Текст книги "Последняя принцесса"

– Да, и это карается. Элитария позаботилась, чтобы Дейдаритов на земле не осталось. Говорят, что они обладали разрушительной силой, и были побеждены немалым трудом, но никто не знает, что случилось на самом деле. А если появляется некий потомок, это зарождает в людях желание взбунтоваться. Народ недоволен своим положением, но им нужен символ, или лидер, если угодно. Элитария старается не дать этим символам расцветать и рубит сорняки на корню. Иначе они могут подорвать их авторитет.

Их окликнул какой-то молодой офицер с густыми бакенбардами, обнялся с Дэниаром и перекинулся с ним парой слов. Это прервало беседу. Осмотрел Лиссарину с головы до ног, чем ужасно ей не понравился, и откланялся. Распираемой нездоровым любопытством Рин ужасно хотелось продолжить расспросы, но что-то в лице лорда подсказывало ей, что эта тема ему неприятна.

Дэниар остановил ее у небольшого магазинчика, украшенного живописью, чтобы сразу стало понятно, что можно приобрести внутри. Лиссарина зашла туда на несколько минут и вернулась с целой корзинкой кистей и красок всевозможных размеров и цветов.

– Вы рисуете большую картину? – поинтересовался Дэниар, забирая у нее из рук тяжелую ношу.

– Да, в Армаше. Но там я не куплю таких качественных красок, поэтому решила закупить их сейчас. Но подождите, я хотела спросить еще кое-что.

– Что? – он снова предложил ей свою руку.

– Мне кажется, Люциен не очень переживает о смерти друга. Или мне только кажется?

– Боюсь, вам не понять. – Дэниар нахмурился. – Вы только не обижайтесь. Я не имею в виду, что вы бесчувственная или что-то подобное, просто… Вы не видели Лулу таким, каким он был раньше, и вам не с чем сравнить его состояние. Вы, наверное, думаете, что он всегда такой грубый, отрешенный. Грубый, да, возможно, всегда. Но раньше он часто смеялся и шутил, а сейчас все его силы уходят на то, чтобы не погрузиться в отчаяние и не подавать виду, что ему больно. Это как нарыв, который необходимо вскрыть, чтобы боль ушла, но Лулу никому не позволяет до него дотронуться.

– Разве нет человека, которому он мог бы открыться? – Лиссарине стало от души жаль Люциена, хоть эта жалость ему и не была нужна.

– Есть. Но он третий день как лежит в могиле и вряд ли услышит его откровения.

– Это как-то… жестоко, – нахмурилась Рин и в упор посмотрела на Дэниара. В его глазах промелькнуло что-то… зависть? Раздражение? Сложно определить, если знаешь человека только два дня. – А вы с ним не настолько близки?

– К сожалению, нет, – вздохнул Дэниар. – Я бы хотел стать ему другом, но к Лулу нужен особый подход, которого я пока что не нашел.

Некоторое время они шли молча. Каждый наедине со своими мыслями. Проходя через парк к Дворцовой площади, на которой условились встретиться, Лиссарине вдруг бросился в глаза один мужчина. Он показался ей ужасно знакомым. Она присмотрелась и едва ли не упала от удивления, потому что перед ней лорд Ромаэль Монтфрей держал за руки какую-то немолодую женщину, что-то шептал ей на ухо. Легонько коснулся губами щеки. И эту женщину она тоже уже где-то видела… уж не та ли это особа, которая любезничала с ним на ужине? С ней тогда еще был сын? Тогда Рин не придала значения их беседе, ведь на правах хозяина дома Ромаэлю положено общаться с гостями, однако такое близкое, если не сказать, интимное, общение с этой дамой возмутило ее до глубины души и расстроило. Ровенна ведь только-только начала к нему привыкать, а у него что, интрижка на стороне прямо накануне свадьбы?

– Кто эта женщина рядом с лордом Ромаэлем, Дэниар? – ее голос стал холоднее воды в проруби зимой.

Лицо Дэниара побелело, как снег, а глаза забегали. Он собирался солгать, и Рин незамедлительно предупредила, чтобы не тратил на это время. Он посмотрел на нее сверху вниз и нахмурился.

– Леди Намара Лестройн, вдова лорда Лестройна, если это о чем-то вам говорит.

– Нет, не говорит.

– Видный деятель Элитарии, погиб на охоте около года назад. Лиссарина, могу я надеяться, что вы не станете рассказывать об этом случае леди Ровенне?

– Почему? Я бы очень хотела сказать.

– И все же прошу вас этого не делать. Лорд Ромаэль – блестящий молодой человек, идеальная партия и очень высоконравственная натура.

– С каких это пор измена стала высоконравственным поступком?

– То, что вы видели, не более чем дружеская беседа. Вы же не хотите, чтобы леди Ровенна расстроилась прямо накануне свадьбы из-за того, чего вы не знаете наверняка и только строите догадки? Мы не знаем предыстории того, что видели. Возможно, на наших глазах лорд Монтфрей навсегда прощается со своими маленькими увлечениями и начинает новую главу свой жизни?

Лиссарина задумалась. А действительно, значило ли то, что она видела, именно то, о чем она подумала? Или только внутреннее сопротивление браку Ро с нелюбимым человеком заставило ее тут же усомниться в достоинстве Ромаэля? Может быть, он и правда был влюблен в женщину, ведь чисто формально он еще не женат и называть это настоящей изменой как-то неправильно. Однако есть и другая сторона медали: вдруг эта Намара Лестройн так и будет стоять тенью в и без того сложном браке Ровенны? Рин решила, что не будет сбрасывать эту мысль со счетов и присмотрится к Ромаэлю пристальнее. Если лорд Монтфрей еще хоть раз подставит свою честь под сомнение, она немедленно пойдет и расскажет Ровенне. А пока что…

– Не думайте, что вам удалось меня уговорить. Я желаю своей подруге счастья, и только поэтому сделаю вид, что ничего не заметила.

Лицо Дэниара осветила лучезарная улыбка, и они продолжили идти к площади, хотя Рин еще пару раз оборачивалась назад. Лорд Андролейн поступил очень мудро, прибавив шаг, ведь задержись они на несколько минут дольше, стали бы свидетелями еще более интимной сцены. И тогда бы все сомнения Лиссарины Эйнар развеялись пеплом по ветру.

Глава 8. Магус

Едва впереди показался сверкающий стеклянный купол Алмазного дворца, Лиссарина поняла, что что-то не так. Очередное предчувствие. Очень плохое и очень волнующее.

Людей не было. Улицы, по которым они проходили, были совершенно пустынны. Люди как будто побросали все свои дела и ушли в неизвестном направлении. На каменных тротуарах валялись обрывки лент, бумага, корзинки с цветами, бутылки, рассыпавшиеся по обочине яблоки и груши. Даже молочник, кажется, забыл свои бутылки около лавчонки с лимонадом. Создавалось ощущение, что здесь прошелся ураган и унес всех жителей Эденваля прочь, в загадочную страну или на другую сторону мира, где обитают души.

– Только не это. Этого не может быть, – прошептал Дэниар.

Глаза его устремились куда-то к крышам, к куполу дворца, а может и в небеса. Он схватил девушку за руку и потащил за собой так быстро, насколько было возможно передвигаться даме в длинном платье и туфлях на маленьком, но неустойчивом каблуке. Рука Лиссарины онемела в мгновение ока, но беспокойство сковало горло, мешая просьбе «остановиться» выйти наружу.

Чем ближе они подходили к Дворцовой площади перед Алмазным дворцом, тем сильнее становился шум людских голосов, а едва они выбежали из переулка, толпа сомкнулась за их спинами и заключила в свои объятия. Не было места, чтобы нормально встать: кто-то толкал в спину, подпирал локтями, наступал на ноги. Лиссарина старалась не отставать от Дэниара, ведущего ее невесть куда, и держаться за руку, но в какой-то момент на сплетении их рук повис человек, которого резко толкнули вперед, и шелковая перчатка соскользнула с руки. Толпа, словно водоворот в буйной реке, засосала ее и унесла от Дэниара так, что она не видела ни его белого мундира, ни блестящие медовые волосы. Перед глазами мелькали только незнакомые спины и затылки.

Отчаяние подступило незаметно и захватило все тело. Когда-то давно, она не помнила, где и когда, но ей уже приходилось испытывать чувство невероятной паники, и сейчас оно снова вернулось. Вместе с удушьем, которое всегда ходило с паникой в паре. Девушка схватилась за горло, не в силах вдохнуть воздух. Ей стало так страшно, что теперь она не сможет выбраться, ведь она даже не знает, в какую сторону идти. Она посмотрела на небо, затянутое грозовыми тучами с тонкими стрелами солнечных лучей, пробирающимися из-за них, и в сотый раз пожалела, что не родилась птицей. Сейчас бы улетела отсюда и не видела никаких ужасов, не испытывала страха, не опасалась за свою жизнь.

А люди кричали, ругались всеми нехорошими словами, от которых графиня так старательно оберегала своих девочек. Вооружились, кто чем мог: лопаты, вилы, грабли, дубинки, бутылки, кухонные ножи, топоры – всем этим они потрясали в воздухе, норовя зацепить стоящих рядом. На глазах у Лиссарины какая-то женщина споткнулась и упала: по ней тут же прошли несколько пар ног. Не в силах больше сдерживаться, Рин закричала, зовя на помощь.

Какой-то мужчина обернулся и отвесил ей сильную пощечину. Она пошатнулась, но стоящий сбоку юноша поддержал ее и поставил на место, как неваляшку. Мужчина снова вернулся к своей миссии: кричать «Прочь Элитарию!». Напрочь забыл про маленькую седую девочку, стоящую позади него с широко раскрытыми от удивления и растерянности глазами.

Пощечина прочистила Лиссарине мозги. Значит, все эти люди пришли выразить свое недовольство. Но что случилось? Почему именно сегодня? Чем они недовольны? И где же стража? Или она там, защищает дворец? Поэтому иногда люди пятятся назад, наступая ей на ноги? И где же ей найти Ро? Они ведь договорились встретиться здесь. А Дэниар? Неужели она совсем всех потеряла? Как отсюда выбраться?

«Много вопросов. Как же много вопросов»

По щекам покатились слезы от осознания, что никого она здесь не найдет. Будет хорошо, если ее не толкнут и не затопчут, или зарежут вилами, или выколют глаз. Совершенно случайно. Из этих соображений она втянула голову в шею, чтобы хотя бы немного защититься от обезумевшей толпы. Но просто стоять на месте – не выход. Слишком уж близко находились дубинки и ножи, не говоря уже про кулаки, которые то и дело взлетали в вверх.

Она решила повернуть назад, идти против толпы до тех пор, пока не кончатся силы. Выйти назад, в ту пустынную улочку, где она увидела яблоки и груши, а затем в парк. Если повезет, Ромаэль будет все еще там, и она попросит о помощи. Если нет, то неподалеку она найдет экипаж, убедит довести ее до Рашбарда, расскажет все герцогине, та пошлет своих людей на поиски Ровенны, Люциена и Дэниара. Да, это хороший план при условии, что получится выйти из толкучки живой. А если нет…

Девушка услышала звук бьющего о землю хлыста, и первые ряды вскрикнули. Значит, стража все-таки что-то предпринимает. Отлично. Развернулась и решительно направилась против течения толпы, лавируя среди людей и избегая удара с острым предметом. Сначала получалось неплохо, потом послышался треск юбки. Целый кусок ткани остался погребенным под грязными сапогами. Потом плечо пронзила острая боль, и горячая кровь потекла вниз, к локтю. Невысокий мальчишка, высоко держащий нож, случайно задел ее и даже не заметил.

Лиссарина рыдала, то и дело вытирая глаза ладонью, чтобы хоть немного видеть перед собой, голова кружилась от мелькания огромного количества лиц и рук. Она ненавидела толпу. И очень боялась ее. Боялась до безумия. Если людей много, они слишком сильны, слишком энергичны, слишком увлечены…

– Рин! Рин! – услышала она, и сердце ее подпрыгнуло от радости. Где-то здесь была Ровенна, звала ее, если уши не обманывали.

Она стала оглядываться по сторонам в попытках определить, откуда доносится голос, и вдруг кто-то схватил ее за руку и резко дернул влево. Раненое плечо едва не взорвалось от боли, и из груди вырвалось очередное рыдание вперемешку с криком боли.

– Не кричи, это мы! – Ровенна повисла у нее на шее, еще больше мешая дыханию, но длилось это недолго. Люциен, державший обеих за руки, стремительно тащил их вперед несмотря на ругательства задетых людей.

Оказалось, Лиссарина и сама практически вышла из толкучки, хоть и не без урона. Оказалось, ее рукав на правой руке оторвался вместе с куском юбки, а заколок в волосах не осталось вовсе, кто-то снял их, или они выпали, а она даже не заметила. Выглядела она так, словно упала с лошади, и та прокатила ее еще пару сотен километров. А затем, чтобы уж наверняка, прошлась по ней пыльными копытами.

– Ты ранена? – крикнул Люциен, не оборачиваясь, когда толпа стала редеть.

– Нет.

– У тебя же кровь.

– А? – девушка посмотрела на левую руку, которая ужасно горела. До этого она этой крови не видела, только чувствовала тепло жидкости, но теперь рукав пропитался насквозь. – Тогда да.

– Дерьмо.

Не было времени удивляться тому, что воспитанный человек произнес запрещенное слово. Они свернули в переулок, незнакомый Лиссарине. Должно быть, вышли с другой стороны площади, ближе к Рашбарду и Кидмарской крепости. Прошли еще несколько поворотов, где, шатаясь, прогуливались пьяницы, опоздавшие на протест. Люциен либо очень хорошо ориентировался, либо шел наугад, что, в принципе, было без разницы, лишь бы уйти подальше от этого безумия.

– Где Дэниар?

– Я его потеряла, простите, – слезы текли сами собой. Она даже толком не понимала, почему плачет, просто не могла остановиться.

– Это он тебя потерял, дурочка, – Люциен слегка сбавил шаг. – Можем передохнуть, мы довольно далеко оттуда.

Хотя крики все еще были слышны, сердце подсказывало Рин, что все закончилось. По крайней мере, на время. Она прислонилась к холодной каменной стене и медленно сползла вниз. Обняла голову руками, словно это могло спрятать ее от случившегося. Ровенна приложилась к стене лбом и тяжело дышала.

– Это что, вторжение в Алмазный дворец? – спросила она.

– Скорее всего это обычный бунт, – Люциен сплюнул на землю и упер руки в бока, пытаясь отдышаться. – Сегодня в силу вступил указ о повышении налога. И похоже народу это пришлось не по душе.

– Ты прав, парень, – в проеме между домами неожиданно возник огромный бородатый мужчина с кинжалом в руке. – Нам надоело терпеть унижения от таких выскочек, как ты.

Еще трое появились с разных сторон и зажали их в кольцо, отрезая путь к отступлению. Они оказались в тупике. Лиссарина медленно поднялась на ноги, Ровенна прижалась к ее здоровому голому плечу, и обе они застыли от страха, словно статуи. Люциен сделал шаг вперед, заслонив их собой, хотя защитник из него, по правде говоря, был никакой – тяжело дышал, оружия нет, и даже трость потерял в толпе, а голыми руками против трех кинжалов и дубинки…

– Я могу заплатить, – сказал Люциен совершенно спокойно.

– Хм, заплатить, говоришь? – бородатый потер подбородок двумя пальцами. – Интересная мысль. Тогда в качестве платы за свою жизнь отдай кошель золотых и одну из девок.

Люциен скосил глаза в сторону девушек, прижавшихся друг к другу, как воробушки.

– От этих дам сплошные проблемы. Для чего они вам?

– Потребуем выкуп. У них явно ж богатенькие родители.

Бородатый приближался все ближе и ближе, поигрывая кинжалом как явный профессионал своего дела. Каждый раз, как лезвие сверкало на солнце, сердце Лиссарины падало в пятки и поднималось обратно.

– У кого? У этих? Посмотрите на них получше. Да я их сам в борделе взял. Вот веду домой, к брату, чтобы наконец стал мужчиной.

– Что, сразу двоих? Не многовато для первого раза? – вступил в разговор длинноносый парень справа.

– Конечно, много, – улыбнулся Люциен, убирая руки спину, под фрак. – Поэтому одна моя. Правда пока не определился которая.

– Бери с золотыми волосами! – крикнул еще один, и Ро тихо пискнула. – Седая больно худая, кожа да кости.

– А ну заткнули пасти! – прорычал бородатый. – Нашли кого слушать, он время тянет.

– И то верно. – И с этими словами Люциен рванул вперед и всадил бородатому кинжал, спрятанный за спиной, под фраком, прямо в глаз. Тот взвыл, выронил свое оружие и попятился, прижимая к лицу руку.

Каким бы храбрым ни был этот поступок, безрассудства в нем было больше, ведь кинжал так и остался в глазу бородача, а остальная троица ринулась в бой. Люциен попробовал уворачиваться от ударов, и делал это весьма искусно, но дубинка оказалась проворнее: верзила в шапке, хоть и не со всего размаху, а неловко, приложился ею по его голове, и лорд Монтфрей пал без чувств на землю. Тонкая струйка крови потекла по виску.

Девушки завопили во весь голос. Бородач с окровавленным лицом и торчащей в глазу рукояткой неровной походкой направился прямо к ним, двое следовали за ним, словно тени, выстроились в ряд за его спиной. Еще один, тот, что был с дубинкой, осматривал карманы Люциена. Лиссарина молилась богам, чтобы сейчас кто-нибудь прошел этим переулком, желательно стража, и спас их, но шум на площади еще не стих, значит большинство людей и гвардейцев все еще там. Никто не мог им помочь.

– Что, принцессы? Страшно? – бородатый приблизил к ним уродливое лицо, и Лиссарину чуть не стошнило. – Не нужно бояться. Если вы богатенькие, и скажете, кто ваши родители, то мы, так уж и быть, не станем вас насиловать. Но если будете брыкаться…

Кровь заливалась ему в рот, на оскаленные зубы, струилась по подбородку и капала вниз, словно слезы, и Лиссарина вжалась затылком в стену, чтобы хоть как-то отодвинуться от этого безобразия.

– Прости меня, пожалуйста, Рин, – прошептала Ровенна, шмыгнув носом. – Это я во всем виновата.

– Чего ты там бормочешь, куколка?

– Если бы я не попросила остановиться, мы бы уже были дома и пили чай, а сейчас…

Она вышла вперед, заслонив собой Лиссарину. Рин потеряла голову от страха: что она творит? Ей не справиться с головорезами голыми руками. Она только навредит себе и все зазря. Они ведь все равно просто так их не отпустят, обязательно схватят и хорошо если сдержат обещание не насиловать, а могут и не сдержать. Кто там разберет разбойничьи правила и кодекс чести, если таковой вообще есть? Но то, какой решительной стала Ровенна в один миг, заставило ее воздержаться от возражений. Ровенна словно бы знала, что делает. Или не знала, что чувствовала. Интуитивно.

– Эй, ты, а ну пошла…

И тут вспыхнул свет. Лиссарина зажмурилась от его жара. Это был не огонь, а настоящий солнечный свет, какой бывает в лучшие летние деньки, только многократно усиленный. Даже жар печи не сравнится с тем, что ощущала кожа девушки в тот момент. Волоски на теле встали дыбом, и даже через зажмуренные глаза она понимала, настолько ярко сияет тело Ровенны, и этому не было ни единого оправдания. Она просто лучилась светом, как солнце.

Разбойники закричали в агонии. Сначала Лиссарина не понимала, почему. Да, свет мог их ослепить ненадолго, но это не могло причинить им ту боль, которую она слышала в их голосе. Тогда что? Ответ пришел с запахом горящего мяса, почти как свинина на вертеле, только чуть слаще, с примесью пота и грязи немытого тела. От такого запаха завтрак зашевелился в ее желудке, норовя вырваться наружу, но усилием воли она сдержала позыв. Зажала нос рукой, не в силах этого больше выносить.

Она поняла, что все закончилось, когда Ровенна устало прислонилась к ней и начала медленно сползать на землю. Рин немедленно схватила ее под руки, чтобы она не ударилась: подруга была без сознания, жива и здорова, может только температура тела чуть-чуть теплее, чем обычно. А вот разбойникам повезло меньше: их тела валялись грудой друг на друге. От лиц не осталось ничего, кроме обожженных ошметков кожи. Если бы не раскаленная рукоятка кинжала, она была даже не поняла, кто из них бородач. Никто не шевелился. Только тот, что с дубинкой, тихо похрипывал. Должно быть, ему досталось меньше, потому что стоял чуть позади.

Лиссарина аккуратно усадила Ро на землю и, шатаясь, добрела до Люциена. Приложила два пальца к шее, чтобы проверить пульс: ее научила знахарка, когда однажды она нашла бездыханного пьяницу под забором Армаша. К ее облегчению, с ним все было хорошо: на виске запеклась кровь, но дышал он ровно, сердце билось. Он был жив. И ни капли не пострадал от странного свечения.

Еще раз оглядев Ровенну, Рин задумалась. Однажды старик-сказочник, странствующий по миру и рассказывающий захватывающие истории, поделился с ними тайной: оказывается, в мире есть люди, обладающие необычайной силой по сравнению с другими. Сила природы оказывает на них больше влияния, и из-за этой энергии рождается то, что в сказках называется магией. Но таких особенных людей, магусов, очень и очень мало, и все они трепетно охраняют свои секреты. Последними магусами, открыто заявляющими о себе, были Дейдариты, но, как известно, десять лет назад их династия прервалась. Могла ли Ровенна быть магусом, связана ли она с королевской семьей или это лишь обычные старческие сказки для детей? Но она видела то, что видела, и сожженные тела перед ней – не выдумка и не сказка. Неужели такое и правда возможно?

Люциен застонал, прервав ее размышления. Она тут же наклонилась к нему и помогла приподняться.

– Чем это так воняет? – тут же сморщил нос он. Слегка повернул голову и увидел трупы. – Фу, это еще что?

– Лулу! – прокричал Дэниар, бегущий к ним со всех ног со стороны площади. – Как хорошо, что я нашел вас. Лиссарина! Ровенна! Слава богам, с вами все в порядке. Я увидел яркий свет и решил проверить, что случилось.

Его тоже изрядно потрепало в толпе, но не так сильно, как Рин, Ро, или Лулу, у которого мир перед глазами слегка кружился. Он аккуратно положил голову на руку Лиссарины, устраиваясь поудобнее.

Одного взгляда на Дэниара Лиссарине хватило, чтобы почувствовать себя в безопасности. Он излучал чувство уверенности, как свеча излучает тепло, и Рин, наконец, поверила, что их бедам действительно может прийти конец.

– Лулу, твой отец вышел к людям и толкнул речь. Все, вроде как, угомонились и стали расходиться. Зачинщиков задержали. Я еле нашел вас, все бродил в толпе, но никого не увидел. А что это у вас здесь лежит? И что с леди Ровенной?

– Много вопросов. Как же много вопросов, Дэни. Лучше найти экипаж. – Люциен бросил короткий взгляд на лицо Рин, встретился с ее обеспокоенным взглядом и закрыл глаза. Воображение показало ему окровавленное лицо бородача с рубиновой рукояткой в глазу, и Лулу вдруг рассмеялся. От души, громко, едва ли не до слез.

«Еще один призрак в мою копилку» – подумал он перед тем, как потерять сознание.

***

Вся семья, в том числе Ровенна и Лиссарина, собралась в маленькой гостиной, предшествующей кабинету Эрцгерцога, где он обычно работал, если оставался дома. То есть два раза в год по особым праздникам. Герцогиня, заложив руки за спину, ходила из стороны в сторону, сутулая и обеспокоенная. Должно быть, от волнения забыла о необходимости следить за осанкой.

Люциен полусидел-полулежал на диване, закинув ноги на спинку и подложив подушку под голову, перевязанную на лбу бинтами. Цирен сидел рядом с ним и нервно сжимал и разжимал ладони, лежащие на коленках. Его глаза неотрывно следили за матерью. Должно быть боялся, что его будут отчитывать.

Ровенна с Лиссариной расположились на двух креслах, разделяемых журнальным столиком. На нем стояла ваза с благоухающими розами, которыми в другое время она бы восхитилась, но сейчас все, о чем Рин могла думать, это для чего их всех собрали и где Ромаэль и Фабирон. Она перебирала пальцами складки нового платья, в которое успела переодеться после экскурсии, и не могла унять дрожь в руках. Ровенна выглядела уставшей и измотанной, но, по крайней мере, ее ничего не волновало: сидела с совершенно бесстрастным лицом.

– Да где же они… – бормотала под нос Ваэри, измеряя шагами комнату. – Должны уже прийти…

Дверь кабинета распахнулась, и Фабирон Монтфрей в дорожном пальто решительно вышел вперед, прокладывая дорогу тростью. Ваэри ахнула от удивления и бросилась к мужу на шею, проверяя, жив ли он, здоров, а когда увидела за его спиной Ромаэля, тут же набросилась на него с объятиями. Она не плакала, нет, просто очень беспокоилась.

Все, кто был в гостиной, поднялись со своих мест, дабы поприветствовать главу семьи. Все, кроме Лулу, который, даже не удостоив отца взглядом, остался на месте. Фабирон, казалось, этого не заметил, и разрешил всем вернуться на свои места.

– Ваэри, ты тоже сядь и отпусти его уже наконец.

Герцогиня посмотрела на лицо сына еще раз и заняла свое место на маленьком диванчике рядом с мужем. Ромаэль сел на подлокотник кресла Ровенны – места для него не хватило. Один взгляд на Ромаэля заставил Лиссарину вспомнить об увиденном в парке, и сердце ее сжалось от неприязни к самой себе. Как будто она предавала подругу, храня этот секрет.

– Буду краток, – начал Фабирон, прислоняя трость к подлокотнику дивана. В комнату вошел дворецкий и принес господину бокал вина, словно получил невербальный приказ. – Случившееся сегодня выходит из ряда вон. Элитария занимается устранением проблемы, это обсуждать не будем. Я и на работе наслушался.

Он осушил стакан залпом и приказал повторить. Дворецкий с важным видом удалился.

– Я надеюсь, никто из вас не пострадал. Это так? – Он бросил быстрый взгляд на Люциена, но тот молчал. – Это так, Лулу?

– Мисс Эйнар поранила руку, – нехотя отозвался Люциен. – В остальном все в порядке.

Лиссарина несколько раз моргнула, пытаясь осознать сказанное. А бинты на его голове не считаются? Его же даже тошнило несколько раз, пока они ехали в карете. Ваэри пришлось незамедлительно вызвать доктора, который осмотрел его раны и прописал лекарства. Серьезные лекарства. Ее же царапине достались одна крошечная лента бинта и раствор, которым нужно было ее протереть. Все. Но раз он решил не упоминать о своих трудностях, то она уж тем более будет молчать.

– Что с вами произошло? – обратился Фабирон к Ровенне.

Но Люциен не дал ей вставить ни слова, тут же отчеканил беззаботным, совершенно бесцветным тоном:

– Случайно угодили в толкучку. Не ожидали этого. Сумели сбежать. На нас напали разбойники. Бродяги какие-то. Пришлось вспомнить старые приемчики, но особо стараться не потребовалось. Пришел Дэниар и всех перебил. Вызвали экипаж и добрались до дома целые и невредимые. Почти.

– Хорошо. Все-таки лорд Андролейн оказался хорошим выбором. Раз все закончилось благополучно и проблем нет, тогда сразу же перейдем к делу. – Фабирон хлопнул в ладоши, и Рин заметила, как Лулу сморщился от громкого звука. Должно быть, голова у него все-таки болела. – В целях безопасности ближайшую неделю до Пляски Теней вы проведете дома под присмотром герцогини и гвардейцев из моего личного отряда. Это не обсуждается. Возражения не принимаются. Я не могу позволить, чтобы члены моей семьи оказались под угрозой на улицах города, где все еще разгуливают недовольные.

– Но нам нужно посетить модистку, чтобы успеть приготовить костюмы на бал, – возразила Ваэри. – И еще заказать свадебное платье для Ровенны. Столько дел, мне просто необходимо выходить…

– Нет. Только в случае острой нужды. Если нужно, вызывай ее сюда. Плати любые деньги, мне все равно. Лишь бы никто и носа не высовывал из Рашбарда. Но если тебе все же потребуется выйти, я оставлю здесь своего лучшего гвардейца. В ближайшее время он мне не понадобится.

– Как? – воскликнула Ваэри, хмурясь. – Ты разве не останешься с нами?

– У меня нет времени, срочные дела, – Фабирон тяжело поднялся с дивана, устало вздохнул. Подоспел дворецкий со вторым бокалом. – Я поживу эту неделю в Алмазном дворце. Если нужно передать мне послание, ты знаешь, как это сделать, дорогая.

Он склонился к жене и коснулся губами щеки. Ваэри сжала и разжала кулаки. Она явно злилась, но с мужем спорить было бесполезно, особенно когда дело касалось его работы. Едва за ним закрылась дверь кабинета, она глубоко вдохнула, словно собираясь с мыслями, взяла за руку Цирена и повела его вон из комнаты. По расписанию они музицировали.

Ромаэль вышел вслед за матерью, даже не поинтересовавшись, хорошо ли Ро себя чувствует. Просто сослался на какие-то дела и ушел. В гостиной остались трое.

– Почему ты им не сказал, что произошло на самом деле? – спросила Ровенна, и Рин необычайно удивилась. С каких это пор они перешли на «ты»?

Люциен перевел на нее льдисто-голубые глаза. Посмотрел в упор и отвернулся.

– Потому что это наш секрет. Не вздумай никому проболтаться. Ты не знаешь, как это объяснить, а они знают, как это истолковать в свою пользу и использовать для своей выгоды.

– А ты знаешь, как это объяснить? – спросила Ро, опуская взгляд на свои руки. Она смотрела на них так, словно видела их впервые.

– Есть только одно разумное объяснение. – Лулу открыл глаза и посмотрел в потолок. – Ты магус. И у тебя проблемы.

Глава 9. Он был обречен

Заточение в Рашбарде не было таким уж ужасным, как поначалу подумала Лиссарина. С самого приезда у них осталось много незавершенных дел: Ровенна писала матери о последних событиях, составляла список гостей из Геттенберга, которых хотела бы пригласить на свою свадьбу, выбирала дорогие ткани, подходящие для свадебного платья – в общем, хлопотала вместе с герцогиней.

Лиссарине же было поручено важное задание: найти как можно больше информации о магусах в библиотеке Рашбарда. Эрцгерцог обожал книги и занимался коллекционированием, поэтому книжные полки от пола до потолка были забиты фолиантами, свитками, обычными книгами, рукописями известных писателей. Вся библиотека была разбита на тематические секции, а чтобы достать книгу с верхних полок, требовалась лестница, и Лиссарина испытывала невероятный восторг вперемешку с блаженством, находясь среди этого умиротворяющего великолепия. Даже запах здесь был особенный, манящий.

Три дождливых дня она провела в библиотеке, обложившись книгами. Ее никто не замечал, никому не было дела до того, чем она занимается. У Ваэри своих забот хватало, а Фабирон отсутствовал. Братьев Монфтреев она встречала только на завтраке, обеде и ужине, а потом они все расходились по своим делам. Лишь однажды Люциен заскочил в библиотеку, набрал стопку книг из секции «История литературы», но не заметил ее, стоящую под самым потолком на лестнице, и ушел.

Исследование вряд ли можно было назвать удачным. Она нашла лишь пару книг из секции «Разное», где малоизвестные авторы и сомнительные источники описывали такое явление как магус. Гораздо больше Лиссарине повезло с религиозными книгами, в которых теория возникновения мира объяснялась божественным вмешательством. Вот, что Лиссарина записала в своем дневнике о происхождении магусов:

«Наш мир был создан Родусом, богом жизни, который к тому же создал людей, вырастив их на Божественном древе. Их было четырнадцать, семь пар мужчин и женщин. Каждая пара – представители одной расы. Когда Родос научил их всему, что поможет жить в земном мире, он открыл врата Обители и выпустил своих детей на волю, поселив в разные уголки земного шара.