Текст книги "Спасти посольство"

Для «Когтя» подготовлена целая воздушная армада – восемь десантных вертолетов RH-53D «Си Стэллион» и двенадцать самолетов, в том числе два огромных военно-транспортных С-130 «Геркулес», четыре спецназовских МС-130Е, три «летающие батареи» АС-130 «Спектр», имеющие мощное пушечно-пулеметное вооружение, три специальных воздушных командных пункта ЕС-130Е «Коммандо Соло», 118 бойцов элитного спецназа «Дельта» и 100 рейнджеров. Эта мини-армия сосредоточена на аэродроме турецкой базы «Эр Форсес» и болтается в Аравийском море на борту авианосца «Нимиц», ожидая команду президента США. И она последует незамедлительно, как только Джек Коллинз выполнит свою работу.

Подходящую площадку для посадки нашли с помощью космической фотосъемки, но сумеют ли приземлиться на нее «Геркулесы», не продавив верхний слой песчаного грунта своей почти стотонной массой? Помочь ответить на этот вопрос и предстояло Джеку. Ему же надо было установить в районе высадки незаметные световые маячки, которые включатся по команде, когда самолеты уже будут нестись над пустыней…

– Пора, Абулфази! – скомандовал Джек, закрывая чемоданчик, с содержимым которого он был знаком и ранее, а сейчас разобрался окончательно, подготовив все к работе.

– Я готов, Лео! – отозвался агент.

Через минуту пустынный мотоцикл выехал в сторону нужного квадрата, который в секретном плане операции носил название «Дезерт-1».

* * *

До красной точки на карте оставалось шесть километров, и с очередного высокого бархана Шаров в бинокль рассмотрел, как она выглядит в натуре. Оказалось, что это старые развалины. Именно оттуда и шел сигнал радиомаяка.

Светало, и следовало залегать на дневку, но он принял другое решение. Четыре бойца уже готовились к отдыху, когда прозвучала неожиданная команда:

– Вперед, осталось немного! Найдем «арбуз» и там передохнем!

Оглядев унылые лица подчиненных, командир подсластил пилюлю:

– Стены, крыша, тень!

– Фонтаны, угощения, девочки! – в тон ему сказал Самойлов.

Бойцы переглянулись. У всех появилась одна и та же мысль: «Мало ему африканских девочек!» Но вслух никто ничего не сказал.

То скользя, то увязая в песке, группа стала спускаться с бархана.

* * *

Сама секретная миссия оказалась гораздо проще, чем подготовка к ней. Ручным коловоротом Абулфази высверлил в указываемых Коллинзом местах цилиндрические столбики плотного песка, заполненные керноприемники аккуратно вложили в специальные отделения металлического чемоданчика. Сыпучий песок тоже насыпали в контейнеры и уложили туда же. Затем Коллинз установил световые маячки: двадцать небольших цилиндриков, напоминающих обычные фонари, он через каждые десять метров закопал в песок так, что наружу выглядывала только головка с ксеноновой лампочкой и зеркальным отражателем. Когда самолеты зайдут на посадку, они включатся по радиосигналу и обозначат начало дорожки, на которую можно безопасно приземлиться. Конечно, маячки понадобятся только в том случае, если пробы песка подтвердят достаточную прочность посадочной поверхности.

– Ну, вот и все! – сказал Коллинз, с облегчением вытирая пот со лба. Солнце уже заметно поднялось, и стало жарко. Но главное, что задание успешно выполнено. Хотя впереди оставалась еще одна неприятная процедура.

– Что ты такой мрачный, Абулфази? – с притворной веселостью спросил Коллинз.

– Все в порядке, Лео, не обращай внимания, – мрачно ответил афганец.

Коллинз вздохнул. Неприятная процедура была связана с ним. Агент использовался «вслепую», он ничего не знал ни про «Горшок риса», ни про «Орлиный коготь». Но уровень секретности операции был настолько высок, что оставлять свидетеля активности американского представителя в определенном районе пустыни было нельзя. И Шайтана определили в расходный материал. После выполнения задания за Коллинзом должен был прилететь легкий самолет с базы ВВС США в Турции, а Абулфази на своем мотоцикле возвращался в Тегеран. Так представлял план действий сам агент. На самом деле, его передвижения заканчивались в развалинах старого дворца, и точку в земном существовании Шайтана должен был поставить Коллинз. Но предстоящее было ему неприятно.

Не из-за человеколюбия и сентиментальности – эти качества были Джеку не свойственны, как и любому профессионалу. Просто Абулфази, несмотря на отталкивающую внешность и ужасающий взгляд, вызывал у него симпатию. Немногословный, предусмотрительный, он не бросал слов на ветер и обеспечил успех подготовительной операции. К тому же он был очень расположен к своему куратору, создавал ему удобства, заботился о безопасности и комфорте. Но личные чувства не учитываются в операциях подобного рода.

Через час они вернулись в развалины. Под полуразрушенным куполом сохранялись тень и прохлада. Только сквозь большую дыру сюда заглядывало солнце, и в жарком пятне грелась разомлевшая гюрза толщиной с руку. Джек схватился за автомат, но Абулфази остановил его и постучал по земле прикладом. Гибкое пружинистое тело мгновенно скрылось в одной из многочисленных щелей фундамента.

– Убивать надо тогда, когда это обязательно, – сказал агент. – Это мы пришли в ее дом, а не она в наш. Тем более, мы собираемся уйти…

Он бросил на Джека странный взгляд – то ли вопросительный, то ли испытующий. Потом занялся мотоциклом: долил бак, заменил опустошенные канистры на полные…

Коллинз, как мог, оттягивал время, но прекрасно понимал: ему предстоит сделать то, что он должен сделать, как бы ни был ему симпатичен этот афганец. Но как? Просто подойти и выстрелить в спину? Нет, это уже совсем подло… Может, позвать его во внутренний дворик и застрелить на входе? Спереди, но пока они еще не встретились взглядами… хотя это тоже не образец благородства…

Вздохнув, Джек вышел во двор. Очевидно, раньше здесь было много строений и теперь их полуразрушенные стены образовывали подобие лабиринта. А в дальнем углу легкий ветерок шевелил белую ткань, будто кто-то заблудился и размахивал белым флагом, взывая о помощи. Коллинз осторожно направился туда, глядя под ноги, чтобы не наступить на змею. И замер: это был не флаг, а парашют! Откуда он мог здесь взяться?!

Джек подошел вплотную, стволом автомата стал разбирать складки скользкой материи. Парашют был больше обычных, похоже – грузовой. А вот и груз: круглый контейнер размером с арбуз… Весь черный, как будто обгорелый… Да это… Неужели? Точно! Это посылка из космоса! Он видел такие контейнеры, когда учился на курсах Фирмы[5]5
  Фирма – сленговое название ЦРУ.


[Закрыть]. В них спускается секретная информация со спутников-шпионов!

Ничего не трогая, он быстро вернулся к Шайтану. Тот уже заправил мотоцикл и рассматривал окрестности в бинокль.

– Абулфази, когда ты был здесь последний раз, видел во дворе парашют с грузом? – спросил он, не в силах скрыть волнение.

– Нет, Лео, я не видел его, – угрюмо сказал афганец, не отрываясь от бинокля. – Потому что его там не было.

– Точно не было?

– Точно.

– Значит, он появился совсем недавно… – задумчиво произнес Коллинз.

– А груз представляет ценность? – спросил Шайтан.

– Думаю, да…

– Тогда понятно, почему сюда спешат вооруженные люди…

– Люди?! Сколько их? Далеко?

– Пятеро. Метров семьсот…

– Ну-ка, дай бинокль!

Коллинз прильнул к окулярам. Действительно, пять человек в пустынном камуфляже, с оружием и полной походной выкладкой…

– Собирайся, Абулфази! План меняется! Я не остаюсь здесь. Вывези меня в другое место!

Агент повеселел.

– Хорошо, Лео, у меня все готово.

– Тогда отрежь черный шар и укрепи его на багажнике! – приказал Коллинз, разворачивая рацию.

«Рис сварен. Обнаружен спутниковый контейнер. Нахожусь у квадрата “Дезерт-1”. Высылайте самолет по радиопеленгу».

Отправив телеграмму, он поставил рацию в режим радиомаяка и вышел к мотоциклу. Черный шар был закреплен на багажнике, Абулфази завел двигатель и прыгнул в седло.

* * *

– Да, точно, «арбуз» внутри! – сказал Шаров, глядя на стрелку пеленгатора. Сигнал заметно усилился.

– Командир, мотоцикл! – крикнул Раб Аллаха.

– Какой мотоцикл?! – спросил Шаров, поднося к глазам бинокль, и тут же сам все увидел.

Мотоцикл с коляской и тентом от солнца быстро выехал из тени развалин. За рулем, пригнувшись, сидел человек в халате и чалме, в коляске находился второй – в европейской одежде. Похоже на бегство… И как раз в районе нахождения «арбуза»! Шарова кольнуло нехорошее предчувствие. Он навел антенну пеленгатора на развалины – сигнал исчез! Навел на мотоцикл – снова появился!

– Они забрали «арбуз»! – крикнул он. И тут же скомандовал: – Дождь, останови их! Попробуй вначале по колесам…

– Есть! – ответил Ягмыр. Он был в группе снайпером.

Быстро опустившись на колено, извлек из чехла укороченный вариант СВД, привел в готовность, распластался на песке, далеко откинув левую ногу. Все стояли и смотрели на него. Всем хотелось кричать: «Быстрей! Давай! Бей!» и тому подобные, идущие от нервов глупости. Но, естественно, никто ничего не кричал.

Бах! Бах! Бах! – выстрелы растворялись в огромном пространстве пустыни, и, казалось, эти хлопки не смогут причинить вреда мотоциклу, находящемуся на расстоянии добрых шестисот метров. Но впечатление было обманчивым: из переднего колеса вдруг со звоном вылетели спицы, шина лопнула, он «клюнул» носом, Абулфази кувыркнулся через руль, а Коллинз вылетел из коляски.

Афганец вскочил первым, отряхнулся, как пес от воды, схватил автомат и выпустил очередь в бегущих к ним людей. Те залегли.

– Лео, ты жив? – спросил Шайтан, не отрываясь от прицела.

– Жив. – Коллинз с трудом сел, ошеломленно потряс головой.

Перед глазами кренилась пустыня то в одну, то в другую сторону, как море с палубы штормующего корабля.

– Кто это? – спросил Шайтан.

– Советский спецназ.

– Почему ты так думаешь?

– Больше некому.

– Откуда они здесь взялись?

– Оттуда же, откуда и мы…

Нападающие продолжили наступление. На этот раз короткими перебежками, расходясь в стороны и охватывая мотоцикл полукольцом. Шайтан выпустил длинную очередь. В ответ тоже раздались выстрелы, пули свистели совсем рядом. Он спрятался за мотоцикл.

– Не стрелять! – крикнул Шаров. – Можно повредить «арбуз»! Дождь, займи позицию и бей только на поражение. Мы сокращаем дистанцию ползком, потом работаем из пистолетов…

У бойцов группы были двадцатизарядные АПСы[6]6
  АПС – автоматический пистолет Стечкина.


[Закрыть], которые вполне позволяли решить задачу в данных конкретных условиях.

– Вперед! – скомандовал Шаров и пополз первым.

Полукольцо вокруг пустынного мотоцикла постепенно сжималось. Шайтан отстреливался, но камуфляж сливался с фоном, к тому же попасть в правильно ползущего человека трудно, и он имел возможность в этом убедиться: пули только поднимали песчаные фонтанчики вокруг размытых желто-серых фигур.

Расстояние сокращалось. Двести метров, сто… Шайтан приподнялся, пытаясь тщательней прицелиться, но рядом свистнула пуля снайпера, и он опять скрючился за мотоциклом. Очередь, вторая, третья… Магазин закончился. Он сел на песок и полез за новым магазином.

Поймав перерыв на перезарядку, Шаров вскочил и побежал. На бегу достал из пластмассовой кобуры-приклада АПС, передернул затвор. До цели оставалось сорок – пятьдесят метров. Он увидел торчащий вверх ствол автомата и понял, что противник сидит спиной к нему. Значит, его голова находится здесь…

Остановившись, он прицелился и выстрелил. Расчет оказался правильным. Пуля попала в бензобак, пробила стенку, прошла сквозь бензин, пробила другую стенку, затем, расплющившись и потеряв скорость, угодила Шайтану в затылок. Того будто палкой ударили: он выронил автомат и завалился на бок. Кость осталась цела, но площадь поврежденной кожи была так велика, что окончательно пришедшему в себя Коллинзу показалось, что затылок у агента снесен начисто. В ярости он схватил автомат и вскочил на ноги, оказавшись с подбежавшим Шаровым лицом к лицу. Они одновременно вскинули оружие и одновременно выстрелили. И оба попали.

Почти сразу подбежали Зятек и Друг Али, потом подтянулись Дождь и Раб Аллаха. Не обращая внимания на залитого кровью и бензином Шайтана и лежащего без чувств Коллинза, они быстро перевязали Шарова, схватили «арбуз» и побежали, унося с собой раненого командира. Ночью их забрал самолет.

1987 год. Афганистан, Кабул, советское посольство

– Знакомьтесь, господа, это третий секретарь американского посольства Джек Коллинз, – торжественно объявил старший советник Индигов, широко улыбаясь. – А это наш только что прибывший военный атташе Александр Михайлович Шаров!

– Очень приятно!

– Очень приятно!

Они крепко пожали друг другу руки. Кругом царило веселье, играла музыка – шел торжественный прием, посвященный 70-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Вокруг все улыбались, смеялись, танцевали, пили шампанское – одним словом, веселились или, по крайней мере, делали вид, что веселятся. И лишь новые знакомые выглядели не очень веселыми. И не только потому, что каждый знал – у американцев должность третьего секретаря является официальным прикрытием для резидента ЦРУ, а у советских должность военного атташе служит «крышей» резиденту военной разведки. Просто они вспомнили лица друг друга, которые видели семь лет назад через прицелы в иранской пустыне Деште-Кевир. И сейчас каждому хотелось вцепиться в глотку врагу, едва не отправившему его на тот свет. Но, как истинные дипломаты, они держались вежливо и сдержанно. Вот разве что не обменивались широкими белозубыми улыбками.

Глава 2
Тяжело в учении…

Август 1990 года, Азербайджанская ССР. 106-я дивизия ВДВ

На августовском солнцепёке южные полевые травы и цветы пахнут совсем не так, как у нас на севере, и даже на степные запахи Северного Кавказа это совсем не похоже. Жаркое солнце, как спирт в настойке, вытягивает из них все соки, а потом, ещё хорошенько обжарив и перемешав, выплёскивает в воздух. В ароматы глубокого юга хочется окунуться с головой и пить там лёгкое прохладное вино, закрыв глаза и сосредоточившись на обонянии и слухе. Цикады, сверчки, кузнечики, шмели… да кто их знает, что за твари божьи создают эту гремящую какофонию, состоящую из брачных песен, шуршащих заманиваний жертв, оповещений соплеменников о месте нахождения пищи и мало ли о чём ещё. Шум жизни, смерти, любви… И только чужеродные запахи бензиновых выхлопов, резины и раскаленного металла неуместно вплетаются в ароматный коктейль, как ложка дегтя в ту самую бочку меда.

Потому что только сотня метров бетона отделяет эту идиллию, сочинённую природой, от другой жизни, полностью придуманной и осуществлённой людьми.

Будто тучные, нагулявшие бока на самых сочных травах летающие коровы, грузно присели на многоколёсных коротких ногах громадные жирные Илы военно-транспортной авиации. Словно прожорливые техногенные монстры, они торопливо втягивали в свои объемистые чрева всё, что к ним приближалось. Насосавшись керосина из приземистых, неуклюжих, как жуки, заправщиков, они принялись за технику и личный состав.

В черных чревах исчезают плоские БМД[7]7
  БМД – боевая машина десанта.


[Закрыть], напоминающие громадные пачки сигарет на гусеницах, с уложенной сверху предусмотрительным курильщиком башенкой-«зажигалкой». Зловеще торчат 30-миллиметровые пушки и 7,62-миллиметровые ПКТ[8]8
  ПКТ – пулемет Калашникова танковый.


[Закрыть]. И хотя Минздрав никого не предупреждал, что они смертельно опасны для здоровья, все заинтересованные лица об этом хорошо знают.

Тупорылые степенные «ЗИЛы», ровно и безразлично урча двигателями, медленно заползают в разверзнутые створки ангароподобных фюзеляжей.

Мелкие, на фоне БМД и «ЗИЛов», «УАЗы», с удивлёнными круглыми глазами фар часто перегазовывают на аппарели, будто недовольны предстоящим заточением в брюхатой железяке с крыльями – ведь рождённый ездить летать не должен!

Как трудолюбивые муравьи, сноровисто вбегают в фюзеляжи колонны десантников в полном боевом снаряжении. Слаженно и быстро погрузиться на борт и налегке-то непросто, а когда на тебе навешено всяких, несомненно, необходимых вещей килограммов сорок… Да ещё жара…

На границе живой земли и мертвого бетонного покрытия, там, где шум поля ещё слышен, но уже смешивается со звуками погрузки, натянут тент камуфляжной раскраски. Не только для маскировки – маскироваться здесь особо не от кого, скорее, для защиты начальства от палящих солнечных лучей. Ощущение мощи и неукротимости вверенной им военной силы выпрямляет спины и расправляет плечи старших офицеров, стоящих под сенью лёгкого тента. На каменных лицах сидящих там же на раскладных стульях генералов ничего не отражается: они умеют владеть собой, да и повелось уж так у нас, что не идёт как-то человеку военной профессии, а уж тем более такого уровня, восторженное лицо. И на секундомеры все поглядывают серьёзно и озабоченно. Погрузка идет по графику и заканчивается секунда в секунду.

Одновременно с окончанием погрузки самолёты запускают двигатели, плавно увеличивают обороты. Теперь уже шорохи, стрёкот, цокот степных обитателей накрываются таким плотным звуковым одеялом четырёхмоторной мощи каждой «птички», что не только расслышать, но даже и подумать о том, что есть на свете какие-нибудь тонкие и естественные звуки, кроме этого грохота, невозможно.

И вот, будто повинуясь воле невидимого хореографа, железные махины начинают свой выход: тяжело покачиваясь, медленно и грациозно они выруливают на взлётную полосу.

– Пока всё чётко! – сказал, ни на кого не глядя, будто самому себе, генерал-лейтенант. – В норматив укладываются!

Присутствующие под тентом, словно проверяя слова генерала, сдвинув брови, внимательно всматриваются в секундомеры и, переглядываясь, одобрительно кивают головами.

Самолёты взлетают один за другим. Из-за фантастических размеров создаётся впечатление, что транспортный борт разбегается недостаточно быстро, а потому двигатели не смогут поднять такую махину, и она, соскочив с бетонки, покатится по чистому полю до самого аэродромного ограждения, а то, проломив забор, помчится и дальше… Но, пробежав полтора километра по взлётной полосе, Ил приподнимает нос, будто прикидывая, не пора ли…

«Пора!» Пилот берёт штурвал на себя, увеличивая угол атаки, четыре турбореактивных двигателя, подвешенных на пилонах под крыльями, уже не дают опуститься носу, и тяжёлый транспортник плавно отделяется от земли и начинает набор высоты. Нереальность этой картины может напомнить книгочею с развитым воображением историю барона Мюнхгаузена, вытаскивающего себя за волосы из болота вместе с лошадью. Но откуда здесь книгочеи? На взлетном поле присутствуют военные – сугубо прагматичные люди, и такое сравнение никому из них в голову не приходит.

«Илы» ложатся на курс. Сверху их прикрывают верткие истребители. Они, словно хищники, носятся взад-вперед на минимальной для себя скорости и в любой момент готовы сорваться в сторону появившегося противника, чтобы заклевать его своими острыми носами и не допустить до мощных, но малоподвижных транспортников.

Солнце, при полном отсутствии облаков, поджаривает землю, которая от этого местами словно вспучивается мелкими и какими-то шелудивыми горами, никак не скрашивающими пустынный пейзаж. Под ярким потоком света в прозрачном воздухе каждая трещинка, камешек, ямка приобретают невероятную контрастность, словно под увеличительным стеклом. Транспортники выходят на полигон, в зону десантирования.

Если смотреть с земли, то начало боевой работы можно определить по маленькому белому парашютику, выскакивающему из распахнутого брюха головной машины. Он вытягивает за собой купол побольше, вслед которому, будто догоняя его, чтобы проглотить, быстро выползает исполинская медуза. Через пару секунд она распадается на десяток больших белоснежных куполов, под сенью которых укрылось ещё одно соцветие маленьких полусфер. Замыкает эту купольную пирамиду, с земли напоминающую белую дизайнерскую ёлку, БМД, которая вместе с надувной подушкой и парашютами долю секунды летит параллельно земле вслед за самолётом, но потом семь тонн перетягивают, боевая машина падает, обгоняя парашюты, превращается в надежную подставку «ёлки» и быстро тянет всю конструкцию вниз.

Задача пилотов – сбросить машину точно в район атаки. И они прекрасно с этим справляются, тем более что на учениях нет зенитного огня.

Вся картина десантирования подобна рождественской открытке: на ослепительном фоне голубого неба громадные белые снежинки транспортных парашютов «УАЗов», исполинские «ёлки» многокупольных систем десантирования «ЗИЛов» и БМД, индивидуальные парашюты личного состава. Транспортные парашюты сразу после приземления отстреливаются, десантные – сбрасываются. Десантники занимают места в кузовах «ЗИЛов», вся техника с ходу начинает движение, каждая единица отработанно занимает своё место в колонне. Множество пылевых «арыков», созданных каждой машиной, сливаются в серый бурлящий «канал», огромное клубящееся облако, рассмотреть в котором чётко можно только головную БМД. Она – как голова железного змея, туловище которого скрыто плотной пылевой завесой, предохраняющей от посторонних глаз и прицельных выстрелов. Но на учениях не стреляют по-настоящему.

В зависшем над полигоном большом вертолёте переместившиеся туда из-под тента генералы и старшие офицеры наблюдали за происходящим в иллюминаторы. «Приличных» мест, конечно, всем не хватило, – вертолёт завис к месту десантирования правым, «генеральским» бортом, и остальным офицерам пришлось наблюдать из-за «высоких» спин за формированием транспортной колонны. Генерал-лейтенант коротко взглянул на секундомер, и все заметили, несмотря на его громадные солнцезащитные очки с шорами, как он прищурился, улыбаясь. Потом одобрительно покивал и победно поднял вверх большой палец.

* * *

Головная БМД, мощно и шумно выдохнув пневматикой горячий воздух, словно вздохнув от усталости, тяжело остановилась у вбитого в растрескавшуюся землю столба с фанерной табличкой, на которой зелёной краской ровно выведено: «Перекрёсток 1». Напротив БМД занимает позицию «УАЗ» с готовым к бою пулемётом. Боевая машина десанта ещё не закончила остановочную раскачку на рессорах, а десантники уже начали рассыпаться в цепь и занимать оборону.

Капитан Иванцов, осмотревшись по сторонам и убедившись, что всё идёт по плану, негромко, но чётко докладывает в прорезиненный конус микрофона рации:

– Первый на месте.

Проделав аналогичный маневр, следующее подразделение располагается у столба с табличкой: «Пустырь с развалинами». Офицер, сличив своё местонахождение с картой, докладывает по рации:

– Второй на месте.

По мере продвижения колонны доклады следуют один за другим.

– Третий на месте!

– Четвёртый на месте!

– Пятый на месте!

На борту вертолёта военные чиновники, получая доклады, внимательно смотрят на секундомеры сквозь затемнённые стёкла фирменных солнцезащитных очков. Одобрение волной передаётся от генерал-лейтенанта, с улыбкой коротко кивнувшего, будто говоря про себя: «Вот так вот!», к другим офицерам. Причём, чем ниже звание, тем яростнее трёхточечное качание головой вверх-вниз, словно в хоровом пении: соседям справа, соседям слева и прямо перед собой – генералу. Только командир полка Щербинин, стоящий рядом с генерал-лейтенантом, не радуется: учения такого масштаба, да еще с десантированием техники всегда чреваты непредсказуемыми последствиями. Хоть бы люди не погибли, хотя в принципе такое допускается и даже существует норматив «допустимых потерь»! А от того, как завершится это театрализованное действо, зависят оценка боеготовности полка и его личная карьера. Вышестоящие командиры смотрят из ВИП-ложи на сцену, но это не очередная интерпретация «Чайки» – здесь режиссёрская креативность не приветствуется. Всё должно соответствовать уставу, инструкциям и нормативам.

Рядом с табличкой «Объект» стоял, совершенно не вписываясь в масштабное военное действо, обычный гражданский автобус. Бока его были задуты белой краской наскоро, о чём свидетельствовали свежие пятна на колёсах, – работал пульверизатором явно не снайпер. А вот крыша своей потрескавшейся выгоревшей поверхностью больше соответствовала пейзажу, что хорошо просматривалось с вертолёта и не очень-то понравилось начальству. Лица над погонами неодобрительно поморщились. Недаром к приезду высокого командования в частях красят траву и пожелтевшие листочки на деревьях.

Несколько оставшихся БМД и «ЗИЛов» достигают таблички «Объект». Они с ходу замкнули большой круг, в центре которого сиротливо стоял автобус с открытыми дверями и работающим двигателем, теперь совсем уж неуместно смотрящийся здесь среди военной техники и вооружённых людей.

Десантники занимают круговую оборону у автобуса. Рядовые Зейналов и Иванов заглядывают через открытые двери – салон пуст, только за рулём, судорожно сжав его кулаками с побелевшими от напряжения костяшками пальцев, сидит неряшливый, небритый азиатский человечек в свежей белой рубашке с короткими рукавами и старых трениках. На босых чёрных ногах – китайские голубые сланцы с серебряным оттиском Adibas. Белая рубашка на водителе смотрелась так же несуразно, как и задутые белой краской бока автобуса при потрескавшейся крыше, так что вместе эта пара выглядела вполне гармонично. Человечек с ужасом в глазах-щелочках уставился на десантников, потом перевёл глаза на командира в башенке БМД за их спинами. Бойцы молниеносными взглядами просканировали пустой автобус, в котором даже сидений для пассажиров не было, и тяжело уставились на водителя.

– Ну и к чему такие учения? Что все это значит? – спрашивает Зейналов у Иванова, не взглянув в его сторону.

– Не знаю, – отвечает тот и кивает на капитана у рации: – Командирам виднее.

– Чего солярку палишь, дорогой, движок прогреваешь? – совершенно серьёзно поинтересовался Зейналов.

– У него наверняка печка работает – сегодня ведь холодно, – пошутил Иванов.

Водитель молчал, не отрывая глаз от офицера.

Капитан Мазин, вперив тяжёлый взгляд в автобус, доложил по рации:

– Объект взят под охрану. Начинаем движение!

Зейналов и Иванов недоуменно переглянулись: хорош объект!

Мазин даёт отмашку. Водитель автобуса быстро закрыл двери и включил скорость. Автобус двинулся вперёд.

Сверху, в иллюминаторы вертолёта, командование рассматривало такую картину: в пустынной степи выстроен хорошо укреплённый и надёжно защищённый коридор из военной техники и готовых к бою десантников. По нему неспешно, будто нащупывая дорогу, едет, переваливаясь на неровностях пустынной трассы, белый автобус с потрескавшейся краской неопределённого цвета на крыше. По мере продвижения БМД и машины снимались с места и двигались следом, железный коридор складывался, превращаясь в железную колонну, сопровождавшую совершенно непонятно как оказавшееся здесь гражданское транспортное средство.

Генерал-лейтенант, отвернувшись от иллюминатора, спрятал секундомер, удовлетворённо кивнул и, хлопая по плечу командира полка полковника Щербинина, с энтузиазмом сказал:

– Молодец, сработал четко. Норматив соблюден. Подготовь предложения на поощрение! Но главное не это. Главное: если понадобится – раздадим настоящие карты и стопроцентно решим задачу!

Щербинин перевел дух, улыбнулся в ответ и кивнул:

– Так точно!

К нему потянулись руки генеральской свиты. На улыбающихся лицах поздравляющих светились улыбки, но вот чего не было видно за тёмными стёклами очков, так это глаз, остававшихся холодными. Для них это обычная командировка, в которой все прошло штатно. Но так ведь и должно быть!

А Щербинин, принимая грубоватые формальные поздравления, думал:

«На учениях всегда лучше получается. Красивше…»