Книга: Из дома вышел человек… - Даниил Хармс

Тексты неоднородны по стилю и качеству, но все-таки в них проскальзывает закономерность — с возрастом и в период стресса он начинал писать гораздо лучше. Неслучайно самые его великие произведения типа Вываливающихся старух написаны в районе 1937 года, когда, убежден, многим жителям советской России из окружения Хармса эта шутка казалось очень жизненной. Вне всякого сомнения, некий нерв творчества Хармса составлял стресс, либо получаемый извне, либо старательно подпитываемый изнутри.

Мое мнение о путешествиях кратко: Путешествуя, не заезжайте слишком далеко, а нето увидишь такое, что потом и забыть будет невозможно.

Хармс, как и все обэриуты, ассоциируется с каким-то типом психонавтов — исследователей души изнутри. Не случайно, один из самых талантливых современных продолжателей дела обэриутов, Егор Летов, написал песню «Слава психонавтам». Хармс исследует сразу все — и в этом он фактически тождественен тому образу ребенка, для которого и написаны ранние произведения — он исследует сюжет, стилистику, язык. Хармс всё пытается попробовать на прочность — а выдержит ли русский язык нарочитые орфографические ошибки? Выдержал. А выдержит ли плавающую стилистику то драмы, то стихов, то прозы? Выдержал. А если написать повесть без конца и без начала — что будет? И тут выдержал. Хармс-естествоиспытатель пытается найти границу языковой вселенной — дискуссионный вопрос, сможет ли он долететь до неё, и летит ли она быстрее скорости света — но попытаться стоит.

Все творчество Хармса необходимо рассматривать не как попытку самовыразиться, а как чистейший, дистиллированный поиск. Ну и не нужно удивляться, что тот, кто ищет — не всегда находит. Да, многие вещи ведут в никуда — но разве вся наша жизнь не полет из ниоткуда в никуда?

Есть бесконечное движенье,
дыханье лёгких элементов,
планетный бег, земли вращенье,
шальная смена дня и ночи,
глухой природы сочетанье,
зверей дремучих гнев и сила
и покоренье человеком
законов света и волны.

Мотив поиска у Хармса бесконечен — но это не просто поиск, это спасение. Спасение как от окружающей действительности в виде политики, так и в виде трех измерений — мало какому писателю было так тесно именно в физическом мире, а не в мире политики или быта.

Христос однажды спас язычество
от нападения воздушных раков.
А я спасусь от пяти чувств
и от нашествия геометрических знаков.

Хармсу откровенно тесно даже в устоявшихся образах — каждый образ должен быть триединым, он должен переливаться палитрой. Невозможно чтоб что-то оставалось чем-то до конца произведения — это скучно, и, самое главное, в мире этого не бывает. Любая материя сейчас не то же, что минуту спустя.

Жил мельник
дочь его Агнеса
в кругу зверей шутила днями
пугая скот, из недр леса
её зрачки блестят огнями.
Но мельник был свиреп и зол
Агнесу бил кнутом
возил ячмень из дальних сёл
и ночью спал потом.
Агнеса мельнику в кадык
сажает утром боб
рычит Агнеса. мельник прыг
но в двери входит поп.
Агнеса длинная садится
попа сажает рядом в стул
крылатый мельник. Он стыдится
Ах если б ветер вдруг подул
и крылья мельницы вертелись
то поп Агнеса и болтун
на крыше мельника слетелись,
и мельник счастлив, он колдун.

Отдельная история — тема секса и отношений между полов. Хармс вообще не собирается прятать свое либидо, более того, хочет выставлять его напоказ.

... и ловкий крик блестящих дам
кричал: я честь свою отдам!

Оцените — «ловкий крик». Крик как инструмент, оружие женщины. И обращаться с ним можно ловко. Как по мне, это очень тонко и очень верно ухвачено.

Главный посыл Хармса — исследуйте, будьте как дети в религиозном смысле, т.е. задавайте вопросы. И не бейте других, когда они задают вопросы.

Потому что от биться
Умным сделаться нельзя

Я рад, что Хармс достаточно быстро отошел от экспериментов с сюжетообразованием, и не стал свой прием с «резиновой старухой» ретранслировать бесконечно:

и тукается у ветрин.
холодное бродяга брюхо
вздымается на костыли
резиновая старуха

Хармс не ушел, и не исчез. Он растворился, ознаменовав собой целую эпоху в литературе, эпоху постмодернизма. В этом смысле Хармс, распавшись на молекулы, стал не совокупностью молекул, составляющих Хармса, но пропитал все вокруг. Где человек, который вышел из дома? Теперь мы этот человек. Он в вас и во мне.

Из дома вышел человек
С дубинкой и мешком
И в дальний путь,
И в дальний путь
Отправился пешком.

Он шел все прямо и вперед
И все вперед глядел.
Не спал, не пил,
Не пил, не спал,
Не спал, не пил, не ел.

И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес.
И с той поры,
И с той поры,
И с той поры исчез.

Но если как-нибудь его
Случится встретить вам,
Тогда скорей,
Тогда скорей,
Скорей скажите нам.