Текст книги "Последняя гастроль госпожи Удачи"

Глава 6

Полковник надулся.

– Ну… мы болтали о разных пустяках… я ее обедом угостил… она произвела хорошее впечатление. Речь правильная, манеры приличные. Умная. Сказала, что всегда мечтала об оперативной работе, о ставке в моем отделе, поучиться у такого специалиста, как я, большая честь…

Я старательно сохраняла серьезный вид. Сколько мужчин попалось на ржавый крючок откровенной лести? Женщины прекрасно знают: если хочешь поймать особь сильного пола, то хвали объект охоты, не стесняйся, чем больше меда, тем ярче эффект.

– Ты с ней говорил о трупе Митина-Тихонова? – остановила я поток восхвалений «бухгалтерши».

Дегтярев кивнул.

– Тело нашли несколько дней назад. «Сплетник», говоря «сегодня», соврал. Слушай, мне и в голову не пришло, что я беседую с корреспондентом. У нее не было камеры, телефона на столе.

Я подивилась наивности приятеля.

– Очки на носу у нее были?

– Да! Думаешь…

– Ага, – кивнула я, – именно так. Их давно используют.

– Знаю, – угрюмо проговорил толстяк, – но… она…

Александр Михайлович замолчал.

– Милая, умная, мечтала у тебя работать, считает тебя лучшим следователем, великим, в придачу красавцем, – перечислила я, – вот кое-кто и закурлыкал павлином, распустил хвост.

Полковник окончательно сник.

– Эти птицы отвратительно кричат. Я идиот. Кретин. Понимаешь, она моя подписчица. В инстаграме. У меня там есть аккаунт.

Я хихикнула.

– Знаю. «Сашакрут».

– Откуда? – ахнул Дегтярев.

– Так всем о твоей активности в соцсети известно[2]2
  О том, как Дегтярев ведет инстаграм, рассказано в книге Дарьи Донцовой «Родословная до седьмого полена».


[Закрыть], – сказала я.

– Я завел его… э… ну… чтобы просто позабавиться, – прозаикался полковник, – я… в общем…

– Не смущайся, – остановила я его, – все в интернете врут.

– Я не лгу! – взвился Дегтярев.

– В особенности, когда повествуешь о том, как после возвращения из Нью-Йорка, поймав парочку преступников, ешь круассаны в своей парижской квартире, – расхохоталась я. – Ой, прости! Не хотела потешаться, но это нереально смешно.

Александр Михайлович встал, сгорбился и медленно пошел к лестнице. Меня уколола жалость. Увы, с годами не делаешься моложе, умнее, красивее. Дегтярев всю свою жизнь посвятил работе. Жены у него нет, есть сын, хотя он давно живет за границей, общается с отцом при помощи айпада и телефона. Но семья-то у толстяка есть, это все мы. Я Дегтяреву как сестра. Вредная такая, ехидная сестрица, запрещаю толстяку есть вволю хлеб с маслом, пичкаю его овощами с паровым лососем, которого он ненавидит. А еще я постоянно лезу в рабочие дела Дегтярева, довожу его своей активностью до нервной икоты. Давайте-ка вспомним, сколько раз он выручал шебутную подругу из разных неприятностей. А теперь Дегтярев сам влип в дурно пахнущую историю, мне надо помочь ему, а не потешаться.

Я кинулась к лестнице:

– Милый, стой!

Дегтярев обернулся:

– Ты мне?

– Да. Зоя Игнатьевна в хороших отношениях с Николаем Сивковым…

– Кто это? – спросил полковник.

– Владелец холдинга «Сплетник». Сейчас поговорю с бабушкой Маневина, потом поеду к Сивкову. Не переживай, они не выпустят в эфир сюжет с тобой.

Александр Михайлович оживился.

– Полагаешь, что их можно остановить?

– Да, – твердо пообещала я, мало веря в успех своей затеи, – сиди дома, к телефону не подходи, мобильный выключи. Анонс показали, значит, поднимут голову «Желтуха», «Болтун» и иже с ними.

– Хорошо, сделаю как ты велишь, – кивнул Александр Михайлович и пошел наверх.

Я чуть не зарыдала. Полковник не спорит, не отказывается от моей помощи, не шипит раздраженно: «Прекрати, без тебя разберусь». Он покорно произнес: «Хорошо, сделаю как ты велишь». До сих пор никогда не слышала от него подобных слов. Похоже, ему очень плохо.

Через полчаса общения с Зоей Игнатьевной я полетела в кладовую, где хранятся наши винные запасы. Владелица Института проблем человеческого воспитания, которая знает все про всех, сообщила, что Сивков – страстный любитель настоящего французского коньяка. А у меня припрятано несколько бутылок этого напитка, его производит мой друг, владелец замка в провинции Коньяк. А еще Зоя, по непонятной причине источающая ко мне любовь, пообещала позвонить Сивкову. И сделала это. Со мной связался его секретарь и спросил: «Когда вам удобно приехать?»

В кабинет Николая я вошла, сияя самой лучезарной улыбкой. Грузный мужчина в дорогом костюме вышел из-за письменного стола.

– Дашенька! Рад безмерно. Чем могу вам помочь? Зоинька попросила оказать вам содействие по любым вопросам. Кому-кому, а ей отказать я не могу.

Я протянула Николаю пакет:

– Маленький сувенир от барона Дефаржа.

Сивков немедленно сунул нос в упаковку и не сдержал возгласа:

– Ух ты! Всего один раз пробовал сей божественный напиток. Когда взял винный тур по Франции, был в замке Дефарж. После дегустации хотел купить ящик коньяка, но не удалось.

– Франсуа не торгует коньяком, – подтвердила я, – производит его только для семьи, ближайших друзей и для дегустации теми, кто покупает самые дорогие экскурсии. Но в зале вам более пятидесяти миллилитров не нальют.

– Верно, – согласился Сивков, – французы жадные.

– Рачительные, – поправила я.

– Царский подарок, – пришел в восторг хозяин кабинета, – унесу его домой, буду наслаждаться по вечерам. Один.

– Обещаю пополнять ваши запасы, – кокетливо сказала я, – мы с Франсуа давние друзья. Вот только маленькая просьба: не ставьте в эфир интервью полковника Дегтярева.

Глаза Сивкова стали похожи на щели в танке.

– Впервые слышу о таком материале. Садитесь. Повествуйте.

Полчаса мы с Николаем вели напряженный разговор, в конце концов он заявил:

– Полковник сам все растрепал.

– Он думал, что перед ним коллега, – парировала я.

– Бухгалтер, – отметил Сивков. – Вопрос: может ли начальник по-свойски болтать с теткой из финчасти?

Я не дрогнула.

– И у меня вопрос: имеет ли право корреспондент «Сплетника» прикидываться тем, кем он на самом деле не является? На вас можно в суд подать.

– Супер, – потер свои противные ладони Николай, – с удовольствием придем на заседание. Плохой пиар – отличный пиар.

Минут десять мы пререкались, в конце концов я схватила со стола бутылку и пошла к двери.

– Вы куда? – изумился Сивков.

– В «Желтуху», – уточнила я, – объясню им, как «Сплетник» дела ведет. Кстати! Наша беседа записана. Можете не звать своего цепного пса, нет нужды отнимать у меня айфон. Звуковой файл уже отправлен почтой на домашний компьютер.

– Пройда! – воскликнул Николай.

– У тебя научилась, – отбросила я вежливое «вы».

– Садись!

– Зачем?

– Давай договоримся.

– Я пыталась, а ты не идешь на уступки.

Сивков ухмыльнулся.

– А ты мой коньяк утащила.

– Это моя бутылка!

– Которую ты подарила мне.

– И что? Сначала отдала, теперь забрала, потому что ты противный крыс! – топнула я ногой. – Обвел вокруг пальца Дегтярева, а теперь еще со мной споришь!

– Все, кто с тобой не согласен, крысы? – уточнил Сивков.

– Да! – выпалила я. – И жабы.

Хозяин кабинета начал хохотать. Я поспешила к выходу и была схвачена за плечи Сивковым.

– Ну ты даешь! Меня еще никто крысой не обзывал.

– Все когда-то бывает впервые, – элегически ответила я.

– И жабой тоже, – веселился Николай.

– Наверное, многие хотели, да струсили, – фыркнула я.

Сивков силой усадил меня назад в кресло.

– Ты мне нравишься.

– Не могу ответить тебе тем же, – поморщилась я, – вот ты мне нет.

– И кто нам полковник? Любовник?

– Я замужем.

– Да ну? Нашелся камикадзе? И кому когда муж мешал?

Николай показал пальцем на ноутбук.

– Тут написано, что Васильева сто раз бегала в загс.

Я пожала плечами.

– Да хоть двести, я никогда не изменяю законному мужу. Просто ухожу от него, когда считаю продолжение семейной жизни невозможным. Александр Михайлович мой лучший друг. Вернее, брат. Хочешь искупать его в канализации? Твое право. Но на каждое нападение бывает ответ. Ты мне гадость, я тебе пакость.

– Броня крепка, и танки мои быстры, – переиначил старую советскую песню Сивков.

– Возможно, – согласилась я, – зато у меня записная книжка толще тебя. И в ней кого только нет. Померяемся солдатами?

Сивков потер шею.

– Огонь баба!

– Дурак мужик, – ответила я.

Николай опять расхохотался.

– Повезло Дегтяреву с тобой.

– Точно, – согласилась я, – всем моим друзьям повезло со мной, а мне с ними. Давай прекратим препираться, а посмотрим на проблему с другой стороны. Что ты хочешь за уничтожение интервью с Дегтяревым?

Сивков вздернул подбородок.

– По ряду причин, сообщать о которых я тебе не собираюсь, материал из морга о теле, которое, похоже, при жизни было актером Митиным, должен непременно выйти.

– Это чей-то заказ! – осенило меня.

– Ума палата, – усмехнулся мой собеседник.

– Наезд на Дегтярева?

– Да кому нужен твой кабан, – отмахнулся Николай, – Виктория не рассчитывала на успех, думала, что полковник ее пошлет лесом. И вон что получилось! Твой приятель не при делах. Вообще никак. По другому человеку огонь, это многоступенчатая комбинация. Полковник просто ее часть. Не он бы наболтал, так кто-нибудь другой. Лучше стало?

– Значительно, – улыбнулась я.

– Ставь бутылку на стол. Сделаю тебе прекрасное предложение.

– Делай прекрасное предложение, и я поставлю бутылку на стол.

– Ну ты коза!

– Впервые вижу такого барана.

– Баран и коза не пара, – серьезно сказал Сивков.

– Тут не поспоришь. Ты прав, – кивнула я, – баран и коза вместе не живут, им друг друга не любить, потому что он баран, а она коза.

Сивков расхохотался и с трудом спросил:

– Коза и баран способны договориться?

– Коза начала, а баран уперся.

– О’кей! У тебя есть неделя.

– Для чего? – не поняла я.

Николай ухмыльнулся.

– Предлагаю ченч.

– Что? – снова не сообразила я.

– В английском не рубишь! – сделал правильный вывод Сивков.

– Нет, – подтвердила я, – свободно владею французским, кое-как могу изъясниться на немецком.

– Предлагаю обмен, – перевел владелец «Сплетника». – Ты разбираешься с Митиным, узнаешь: его тело – не его. Кто умер: Анатолий – не Анатолий. Если скончался актер, то почему при нем был паспорт на чужое имя? Короче, всю информацию.

Николай ухмыльнулся и погладил мышку.

– Волшебный ящик с экраном сообщил, что Васильева вечно сует свой не очень большой, но зело любопытный нос во все дела полковника. А тот злится безмерно. У тебя опыта в расследованиях через край. Хочешь, чтобы никто не узнал, о чем толстяк проболтался моей сотруднице?

– Да, – отрезала я.

Сивков прищурился.

– Ладно. Принесешь сюда полный отчет. И под камерой все расскажешь в эфире. Меняю интервью полковника на твое. Ты должна успеть раньше полицейского разобраться. Но! Главное условие! Дегтярев ничего не должен знать.

– Хочешь утереть нос полковнику, – осенило меня, – покажешь меня, и получится, что блондинка умудрилась прибежать к финишу раньше Дегтярева.

– Соображаешь, – похвалил меня хозяин кабинета, – баба не дура.

Я молча слушала Сивкова. Если мерзавец выложит в эфир видео разговора толстяка с якобы бухгалтершей, то у полковника возникнут ну очень большие неприятности, он может лишиться работы. Если я соглашусь на предложение Николая, то на службе у Дегтярева ничего не случится. Но наша дружба может лопнуть. Александру Михайловичу не понравится, что я его дураком выставила. Ну, и что делать? Куда ни пойди, везде болото.

– Эй, ты что притихла? – ехидно спросил Николай.

Я сделала глубокий вдох. Работа для Дегтярева все! Без нее он вмиг заболеет, полковник не тот человек, чтобы часами сидеть с удочкой у проруби. А наши отношения… Из двух зол нужно выбрать меньшее!

– Испугалась? – заржал Сивков.

– С какой стати? – спокойно ответила я. – Просто думаю, с чего начать расследование.

– Ух! – потер руки Сивков. – Дегтярев тебе «спасибо» не скажет. Идиотом же выглядеть будет.

– Переживет, – отмахнулась я, – но у меня тоже есть условие. Максимум через десять минут в эфире должно прозвучать сообщение: «Сплетник» ведет свое собственное расследование, чтобы узнать, чей же труп находится в морге. Дегтярев отказался давать любые комментарии, сообщение о его интервью ошибка. Корреспондент, который оболгал полковника, уволен».

– Эй, эй, – погрозил мне пальцем Николай, – а вдруг ты не справишься с задачей?

Я усмехнулась.

– Даша Васильева всегда со щитом, на щите ее не приносят[3]3
  Aut cum scuta, ant in scuta (лат.) – со щитом или на щите. Это напутствие спартанским воинам их матерей перед битвой. Оно означает: или вернись со щитом (живым), или на щите (мертвым, спартанцы приносили павших домой на щитах). Или умри в честном бою, или вернись с победой, но только не трусом и не предателем.


[Закрыть].

Глава 7

– Курица удалась, – заметил Юра, доедая последний кусок.

– Думал, что это рыба! – удивился Маневин.

– Это мусс из кролика, – пояснил Коробко, появившись в столовой.

– Какая разница, из чего это состряпали, главное – вкусно, – пробурчал Дегтярев.

– Ой, кажется, у меня схватки, – сказала Маша.

Мужчины разом вскочили.

– Что делать? – побледнел Юра.

– Беги заводить машину, – нервно посоветовал Маневин.

– Да, да, да, – забормотал муж Манюни. – Где она?

– Во дворе под навесом, – подсказала я.

Юра кинулся в прихожую. Феликс схватил плед с кресла и накрыл Марусю с головой.

– Эй, зачем ты меня укутал? – спросила Маша.

– Чтобы не простудилась, – объяснил профессор.

– Еда! – завопил полковник. – Скорей! Соберите ей с собой! Бутерброды с мясом! Жареную картошку! Бананы.

Я повернулась к полковнику.

– Перекус точно не понадобится.

– Роды длятся долго, – накинулся на меня Александр Михайлович, – у девочки голодные судороги начнутся.

– Навряд ли, – вздохнула я.

– Не могу найти ключи, – заорал Юра. – Кто их взял?

– Сок! Ей нужна выжимка из гранатов, – завопил толстяк и вылетел в холл. – Не уезжайте в роддом, Маша, останови схватки, я в супермаркет. Скоро вернусь.

– Ключи! Где ключи? – впал в истерику Юра. – Ключи, ключи…

– Надо постелить на сиденье мех! – подпрыгнул Маневин. – Главное для роженицы тепло. На Руси дети издревле появлялись на свет в банях. А почему?

– Потому что не существовало роддомов и никаких нагревательных приборов, кроме печей, – объяснила я, – в бане легче вскипятить воду в ведре.

– Ключи! Ключи! – твердил Юра, бегая по кухне и зачем-то заглядывая в кружки на полке.

– Ключи! Ключи! – вторил ему Дегтярев.

– Ты же хотел поехать в супермаркет, – хихикнула я. – Передумал? Решил помочь Юре?

Александр Михайлович на секунду перестал вопить.

– Зачем мне ему помогать?

– Из человеколюбия, ты ищешь ключи Юры, – объяснила я.

– Еще чего, – фыркнул толстяк, – свою связку найти не могу.

– Это чья шкура? – воскликнул Маневин, подсовывая мне под нос шубу из синтетической собаки.

– Моя! – воскликнула я. – Очень удобная и красивая.

– Мусик, какой ужас, – захихикала Манюня, – с тебя сняли шкуру и сшили кацавейку?

– Я имела в виду, что манто принадлежит мне, – пояснила я.

– Феликс задал странный вопрос. Ну кому в нашем доме может принадлежать розовая доха с пуговицами в виде морд мопсов? – прищурилась Манюня. – Лично у меня нет сомнений: шубейка или Дегтярева, или Коробко.

Евгений высунулся из кухни.

– Машенька, я такую жуть даже за миллион фунтов стерлингов не надену. Не к лицу мужчине такой наряд.

Александр Михайлович никак не отреагировал на слова Маруси, он носился по комнате в поиске ключей.

– Мех красивый, – восхитился Маневин. – Он из кого? Норка? Соболь?

– Le chien en peluche, – с самым серьезным видом ответила Маша.

Маневин заморгал.

– Лешьен ен пелюш?

Я постаралась не рассмеяться. Муж отлично владеет французским, читает на этом языке научные книги. Но с произношением у него беда.

– Не слышал о таком животном, – продолжал мой профессор. – Хотя… в переводе с французского это собака из плюша. Погодите! У меня в руках искусственная доха. Даша, это правда?

– Я ношу только имитацию, – пояснила я.

– У нас в доме нет настоящего меха? – возмутился Феликс.

– Можно расстелить на сиденье Афину, – посоветовала я, – Манюня сядет на нее. И шкура натуральная, и подогрев естественный.

– Нет, нет, Афина начнет шевелиться, девочка упадет и родит в машине, – перепугался Маневин.

Дегтярев и Юра, которые одновременно бегали вокруг стола в разных направлениях, столкнулись, замерли, потом хором сказали:

– Родит в машине? Не надо!

– Стоп, – скомандовала Маша и хлопнула в ладоши.

В ту же секунду погас свет.

– Что случилось? – обморочным голосом осведомился Юра.

– Пробки выбило, – предположил Маневин.

По комнате заметался узкий луч.

– Сейчас проверю щиток, – сказал Женя.

– Где ты взял фонарик? – закричал Дегтярев. – Дай его мне немедленно!

– В телефоне, – пояснил Коробко, – у вас он тоже есть.

– Сотовый, куда я его положил? – спросил полковник.

– Кто видел мой мобильный? – присоединился к Дегтяреву Юра.

– Дашуля, куда подевалась трубка? – осведомился Феликс.

– Чья? – уточнила я.

– Моя.

– Понятия не имею, – вздохнула я.

Мужчины передвигались по комнате, натыкаясь на стулья, потом раздался лай Афины.

– Прости, дорогая, не хотел наступить на тебя, – извинился Маневин, и через секунду послышался глухой удар.

– Маша! – завопили Феликс и Юра. – Что с тобой?

– Ничего, – спокойно ответила Манюня, – сижу себе тихо. Дегтярев споткнулся о Хуча и упал. Хорошо, что мопса не раздавил.

Люстра вспыхнула.

– Перестаньте носиться, – потребовала Маруся. – Я пока не рожаю.

– Но ты сказала про схватки, – напомнил Юра.

– Я ошиблась, – пояснила Маша.

По комнате пролетел общий выдох.

– Слава Богу, пронесло, – истово перекрестился Дегтярев, который никогда не был воцерковленным человеком.

– Пока! – уточнила Маруся. – Но мне вот-вот надо в роддом ехать. И что я сейчас увидела? Родные мечутся как больные куры. Ничего найти не могут. Впали в истерику. Значит так. Вот списки. Каждому свой. Выучите наизусть. Заранее приготовьтесь. Когда наступит момент, каждый быстро возьмет все необходимое и без толчеи, воплей, хлопанья крыльями пойдет в нужном направлении. Юра, читай, что ты должен сделать!

Зять откашлялся.

– «Повесить ключи от машины у входа. Не кидать их где попало. Отвезти Машу в клинику. Сесть на стул. Ждать». Это все?

– С тебя хватит, – ответила жена. – Дядя Саша?

– «Повесить ключи от машины у входа. Не кидать их где попало. Взять сумку с вещами, которая стоит в холле на табуретке. Сесть в машину. Ехать в клинику. Отдать сумку медсестре. Сесть на стул. Ждать», – отрапортовал Дегтярев. – Это все? А еда? А морс? А шоколад для поддержания сил? Котлеты? Бананы?

– Нет, – отрезала Манюня, – только сумка.

– Но… – попытался возразить полковник.

– Будете спорить, у меня прямо сейчас схватки начнутся, – пригрозила Маша.

– Все. Молчу, – испугался толстяк.

– Феликс! – велела наша генеральша. – Твоя очередь.

– «Повесить ключи от машины у входа, не бросать их где попало, – забубнил мой профессор, – взять Дашу, посадить на заднее сиденье…»

– Зачем? – удивилась я. – Сама за рулем поеду.

– Комментарии потом, – отрезала Маня. – Не спорьте со мной. А то схватки начнутся.

– «…ехать в клинику, – продолжал Маневин, – сесть на стул. Ждать. Не позволять Даше бегать по коридору и приставать к медперсоналу. Все.

Маша повернулась ко мне.

– Мусик!

– «Приехать в клинику в машине Феликса. Сесть на стул. Молчать. Не дергать врачей. Ждать, когда сообщат вес, рост девочки», – озвучила я.

– Девочка! – подпрыгнул Маневин. – Ты нам до сих пор пол не говорила.

– Не видно было, – пояснил Юра, – сами сегодня утром узнали.

– Листки с новыми заданиями, кто что делает, когда меня забирать домой надо, получите позднее. Всем понятно? – спросила Маша.

– Да, – ответил нестройный хор.

Из кухни раздался резкий хлопок.

– Уронил! – ахнул Женя. – Вот растяпа.

И тут снова погас свет.

Глава 8

– И ты согласилась? – спросил Собачкин, глядя на меня.

– А была альтернатива? – задала я свой вопрос.

Сеня крякнул. Вместо него ответил Кузя:

– Альтернатива всегда есть.

– Так вы мне поможете или будете добрые советы давать? – вздохнула я.

– Я нашел сведения на медсестру Рагозину, – сообщил Кузя, – и на остальных фигурантов тоже. С кого начать?

– Давай с лицедея, – попросила я.

– Анатолий Юрьевич Митин, – зачастил компьютерщик, – москвич. Родители – известные актеры, отец еще и режиссер. Богатая семья, большая квартира в центре. Поступил в театральное училище с первого захода. Наверное, папа и мама помогли. Родители скончались одновременно. Двадцать третьего января попали в аварию, сын учился тогда в институте. Дальше он сам пробивался. Сниматься Анатолий начал еще в вузе, сразу получил главную роль в сериале «Фамилия Ноктюрн». Пятьдесят четыре серии. Студент вмиг стал звездой, с тех пор постоянно светился на экране. Хватался за все проекты, одновременно выходило несколько телесериалов с его участием. Анатолий везде один из главных положительных героев, плохих парней он не играл. О Митине есть много статей в интернете, он успевал общаться с журналистами, у него огромная армия фанаток, исколесил с творческими вечерами всю страну. Ну а потом слег с онкологией.

Кузя почесал затылок.

– Теперь о его болезни. Анатолий пришел в клинику «Человек здоровый», жаловался на здоровье, усталость, отсутствие аппетита, сказал, что регулярно теряет сознание. Доктор велел ему сдать анализы. Но артист в России к врачам не обратился. Он улетел в Мюнхен, есть отметка о пересечении границы туда-сюда. В Германии след всенародно любимого кривляки затерялся. Я его не нашел в самых известных лечебницах и отелях. Но! Можно снять квартиру, жить у приятелей, обратиться к врачу в маленькой клинике… Вариантов много. Могу лишь одно стопроцентно подтвердить: он прибыл в Мюнхен, потом оттуда же отправился назад. Может, в другом городе врача нашел? Остальное ты знаешь: Митин погибал от рака, согласился на эксперимент, выздоровел, умер от инфаркта на острове, где и похоронен. Конец истории.

– Если некая особа отбывает в лучший мир, находясь в чужой стране, и там обустраивается скромная могилка, то есть шанс, что через энное количество лет покойничек воскреснет в Москве под другим именем, – заявил Собачкин. – Это вовсе не новый трюк.

Кузя сделал глоток воды из бутылки.

– Теперь о медсестре Рагозиной, незамужней особе. Родители ее умерли, училась она на пятерки, в медвуз не попала. Ни в чем предосудительном не замечена. Служила в муниципальной клинике, оттуда ушла в «Человек здоровый», жила в комнате в коммуналке. Купила вскоре после излечения Митина квартиру в малопрестижном районе. Заплатила всю сумму сразу, ипотеку не брала. Наверное, скопила миллионы на чаевых, которые больные давали, экономная такая. Покинула лечебницу Павловой после того, как Митин заголосил о своем выздоровлении. Полгода неизвестно что делала, потом стала помогать доктору Неволяеву Сергею Петровичу в морге.

– Надоели ей живые люди, – предположил Собачкин, – вечно жди от них неприятностей. С трупами лучше: лежат тихо, не капризничают, не жалуются, а главное, молчат. Телефон Рагозиной я тебе переслал.

– Сейчас попробую договориться с ней о встрече, – обрадовалась я.

Семен помахал рукой.

– Уже договорился! Она тебя через два часа ждет в кафе «Монотоно».

Я открыла айпад.

– Ужас! Оно на краю света находится.

– Это выбор Рагозиной, – пожал плечами Собачкин, – угощение за твой счет. Она велела, чтобы ты телефон в машине оставила. Как бы не стала тебя обыскивать, сумку обшаривать в поисках диктофона.

– Мне не привыкать, – засмеялась я, – пару лет назад я разговаривала с одним бизнесменом, когда разговор завершился, он вызвал свою секретаршу, та изучила содержимое моего ридикюля, потом обхлопала меня со всех сторон. А мужик тем временем проверял, не записала ли я чего в телефон.

– Вона какой недоверчивый, – хмыкнул Кузя.

Я вытянула вперед ногу.

– Надеюсь, Рагозина не потребует, чтобы я надела принесенные ею тапки. Суну один мобильный в ботинок. А второй на ее глазах демонстративно выключу.

– Если Татьяна догадается в твоих черевичках пошарить и найдет трубку, она откажется беседовать, – вздохнул Сеня, – потеряешь информацию. И ей покажется странным, что ты в мае явилась в осенних ботинках.

– Запомнить ее слова в точности я никогда не смогу, – призналась я, – поэтому рискну. Трус не играет в хоккей, попробую записать беседу на тайную трубку. А насчет обуви… Ты никогда не слышал про летние сапожки?

– Летние са-по-ги? – повторил Кузя. – Зачем они? В теплое время года нужны босоножки.

– Время для них пока не настало, а мои ботильоны самые модные, они из ткани, совсем легкие, – объяснила я. – Ничего вы, парни, в моде не понимаете. Ладно, я поехала к Рагозиной.

Не успела я вырулить на шоссе, как позвонила Маша:

– Мусик, ты, наверное, переживаешь.

– По какому поводу? – удивилась я.

– Из-за вчерашнего, – сказала Манюня, – хочу тебе объяснить…

– Я сразу поняла, – остановила я ее, – никаких схваток у тебя не было.

– Точно. Как ты догадалась? – удивилась Маша.

– Ты выглядела спокойной, веселой, – объяснила я, – совсем не волновалась. Решила устроить учения перед боем?

– Когда моей подруге Ленке пришло время рожать, – объяснила Манюня, – ее муж никак не мог найти ключи от машины. Мать зачем-то сложила здоровенную сумку с купальником и ластами. Отец кинулся жарить картошку. Пока Ленка их в порядок привела, много времени прошло, потом они в пробку попали. В результате дочка Катюшка появилась на свет в роддоме на рецепшен. Лена не успела даже пальто снять. Мне такого не надо. Буду репетировать с нашими до выработки ими автоматизма.

– Отличная идея, – одобрила я, – обещаю, что в час икс не буду садиться в надувную лодку и грести по шоссе в клинику. Молча заберусь в джип Феликса.

– Мусик, ты единственный вменяемый человек в нашей семье, – заявила Маруся.

Я ощутила себя солдатом, которому маршал повесил на грудь медаль, и смутилась.

– Просто я понимаю, что в некоторых ситуациях излишняя суета и беготня не к добру.

– Муся, ты лучшая, – хвалила меня Маша, – аккуратная, предусмотрительная. Не то что Дегтярев. Вчера у него на дороге бензин закончился. Он заправиться забыл. Ну как это можно?

– Не знаю, – сказала я, – мне он ничего не говорил.

– Полковник Юре позвонил, стал спрашивать, что делать, – захихикала Манюня. – Юрец ему спокойно объяснил, что в правах есть карточка, которую выдала страховая контора. Надо позвонить, и приедет человек с канистрой.

– Как далеко зашел прогресс! – восхитилась я.

– У тебя такая же пластиковая фигня есть, – продолжала Маруся.

Я изумилась. Правда? Впервые об этом сервисе слышу! Но вслух произнесла:

– Да, конечно, но я ею пока не пользовалась, регулярно езжу на колонку.

– И мы с Юрой тоже, – сказала Маша, – а Дегтярев вечно забывает.

Некоторое время мы с Манюней возмущались безголовостью толстяка, вспоминали, сколько раз он сидел в заглохшем джипе, в один голос восклицали: «Ну вот как таким растяпой можно быть! Не залить бензин!»

– Полковник просил Юрца никому из нас о том, как он на дороге без бензина прыгал, не рассказывать, – завершила беседу Манюня. – Но Юра от меня ничего скрыть не может. Не говори дяде Саше, что знаешь. Ой, мне пора.

Из трубки полетели короткие гудки, я надавила на педаль газа. Моя «букашка» пару раз дернулась и застыла. Со всех сторон загудели, я вылезла из машины и растерялась. Можно, конечно, открыть капот, но зачем? Я ничего не понимаю в моторе. Хотя нет! Знаю, что в нем есть аккумулятор, радиатор и вентилятор. Еще бачок для незамерзайки. Послышалось кряканье, рядом притормозил «Форд» ГАИ.

– Что случилось? – спросил дорожный полицейский.

– Не знаю, – чуть не заплакала я, – в среду техобслуживание прошла. Все было в порядке.

– Разрешите глянуть? – спросил парень.

– Конечно, – кивнула я.

Сотрудник ДПС сел за руль и через пару секунд заявил:

– Женщина, у вас бензин закончился!

– Не может быть! – подпрыгнула я.

– Когда вы заправлялись в последний раз?

Я призадумалась.

– Ну… не помню.

Юноша с улыбкой посмотрел на меня.

– Автомобиль кушать просит. Вы на приборы-то хоть изредка смотрите. Давайте помогу ваш «Мини-Купер» к обочине подтолкнуть. Позвоните кому-нибудь. Колонки рядом нет.

– Страховая мне карточку выдала, – вспомнила я.

– Экспресс-мобильная заправка, – кивнул полицейский, – хорошая вещь для растяп.

Я отвела глаза в сторону. Моя бабушка Афанасия Константиновна часто говорила мне: «Никогда не веселись, если человек в нелепом положении оказался. Потому что если над тем, кто в лужу упал, посмеешься, то вскоре сам в нее плюхнешься».