Текст книги "Безупречный шпион (сборник)"

– Поверь, Виктор, я думаю только о деле! – сказал я чистую правду и вдобавок самым убедительным тоном, на который был способен.

– Я в этом даже не сомневаюсь!

Напарник кивнул головой, слегка улыбнувшись той половиной рта, которую я не мог видеть, но все же увидел в зеркальце заднего вида.

– Что ж, поехали, навестим пани Касторски!

Ирена снимает квартиру в престижном районе. На улице ни души. Вдоль тротуара – засыпанные снегом автомобили. Места для парковки поблизости нет, поэтому Ивлев высаживает меня метрах в ста от подъезда, а сам отправляется на второй круг. Солидная стеклянная дверь производит впечатление и дает представление о стоимости квартир в этом доме. Кстати, тротуар вокруг очищен от снега, что добавляет информацию к размышлению о здешних ценах и источниках дохода скромной чиновницы.

Я нажал кнопку домофона с номером «восемь». Длинные гудки – и только. Задрал голову, осмотрев фасад из гладкого розового кирпича. Окна горели лишь в трех квартирах – австрийцы рано ложатся. Повторил попытку – и снова безуспешно. Чтобы не крутиться на ярко освещенном пространстве, перешел дорогу, попытавшись укрыться в тени дерева. Бесполезно! На пустой улице прячущийся человек привлекает внимание и выглядит злодеем. А здесь на каждом шагу телекамеры… И любой житель считает своим долгом сообщить в полицию о любом подозрительном факте. Скорей бы подъехал Ивлев!

Послышался шум мотора, но более мощного, чем я ожидал. Это был черный представительский «мерседес», которых в Вене раз в двадцать меньше, чем в Москве. Как вообще выживают эти венцы: у них и казино одно-единственное, оно принадлежит государству, и все доходы идут в казну… Очень странная нация!

Между тем «мерседес» остановился у розового дома, хлопнули дверцы, и наружу выскользнули две фигуры: мужская и женская. Обе высокие и статные. Неужели измена?! Я вгляделся: да, это Ирена! Ах, коварная, значит, ты не хранишь мне верность! А я так надеялся… Правда, выглядит она довольно скучной – ни обычной живости, ни кокетливого смеха…

Наверняка тоскует по мне, и конечно, ее мучат угрызения совести… Все-таки нелегко переступить через настоящую любовь, даже если безжалостные обстоятельства оказываются сильнее и подталкивают к грехопадению… Несчастная!

Кто же он – таинственный злодей-соперник? Пока женщина отпирала дверь, ее спутник вполоборота стоял рядом, и я хорошо разглядел его профиль. Красивый мужчина, кажется восточных кровей, лет тридцати пяти-сорока, с аккуратной бородкой-«эспаньолкой» и усиками, держится как наследный принц… Плюс черный «мерседес». Опрос, который провели в Великобритании, выявил, что самыми сексуальными автомобилями считаются «астон мартин» любой модели, «феррари», и родстер «БМВ Z 4». Причем наиболее притягательные цвета черный или красный. В Австрии все скромнее, и «мерседес» вполне может заменить «феррари».

Значит, сегодня акцию «W» с Иреной проведет этот восточный красавчик. Досадно! Но почему автомобиль не уезжает, нагло остановившись в запрещенном месте и уверенно попирая запретные желтые линии? Сейчас подъедет Ивлев, он не знает, что «мерседес» принадлежит нашим фигурантам, поэтому остановится и начнет искать посланника Центра… Что мне тогда делать? Садиться в «форд-фокус», на глазах у заинтересованных лиц? Или продолжать, подобно страусу, прятать голову в песок, дожидаясь, пока напарник меня окликнет? И в том, и в другом случае это полная демаскировка, почти провал…

На третьем этаже, справа от подъезда, в широком окне вспыхнул свет.

Изнуряемый ревностью, сомнениями и страхом разоблачения, я переминался с ноги на ногу, стараясь не выходить из-за дерева. Со стороны могло показаться, что я собираюсь помочиться. Это хорошая мотивация моего поведения для любого российского города. Но не для Вены. Здесь за подобную невинную шалость вполне можно получить месяц тюрьмы… Нет, все-таки в Европе не чувствуешь себя так уютно, как дома!

Свет на третьем этаже погас, и я подумал, что элегантный бородач перешел к акции «W», хотя я на его месте не стал бы лишать себя зрелищной составляющей этого увлекательного дела. Но через минуту входная дверь открылась, Ирена с восточным принцем вышли на улицу и сели обратно в машину. В руках у неверной красотки был небольшой дорожный саквояж. Напряжение нарастало. Только бы не подъехал Ивлев!

«Мерседес», взметая широкими шипованными покрышками снежную пыль, мягко тронулся с места, его задние фонари постепенно уменьшались, наконец, замигал указатель поворота, и авто скрылось за углом. Тут же в начале квартала показались фары «Форда-фокуса». Нарочно такой синхронности было бы трудно добиться даже после многочисленных тренировок. Я перевел дух и вышел из-за дерева. «Форд» притормозил.

– Давай вперед, Витя! – почти крикнул я, прыгая в теплый салон. Едой уже не пахло. – Надо догнать черный «мерседес»!

– «Мерседес»? – с сомнением переспросил он и робко придавил педаль газа. Сомнение относилось не к разнице в мощности двигателей, а к гонкам по ночной Вене. А может, и к тому, и к другому.

Я понял, что никого мы не догоним: психологический настрой во многом определяет успех любого дела. Так и получилось. Доехали до конца квартала, повернули на перпендикулярную, ярко освещенную улицу – машин здесь немного, но «мерседеса» не видно, проехали вперед, остановились у светофора…

– Куда рулить? – спросил Ивлев. – Может, они уже свернули! А может, едут прямо…

– Не знаю, – честно ответил я. – Подожди, дай подумать…

Дело усугубляется тем, что в Вене нет разрытых и плохих дорог: все улицы и переулки являются проезжими, поэтому преследуемые действительно могли свернуть куда угодно. Так что думай, не думай – толку не будет. Жаль. Хотя не думаю, что венцы тоскуют по ямам на дорогах и непроезжим улицам.

Я нащупал в кармане спичечный коробок и рядом с телефоном Птицы записал номер потерянной машины.

На светофоре зажегся зеленый.

– Так куда едем?

– Давай к замку Кронбург, – внезапно сказал я. – Знаешь, который возле «Праттера»…

– Но этого нет в нашем задании! – всполошился Ивлев.

И он прав. Любая самодеятельность в нашем деле строго запрещена. Она может быть истолкована как угодно. А «как угодно» на самом деле означает – в одном, самом худшем смысле. То есть как предательство!

– Под мою ответственность, – успокаивающим тоном произнес я. – Это продлится недолго. Меньше, чем операция «W».

То ли специфическое сравнение, то ли авторитет специального посланца Центра убедили Ивлева. Он хмыкнул и включил передачу. Машина рыскнула на скользком асфальте, выровнялась и набрала скорость.

Через полчаса, поднявшись по очищенному от снега серпантину, мы подъехали к замку. Он стоял на самом склоне безымянной горы, и, если верить путеводителю, из трех его башен открывался прекрасный вид на Вену.

Собственно, не верить этому никаких оснований не имелось: даже с уровня земли было видно, как горит и переливается центр города. Улицы и шоссе выделены желтыми огнями, площади и скверы освещены белым светом, яркими вставками горят рекламы – зеленые, синие, красные. На фоне тысяч огней теневые силуэты замка казались плоскими, будто вырезанными из плотной черной бумаги. Высокая стена, мрачно выступающая над ней темная громада основного здания, с бездонными провалами стрельчатых окон… Полная луна блеклым светом высвечивала чешуйки черепичной крыши. Одна башня толстая и высокая, с плоским верхом, две потоньше – остроконечные, со шпилями… Медленно падающие пушистые снежинки довершают картину, придавая ей вид театральной декорации. Только какую пьесу разыгрывают на этих подмостках?

Кронбург возводили с тысяча четыреста тридцать второго по тысяча четыреста пятьдесят девятый год. Строительство сопровождалось несчастными случаями и пожарами, в результате которых погибли десять рабочих. В шестнадцатом веке замок считался чудом австрийского ренессанса. Больше полутысячи лет замок оставался резиденцией семьи Альгенбергов, а в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году перешел в собственность города Вены, несколько лет в нем был филиал исторического музея. В прошлом году Кронбург выкуплен частным лицом, затеявшим его реконструкцию. Эти сведения я почерпнул из Интернета. О привидениях, таинственных смертях журналистов и прочей мистической чепухе там не упоминалось.

– Ну, и что мы здесь будем делать? – напряженным тоном спросил атташе российского посольства Ивлев, которому совершенно нечего было делать ночью в этой части Вены.

А капитан внешней разведки Ивлев, хотя и мог по служебной надобности находиться где угодно, но только с ведома начальства, поэтому ему явно не терпелось вернуться в рамки официального задания.

– Ничего. Давай прокатимся взад-вперед. Посмотрим и поедем по домам…

– Что тут смотреть, – Ивлев недоуменно пожал плечами и благоразумно замолчал. Ибо полномочный посланец Центра, в восприятии работников «на местах», это всегда «проверяющий». Бог его знает, что он там напишет по возвращении… А слова «нерешительность» или «трусость» способны испортить любое личное дело.

Сейчас, правда, от всех моих полномочий не было никакого толку. Я даже не знал, как ими распорядиться. К замку меня привела интуиция, связавшая черный «мерседес» с Кронбургом. Но объяснять свои поступки интуицией – дело заведомо проигрышное. Можно прослыть полным идиотом.

«Форд-фокус» проехал мимо замка, остановился и через несколько минут двинулся обратно. Несмотря на то, что фактически мы находились в центральной части города, место вокруг замка было глухим, как когда-то шумевший здесь лес. Ни фонаря, ни машины, ни прохожего, только в стороне, на отшибе, тускло светят какие-то лампочки… Я напряженно сканировал взглядом каменные конструкции Кронбурга, пытаясь проникнуть сквозь грубую кладку и рассмотреть то, что находится внутри… Если бы мой взгляд обладал магнетической силой, как у Давида Копперфильда, то стены замка рассыпались бы и превратились в прах… Но увы, я так ничего и не смог увидеть. Хотя…

Замок остался позади.

– Уезжаем? – с облегчением спросил Ивлев.

– Нет. Разворачивайся.

Что-то зацепило один из нейронов в моем мозгу. Мельчайшая деталь. Она может ничего не значить, а может значить очень многое…

– Зачем?! Ведь уже проехали туда и обратно, как сказали…

– Разворачивайся! Проедем еще раз…

С тяжелым вздохом атташе-капитан крутанул рулевое колесо. «Форд» занесло, противно заскрипела резина. Замок вновь стал приближаться.

Стекло. Среди десятков черных провалов стрельчатых окон в одном блестело стекло. Значит, где-то в глубине за ним горел свет!

Теперь я знал, куда смотреть. На миг сомкнул веки, чтобы зрачок расширился. И снова открыл, уставившись в нужную точку. Точно! В одном окне мелькал красноватый отблеск открытого огня. Факела, подожженной газеты, зажигалки или свечи…

Мы проехали замок и снова развернулись. Но на этот раз, как ни всматривался, я уже ничего не увидел.

Уже высаживая меня в квартале от гостиницы, Ивлев внезапно спросил:

– А там что, зоопарк неподалеку? Ну, там, на горе?

– Да вроде нет. А что?

– Ничего. Просто я слышал волчий вой…

– Что?! – я резко развернулся и уставился капитану в лицо: не разыгрывает ли? Нет. Виктор совершенно серьезен.

– Какой волчий вой?! Где ты его слышал?! – тон получился слишком резким.

– Да что вы так всполошились? – удивился Ивлев. – Ехали вдоль замка, я приспустил стекло, показалось – за стеной волк воет…

– Так «воет» или «показалось»?!

– Воет. Показалось, что за стеной. Но откуда в Кронбурге волк?

– Да, действительно… Ты вот что, Витя… Машину не сдавайте. Она мне понадобится.

* * *

Как я и предполагал, Центр не дал санкции на проведение операции «Л». Правда, с обнадеживающей формулировкой: «Решение отложено до получения дополнительных данных, подтверждающих обоснованность запроса».

Дополнительные данные пытался собрать я лично, три дня осуществляя наружное наблюдение за замком Кронбург. Вообще-то слежка – работа для прапорщиков и младших лейтенантов, но что поделать – за рубежом у нас нет штата «топтунов»…

Вести наблюдение на малонаселенной вершине холма оказалось сложно: вокруг родового гнезда графов Альгенбергов простиралось пустое пространство, на котором не то что человек, но и случайно забежавшая собака сразу привлекали внимание. Лишь в паре сотен метров стоял небольшой ресторанчик под названием «Замок». Особым успехом он не пользовался – на стоянке всегда было не больше трех-четырех машин. В качестве фирменного блюда здесь подавали «кронбургский шницель», и все три дня мне пришлось изображать поклонника этого чуда кулинарии, хотя он мало чем отличался от самого обычного венского шницеля, похожего на запанированное в сухарях слоновье ухо и мною отнюдь не любимого.

Ресторанчик я сделал своим опорным пунктом: утром на застекленной веранде пил кофе с блинчиками, неторопливо курил сигару, прогуливался по окрестностям, при этом мотивированно обходил замок, дышал чистым морозным воздухом и любовался открывающимся внизу пейзажем: готическими башнями и шпилями старого города, куполами соборов и дворцов, черепичными крышами старинных зданий, огромным колесом обозрения, под которым чистил аллеи от снега мой чернокожий друг Ифрит и до которого отсюда было рукой подать… Парк Праттер раскинулся у подножия холма, зловеще шевеля черными ветками обледеневших деревьев, хотя в этом шевелении не было бы ничего зловещего, если бы под ними, а точнее, почти под стенами замка не нашли отравленного Виталия Торшина, и я действительно просто прогуливался после легкого завтрака…

Завершив легендированную прогулку, я садился в верный «форд-фокус» и объезжал окрестности холма, наблюдая за дорогами и время от времени с разных ракурсов осматривая замок через подзорную трубу. К обеду возвращался в ресторан, съедал «кронбургский шницель» под бутылку светлого пива, снова долго сидел на веранде с кофе и сигарой, задумчиво рассматривая памятник замковой архитектуры шестнадцатого века.

Официанту я объяснил, что сделал предложение очаровательной, но капризной девушке, и теперь три дня жду в «Замке» ее согласия. Если его не последует, я навсегда уеду на другой конец земного шара – в Канаду. Он поверил столь романтической истории. Или сделал вид, что поверил: в конце концов, я был постоянным, щедрым на чаевые клиентом и ничего, кроме пользы, ни заведению, ни ему лично не приносил.

Потом, уже в сумерках, я приезжал ужинать – ел румяную, с хрустящей корочкой, истекающую жиром свиную ножку, запивал отличным рейнским вином, слушал Моцарта в исполнении старого интеллигентного скрипача… Расплатившись, некоторое время сидел в своем «форде», глядя на вырезанные из черной бумаги силуэты башен Кронбурга, а когда ресторан закрывался и немногочисленные посетители разъезжались, пристраивался за последней машиной, по пути осматривая замок в последний раз.

Никаких особых «дополнительных данных» я не собрал, хотя фактов, в том числе любопытных и труднообъяснимых, набралось достаточно.

Кронбург интенсивно реставрировали. В первую очередь восстановили высокую замковую стену: по более светлому оттенку современного камня можно было определить, что раньше в ней зияли огромные бреши. Где-то в основном здании велись отделочные работы, одновременно перекрывали крышу в южной башне… На моих глазах начали устанавливать дубовые, обитые железом ворота, но так и не довели дело до конца: огромные створки перекосило, и несколько рабочих безуспешно занимались их подгонкой.

Трудились, в основном, арабы – человек пятнадцать. Небольшой автобус привозил их в девять и забирал в семь, иногда на час-полтора позже. Я проследил за автобусом и узнал, что все они живут в одном месте – общежитии на окраине города. Но кто-то оставался в замке и после окончания рабочего дня: несколько раз я отчетливо видел в окнах сполохи света. В основном, на третьем этаже основного здания и в южной башне.

Несколько раз аккуратные строительные грузовички доставляли стройматериалы. Перекосившиеся ворота играли мне на руку: разгрузка производилась снаружи, и я мог наблюдать, как трудолюбивые арабы, словно муравьи, тащили во двор мешки с цементом и песком, связки черепицы, толстые трубы для фекальных масс… Ничего удивительного, в ходе реконструкции новому хозяину предстояло решить проблему канализации, ведь в замках ее отродясь не было – нужду справляли прямо на стены из нависающих выступами крохотных комнатенок сквозь круглые отверстия деревянных стульчаков. С учетом архитектурной специфики замка: гранитных стен и подвесных брусчатых полов, – проблема не относилась к числу самых простых… Однажды утром белый микроавтобус с надписью «Биофарм» привез несколько небольших коробок, похожих на посылки, причем разгружал их служащий в белом халате.

Самое интересное произошло как-то вечером: неожиданно приехал на своем черном «мерседесе» тот самый восточный красавец со щегольской бородкой, который увел от меня в неизвестном направлении Ирену – можно сказать, задув трепетный огонек разгорающейся любви и разрушив будущую семью… Вот и не верь после этого в интуицию!

Открыв заднюю дверцу, этот негодяй галантно помог выбраться двум молодым девушкам, вместе с которыми скрылся в замке. От возмущения у меня перехватило дыхание: это просто ненасытный развратник, сатириазис! Конечно, не исключено, что я неправильно истолковал обычный деловой визит – девушки вполне могли оказаться дизайнерами, художниками интерьеров, консультантами по мягкой мебели или экспертами по канализации… Хотя только в голливудских фильмах длинноногая двадцатилетняя блондинка с бюстом четвертого размера оказывается специалистом по атомной энергетике – в жизни такие чудеса, увы, не встречаются…

Через три с половиной часа мой удачливый соперник вывел девушек обратно, они были разгорячены – то ли алкоголем, то ли чем-то еще: весело взвизгивали, оскальзываясь на высоких каблуках, беспричинно смеялись, неумело пытались играть в снежки… К этому времени я подобрался поближе и при свете фар сумел неплохо рассмотреть обеих, придя к однозначному выводу: эти дамы зарабатывают на жизнь не приобретенными упорной учебой знаниями, а полученными от родителей, без всякого труда и совершенно задаром, естественными прелестями… Хлопнули дверцы, «мерседес» пунктуально мигнул указателем поворота и развернулся, оставляя меня размышлять о несправедливостях жизни, в силу которых я вынужден всю жизнь выполнять изнурительную, зачастую опасную работу, вместо того чтобы беззаботно пользоваться тем, что дала мне природа.

Действительно, тут есть о чем подумать, перебирая сотни горьких примеров из собственного и чужого опыта, а также из истории человечества, и приходя к неизбежному выводу о несовершенстве окружающего мира. Такие интеллектуальные сеансы успокаивают – мол, не только у тебя все могло быть лучше; и повышают самооценку, свойственную любому аналитически мыслящему человеку. Но эти опыты хорошо проводить на мягком диване у телевизора под бутылочку-другую пива или в глубоком кресле у камина со стаканчиком виски, искрящимся в багровых отсветах…

Сейчас обстановка не располагала к глобальным философским изысканиям, и я бросился к своему «форду». В отличие от законопослушного атташе Виктора Ивлева, меня не смущают ни лошадиные силы двигателей, ни возможность гонки по благочинным, не знающим лихачей улицам Вены. Поэтому на этот раз «мерседес» далеко не ушел, и я, расчетливо оставив между нами «прокладку» из двух машин, плотно сел ему на хвост.

Девушки высадились в центре, на темной улочке, у ресторана «Золотой обруч», причем на этот раз развратный красавчик им руку не подавал и вообще не вышел из машины. Я успел заметить, как дамы привычно проскользнули в низкий стрельчатый проем обитой железом двери, и вновь двинулся за объектом наблюдения.

На этот раз мы приехали в фешенебельный район Пукерсдорф. Через охраняемые ворота «мерседес» въехал на территорию коттеджного поселка, расположенного между лесом и озером. Домики здесь стоят от шестисот тысяч евро. Значит, любовник ветреной Ирены и, похоже, значительной части женского населения Вены явно не бедствует. Мне оставалось остановиться в сотне метров и проводить габаритные огни «мерседеса» завистливым взглядом.

В резидентуре имелась копия компьютерной базы данных дорожной полиции Вены, но установить через нее имя таинственного незнакомца не удалось: «мерседес» был зарегистрирован на общественную организацию «Ислам и просвещение».

Компания «Биофарм» занималась исследованиями в области фармакологии и поставками лабораторных животных. Я позвонил туда и представился управляющим замка Кронбург.

– Вчера мы ожидали доставки нашего заказа, но, очевидно, что-то этому помешало… Вы не могли бы проверить, в чем дело?

– Да, конечно, одну минуту, – ответил любезный женский голос, и я расслышал, как защелкали клавиши компьютера.

– Извините, произошла какая-то ошибка: доставка произведена вчера в десять ноль пять.

Да, именно в десять ноль пять. У них хороший учет. Впрочем, это характерно для настоящего капитализма!

– Странно… Мне доложили, что привезли не все заказанное…

– Да, действительно – пятьдесят белых мышей и только двадцать серых, – после небольшой заминки продолжила невидимая собеседница. – Но мы же с самого начала предупреждали, что не можем гарантировать объемы по серым мышам: каждый раз их приходится ловить, и невозможно предугадать результат…

– Спасибо, извините, – ошеломленно сказал я. – До свидания.

Положив трубку, я долго сидел неподвижно, чувствуя себя полностью выбитым из колеи. Ну ладно, замок с привидениями. Ладно, таинственный незнакомец. Ладно, веселые девочки по вечерам. Все это можно понять или объяснить с большей или меньшей степенью достоверности. Но при чем здесь белые и серые мыши?!

* * *

– Господин Сергеев, я обозреватель газеты «Курьер», Холстер, – щуплый горбоносый человечек проводит рукой по волнистым волосам. – Вы обещали рассказать о полосе покрытия нового спутника. И об экономической обоснованности привлечения к проекту соседних государств…

С этим вопросом он приставал ко мне во время приема в посольстве, но тогда я при всем желании не мог ничего ответить. Я вспоминаю, что у настырного журналиста имеется заметная плешь на темени, которая из президиума не видна.

Пресс-конференция проходит в конгресс-холле Министерства экономического развития Австрийской республики. Собралось десятка два пишущих журналистов и с десяток снимающих. Здесь и местная пресса, и «Ассошиэйтед пресс», и «Би‑би‑си», и «Си Эн Эн»… Микрофоны с названиями изданий, фото и телекамеры, вспышки блицев… К счастью, дело идет к концу.

В одном ряду со мной сидят Генеральный директор «Росавиакосмоса» товарищ Ивашутин, российский посол товарищ Скворцов и замминистра экономического развития Австрии герр Альтус. Перед началом мероприятия они по очереди, с явным почтением пожали мне руку. Еще четыре участника пресс-конференции, сидящие с нами за одним столом, этой чести не удостоились, хотя являлись достаточно крупными политиками и бизнесменами. Таким простым способом у журналистов было создано впечатление, что я не только ведущий специалист Российского космического ведомства, но и влиятельная теневая фигура, пользующаяся уважением в руководящих кругах. На самом деле Ивашутину деликатно подсказали, с кем и как здороваться, Скворцову это подсказали еще раньше, а герр Альтус просто последовал их примеру. Но в результате нужный эффект был достигнут. Именно для этого я и пришел в конгресс-холл.

В зале находятся и имеющие отношение к проекту бизнесмены. Герр Курц смотрит в упор и едва заметно улыбается. На том же приеме он тоже доставал меня этим глупым вопросом. Но сегодня я во всеоружии. Надо только изобразить на лице выражение значительности и большой осведомленности.

– Зона покрытия зависит от высоты орбиты спутника, герр Холстер, – веско произношу я. – При наименее затратном варианте запуска спутник вращается на высоте ста десяти километров, при этом полоса покрытия приближается к тремстам километрам. С учетом зоны нелинейных искажений реальная полоса несколько сужается и составляет около двухсот тридцати – двухсот пятидесяти километров. Расширить ее можно путем увеличения высоты орбиты, но при этом затраты возрастают в геометрической прогрессии…

С умным видом я высказал все, что успел узнать. Но у слушателей должно создаться впечатление, что это только ничтожная часть моих познаний.

– Думаю, вам все понятно, герр Холстер, и дальше можно не объяснять, – я улыбаюсь, и эта улыбка означает, что на самом деле я так вовсе не думаю, но как вежливый человек публично не ставлю под сомнение способность герра коротышки постигнуть те сложные вещи, которые я озвучил.

– Да, конечно, – кивает тот и мгновенно переключается – У меня вопрос к господину Альтусу: подписание договора прошло без осложнений?

Когда пресс-конференция закончилась и наиболее значимых участников пригласили в небольшой, но уютный бар, ко мне подошел улыбающийся Курц. Он, конечно, оказался в числе избранных. Еще бы! Властное лицо с осознанием собственной значимости, тончайший костюм от Армани из последней коллекции – серый в едва заметную голубоватую полоску, ценой не меньше пяти тысяч евро.

– Вы дали исчерпывающий ответ, господин Сергеев, – пророкотал великан своим густым баритоном. – Хотя я немного огорчен: надеялся выиграть на расширении зоны покрытия, а экономия, оказывается, влечет новые затраты. Получается замкнутый круг… Может быть, немного выпьем?

Предложение подкупало своей новизной и необычностью. Естественно, я отреагировал, как и подобает русскому мужчине.

– Единственное, что мне не нравится в вашем предложении, – это слово «немного»…

Курц захохотал и похлопал меня по плечу. С одной стороны – снисходительно, как подобает богачу его ранга, а с другой– сдержанно, будто признавая и мою значимость.

Бар выдержан в красно-черных тонах. Мы сели на красный кожаный диванчик, на три четверти окружавший круглый черный столик. Молодой человек в черном смокинге и с черной, в блестках бабочке нацелился черным карандашиком в красный фирменный блокнот. Я заказал «Джеймсон» со льдом, а Курц – двенадцатилетний «Чивас Ригал» с содовой. Начали с убойной по европейским меркам двойной дозы – по пятьдесят граммов. Смех, да и только!

– Выпьем, чтобы подсластить ваше огорчение от невозможности сэкономить! – Я поднял свой стакан и чокнулся с Курцем.

Он покачал головой.

– Ерунда! Миллионом больше, миллионом меньше – принципиального значения не имеет…

Из-под крахмального манжета голубой сорочки выглядывал платиновый «Патек Филипп» модели пять тысяч четвертой, как бы подтверждая, что Курц не очень преувеличивает. Действительно, что такое миллион для человека, который запросто носит на запястье сто пятьдесят тысяч?

– Завидую. У меня никогда не было миллиона. И, наверное, не будет!

– Ну, не будьте столь пессимистичны! – улыбается Курц. – Иногда большие деньги сваливаются совершенно неожиданно!

– Со мной такого не случалось, – скромно говорю я. – А самолет у вас есть?

– Маленький – «Фалькон». Его содержание – сплошные убытки. Зато недавно я очень выгодно вложил деньги, – Курц пригубил свой стакан. – Купил замок Кронбург…

Я закашлялся – виски попал не в то горло.

– Что с вами?

– Ни… Ничего, просто поперхнулся. Тот, который с привидениями?

Мой собеседник сделал неопределенный жест.

– Когда речь идет о перспективных инвестициях, на такие мелочи не обращают внимания. К тому же с хозяевами призраки прекрасно уживаются… Сколько таких замков в Англии и Шотландии!

Поразительно, но похоже, сам факт существования привидений Курц не подвергает сомнению!

– Когда я закончу ремонт, то приглашу вас в гости…

– Как интересно, – я изобразил на лице живейший интерес. – Никогда не был в настоящем жилом замке!

Двойные дозы спиртного бесследно растворились в бездне наших желудков, не произведя никакого эффекта. Как будто в слонов выстрелили мелкой дробью. Мы одновременно поставили широкие, с толстым дном стаканы на черный пластик, испещренный влажными кругами и полукружьями.

– Повторим? – предлагаю я, хотя ответ самоочевиден.

Курц кивает и смотрит на часы. Нет, не на часы: на мерило тщеславия, принятое в кругах богачей за символ преуспевания и успеха в жизни.

– Я там тоже практически не бываю. Поручил все дела своему другу: он руководит ремонтом, закупает материалы, нанимает и контролирует рабочих… Кстати, он сейчас должен подъехать…

Курц извлекает из кармана телефон. Конечно, это «Верту» в платиновом корпусе. Толстый палец с трудом нажимает узенькие кнопки. Короткий обмен фразами.

– Через десять минут я вас познакомлю… Он вам понравится: очень симпатичный, образованный человек. К тому же известный ученый – биохимик.

– С удовольствием познакомлюсь, – улыбаюсь я. – Люблю интересных людей!

Активно работающий разведчик должен постоянно расширять круг своих контактов – это самый верный способ выйти на перспективные знакомства. Истина, которую преподают на первом курсе разведшколы, многократно подтверждалась жизнью. И сейчас я в очередной раз убедился в ее справедливости.

Друг Курца оказался пунктуальным и действительно прибыл через десять минут. Высокий, широкоплечий, смуглое лицо, щегольские усики, бородка-эспаньолка… Восточный красавчик, связанный с Иреной и Кронбургом!

– Герр Аль-Фулани, – представил его Курц. И уточнил: – Мой друг Назиф бин Ахмед Аль-Фулани. Арабский принц. Профессор Кембриджа и Сорбонны.

Потом повернулся ко мне.

– А это герр Игорь Сергеев. Главный конструктор Российского космического концерна.

В больших карих глазах Назифа бин Ахмеда Аль-Фулани вспыхивает огонек интереса. Будто реагируя на мое имя, в его мозгу зажглась криптоновая лампочка.

Здороваться с незнакомым человеком за руку на Востоке не принято. Поэтому мы только поклонились друг другу, при этом Назиф бин Ахмед поднес к лицу соединенные ладони.

– Не главный конструктор, а главный инженер, – скромно уточняю я.

– Не важно. Главное, что главный! – каламбурит восточный красавец и любезно предлагает:

– У нас сложные имена. Можете называть меня просто Назиф.

– Что означает «чистый», – киваю я. – Прекрасное имя!

Вспышка интереса повторяется. Новый знакомый окидывает меня явно оценивающим взглядом. Курц удивленно чешет затылок.

– Вы знаете арабский?

– Только несколько слов. Приходилось работать на Востоке…

На самом деле я знаю гораздо больше. И то, что «бин Ахмед» означает – сын Ахмеда. И то, что Курц назвал усеченный вариант имени – в полном указывается еще и имя деда…

Некоторое время мы болтаем на нейтральные темы, обычные для первых минут знакомства. Стаканы незаметно пустеют. Курц снова подзывает официанта, и мы повторяем заказ. Аль-Фулани отказывается от спиртного и патриотично просит арабский кофе.