Текст книги "Бремя неспящих"

– Где-то это я уже слышал, – сказал Каллон. – Милейший Альмон, господин де Ла Мор – мой давнишний добрый приятель, и я, как честный, в отличие от вас, дворянин, не могу оставить друга в беде.

– Маркиз…

– Что за подлая у вас натура, Альмон, – презрительно перебил гасконца д’Аларуа. – Коль скоро у вас ссора с графом, так сражайтесь один на один, а не тащите с собой полроты молодчиков. – Он по-крестьянски сплюнул в сторону и повысил голос: – Итак, господа, кто захочет иметь дело с графом де Ла Мором, тот будет иметь дело и со мной. Я ясно выражаюсь, господа? Для тех, кто не понял, мы с графом к вашим услугам.

Желающих не нашлось. Наёмники начали расходиться. Последним удалился предводитель шайки, бросив на врагов долгий, полный калёной ненависти взгляд.

– Всего наилучшего, благороднейший шевалье д’Альмон! – издевательски крикнул вослед гасконцу Каллон. – Оказалось проще, чем я ожидал. Я думал, придётся отвесить пару-тройку тумаков, – сказал он сотоварищу. – Пойдём есть барашка, граф.

Они вернулись за стол и наполнили кубки.

– Английский король хочет увидеться с братом, – сказал Аристокл. – Для него это жизненно необходимо.

– Пусть видится, я лично не возражаю.

– Ты можешь помочь?

– Конечно. Будем спасать монархии, вершить судьбы мира, – Каллон сделал глоток вина. – На то мы и вурдалаки.

– Тебе же не составит никакого труда. Сегодня ты ехал подле короля.

– Слушай, Аристокл, зачем тебе всё это надо? – внимательно глядя на собрата, спросил спартанец.

Де Ла Мор промолчал.

– Хорошо, я устрою твоему дружку встречу с Людовиком, – вздохнул Каллон. – Но помяни моё слово, фиванец, когда-нибудь ты поплатишься головой за свои благодеяния. Или, что для меня ещё менее приемлемо, за твои благодеяния поплачусь головой я.

– Спасибо, Каллон.

– My pleasure, граф.

Кретон принёс барашка и поспешно удалился обратно за стойку.

– Отлично, отлично, – предвкушающе потирая руки, проговорил лакедемонянин и пододвинул к себе блюдо. Лишь вдохнув перемешанный с запахом дыма аромат ягнёнка, он оглушительно и смачно чихнул.

– Тра… а-а-а… пчхии!.. пчхи!!

Каллон неудержимо, часто и громко зачихал, вспоминая все выражения, употребляемые крестьянами и пиратами, и не в силах договорить до конца ни одного слова.

– Тра… аа… чхи! Трактирщик, скотина, пчхи… – он с силой сбросил на пол барашка вместе с блюдом. – Я же ска… ааапчхи!.. сказал – никакого… пчх!.. чеснока, дубина!!!

– Мсье, чеснок был т-т-только в приправе… – дрожащим голосом проговорил Кретон, прячась за винную бочку. – Всего-то ползубчика…

– Ползубчика, пчхи!.. Ты французский язык понимаешь, сволочь?!! А-а-а-а-пчхиии!..

Маркиз до конца прочихался лишь через несколько минут.

– Ну и в гадюшнике ты остановился, Аристокл! Ползубчика, твою ж мать, а?! – проорал он в сторону прячущегося хозяина: – Вот я тебе сейчас выбью ползубчика, паскудник! Нет, я тебе, подлецу, полротика выбью!!!

– Это было забавное зрелище, – улыбаясь, сказал де Ла Мор.

– Да уж обхохотаться! Я рад, граф, что вас не оставляет чувство юмора, – д’Аларуа встал. – Я более не останусь и минуты в этом хлеву! – Он кинул на стол пару экю. – Если я с тобой и расплачиваюсь, мерзавец, то… сам не знаю почему. Ты остаёшься, фиванец?

– Ты что-то говорил про подземелье с едой…

– Полтора часа неспешной езды. Ты верхом? Тогда собирай пожитки и – прочь отсюда! – маркиз надел шляпу и пристегнул шпагу. – Трактирщик, следи за дочкой! Из таких скромниц часто вырастают самые отборные… – и он пояснил, кто именно.

Друзья скакали по едва заметной тропинке в шамборском лесу, когда Аристокл почувствовал отдалённое присутствие незнакомого ему неспящего. Обычно в таких случаях невозможно было различить пол, но сейчас фиванец не только понял, что это женщина, но и ощутил к ней странную, смутную симпатию.

– Ты что, уже её чувствуешь? – спросил Каллон – как показалось Аристоклу, несколько обеспокоенно.

– Да, – ответил граф. – А что?

– Ничего, – покачал головой спартанец.

– Что-то не так?

Каллон промолчал, и фиванец не стал настаивать.

Старинный, совсем небольшой, но внушительный замок маркиза Ренара д’Аларуа расположился на поляне, окружённой густой, плохо проходимой стеной деревьев. Перед фасадом был разбит ухоженный прудик.

– На карете к тебе и не доедешь, – заметил Аристокл.

– На то и рассчитано.

– Вазен, Мозен! – крикнул Каллон, молодецки спрыгнув со своего гнедого. – Я дома, и не один!

Вскоре кованые ворота замка заскрипели, и Аристокл увидел совершенно лысого, высокого широкоплечего человека в простой крестьянской одежде. Своими размерами он лишь немного уступал хозяину.

– Это мой преданный слуга Мозен, – сказал д’Аларуа спешившемуся сотоварищу. – Мозен, это граф де Ла Мор, мой давний хороший приятель. Прошу любить и жаловать.

Мозен коротко кивнул, взял под узду лошадей и повёл их в крошечную конюшню, находившуюся позади замка.

– Он от рождения слегка… не в себе. Почти не разговаривает, – говорил Каллон, закрывая за собой ворота. – И его брат Вазен такой же. Они близнецы. Они со мной уже несколько лет. Я их спас от неминуемой гибели, и они преданы мне, как собаки. Слуги, фиванец, почти идеальные. Для нашего образа жизни лучше не найдёшь. Один всюду ездит со мной, другой следит за замком.

Неспящие поднялись по мраморной лестнице, выстланной багряным ковром. Здесь их ждал второй близнец, похожий на брата как две капли воды.

– Вазен, это мой близкий приятель Арис… де Ла Мор. Впрочем, тебе-то всё равно, – маркиз отдал слуге шпагу, шляпу и плащ. – Мадам у себя?

Лысый здоровяк качнул головой – точь-в-точь как брат.

– Подготовь нам троих, Вазен. Троих, понял?

Слуга вновь кивнул; его мутные бараньи глаза ничего не выражали.

– Иди.

– А теперь, граф, – торжественно провозгласил лакедемонянин, когда Вазен удалился, – вас ждёт знакомство с моей несравненнейшей протеже.

– Жду с нетерпеньем, маркиз.

Каллон преувеличенно благоговейно постучал костяшкой пальца, и, не дожидаясь ответа, распахнул двери:

– Не дозволите ли вы нам войти, сударыня? – с шутовским поклоном осведомился он.

– Сделайте одолжение, сударь, – подыгрывая наставнику, отозвалась неспящая. Отложив книгу, она поднялась из высокого кресла и грациозной, лёгкой походкой прошествовала к визитёрам. Её хрупкую тонкокостную фигуру облегало довольно скромное, без украшений платье из тёмно-зелёного муара; чёрные как уголь, расчёсанные на прямой пробор невьющиеся волосы были распущены по плечам. На длинной тонкой шее блестело смарагдовое ожерелье.

– Позвольте представить вам, графиня: граф Франсуа де Ла Мор, в девичестве просто Аристокл, – с прежней шутливой интонацией проговорил Каллон. – Граф: графиня Анна-Луиза д’Оранжур, в девичестве просто Аннабель. – Он наклонился к уху Аристокла и громко прошептал: – Она вообще-то крестьянка по происхождению, так что не обессудь, если что.

– Вы очень галантны, маркиз, – тонко улыбнулась неспящая, глядя на де Ла Мора гипнотизирующими, несколько монголоидными зелёными глазами. – Каллон много о вас рассказывал, мсье.

– Да какой он мсье, Белочка, я тебя умоляю, – скривился спартанец. – Он такой же мсье, как ты царица Савская. Мы же не в балагане, так что давайте без церемоний.

– Вы столь же похожи на крестьянку, мадам, сколь Каллон на… – Эта женщина-неспящая настолько заворожила Аристокла, что он потерялся. – На…

– Так?.. Я жду, – д’Аларуа постучал мысом туфли о безупречно навощённый паркетный пол. – На кого же не похож старый добрый Каллон?..

– …На карлика, – закончил Аристокл.

– Не остроумно, но по сути верно, – сказал лаконец. – Старый добрый Каллон меньше всего похож на карлика. Разве что на очень большого карлика. – Великан коротко хохотнул. – Тоже, впрочем, неостроумно. А графиня у нас мадмуазель, к вашему сведению, шевалье. – Он вдруг затараторил: – L’anecdote, други, пока не забыл! Самый последний, придумал вчера и никому не рассказывал. Приходит к королю плотник и спрашивает, какую обивку сделать на потолке алькова. Луи отвечает: «Спросите у Марии-Терезии, ей туда чаще смотреть».

Подопечная древнего вампира улыбнулась, граф остался к шутке равнодушным.

– Эта острота может века переживёт, а вы… – обиделся маркиз.

– Никто не ставит под сомнение твои таланты, Каллон, – утешила учителя Аннабель. – Твой талант острослова меркнет только перед твоим талантом любовника.

– Достигается постоянными упражненьями, – самодовольно ухмыльнулся спартанец. – Но, однако ж, мы кормим соловья одними баснями. А наш рыцарственный соловей не отказался бы от чего-нибудь более материального.

Все трое уже несколько минут всё сильнее ощущали флюиды страха, пробивающиеся из каменного подземелья – слуги-близнецы выполнили приказание.

– Dinner time! – возвестил хозяин замка. – Скрепим, так сказать, наши узы братства христианской кровушкой.

Неспящие направлялись в левую часть замка.

– Перед этим лучше раздеться, иначе одежда придёт в негодность. По крайней мере, мы с Белочкой всегда так делаем, – говорил маркиз д’Аларуа гостю сквозь растущие клыки. – Соси до конца, не сдерживайся – всё равно потом прикончить придётся.

В тесной кладовой, расположенной во флигеле, был откинут в сторону тяжёлый плетёный половик, под которым находился вход в потайной лаз. Аннабель и Аристокл спустились первыми, за ними Каллон; изнутри он закрыл крышку. Спустившись по крутым каменным ступеням, они оказались в узком и низком (гиганту-спартанцу пришлось согнуться почти пополам) коридоре, плохо освещённом единственным чадящим факелом, прикреплённым к влажной стене. Туазов через пять коридор раздваивался – справа, за прочными дубовыми воротами, находилась темница, слева – «трапезная», как называл её хозяин замка. Неспящие свернули в правый коридор, где потолок становился всё выше. На ходу они сбрасывали с себя одежду – Каллон разделся догола, Аннабель, как прилежная ученица, последовала его примеру; Аристокл остался в нижней рубашке и кальсонах. Когда они приблизились к железной решётке, за которой находились три жертвы, их черты исказились до неузнаваемости, в них почти не сохранилось ничего человеческого; глаза густо налились кровью, клыки удлинились до предела.

Пленники маркиза, две женщины и мужчина, прикованные цепями к стене, не могли видеть приближающихся убийц – они были в полной темноте. Распахнув зарешечённую дверь, Аннабель ворвалась в «трапезную» первой и метнулась к ближайшей жертве. Почти одновременно с ней обезумевший Аристокл пронзил клыками сонную артерию мужчины-крестьянина. Каллон, как самый опытный и менее голодный, несколько секунд стоял в центре помещения, по-звериному втягивая ноздрями затхлый воздух и раздумывая, а затем вальяжно, словно человек-купец к своему товару, подошёл к сосущей Аннабель, неторопливо овладел ею сзади и впился в длинную нежную шею ученицы…

Порозовевшие, насытившиеся Неспящие покинули подземелье. Маркиз и графиня, так и не соизволившие одеться, на ходу негромко беседовали.

– Вазен! Мозен! Мы закончили, можете выходить, – прокричал Каллон, когда они оказались на парадной лестнице, и не смог не съёрничать: – Спасибо, ужин удался на славу!

– Это тебе спасибо, лаконец, – вдруг произнёс молчавший до этого Аристокл.

– My pleasure33
  ^* Пожалуйста (англ.).


[Закрыть], друг мой. Для вас, граф, всё что угодно.

– Ты меня не совсем понял. За ужин, конечно, спасибо, но вдвойне – за то, что меня не…

– Ценю хорошую шутку! – захохотал Ренар д’Аларуа. – Но я бы на твоём месте сожалел, а не благодарил.

– Вы что, ни разу?.. – удивилась Аннабель. – По твоим рассказам, Каллон, у вас в Греции…

– Что ты, что ты, Белочка! – нарочито испуганным шёпотом перебил воспитанницу спартанец. – Господин граф – человек высоких моральных принципов!

– Ценю хорошую шутку, – не сдержал Аристокл ухмылки.

– Ты смотри, Белочка, – хмыкнул маркиз, – моралист-то наш перекусил и повеселел. Так бы сразу. А вообще-то, фиванец, я думал, ты не заметишь. Ты, казалось, так был увлечён едой…

– Не забывай, лаконец, мне уже давно не триста лет, – сказал Аристокл.

– Знаешь, у меня есть большие опасения, что существует предел развитию наших способностей, – серьёзно заговорил Каллон. – И когда вампир достигает этого предела, начинается деградация. Причём довольно быстрая. Я даже подозреваю, что мы смертны.

– Нельзя ли подробнее? – заинтересовалась Аннабель. – Ты никогда не рассказывал мне об этом.

– Вы с Аристоклом ещё слишком молоды, – отмахнулся великан, – вам ещё рано думать об этом. В особенности тебе, Белочка.

– А сколько лет тебе, Каллон? – спросил Аристокл. – Ты ведь мне так и не сказал за прошедшие два тысячелетия.

– Во многом знании много уныния, мой друг, – уклонился от вопроса древний неспящий. – Теперь я оставлю вас вдвоём. Думаю, у вас найдётся, о чём поговорить. А я пойду подумаю о вечном и заодно оденусь. – Он усмехнулся. – Я чувствую себя голым.

– А я – нет, – сказала Аннабель.

Каллон ещё раз многозначительно усмехнулся и отправился в свои апартаменты, а граф с графиней – в комнату последней.

На следующий день в Блуаском замке состоялся бал, на котором маркиз д’Аларуа представил Франсуа де Ла Мора ко двору. По запанибратскому, почти наглому обращению Каллона с молодым государем, Аристокл догадался, чей бутончик удалось сорвать старому развратнику.

Людовик произвёл на него не самое благоприятное впечатление. Двадцатидвухлетний король показался де Ла Мору невежественным, жеманным, излишне самодовольным и надменным – это при том, что реальная власть и казна страны находились в распоряжении первого министра Мазарини. Луи 14 был очень маленького роста, хоть и пытался сгладить этот недостаток высокими каблуками; он весьма жалко смотрелся рядом с высокой матерью и Мазарини, человеком хоть и болезненно сутулым, но всё же внушительного роста. «Король ниже кардинала», как двусмысленно говорили некоторые.

Юный монарх откровенно скучал в провинциальном обществе, и, если бы не постоянные шутки и остроумные замечания маркиза д’Аларуа, уныл бы совершенно. Ближе к завершению празднества Каллон выполнил обещание, данное Аристоклу, и сообщил Людовику о том, что беглый король Англии ищет с ним встречи. Луи, разумеется, согласился увидеться с братом, и в «Бездонный ларь» незамедлительно был отправлен посыльный.

Графиня д’Оранжур и граф де Ла Мор отбыли в замок маркиза, Каллон же остался в Блуа, чтобы устроить рандеву двум августейшим особам. Глубокой ночью он встретил Карла 2 в условленном месте и тайно, обходя посты охраны, провёл английского монарха в покои государя. Затем он укрылся в соседней комнате с целью подслушать разговор – кое-что могло оказаться ему полезным. Стена оказалась совсем тонкой, и вампир прекрасно слышал каждое слово.

– Ваше величество, брат, я нуждаюсь в вашей помощи, – взволнованно, поспешно проговорил Карл. – Без вашей помощи я погиб. Я могу вам довериться?

– Разумеется, брат мой, – отвечал Людовик 14. – Я сделаю всё, что в моих силах.

– Вы, конечно же, наслышаны о моих горестях?..

– Стыдно сказать, брат мой, – прокашлялся Людовик, – но я несведущ в таких вопросах, как политика и история. Этим занимается кардинал. Поэтому я прошу вас рассказать мне о ваших несчастьях.

Карл поведал брату о своих злоключениях.

– Вам решать, Луи, быть мне или умереть, – сказал английский король в заключение. – Мне нужен миллион или две роты ваших дворян. Вы можете оказать мне эту услугу, государь?

– Вы просите у меня денег или людей, – в отчаянии воскликнул Людовик, – но у меня нет ни того, ни другого! Я такой же король Франции, как вы – король Англии…

– Так значит…

– Всё, всё в руках кардинала! Мазарини – вот истинный король Франции!

Каллон понял, что слушать далее не имеет смысла.

– Тряпка, – презрительно процедил он и оставил комнату.

Аристокл и Аннабель уединились в комнате молодой неспящей. Близко сдвинув два кресла, они беседовали, словно давно знакомые люди – неторопливо, спокойно, порою с довольно длинными, но не становившимися от этого неловкими, паузами. После одной из таких пауз графиня д’Оранжур сказала:

– Ари… Аристокл… никак не могу привыкнуть к твоему имени… Хотя мы знаем друг друга всего сутки, мне кажется, что ты совсем не похож на Каллона. Ты совершенно другой. Я молода, и кроме вас с Каллоном не встречалась ни с одним неспящим… Впрочем, это не важно. – Она помолчала и произнесла каким-то странным доверительным тоном: – Скажи, тебе не хватает человеческого?..

Аристокл вздрогнул и посмотрел ей в глаза.

– Да. До сих пор, – не отрывая взора от удивительно зелёных глаз Аннабель, ответил он.

– Мне тоже, – неспящая не отвела взгляд.

Они подались друг к другу; их губы соприкоснулись.

– Почти как люди?.. – негромко проговорила Аннабель.

– Не считая того, что у меня лезут клыки.

– У меня тоже…

Они донага разделись. Широкая кровать без балдахина коротко скрипнула под их тяжестью.

– Ты первый…

– Аннабель… – прошептал Аристокл и медленно погрузил клыки в её белоснежную шею.

Маркиз д’Аларуа вернулся в замок под утро, недовольный и раздражённый. Он без стука вошёл в комнату подопечной и плюхнулся в одно из кресел; Аннабель и Аристокл уже были одеты.

– Как прошла августейшая встреча? – спросила неспящая.

– Как. Известно как! Если реставрация английской монархии и произойдёт, то не благодаря Людовику 14, – Каллон достал трубку и чёрный бархатный кисет с табаком. – Жалкая мокрая тряпка, а не король! И мало того, что тряпка, так ещё и…! Тьфу!

Лакедемонянин принялся набивать трубку.

– Ладно, дьявол с ними, с людьми. Пускай копошатся в собственном дерьме – предоставим мёртвым хоронить своих мертвецов, – сказал он. – Но чем займёмся мы, о мои кровососущие други? Предлагаю устроить охоту…

Аристокл и Аннабель почувствовали опасность: к замку приближалось несколько десятков человек, и отнюдь не с самыми добрыми намерениями. Неспящие переглянулись и посмотрели на старшего собрата – тот, как ни в чём не бывало, продолжал лениво набивать трубку.

– …допустим, на кабанов. Время при этом летит незаметно, доложу я вам.

– Мнится мне, Каллон, нам предстоит занятие не менее увлекательное, но не столь приятное, – подал голос де Ла Мор. – Ты ничего не чувствуешь?

– А что я должен чувствовать? – вопросительно посмотрел маркиз на графа.

– Человек сорок-сорок пять, большею частью крестьян, – пояснила графиня д’Оранжур, – направляющихся по наши падшие души.

Каллон помолчал с невозмутимым видом, а затем ударил кулаком по стоящему рядом столику с такой силой, что тот разлетелся в разные стороны на множество частей.

– Гореть тебе три вечности в Аиде, фиванец, чёртов защитник сирых и убогих!!! – оглушительно изрыгнул он. – Стоило мне обжиться во Франции, как появляешься ты, со своим идиотским обострённым чувством справедливости!

Тут и маркиз ощутил приближение разъярённой толпы и разразился потоком отборнейшей площадной ругани на всех знакомых ему языках – а их он знал немало.

– Ладно, не будем терять хладнокровия. Что сделано, то сделано, – рассудительно сказал горячий спартанец, успокоившись. – Может быть, Аристокл, это не твоя вина. Наверное, я потерял бдительность, хоть я и уверен, что тут замешан мерзавец Альмон.

Он поднялся из кресла, убирая в карман так и не зажжённую трубку.

– Собирайте пожитки, у кого таковые имеются. Уйдём через подземелье, думаю, так будет лучше всего.

– А если мы их просто перебьём… или просто разгоним? – предложила Аннабель. – Потом сошлёмся на мужицкий бунт.

– Перебьём, – усмехнулся великан. – Вы будете выглядеть очаровательно с боевым топором в ваших изящных ручках, мадмуазель. – Он перешёл на серьёзный тон: – Нет, Белочка, уж поверь моему опыту – надо уходить. И не просто уходить, а уезжать из страны.

– Не слишком ли? – заметил Аристокл.

– Нет, фиванец, не слишком. Я слишком наследил здесь. Легенды о вампирах и о тех, кто их убивает, имеют под собой, как ты сам прекрасно понимаешь, реальную почву. За нами начнётся охота – а сие нам отнюдь не на руку. Даже меня однажды, в расцвете сил, едва не поймали – чудом удалось спастись, – сказал Каллон и проорал: – Вазен! Мозен! Мухой ко мне!

Толпа, состоявшая в основном из крестьян окрестных деревень, подходила к замку, освещая предрассветную тьму множеством факелов. Люди были вооружены чем попало: длинными ножами, вилами, осиновыми колами, дубинами. «Убьём вурдалаков», «Демоны», «Нехристи» – выкрикивали некоторые.

– Сами вы нехристи, – презрительно сплюнул маркиз на дубовый паркет и обратился к вбежавшим в комнату слугам: – Вазен, закрой ворота на все засовы и проверь ставни на окнах. Мозен, убей всех узников, и чтобы наверняка. Один, если не ошибаюсь, остался в трапезной – про него не забудь. За дело, быстро!

Братья расторопно удалились.

– Эх, мне бы ваши годы, други мои, так не утерпел бы, разметал этот сброд! – мечтательно произнёс Каллон. – Уж не отказал бы себе в удовольствии.

Когда крестьяне начали ломать главные ворота замка, три нечеловека и два недочеловека спустились в подземелье. Пройдя по низкому длинному поземному ходу, они поднялись наверх в лесу, в пятидесяти туазах от замка. Занимался рассвет.

Все пятеро шли вглубь леса.

– Эх, прощай придворная жизнь, – выдохнул спартанец. – Снова навстречу ветрам.

– И куда мы направимся? – спросила Аннабель.

Каллон, идущий первым, резко остановился и развернулся.

– Никаких больше «мы», Белочка, – отрезал он. – Я выведу вас в безопасное место, и наши пути разойдутся. Я многому тебя научил, многое рассказал. А дальше – пусть тебя учит фиванец, если захочет. Впрочем, всё, что нужно, ты уже знаешь.

– Прости меня, Каллон, – глухо сказал Аристокл, глядя в поросшую мхом землю. – Я не хотел доставлять тебе неприятностей.

– Знаю. Но что теперь толку от твоих извинений?

Воцарилось неловкое молчание, которое неожиданно прервал Мозен:

– Возьми нас с собой, хозяин, – проговорил он отрывисто, гортанно и громко, словно глухой.

– С собой?.. – д’Аларуа задумался. – А, пожалуй, и возьму! Подадимся в пираты, а то я уж лет пять не воевал. – Маркиз вдруг повеселел. – Ладно, други мои живые и не совсем, доберёмся вместе до ближайшего порта, а там будет видно. Почудим напоследок. Вперёд!

В Орлеане они купили лошадей и через неделю были в Булони, откуда берегом доехали до Кале.

Аристокл и Аннабель сели на корабль, идущий в Дувр, а Каллон со своими преданными слугами остановился в портовой гостинице, чтобы в ближайшем времени набрать команду и зафрахтовать подходящее судно.