Текст книги "Клизма романтизма. Путеводитель по постсоветской архитектуре Петербурга"

5. Бизнес-центр «Толстой Сквер». Театрально-развлекательный комплекс «Лицедеи»

ул. Льва Толстого, д. 9.

Архитектурное бюро «Студия-17».

Архитекторы: С. В. Гайкович, М. В. Окунева,

М. И. Тимофеева

2004–2006 – проект. 2007–2011 – строительство

История театра «Лицедеи» начинается в 1968 году, когда в студию пантомимы при ДК им. Ленсовета пришел восемнадцатилетний Вячеслав Полунин – будущий народный артист России и всемирно известный клоун Асисяй. Спектакль, на репетициях которого сложились «Лицедеи», назывался «Двадцать одна новелла о смешном и серьезном».

Название и собственный репертуар театр получит много позже, а на сцену, построенную специально для них, актеры выйдут только на сорокалетие совместной творческой деятельности. В 1990 Полунин покинул «Лицедеи», но деятельность театра не прекратилась, и в 1997 году при нем открылся «Лицедей-лицей» – театральная школа клоунады и пантомимы.

Здание театра на улице Льва Толстого построено на закате периода капромантизма, в 2007–2010 гг. Сегодня можно уверенно сказать, что этот дом стал одним из архитектурных символов эпохи: спорный, вызывающий, провокационный – такой же, как она сама.

Образ здания прочно связан с «Лицедеями», но в действительности театр занимает лишь небольшую часть комплекса. Основной объем здания составляет 13-этажный корпус бизнес-центра «Толстой Сквер». Помещения театра расположены на четвертом и пятом этажах лицевого блока, выходящего на улицу Льва Толстого и занятого преимущественно магазинами и ресторанами. Получившийся формат театрально-делового центра уникален для Петербурга и наводит на ассоциацию с нью-йоркским Карнеги-холлом: в обоих случаях театр служит лишь титульным резидентом комплекса и, по сути, является небольшим придатком основной части, которую составляют арендные офисные пространства.

Вспоминая название первого спектакля «Лицедеев», о здании театра хочется сказать, что это та самая архитектура «о смешном и серьезном». Действительно, традиционный постмодернистский инструментарий, не то чтобы очень смешной, но сохраняющий дежурную иронию ордера и симметрии, переплетается здесь с новой искренностью столь смелого архитектурного высказывания, которое тем не менее стремится к контекстуальности.

Главный фасад демонстрирует весь джентльменский набор фактурных решений зрелых нулевых: здесь и тонированное зеркальное стекло, и штукатурка, и металл нескольких сортов, и, само собой разумеется, полированный гранит. Диапазон пластических приемов еще шире: огромные овальные окна, островерхий панорамный эркер по главной оси, увенчанные шпилями башенки по флангам, ярус арочных окон-бойниц, открытая аркадная галерея, карнизные тяги и кронштейны с незамысловатым декором. Из этого многообразия складывается сложносочиненная композиция, симметричность которой навевает парейдолические ассоциации не то с головой щелкунчика, оскалившегося пилонами входной группы, не то с инфернальной человеко-машиной из фильма «Метрополис».

В это непросто поверить, но «парадный» корпус здания имеет девять этажей. Стремясь визуально снизить степень его контраста с исторической застройкой – а уличный фронт состоит из 5–7-этажных домов, – архитекторы прибегают к безотказным приемам, ставшим почти классическими для нового строительства в историческом центре. Девятый этаж утоплен за фасадную плоскость, а предыдущие два стыдливо прикрыты имитацией мансардной кровли, крутой скат которой исполосован стройными рядами окон. Окна бликуют на свету и полностью нивелируют маскировочный эффект наклонной плоскости, привлекая к верхней части здания дополнительное внимание.

Выходящий на улицу Льва Толстого блок имеет традиционную для торгово-развлекательных комплексов атриумную структуру. Центральное пространство связывает воедино все входящие в состав комплекса функциональные группы. Это решение авторы называют основополагающей идеей проекта. Интерьер атриума наполнен простодушным стеклянно-пластиковым глянцем; нотки индивидуального шика и необходимой премиальности придают ему лишь золотисто-янтарные пятна витражей, вмонтированных во входную группу, и потолки. И стилистикой, и самим фактом своего наличия витражи отсылают к петербургским торговым домам эпохи модерна.

Хороша эта архитектура или плоха, она в любом случае лучше соответствует творческому амплуа «Лицедеев», чем выхолощенная модернистская коробка Ленинградского дворца молодежи, служившего одним из предыдущих адресов театра.

Давно известно, что все самые большие глупости на свете делаются с серьезной миной. И хотя это вовсе не означает, что веселое и беззаботное выражение лица убережет вас от совершения глупостей, быть смешным для всех – профессиональная обязанность Арлекино.

6. Жилой дом на Карповке

Карповки наб., д. 10

Архитекторы: В. Н. Ясс,Н. Г. Бальский, В. В. Смолин

2002–2004 гг.

Желтый дом со странной башенкой – яркий образец контекстуального направления в петербургской архитектуре начала нулевых. Стоящий на плавном изгибе Карповки и минимум на два этажа превышающий соседнюю застройку в радиусе нескольких сотен метров, дом становится виден издалека по мере движения по набережной. При этом ему досталось непростое соседство: прямо напротив стоит первый жилой дом Ленсовета, который может претендовать на звание лучшего, что вообще когда-либо было построено в Петербурге. Спроектировать здание, обреченное стоять в зеркальной оппозиции с этим шедевром русского постконструктивизма, да еще и доминировать над ним, – непростая проектная и этическая задача для архитектора.

Решать эту задачу выпало Виктору Николаевичу Яссу, в проектную мастерскую которого обратилось ЗАО «Дом Мод Плюс» – компания, решившая застроить заросший пустырь рядом со сквером Профессора Попова.

Архитектура дома – сложный клубок из экспериментальных приемов и прямых отсылок к разным периодам истории петербургской архитектуры. Первое (хорошо, второе – после угловой башенки), что бросается в глаза, – обилие цитат из пластического лексикона северного модерна: мягкие плавные линии, характерные пропорции окон и рисунок расстекловки, кованые ограждения балконов с анималистическими мотивами, натуральный камень в отделке первого этажа… Затем взгляд начинает цепляться за пилястры коринфского ордера и карнизные тяги сложных профилей – детали, выглядящие на этом фоне неуместными и малопонятными. После этого ценители классических построений и «вкусных» сочетаний возмутятся несовместимостью текстур и цветов отделочных материалов. Но все эти тонкие диссонансы разбиваются в клочья доминантным аккордом иной тональности – купольной башенкой необъяснимой телескопической формы.

Впрочем, объяснение у нее все-таки есть. Вряд ли оно кого-то полностью удовлетворит, но эта конструкция – почти прямая реплика торгового павильона «Дома Мод Плюс», что стоит в двух шагах отсюда, на углу Каменноостровского проспекта и безымянного переулка, ведущего от набережной Карповки. Речь идет о знакомой многим петербуржцам «стекляшке» у станции метро «Петроградская». Павильон построен в 1998 году по проекту мастерской М. А. Рейнберга и А. Г. Шарова. Кстати, в числе авторов упоминается и тот самый В. Н. Ясс, который спустя пять лет возведет жилой дом, придав его угловой башенке узнаваемый ступенчатый силуэт. Это двухъярусное наклонное остекление – своеобразный лейтмотив, встречающий прохожих в начале и конце пешеходного переулка и намекающий, что небольшой торговый павильон на Каменноостровском и жилая девятиэтажка на Карповке – на самом деле единый архитектурный комплекс.

«Дом Мод Плюс» – трехэтажная пристройка к «настоящему» Дому мод, построенному в 1963–1968 гг. по проекту известного ленинградского архитектора Е. А. Левинсона. Магазин модной одежды просуществовал в стенах этого павильона недолго. Сегодня его место занимают прозаичные бургерная и пиццерия.

При всей сомнительности внешних достоинств павильона посыл его архитектуры вполне понятен. Игривые изгибы стен и легкомысленный блеск витрин преследуют одну цель – выделиться в этом холодно-каменном окружении, заявить о себе как о провозвестнике новой эпохи.

Один заказчик, общий для двух построек архитектор, сто метров между объектами: – стерильные условия для лабораторных наблюдений. Сравнивая торговый павильон – порождение экспериментальных девяностых, и жилой дом – продукт стабилизирующихся нулевых, можно проследить общий вектор развития культуры эпохи капиталистического романтизма. Один и тот же прием стеклянного каскада, перекочевавший с павильона на дом, несет совершенно разное идейное содержание и отражает всю суть произошедших перемен. В первом случае он представляет собой чистое и бескомпромиссное высказывание, во втором – превращается в едва заметное указание на родство со старшим братом, утонувшее в массе декоративных оборотов и исторических реминисценций. На смену эпохе свободы самовыражения, демонстративной прозрачности и открытости приходит период эклектики и компромисса.

7. Бизнес-центр «Орбита»

Большой пр. П. С., д. 48

Архитекторы: А. Е. Кокорин, В. А. Чувашев

2006 г.

Бизнес-центр «Орбита» построен в 2006 году на месте одноименного кафе. Точнее, на месте заброшки, оставшейся после пожара. Кафе открылось в 1974-м и просуществовало немногим более десяти лет. Куда дольше стоял его обгоревший остов с выбитыми стеклами: разобрали его лишь в 2002 году, когда участком заинтересовался инвестор.

Здание кафе было редким для центра Ленинграда примером подчеркнуто антиконтекстуального модернизма. Невысокая «шайба» с панорамным остеклением, поднятая на уровень второго этажа, не по-петербургски нагло выступала за красную линию Большого проспекта.

Помимо названия, ничего орбитального новый бизнес-центр от своего предшественника не взял. Космический пафос замещен либерально-капиталистическим. Если «шайба» возражала контексту аргументами коммунального и технологического прогрессивизма, то бравада бизнес-центра – в показной роскоши и премиальности: раскатанный на все пять этажей сусальный гламур полированного гранита придает соседним фасадам с их скромным штукатурным декором оттенок бедноты и грязи. Кажется, этому напомаженному красавцу, сверкающему на солнце всеми гранями простенков и витрин, стыдно даже стоять на пьедестале своего подземного паркинга рядом с этими старосветскими нищенками. Пирамида, гордо поднятая над угловым объемом, может означать все что угодно и иметь какие угодно прототипы, но почему-то именно здесь она кажется срисованной с долларовой банкноты, не хватает только Ока Провидения и надписи «Annuit cœptis» в облаках.

В этой архитектуре нет ничего выдающегося (да ладно? ура!). Здание интересно не уникальностью, но типичностью, и достойно упоминания в путеводителе как представитель целого класса родственных объектов, наводнивших Петроградскую сторону и другие районы центра в середине двухтысячных. Это торгово-офисные центры, набранные из разных комбинаций одних и тех же материалов, довольствующиеся формалистической игрой в контраст стеклянных и каменных объемов и носящие неизменно благозвучные и возвышенные имена. В одних только окрестных кварталах стоят такие непохожие друг на друга и все же такие безнадежно одинаковые стекляшки «Apriori» (Большой проспект П. С., д. 58), «Северная Венеция» (Большой проспект П. С, д. 84), «Аполло» (пр. Добролюбова, д. 12)… Кажется, продлись эпоха капиталистического романтизма еще немного – и все то, что придавало смысл их архитектуре, попросту перестало бы существовать: эти дома не умеют быть незаметными, но со временем броскость становится обыденностью.

8. Торговый центр «EVROPA»

Малый пр. П. С., д. 37

Архитектурное бюро «Студия 44»

(первоначальный проект; коллектив отказался от авторства)

2007 – по н. в.

Так вышло, что эпоха капиталистического романтизма давно закончилась, а это здание, успевшее стать одним из ярчайших ее символов, не достроено до сих пор. Забор, который окружал стройплощадку, простоял 18 лет. Но и после того, как в 2021-м ограждение исчезло, торговый комплекс не распахнул свои двери для посетителей.

Участок на углу Малого проспекта Петроградской стороны и Рыбацкой улицы был продан еще в 2003 году. Новый владелец участка – компания «Реди» – планировал построить здесь торговый комплекс с рестораном быстрого питания. Как в действительности будет использоваться здание, станет понятно только после его открытия.

Проектной высоты постройка достигла больше десяти лет назад и с тех пор при взгляде со стороны подвергается лишь декоративным изменениям. Вероятно, одной из причин столь затянувшегося строительства послужил отказ команды архитекторов, занимавшейся проектом на ранних этапах, продолжать сотрудничество с заказчиком. Никита Явейн, руководитель архитектурного бюро «Студия 44», заявил в интервью «Санкт-Петербургским ведомостям»: «Там всё самодеятельность, весь этот дом. Я к нему никакого отношения не имею…» Отказ от авторства архитектор объясняет тем, что вопреки проекту здание возвели на этаж выше и увеличили площадь остекления. Однако это не так: в первоначальном проекте, опубликованном в «Архитектурном ежегоднике» за 2003–2004 гг., этажность закладывалась такой же, а фасадного стекла было даже чуть больше, чем в реализации. Что действительно поменялось, так это пропорциональный строй элементов фасада и количество декора. От строгости и немногословности авторского проекта не осталось и следа: в течение последних лет фасад постепенно обогащался декоративными колонками, пилястрами, карнизными тягами, дентикулами и орнаментом. Последний удар по замыслу архитекторов из «Студии 44» нанесли девять бронзовых статуй, похоронив остатки благородного лаконизма под комичностью этого монументального пафоса.

Рассказывая о значении этого памятника для всей эпохи петербургского капромантизма, можно было бы ограничиться краткими выдержками из биографии его подлинного творца – предпринимателя и мецената Юрия Жорно. «Санкт-Петербургские ведомости» дают заказчику торгового комплекса Evropa такую характеристику: «По некоторым данным, предприниматель Юрий Жорно хорошо известен в криминальных кругах. По сообщениям СМИ, в 1998 году он был арестован по подозрению в коммерческом подкупе. Предприниматель-политик неоднократно становился фигурантом скандалов. Например, Жорно пробовал приспособить под коммерческое строительство священную для ленинградцев территорию Парка Победы. Жорно работал помощником печально известного вице-спикера ЗакСа Виктора Новоселова. Его имя неоднократно упоминалось в связке с группировками известных криминальных “авторитетов”».

Это тот самый случай, когда историческую ценность постройке придают не архитектурные особенности, а биография создателя. Юрий Жорно – один из тех людей нового типа – капиталистов-романтиков, которым обязана своим названием вся описываемая эпоха. Наш герой является президентом корпорации «Ковчег», почетным членом общества «Жители блокадного Ленинграда», генеральным спонсором Литературной премии Аркадия и Бориса Стругацких, а также основателем фонда собственного имени, который занимается «оказанием финансовой поддержки в создании и сохранении объектов городской скульптуры, памятников истории, культуры и архитектуры, развития и поощрения достижений в области культуры». Так, по инициативе и на средства Юрия Жорно в Петербурге были установлены декоративные скульптуры и мемориальные композиции, в числе которых – памятники Анне Ахматовой на набережной Робеспьера и Николаю Рериху в саду «Василеостровец».

Девять бронзовых изваяний, расставленных по фасаду торгового комплекса, – аллегорические изображения европейских городов. По центру стоит Ангел, символизирующий Санкт-Петербург. Одесную его – скульптурные образы Амстердама, Женевы, Рима и Вены, ошуюю – Парижа, Лондона, Гамбурга и Мадрида. Древнеримские боги и иные герои, связанные с историей изображаемых городов, держат в руках щиты с гербами своих вотчин. Если присмотреться к лицам, то среди статуй можно найти персонажа, обладающего подозрительным сходством с Владимиром Путиным. Это аллегория Рима. Скульптор взял за основу статую Октавиана Августа из Прима-Порта, но несколько русифицировал черты лица, сделав их ближе и роднее локальному пользователю.

С тех самых пор, как в конце двухтысячных за строительным забором начали вырисовываться черты будущего ТК, здание стало предметом многочисленных нападок в медиа и соцсетях. Все эти годы градозащитники ругают проект, сетуют на низкое качество реализации, обвиняют авторов в дурновкусии и издевательстве над обликом города. Юрий Жорно с культуртрегерами от архитектуры решительно не согласен и отвечает им так: «Я для себя совершенно четко понимаю, что мы создали памятник архитектуры. Люди, с которыми я общался (абсолютно независимые), говорят, что за последние 30 лет ничего даже близко не было по качеству архитектуры, материалов и по эстетическому восприятию».

Открытие торгового комплекса откладывалось столько раз, что, несмотря на высокую степень готовности объекта, давать прогнозы о дате его открытия было бы излишне самонадеянно. Возможно, успешному плаванию корабля под названием «Evropa» помешал неверный выбор этого самого имени. Мечты об интеграции России в глобальное культурно-экономическое пространство, актуальные в середине нулевых, затрещали по швам после августовских событий 2008 года. А в 2022-м и вовсе развеялись как дым. Робкой надеждой на то, что вопреки неудобьям политического ландшафта здание все-таки будет достроено, выглядит эта трогательно-наивная и на первый взгляд совершенно бессмысленная игра буквами: никакая, дескать, Европа тут ни при чем, не о том вы подумали. Просто такое вот сочетание звуков.

9. Жилой комплекс «Классика»

Глухая Зеленина ул., д. 2

Архитектор: Т. М. Михайлова

2007–2015 гг.

Можно только догадываться, к какой именно классике, по мнению маркетологов компании ЛЭК (ныне – Л 1), должно отсылать название этого жилого комплекса. С какой оптикой – с классической ли, с неоклассической ли, с разпостпсевдоклассической ли – ни взгляни на эту архитектуру, степень ее безобразности остается примерно одинаковой. Однако, невзирая на подобные оценочные суждения и формальное хронологическое несоответствие, у нее есть все шансы стать классикой петербургского капромантизма.

Жилой комплекс занимает участок площадью почти четыре гектара – поистине роскошный размах для стесненных условий исторического центра. Да и сами дома со своими двенадцатью этажами и дешевыми фасадными материалами напоминают скорее Купчино, чем Петроградскую сторону. Несколько трехэтажных таунхаусов, замыкающих двор-парковку с юго-восточной стороны, не только не гуманизируют общий масштаб постройки, но и подчеркивают его чужеродность.

Квартал между набережной Адмирала Лазарева и улицами Резной, Малой и Глухой Зелениными до 2006 года был занят цехами литейно-механического завода. Дата начала строительства жилого комплекса – 2011 год – не позволяет в строгом смысле отнести его к наследию эпохи капиталистического романтизма, но одного взгляда на фасады входящих в его состав домов достаточно, чтобы развеялись все сомнения о его духовной принадлежности к исследуемому периоду.

Изобретательность, с которой художественный язык классической архитектуры силится замаскировать заурядные фасады типичных для своего времени монолитно-кирпичных корпусов, доведена до уровня «горшочек, не вари». Возможно, в любом другом российском миллионнике, где народ поустойчивее да архитектор посмелее, эти дома смотрелись бы малоприметно и даже компромиссно, но в чинно-снобистском Петербурге с его тонкостью вкусов и изысканностью манер они кажутся возмутительной грубостью. К сомнительным с конвенциональной точки зрения архитектурным свойствам фасадных решений добавляется низкое качество исполнения. В отдельных узлах в глаза бросается желание сэкономить на отделочных материалах, другие и вовсе кажутся брошенными в незаконченном виде. Еще один удар по эстетическому чувству горожан нанесла последующая самостоятельная жизнь комплекса: не прошло и трех лет с момента ввода в эксплуатацию последних очередей, а в игру декоративных колоннад, ажурных фризов и стеклянных полуротонд с куполами бесчинно вмешались бородавки кондиционеров и разномастное остекление балконов.

Но мы любим этот жилой комплекс не только за то, что он некрасивый. Один из аспектов социальной значимости рассматриваемого кейса состоит в том, что перед нами редчайший для Петербурга пример женской архитектуры. Автором проекта стала Татьяна Михайловна Михайлова, возглавлявшая проектный отдел строительной компании «ЛЭК». Жилой комплекс «Классика» – не только яркий пример крупного девелоперского проекта докрымского периода, но и важная веха в истории профессиональной эмансипации архитекторок.