Текст книги "В когтях у сказки"

Глава 11

Не успел Владимир отстегнуть замок, с помощью которого прикрепил свое драгоценное приобретение к фонарному столбу, как Анна Семеновна возникла перед нами с коричневым пластиковым ведром в руке.

– Кашпо! – торжественно заявила она. – И что в особенности удобно в создавшейся ситуации, оно имеет завязочки.

– Действительно, – удивилась я. – Зачем таре для цветов тесемки по бокам?

– Чтобы повесить его в саду, – пояснила Рамкина, – натягиваете меж деревьев веревку, к ней приматываете кашпо, и получается ландшафтный дизайн. Но вот моя гениальная идея. Для Виолы ведь нет шлема?

– Нет, – грустно подтвердил Владимир, – хотел ей свой отдать.

– А я придумала выход, – возликовала Анна Семеновна и водрузила мне на голову пластиковое ведро. – Вот, прямо как для вас создано, Виолочка. Сейчас тесемочки завяжем, и, битте-дритте, у вас тоже есть шлем! Ни один гаишник не привяжется! А если коршуны дорог все же тормознут вас, начнут придираться к виду, форме и качеству каски, спокойно отвечайте: «Покажите в правилах дорожного движения место, где указано, как она должна выглядеть». И все, алчные грифы в нокауте. Отлично законы знаю, там просто написано: шлем обязателен. Почему, Виолочка, у вас удивленный вид? Что-то не так?

Я пощупала ведро на голове.

– Кашпо довольно высокое, но моя макушка упирается в дно, оно мягкое.

Анна Семеновна довольно рассмеялась.

– Я на редкость сообразительна, живо поняла, что пластмассовая красота на вас до груди наденется, и засунула внутрь кофты со свитерами, которые маме отправить надо. У нее нет стиральной машинки, для мамули я прачка. Сразу двух зайцев убиваю: вас по правилам экипировала и вещи передаю. Лучше и не придумать. Ну, вперед и с песней!

– Виола, садитесь, – предложил Владимир, – вам предстоит стать первым пассажиром моего Буцефала, так я назвал мопед. Буцефал был конем Александра Македонского…

Под занудный рассказ экскурсовода, сообщавшего то, что известно почти каждому, я умостилась на жестком сиденье и обняла «байкера» за талию. Владимир завел мотор, мопед чихнул, икнул, пукнул и довольно бойко покатил по дороге, издавая оглушительные звуки, напоминающие пулеметную очередь.

Спустя некоторое время чудо автопрома прибавило скорости, а водитель вдруг запел, вернее завопил:

– «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят, у высоких берегов Амура часовые Родины стоят…»

Я не разделяла замечательного настроения экскурсовода. Дорога, по которой мы двигались в сторону рынка, изобиловала ямами и колдобинами, мопед трясло, я безостановочно подпрыгивала на сиденье, панически боясь свалиться с него.

Владимир поддал газу.

– Давайте поедем потише, – крикнула я, перекрывая свист в ушах.

– Тут дорога идет под уклон, – проорал в ответ водитель, – мопед сам ускорился.

Я вцепилась во Владимира покрепче и зажмурилась. Спасет ли мою глупую голову кашпо, если я рухну на асфальт? Почему у меня не хватило смелости прямо сказать назойливому экскурсоводу: «Большое спасибо, я устала, хочу отдохнуть». И все, сейчас бы сидела спокойно в номере, а не холодела от ужаса, трясясь на этом двухколесном кошмаре.

– Я же торможу! – вопил между тем Владимир. – Торможу, торможу, торможу! Стой, замри наконец!

Что-то пнуло меня в грудь, затем еще сильнее в спину, потом поволокло влево. Я еще теснее прижалась к экскурсоводу и зажмурилась.

– Парень ты …! – заорал мужской голос. – Ваще …!

В ту же секунду меня сбоку схватили клещи. В нос ударил запах табака, лука, рыбы и еще чего-то знакомого. Треск мопеда стих.

– Какого лешего твоя баба с горшком на голове сидит? – зашумел все тот же бас.

Клещи разжались, мопед зашатался. Я боялась открыть глаза.

– Да что ж ты творишь? – заорали слева. – Ща…

Продолжение фразы не достигло моих ушей, я упала и покатилась куда-то. Наконец остановилась и ощутила аромат цветов, травы.

– Слышь, женщина, ты это, того, глянь на меня, а… – предложил бас. И добавил странное: – Пушистый таракан!

– Она не женщина, – заявил Владимир, – а звезда.

– Типа Земля? – заржал незнакомец.

– Земля – планета, – уточнил экскурсовод. – А перед вами любимая народом писательница Арина Виолова.

– Про такую не слышал, – немедленно отреагировал бас. – Вадима Панова читаю, вот он круто пишет, реальный мужик.

Я открыла глаза и увидела, что лежу в неглубокой придорожной канаве, вокруг синеют какие-то цветочки и зеленеют лопухи.

– Очнулась? – хихикнул парень в форме ГИБДД. – С приездом!

– Больше никогда с ним не катайся, – сурово предостерег меня его коллега, мужчина лет пятидесяти. – Горе-водитель остановиться не смог, хорошо я тебя придержал. И не упала бы ты, да этот твой чудик, пушистый таракан, слез со своего драндулета и уронил мопед набок. Убилась?

– Ну-ка, пошевелите членами, – велел мне молодой.

– Думай, что говоришь, Петр, – оборвал его напарник, – перед тобой женщина, у нее ничего такого от природы нет. Пушистый таракан!

– Руки-ноги на месте, – сказал парень, – и голова на шее. Валерий Федорович!

Молодой гаишник показал пальцем в сторону. Я проследила взглядом за его рукой и увидела неподалеку от себя лежащее на боку кашпо. Понятно: после того как я рухнула в овраг, у импровизированного шлема развязались тесемки, и он свалился с моей макушки.

– Это что, ведро? – грозно спросил старший по званию.

– Шлем такой, – возразила я.

– Сказал уже, это звезда, писательница Арина Виолова, – забубнил Владимир, – только что из Москвы, поселилась в гостинице у Марины Ивановны. Шлем из столицы прихватила, у них там все в таких катаются.

– Во дают… – искренне удивился Петр. – Хм, один в один на наше помойное ведро похож, только Нинка красное купила. Можно посмотреть, какой он внутри?

Я не успела ответить, парень поднял кашпо, заглянул в него и присвистнул.

– Ого! Валерий Федорович, это ж они.

– Кто? – не сообразил напарник.

Юноша перевернул кашпо, на землю вывалились вещи.

– Пушистый таракан! – воскликнул старший. – Ну, попались, голубчики. Стоять! Руки на машину, ноги на ширину плеч!

– Что не так? – не поняла я.

– Шлем у тебя отличный, – заржал Валерий Федорович, – с начинкой. Крутая в Москве мода!

Я вспомнила слова Анны Семеновны.

– Покажите в правилах дорожного движения пункт, где написано, какого вида должна быть каска. Я ехала в том наголовнике, который мне понравился.

– Хватит, заткнись! – схамил парень.

– Что вы себе позволяете? – возмутился Владимир.

В ту же секунду Валерий Федорович схватил преподавателя и стал заламывать ему руки. Тот вмиг растерял свою старомодную интеллигентность, начал пинаться и отчаянно ругаться словами, которые теперь запрещено говорить журналистам всех мастей. Петр кинулся на помощь напарнику. Я растерялась. И тут дорожные полицейские, ловко заковавшие отчаянно сопротивлявшегося Владимира в наручники, двинулись в мою сторону. Меня охватила паника. Куда деваться? Бежать по дороге? Звать на помощь? Кричать: «Спасите, на нас напали потерявшие разум сотрудники ГИБДД»? Но на шоссе нет машин, а те, что появятся, навряд ли остановятся, увидев женщину, удирающую от представителей закона.

Решение пришло через секунду – я упала на асфальт и заползла под машину с «люстрой» на крыше, которая на мою удачу была «обута» в нереально большие колеса.

– Во дает! – восхитился Петр. – Как она там уместилась?

– Пушистый таракан! Жить захочешь, не так раскорячишься, – философски изрек Валерий Федорович. – Знает, что за все художества на зону ее закатают, вот и блажит. Эй, вылезай!

– Никогда, – отрезала я. – Выползу только в присутствии адвоката. Имейте в виду: если вы попробуете отъехать, моя голова окажется под передним колесом.

– Останешься без башки, – фыркнул старший. – Мне-то что?

– А как же смерть человека при задержании? – напомнила я. – Пистолета при себе не имею, ножа, боевого шокера тоже, вообще ничего, что можно считать оружием, у меня нет, даже расческа в сумке отсутствует. Вам не удастся доказать, что вы задавили женщину в целях самообороны. Будет служебное расследование, выяснится, что я ни в чем не виновата, вас выгонят из полиции, потеряете пенсию.

Валерий Федорович смачно выругался.

– Образованная… Пушистый таракан!

– Требую адвоката! – крикнула я. – Иначе не высунусь.

– Ну и лежи там, – хладнокровно посоветовал молодой, – жрать захочешь, выползешь.

Я ухмыльнулась. Гаишники меня не знают – я прекрасно обойдусь без еды целый месяц.

Послышалось шуршание шин, потом командный голос велел:

– Что тут происходит? Доложите.

Глава 12

– Мы поймали воров, на которых из центра ориентировку прислали, – заявил знакомый бас, – одного заломали, а другая под машиной схоронилась.

Я высунула голову из-под драндулета гаишников, увидела сверкающий черный джип, стоящего около него подтянутого полицейского и крикнула:

– Они врут. Мы ехали на мотоцикле…

– На мопеде, – тут же поправил Владимир, сидевший со скованными руками на обочине.

– Торопились в Тамбовск на рынок, – продолжала я, – а они придрались к моему шлему, напали на Володю. Он, между прочим, преподаватель математики.

– Перед вами звезда из Москвы, писательница Арина Виолова, – заголосил мой спутник.

– Что происходит? – спросил мелодичный голос. – Кто под тачкой валяется?

Задняя дверь внедорожника открылась, из салона выпрыгнула молодая женщина в джинсах и футболке. Она подскочила к машине полицейских, заглянула под нее и закричала:

– И правда Арина Виолова! Я ваша фанатка. Сережа, это же знаменитая писательница! Дадите мне автограф?

– С удовольствием, – заверила я. – Только не на чем, и не очень удобно расписываться, лежа на животе под таратайкой гаишников.

Женщина метнулась к джипу.

– Сейчас принесу ваш роман. Сережа, прими меры! Я видела Арину сто раз по телику, на каждой книжке ее фото есть.

Я слегка приуныла. Если милая дама узнала меня по снимкам, которые украшают мои книги, дело плохо, я отвратительно на них выгляжу.

– А ну вытащите сейчас же знаменитость из-под автомобиля! – заорал полицейский босс. – Вы что себе позволяете? Человека из телевизора мордой в асфальт уложили!

Я сама выползла из укрытия, встала на ноги и начала отряхивать джинсы.

– Так ориентировка пришла, – чуть не заплакал Петр. – Вот, читаю: «В городах региона двумя мужчинами совершена серия краж».

– Перед вами женщина, – перебила я, – уже не совпадает.

– Пусть уж до конца огласит, а мы послушаем, – процедил шеф.

– «Первому преступнику на вид шестьдесят восемь лет и семь месяцев…» – продолжал Петр.

– Надо же! – восхитилась я. – Так точно возраст определили!

– «Он лысый, – гудел сержант, – рост примерно метр пятьдесят четыре…»

– У меня полно волос, – обиделся Володя, – к тому же я дорос до метра восьмидесяти пяти. И, между прочим, мне сорок четыре года.

– «Совершенно седой, с рыжими усами…» – не останавливался молодой гаишник.

Жена начальника захихикала, сам Сергей крякнул, а я снова не сдержала эмоций.

– Седой лысый мужчина? На такого точно обратишь внимание.

– «Отличительная примета – отсутствие двух верхних передних зубов…» – бубнил Петр.

Володя оскалился.

– Вот, смотрите! Я орехи зубами колоть могу!

– «Второй преступник парень двадцати лет. Хорош собой, чем вызывает доверие. Длинные каштановые волосы до плеч, карие глаза, рост за два метра», – на одном дыхании выпалил полицейский.

Я не стала возражать. Ну, конечно, молодой высокий красавец с глазами цвета чернослива и с темными кудрями – это определенно вылитая я, блондинка ростом чуть выше таксы.

– Вообще ничего общего, – развеселился Владимир. – Ребята, вы гиганты ума и титаны сообразительности.

– Между прочим, мы вас не оскорбляли, – неожиданно обиделся Валерий Федорович. – Пушистый таракан!

– Только пару раз нецензурно выразились, – напомнила я.

– Это же так, в воздух, не обидно совсем. Я всегда, когда по-матерному ругнуться хочу, говорю «пушистый таракан». А он нас чайниками обозвал, – пожаловался старший патрульный.

– Не было такого, – изумился преподаватель.

– Я не слышала слово «чайник», – подхватила я.

Валерий Федорович показал пальцем на Володю.

– Как же, мужик сказал «титаны сообразительности». А титан что такое? Здоровенный никелированный бак с краном, раньше они повсюду в учреждениях стояли, в них воду кипятили. Титан и чайник одно и то же.

– Я имел в виду древнегреческих титанов, богов второго поколения, – зачастил математик, – детей Урана и Геи.

– А геи тут при чем? – еще сильнее оскорбился гаишник. – Раз я на дороге стою, то меня оскорблять можно? Сначала чайником нарек, теперь геем…

Жена полицейского начальника расхохоталась. Муж кашлянул, и она прикрыла рот ладошкой.

– Все прочитал? – нежно спросил у сержанта гаишный босс по имени Сергей.

– Длинная бумага, – пожаловался тот. И снова забубнил: – «Преступники заходят в магазин, молодой отвлекает на себя внимание, старший берет дорогие вещи и уходит. Скрываются с места совершения кражи на зеленом седане».

– У нас красный мотоцикл, – подчеркнула я.

– Мопед, – тут же поправил Владимир. – Ну никакого совпадения!

– А шмотки? – зашумел старший патрульный. – У нее в шлеме вон чего лежало. Покажи, Петя.

Сержант взял стоящее на обочине кашпо и перевернул его.

– Вау! – подскочила супруга босса. – Свитерочек от Висконти! Давно хотела такой. Где взяли?

– Сперли! – радостно объявил Петр. – Поэтому к преступной группе в составе двух человек и было применено задержание.

– Одежда принадлежит Розе Михайловне, матери директора Дома здоровья, – пустился в объяснения Владимир, – и кашпо ее, то есть шлем…

– На мотоцикле без защиты нельзя, – вставила я словечко.

– У меня мопед, – ожидаемо отреагировал математик. – Сейчас расскажу, как обстояло дело.

Сергей выслушал длинную речь моего спутника, нахмурился и скомандовал подчиненным:

– Все, сели в машину и уехали. Но сначала принесите извинения людям, на которых вы налетели по ошибке, да попросите их в суд на дураков не подавать.

– Мы не в обиде, – улыбнулся Володя, – прикольное приключение.

Гаишники со скоростью юных кроликов юркнули в свой автомобиль и были таковы.

– Напишите, пожалуйста, автограф, – попросила жена Сергея и вручила мне мою сильно зачитанную книгу.

Я расписалась на первой странице.

– И селфи, пожалуйста, – улыбнулась супруга шефа гаишников. – Встанем тут… теперь здесь… потом так… Улыбочку! Сережа, сделай общий снимок. Сначала здесь и там, под деревьями…

Фотосессия длилась минут десять, потом пара села в джип и укатила.

Владимир сказал:

– Вы так хотели попасть на рынок, глупо отказываться от своего желания из-за ерунды, которая случилась по пути. И надо отдать матери Анны Семеновны вещи. Порулили.

Владимир подошел к своему железному коню, который стоял на обочине, и остановился.

– Что-то не так с мотоциклом? – спросила я, приближаясь к нему.

– С мопедом, – пробормотал преподаватель. – Только сейчас сообразил: мои руки! Я сильно нервничал из-за гаишников, ни на что внимания не обращал, и вот, глядите…

– Полицейские не сняли наручники! – ахнула я. – Что теперь делать?

Из-за поворота послышалось тарахтение мотора. Я выбежала на середину дороги и запрыгала. Очень скоро в зоне видимости показался драндулет, похожий на телегу с сиденьем. Водитель держался за длинный рычаг, к другому его концу было приделано нечто вроде моторчика. Увидев помеху на шоссе, мужчина притормозил.

– Чего скачешь? Здесь не деревня, а хайфай, машины летят.

На секунду мне стало смешно: сердитый дядечка, произнося «хайфай», наверное, имел в виду хайвей, скоростную трассу с односторонним, как правило, движением. Но смеяться в лицо тому, от кого ждешь помощи, неразумно.

– У вас есть пила? – спросила я.

– У хорошего хозяина все нужное завсегда с собой, – неожиданно приветливо ответил шофер. – А тебе зачем? Мужика своего расчленить хочешь?

Я поманила Володю.

– Идите сюда.

Затем снова обратилась к спасителю:

– У нас небольшой казус произошел. Одолжите пилу ненадолго, надо снять наручники…

Водитель бросил взгляд на скованные запястья моего спутника, присвистнул и быстро поехал вперед.

– Стойте! – закричала я. – Мой спутник учитель и писатель, он приличный человек, «браслеты» на него нацепили случайно…

Куда там! Странное средство передвижения полетело вперед с такой скоростью, что меня охватило изумление. Ну и ну, не колымага, а настоящий реактивный самолет!

– Что нам делать? – запаниковал математик.

– Далеко до Тамбовска? – спросила я.

– Километров пять, – пояснил он.

– А до гостиницы? – продолжала я.

– Если идти пешком вон по той тропке, то раза в два меньше.

– Значит, так! Забываем про базар, – скомандовала я, – шагаем в отель, там находим мастера с ножовкой, и проблема решена. Мотоцикл прячем в лесу.

– Мопед, – не замедлил с уточнением мой спутник.

Я собрала вещи матери Анны Семеновны в кашпо, завязала тесемочки, повесила ведро на руль железного «коня» и повела его по тропинке, петляющей между деревьями. Владимир плелся за мной. Двигались мы медленно.

– Вот же странно, – пробормотал через некоторое время мой спутник, – оказывается, когда руки скованы, невозможно развить нормальную скорость. Давай спрячем мопед вот тут, у большого дерева.

– Хорошее место, – согласилась я, – думаю, здесь его никто не тронет. Похоже, этой тропинкой мало кто пользуется.

– А незачем, – сказал Володя и пояснил: – После того как Трындычиха покончила с собой, со скалы прыгнув, бабы сюда ходить перестали, а мужики и раньше не таскались.

– Кто такая Трындычиха? – удивилась я. – Это, наверное, прозвище?

Экскурсовод кивнул.

– Настоящее имя тетки Алевтина, отчество не помню. Она работала врачом в нашей больнице. Потом ее посадили вроде за подпольные аборты. После освобождения она вернулась и поселилась одна. Я ее в детстве иногда видел на базаре – она за продуктами приходила, а моя мама торговала фруктами, у нас большой сад был. Мы жили за счет отдыхающих и на деньги от продажи слив, персиков, абрикосов. Если Трындычиха подходила к прилавку, я под него от страха залезал. Мне, ребенку, она казалась похожей на ведьму: тощая, вся в черном, нос крючком, на лице бородавки. В детстве у меня была книга сказок, и в ней картинка, на которой злая волшебница ну просто вылитая Алевтина. Матушка всегда за желание схорониться ругала меня, объясняла: «Доктор хороший человек, неприлично так себя вести, изволь здороваться с моей постоянной покупательницей. Трындычиха много сухофруктов берет, ее деньги нам ой как нужны». А мои приятели в один голос твердили: «Бабка колдунья». И я видел, как всякий раз после ухода выгодной клиентки мама протирает прилавок и весы тряпкой, целует свой крестик и что-то шепчет.

Владимир перевел дух и продолжил:

– Помню, лет в тринадцать мне очень хотелось попасть в компанию подростков, в которой верховодил Витя Жуков. А он сказал: «У нас новенькие проходят испытание. Надо в полночь подойти к дому Трындычихи и постучать в дверь. Выполнишь условие – станешь нашим корешем. Струсишь – играй тогда с малышней».

– И ты пошел? – поинтересовалась я, отметив про себя, что мы с Неумывайкиным незаметно для себя перешли на «ты». – Знаешь, в мальчишеской компании в деревне, куда меня отправляли каждое лето, тоже было испытание на прочность – экспедиция на заброшенную водокачку, где жили летучие мыши. Девочки визжали и не решались туда заходить, а я пошла, потому что не боюсь нетопырей. Ребята меня признали своей, а девочки возненавидели за авторитет у мальчиков.

– Да, дрожа от ужаса, я отправился к ведьме. – Володя усмехнулся. – Добрался до избы, подобрал горсть цветных камней, которыми была дорожка посыпана, но в дверь постучать не смог, удрал. А поскольку я принес гравий, какой только у Алевтины во дворе был, – очень красивый, красный, синий, желтый, – мне поверили. А вот и калитка Трындычихи. Надо же, ничего не изменилось. Пошли быстрей отсюда, не очень-то приятно…

Владимир замолк на полуслове и рухнул на тропинку.

Глава 13

Я наклонилась над лежащим ничком математиком.

– Ты споткнулся о камень. Если болтать без умолку и не смотреть под ноги, то легко упасть.

– Помоги мне сесть, – попросил Неумывайкин.

Я потянула его за плечи, увидела лицо Володи в крови и испугалась.

– Ты поранился!

– Лоб болит, – пожаловался он и принял сидячее положение.

– У тебя такая ссадина… – ахнула я. – Надо ее промыть.

– Целиком и полностью поддерживаю твое предложение, – занудил математик, – но на пути к его осуществлению есть преграда – в обозримом пейзаже отсутствует вода.

Я показала на забор.

– Уверена, что на участке Алевтины есть колодец. Не таскала же она себе воду за несколько километров.

– Возможно, – не стал спорить Володя, – но, скорей всего, в нем нет ведра. Трындычиха упокоилась давно, лет э… ну, может, двадцать или больше назад, точно не помню, других охотников поселиться в глуши не нашлось, тут сто лет никто не живет.

Я толкнула калитку. Та бесшумно распахнулась, не скрипнув петлями.

– Гравий! – восхитился спутник. – Все тот же, никуда не делся – синие, желтые, красные камешки.

– А вон там колодец, – обрадовалась я. – Давай зайдем в избу, передохнем, вымоем твой лоб.

– Мы перешли на «ты», – улыбнулся Володя.

– Тебя это смущает? – спросила я.

– Нет, но странно. Даже с соседом Егором, которого много лет знаю, я на «вы», – пробормотал математик. – Фамильярность не является моей отличительной чертой.

Я легонечко толкнула его в спину.

– Потом обсудим светские правила, топай в избу.

– Лучше я на крылечке посижу, – пробормотал экскурсовод.

– Струсил? – поняла я. – Сам сказал, Алевтины давно нет в живых.

– Я ничего не боюсь, – отрезал Володя, – бесстрашен, как леопард. Просто логически мыслю: если дом заброшен, то он заперт. Мы не сможем войти внутрь.

Я начала подниматься по грязным, но неожиданно крепким деревянным ступенькам, говоря на ходу:

– У меня с логикой плохо, но жизненный опыт подсказывает: если в доме давно отсутствует хозяин, то он открыт, а…

– Закрыт! – радостно заорал Владимир, видя, как я дергаю дверь за ручку. – Смотри, окна спрятаны за железными ставнями, на них щеколды с навесными замками, явно крепкими. Не сработал твой жизненный опыт.

Я нагнулась.

– Ты меня недослушал. Так вот, если в доме давно отсутствует хозяин, то он открыт, а если заперт, то ключ лежит под половичком или…

– Тут нет коврика, – снова перебил меня математик.

Я встала на цыпочки.

– Или спрятан на притолоке. А вот и он, лежит себе наверху!

– Небось дверь не открыть, замок заржавел, – не сдавался математик.

Но, к удивлению, механизм сработал. Я вошла в полутемную прихожую и удивилась:

– Откуда свет? Ставни на окнах закрыты, здесь должна царить кромешная темнота.

– Свет проникает из комнаты, – сообразил экскурсовод.

– Сомневаюсь, что электричество подключено, – пробормотала я, продвигаясь вперед. – Не может же люстра гореть несколько десятилетий.

– Лампа Федосеева! – засмеялся Володя, когда мы очутились в квадратной комнате. – Я не подумал о ней.

Я разглядывала нечто, висевшее на крюке под потолком, похожее на довольно большой фонарь.

– Эта штука работает на батарейках?

– К своему стыду, не знаю, как светильник устроен, – признался экскурсовод. – Гениальное изобретение! Его автор, инженер Федосеев, в середине двадцатых годов прошлого века придумал автономно работающий осветительный прибор. Если я правильно помню, питательного элемента хватает на полгода. Прекрасное решение для туристов, рыбаков, любителей походов в места, куда еще не ступала нога человека. Но лампа Федосеева не стала популярной.

– Почему? – удивилась я. – Светит ярко, все видно, даже читать можно.

– В обычных фонарях нужно только менять батарейки, а с этим прибамбасом иная история – если запас энергии истощился, приходится выбрасывать всю конструкцию. Свет не выключается, активированная лампа пашет постоянно, что не всем нравится. И размер у нее большой, маленьких не делают.

– Значит, тут кто-то живет, – сообразила я, – смотри, эмалированный чайник на печке новый, чашки и тарелки современные. Над рукомойником зеркало, там в стакане две щетки и паста, ей точно не сто лет. И ведро стоит на скамеечке, в нем вода свежая. На кровати белье дорогое, розовое с принтом в виде кошек. Его производит одна итальянская фирма, у меня их пижама есть. Вот почему калитка не скрипела и замок сразу открылся – кто-то приглядывает тут за хозяйством.

– Да-а… дела… – протянул экскурсовод. И бесцеремонно распахнул шкаф: – Ага!

Я тоже заглянула в гардероб.

– Халат примерно моего размера, с картинками в виде котят, розовые домашние тапочки, плюс сланцы, размер мужской, и трикотажный костюм типа пижама…

– А также презервативы на полке, – добавил преподаватель.

– Мы нашли тайное логово воспитанников Дома здоровья, которые весело проводят здесь время, – резюмировала я.

– Судя по размеру женской одежды, она принадлежит девочке лет пятнадцати, – согласился Владимир. – Редкая взрослая женщина станет носить вещи с изображением кошек. Согласен, здесь веселятся подростки. Но навряд ли из интерната, скорее местные.

– Сомневаюсь, что те устроились бы в избе, о которой идет дурная слава, – возразила я.

– А наши подопечные избалованы, – вздохнул Володя, – с пеленок окружены комфортом, не приучены даже к самым малым трудностям. Воду из колодца им никогда не добыть, русскую печь не разжечь.

Я взяла книгу, лежавшую на тумбочке, и прочитала вслух название:

– «Многочлены, ортогональные на окружности и на отрезке. Оценки. Асимптотические формулы. Я. Л. Геронимус».

Внизу стояла дата «1958 год».

– Геронимус. Это фамилия? – улыбнулась я. – Похоже на какой-то термин.

– Яков Лазаревич Геронимус, – обрадовался возможности продемонстрировать свою эрудицию Владимир, – математик, механик, профессор, в тысяча девятьсот двадцатом окончил университет в Харькове. Написал много работ по теории функций, дифференциальным и интегральным уравнениям, теории механизмов и машин. Блестящий ученый. Асимптотические формулы это…

– Нет-нет, не надо математических объяснений! Они бесполезны для женщины, которая не смогла выучить таблицу умножения, – воскликнула я. – Учебник, похоже, редкий, пятьдесят восьмого года издания.

Владимир нежно погладил том рукой.

– Любишь старые книги? – спросила я.

Математик кивнул.

– Когда я бываю в больших городах, непременно захожу в букинистический. Меня интересует исключительно научная литература… Выходит, мы ошиблись, здесь предаются утехам взрослые люди. Ты права, местные подростки сюда не полезут, они верят во всякую чепуху типа ведьм.

– Ты тоже не особенно хотел в избу заходить, – подколола его я.

А Володя, прижав к себе томик, продолжал:

– Тех, кто загибает страницы, надо прилюдно пороть на площади. Сто раз говорил своим ученикам: прежде чем открыть какое-либо издание, даже книгу Смоляковой, вымойте руки; вам может не понравиться содержание, автор вызовет брезгливость, но любое произведение плод большого труда, его следует уважать; попробуйте написать сами хоть десять страниц и поймете, как это сложно… Но школьники не реагируют на глас вопиющего в пустыне. Нет, нет, тут веселятся взрослые.

Я налила в глубокую тарелку воды из ведра, взяла несколько ватных дисков из пачки на полочке над рукомойником, и начала осторожно промывать лоб Володи, одновременно размышляя вслух:

– Похоже, какой-то взрослый мужчина связался с несовершеннолетней девочкой. В гостиницу он ее отвести не может, к себе домой тоже, небось подонок женат. И к ней в квартиру не заявиться – она живет с родителями. Думаю, сластолюбца можно легко вычислить. Сколько ты знаешь в Тамбовске представителей сильного пола, разбирающихся в математике?

– Да их полно, – отмахнулся Владимир. – И почему обязательно в Тамбовске? Гураново неподалеку. И Матвеевское рядом, а это большой город. Там, кстати, есть институт с факультетом математики. Лично я сомневаюсь, что педофил местный. Ты справедливо решила, что наши сюда не сунутся, ведь у избушки нехорошая история. Ох, а я, оказывается, устал…

– Скоро окажемся в гостинице, – приободрила я спутника, – и там наверняка найдется какой-нибудь дядя Ваня, мастер на все руки.

– Да, есть человек, способный справиться с любой проблемой, его зовут Федор Михайлович, – уточнил Володя. – Слушай, я не хочу нигде оставлять свой транспорт. Здесь кто-то живет, еще сопрет… Пошли скорей отсюда, влезли в чужой дом без спроса. Вдруг хозяин вернется и скандал затеет.

– Нам долго добираться? – поинтересовалась я.

– Часа за два добредем, – пообещал Неумывайкин. – Правда, можно срезать путь через овраг, тогда напрямую минут пятнадцать неспешного хода. Но придется идти через лес, по буеракам.

– Как же там мотоцикл тащить? – вздохнула я.

– Мопед, – поправил Владимир.

– Боже, ты жуткий зануда! – не выдержала я.

– Просто люблю точность формулировок, – возразил мой спутник. – Ты же мне поможешь, да? Докатишь моего любимого «коня» до дома?