Текст книги "Рассказы: Выпуск 12. Разлетаясь в пыль"

Оля…

На самом деле, мы тут уже давно смирились, что на Землю не вернуться.

Да ни хрена мы не смирились. Оля!

Давно достроили дом, в котором мне выделили квартиру. Начинаем строить парк. В центре, на Лысом холме, будет целый гектар под стеклянным куполом – там так тепло будет, что на входе поставят гардероб. Можно будет гулять в футболке. Будет даже прудик – совсем как на Земле. Я этого прудика жду, как не знаю чего. Можно будет притворяться, как будто на море поехал, в Аджимушкай или в Анапу: белые раковины, рыжие скалы…

Иногда я сплю, и мне снится, что ты тут. Только ты все такая же маленькая, темненькая моя Олька. А я-то теперь здоровый мужик, бородач, настоящий дровосек, краснощекий, зарос и заматерел. Ты меня и не узнала б, наверное, если б увидала, Олька.

Январь 2120

Привет, Игорек. Приятно снова печатать: отвыкла от клавиш.

Не помню, говорили или нет – элемент официально назвали Эрго115; не по году открытия, а по году обнародования. У Земли больше нет проблем с энергией – тоже официально. У нас все благополучно, уже почти как раньше. Все у нас тут хорошо, Игорь, а меня высылают на Гевесту. Статья – подрывная деятельность, действия, направленные на незаконное изменение установленного общественного порядка и государственного устройства.

Тебе не смешно? Мне – да. За что боролась, на то и напоролась. Хотела возобновить нормальное сообщение с Гевестой – пожалуйста, лети туда сама.

Страшно, Игорь. Сидя на Земле, я могла воображать, что там все хорошо. Что ты жив. Что на Гевесте прекрасные цветные города и добрые люди, тоскующие по Земле и отрезанные от нее по мановению каких-то параноиков. А теперь, когда мне предстоит лететь… А что, если там пустота? Та же самая база в поле багровых пузырей, тот же давящий колпак вечной ночи, тот же аммиачный снег? Мне сказали, финансирование свели к минимуму, лишь бы поддерживать жизнедеятельность тех, кто остался, кого Земля не желает принять. Официальная версия – по-прежнему страх занести на планету новый вирус.

Здесь я могла притворяться, что с тобой все хорошо, что ты не отвечаешь по какой-то объективной причине. Я их столько выдумала, причин – блокнота не хватит. Признавалась себе, что ты не отвечаешь, потому что завел другую. Это я переживу… Но… вдруг я прилечу и увижу, что тебя просто… нет. Нет, нет, нет, князь мой.

Игорек, я вылетаю через месяц на почтово-грузовом лайнере; его тут называют МУЛом – межпланетным универсальным. Точно в насмешку: он медленный, как не знаю что. Говорят, будем лететь почти три месяца. Это в то время, когда можно за неделю добраться!

А помнишь наш разведывательный экспресс? Как там воняло топливом! Надеюсь, в почтовом хоть так не будет, все-таки почти двадцать лет прошло. В общем… В общем, скоро увидимся. Пишу это – рука дрожит, и внутри все дрожит, кипит от страха. Никакой надежды, никакого предвкушения. Только страх.

Я передам письмо с одним новым знакомым. Если предположить, что все прочие письма до тебя почему-то не доходили – это точно должно дойти.

Хожу последнюю неделю, как будто внутри – ни черта, одни камни.

Август 2120

Ну как ты там, Олька моя? Никак не могу бросить тебе писать. Прихожу со стройки, с поля, с базы, из парка (представляешь – уже открыли!), еще откуда – и тут же думаю: сяду-ка я к столу письма тебе писать.

Пишу-пишу, на ответ не надеюсь – к этому-то я привык. А тут вдруг сообразил: я ведь уже забыл, как ты выглядишь. И ни одной фотографии. У нас тут появился местный интернет, но, конечно, никаких земных ресурсов. Я попытался нарисовать тебя по памяти. Самое обидное – не знаю, похоже вышло или нет. Валька говорит, нет.

Нельзя так долго держаться за призрак. Валька говорит, я сбрендил. С другой стороны, он говорит, что все мы тут сбрендили, и на Гевесте только через поколение появятся адекватные люди, которые не видели этого фортеля Земли: сначала выкачать эргорий, чтоб самим не умереть, а потом закрыться от нас и бросить. Ничего. У нас тут уже свое все. Как-нибудь. Как-нибудь. Только без тебя тяжело – вот к чему я никак не привыкну.

Все, заканчиваю. Надо отвыкать от писем. Буду поэтапно: буду писать все реже и короче.

Декабрь 2120

– Нет, ну это надо!

Валька поперхнулся. Изо рта брызнули крошки. Кашляя, сунул газету Игорю.

– Почтово-грузовой лайнер! Вот что они нам прислали впервые за три года! Письма из прошлого просто! Ты прочитай…

«…из-за поломки межпланетный универсальный лайнер совершил вынужденную посадку на орбитальной станции Венеры. Ремонт длился около полугода…»

– Полгода! Бедняги, – вздохнул Игорь. – На полгода зависнуть в космосе… Как у них ресурсов-то хватило.

– Так грузопочтовый же лайнер. Видимо, какие-то грузы были с собой. Может, консервы, – предположила заглянувшая в комнату Варвара.

– Нам? – усомнился Игорь.

– На Юпитер. МУЛ летит на Юпитер, на Гевесте будет только промежуточная остановка в шлюзе, – объяснил Валька. Голоса у отца и повзрослевшей дочери были удивительно похожи – если не смотреть, даже не понять, кто говорит. – А что, если там реально почта? Он же за три года письма привез! А может, и больше. Пойдешь на почтамт?

– На что мне.

Сказал – а внутри все равно задрожал, съежился выгоревший комок, оставшийся от надежды.

– А я пойду, – весело сказал Валька. Вот неунывающий… – Варвара, айда со мной? Посмотрим заодно на новый аэропорт…

– А я не пойду, – разозлившись, бросил Игорь. – Мне, знаешь ли, никто не пишет.

– А вот и не угадал, – ошарашенно и осторожно произнес Валентин часом позже. – Твоя Оля. Вот. Письмо… Тебе… Сказали, лежит давным-давно…

«…Я передам это письмо с одним новым знакомым. Если предположить, что все прочие письма до тебя почему-то не доходили – это точно должно дойти».

Что-то внутри вспыхнуло, взорвалось, как тот пузырек с газом в их первые дни на Гевесте.

⁂

Восточные горы заливало алым маревом, в воздухе пахло эргорием, но мылкий, острый дух перебивали ароматы из парка – перезимовавшей хвои, реки и молодой зелени.

«Скоро, поди, сирень зацветет».

А потом накатили тучи, стало зябко, пришла глухая и холодная предрассветная тишь. Девятнадцатилетняя Варвара ежилась рядом – уставшая от долгой зимы, нарядилась в платье, выскочила с голыми руками. Игорь стянул пиджак, накинул ей на плечи; Варя улыбнулась. Тоже прибежала за почтой – пришла пораньше, чтоб потом не толочься в аэропорту во время рейсов. Все службы на Гевесте до сих пор ютились под одной крышей: и почтамт, и банк, и аэропорт…

…МУЛ уже сел. Игорь видел, как белое брюхо вспарывает лиловое небо, еще издалека уловил хриплый треск двигателей. С посадки прошло четверть часа, но не может же так долго… она… да где вообще все пассажиры?

– Почтовый мул, – пробормотал Игорь, ощупывая непривычно голый подбородок. – Почтовый мул…

– Что, Игорь Иванович? – встрепенулась Варя.

– Да так… сам с собой… – выдохнул он. – Пойдем, может, зайдем?

А сам просто не мог стоять на месте: не было сил. Последняя капля терпения сорвалась с кончика носа.

Елки – маленькие, хилые, но все-таки самые настоящие земные елки, прижившиеся на Гевесте, – выстроились у входа, как часовые. От долгого стояния на холоде ноги занемели, Игорь вошел в аэропорт, морщась от разбежавшихся по икрам иголок. Проковылял к стойке регистрации; в голове разрастался шум, он видел, что регистраторша шевелит губами, но разобрать ничего не мог.

Варя дернула за рукав. Он обернулся…

Шум порвался с бумажным грохотом – образовалась дыра, как будто со стены сорвали кусок обоев. А там… в этой белизне…

– Игорек, – услышал он растерянное, знакомое-знакомое.

Рванулся, закрутился на месте, все поплыло, как в детстве на карусели…

Она ухватила его за руку, и он наконец поймал, вдохнул, прижал к себе, сдавленно пробормотал:

– Привет, княгиня…

Евгения Кинер
Голоса пыли

Время большого снега закончилось. Он растаял, будто и не лежал повсюду целых шесть месяцев. Растекся лужицами черной воды, которая быстро высохла, оставив на земле трещины. Настала пора Великой пыли.

Долину словно обсыпали мелким порошком, он висел в воздухе, оседал на одежде, забивался в складки кожи, делая выражения лиц более жесткими. Серебристая пыль скрипела на зубах, хрустела, падая в костры, вилась водоворотами у ног при малейшем движении. Она покрыла высокие конусы зимних домов так, что те стали казаться холмиками, маленькими копиями далеких гор.

Ночью Аша лежала на ковре рядом с матерью в наглухо завешенном жилище и слушала, как снаружи тонко шипит серый ветер, пытаясь найти щель и просочиться внутрь. Забиться в уши, глаза, нос, наполнить легкие и задушить во сне. Но девочка не боялась, она слушала этот шелест с рождения. Ее народ мог выжить только здесь, в Долине пыли – тонкой границе между землей Вечного холода и Лесом.

Утро выдалось спокойным, лишь небольшой ветерок несся над землей, заставляя пыль двигаться волнами, как воду в луже. Серая муть, клубившаяся в воздухе, осела, и над горами взошло яркое белое солнце. Под его лучами все засверкало, словно покрытое кристалликами льда. Аша щурилась, но не смотреть было невозможно, сияние шло отовсюду. Мать, выбравшаяся из дома вслед за дочерью, тоже остановилась, завороженная блеском обычно тусклой долины. Затем она озабоченно вздохнула и принялась собирать с земли глиняную посуду. За ночь пыль, движущаяся за надземными течениями ветра, отполировала все горшки дочиста.

– Свет – это знамение, – задумчиво проговорила она, вытирая миску подолом длинной юбки. – Сегодня Кетх вновь будет читать знаки и скажет, не пришло ли время отправляться в путь. Вода-то почти кончилась.

Разрешения шамана сняться с зимней стоянки ждали с тех пор, как сошел снег, но тот медлил. Чертил символы, которые тут же уносил ветер, бродил по серой пустоши, пытаясь найти смысл в следах, оставленных многоножками, ворочал черные камни на дороге. Но пыль не говорила с ним, и Кетх лишь недовольно качал головой. Приход солнца – точно знак, это чувствовали все и потихоньку принялись собирать вещи, но так, чтоб шаман не заметил, без его слова им все равно никуда не двинуться.

В ожидании Аша решила пойти проверить ловушки. В натянутых между камней тонких сетках, привлеченные кусочком сушеного мяса, застряли несколько сколопендр, маленькая ящерица и множество больших сизых жуков. Ящерицу девочка отпустила, хоть та не принадлежала к священным. Пусть подрастет, а из остальных получится хороший ужин. Одну сколопендру Аша раздавила камнем и положила на землю в знак благодарности за добычу. Пыль, влекомая ветром, медленно окутала подношение, будто проглотила.

Когда Аша вернулась в стойбище, все уже собрались вокруг дома шамана. Он сидел на корточках возле входа и опять чертил что-то перед собой длинной отполированной палкой. Сегодня он надел высокую прямоугольную шапку и множество опаловых амулетов, переливающихся в солнечных лучах. Девочка залюбовалась красивыми камнями, эти камни тоже как пыль – серые или белые, тусклые и мутные. Но стоит солнечному лучу осветить их – вспыхивают голубым и оранжевым, будто языки пламени. Разглядывая амулеты, Аша чуть не пропустила миг, когда знаки, начертанные Кетхом, вдруг зашевелились и превратились в какой-то иной символ. Послышались удивленные возгласы, и хотя девочке показалось, что это просто ветер сдул часть написанного, все очень заволновались.

Шаман внимательно оглядел символ и вздохнул.

– Пыль сказала свое слово. В этом году нам придется непросто, ритуал будет нарушен. Но ждать более благоприятного времени уже нет смысла.

Толпа вокруг вновь забеспокоилась, слова Кетха внушали тревогу. Но такова воля пыли, а значит, такова судьба, ее не изменить. К вечеру в стойбище свернули полотняные стены домов, разобрали очаги, уложили все на давно приготовленные повозки и в сумерках двинулись в путь. Трекки – гигантские серебристые ящерицы, впряженные в возы, хорошо видели в темноте и выучили дорогу наизусть, двигаясь по одному и тому же пути из года в год.

Мать, сидя в повозке, держала вожжи и подгоняла ящериц, хотя в этом не было нужды. Засидевшиеся в загонах трекки мчались так быстро, как могли. Двигались ровным рядом, не сбиваясь с пути и не отставая друг от друга. Аша видела – им нравится бежать, замечала возбуждение и радость, вызванные скоростью, на лицах кочевников. Мать, одетая в длинную накидку с тяжелыми рукавами, повязала лицо новым платком, чтобы легче дышалось, но капюшон сняла. Пыль осядет в волосах, и ее придется долго вычесывать, но так сделали многие, им хотелось почувствовать ветер, какой бывает только в начале пути.

Аша сидела рядом и тоже радовалась. В этом году она уже стала достаточно взрослой, и ее пустят посмотреть на ритуал. Эти мысли наполняли и страхом, и восторгом одновременно. Она увидит странных лесных людей, знакомых ей раньше только по сказкам. Говорят, те опасаются жителей пустоши, но не встречаться они не могут. Лесной народ никогда не доберется до Края самостоятельно, а люди пыли не выживут без их подношений.

Время ритуала приближалось.

⁂

Через несколько дней караван добрался до равнины, поросшей кустами, похожими на пучки желтых волос. Они колыхались и громко шелестели, пугая привыкших к тишине трекков. Кетх приказал разбить лагерь. В этом месте следовало сложить большой костер, чтобы лесные люди узнали об их приближении. Огонь будет гореть целый день, и в путь они двинутся лишь завтра.

Охотники отправились добыть какой-нибудь дичи, вблизи леса водилось много крупных зверей. Им повезло, неподалеку от лагеря они наткнулись на следы раненого топоса. Серо-желтый зверь повредил одну из своих тонких ног и теперь волочил ее, путаясь в ветках кустов. Приготовленное на костре мясо оказалось очень вкусным, а главное – его было много. Людям пыли редко удавалось наесться досыта.

Мать поджарила несколько кусков и, после того как они с Ашей поели, велела отнести оставшееся шаману.

– Знаю, он уже получил достаточно. Если не захочет, пусть отдаст пыли. Надеюсь, она поможет благополучно завершить ритуал и добраться до Края.

Девочка понесла тяжелую миску к жилищу Кетха. Он сидел у входа один – давно стемнело, и все разошлись спать. Длинным прутиком шаман чертил на земле какие-то символы и вздыхал. Увидев Ашу, он покачал головой и указал на целый ряд тарелок с мясом, стоящих немного поодаль.

– Я так напугал вас пророчеством? Этого много и для меня, и для подношений…

– А правда случится что-то плохое? – тихо спросила Аша, усаживаясь рядом.

– Как бы я ни спрашивал, пыль показывает одно и то же – двое потерянных. Один у лесных людей, другой наш…

Девочка уставилась в ряды закорючек, которые под ветром шевелились, как жуки.

– Как тут можно что-то понять? – удивилась она.

– Придет время, и, может, ты тоже услышишь голос. Для кого-то он как тихий невнятный шепот, для других как шелест сухой травы. Для меня – как бой барабана, потому я не могу пропустить ни слова.

Аша кивнула и, спохватившись, что обещала матери не задерживаться, поспешила домой.

⁂

Утром на горизонте появился черный дым. Лесные люди послали ответный сигнал. К вечеру караван доберется до границы пустоши, а значит, ритуал пройдет на закате.

Аша заметила перемены в соплеменниках, те стали сосредоточенными и молчаливыми. Они переодевались в серебристые одежды, надевали украшения из опалов и высокие шапки. Явиться к месту церемонии следовало уже готовыми. Мать достала из сундука накидку с капюшоном, завернула в нее Ашу, заплела пепельные волосы в множество кос, а поверх пристроила обруч с молочно-белыми камнями.

– Ты ведь пойдешь в этот раз с нами… – задумчиво проговорила она, расправляя ткань на плечах дочери.

– Что мне нужно будет делать?

Аша знала, что происходит на церемонии. Лесные люди звали их жрецами смерти, погонщиками усопших или пастухами душ. Ведь они забирали всех, кто умер за год, и увозили к Краю, где отдавали пыли. Та поглощала их, растворяла, после чего души возрождались вновь. Пыль хранила в себе частицы всего, жившего на свете, все возникло из нее и возвращалось обратно. Кетх постоянно говорил об этом. Но как именно проходит ритуал, девочка не знала. Ее, вместе с несколькими другими детьми и стариками, оставляли в лагере, стеречь пожитки и дары, полученные от лесных людей. К Краю племя вело за собой лишь мертвецов.

– Первый раз ты просто посмотришь, ничего делать не придется. Да и нет там никаких сложностей. Только не вздумай заговорить с кем-нибудь или засмеяться.

Аша кивнула, снаружи послышались крики – Кетх созывал всех, пора было отправляться.

Караван из пустых повозок отправился к чернеющему вдалеке лесу.

⁂

Это выглядело как столкновение миров. Блестящая серебристая равнина резко переходила в стоявший ровной стеной лес. Огромные темные деревья покрывал сизый мох, длинные ветки настолько переплелись, что между ними почти не осталось просветов. Взгляд Аши словно ударялся об эту преграду. Она почувствовала, будто вокруг становится тесно, лес тянулся схватить ее кривыми ветвями, дышалось тяжело, хоть караван только приближался к месту встречи. Под деревьями собралась толпа. Сначала они показались Аше зверьми: из-за бесформенной одежды из кожи и шкур, длинных черных волос и бород казалось, что они покрыты мехом. Лишь на головах женщин колыхались белые покрывала из какой-то легкой ткани.

Мать почувствовала беспокойство дочери и взяла ее за руку, стало полегче. Глядя на своих, она поразилась контрасту. А ведь ее народ тоже должен показаться лесным жителям странным и, наверное, страшным… Люди верхом на гигантских ящерицах, возникшие в сверкающем облаке посреди бескрайней равнины. Совсем другие – высокие, худые, в длинных серых одеждах, расшитых дымчатыми камнями, они сами казались порождениями пыли.

Трекки с телегами встали немного поодаль, их погонщики двинулись вперед и остановились напротив лесного народа. Каждый остался на своей стороне, не перешагнув границу. Аша поняла, что дышать ей стало трудно не только от страха. Воздух возле леса был настолько сырой, что казался густым. Она сразу вспомнила рассказы матери, как некоторые из племени в годы большого голода уходили к лесу в поисках пищи, а вернувшись, долго не жили, умирали, слабея и закашливаясь от неизвестной болезни.

Минуту стороны оглядывали друг друга, а потом зашевелились. Кетх вышел вперед, слегка поклонившись толстому мужчине в шапке из бурого меха.

– Приветствую тебя и твой народ, Атунай! Мы явились, как и год назад, чтобы проводить ваших мертвых к Краю…

– Вы не слишком торопились в этот раз, – недовольно скривился тот. – Мы ждали вас раньше.

Он махнул своим людям, и из леса выехали несколько возов, груженых мешками с вяленым мясом, сушеными ягодами, толченым зерном и крахмальным корнем. Много припасов. Такого количества хватит надолго, даже если охота будет неудачной. Аша успела рассмотреть и белое полотно, из которого у них шили почти всю одежду, становившуюся серой от пыли после первой же носки.

Двое мужчин приняли повозки у края леса и повели туда, где отдыхали трекки. Шаман проследил за ними взглядом, махнул рукой, и его племя выстроилось вдоль границы. Кетх что-то тихо зашептал, и Аша увидела, как серебристые облачка пыли, словно волны, начали накатывать на кромку леса. Женщины в белых покрывалах вышли вперед, каждая держала в руках какой-то сосуд, простые глиняные горшки или красивые стеклянные, кто-то нес бутылки или берестяные короба. Глядя на один прозрачный сосуд, Аша увидела внутри серый порошок.

«Пепел, – подумала она. – Прах».

И тут же радостно выдохнула. Она-то уж представила, что сейчас придется смотреть на разложившиеся тела мертвецов, умерших за весь год. А пепел – это хорошо, пыль легко смешается с ним, растворит в себе и создаст что-то новое.

Своих мертвых они не сжигали, увозили к Краю сразу же. Племя было настолько мало, что смерти, как и рождения, случались очень редко.

Женщины приносили все новые сосуды, пустые повозки быстро заполнялись.

«Как же много мертвых… А как много, наверное, у них живых…» – с изумлением думала девочка.

Вдруг кто-то сунул и ей в руки бутылку. Большую, зеленого стекла, запечатанную воском. Аша подняла голову – перед ней стояла молодая женщина с красными глазами. По таким глазам видно – они плакали много дней.

Аша легонько поклонилась и по примеру остальных направилась к повозкам. Порошок внутри тихо пересыпался в такт шагам, но вдруг бутыль дрогнула. Девочка с изумлением поглядела внутрь – пепел шевелился, будто живой. Внезапно в его движении возник человеческий глаз, который поглядел прямо на нее.

Аша вскрикнула и уронила бутыль. Та разбилась, и прах поднялся темным облаком, на секунду образовавшим фигуру человека, которую тут же унес ветер.

Со стороны леса послышался громкий крик.

– Этиль! Этиль! Что ты натворила? О, я же чувствовала, он никогда не вернется…

Аша, бледная от ужаса, обернулась. Женщина, что подала ей зеленую бутылку, билась у края пыльной пустоши, воя в голос и царапая руки.

Остальные застыли, пораженные. Но вот несколько женщин кинулись успокоить и увести убитую горем подругу, по толпе пробежал недовольный рокот, и Атунай заголосил:

– Она… Она убила его! Лишила возможности возродиться! А Тинна, его жена, как она переживет это? На ее глазах… Девчонку нужно наказать! Убить ее тоже!

Теперь уже кочевники заволновались. Вперед вышел Кетх и поднял руки в примирительном жесте:

– Она будет наказана. Но не убита. По законам Долины пыли и ритуала, она отправится искать потерянного, пока не найдет. Если во время поисков погибнет, так тому и быть.

Лесные люди недоверчиво глядели на шамана. Напасть в открытую они опасались, да и что будет, если завяжется потасовка? Эти серые чужаки просто уйдут, бросят их мертвых, и вернутся ли после?

Кетх видел их колебания и подал знак своим людям отходить. Сам он еще раз встал перед лесом и, вновь подняв руки, заговорил:

– Как я сказал, так и случится. Ритуал будет исполнен до конца. Мы, как и вы, не хотим нарушать порядок.

До Аши эти слова долетали уже издалека, мать быстро уводила ее от леса. Она взяла дочь за руку, потому что от слез та ничего не видела…

⁂

Повозки ехали по неизвестной Аше дороге до самого вечера. Людей с ними осталось немного, большая часть отправилась вместе с провиантом в основной лагерь. Девочку с матерью Кетх приказал взять с собой, и она с ужасом ждала, когда же ее изгонят.

У вечернего костра, так и не дождавшись, она наконец спросила об этом. Ответом стали улыбки. Шаман подошел и обнял ее за плечи.

– А ты не поняла? И весь день боялась? Аша, никто тебя не выгонит. Дети у нас такая редкость… Да и раньше бывало, что мы разбивали какой-нибудь сосуд в дороге. Это не важно. Судьба. Рано или поздно душа найдет путь куда следует, просто немного поплутает. Я так боялся, что лесняки кинутся на тебя, ведь пыль предупреждала, что пропадут двое, по одному с каждой стороны. И слава ей, что помогла этого избежать!

Сначала девочка почувствовала такое облегчение, будто выпила воды после долгой жажды. Она вновь оглядела сидящих у костра – те продолжали улыбаться, занимались своими обычными делами, словно ничего не случилось. Но у Аши в голове еще звучал крик той женщины: «Этиль! Этиль!» Даже если шаман прав, и потерянная душа когда-нибудь доберется до Края, каково ей будет одной, в бескрайней серой пустоши?

У костра Аша сидела тихая, не слушала разговоры, оглядывалась во мглу, пыталась уловить хоть какое-то движение. А когда все устроились на ночлег, насыпала в заплечную сумку сушеных ягод, погладила уснувшую мать по голове и тихо двинулась в темноту. Она быстро найдет этого Этиля. Он не мог уйти далеко.

⁂

Уходя в ночь, Аша была уверена, что поступает правильно. Вина давила, и отправиться на поиски казалось единственным вариантом. Но к утру, когда темнота начала таять, растворилась и Ашина решительность. Она вдруг осознала, насколько огромна долина, когда ты одна. И еще то, что даже если найдется дух Этиля, вернуться в лагерь уже не получится, за ночь все следы стерлись. Куда ни глянь – вокруг лишь голая равнина, застывшая волнами пыли.

«Вот и я теперь буду бродить здесь, как Этиль, – думала Аша. – Ну и пусть, сама виновата»

Плакать Аша не стала, после еще пить захочется. Она вспомнила, как искал дорогу Кетх, когда племя сбивалось с пути. Сейчас девочка, как и он, опустила руки на землю и постаралась прислушаться. Теплая пыль текла под пальцами, Аше показалось, что она слышит легкое шипение или шепот, и направилась туда, откуда шел звук. Вскоре на пути стали попадаться знаки – странные закорючки, совершенно ей непонятные.

«Почему я никогда не спрашивала у Кетха значение символов?» – морщилась она, пытаясь осознать, что говорят знаки. Но пройдя дальше, она увидела.

Размахивая хвостом и загребая лапами, перед ней ползла ящерица. Красивая голубая спинка блестела на солнце. Ее следы и оказались странными символами. На ходу у ящерицы то отрастала, то исчезала третья пара ног, когда ей приходилось взбираться на невысокие холмики. Пальцы на лапах удлинялись, цепляясь за землю, или расплющивались, наступая в зыбкую пыль.

– Ну вот, – обиженно сморщилась Аша. – И на что я только надеялась?

Она села на землю и, надувшись, посмотрела на химеру, принявшую вид ящерицы. Та принадлежала к священным, очень редким порождениям пустоши. Кетх говорил, что химера – само воплощение пыли и может превратиться во что угодно, хоть чаще и остается ящерицей. Встретить такую вроде бы к удаче… Но что толку, если ее даже съесть нельзя?

Ящерица тем временем подошла к сумке и потянула край на себя, всем видом говоря: ей нужно то, что внутри.

– Бери, – вздохнула Аша, высыпая перед ней горстку сушеных ягод. – Может, поможешь мне как-нибудь? Подскажешь, как найти потерянную тень?

Химера не мигая поглядела на девочку, отчего та почувствовала холод, ползущий по спине. И вдруг, резко подпрыгнув, ящерица вцепилась ей в ногу.

– Ай! Ты чего? – только и успела крикнуть Аша, но тут перед глазами поплыли черные пятна, ноги онемели, и все погасло.

⁂

Аша пришла в себя, когда красное солнце уже клонилось за горизонт. И первое, что девочка увидела – оказалась она сама. Полускрытое пылью тело лежало, неестественно раскинувшись на земле. На нем сидела голубая ящерица-химера.

Девочка подняла руки, они оказались прозрачными, как дымка. Руки-тени.

Вскрикнув от отчаяния, Аша кинулась к ящерице.

– За что? Я же покормила тебя! Почему? – Ей хотелось заплакать, но у тени это не получалось.

Морда химеры неуловимо изменилась, взгляд стал осмысленным, внимательным, почти человеческим.

– Потому что ты все равно умрешь здесь. Сейчас или позже. Но раз уж попалась мне на пути, хотя бы не придется долго мучиться без воды. И с твоей просьбой все теперь проще. Тень может найти только другая тень…

Смысл слов не сразу дошел до Аши, настолько ее поразило, что химера вообще разговаривает.

– Это тебя я слышу? – наконец спросила она, так и не поверив до конца.

– На этой стороне все разговаривают, точнее всех можно понять. Хотя некоторые из ваших шаманов умудряются кое-что понимать и там. Немного, правда…

Тень девочки заметалась, не зная, что делать. Да, вот так и сбылось предсказание Кетха. Они всегда сбываются. И почему только она ушла?

Ящерица продолжала спокойно наблюдать за ней.

– Страх сейчас – это нормально. Но пройдет день, а потом еще день, и ты смиришься, – задумчиво произнесла она. – Может, двинемся в путь прямо сейчас? Кстати, можешь звать меня Хоки, полное имя для тебя слишком сложно…

Аша яростно посмотрела на ящерицу. Как же она ненавидела сейчас эту Хоки! Но та, ничего не заметив, медленно двинулась по струящейся пыли, прямо в сторону заходящего солнца.

Продолжая злиться, девочка пошла следом. Больше ей ничего не оставалось.

Не желая разговаривать с химерой, Аша разглядывала пустошь. Теперь она стала совсем другой. Звонкой, беспокойной, наполненной жизнью. Девочка слышала, как прорастают под землей семена желтой травы, шелестят чешуей змеи, проползая в норах, шуршат крылья летучек. Отовсюду раздавались голоса тысяч существ: многоножки, песчаные ежи, черные жуки и шестикрылки… Аша понимала их всех.

– Кто-то идет, – пищала маленькая сколопендра.

– Никого, – отвечала ей большая. – Это тень. Просто облачко пыли.

Вдруг девочка услышала жуткий вой. Кто-то заунывно тянул одну тоскливую ноту.

– Ну вот, – показала удлинившейся лапкой ящерица. – Эта? Быстро нашла, да?

Аша увидела на земле силуэт человека. Тень сидела, обхватив колени, и раскачивалась из стороны в сторону. Но даже издалека было заметно, что это не Этиль, а какая-то длинноволосая девушка.

– Это не тот! – воскликнула Аша. – Но откуда она здесь? Я же разбила только одну бутылку!

– Ха, – усмехнулась ящерица. – В этот раз одну. А в прошлом году? А раньше, за много-много лет? Помню, однажды ваша телега вообще перевернулась, так и не добравшись до Края. К тому же многие умирают, так и не попав в руки погонщиков.

– И они все бродят здесь? Так и не нашли дорогу? Но Кетх говорил…

– Может, кто-то и дошел, но это скорее редкость. Дар водить мертвецов есть только у вашего народа, вы сроднились с пылью, она в ваших легких и вашей крови. Остальные ведут себя здесь как безумные и не понимают, что умерли.

– Тогда возьмем ее с собой! – воскликнула Аша.

– Ну уж нет! – возмутилась Хоки. – Я не собираюсь таскаться по пустоши с толпой ненормальных духов!

Но Аша уже шла к девушке.

– Не бойся, – проговорила она. – Я из погонщиков. И я тебя выведу отсюда.

Девушка недоверчиво поглядела на мутную Ашину фигурку, ничего не сказала, но, склонив голову, пошла следом.

⁂

Маленький караван шел по пустоши третий день. Впереди Хоки, за ней Аша, а следом еще десяток теней. Напуганные и потерянные, за весь путь они не сказали ни слова, похоже просто разучились. Но девочку они понимали и слушались, жаль лишь, что Этиль им так и не встретился.

Аша, немного боясь идти среди молчаливых теней, пела песни. Голос ее нравился пустоши, шестикрылки жужжали в такт музыке, змеи тарахтели трещотками на хвостах, даже сама пыль, казалось, кружилась водоворотами в ритм песни.

Хоки учила находить путь, и Аша уже видела, что пыль движется по черной земле будто ручьями – каждый звучит по-своему. Они соединялись, перетекали друг в друга, и нужно было не потерять тот, что вел их. До Края оставался еще день. Так, по крайней мере, утверждала ящерица. Но к ночи погода вдруг испортилась. Небо закрыли темные тучи, поднялся ветер, сносивший легких духов как пучки сухой травы.

Дождь в этих местах – редкое явление. Но если он случается, то это не просто гроза – это буря. И сейчас все указывало на то, что тучи просто так не уйдут.