Текст книги "Обещание страсти"

Глава 9

– Звонил мне? Что значит, звонил мне? Я только что вошла в дом. И откуда он узнал, как связаться с вами? – Кассия была в ярости на Симпсона.

– Успокойтесь, Кассия. Он позвонил около часа назад, и, как я полагаю, журнал отправил его ко мне. Ничего смертельного не произошло. И он был исключительно вежлив.

– Ну и что он хотел?

Говоря по телефону, она одновременно раздевалась; ванна уже наполнялась водой. Было без пяти минут семь, а Уит сказал, что заедет за ней в восемь. Они должны быть на приеме в девять часов.

– Он сказал, что статья не будет законченной, если вы не включите туда отчет о собрании по поводу моратория на тюрьмы, которое состоится завтра в Вашингтоне. И он будет очень признателен, если вы не отдадите статью в печать, пока не добавите это. Кассия, это звучит разумно. Если уж вы летали в Чикаго, то, безусловно, можете съездить в Вашингтон на полдня.

– В какое время состоится собрание, где он требует моего присутствия?

Черт побери этого Лукаса Джонса. Он настоящая чума или по меньшей мере эгоист. Она сделала наброски в самолете, и хватит, хорошенького понемножку. Ее чувство триумфа быстро испарилось. Человек, который позвонил еще до того, как она сошла с трапа самолета, наверняка станет любопытствовать.

– Собрание по мораторию состоится завтра днем.

– Дьявол. И если я полечу самолетом, меня наверняка увидит какой-нибудь чертов светский репортер, который решит, что я направляюсь на прием, и попытается заполучить какую-нибудь информацию. И закончится все это тем, что на меня накинется куча папарацци.

– Но по дороге в Чикаго этого не случилось, верно?

– Нет, но Вашингтон гораздо ближе к дому, и вы это знаете. Я никогда не летаю в Чикаго. Может быть, мне лучше поехать завтра на машине. Боже, ванна! Подождите.

Симпсон подождал, пока она завернет кран. Казалось, она нервничает, и он предположил, что поездка вышла суматошной. Но она храбро справилась с задачей, взяла интервью, и, слава богу, никто не узнал ее. Если бы это случилось, она всю жизнь попрекала бы его. А сейчас она может брать сколько угодно интервью. И Джонс, казалось, очень доволен ее работой. Он упомянул, что они провели вместе почти четыре часа. Должно быть, она умело взялась за дело, и когда Джонс упоминал «мисс Миллер», было очевидно, что он не имеет ни малейшего представления, кто она такая. Так в чем тогда проблема? Почему она так нервничает?

Она со вздохом взяла трубку.

– Вы что, пытались там утонуть?

– Нет. – Она устало рассмеялась. – Не знаю, Джек, извините, что я набросилась на вас, но я действительно нервничаю, что придется делать это так близко к Нью-Йорку.

– Но сегодняшнее интервью прошло успешно, не так ли?

– Да. Очень. Но как вы считаете, этот мораторий действительно важен для статьи, или Люк Джонс решил стать звездой и хочет получить как можно больше внимания?

– Когда он звонил, мне кажется, он высказал разумное предложение. Это другая сфера его деятельности, и это может прибавить веса статье. Атмосферу по крайней мере. Решать вам, но я не вижу никакого вреда в том, чтобы вы поехали. Я знаю, из-за чего вы волнуетесь, но вы сами видели в Чикаго, что проблем с этим не было. Никаких папарацци, и он не имеет ни малейшего представления, что вы не К. С. Миллер.

– Кейт. – Она улыбнулась про себя.

– Что?

– Ничего. Ох, я даже не знаю. Может быть, вы и правы. Во сколько начинается собрание? Он сказал?

– В полдень. Он прилетит утром из Чикаго.

Она на минуту задумалась, потом кивнула в трубку.

– Хорошо. Я сделаю это. Полечу чартерным рейсом. Это достаточно безопасно. И я успею вернуться к завтрашнему вечеру.

– Прекрасно. Вы сами позвоните Джонсу, чтобы подтвердить свой приезд, или это сделать мне? Он просил подтверждения.

– Зачем? Чтобы он смог подыскать другого биографа, если я не поеду?

– Ну, ну, не нужно быть такой сварливой. – Симпсон рассмеялся помимо своей воли. Бывали времена, когда ее следовало бы хорошенько шлепнуть по заднице. – Нет, он говорил что-то насчет того, чтобы встретить вас у самолета.

– Дерьмо.

– Что?

По голосу Симпсона было понятно, что он слегка шокирован. Он не привык слышать от нее такие выражения, в отличие от Эдварда.

– Извините. Я сама ему позвоню. И я не хочу, чтобы меня встречали у самолета. На всякий случай.

– Мне кажется, это разумно. Если нужно, я найду для вас место, где вы могли бы остановиться. Если вы хотите остановиться в отеле, мы пошлем счет журналу вместе с вашими авиабилетами.

– Нет. Я лучше вернусь домой. А то место, где я останавливалась в Чикаго, было сказочным. Должно быть, там роскошно, когда дом обитаем.

– Да, это так. Я рад, что вам понравилось. Много лет назад я неплохо проводил там время. – Он слегка задумался, потом снова вернулся к деловому тону: – Значит, вы вернетесь домой завтра вечером?

– Совершенно верно. – Она хотела поехать в Сохо, к Марку.

Последние дни выдались тяжелыми. А сегодня она идет с Уитом на этот проклятый прием в «Эль-Марокко». Хантер Форбиш и Джулиана Ватсон-Смит собираются объявить о своей помолвке, как будто этого и так никто не знает. Двое скучнейших и богатейших людей в городе, и что еще хуже, Хантер приходился ей троюродным братом. Прием наверняка будет дерьмовый, но хотя бы «Эль-Марокко» – чудесное место. Она была там в последний раз еще до лета.

И эти чертовы придурки не только планируют объявить о своей помолвке, но они еще решили объявить тему вечеринки – Черное и Белое. Вот был бы класс, если бы она появилась с Джорджем, ее другом танцовщиком из Сохо. Черное и Белое. Или, если на то пошло, с Лукасом, с его черными, как и у нее, волосами и их одинаково белоснежными лицами. Нет, придется удовольствоваться Уитом, и это очень досадно. Люк должен быть забавным на такого рода мероприятии. Забавным и эпатажным. Она громко рассмеялась, погружаясь в ванну. Она позвонит ему, когда оденется, чтобы сказать, что они встретятся завтра в Вашингтоне. Но сначала ей нужно одеться, и на это потребуется время, учитывая, на какой прием они идут. Она давно решила, что именно наденет на этот чудесный черно-белый званый вечер. Кремовое кружевное платье уже лежало на ее кровати. Платье с огромным декольте и намеками на стиль ампир, с черной муаровой пелериной и новыми ожерельем и серьгами от Дэвида Уэбба, которые она купила на прошлое Рождество: комплект из оникса, щедро выложенный роскошными камнями, разумеется бриллиантами. В двадцать девять лет она перестала ждать, что кто-то купит ей что-либо такое. Она купила их сама.

– Пожалуйста, мне нужен Лукас Джонс. – Он подождала, пока звонок переводили в его комнату. Когда он ответил, его голос звучал сонно. – Люк? Ка… Кейт.

Она чуть было не сказала Кассия.

– Я не знал, что вы заикаетесь.

Она рассмеялась, и он вслед за ней.

– Я не заикаюсь. Просто очень спешу. Мне звонил Джек Симпсон. Я приеду завтра, чтобы присутствовать на собрании по мораторию. Почему вы сегодня утром не предупредили, что, по вашему мнению, я должна быть там?

– Я подумал об этом, когда вы уже уехали. – Он улыбнулся про себя. – Я думаю, вам это будет полезно, чтобы составить полную картину. Хотите, я встречу вас у самолета?

– Нет, спасибо. Со мной все будет в порядке. Просто скажите, где я могу с вами встретиться?

Он продиктовал ей адрес, который она записала, стоя около стола в белом кружевном платье, черной муаровой пелерине, в изящных черных шелковых сандалиях на ногах и с бриллиантовыми браслетами, принадлежавшими ее матери, на каждой руке. Внезапно она рассмеялась.

– Что такого смешного?

– Да ничего особенного. Это из-за того, во что я одета.

– И что на вас надето, мисс Миллер? – По его голосу она поняла, что он очень развеселился.

– Нечто очень глупое.

– Звучит таинственно. Может быть, это кожаные сапоги до бедра и хлыст в руках, а может быть, украшенный фальшивыми бриллиантами пеньюар?

– Немного того и другого. Увидимся завтра, Люк.

Она повесила трубку, из которой доносился его смех, и в этот момент позвонили в дверь, и появился Уитни, как всегда бодрый и элегантный. Ему, разумеется, одеться в черно-белое не представило труда. На нем был смокинг и одна из рубашек, которые он четыре раза в год выписывал из Парижа.

– Где ты была весь день? Ты выглядишь роскошно!

Они обменялись дежурным сухим поцелуем, и он взял ее за руки и отступил на шаг.

– Это что-то новенькое? Я не помню, чтобы видел это платье раньше.

– Почти новенькое. Я редко надеваю его. И я провела весь день с Эдвардом. Мы составляли мое новое завещание.

Они улыбнулись друг другу, и она взяла в руки сумочку. Ложь, ложь, ложь. Раньше такого не было. Но она знала, выходя в холл, что дальше будет еще хуже. Лгать Уиту, лгать Марку, лгать Люку. «Вы из-за этого пишете, Кейт? Ради удовольствия?» Ей пришел на ум этот вопрос Люка, пока они ехали в лифте, и она нахмурила брови, вспоминая его взгляд. Не обвиняющий, а просто любопытный. Но нет, черт побери! Она пишет не ради удовольствия. Это настоящее. Но насколько это может быть настоящим, если приходится все, что ты делаешь, окутывать пеленой лжи?

– Готова, дорогая?

Уит вышел из лифта и ждал, пока она стояла там не шевелясь, просто глядя на него, но видя перед собой глаза Люка и слыша его голос.

– Прости, Уит. Я, должно быть, устала.

Она пожала его руку, и они вышли на улицу к ожидавшему их лимузину.

К десяти часам она была совершенно пьяна.

– Господи, Кассия, ты уверена, что можешь идти? – стоя в женском туалете в «Эль-Марокко», Марина смотрела, как Кассия подтягивает чулки и поправляет платье.

– Конечно, я могу идти! – ответила Кассия, шатаясь из стороны в сторону и беспрерывно смеясь.

– Что с тобой случилось?

– Ничего после того, как Люк. Я имела в виду Дюк, то есть завтрак, черт побери.

У нее не было времени на обед, потому что она торопилась сесть в свой самолет в аэропорту О’Хара, а потом она не потрудилась пообедать.

– Кассия, ты сошла с ума. Хочешь кофе?

– Нет, чаю. Нет, кофе. Нет! Шааампаанскогооо! – Она выпалила это слово, и Марина рассмеялась.

– По крайней мере, ты дружелюбная пьяница. Ванесса Биллингсли совсем не в своем уме и только что обозвала Мию Харгривз бесноватой сучкой.

Кассия хихикнула. Марина закурила сигарету и села, в то время как Кассия отчаянно пыталась вспомнить, что она только что сказала. Мия обозвала Ванессу? Нет, Ванесса обозвала Мию. Если вспомнит, это будет хорошей сплетней для ее колонки. И что она чуть раньше слышала о том, что Патриция Морбанг беременна? Это так? Может, это не она беременна? Было очень сложно все вспомнить.

– Ох, Марина, так тяжело все запоминать.

Марина посмотрела на нее с полуулыбкой и покачала головой:

– Кассия, любовь моя, ты пьяна. Хотя, черт побери, а кто нет? Должно быть, уже четвертый час.

– Господи, неужели? А мне завтра нужно очень рано вставать. Вот дерьмо!

Марина снова рассмеялась при виде Кассии, растянувшейся на длинном диване в дамской комнате. Она выглядела как школьница, только что вернувшаяся домой; белое кружевное платье напоминало ночную сорочку, а бриллианты, сверкавшие на ее руках, казались позаимствованными у матери, чтобы скрасить дождливый день.

– Уит будет очень недоволен, если я напьюсь.

– Скажи ему, что это грипп. Я не думаю, что бедолага заметит разницу. – Они обе рассмеялись, и Марина помогла ей подняться на ноги. – Тебе действительно нужно ехать домой.

– Думаю, что я лучше потанцую. Знаешь, Уит танцует очень хорошо.

– Ну, уж он-то должен хорошо танцевать.

Марина посмотрела на Кассию долгим пристальным взглядом, но Кассия ее намек не поняла, она была слишком пьяна для этого.

– Марина? – Кассия стала еще больше похожа на ребенка, стоя и глядя на подругу.

– Что, дорогая?

– Ты действительно любишь Халперна?

– Нет, детка. Не люблю. Но мне нравится душевный покой, который он сможет обеспечить мне. Я уже с ума схожу, пытаясь одна справиться с детьми. А через полгода мне придется продать кооперативную квартиру.

– Но неужели ты не любишь его хоть немного?

– Нет. Но он мне очень нравится.

Марина выглядела циничной, и было видно, что ее этот допрос позабавил.

– Но кого ты любишь? Может быть, тайный любовник? Должна же ты кого-то любить?

Разве не так?

– А ты? Ты любишь Уита?

– Конечно, нет.

Она ощутила слабое чувство тревоги. Она слишком много говорит.

– Тогда кого ты любишь, Кассия?

– Тебя, Марина. Я тебя очень, очень-очень-очень люблю.

Она обняла подругу за шею и начала хихикать. И Марина рассмеялась в ответ и высвободилась из ее объятий.

– Кассия, дорогая, ты можешь не любить Уитни, но на твоем месте я попросила бы его отвезти тебя домой. По-моему, с тебя хватит.

Они вышли из дамской комнаты рука об руку. Уитни ждал снаружи. Он заметил неровную походку Кассии, когда она выходила из зала полчаса назад.

– С тобой все в порядке?

– Я великолепна!

Уит и Марина обменялись взглядами, и Уитни подмигнул.

– Конечно, ты великолепна. Но не знаю, как ты, дорогая, а я ужасно устал. Я думаю, нам пора уходить.

– Нет-нет-нет! Я совсем не устала. Давай останемся до утра! – Кассии неожиданно все стало казаться очень смешным.

– Тебе лучше убираться отсюда, Кассия, не то завтра ты появишься в колонке Мартина Холлама: «Кассия Сент-Мартин была пьяна в стельку, покидая «Эль-Марокко» с…». Разве это не будет забавно?

Кассия завопила от восторга, услышав предупреждение Марины.

– Со мной этого не может случиться!

Уитни и Марина снова рассмеялись, а по щекам Кассии покатились слезы, когда она снова хихикнула.

– Неужели? Это может случиться с любым из нас.

– Но не со мной. Я дружу с ним.

– Готова поспорить, что Иисус Христос тоже его друг. – Марина похлопала Кассию по плечу и отправилась обратно в зал.

Уитни обнял Кассию за талию и медленно направился к двери. Он повесил себе на руку ее черную пелерину и взял в руку маленькую черную отделанную бисером сумочку.

– Это все моя вина, дорогая. Я должен был отвести тебя поужинать, прежде чем мы направились сюда.

– Ты не мог.

– Конечно, мог. Я сегодня ушел рано из офиса, чтобы поиграть в сквош в Рэкет Клаб.

– Нет, не мог. Я была в Чикаго.

Он закатил глаза к потолку и набросил пелерину ей на плечи.

– Совершенно верно, дорогая, конечно, ты была в Чикаго.

Она снова начала хихикать, пока он осторожно вел ее к двери. Она нежно похлопала его по щеке и странно посмотрела на него.

– Бедняжка Уитни!

Но он не обратил на это внимания.

Он был слишком занят тем, чтобы усадить ее в такси.

* * *

Он зашел с ней в гостиную и слегка шлепнул по попке, надеясь направить ее в спальню. Одну.

– Поспи немного, мадемуазель. Я позвоню тебе завтра.

– Но только поздно. Очень поздно.

Она только что вспомнила, что пробудет весь день в Вашингтоне. С ужасным похмельем.

– Можешь не сомневаться, что поздно. Я не осмелюсь звонить тебе раньше трех.

– Лучше после шести, – хихикнула она.

Он закрыл за собой дверь, а Кассия опустилась в одно из голубых бархатных кресел. Она пьяна. Безнадежно, абсолютно, категорически пьяна. И все из-за мужчины по имени Люк. И она собирается встретиться с ним завтра.

Глава 10

Фотография была расплывчатой и черты лица неопределенными, но это, несомненно, Кейт. То, как она держала себя, наклон головы, размер – все исключало ошибку. Высокородная Кассия Сент-Мартин, одетая во что-то, похожее на черно-белый комплект. От Живанши, как было сказано в газете, и со знаменитыми бриллиантовыми браслетами, доставшимися ей от матери. Наследница нескольких состояний. Неудивительно, что она рассмеялась, когда звонила ему и сказала, что одета во что-то «странное». Люку это показалось тоже достаточно странным. Но она выглядела очень красивой. Даже в газетах. Он видел ее в газетах и раньше, но сейчас внимательно рассматривал ее. Теперь, когда он познакомился с ней, это стало иметь для него значение. Какой странный образ жизни она, должно быть, ведет.

Он почувствовал смятение за этим внешним совершенством и самообладанием. Птичка в золотой клетке умирает от тоски, и он знает это. Но ему интересно, знает ли это она сама. И особенно остро он осознал, что ему хочется дотронуться до нее, пока еще не поздно.

Вместо этого им придется идти на это проклятое собрание, и он вынужден будет продолжать играть по ее правилам. Он знает, что она сама должна покончить с «К. С. Миллером» между ними. Только она может сделать это. Единственное, чем он может помочь, – это предоставить ей случай. Но сколько еще предлогов он сможет придумать? Сколько городов? Единственное, что он знает, – это то, что она должна принадлежать ему, сколько бы времени на это ни ушло. Но проблема в том, что у него мало времени. И это превращает ситуацию почти в безнадежную.

Когда Кассия приехала, она нашла Люка в офисе, окруженного незнакомыми людьми. Звонили телефоны, люди громко кричали, дым стоял столбом, и Люк, казалось, даже не осознавал, что она присутствует в комнате. Однажды он помахал ей рукой и после этого не смотрел на нее весь день. Пресс-конференцию перенесли на два часа, и хаос стоял в комнате весь день. Только к шести часам она нашла местечко, где можно сесть, засунуть свой блокнот в сумку и с благодарностью принять половину сэндвича с ветчиной от незнакомца. Что за денек выдался, да еще с похмелья. С каждым часом ее голова становилась все хуже. Телефоны, люди, эмоции и прессинг. Она удивлялась, как он выдерживает все это, с похмелья или без.

– Хотите уйти отсюда?

– Это лучшее предложение, которое мне сделали за день.

Она улыбнулась ему, и его лицо смягчилось впервые за несколько часов.

– Пойдемте, я найду вам что-нибудь приличное из еды.

– Мне действительно нужно уже ехать в аэропорт.

– Позже. Сначала вам нужен перерыв. Вы выглядите так, словно вас сбил грузовик.

Именно так она себя и чувствовала. Помятой, уставшей и растрепанной. Лукас выглядел не лучше. Он казался уставшим и большую часть дня мрачно хмурился. В руке он держал сигару, а его волосы выглядели так, словно он без конца проводил по ним пятерней.

Но он оказался прав. Этот день был совершенно не похож на оба собрания в Чикаго. Происходящее сегодня было сущностью, мясом, как он это назвал. Более напряженная обстановка, менее деликатная и гораздо более реальная. И во главе всего происходящего – Люк, словно Бог для них. Воздух, казалось, весь наэлектризовался его необычной энергией. Но его лицо немного смягчилось, когда он посмотрел на нее у выхода.

– Вы выглядите усталой, Кейт. Чересчур много для вас, – это не было насмешкой, он выглядел сочувственно.

– Нет, я в порядке. И вы правы. Это был интересный день. Я рада, что приехала и участвовала в этом.

– И я рад. – Они шли по длинному коридору, среди потока людей, направляющихся домой. – Я знаю тихое местечко, где мы сможем поужинать. У вас найдется время на это? – По его тону она поняла, что он рассчитывает на ее согласие.

– Отлично. Я буду рада.

Зачем спешить домой? Чего ради? К Уитни? Или к Марку? Неожиданно даже это стало казаться неважным. Они вышли на улицу, и он взял ее за руку.

– Между прочим, чем вы занимались вчера вечером? – Ему стало интересно, расскажет она ему или нет.

– Честно говоря, я напилась. Со мной этого не случалось уже много лет. – Появилось безумное желание рассказать ему все, но она знала, что не сделает этого.

– Вы напились? – Он смотрел на нее с выражением удивления, чувствовалось, что это его позабавило. Итак, она напилась в своем черно-белом наряде с бриллиантовыми браслетами ее матери на руках. И этот похожий на педераста пижон, с которым она была, без сомнения, хмурился от неодобрения. Он отлично представляет ее себе. Пьяная от шампанского.

Они шли быстро, бок о бок, и после короткого молчания она задумчиво посмотрела на него.

– Вас действительно очень беспокоит этот вопрос о тюрьмах, не так ли? Я имею в виду, до глубины души.

Он кивнул.

– Разве вы этого не поняли?

– Да, я поняла. Просто меня немного удивляет, насколько вы отдаете всего себя этому. Создается впечатление, что огромное количество энергии направлено на одну точку.

– Для меня это имеет огромное значение.

– Должно быть. Но не рискуете ли вы, будучи вовлечены в эту деятельность и выступая с такой откровенностью? Я слышала, что они могут отменить досрочное освобождение и за меньшее.

– Ну а если они это сделают, что я теряю?

– Вашу свободу. Или это не имеет для вас значения?

Может быть, после шести лет тюрьмы это действительно не имеет для него значения, хотя ей самой казалось, что после такого свобода становится только дороже.

– Вы не поняли главного. Я никогда не терял своей свободы, даже когда был в тюрьме. Конечно, на какое-то время я ее лишился, но когда снова обрел, больше уже не терял. Это звучит банально, но никто не может отнять у вас свободу. Они могут ограничить вашу мобильность, но это единственное, что они могут сделать.

– Хорошо, тогда скажем, что они попытаются снова ограничить вашу мобильность. Не сильно ли вы рискуете со своей агитационной деятельностью – речи, конференции, книги, тюремные профсоюзы? Мне кажется, что вы ходите по тонкой проволоке.

Бессознательно она повторила то, что говорил ей Симпсон.

– Мне кажется, многие это делают. В тюрьме и на свободе. Может быть, даже вы ходите по проволоке, мисс Миллер. Ну и что? Это здорово, если при этом вы не падаете.

– Или кто-то не столкнет вас.

– Леди, единственное, что я знаю, – это насколько прогнила вся система. И я не могу молчать об этом. Если я буду молчать, моя жизнь для меня потеряет смысл. Вот так. И если мне придется заплатить за это рано или поздно, это все равно мой выбор. Я готов рисковать. Кроме того, калифорнийский департамент исполнения наказаний не жаждет заполучить меня обратно.

– И вы действительно не боитесь отмены освобождения?

– Нет. Этого не случится. – Он сказал это, не глядя на нее, но Кассия почувствовала, как он напрягся. – Вы любите итальянскую еду, Кейт?

– Звучит заманчиво. Мне кажется, я умираю с голоду.

– Тогда это будет паста. Пойдемте поймаем вон то такси. – Он взял ее за руку, и они перебежали улицу. Он вежливо открыл для нее дверцу, прежде чем последовать за ней, и попытался уместить свои ноги за спинкой переднего сиденья. – Похоже, они сделали эти машины для лилипутов. А вы так комфортабельно устроились. Вам следует благодарить Бога за то, что вы гномик. – Он сказал водителю адрес ресторана, не слушая ее возмущенных протестов.

– То, что вы ошибка природы, Лукас Джонс, не означает, что вы можете отводить душу на…

– Ну-ну-ну. Что плохого в том, чтобы быть гномиком?

Она грозно посмотрела на него и фыркнула.

– Мне следовало бы подбить вам глаз, мистер Джонс, но я боюсь сильно повредить вас.

Это задало тон всему вечеру. Легко, игриво, по-товарищески. И только когда подали эспрессо, они оба впали в задумчивость.

– Мне нравится этот город. Вы часто приезжаете сюда, Кейт? Я бы приезжал как можно чаще, если бы жил в Нью-Йорке.

– Я приезжаю время от времени.

– Зачем? – Он хотел, чтобы она сказала ему правду. Они не могут говорить откровенно, пока она этого не сделает.

Ей хотелось сказать ему, что она приезжает на приемы, балы, ужины в Белом доме. Инаугурации. Свадьбы. Но она не может сказать этого. Чего бы это ни стоило.

– Время от времени я приезжаю за материалом для статьи, как сейчас. Или просто повидать друзей. – Она увидела, как в его глазах мелькнуло разочарование. – А вы не устаете, путешествуя так часто? – Она снова стала уравновешенной мисс Сент-Мартин. Он начал думать, что все безнадежно.

– Нет, путешествия – это мой теперешний образ жизни, и я это делаю по уважительной причине. Хотите немного бренди?

– О господи, только не сегодня! – Она сжалась при воспоминании о головной боли, которая прошла только к обеду.

– Прошлая ночь была ужасной, да?

– Хуже. – Она улыбнулась и сделала глоток кофе.

– Как это случилось? Было очень весело?

– Нет. Пыталась как-нибудь выдержать ужасно скучную вечеринку, и к тому же у меня накопилось много проблем. Все как бы смешалось в голове.

– И что за проблемы вас волновали?

Вы, мистер Джонс. Она улыбнулась при этой мысли.

– Могу я повесить вину на вас и сказать, что это было из-за интервью? – В ее глазах вспыхнуло чисто женское поддразнивание.

– Конечно, вы можете все валить на меня, если хотите. Меня обвиняли в делах и похуже. – Так, значит, она хотела напиться, чтобы выдержать этот прием. Интересно. Очень интересно. По крайней мере, она не влюблена в эту задницу. – Знаете что, Кейт? Вы мне нравитесь. Вы очень славная женщина. – Он откинулся на спинку стула и улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Спасибо. Я получила огромное удовольствие от последних двух дней. И хотите услышать страшное признание?

– Что? Вы спустили вашу записную книжку в туалет в нашем офисе? Я ни на секунду не обвиню вас, и мы начнем все сначала. Я буду рад.

– Боже упаси. Нет, мое «страшное признание» заключается в том, что это было мое первое интервью. Обычно я пишу статьи на общие темы. Но это стало для меня новым опытом.

Она подумала, влюбляются ли немного авторы в первого человека, у которого берут интервью? Очень неудобно, если первой персоной окажется татуированная леди из цирка.

– Как так получилось, что вы до сих пор ни разу не брали интервью? – Он выглядел заинтригованным.

– Я боялась.

– А чего вам бояться? Вы хороший писатель. И вы совсем не застенчивы.

– Застенчива, иногда. Но с вами трудно быть застенчивой.

– Может быть, я должен исправиться?

Она рассмеялась и покачала головой:

– Нет, вы хороши таким, какой вы есть.

– Так чем же интервью представляет такую опасность?

– Это долгая история. Вряд ли вы захотите ее услышать. А вы – что пугает вас, Люк?

Дьявол! Она не поддается. Ему захотелось встать и потрясти ее. Но ему нужно выглядеть невозмутимым.

– Это что, часть интервью? Что меня пугает?

Она покачала головой, желая узнать, что он думает.

– Меня пугает множество вещей. Страхи могут совсем запутать. Меня пугает трусость, она может стоить жизни, обычно чьей-то чужой. Меня пугает пустая трата времени, потому что жизнь коротка. А так – больше ничего особенного. Кроме женщин. О да, женщины пугают меня до смерти.

Он немного напрягся, но почти сразу в его глазах отразился смех, и Кассия успокоилась. В одно мгновение ей показалось, что он направил на нее оба ствола, но она решила, что это просто ее собственная паранойя. Он не знает, что она лжет. Он не может этого знать, иначе уже выдал бы себя. Он не похож на человека, играющего в игры. Она в этом уверена.

– Женщины вас пугают? – Она снова улыбалась ему.

– Они наводят на меня ужас. – Он попытался съежиться на своем стуле.

– Черта с два. – Она рассмеялась.

– Ладно, о’кей. Вы правы.

Они рассмеялись и беззаботно проболтали еще около часа, небольшое напряжение между ними прошло. Она наконец согласилась на порцию бренди и заказала еще один эспрессо. Ей хотелось сидеть с ним здесь всю жизнь.

– В Нью-Йорке есть место, куда я наведываюсь, называется Сохо. Атмосфера там напоминает мне здешнюю. Ресторанчик называется «Партридж», это чудный маленький приют для поэтов и художников и просто для приятных людей.

Ее лицо оживилось, когда она заговорила об этом.

– Это ваше обычное место обитания?

Она громко рассмеялась при этом предположении.

– О, нет, это далеко от моего места обитания. Очень далеко. Поэтому я люблю его.

Итак, у леди есть свои убежища, не так ли? Места, куда она может спрятаться, где никто не знает, кто она на самом деле.

– Тогда мне там понравится, Кейт. Вы должны взять меня с собой когда-нибудь. – Он бросил это предложение небрежно, зажигая очередную сигару. – Чем вы занимаетесь в Нью-Йорке?

– Пишу. Встречаюсь с друзьями. Иногда хожу на вечеринки или в театр. Путешествую. Но в основном пишу. Я знакома со многими художниками в Сохо и иногда провожу с ними время.

– А остальное время?

– Встречаюсь с другими людьми, в зависимости от моего настроения.

– Вы не замужем, не так ли?

– Нет. – Она решительно покачала головой.

– Я так и думал.

– Почему?

– Потому, что вы осторожны, как все женщины, которые привыкли сами заботиться о себе. Вы обдумываете, что сказать или сделать. Большинство замужних женщин привыкли к тому, что кто-то другой позаботится об этом, и это заметно. Как вам нравится такой мужской шовинистический взгляд на вещи?

– Неплохо. Очень проницательный взгляд. Я никогда об этом не думала, но, полагаю, вы правы.

– О’кей. Вернемся снова к вам. Моя очередь брать интервью. – Казалось, это доставляет ему удовольствие. – Обручены?

– Нет. Даже не влюблена. У меня девственная душа.

– Я ошеломлен. Если бы на мне была шляпа, я бы снял ее. – Они снова рассмеялись. – Но я не слишком верю вам, – сказал Люк. – Неужели у вас нет даже старого интимного друга?

А как же пижон на фотографии в газете, детка?

– Нет. Никаких старых интимных друзей.

– Это правда?

Она посмотрела ему в глаза, и ему показалось, что это ее задело.

– Да, это правда. Есть один человек, с которым я очень люблю общаться, но я просто навещаю его, когда могу.

– Он женат?

– Нет, просто он из другого мира.

– Из Сохо?

Лукас схватывал недосказанное на лету. Она снова кивнула.

– Да. Из Сохо.

– Он счастливчик, – очень тихо произнес Люк.

– Он забавный. Славный парень. Он мне нравится. Иногда я даже пытаюсь притвориться, что люблю его, но это неправда. Между нами нет ничего серьезного и никогда не будет. По разным причинам.

– Например?

– Просто мы очень разные, вот и все. Разные цели, разные взгляды. Он намного моложе меня, и у него свои цели в жизни.

– Разве это настолько плохо? Быть разными?

– Нет, но бывает разное понятие разного. – Она улыбнулась. – В данном случае – разное происхождение, разные интересы. Все настолько разное, чтобы быть слишком разным, но он все равно мне нравится. А что касается вас? Старая подруга? – Термин всегда казался ей смешным, как будто имеется в виду чья-то бабушка, а не любовница.

– Нет. Никаких старых подруг. Я слишком много путешествую. Несколько приятных женщин то тут, то там. Но я вкладываю всю свою энергию в мое дело, а не в отношения. Я давно не тратил силы на то, чтобы завязать отношения. Мне кажется, что для меня это время уже прошло. И приходится расплачиваться, если твоя работа пересекается с любовными связями. Нельзя иметь все сразу. Приходится делать выбор. Путешествуя, я встречаю многих хороших людей, с которыми приятно поговорить. Это многое значит для меня.

– Для меня это тоже значит многое. Люди, с которыми можно поговорить по душам, большая редкость.

И он один из таких редких людей.

– Вы правы. Возникает вопрос. Я хотел бы увидеться с вами, Кейт, когда буду в Нью-Йорке. Это возможно? Мы можем пойти в «Партридж».

Она улыбнулась ему; было бы приятно увидеть его. Она почувствовала, что обрела нового друга, и удивилась, как много из своей личной жизни она рассказала ему за обедом. Она не собиралась этого делать, она планировала быть настороже. Но с Люком легко забыть об осторожности. И это очень опасно, напомнила она себе.