким запахом лучших гаванских сигар.

– Привет! – Кассия подошла к двум высоким худым молодым женщинам, которые очень удивились, увидев ее.

– Я не знала, что ты уже вернулась!

Они поцеловали воздух, почти соприкоснувшись щеками, и с удовольствием посмотрели друг на друга. Тиффани Бенджамен уже прилично пьяная, но Марина Уолтерс выглядела яркой и оживленной. Тиффани была замужем за Уильямом Паттерсоном Бенджаменом IV, вторым человеком в самой большой брокерской компании на Уолл-стрит. А Марина разведена. И ей нравилась ее свободная жизнь, по крайней мере, она так говорила. Но Кассия имела основания ей не верить.

– Когда ты вернулась из Европы? – улыбнулась Марина, оценивая ее платье. – У тебя чертовски классное платье, между прочим. Сен-Лоран?

Кассия кивнула.

– Я так и думала.

– И твое тоже великолепно. Мадам Хоккей? – Марина довольно кивнула, хотя Кассия знала, что это всего лишь копия. – Господи, я вернулась только два дня назад и начинаю задумываться, действительно ли я уезжала.

Говоря это, Кассия окидывала взглядом собравшихся.

– Мне это чувство знакомо. Я вернулась на прошлой неделе, чтобы успеть собрать детей в школу. После того как мы сходили к зубному врачу, купили обувь и школьную форму и посетили три дня рождения, я забыла, что вообще уезжала. Я уже готова отдохнуть еще раз. А где ты была в этом году, Кассия?

– На юге Франции, а последние несколько дней – у Хилари в Марбелье. А ты, Марина?

– Все лето в Хэмптоне. Смертельная скука. Это не самое удачное мое лето.

Кассия приподняла бровь.

– Почему?

– Совсем не было мужчин.

Она приближалась к тридцати шести и подумывала о том, чтобы сделать что-нибудь с мешками под глазами. Прошлым летом ей сделал подтяжку груди «самый замечательный доктор» в Цюрихе. Кассия намекнула на это в своей колонке, и Марина пришла в ярость.

Тиффани провела лето в Греции и несколько дней гостила в Риме у своих дальних родственников. Биллу пришлось вернуться домой раньше. Компания «Баллок и Бенджамен», похоже, требовала присутствия своего директора непрерывно. Его, впрочем, это устраивало. Доу Джонс тикал где-то в районе его сердца, и его пульс ускорялся и замедлялся вместе с колебаниями цен на акции. Именно так Мартин Холлам написал в своей колонке. Но Тиффани это понимала; ее отец был в точности таким же: резидент фондовой биржи, ушел на пенсию и прожил всего месяц, играя в гольф, перед роковым сердечным приступом. Жизнь матери Тиффани была менее драматичной. Как и Тиффани, она пила. Но меньше.

Тиффани очень гордилась Биллом. Он был важной персоной. Даже более важной, чем ее отец. Или ее брат. Но, черт возьми, ее брат работал не меньше, чем Билл. Так говорила Глория. Ее брат был юристом по корпоративным вопросам в компании «Уиллер, Сполдинг и Форбс», одной из старейших фирм на Уолл-стрит. Но брокерская компания «Баллок и Бенджамен» все равно считалась самой важной на Уолл-стрит. И это придавало Тиффани вес. Миссис Уильям Паттерсон Бенджамен IV. И она не возражала, что ей приходилось проводить отпуск в одиночестве. На Рождество она возила детей в Гштаад, в феврале – на Палм-Бич, а весной – в Акапулько. Летом они проводили месяц с матерью Билла, а потом отправлялись в Европу: Монте-Карло, Париж, Канны, Сан-Тропе, Антибы, Марбелья, Скорпиос, Афины, Рим. Это было божественно. Если судить со слов Тиффани, все было божественно. Так божественно, что она постоянно напивалась до полусмерти.

– Ну, разве это не самая божественная вечеринка, которую мы когда-либо посещали?

Тиффани слегка покачивалась и смотрела на своих подруг. Марина и Кассия обменялись быстрым взглядом, и Кассия кивнула. Она вместе с Тиффани ходила в школу. Та была славной девушкой, когда не напивалась. Об этом Кассия не станет писать в своей колонке. Все и так знали, что она пьет, и было больно видеть ее такой. Это не годится для развлекательного чтива за завтраком, как, например, подтяжка Марининой груди. Это совсем другая, болезненная тема. Самоубийство с помощью шампанского.

– Какие у тебя планы, Кассия?

Марина зажгла сигарету, а Тиффани снова уткнулась в свой фужер.

– Не знаю. Может быть, устрою прием.

После того, как напишу статью, которую мне сегодня заказали.

– Господи, тебе не откажешь в мужестве. Я смотрю на все это и испытываю ужас. Мег потратила восемь месяцев, чтобы все это спланировать. Ты в этом году будешь присутствовать в Комитете по артриту?

Кассия кивнула.

– Они еще попросили меня устроить бал для детей-инвалидов.

При упоминании об этом Тиффани пробудилась:

– Дети-инвалиды? Как ужасно!

По крайней мере, она не сказала, что это божественно.

– Что в этом ужасного? Это такой же хороший бал, как и всякий другой.

Марина моментально встала на защиту праздника.

– Но дети-инвалиды? Я серьезно, кто выдержит такое зрелище?

Марина с раздражением посмотрела на нее.

– Тиффани, дорогая, ты когда-нибудь видела больного артритом на балу для артритиков?

– Нет, не думаю.

– В таком случае ты не увидишь и никаких детей на балу для детей-инвалидов.

Марина произнесла это сухо, но со знанием дела, и Тиффани, похоже, успокоилась, а Кассия почувствовала неприятное ощущение в желудке.

– Я полагаю, ты права, Марина. Так ты устроишь этот бал, Кассия?

– Я пока не знаю. Еще не решила. Честно говоря, я уже слегка устала от всей этой благотворительной деятельности. Я занимаюсь этим слишком долго.

– Как и все мы, – сочувственно отозвалась Марина и стряхнула пепел в пепельницу, которую держал официант.

– Тебе нужно выйти замуж, Кассия. Это божественно! – Тиффани восторженно улыбнулась и взяла еще один фужер с шампанским с подноса, который проносили мимо. Уже третий фужер с тех пор, как Кассия присоединилась к ним.

В дальнем углу комнаты снова заиграли вальс.

– И это, друзья мои, мой невезучий танец.

Кассия огляделась по сторонам и мысленно застонала. Где, черт возьми, Уит?

– Невезучий? Почему?

– Вон почему.

Кассия слегка кивнула в сторону приближающегося барона. Он заказал этот танец и теперь разыскивал ее по всему залу.

– Тебе повезло, – зловеще улыбнулась Марина, а Тиффани приложила все усилия, чтобы сфокусировать свой взгляд.

– И вот поэтому, моя дорогая Тиффани, я не выхожу замуж.

– Кассия! Наш вальц!

Протестовать бесполезно. Она вежливо кивнула своим подругам и удалилась под руку с бароном.

– Ты хочешь сказать, что он ей нравится?

Тиффани выглядела ошеломленной. Барон действительно был невероятно противным. Даже пьяная она разглядела это.

– Нет, дурочка. Она имела в виду, что из-за таких пресмыкающихся, которые охотятся за ней, где она может взять время, чтобы найти приличного парня?

Марина была знакома с этой проблемой слишком хорошо. Она пыталась найти себе второго мужа уже почти два года, и если кто-нибудь мало-мальски приличный не подвернется в самое ближайшее время, ее состояние, доставшееся после развода по брачному контракту, испарится, ее грудь снова опадет, а задница покроется целлюлитом. Она прикинула, что у нее остался примерно год, чтобы поймать удачу за хвост, после чего придется совсем туго.

– Не знаю, Марина. Может быть, он ей нравится. Кассия немного странная, ты же знаешь. Иногда я думаю о том, что все эти деньги, которые свалились на нее в таком юном возрасте, повлияли на нее. Я хочу сказать, что в конечном счете они повлияли бы почти на любого. Нельзя вести нормальный образ жизни, если ты одна из самых богатых…

– О, ради бога, Тиффани, заткнись. И почему бы тебе не отправиться домой и немного не протрезветь для разнообразия?

– Как можно говорить такие отвратительные вещи! – На глазах у Тиффани выступили слезы.

– Нет, Тиффани. Как можно смотреть на такое отвратительное зрелище?

Сказав это, Марина повернулась и отправилась в ту сторону, где стоял Халперн Медли. Она слышала, что они с Люсиль только расстались. А значит, сейчас самое удачное время, чтобы поймать его на крючок. Он такой же, как все мужчины после разрыва, – пришибленный, до смерти напуганный тем, что придется в одиночестве справляться с жизненными трудностями, скучающий по детям и одинокий по ночам. У нее трое детей, и она будет более чем счастлива следить за тем, чтобы Халперн был постоянно занят.

На площадке для танцев Кассия медленно кружилась в объятиях барона. К несчастью, Уитни этого не замечал, он увлеченно разговаривал с молодым брокером с длинными изящными руками. Часы, висевшие на стене, пробили три раза.

Тиффани, у которой уже кружилась голова, направилась в дальний конец зала и села на красную бархатную скамейку. Где Билл? Он что-то сказал о том, что ему нужно позвонить во Франкфурт. Франкфурт? Почему Франкфурт? Она не могла вспомнить. Но он вышел в фойе уже несколько часов назад? Все вокруг стало вращаться. Билл? Она не могла вспомнить, привез ли он ее сюда вечером, или его нет в городе и она приехала с Марком и Глорией? Черт, почему она не может вспомнить? Надо сосредоточиться. Она обедала дома с Биллом и с детьми. Или только с детьми? Были ли дети все еще с матерью Билла? Или нет? Ее желудок начал кружиться одновременно с залом, и она поняла, что ее сейчас стошнит.

– Тиффани?

Она увидела своего брата, Марка, с «этим» выражением на лице. За его спиной маячила Глория. Они образовали стену упрека между ней и туалетом, который черт знает где в этом проклятом отеле, или это чей-то дом? Она не могла вспомнить ни одной распроклятой вещи, дьявольщина.

– Марк… я…

– Глория, отведи Тиффани в туалет.

Он не стал тратить время на разговоры с сестрой. Он просто обратился к жене. Ему слишком хорошо известны все эти признаки. В прошлый раз, когда они отвозили ее домой, ее стошнило прямо в машине, и она испачкала все сиденье нового «Линкольна». Тиффани еще больше съежилась внутри. Она знала. В этом вся проблема. Сколько бы она ни выпила, она всегда знала. Она слышала интонации их голосов так явственно. Это невозможно забыть.

– Мне очень жаль. Марк, Билла нет в городе, и если ты можешь отвезти меня…

Она громко рыгнула, и Глория рванулась к ней, в то время как Марк сделал шаг назад с выражением отвращения на лице.

– Тиффани?

Она увидела Билла с его обычной рассеянной улыбкой.

– Я думала, ты был…

Марк и Глория отошли в сторону, а муж Тиффани взял ее за руку и повел как можно быстрее через залы, где еще оставались последние гости.

– Я думала…

Они уже добрались до фойе, а она забыла свою сумочку на скамейке. Кто-нибудь заберет ее.

– Моя сумочка, Билл, моя…

– Все в порядке, дорогая. Мы позаботимся об этом.

– Господи, мне так плохо, я должна сесть.

Ее голос не поднимался выше шепота, а про сумочку она уже забыла. Он шел слишком быстро, и от этого она чувствовала себя все хуже.

– Тебе просто нужно выйти на воздух.

Он крепко держал ее за руку и улыбался всем встречным, как директор на пути в свой офис. Доброе утро, доброе утро, привет, рад вас видеть. Улыбка не исчезала с его лица, но глаза оставались холодными.

– Я просто… я… ой!

Холодный ночной бриз ударил Тиффани в лицо, и она почувствовала, что ее голова проясняется, но содержимое желудка угрожающе подкатывает к горлу.

– Билл…

Она повернулась и бросила на него быстрый взгляд. Она хотела задать ему ужасный вопрос. Что-то заставляло ее сделать это. Спросить. Как ужасно. Господи, она молилась, чтобы не сделать этого. Иногда, когда она была очень пьяна, она хотела задать брату тот же вопрос. Однажды она даже спросила свою мать, и та дала ей пощечину. Очень больно. Этот вопрос мучил ее, когда она была пьяна. Шампанское всегда так действовало на нее, а иногда джин.

– Мы сейчас посадим тебя в уютное такси, и все будет хорошо, правда, дорогая?

Он снова нежно пожал ее руку, как чрезмерно заботливый метрдотель, и подал сигнал швейцару, стоявшему в дверях. Спустя мгновение около них уже стояло такси с открытой дверцей.

– Такси? А разве… Билл?

О господи, этот вопрос опять начал мучить ее, пытаясь найти выход из ее губ, из ее желудка, из ее души.

– Все хорошо, дорогая.

Билл наклонился, чтобы поговорить с таксистом. Он ее не слушал. Все разговаривали вокруг нее, поверх ее головы, в сторону, но никогда с ней. Она услышала, как он продиктовал таксисту их адрес, и стала еще более растерянной. Но Билл выглядел таким уверенным в себе.

– Увидимся утром, любимая.

Он чмокнул ее в щеку, дверь захлопнулась, и единственное, что она увидела, – это лицо швейцара, улыбавшегося ей, когда такси отъезжало от дома. Она нащупала кнопку, чтобы открыть окно, и судорожно нажала на нее. А вопрос все рвался наружу. Она уже не могла сдерживать его. Она должна спросить Билла, Уильяма, Билли. Они должны повернуть назад, чтобы она могла спросить, но такси уже отъехало от обочины, и вопрос вырвался из нее вместе с большим количеством рвоты, когда она высунулась в окно.

– Ты любишь меня?

Таксисту заплатили двадцать долларов, чтобы он доставил ее домой, что он и сделал, не говоря ни слова. Он не ответил на вопрос. Как и Билл. Билл поднялся в комнату, которую он снял в «Сент-Реджис». Обе девушки еще ждали. Миниатюрная перуанка и огромная блондинка из Франкфурта. А утром Тиффани даже не вспомнит, что накануне приехала домой одна. Билл был в этом уверен.

* * *

– Готова уходить?

– Да, сэр.

Кассия сдержала зевок и сонно кивнула Уиту.

– Ну и вечеринка! Ты знаешь, сколько уже времени?

Она кивнула и посмотрела на часы.

– Почти четыре. Ты с утра в офисе будешь клевать носом.

Но он к этому привык. Он посещал подобные мероприятия почти каждый вечер. Или в Саттон-Плейс.

– Но я не могу лежать в постели до полудня, как все вы праздные леди.

Все?

– Бедный, бедный Уит. Как это печально.

Она похлопала его по щеке, они открыли дверь и очутились на безлюдной улице. Она тоже не могла лежать по утрам в постели. Ей нужно начать исследование для новой статьи, поэтому придется встать в девять часов.

– У нас запланировано что-нибудь подобное на завтра, Кассия?

Он остановил такси и придержал дверцу открытой для нее, пока она подбирала подол голубой атласной юбки и устраивалась на сиденье.

– Господи, надеюсь, что нет. После лета я еще не вошла в форму.

На самом деле ее лето не сильно отличалось от ритма жизни в Нью-Йорке. Но, по крайней мере, к большому ее удовольствию, там не было барона.

– Я чуть было не забыл – у меня ужин с партнерами завтра. Но, по-моему, в пятницу намечается что-то в «Эль-Марокко». Ты будешь в городе?

Они ехали по Парк-авеню.

– На самом деле, сомневаюсь. Эдвард пытается затащить меня на какой-то смертельно скучный уик-энд со своими старыми друзьями. Они знали моего отца.

Это всегда была надежная отговорка.

– Тогда в понедельник. Мы поужинаем в «Раффлз».

Она слабо улыбнулась и опустила голову ему на плечо. Все-таки ей пришлось солгать Уиту. У нее не было никаких планов провести уик-энд с Эдвардом, который отлично знал, что ее невозможно затащить на мероприятие, которое она только что описала Уиту. Она собиралась в Сохо. После сегодняшней ночи она заслужила это. И какое имеет значение маленькая ложь? Это ложь во благо. Она просто необходима для ее душевного здоровья.

– «Раффлз» в понедельник мне подойдет.

В любом случае ей понадобится новый материал для ее колонки к тому времени. А пока она сможет собрать информацию, позвонив некоторым подругам, чтобы «поболтать». Марина, например, замечательный источник. К тому же на сей раз она и сама станет замечательным объектом для светской хроники. Кассия не упустила ее заинтересованности в Халперне Медли во время вечеринки. И Халперн казался небезразличным к Марине. Кассия знала, почему ее подруга так заинтересовалась Халперном, но совсем не обвиняла ее. Остаться без средств к существованию ужасно, а Халперн – исключительно привлекательное лекарство от этой болезни.

– Я позвоню тебе завтра или послезавтра, Кассия. Может быть, мы сможем вырваться на обед. Найдем какое-нибудь забавное местечко.

– Уверена, что нам это удастся. Поднимешься выпить бренди или кофе? Или я приготовлю яичницу?

Ей меньше всего этого хотелось, но она чувствовала себя обязанной ему. Хотя бы яйца, если не секс.

– Я действительно не могу, любимая. Я и так буду завтра утром в офисе клевать носом. Я лучше немного посплю. И ты тоже!

Он погрозил ей пальцем, когда такси остановилось около ее двери, а потом поцеловал очень нежно, едва коснувшись губ.

– Спокойной ночи, Уит. Это был чудесный вечер.

– С тобой любой вечер чудесен, Кассия. – Он медленно проводил ее до двери и подождал, пока швейцар откроет ее. – Просмотри завтрашние газеты. Я уверен, что мы будем там повсюду. Даже Мартин Холлам, без сомнения, найдет, что сказать об этом платье.

Его глаза, светясь улыбкой, еще раз оценивающе осмотрели ее, и он поцеловал ее в лоб. Поразительно, как они перестали притворяться много лет назад. Легкий поцелуй, ласковое прикосновение. Она давно объявила, что она девственница, и он с облегчением ей поверил.

Она помахала ему вслед, и в полусне поднялась на лифте на свой этаж. Как приятно оказаться дома. Проходя через гостиную, она расстегнула молнию на платье и бросила его на кушетку, где оно может полежать до понедельника. Или до скончания века, насколько ее это волнует. До чего нелепый образ жизни! Такое ощущение, что каждый день Хеллоуин. Выряжаться на ежедневный маскарад, чтобы шпионить за своими друзьями! Кстати, это определенно первый сезон, когда она стала терзаться подобными мыслями с самого начала. Обычно проходило несколько месяцев, прежде чем они начинали донимать ее. В этом году чувство неудовлетворенности захватило ее слишком рано.

Она выкурила последнюю сигарету, потушила свет, и, как ей показалось, будильник прозвенел буквально через несколько минут. Часы показали восемь часов утра.