Текст книги "Солнце в пятом доме"

***

Мы уже почти закончили накрывать на стол. В воздухе стоял запах еды, благовоний и корицы. Саида ещё притащила домой небольшую охапку веток. На одних были зелёные и жёлтые листья, на других – гроздья калины. Из всего этого она собрала букет, который теперь красовался на столе. Саида достала из закромов цветастые тканевые салфетки. Наверное, они принадлежали ещё её бабушке, которая оставила ей эту квартиру. И доставались они только по особым случаям, судя по их чистоте и узорам, не потерявшим яркость от стирок. Ещё соседка собрала на кухне, кажется, все свечи, что были у нас дома. Парочка стояла на столе, остальные – на разных поверхностях кухни. На столе также уже стояли приборы, тоже яркие и вычурные, как и всё в этой квартире, а ещё менажница с орехами и сухофруктами. Саида щепетильно поправляла то салфетку, то стакан. Я видела, насколько трепетно она подошла к этому ужину.

Я доделывала салат с рукколой и грецкими орехами. Ещё у нас были котлетки из чечевицы, запечённые тыква и яблоки. Пирог, который мы испекли вместе с Глебом, ожидал своей участи, накрытый полотенцем.

В дверь позвонили.

– Это Антон, – догадалась я.

– Я открою, – сказал Глеб и направился в прихожую.

Мне тоже хотелось встретить Антона, поэтому я как можно быстрее ополоснула руки водой и промокнула их полотенцем. А когда появилась в коридоре, то услышала:

– Я опоздал.

Это было не вопросом. Это прозвучало как странное утверждение.

– Нет, ты как раз вовремя, – улыбнулась я, подходя ближе.

– Глеб, – он протянул Антону правую руку.

– Антон, – ответил Антон и протянул свою.

Мужские рукопожатия всегда казались мне немного граничащими с противостоянием, а оттого и пугающими. Плюс ко всему Антон немного настораживал своим напряжённым выражением лица: он плотно сжал челюсти. Ещё он был немного выше Глеба, отчего в тот момент смотрел на него как бы свысока. Они оба молчали и не отпускали руки друг друга. В какой-то момент показалось, что сейчас тут всё взорвётся, так что я дотронулась до их сцепленных рук.

– Кхм, – кашлянула я.

Они наконец посмотрели на меня.

– Мы уже накрыли на стол, можно садиться.

К моему облегчению парни расцепили рукопожатие. Глеб почесал затылок. Антон поправил ворот водолазки. Тогда я заметила, какими разными они были: один выделялся на фоне плохо освещённой прихожей своим светом, а другой будто старался слиться с её тенями.

– М-м-м, обожаю твои чечевичные котлетки, – сказал Антон, обращаясь к Саиде.

– Это я готовил, – улыбнулся Глеб, усаживаясь за стол.

Мы сели на свои обычные места. Но, так как сейчас нас было четверо, появился ещё один стул между мной и Антоном, и на него уселся Глеб. Антон грозно зыркнул на него.

– Под моим руководством, конечно, – подметила Саида. – Кому вина?

Глеб поднял руку, Антон не двинулся. Саида налила Глебу и себе в бокалы бордовую жидкость. И хотя от запаха алкоголя мне стало немного не по себе, должна была признать, что его запах так хорошо подходил ко всем остальным запахам на кухне. Пахло осенью.

Антон налил себе и мне яблочный сок.

– Блин, ребят, я так рада, что вы пришли, – расплылась в улыбке Саида и подняла бокал. – Последний раз отмечала день осеннего равноденствия два года назад вместе с бабушкой.

Но тут Саида мгновенно погрустнела.

– Знаете, – продолжила она. – сегодня время подводить итоги и вспоминать былое. Иманды бол, апам.1616
  Спи спокойно, бабушка (каз.)


[Закрыть]

Она отпила немного вина.

– А я хотел бы вспомнить своего папу, – внезапно сказал Глеб.

Меня бросило в холодный пот от осознания, что он потерял кого-то из близких. Пусть мой папа и ушёл из семьи, а моя бабушка оборвала связи, они хотя бы живы.

– Он погиб, когда мне было двенадцать.

– Что произошло? – спросила Саида.

– Несчастный случай, авария.

– Соболезную, – сказала я и положила свою руку на его.

Он кивнул и тоже отпил из бокала. Мы молча стали накладывать себе еду.

– Ну, а что особенного случилось за этот год? – снова спросила Саида.

– Я закончила школу и сбе… переехала сюда. Ещё познакомилась с вами, конечно. Особенно с тобой, Саида. Ты открыла мне новый мир и возможности.

– Это всё было у тебя, жаным, – улыбнулась Саида, слегка наклонив голову на бок, и её большие серьги качнулись. – Ты просто не знала, как это использовать.

– У меня аналогично, – продолжил Глеб, – закончил школу, переехал сюда. Теперь живу в общаге. Было… сложно.

– Почему? – спросила я.

– Было сложно… оставлять маму одну. В общем… это довольно сложно объяснить.

Кажется, что он немного разнервничался.

– Вроде ещё не пьяный, а уже тянет на откровенности.

– Это магия нашей кухни, – подмигнула Саида. – А у меня… у меня вроде ничего особенного не произошло. Кроме того, что я наконец нашла себе компаньона для йоги и медитации, – она подмигнула мне. – Надеюсь, что в будущем начну исполнять свои мечты о путешествиях, работе, семье… А ты, Антон?

– М? – отозвался он.

– Что у тебя особенного произошло за этот год?

Антон мельком глянул на меня, перестал жевать и откинулся на спинку стула.

– У меня тоже ничего. Обычная скучная жизнь.

– Надо веселиться, пока молодой, – сказал Глеб, слегка хлопнув Антона по плечу. – Давайте сходим куда-нибудь вместе и растормошим твой унылый зад?

Антон закатил глаза, а мы с Саидой похихикали.

– Отличная мысль, кстати, – поддержала я, жуя котлету. – А то мы тусуемся только тут. Хотя я, конечно, люблю домашние посиделки.

– Глеб может приходить к нам чаще, – подала идею Саида.

– Я за то, чтобы… не дома. Хотя мне тоже у вас нравится.

– Стойте, сколько время? – воскликнула Саида и принялась судорожно искать телефон. – Так, 18:36. Через пять минут Солнце перейдёт в Южное полушарие.

– И что мы должны делать?

– Ничего, просто постараться прочувствовать этот момент.

Как вообще можно прочувствовать переход Солнца? Саида перестала есть во время этих пяти минут. Я решила тоже попробовать. Подобрала ноги на сидение и скрестила их.

– Вы что, серьёзно? – закатил глаза Антон.

Саида только шикнула на него и закрыла глаза. Я хихикнула и повторила за ней. Парни не издавали ни звука. Я сделала глубокий вдох, будто собралась медитировать. Конечно, у меня так ничего и не получалось, пока. Саида говорила, что со временем я смогу. Но тут вдруг я почувствовала себя настолько… спокойно. Будто нет и не было в моей жизни череды проблем. Будто мне не нужно париться по учёбе. Будто я только здесь и сейчас.

Не знаю, сколько времени прошло, но у меня было ощущение, что я задремала. Глеб тормошил меня за руку и звал по имени. Я открыла глаза, встряхнула головой.

– Что случилось?

На меня удивлённо смотрели три пары глаз.

– Кажется, ты почувствовала, да? – улыбнулась Саида. – Равновесие.

Если это было равновесие, я бы хотела испытывать его почаще. Где же то моё место в мире, а котором чаши моих Весов не будут колебаться вверх и вниз?

После основного блюда я поставила чайник на огонь. Парни помогли убрать со стола лишнее, чтобы появилось место для пирога и чашек.

– А это кто готовил? – спросил Антон, когда перед ним предстал главный десерт вечера. – Тоже ты?

– Алина мне помогала, – улыбнулся Глеб.

– Этот пирог заряжен на любовь, – подмигнула я.

– Мне не помешает, – сказала Саида, накладывая себе кусочек побольше. – И тебе.

Она положила кусок на тарелку Антона, на что он хмыкнул. Что-то странное с ним сегодня. Куда подевался тот улыбчивый парень, с который мы сталкивались в галерее?

Саида разлила ароматный чай по чашкам. Я вдохнула дивный аромат. Было так уютно и спокойно. Это был один из лучших вечеров в моей жизни. А пирог был очень вкусный.

Глава 12. Трин двух Солнц

В синастрии аспект трин Солнц партнёров даёт массу общих интересов и одинаковых взглядов. Данный аспект весьма благоприятен для создания романтических отношений. При таких взаимоотношениях индивидуальности всячески стимулируют созидательное самовыражение и волевой потенциал друг друга.

На паре по рисунку я заметила, что Глеб то и дело бросает взгляды в мою сторону. Он, как обычно, сидел почти напротив меня. Вчера у нас почти состоялся поцелуй. А сегодня мне было немного неловко находиться рядом с ним. Чувствовалось какое-то напряжение, которое образовалось тогда, когда мы готовили с ним пирог, и оно никуда не ушло. Сейчас, когда он сидел далеко от меня, я немного расслабилась. Но эти его взгляды… Причём Глеб не делал никаких движений головой или руками, так что я не могла понять, чего он хотел. Под его взглядами я уже просто сидела красная, почти как помидор, и не могла сосредоточиться на рисовании.

Когда пара закончилась, Глеб подошёл ко мне.

– Я тут кое-что нарисовал. Для тебя, – сказал он и протянул лист.

Вероятно, это что-то было на оборотной стороне. Я задержала дыхание и взяла его. Там была нарисована девушка. Темноволосая девушка сидела за мольбертом и… Погодите-ка…

– Это что, я? – поражённо вымолвила я.

– Кто же ещё? – улыбнулся Глеб.

Действительно, а зачем ещё он пялился на меня всю пару? Я снова покраснела и не могла посмотреть Глебу в глаза. Сердце забилось чаще, чем положено.

– С-спасибо, – только и смогла выдавить я из себя.

Боже, этот рисунок заслуживал большего, чем простое «спасибо»!

– Никто никогда раньше не рисовал меня, – добавила я.

– Всё когда-то бывает в первый раз.

Глеб взял меня за мои холодные немного дрожащие от волнения руки. Я наконец подняла глаза, а он улыбался. Почему он такой замечательный? Я приподнялась на носочках и чмокнула его в щёку. Мои губы немного укололо щетиной, но я задержала это прикосновение. Ладони были влажными от волнения, и я испугалась, что испорчу рисунок. С ума сойти, рисунок меня!

– Я рад, что тебе понравилось, – сказал Глеб, когда я опустилась.

Как же дрожали мои коленки.

***

Мне удалось выудить для себя ключи от аудитории у преподавательницы по рисунку на пару раз в неделю. Конечно, я согласовала это с расписанием других студентов: никого не должно быть. А ключи нужно было вернуть охраннику. Она замолвила за меня словечко, но удостоверение в залог всё равно пришлось оставить.

На занятиях мы уже приступили к рисованию головы, и я открыла на телефоне файл книги, которую рекомендовал Глеб. Всё-таки он был одним из лучших в этом, стоило прислушаться к его советам. В аудитории было жарко: окна выходили на юг, и всё помещение заполнилось солнечным светом. Я любовалась тем, как лучи ложатся на реквизиты и на бюст Сократа, который мне предстояло рисовать. Я начала построение на парах, но мне никак не удавался кончик носа.

В дверь постучали. Хотя стук был тихим, я всё равно вздрогнула. Створка открылась, и показалась голова Глеба.

– Что это ты тут делаешь? – спросил он и зашёл.

В руках у него было два контейнера. Кажется, я снова забыла пообедать, потому что примчалась сюда рисовать, как только закончились пары.

– Угадай, – съязвила я и принялась дальше пытаться рисовать нос Сократа, по ходу подглядывая в книгу на телефоне.

Глеб поставил контейнеры на один из стульев рядом, подошёл сзади и стал смотреть, как я страдаю. Я нервно вздохнула: не люблю, когда кто-то стоит над душой, когда я занята.

– Учиться по книге мне сложнее, – сказала я, отложила карандаш, прислонилась спиной к спинке стула и потянулась.

Как же болела поясница! Глеб подошёл ближе и мягко положил руки мне на плечи, а затем несколько раз помял их, прямо как тесто для того малинового пирога. Я блаженно закатила глаза.

– Вот это напряжение, – сказал он. – Мышцы твёрдые, как камень.

Он взял соседний стул, приставил его рядом с моим, сел и продолжил массировать.

– Можно возьму тебя в рабы, который всё время будет мять спину? – спросила я.

Я услышала, как Глеб ухмыльнулся, а потом он переместил ладони к моей пояснице и надавил пальцами именно там, где болело больше всего.

– Ай! – поморщилась я.

– Типичный очаг боли при твоей позе.

Он немного ослабил давление и принялся круговыми движениями растирать это место. Я почувствовала расслабление и прикрыла глаза. Но тут я ощутила, как он положил одну ладонь прямо на кожу под кофтой. Я вздрогнула от прикосновения, а он продолжил. Так было гораздо лучше и приятней.

– И что за поза у меня?

– Я заметил, что ты рисуешь носом, когда у тебя что-то не получается, – сказал Глеб.

– Что это значит?

– Ну давай, покажи, как ты сидишь.

Он убрал руки. Я обернулась к нему. Глеб ждал, сложив руки на груди и откинувшись на спинку. Я взяла карандаш с полочки мольберта и только приложила грифель к бумаге в том месте, где должен быть нос Сократа, как услышала голос Глеба:

– Замри!

Я послушалась. Он снова положил руки мне на плечи, а потом потянул назад, одновременно расправляя их и раскрывая грудную клетку. Тут я осознала, насколько скрюченная сидела всё это время. Глеб обхватил своей ладонью мою правую кисть, держащую карандаш, и поднял его к рисунку.

– Видишь, карандаш не достаёт. Он должен свободно скользить по бумаге на расстоянии вытянутой руки.

Глеб толкнул стул, я вместе с ним подвинулась ближе. Наши руки с карандашом снова поднялись к рисунку.

– Вот, – тихо сказал Глеб.

Его лицо было рядом с моим правым ухом, и я почувствовала его дыхание. Глеб вернул мою руку туда, где планировался кончик носа, и начал делать штрихи, только вместо карандаша у него была моя рука, держащая его. Я почувствовала, как легко она двигается, линия за линией.

– Нос можно представить в виде трёх шаров, один большой, – Глеб говорил спокойным низким голосом, и мы нарисовали этот шар, – и два маленьких, – мы наметили ещё два шарика по бокам от большого. – Соединяем их плавными линиями… и получается…

– …нос, – сказала я.

Меня пробрало от ощущения радости, что я почти что сама нарисовала нос. Хотя может быть это было от того, что Глеб почти шептал мне на ухо, когда объяснял.

– А в каких ещё частях лица есть шары? – спросила я и повернула лицо к Глебу.

Он освещался сзади солнечным светом, отчего его светлые волосы создавали нечто вроде нимба. Глеб действительно был похож на ангела. Он смотрел на меня, а потом перевёл взгляд вниз.

– Например, в губах, – сказал он.

Я поняла, чего он хотел. Да я и сама этого хотела, поэтому приблизила своё лицо к нему, и он тут же поцеловал меня.

Внутри у меня всё перевернулось. Карандаш выпал из руки, и наши пальцы переплелись. Я развернула тело в его сторону и левую ладонь положила Глебу на щёку. Он с самой первой нашей встречи проявлял инициативу, но сейчас медлил, выжидал чего-то. Тогда я немного приоткрыла губы. Тут-то он притянул меня к себе другой рукой и поцеловал крепче. Кажется, я перестала дышать.

Когда кислорода стало совсем не хватать, мы отпрянули друг от друга.

– Пожалуй, буду совмещать работу твоим рабом и работу твоим учителем по академическому рисунку. И твоего парня. Если хочешь.

– Предложение слишком заманчивое, чтобы от него отказаться.

***

Я всё смотрела на свою чёрно-белую карандашную версию себя на листе и улыбалась. Кажется, мне тоже захотелось порисовать. Я не стала заглушать этот порыв. В этот раз у меня была коробочка с кнопками, которую я купила на днях. А натягивание бумаги заняло меньше времени, чем в прошлый раз.

Когда я тогда рисовала, то впала в состояние, которое меня напугало. Я не знала, что это было. Возможно, это было побочным эффектом выхода из творческой комы. Если вообще есть такой термин. Я воткнула наушники и включила «Зверей». Была надежда, что хоть песни любимой группы меня успокоят и я не проснусь среди ночи в комнате, всей заляпанной краской.

Я снова выбрала акрил. Потому что в тот раз я почти не помнила, как рисовала. Кисть быстро бегала по листу, оставляя мазки то тут, то там, перепрыгивала с одного цвета на палитре на другой. Но я до сих пор была в своём уме. Это радовало. Настроение вообще было отличное. Я танцевала и подпевала.

А потом я обернулась к двери и чуть не померла от страха.

– Едрить твою налево… Антон!

Сердце бешено колотилось в груди. Я отложила палитру, вынула наушники и выругалась.

– Ого, я даже не думал, что ты знаешь такие слова, – усмехнулся он.

– Будешь так подкрадываться… – я пыталась отдышаться, – и не такое услышишь…

– Прости.

– Саиды ещё нет… Ты как вообще зашёл-то?

– Я стучал, звонил, но никто не открывал. А потом нажал на ручку…

– Чёрт, – побелела я. – Я забыла закрыть дверь.

– Да.

Я сделала последний глубокий вдох. Дыхание, как и пульс, утихомирились. Ко мне пришло осознание, что я рисовала, а Антон наблюдал за мной неизвестное количество времени. И, возможно, скорее всего, видел мои танцевальные конвульсии и слышал моё ужасное пение. Мне стало неловко, и я потупила взгляд.

– И давно ты тут стоишь? – спросила я.

– Нет. Не знаю. Я не смотрел на время.

Уняв горящие щёки, я подняла глаза. Антон стоял, опёршись плечом о стойку кровати. Снова в чёрной футболке и чёрных джинсах. На шее у него висела толстая серебристая цепочка.

– Мне интересно, это одна и та же чёрная футболка или у тебя их несколько?

– Это, – он взялся щипком за ткань, – не чёрный.

– Вот как?

– Я удивлён, что архитектор не разбирается в цветах.

– Так какой же это цвет?

– Это оникс. А это, – он указал на джинсы, – копоть.

– Ты издеваешься?

– Да.

Я искала, чем замахнуться на него, и чуть не запульнула в него палитрой. Он даже поднял руки, чтоб защититься. Но я, конечно, не стала. А надо было. Хотя бы так я раскрасила его странный гардероб. Он засмеялся. Я посмотрела на время на телефоне.

– Саида должна скоро прийти, – сказала я и посмотрела на своё творение – какое-то подобие осеннего пейзажа. – Мне тут немного осталось закончить, так что…

– Можно посмотреть, как ты рисуешь?

Я замерла, не зная, что сказать. А только открывала и закрывала рот, как рыба. Антон подошёл ближе ко мне.

– Можно? – повторил он.

Я беспокойно затеребила кончик кисти большим пальцем, так что он весь перемазался краской. Странная просьба. Никто никогда раньше меня о таком не просил.

– Тебе какой в этом резон?

– Разве ты ещё не поняла, что я люблю искусство?

– Ты насмехаешься, называя мои каракули искусством?

Он вздохнул и закатил глаза.

– Слушай, я просто посижу здесь, – он указал на кровать. – Мешать не буду.

Антон видел мои старые рисунки. И подарил все эти сокровища художника. Думаю, ему-то точно можно.

– Ты знаешь обо мне слишком много, – процедила я.

– Помнится, то же самое ты говорила Саиде, – он сложил руки на груди, отчего теперь я хорошо видела его татуировку-трещину. – С этой вашей астрологией.

– Да, но это… – я нервно заправила прядь за ухо и отвела взгляд, – более личное…

– Насколько?

Антон сделал ещё шаг ко мне. Нос уловил свежий морской аромат.

– Если тебя это успокоит, никто не видел, как я рисую. Ни Саида, ни Глеб…

– Даже Глеб? – повторил он и отступил назад. – И что ты хочешь взамен?

Сделка? Ладно.

– Может быть, поделишься какой-то своей тайной?

– У меня нет тайн, – мотнул головой Антон.

– Конечно, – ухмыльнулась я. – А как же знак зодиака?

Он закатил глаза и вздохнул.

– Забей, я всё равно скоро сама узнаю. Ты родился весной. Один из четырёх: Рыбы, Овен, Телец, Близнецы

Антон округлил глаза.

– Саида проболталась?

– Не вини её, это случайность. Она даже не поняла, что сказала это. Но я знаю, что тайна у тебя точно есть.

– Какая же?

– Ты мне скажи, – я сделала шаг к нему. – Тот мой приступ…

– Паническая атака.

Я не любила это выражение. От него у меня по всему телу пробежал холодок.

– Да, кхм, – я прокашлялась. – Ты смог быстро помочь мне. Откуда ты…

– У мамы, – перебил он меня. – Моя мама раньше часто страдала такими атаками.

– А, – я немного смутилась от ответа. Почему-то мне в голову не пришло, что это могло случаться не с ним.

– О причинах говорить пока не будем.

– Поддерживаю.

Я не думала, конечно, что мы вообще когда-либо расскажем друг другу о причинах. Но я почувствовала плюс десять единиц к доверию между нами.

– У тебя тут…

Он указал пальцем на свою правую щеку. Я автоматически потянулась к своей левой.

– Что?

– Краска.

Я потёрла её сгибом кисти – единственным чистым местом.

– Всё?

– Нет. Вот тут, ближе к глазу… Ещё выше… Размазала…

Я неудовлетворённо выдохнула. Антон потянулся к моей щеке, которая по его утверждению была испачкана. Я замерла. Прикосновение было мягким, но его кожа была немного прохладной. Потом он надавил посильнее и потёр.

– Ну вот.

Он опустил руку и мы встретились глазами. Что-то приковало меня так, что я не могла отвернуться. Я почувствовала покалывание в том месте, где он прикасался. Что-то… странное. Мы смотрели друг на друга слишком долго. Я не могла пошевелиться. Антон, видимо, тоже.

– Дашь… один наушник? – первым из оцепенения вышел он.

– Что? – не поняла я и тряхнула головой.

– Дай один наушник, пожалуйста.

Неведомые магические оковы спали, и я смогла разжать ладонь, в которой были наушники, и протянула ему. Антон взял один и сунул в ухо. Я вставила свой наушник и музыка автоматически включилась.

Наша любовь ужасно прекрасна.

Вместе с тобой рисковать очень классно.

Дождь поджигает – мы огнеопасны.

Дождь поджигает – мы огнеопасны.

Танцуй.1717
  Песня «Танцуй»‎ группы «Звери» (2005 г.)


[Закрыть]

– «Звери», значит, – сказал он.

– Они, – кивнула я.

– Уж не думал, что под них можно рисовать осенний пейзаж.

Я улыбнулась и потянулась за палитрой на полочке. Антон сел на кровать, напротив которой стоял мольберт, и сел так, что ему было хорошо видно рисунок и я сама ничего не перегораживала.

Я возобновила рисование. Было странно осознавать, что кто-то наблюдает за мной. Но чувствовалось необъяснимое спокойствие.

– А танцевать будешь? – внезапно спросил он.

– Ещё одно слово, и на месте пейзажа будет твоё лицо.