Текст книги "Последняя Универсаль. Часть 1"

В резиденции королевы так же, как во всей Ассинии, царило оживление, правда, совсем не такое бурное, как внутри города. Наверняка, сейчас королева принимает поздравления со всех концов соседних галактик или трапезничает вместе с прибывшими на Землю делегациями с других планет.

Вслед за резиденцией королевы город окружали обширные плантации. Они были предназначены для выращивания фруктов, овощей, злаков, чтобы обеспечить всех жителей города полноценным питанием. Биороботы целыми днями ухаживали за урожаем, чтобы вовремя собрать его и поставить частично на перерабатывающие заводы, частично в магазины и на рынки.

В связи с резко меняющимся климатом некоторые плантации были полностью ограждены прозрачными непроницаемыми куполами, что обеспечивало парниковый эффект и постоянную температуру внутри них. Зато фрукты созревали быстрее обычного.

Огромные стадионы, предназначавшиеся для спортивных зрелищ, были изготовлены из искусственного материала, имитировавшего зелёную траву. Однако искусственная трава отличалась от натуральной отсутствием запаха и слишком ярким, бросающимся в глаза цветом. Естественные зелёные насаждения считались большой редкостью, и их могли позволить себе лишь довольно состоятельные граждане планеты Земля. Увы, это была обратная сторона развивающейся цивилизации, это была неизбежность и закономерность будущего, в соответствие с которой учёные подсчитали, что через каких-нибудь 1000 лет Земля может полностью лишиться своей растительности. Насколько это могло оправдаться, никто не знал, но подсознательно все были готовы к худшему благодаря совсем неутешительным прогнозам ботаников.

Воздух на высоте в несколько десятков ярдов от поверхности Земли буквально кишел различной величины «шарами» воздушных бунгало. Часть из этих бунгало считалась обычными домами состоятельных горожан Ассинии, часть принадлежала к административным зданиям. Например, практически над самой площадью в одном из таких бунгало размещался корпус Военной Коллегии Земли.

Мимо этих зданий, как на Земле, так и в воздухе, было оживлено «дорожное движение». Правда, в этот поздний час, несмотря на торжество, количество и воздухолётов, и автомобилей стало значительно меньше, чем в обычные дни, так что сухопутная и воздушная «дорожные полиции» маялись от безделья.

Особенность воздушного движения заключалась в том, что каждая трасса располагалась над предыдущей, а регулировщиками служили специальные «сигналы», плавающие в воздухе не уровне прохождения каждой трассы. В случае нарушения правил «движения» сигналы автоматически передавали сообщения на Пульт Цетрального Управления Полиции, и дежурный принимал необходимые меры и санкции. Но сегодня, кажется, всё было спокойно.

Олимпия бросила взгляд на ночной город, на его огни, а ведь таких городов, как Ассиния, только несколько меньших по площади, было бесчисленное количество, как на Земле, так и в остальных провинциях Земли, расположенных в небе. Трудно было даже предположить, что за последние 200 лет человечество освоит значительную территорию Космоса, а ведь начиналось всё в 20 веке с запуска первого человека Юрия Гагарина на околоземную орбиту. Если бы люди прошлого могли знать, чего они достигнут в будущем! Если бы они владели даром заглядывать в будущее! Что бы тогда было! Так подумала Олимпия как раз, когда они пролетали над плавающей в воздухе сценой для молодёжных концертов, где сейчас шёл рок-концерт в честь победы землян. Зрители ликовали, а парень с синтезатором энергично кривлялся и что-то пел.

– «Хай-райдерс»! – орали «зелёные подростки», – Давай ещё, Ещё!

«Хай-райдерс» – так называлась одна из рок-групп, одна из самых известных, набравшая наибольшее число фанов.

По чистой случайности кто-то из зрителей посмотрел в небо на оранжевый воздухолёт.

– Это же Олимпия Крейг! Олимпия!

– А-а-а! – заорали зрители, – Олимпия Крейг! Дочь Артура Крейга! Дочь Командора!

Александр заёрзал на сиденье.

– Лучше, если бы они не заметили Вас.

– Почему? Наоборот, я очень рада. Эй!

Олимпия замахала руками ревущей толпе.

– Я здесь, ребята!

– Перестаньте, если не хотите лишних проблем, – Тина нахмурилась, – Зря я дала согласие на эту «поездку». Мы сейчас же летим назад.

Александр включил скорость и хотел перейти на вышележащую трассу, но Олимпия остановила его.

– Постой, Александр. Смотри, кажется, тот парень, который первый заметил меня, выпустил воздушного змея. Наверное, он хочет подарить его мне.

Змей достиг воздухолёта и завис рядом с дверцей на той стороне, где сидела Олимпия. Она протянула руку и схватила змея за болтающийся шнурок.

Это был миниатюрный весёлый змей, сделанный из разноцветных остатков непромокаемой бумаги. Воздушный змей! Это же здорово! Олимпия горела желанием разглядеть того, кто послал ей такой замечательный подарок, но воздухолёт наконец набрал скорость и полетел дальше.

– Возвращаемся, – скомандовала Тина, проигнорировав молчаливый протест своей двенадцатилетней воспитанницы.

– Завтра мы непременно полетим на самую высокую вершину Гималаев, и мы пустим змея.

– А как же школа, уроки?

– Тина, я уверена, в честь такого праздника уроки будут отменены.

– Я бы не стала этого делать, будь я министром образования.

– Слава богу, министерство состоит не из биороботов. А как называется самая высокая вершина на Земле?

– Джомолунгма.

– Джомолунгма…. – задумчиво повторила Олимпия, – Всё-таки, как это ужасно, что мы возвращаемся обратно.

Ярдах в пятидесяти впереди от движущегося воздухолёта она успела разглядеть знакомое двухэтажное бунгало. Сейчас она незаметно проберётся в свою комнату и прикинется спящей, но когда к ней заглянет отец, она откроет глаза и обнимет его. А завтра… Завтра всех ждёт новый день. Завтра у Земли будет новое будущее.

Однако почему-то мышцы всего тела будто сковало судорогой, возникло ощущение того, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Олимпия даже почувствовала боли.

Взрыв прогремел практически рядом с воздухолётом, их качнуло в сторону, всё вокруг задрожало, завибрировало. Ярко-красная вспышка в один момент «рассыпала» несколько бунгало, словно карточные домики. Внутри глаз возникла такая сильная боль, что Олимпия зажмурилась.

– Что это было? О, нет, это же мой дом….

Осознание того, что произошло, появилось внутри её головы не сразу, а спустя мгновение после оглушительного грома. Перед её глазами стояла всё та же яркая вспышка с длинным хвостом чёрного газа. Воздухолёт скатывался по наклонной, «вышел» за городскую полосу и падал в район лесных насаждений. Затем прогремело ещё несколько взрывов, но это уже было после того, как Олимпия отключилась. Кто-то схватил её сзади и резко вытолкнул вон из воздухолёта, послышался треск обламывающихся веток.

Ей на минуту показалось, что она умерла, а в голове, точнее перед внутренним взором, как на экране возникли запомнившиеся сцены из прошлого.

…Был ясный солнечный день, и весельчак Ги предложил устроить пикник возле реки. Голубизна неба поражала своей непревзойдённой глубиной и чёткостью. Отец подошёл к ней и что-то шепнул на ухо, но она не помнила что – её внимание было сосредоточено на прекрасном пейзаже среди искусственной травы. В реке отражались проплывающие мимо облака.

Вдруг неожиданно откуда-то с противоположного берега реки показалась одинокая фигура странника с посохом. Такие странники встречались во всех уголках Земли, правда, не так часто, как 500—600 лет назад. Они не имели ни семьи, ни крова, носили ветхие одежды и просили милостыню. Многие из них считали себя приверженцами какой-то определённой веры: одни поклонялись Солнцу, другие были последователями Христа, третьи исповедовали ислам или буддизм, или занимались предсказаниями на ветер и камни.

– Кто ты? – спросила Олимпия.

– Сын Земли, – ответил странник.

– Где ты живёшь?

– Обычно высоко в горах, но иногда я спускаюсь к смертным, чтобы учить их Истине.

– К смертным? Так ты бессмертный?

– Да.

ГЛАВА 3

«УБЕЖИЩЕ»

«Спасение приходит как раз тогда,

Когда его меньше всего ждёшь».

(Притча).

…На протяжении всего вечера Густав Милер пытался уйти к себе, но не мог. Он не мог отвлечься от тех мыслей, которые блуждали около «подарка» Амона-Раа. Красивая рабыня волновала его воображение, и он в тысячный раз пожалел, что не взял этот «шедевр тонкости и грации» с собой.

Почему не мог? Интересно, как бы он объяснил командору своё отсутствие? Впрочем, лидер Сопротивления не отличался особой привередливостью, не был дотошным, и как нельзя лучше понимал своих подчинённых. Как Милер не копался, он всё же не нашёл ни одного отрицательного качества, ни одного недостатка в командоре. Крейг отличался гордостью, но разве это – недостаток?

Густав улизнул с вечеринки раньше обычного. В принципе, ему ничего не стоило сделать это – в общей суматохе его даже не заметили, и никто не обратил внимания на то, как серебристый воздухолёт первого помощника Командора покинул бунгало и направился в сторону окраин Ассинии, где находилось его собственное бунгало, такое же большое и роскошное.

Появившись внутри «своего особняка», Густав отослал швейцара, а сам, набрызгавшись одеколонами, направился прямиком в спальню, где среди усыпляющей интимной обстановки его ждала самая красивая жрица любви с галактики Хатхор.

Густав не любил спать в кювезе, предпочитая старинную обстановку ушедшего в небытие средневековья. Его кровать представляла собой большое ложе, устланное покрывалами. Сверху над всем этим «заграждением» располагался балдахин. Ткани тончайшей выделки свисали вниз и скрывали спящего.

Густав раздвинул полог и какое-то время молча стоял, любуясь недавним случайным приобретением.

Девушка спала или казалась спящей. Она лежала среди разбросанных под навесом подушек, сшитых на восточный манер из люрикса; длинные чёрные волосы разметались в разные стороны, ресницы чуть подрагивали в такт вздымающейся во сне груди. Если она не спала, то отлично имитировала состояние сна.

Стены, сделанные из позолоты, отражали ложе Густава, напоминавшего притаившегося в засаде охотника в ожидании дичи, и всё, что находилось внутри спальной залы. Неожиданно девушка потянулась, сделала глубокий вдох и открыла глаза. Бронзовый загар, свойственный всем без исключения хаторянам, как нельзя лучше оттенял белки этих бездонных глаз. Она была почти обнажена за исключением набедренного украшения, состоявшего из мелких золотых бусин. На стройной шее серебрилось ожерелье из чистого жемчуга. Некоторое время они смотрели друг на друга, как два совершенно незнакомых человека, встретившихся впервые. Густав присел на край кровати.

– Тебе здесь нравится?

Как хорошо, что Космические миротворцы 200 лет назад решили установить единый язык для общения Земли, соседних галактик и галактик «третьего и четвёртого поясов», это событие было сразу же занесено в Хроники. Теперь, благодаря этому факту, люди общались друг с другом, не существовало никаких языковых барьеров и ограничений.

– Я обязана исполнять любые прихоти моего господина.

– Да, но….На Земле нет рабства. Здесь живут свободные граждане. Как тебя зовут?

– Ахиль.

– Ахиль….

Он притянул её к себе, коснулся бархатистой щеки хаторянки и запечатлел на ней свой поцелуй. Она не сопротивлялась, поддавшись настойчивым ласкам нового «хозяина».

Однако когда Милер едва нежно коснулся плеча хаторянки, она успела ловко увернуться от его объятий. Он знал, азиатские женщины порой были способны довести до безумия мужчину умелой любовной игрой в отличие от прагматичных, холодных, склонных к меланхолии красавиц с Запада.

– Рахим маллик рахат джиди.

– Ты говоришь на языке цивилизации Хатхор? – спросил Густав, – Знаешь, более века ушло на разработку Единого Языка для всех галактик, и он включал в себя англо-германо-саксонские, итальянские, частично китайские, русские и азиатские наречия, но, несмотря на это, я и не предполагал, что ваш язык так прекрасен. Что это значит?

– «Нектороые розы обладают способностью никогда не увядать». Так сказал один из наших глубоко почитаемых поэтов Абу-Ибн-Сехлем.

– ….Некоторые розы обладают способностью никогда не увядать…., – повторил Милер, – Странно? Неужели на твоей планете есть такие розы?

– На самом деле их намного больше, чем кажется сначала, мой господин.

– Не называй меня господином – на Земле давно нет ни господ, ни слуг.

– Но тогда кто же вам прислуживает?

– Это – обычные биороботы, они – не люди.

Ахиль промолчала.

– Я слышал, азиатские женщины могут танцевать танец живота. Так ли это?

– Так, – подтвердила Ахиль, – Так, мой господин. И если ты того желаешь, специально для тебя я станцую тебе «танец живота», как это делают на моей планете.

Отовсюду зазвучала музыка в арабском стиле, подкрадывающаяся, энергичная, казалось, она была слышна изнутри самой Ахиль.

Несколько раз рабыня хлопнула в ладоши, и Густав совсем не заметил, как подчинился этому ритму – завораживающему одновременно буйному. Он любовался совершенством её тела, каждое движение было законченным, «правильно» продуманным от начала до конца. И это ещё сильнее возбуждало Милера.

– Ты так прекрасна, как заря, как Солнце, ты – дочь своей цивилизации, – безумно шептали его губы.

– Осторожно, мой господин, не попади в сети.

Внезапно Милер вскочил, нажал на знакомую кнопку пульта.

– Знаешь, сейчас я закажу самого лучшего вина, какое только имеется в моих погребах там, на виноградниках. Ты любишь вино?

– Вино?

– Не отвечай. Я чувствую, твои губы просят поцелуя.

Она снова ловко увернулась от его ласк и села на противоположном конце ложа. Её глаза выразили неподдельный испуг. Испуг? Возможно ли это?

Двери открылись, в спальную залу вошёл слуга. По ровному зеркальному полу он катил поднос, уставленный целиком тремя видами вин и блюдом, состоящим из бутербродов с красной икрой – довольно дорогим и редким, потому что запас рыбы был на грани истощения, в последние 350 лет практиковался завоз морской флоры, годной для обитания в водах Земли с других галактик, но это были экзотические животные, резко отличавшиеся от земных, а любому землянину было больше по сердцу то, что изначально существовало на Земле.

Милер налил вино в два высоких хрустальных бокала, один протянул рабыне, другой взял сам. Испуг в бездонный глазах Ахиль усилился, она отвернулась, не приняв подношение своего «господина».

– Что с тобой?

Ахиль опустила глаза.

– Модели L-10 вредно пить вино и есть пищу смертных.

– Модель L-10? Так ты – биоробот?

Ахиль удручённо закивала головой, видя, с каким разочарованием посмотрел на неё землянин.

– Так вот, значит, какой подвох готовил нам божественный Амон-Раа – носитель и хранитель священного анкха Исиды! Я словно чувствовал это!

Милер хлопнул себя ладонью по лбу.

– Какой же я идиот! Почему мне не пришло в голову подвергнуть тебя проверке? А, может быть, ты – шпионка?

Умиротворённое выражение лица Густава за какие-то доли секунд сменилось злобным, темно-зелёные глаза его метали искры, и от одного этого вида можно было съёжиться.

– Отвечай!

– Амон-Раа хотел подключить подслушивающие устройства к моему мозгу, но я… но я этого не сделала, и теперь мне грозит опасность.

– Врёшь!

Она коснулась небольшого участка искусственной кожи внутри уха, тотчас лобная часть головы выдвинулась вперёд, и оттуда, как змеи, вместо нежной ткани человеческого мозга показались сине-зелёные с отливом провода и микросхемы. Густав с отвращением взглянул на это зрелище, заложил руки за спину в замок и начал ходить вдоль по спальной зале. Хаторянка вновь надавила слегка на невидимый участок своего левого уха, и «створка» задвинулась обратно.

– Но ты….ты выглядишь так, словно… ты совсем не отличаешься от…, – Милер остановился, ещё раз разочарованно посмотрел на предмет своего недавнего восхищения.

– От «нормального человека», – с горечью докончила хаторянка.

Милер промолчал, вновь продолжил нервно ходить вдоль по спальной зале.

– На моей планете научились делать «совершенных людей», и эти технологии далеко ушли вперёд от тех, которые существуют в вашем мире. Мы можем испытывать те же чувства, что и люди.

– Разве?

– В твоих словах, мой господин, я слышу насмешку.

– «Некоторые розы обладают способностью никогда не увядать». Скажи, а этот ваш поэт случайно не робот?

– Нет.

– Так ты – роза, которая никогда не увядает?

– Не смейтесь надо мной, господин.

Он подошёл к ней, взял её красивое лицо за подбородок и внимательно всмотрелся в бездонные глаза Ахиль. Они выразили настоящее рыдание, которое шло словно из самих глубин её «несуществующей души», но слёз не было.

– Почему же ты отказалась включить датчик для подслушивания?

– Потому что… полюбила тебя.

– Бред какой-то! Биороботы не способны любить! – заорал первый помощник Командора, бросил на свою жертву последний взгляд, – Оставайся здесь. Я приму решение, что с тобой сделать.

И вышел.

Войдя в свой кабинет, Густав включил экран, где возникло звёздное поле Вселенной с движущимися звёздами, галактиками, туманностями, нервно забарабанил пальцами по столу. В голове рождались новые мысли, постепенно приходило решение.

«Необходимо срочно сообщить обо всём Командору. Ах, этот прохвост Рамон! Будь он неладен! Недаром мне не понравилось его настороженное лицо. И всё же, их технологии слишком совершенны, надо бы завтра сказать об этом на совете у королевы, разумеется, когда проклятого Айрона не будет рядом. Неудивительно, что я принял эту рабыню за человека. Возможно, она и биоробот, начинённый сотнями тысяч проводов, но как она красива! Её глаза не лгали. Густав, ты бредишь. Не хватало ещё влюбиться в механизм, пусть даже и такой совершенный, как этот».

….Олимпия попыталась открыть глаза, но возникшая при этом боль сразу же напомнила о себе. Она ещё раз повторила свою попытку и ничего не увидела вокруг кроме сплошной чёрной пелены.

«Почему я не вижу? – вихрем пронеслось внутри её головы, – Что со мной произошло? Где я нахожусь?»

И только затем уже возникло ощущение того, что случилось нечто страшное, непоправимое, и её жизнь разделилась на две половины – то, что было «до», и то, что стало «после».

Смутные воспоминания вернули её к тому самому моменту, когда она, находясь в маленьком оранжевом воздухолёте, была ослеплена несколькими яркими вспышками взрывов, прогремевшими на месте её родного дома. И теперь от него ничего не осталось, значит….

«Мама, папа», – прошептала Олимпия, почувствовав, как волна подступивших к сердцу рыданий захлестнула её. Её сознание наотрез отказывалось верить в это, как отказывается сознание любого ребёнка двенадцати лет.

– Нет! Нет! Нет! – закричала Олимпия и не услышала собственного голоса, – Это неправда! Они обязательно меня встретят и пожурят за то, что я отлучилась из дома в столь поздний час.

И только теперь она поняла, что благодаря этой «ночной прогулке» она осталась жива. Случайность? Закономерность?

– Лучше, если бы я умерла вместе с вами.

– Зачем призывать смерть? Она и так ходит рядом, – раздалось совсем недалеко от неё.

– Александр? Ты здесь?

– Да, мисс Олимпия. Я сейчас возьму Вас на руки, и мы пойдём в город.

Что-то зашуршало поблизости от неё. Затем она почувствовала, как как-то сильный взял её лёгкое тело на руки.

– Я смогу идти сама, – возразила Олимпия, но у неё не было сил для противостояния.

– Вряд ли, лучше не сопротивляйтесь, потому что Вы ещё очень слабы, и я не допущу того, чтобы Вы к тому же рисковали своей жизнью, так как не вижу в этом никакого смысла.

– А я вообще ничего не вижу.

– Тем более.

– Где мы сейчас находимся?

– В лесу. У воздухолёта был повреждён двигатель, и если бы я не вытолкнул Вас, Вы бы разбились вместе с ним, мисс.

– Так это правда? Правда всё, что с нами случилось?

– К сожалению, да.

– Значит, отныне у меня больше нет дома ….и родителей?

Олимпия прижалась к телохранителю и зарыдала на его плече. Он коснулся её спутавшихся волос, сначала неуверенно, затем погладил девочку по голове и крепко обнял её хрупкое тело, осознавая тем самым, что она ищет утешения своему горю.

– Успокойтесь, мисс, я тоже одинок в этом мире, но я никогда не унываю.

– Тина! С нами была Тина. Где она?

– Я уже успел осмотреться, но не видел её нигде поблизости. Не отчаивайтесь, мисс, её найдут в ближайшее время и починят.

– Куда ты несёшь меня?

– К своим друзьям. Они живут неподалёку от леса и будут рады предоставить нам убежище. В город возвращаться опасно. Скорее всего, прихвостни Айрона уже устроили облаву на сторонников Сопротивления.

– Неужели Айрон победил?

– Он очень хитёр, мисс. Но я верю, что Земля всё равно станет свободной.

Александр ускорил шаг, закат на востоке давно погас, уступив место жаркой июньской ночи. В центре неба по-прежнему продолжала гореть Венера.

Чета Майеров Клара и Винвальд считалась типичной юпитерианской четой (несмотря на то, что смешанные браки на Земле были разрешены, но они не практиковались). Им было около 30, и они приехали с Юпитера примерно 10 лет назад. Детей у них не было, хотя они считали себя глубоко верующими и упорно молились святому Юджину – покровителю плодородия на Юпитере. Юпитериане отличались от землян цветом кожи, которая была фиолетовой, как и цвет их глаз.

Жили они в небольшой уютном особняке в пригороде Ассинии. Винвальд работал на плантациях, а Клара присматривала за домашним хозяйством. Увидев на пороге своего дома Александра с девочкой на руках, Клара прослезилась.

– Святой Юджин! Ты так давно у нас не был. Прошло уже много лет, как ты помог нам перебраться на Землю, когда мы бежали от режима генерала Ливона. С тех пор на Юпитере произошло много изменений, и коренным юпитерианцам там не место. А ещё этот Ливон завёл дружбу с Айроном. Боже мой, да ты весь в крови! Ты ранен!

– Ну, вот, закудахтала, как курица. Он, бедняга, еле на ногах держится. Дай им пройти.

Подошедший вовремя Винвальд, посторонился, отодвинул свою жену вглубь дома, уступив дорогу ночному гостю.

– Проходи, проходи, дружище. Давно ты нас не навещал. Хоть бы заглядывал иногда, а то мы здесь ничего не знаем, – Винвальд кивнул на съёжившуюся и уснувшую Олимпию, – Кто это?

– Дочь Командора, – с гордостью ответил Александр, – С нами случилось несчастье, и к большой беде её родители погибли.

– Как! – Винвальд от неожиданности чуть не сел прямо в коридоре, – Легендарный Артур Крейг погиб!

– Я всё потом вам расскажу, а сейчас куда можно положить девочку? Она слишком много сегодня перенесла, и я боюсь за её здоровье.

Клара развела руками от всего только что услышанного. Ещё немного, и она была готова расплакаться, однако её муж вовремя распорядился.

– Дорогая, приготовь что-нибудь на ужин. И хорошо, если это будет горячий коктейль. Это особенно будет полезным для девочки.

Александр бережно опустил свою драгоценную ношу в кювез с обогревом, долго смотрел на спящую, затем сел рядом и о чём-то задумался.

….Ей снились чудища, которые почему-то гнались за ней, повсюду преследуя её. Она скрывалась от них в оврагах, ложбинах, но они везде находили её. Затем откуда-то появился человек в чёрном, и она испугалась этого человека, как пугаются смерти.

Олимпия проснулась от собственного крика. Над ней склонилсь женщина с фиолетовой кожей и рыжими кудрями длинных волос. Она обняла её и поцеловала в лоб, покрывшийся испариной, как только Олимпия открыла глаза.

– Ничего не бойся, девочка моя. Здесь твои друзья. Здесь тебе помогут.

– Кто Вы?

– Я – Клара?

– Где Александр?

– Он здесь, в этом доме. Просто сейчас он уснул в другой комнате. А я принесла тебе этот коктейль и ужин.

– Но я не хочу есть. Я не голодна.

– Точнее не испытываешь голода от слишком сильного волнения.

Клара поставила поднос с ужином на специальное приспособление перед Олимпией. Ужин состоял из лангаусов, обитавших только исключительно на Юпитере, приправленных белым соусом, солёных крекеров и рыбы.

Олимпия лениво поковыряла вилкой в рыбе, взяла горячий коктейль и отпила несколько глотков. В комнате горел бледно-голубой успокаивающий свет, который Клара включила накануне.

– Малышка, этот напиток успокоит тебя, и ты уснёшь крепким здоровым сном, – произнесла Клара, погладив Олимпию по голове, – Если тебя больше ничего не беспокоит, то тебе нужно уснуть и хорошенько выспаться. Слишком сильные волнения вредны для такой крошки, как ты.

– У меня болят глаза, мадам. Сначала появляется густая пелена, а затем я очень смутно начинаю различать движущиеся и неподвижные предметы. Хотя знаете, несколько часов назад я вообще ничего не видела.

– Глаза? – забеспокоилась Клара, – Необходимо, чтобы тебя осмотрел доктор. Хорошо, завтра мы что-нибудь придумаем.

Она коснулась мокрого от волнения лба девочки, взяла поднос с остатками несъеденных почти блюд, несмотря на то, что юпитерианка могла непревзойдённо готовить, и вышла.

Винвальд стоял на ступеньке крыльца и напряжённо вглядывался в тёмно-синий бархат ночного неба. Он не заметил, как к нему подошла Клара и положила свою голову на его плечо, тем самым ища в муже поддержки своим спутанным чувствам.

– Что тебя беспокоит, дорогая?

– Не знаю. Но мне кажется, на Земле снова начинаются смутные времена, и в дальнейшем нам следует подумать о переселении на какую-нибудь планету, где нет ни вражды, ни горя, ни потерь.

…Ей казался, что сон её длился целую вечность. Существует ли предел вечности? По законам земной математики такого предела, конечно же, нет, но по законам Космоса он есть или должен быть. Она была со всех сторон окружена сплошной цепью гор, покрытых льдами, но, как ни странно, она совсем не испытывала холода.

Олимпия огляделась, на одной из многочисленных вершин стоял Бессмертный, смотрел на огромное слепящее Солнце, пробивающееся сквозь тучи и медитировал. Бессмертный не видел её, потому что его ум был целиком сосредоточен на Солнце, но она ощущала, что он знал о её присутствии.

– Эй! – закричала Олимпия. Она надеялась, что он услышит её крик и отвлечётся от своего занятия, но Бессмертный продолжал всё так же медитировать. Наконец, он взял посох и помахал ей.

– Тебе не нужно было так громко кричать, я всё равно бы увидел тебя, – ответил Бессмертный.

– Но Вы даже не смотрели в мою сторону.

– Твои мысли выдали тебя. Пойми, мысль – это великая вещь. Перед тем, как вернуться обратно к источнику, она облетает весь мир. Поэтому мудрецы говорили: «Всё тайное когда-нибудь становится явным».

– Можно я теперь поднимусь к Вам? – спросила Олимпия.

– В этом нет необходимости.

– Но мне нужно задать Вам один очень важный вопрос.

– Разве для этого обязательно, чтобы присутствовать рядом, и ты могла видеть меня так близко, как видишь собственные руки?

Олимпия не нашлась, что сказать, и тем не менее, вопрос продолжал мучить её.

– Почему всё это произошло? Почему погибли мои родители? И как же мне жить дальше?

– Ты уверена, что не знаешь сама ответы на эти вопросы?

Бессмертный улыбнулся. Издали Олимпия могла видеть его дружелюбную улыбку.

– Я не знаю, – наконец произнесла девочка, – Я совсем ничего не знаю.

– Мы все приходим в это мир, чтобы преодолеть трудности, понять себя и других, и пройти определённые жизненные уроки. Ты должна выучить Главный урок своей жизни.

– Какой же это урок?

Мощная волна ветра внезапно подняла ввысь огромную массу снега, скрыв из виду Бессмертного, начиналась пурга.

– Как мне Вас найти! – закричала Олимпия из последних сил.

– В Гималаях, на самой высокой вершине мира, – донёс до неё ветер.

Она очнулась, поняв, что это был её сон, так неожиданно прерванный сон….

….Доктор пришёл на следующий день. Его сопровождали старина Ги (Ги Стюарт), уже изрядно потрёпанный от проведённой бессонной ночи, Густав Милер вместе с какой-то смуглокожей полуголой девицей, незнакомый мужчина в строгом фраке с бабочкой (цвет его кожи слишком загорелой говорил о том, что он вероятнее всего в последние 5 лет жил на Меркурии) и …Тина.

– Меня зовут доктор Уинсет, – представился гость.

Впрочем, это было лишним, так как все знали знаменитого офтальмолога Уинсета Литла, прославившегося своими операциями на всю Солнечную систему. Ему было сорок, но выглядел он довольно моложаво.

– Я должен сначала осмотреть больную, – объяснил он Винвальду, который и так уже всё понял без лишних слов.

– Хорошо. Я отведу всех в гостиную, Клара пока приготовит мороженное, а Вы пройдите за мной.

Олимпия была несколько напугана, для неё визит врача стал неожиданным. Уинсет спокойно сел на стул перед ней, достал из портфеля инструменты (несколько линз, какие-то незнакомые ей металлические предметы) и произнёс:

– Не волнуйся, я не причиню тебе вреда. Я – доктор. Я пришёл сюда, чтобы помочь тебе.

– Вы пришли одни?

– Ты очень проницательна. Нет, конечно же, я пришёл не один, а с твоими друзьями. Они ждут в гостиной.

– Мои друзья? Кто они?

Уинсет перечислил всех пришедших.

– Старина Ги? Густав? Но в тот день они были на вечеринке.

– По чистой случайности они чуть раньше покинули бунгало Командора. Кажется, Милер спешил на какое-то свидание, а Ги хотел привезти целый ящик напитков. Во всяком случае оба остались живы. И ещё, – доктор улыбнулся, – Сегодня Ваши друзья решили сделать Вам сюрприз.

– Сюрприз?

– Мы привели с собой Тину – Вашу гувернантку.

– Тина! Где она!

Олимпия чуть не взвизгнула от удовольствия, но тут же привела себя в чувство и серьёзно посмотрела на врача.

– Доктор, если Вы будете меня осматривать, я готова.

– Для начала скажи пожалуйста, что тебя беспокоит.

– То, что я лишилась дома и любимых родителей. А если серьёзно, то я плохо вижу, и глаза постоянно слезятся.

– Опиши то, что у тебя перед глазами.

– Всё какое-то мутное, неотчётливое и большое.

– А как это случилось?

– Когда мы летели обратно в ту ночь с нашей непродолжительной прогулки по Ассинии, я увидела очень яркий свет, который на некоторое время ослепил меня.

– И ты смотрела на этот свет?

– Да.

– Как долго?

– До тех пор, пока не потеряла сознание, и наш воздухолёт не начал падать.

– Это плохо, – прокомментировал Уинсет.

Он взял линзу.

– Теперь смотри прямо.

Затем доктор подключил к голове Олимпии какие-то датчики с проводами, передающие единый сигнал на дисплей переносного компьютера. Через пару секунд на его экране возникло изображение. Уинсет долго глядел на него, затем отложил приборы в сторону.

– Ну, как?

Уинсет тяжело вздохнул, не имея представления, как в более мягкой форме сообщить о своих наблюдениях.

– Девочка моя, я не могу сказать тебе ничего утешительного. По моим данным твоё зрение начнёт с каждым разом ухудшаться.

– До того момента, пока я не ослепну?

– Не могу сказать ничего определённого, покажет время, но у тебя серьёзно повредилась сетчатка.