Текст книги "Диета для трех поросят"

Глава 9

Я вздохнула и двинулась вдоль ряда лотков, задавая торговцам один вопрос:

– Простите, тут не проходила немного странная женщина? Она могла себя вести как трехлетняя девочка, просить о помощи…

Продавщицы, в основном украинки, отрицательно качали головой. Я уже совсем отчаялась, когда дородная баба, стоявшая в будке с вывеской «Хот-дог из экологически чистой курицы», вдруг заявила:

– Такая растрепанная? Стрижка короткая, глаза, как у совы, родинка над губой?

– Да, – обрадовалась я. – Вы ее видели? Это моя… э… сестра, она не в себе.

– С тебя восемнадцать рублей, – расплылась в улыбке тетка.

Ничтожность суммы удивила.

– Почему столько? – поинтересовалась я.

– Считай сама, – дернула могучими плечами собеседница: – стакан соку и булка. Я ее пожалела, дала ей за так, потому что она больно несчастной выглядела. Подошла сюда и стоит молча, ничего не просит. На побродяжку не похожа, одета прилично, сумка хорошая, сама чистая, на губах помада. Я сначала решила, что она ассортимент изучает, ну и сказала: «Не сомневайтесь, весь товар качественный». Я всякой ерундой не занимаюсь, сок водой, как Олеська, не разбавляю. Она и говорит: «Очень кушать хочется». Я ей: «Бери, че хошь». А она: «Можно? Вам не жалко?» А я: «Ясный перец нет. На хрена тут стою!» Она булку хвать, и в рот. Говорю: «Давайте деньги». А сестра твоя в ответ: «Ой, их нету». Я удивилась: «За фигом тогда выпечку хапнула?» Тогда она удивилась: «Вы же меня угостили». И тут-то до меня, дуры, дошло: она юродивая. Чисто блаженная – стоит, улыбается. И че делать? Не выковыривать же плюшку у нее изо рта! И вообще, Господь велел безумным помогать, так в Писании сказано, они божьи люди. Короче, я ей еще и соку налила. А она мне в ответ: «Спасибо огромное!» Потом вытаскивает кошелек – недешевый, из крокодила, сверху буква «Т» золотая – тычет мне под нос и говорит: «Вот! Деньги были, но я на них в машине ехала, в такси маршрутном, а потом купила тут помаду, пудру и духи. Были деньги! Три бумажки! Закончились».

Я заморгала. Теперь понятно, куда подевалось мое портмоне. Ай да Ира! Вроде сумасшедшая, дезориентированная особа, но вдруг демонстрирует редкостную сообразительность и изворотливость. Вчера, когда мы сидели в крохотном кафе в коттеджном поселке, она попросила меня принести газету, и я покорно отправилась выполнять поручение. Да только пресса ей была ни к чему – пока я ходила к проволочной корзине с изданиями, она просто сперла из моей сумки кошелек. Наверное, пьянчужка уже тогда собралась удрать из дома. Интересно, может ли у человека быть такое заболевание: пять минут он дурак, а пять минут хорошо соображает? Этакое пунктирное сумасшествие… Похоже, Ирина страдает именно им.

– Ваще несчастная, – тараторила тем временем украинка, – губы трясутся, руки дрожат, прижала кулаки к груди и шепчет: «Очень скоро я разбогатею и тогда вас озолочу. Не дадите телефончик позвонить?» Ну я и разрешила. Поэтому гони восемнадцать рубчиков. Если ты ей родственница, то отслюнивай за еду и, кстати, набавь чуток за мобилу. Много не надо, у меня тариф экономный.

Я протянула бабе три десятки.

– У вас какой сотовый?

– Хороший, – довольно ответила тетка, пряча купюры. – Не самый дорогой, зато везде берет.

– Не дадите посмотреть?

– Еще чего! За фигом?

– В аппарате фиксируются набранные номера, хочу узнать, кому сестра звонила.

– Сама позырю, в руки не дам, – проявила бдительность торговка. – Ты нормальной кажешься, но вдруг сопрешь трубу. Убогие-то не воруют, а умные за милую душу ноги к хорошей вещи приделают. Во! Я по такому не звонила. Записывать станешь или запомнишь?

Я поблагодарила добрую продавщицу «экологически чистых» хот-догов, отошла от нее чуть в сторону и набрала полученный номер.

– Никитский парк, – раздался приятный голос. – Администратор Олеся. Здравствуйте.

– Простите, куда я попала?

– Пансионат «Никитский парк», – вежливо повторила Олеся. – С какой квартирой вас соединить?

– Вам недавно звонила Ирина Ефремова.

– Вполне вероятно, – не потеряв учтивости, согласилась девушка.

– Вы сидите на рецепшен?

– Да.

– И если кто-то из города хочет поговорить с вашим постояльцем, вы переводите звонок в номер?

– В «Никитском парке» квартиры.

– Не важно! У вас в номерах есть телефоны?

– Конечно.

– Сделайте одолжение, соедините меня с тем, с кем беседовала Ирина Ефремова.

– Простите, но это невозможно.

– Мне крайне необходимо поговорить с тем человеком!

– Я приняла смену всего несколько минут назад, при мне Ирина Ефремова не звонила. И потом, сведения о жильцах не разглашаются.

– Ладно, давайте адрес пансионата, – нетерпеливо потребовала я. – Надеюсь, адрес-то не секрет? И объясните, как к вам ехать!

Не успела я войти в просторный двор, заставленный скамейками, как мне стало понятно: я попала в элитный, скорей всего частный, дом престарелых. Тут и там бродили пожилые люди, некоторые сидели в инвалидных колясках.

– К кому идешь, внученька? – проявила любопытство маленькая старушка, одетая несмотря на теплую погоду в меховую душегрейку и валенки.

– Просто так заглянула, – улыбнулась я, – без повода.

Бабушка моментально потеряла ко мне всякий интерес. Я спокойно вошла в светлый холл, приблизилась к рецепшен и спросила у молодой женщины по ту сторону стойки:

– Вы Олеся?

– Слушаю вас внимательно, – заученно улыбнулась администратор.

Я оглянулась по сторонам и, понизив голос, сказала:

– Олеся, помогите, пожалуйста! Случилось вот что…

Услыхав про Ирину и ее побег, Олеся перестала изображать радость.

– Я не имею права ничего рассказывать о жильцах, – твердо заявила она. – Понимаете, месяц пребывания в «Никитском парке» стоит очень дорого. Люди, которые поместили сюда своих родственников, богаты и влиятельны, им не нужны неприятности, а я получаю хорошую зарплату. Ясно?

– Ну, пожалуйста! – взмолилась я. – Мне надо знать, где Ирина, а человек, с которым она говорила, – единственная ниточка. Ефремова неадекватна, она может погибнуть. Я никому не скажу, что получила информацию от вас, умею крепко держать язык за зубами!

На лице Олеси отразилось колебание.

– Предположим, я соглашусь вам помочь, учитывая форс-мажорность ситуации, – сказала она наконец. – Но меня в момент звонка тут не было. Как узнать, с кем соединяли вашу родственницу?

– Это просто. У нас на работе точь-в-точь такой телефонный аппарат, как здесь, в нем есть определитель. Вот номер мобильного Ефремовой, давайте отыщем его в памяти вашего телефона и узнаем, с кем его соединили.

– Верно, – кивнула Олеся. – Секунду… Двести четвертая квартира, второй этаж. Только я вам ничего не сообщала!

– Естественно, не беспокойтесь. А кто живет в двести четвертой?

– Рогачева Фаина Климовна.

– Где тут лестница? – спросила я.

– Первый поворот налево, – указала рукой Олеся. – Только вряд ли вы что-то узнаете. Фаина Климовна ничего не скажет.

– Она больна?

– Наш контингент весь нездоровый, – вздохнула Олеся.

– Все же я попытаюсь!

Олеся опустила глаза в лежащую на стойке книгу.

– Попробуйте, но, думаю, результата вы не добьетесь.

Я пошла на второй этаж, рассматривая картины, развешанные на стенах. Дизайнер, оформлявший интерьер, хорошо помнил о возрасте людей, которые будут любоваться живописью, поэтому приобрел для «Никитского парка» соответствующие произведения. Никакой абстракции или обнаженных тел, только пейзажи и изображения щенков с котятами. Младенцы и маленькие дети отсутствовали.

Едва мой палец нажал на звонок, как дверь распахнулась, и я увидела крохотную бабулю, одетую в старомодное платье из джерси. Белый кружевной воротничок-стойка прикрывал шею, волосы были аккуратно уложены волнами, губы тронуты светло-бежевой помадой. Старушка отдаленно напоминала английскую королеву. Сходства с монаршей особой добавляло еще и жемчужное ожерелье у нее на шее.

– Здравствуйте, – пропела хозяйка, – рада встрече. Вы ко мне?

– Я ищу Фаину Климовну, – ласково сказала я. – Она дома?

– Я вся внимание, – заулыбалась старушка.

Надо же, Рогачева выглядит очень приветливой. Интересно, почему Олеся уверяла, что я ничего не добьюсь от нее? Фаина Климовна производит впечатление пожилой, но вполне адекватной женщины и…

– О… А… О… А… – вдруг чуть ли не запрыгала хозяйка квартиры. – Лидочка! Господи, счастье-то! Скорей входи! Живенько, чтобы никто не увидел! Не бойся, я тебя спрячу! О… А…

Я растерялась, а Фаина Климовна схватила меня за плечо, втянула в небольшую прихожую, прижала палец к губам и сказала:

– Тсс! Не шуми!

– Хорошо, – тоже шепотом ответила я.

– Лидочка, солнышко! Обними меня! – попросила старушка.

Ее лицо сморщилось, как печеное яблоко, на глазах заблестели слезы, руки потянулись ко мне. Я посмотрела на трясущиеся пальцы и нерешительно сказала:

– Фаина Климовна, вы обознались, меня зовут Таня.

Пожилая женщина застыла на месте, затем неуверенно спросила:

– Как вас величают?

– Татьяной, – повторила я.

– Значит, не Лидой?

– Нет.

Бабуля вздрогнула.

– Ты Лидочка Фомина? Ведь так?

– Жаль вас разочаровывать, но я Татьяна Сергеева.

Рогачева обхватила голову руками и тихонько застонала:

– Не Лида, не Лида, не Лида…

Мне стало не по себе. Похоже, старушка только производит впечатление нормальной, а в действительности у Фаины Климовны глубокий маразм.

Глава 10

– Давайте пройдем в комнату, – предложила я. – Вы, наверное, не одна живете?

– С Варей, – охотно ответила Фаина Климовна.

– И где она?

– Пошла в буфет. Сейчас шоколадку принесет! – по-детски радостно воскликнула старушка. – С помадной начинкой, она вкуснее марципановой. А ты какую любишь?

– Фруктовую, – поддержала я разговор.

– Лидочка! – ахнула бабуля. – Это ты! Не притворяйся. Какая большая выросла, красивая, полная. Загляденье, а не девочка! Хотя…

В глазах старухи неожиданно заплескался ужас.

– Я поняла… – зашептала она. – Ты убежала! За тобой гонятся! Иди сюда. Я тебя люблю! Неправда, что я просила тебя подальше запереть. Федор врет! Я всегда за тебя горой! Сюда, живо! – Не по-старчески бойко Фаина Климовна распахнула шкаф. – Скорей, залезай.

– Спасибо, не хочу, – запротестовала я.

И тут с Фаиной Климовной произошла разительная перемена – ее маленькая фигурка выпрямилась, щеки покраснели, глаза сузились.

– Сучка! – завизжала она. – За старое принялась? Марш на место, дрянь! Мне больше позора не надо! Чтоб ты сдохла! Что люди подумают?

Я быстро шмыгнула в гардероб. С психами спорить нельзя.

Внутри шкафа висело много одежды и витал аромат очень знакомых старомодных духов. Запах защекотал ноздри, я громко чихнула.

Замок дверцы щелкнул.

– Тише, Лидусенька, будь умницей, – послышалось из комнаты. – Сиди мышкой, нам неприятности ни к чему. Я спасу свою девочку. Останешься тут навсегда. Не подведи меня! Лучше сдохни, но не показывайся. Хватит позора. Жаль, что ты там не умерла!

Я села на дно гардероба. Будем надеяться, что Варя, которая, по словам бабульки, отправилась в буфет, существует в реальности и скоро вернется с шоколадками. Впрочем, у меня нет ни малейшего повода для паники, я могу позвонить на рецепшен.

– Фаиночка Климовна, – донеслось до меня, – сейчас чаю попьем!

Я вскочила и постучала в дверцу.

– Варя, откройте!

– Господи… – испуганно охнул голос. – Кто здесь?

– Никого! – живо соврала старуха. – Где моя конфета?

Замок снова щелкнул, дверца распахнулась.

– Здрассти, – сказала я. – Вы Варя?

– Ага, – кивнула женщина лет сорока, одетая в длинное, почти до пола, серо-синее платье.

– Очень приятно, меня зовут Таня.

– Ну и ну! – отмерла Варя. – Как вы сюда попали?

– Пришла к Фаине Климовне, – ответила я, выбираясь из временной тюрьмы. – Сначала она вела себя мило, правда, приняла меня за некую Лиду, а затем неожиданно впала в агрессию, ну я и предпочла послушаться ее, забралась в шкаф.

Варя сложила руки на груди.

– Вам еще повезло, Фаина Климовна может и ударить. Сама маленькая такая, а рука у нее очень тяжелая, прямо каменная. Зачем вам моя подопечная?

– Может, сядем в тихом уголке? – предложила я.

– Тогда пошли на кухню, – после короткого колебания предложила Варя.

– Бабушку не страшно оставить одну? – предусмотрительно поинтересовалась я.

– Пока она сладкое не съест, с места не сдвинется, – вздохнула женщина.

– Вы рискуете, уходя даже на короткое время, – отметила я, усаживаясь в кухне на деревянный стул с резной спинкой. – Фаина Климовна легко открыла входную дверь!

Варя порозовела.

– Тут нет посторонних, а в соседней квартире живет Иван Федосеевич, он к Фаине Климовне часто заглядывает, старички о чем-то беседуют. Я не ждала чужого человека. Непременно пожалуюсь директору. Что за дела такие? Дежурная свои обязанности не выполняет. Тут им не муниципальное заведение, где можно на людей плевать! Это платный пансион и…

– Думаю, вам не следует гнать волну, – перебила я Варю. – Вы ведь не родственница Фаины, а сиделка, следовательно, можете получить упрек от нанимателя. Он скажет те же слова: «Плохо свои обязанности выполняете» – и вы лишитесь работы.

Варя разгладила ладонью скатерть и вдруг улыбнулась.

– С Фаиной никто не уживается, очень уж она злобная и хитрая. Родные люди с бабкой дела иметь не хотят. От Рогачевой восемь сиделок сбежали, а я зацепилась. С одной стороны, ключ к ней подыскала, с другой – мне квартира обещана. Я же бездомная, поэтому все вынесу. Никто меня не уволит! А дежурную следует наказать. Вам чего надо?

– Некоторое время назад сюда звонила женщина… – начала я рассказ.

Варя без особых эмоций выслушала меня и равнодушно ответила:

– Ошибка вышла. Трубку схватила Фаина, ей развлечение поболтать, иногда местные подружки звонят – Роза Михайловна из девятой или Галина Алексеевна с пятого этажа. Из города звонить некому, там у Рогачевой приятелей не осталось, поэтому я никогда к аппарату не бегу. А тут слышу, Фаина надрывается: «Алле, алле…»

Я обрадовалась, что сиделка разговорилась, и слушала внимательно. И вот что узнала.

Варя отобрала у бабули трубку и строго сказала:

– Слушаю.

В ответ лишь тишина.

– Говорите! – велела сиделка. – Великолепно слышу, как вы дышите. Что за идиотские шуточки? Иван Федосеевич, вы как маленький, честное слово! Заходите в гости, не сопите. Вот уж придумали себе забаву…

– Так я уже здесь, – раздалось за спиной.

Варя обернулась, в комнате стоял старичок-сосед.

– Это не вы звоните? – изумилась компаньонка.

– Не люблю на расстоянии беседовать, – потер руки Иван Федосеевич. – Лучше лично зайти, тогда чаем угостят!

Варя повесила трубку и соединилась с рецепшен – по непонятной причине ей стало очень тревожно.

– Кто нам сейчас звонил? – спросила она.

– Из города беспокоили, – ответила администратор.

– Да ну? – изумилась Варя.

– Попросили соединить с двести четвертой квартирой, – уточнила дежурная.

– Номер звонившего определился?

– Конечно.

– Диктуй! – приказала Варя, которой становилось все тревожнее.

Потом она, не мешкая, соединилась с незнакомым абонентом и, услышав хриплое «Алло!», с места в карьер поинтересовалась:

– Вы звонили Рогачевой?

– Кому?

– Фаине Климовне.

– Нетуть у нас таких знакомств, – прокашляла тетка. – Чего надоть?

– Ваш телефон определился, вот я и решила выяснить, – вежливо объяснила Варя.

– Мабуть, ошибка, – миролюбиво заявила собеседница, – али плохо набрали.

Варя назвала вслух цифры.

– Таки мой наборчик, – согласилась незнакомка. – Но я не тренькала, некады нам, торговля идет.

– Извините, – растерянно сказала Варя и отсоединилась. Ей бы успокоиться, ведь понятно, что кто-то просто ошибся, но сиделку по-прежнему грызла тревога.

Фаина Климовна, как все люди с неустойчивой психикой, легко «считывает» чужое настроение, поэтому, поболтав пару часов с соседом, она вцепилась в Варю, словно репейник в бродячего пса:

– Кто хотел поговорить со мной? Зачем звонили?

– Не знаю, – искренне ответила Варя.

– Врешь!

– Ошиблись номером, – сказала сиделка.

Фаина Климовна покраснела, тяжело задышала и заорала:

– Знаю! Лидочка сюда спешит, а ты, гадина, ее не пускаешь!

Поняв, что у подопечной начался очередной припадок, Варя заявила:

– А между прочим, в буфет только что привезли замечательные трюфели.

– Да? – осеклась старуха. – Ты мне принесешь?

– Прямо сейчас сбегаю, – пообещала Варя.

– Так чего стоишь? – засуетилась старуха. – Поторопись!

И Варя понеслась на первый этаж…

– Конечно, следовало бы спрятать немного сладостей в квартире, чтобы в случае всплеска агрессии живо дать ей плитку, но моя подопечная очень хитра, сразу обнаружит тайник и все слопает, – тихо говорила Варя. – А ей нельзя много шоколада!

Я покосилась на сиделку. Хм, если тебе сто лет, то любые ограничения в питании, по-моему, уже не имеют смысла.

– Я вернулась, а тут вы в шкафу, – довершила повествование компаньонка.

– Кто такая Лида?

– Честно говоря, я не знаю, – призналась Варя. – У Фаины Климовны в мозгу туман. Она частенько ударяется в воспоминания, но всегда сообщает разное. Кричит про работу в Кремле, ответственную должность, личный автомобиль и дачу в Подмосковье, якобы предоставленную ей государством за особые заслуги, а на следующий день выдает другие сведения: жила нищей, считала крошки. То говорит о детях, то сетует о своем одиночестве. У стариков, увы, случается психоз, они выдают желаемое за действительное. Не врут, просто живут в мире грез.

– Она упоминала фамилию Ефремова?

Варя выпрямилась.

– Я ее рассказы давно мимо ушей пропускаю, иначе свихнуться можно.

– Может быть, старуха повторяла имя Ирина? – цеплялась я за последнюю надежду. Не зря же пьянчужка просила соединить ее с двести четвертой квартирой. Что-то связывает ее с Рогачевой.

Варя потерла ладонями виски.

– Увы, я ничем вам не помогу. Старуха всякие имена произносит, правда клинит Фаину Климовну только на Лиде. Вот ту часто вспоминает. Симпатичная девушка внешне, можно сказать красивая. Правда, на вас совсем не похожа, но у Рогачевой бзик – если в дверь звонят, кричит: «Лидуся! Вот радость!» Или наоборот пугается: «Лида! Гони ее прочь, она наш позор!»

– Вы видели девушку? – заинтересовалась я.

– Нет, к Фаине никто не заглядывает, – вздохнула Варя.

– Откуда тогда вы знаете, что Лида красивая?

Сиделка усмехнулась, встала, открыла тумбочку, на которой стояла СВЧ-печка, вытащила небольшую кастрюльку, открыла крышку и вынула маленький блокнот.

– Вот, смотрите. Фаина Климовна его от меня прячет, у нее в квартире есть несколько тайников. В спальне, в батарее, между частями «гармошки», схована связка ключей – очень старых, ржавых. Ими сто лет не пользовались, но, наверное, они для бабки значимы, раз прибрала их. В гардеробе, в самом последнем ящике, под газетой, сумочка лежит – атласная, вечерняя, истрепанная в лохмотья, пустая. Абсолютно бесполезная вещь, как и ключи. А тут, в тумбочке, фотка…

Я откинула кожаную обложку и увидела черно-белый снимок. На меня смотрело красивое, но порочное лицо молодой женщины. Большие круглые глаза, коротко стриженные волосы, чувственный рот, крупная родинка над верхней губой, левая бровь чуть более круто изогнута, чем правая, кончик прямого носа слегка задирается вверх.

– Ирина! – ахнула я.

– Кто? – поразилась Варя.

– На снимке Ирина Ефремова. Та самая женщина, которую я пытаюсь найти.

– А вы не путаете? – засомневалась сиделка. – Переверните снимок.

Я послушалась и увидела надпись, сделанную круглым аккуратным почерком отличницы: «Лидочка. Барвинково. Все еще живы».

– У женщины характерная внешность – родинка, разрез глаз… – забормотала я. Нет, это Ирина, правда намного моложе, чем сейчас, здоровая, красивая. Понимаете, Варя, Ефремова спилась, но ее все равно легко узнать в этой красотке, запечатленной на фото.

Сиделка развела руками.

– Ну уж не знаю… Иногда Фаина Климовна, думая, что я ее не вижу, вытаскивает снимок, целует его и начинает причитать: «Лидочка, что мы наделали! Лидуся, прости меня…» Про Ирину она в тот момент точно не вспоминает.

– Варя, дайте мне, пожалуйста, телефон родных старухи.

Женщина поджала губы.

– Я не знаю никого из них.

– Хотите сказать, что к бабушке не ходят родственники?

– Нет.

– Это странно!

– Почему? – пожала плечами сиделка. – Тут весь контингент такой.

– Однако непонятно!

– Сплошь брошенные, никому не нужные старики.

– А вот и не похоже! – перебила я Варю. – Пенсионерам оплачивают комфортное пребывание в элитном пансионате, тратят немалые средства на наем квартиры и сиделок, следовательно, они небезразличны родным. И те не желают с ними общаться? Право, это нонсенс!

Варя взяла чайник, налила в него воды и заговорила со странным выражением на лице:

– В сороковой квартире коротает век Эмилия Львовна, бывшая актриса, звезда шестидесятых годов, ныне абсолютно забытая. У старухи есть дочь, которая и поселила тут маму. Знаете, почему?

Я помотала головой, Варя включила чайник.

– Эмилия в свое время, занимаясь карьерой, вообще с девочкой не общалась, выгнала ее из дома в семнадцать лет, когда та забеременела. Не хотела иметь имидж бабушки! Да и понятно, почему. Ну как можно изображать на экране студентку, когда у тебя внуки, а? Долгие годы Эмилия слышать не хотела о дочке, а потом старость наступила, ей предстояло жить на пенсию в три копейки. Вот тут старуху и осенило: где ее ребенок? И актерке повезло, дочь оказалась порядочной. Жить, правда, в одном доме с «мамочкой» не пожелала, но поместила ее в комфортные условия. Однако приезжать сюда не торопится. И здесь все такие! Если женщина была заботливой матерью, ласковой бабушкой, опорой семьи, а потом впала в маразм, то родственники никогда не сдадут ее в интернат, сами будут из-под нее горшки таскать и ее капризы терпеть. А если она всю жизнь для себя жила, а затем права качать стала, укорять детей, мол, родила вас, теперь платите за это, – тут не стоит удивляться, что старуха в психушке окажется. И «Никитский парк» в таком случае лучший вариант. В общем, похоже, Фаина Климовна крепко своим досадила, раз тут жизнь доживает.

– И все же дайте, пожалуйста, телефон ее родных! – опять попросила я.

– Я его не знаю, – вновь солгала Варя.

– Но ведь деньги-то вам платят, – с укоризной отметила я. – А значит, вы общаетесь с детьми или внуками старушки.

– Нет, – стояла на своем сиделка, – я ни разу их не видела.

– А рубли птичка в клюве приносит?

– На карточку переводят, – пояснила Варя. – Зарплату никогда не задерживают!

– Ага… – растерялась я. – Ну хоть фамилию их назовите!

– Петровы, – не моргнув глазом, заявила Варвара. И, увидев гримасу на моем лице, добавила: – Ей-богу, правда!

Меня охватило отчаяние. Неужели след обрывается? Почему Фаина Климовна называет Ирину Лидой? Увы, от самой старухи толка не добиться. Ну и кашу же я заварила, посоветовав Ирине начать самостоятельную жизнь!