Текст книги "Гений страшной красоты"

Глава 1

Желая выглядеть моложе и красивее, некоторые женщины используют такие хитрости, за которые продавцов подержанных иномарок легко отправили бы под суд…

– Дашенька, ты нашла антисиняковый крем? – спросил нежный, чуть капризный голосок.

Окинув взором шеренги баночек, бутылочек, армию тюбиков, заполнивших просторную ванную, я ответила:

– Нахожусь в процессе.

– Пожалуйста, дорогая, поторопись! – крикнули из спальни.

Я начала быстро перебирать упаковки.

– Дашенька, время на исходе! – заголосила Лидия Сергеевна. – Ведь мазать надо, соблюдая интервал до минуты!

Я схватила белый тюбик с подоконника и ринулась в спальню.

– Нашла, девонька? – прощебетала стройная блондинка в шелковом пеньюаре персикового цвета. – Ты уверена, что принесла именно антисиняковый крем?

Кивнув, я протянула тюбик.

– Да, гомеопатическое средство от ушибов, кровоподтеков, гематом, ну и так далее. Посмотрите, вот тут на упаковке напечатана инструкция.

Лидочка кокетливо прищурилась и пояснила:

– Линзы не надела. – И продолжила тем же тоном: – Скажи, очень большое пятно появилось? Уродство, да?

Я всмотрелась в небольшую, размером с ноготь мизинца, отметину чуть пониже ее правого уха и честно ответила:

– Ерунда!

Лидия выдавила из тюбика малую толику крема и начала осторожно втирать его в синяк, приговаривая:

– Нет, я знаю, оно выглядит ужасно. Из дома выйти стыдно! Пришлось из-за отвратительного кровоподтека пропустить столько важных дел: медовый массаж, баню, янтарный пилинг, фитнес. Этак я скоро превращусь в дряхлую мартышку, никакие суперсовременные средства вроде новомодного чипа не помогут. Вчера хотела проверить растяжку и поняла: тяну ногу только до уровня груди. Катастрофа – теряю форму.

Я села в соседнее кресло.

– Лидия Сергеевна, доктор Жаке строго-настрого запретил вам делать упражнения, пока не исчезнет след от операции.

Собеседница закатила глаза:

– Умоляю тебя, без отчества! Когда я слышу идиотское «Лидия Сергеевна», ощущаю себя матерью Мафусаила. Разве я смотрюсь на сто лет?

– Конечно нет, – улыбнулась я. И добавила: – Вам никогда не дашь ваших тридцати восьми.

Лидия Сергеевна отложила тюбик.

– Ах, Дашенька, ты всегда стараешься сделать человеку приятное. Но мы ведь знаем, сколько лет мне на самом деле. Увы, скоро сорок пять!

Я еле удержалась, чтобы не расхохотаться во весь голос. По моим скромным подсчетам, безукоризненно стройной блондинке Лидии Сергеевне Бархатовой давно перевалило за седьмой десяток. С ее дочкой Соней мы учились в одной группе института…

На третьем курсе веселые студенты решили вместе встретить Новый год, стали подыскивать место для вечеринки и быстро приуныли, поняв, что собраться негде. Половина ребят ютилась в общежитии, а у москвичей были проблемы с размером жилплощади. Например, мы с бабушкой обитали в малогабаритной квартирке, куда никак не могла поместиться многочисленная компания. Выручила всех Соня Бархатова.

– Поедем к нам на дачу! – радостно объявила она. – Родители отправляются встречать Новый год в Дом ученых, так что загородный коттедж в полном моем распоряжении.

Я не помню, как прошел праздник, а вот то, каким образом развивались события первого января, не забыла до сих пор. Где-то в районе полудня, когда все еще спали, с террасы послышался шум шагов. Я в тот момент была на кухне, поскольку проснулась первой и отправилась сварить себе кофе. Звук меня насторожил – наутро после новогодней ночи на дачу могли залезть воры или местные алкоголики, решившие, что у профессора в баре припрятаны большие припасы спиртного.

– Кто там? – закричала я. – Стойте на месте! Сейчас позову отца и семерых братьев, они все здесь.

И тут до меня донесся веселый смех. Обескураженная странной реакцией грабителей, я, прихватив на всякий случай швабру, вышла на застекленную, смахивающую на аквариум террасу и увидела пару, одетую в красивые, явно импортные куртки. Мужчина был средних лет, а его спутница, худенькая, очень красивая блондинка с фарфоровой кожей и огромными голубыми глазами, выглядела чуть моложе Сони. Увидев меня, она села на стул и залилась хохотом, воскликнув:

– Ой, посмотри, нас сейчас побьют!

– Деточка, – вежливо произнес мужчина, глядя на меня и расстегивая «аляску», – если вы собрались на этой метле лететь на станцию, то лучше повременить – на улице ветер. Впрочем, Иосиф Петрович, наш шофер, может отвезти вас к поезду. А где остальные гости и моя дочь? Неужели еще спят, басурманы?

Тогда только я догадалась, что вижу профессора Андрея Валентиновича Бархатова, который решил в первый день нового года покататься на лыжах. А девушка, похоже, младшая сестра Сони. Вероятно, она старшеклассница и проводит каникулы не с приятелями, а с родителями. Странно, конечно, что подружка никогда не упоминала о сестренке, но всякое случается.

– Простите, – смущенно проговорила я.

Прислонив швабру к стене, я побежала в гостиную, где на диване спала Соня, все еще одетая в вечернее платье, и начала трясти ее. Та не собиралась просыпаться, и я громко выпалила:

– Сонь, хватит дрыхнуть! Приехали твой папа и младшая сестренка!

Девушка, прибывшая с профессором Бархатовым, уже успела снять верхнюю одежду и вошла в комнату. Мои слова вызвали у нее новый приступ хохота. Я с неодобрением покосилась на синеглазую красотку: понятно, она полная дура, раз заливается без повода. Ну что такого смешного я сказала?

Соня наконец очнулась, села, потрясла головой и, поправляя рассыпанные по плечам волосы, пробормотала:

– У меня нет сестер, только маленький брат.

Потом она все-таки разлепила опухшие веки и, увидев девушку и появившегося на пороге отца, воскликнула:

– Папа! Мама! Простите, мои гости задержались, сейчас уедут…

Я обомлела. И не придумала ничего лучше, как показать на «школьницу» пальцем:

– Это твоя мама? Быть того не может, ты меня разыгрываешь. Да ей и двадцати нет!

Хорошо, что моя бабушка Афанасия Константиновна не видела в тот момент свою внучку. Не то, боюсь, мне бы здорово досталось за крайне невоспитанное поведение.

А «сестричка» затряслась в очередном приступе смеха.

– Ну вот, – со странным выражением лица заговорил профессор, – доомолаживалась ты, Лидочка, до ручки. Эдак меня скоро посадят за растление малолетних.

Соня потупилась, а Лидия села на диван, заливаясь счастливым смехом. Мне бы следовало прикусить язык, но я была настолько поражена внешностью матери однокурсницы, что совершила новую бестактность, спросив:

– Сонь, она тебе родная? Или вторая жена папы?

Подруга закатила глаза. Андрей Валентинович крякнул, но промолчал.

С той поры минул не один год, со всеми нами произошло много изменений. Андрей Валентинович стал академиком и слегка тронулся умом. Хотя, между нами, отец Сони всегда был странноват – он не просто изучал древнюю историю, а был буквально погружен в нее и легко мог забыть, какой на дворе век. Очень хорошо помню, как однажды он спросил у меня, заглянувшей в гости:

– Дашенька, что случилось? Я сегодня поехал на лекции, а институт закрыт. В центр не пускают, по улицам ходят люди с флагами.

На календаре значилось седьмое ноября, главный праздник коммунистических времен, вся страна отмечала годовщину прихода к власти большевиков в одна тысяча девятьсот семнадцатом году. Задай кто-нибудь другой подобный вопрос, я бы решила, что человек надо мной издевается. Советские люди просто не могли забыть про сакральную дату! Во-первых, этот день всегда был нерабочий, а во-вторых, накануне народу давали хорошие продуктовые заказы. Но поскольку недоумение высказал академик Бархатов, я спокойно ответила:

– Сегодня выходной.

Андрей Валентинович уперся глазами в ежедневник:

– В среду? Или я перепутал дни недели?

Мне пришлось напомнить ученому про взятие Зимнего дворца.

– Действительно! – опомнился он. – Надо же, совсем из головы вылетело.

Зато древние даты Бархатов помнил чудесно. Порой он выходил в столовую, где семья пила чай, и громогласно оповещал:

– С праздником вас!

Если родные с недоумением переглядывались, Андрей Валентинович уточнял:

– Сегодня же день рождения великого Кристиана!

Или:

– Как? Вы забыли, что в этот день появился на свет гениальный Гектор?

Лучше было не спрашивать, кто такие эти люди, потому что ученый тут же мог прочесть длинную лекцию, а потом заставить вас пересказать ее суть. Поэтому все кивали и бубнили: «О да! Как же мы забыли!»

В те годы руководство страны любило историка Бархатова. Он имел все блага, какие только полагались высокопоставленным ученым, несмотря на свои странности, быстро поднимался вверх по карьерной лестнице: был сначала деканом исторического факультета престижного вуза, а потом его ректором. Большим начальником отец Сони стал в довольно молодом возрасте, поэтому семья не испытывала ни финансовых, ни каких-либо иных трудностей: четырехкомнатная квартира, дача, машина, поездки за границу. Ученого уважали коллеги в разных странах мира. Андрей Валентинович свободно говорил на пяти языках, владел латынью.

Когда в Советском Союзе началась перестройка, академик совершенно не изменился, его по-прежнему не волновало, что происходит в реальной жизни. К тому же в середине девяностых он занялся новой темой. В каких-то манускриптах Андрей Валентинович наткнулся на упоминание про страну Хо, что-то вроде мистического Эльдорадо, и с той поры не мог ни о чем говорить, кроме как об уникальной цивилизации древнего, забытого всеми государства. Бархатов перелопатил кучу раритетных источников, сидел днями напролет в архивах и начисто выпал из действительности. Страна голодала, получала продуктовые посылки из-за границы, одевалась в секонд-хендах, привыкала к долларам, черному рынку, бандитам и прочим прелестям девяностых, а ученый поселился в государстве Хо. Андрею Валентиновичу было все равно, чем питаться, его не заботили бытовые проблемы, он забыл о своих служебных обязанностях и в конце концов вообще ушел с работы. Одним словом, безобидная чудаковатость превратилась в манию.

До того момента, как Андреем Валентиновичем овладела безумная идея, он был вполне заботливым мужем и отцом, обеспечивал семью. Да, академик мог задуматься и выйти из подъезда в халате, но об обязанностях добытчика не забывал, деньги в дом приносил с завидной регулярностью. А увлекшись страной Хо, он откровенно забросил все. Теперь Бархатов считал себя императором государства, давным-давно исчезнувшего с лица земли, и день-деньской просиживал за письменным столом, составлял Конституцию своей страны, рисовал ее карту, делил территорию на округа и районы, совершенствовал администрацию, создавал судебную систему, армию, парламент.

Удивительно, но Лидия Сергеевна спокойно относилась к чудачествам мужа и не считала его сумасшедшим. Она всю жизнь работала врачом-косметологом и занималась омолаживанием людей. Правда, на мой взгляд, крыша у нее всегда была не на месте. Еще в юности поставив перед собой цель оставаться вечно юной, она ни разу не сделала ни шага в сторону с намеченного пути. На диету Лидия впервые села в семнадцатилетнем возрасте и с той поры никогда не ела ни пирожных, ни мороженого, ни каких-либо других сладостей. У матери Сони железная сила воли: она встает в шесть утра, делает гимнастику, обливается ледяной водой, а потом завтракает одним кусочком сухарика. Надо сказать, что фигура Лидии в ее совсем не юном возрасте идеальна. Когда дама резвой ланью бежит по дорожке в фитнес-центре, со спины ее можно принять максимум за тридцатилетнюю. А еще Лидия принципиальная противница подтяжек и не устает повторять:

– Я не видела ни одного удачного хирургического вмешательства. Как минимум после него изменится мимика. Прибавьте сюда неизбежные шрамы и восстановительный период, и вы поймете: овчинка выделки не стоит. Забудьте глупое желание встать с операционного стола двадцатилетней. Отправляясь к хирургу, знайте: он не заморозит процесс старения. В лучшем случае на какое-то время вы останетесь такой же, как в день операции, но трансформироваться в девочку-подростка не выйдет.

Сама же Лидия Сергеевна «заморозилась» по полной программе. Она смело проверяет на себе новые методики – стала одной из первых женщин России, решившейся на уколы ботокса и разных филлеров, призванных изничтожить морщины и выровнять складки на лице, придать объем опавшим щекам, округлить заострившийся подбородок. Ванная комната Лидии превратилась в склад косметических новинок и разных аппаратов, здесь шеренгами стоят баночки, флаконы, а также коробки, в коих покоятся ультразвуковые массажеры, противоотечные пластины, перчатки для придания белизны коже рук, особый воротник, улучшающий кровоснабжение шеи, и так далее и тому подобное. Мадам Бархатова выписывает массу медицинских журналов, хорошо освоила Интернет и, едва найдя там очередную омолаживающую методику, начинает применять ее с энтузиазмом пятилетнего ребенка, разбирающего новую игрушку.

Андрей Валентинович, пока окончательно не ушел от нас в страну Хо, беззлобно подшучивал над женой. Соня же волновалась за мать и говорила:

– Может, нужно уже остановиться? Дело не в том, что манипуляции очень дорогие, а во вреде, который ты наносишь своему здоровью.

Но Лидия тут же находила достойный ответ:

– Я врач-косметолог. Ты пойдешь к маникюрше, если заметишь у нее неухоженные ногти? Вот и от меня клиенты убегут, если увидят морщинистое лицо. Потому что подумают: «Раз доктор себя в порядок привести не способна, то и мне не поможет».

Чаще всего Соня, услышав подобное заявление, замолкала, но иногда парировала:

– Мама, ты не работаешь со дня появления на свет Антона! Мне кажется, тебе пора перестать мучить себя диетой, спортом и процедурами. Мы тебя будем любить в любом виде.

Но Лидия Сергеевна старается не ради родственников – для себя.

Теперь, наверное, настала пора вспомнить про брата моей подруги.

Бархатова родила Соню очень рано, и больше иметь детей супруги не собирались. Андрей Валентинович не обладал повышенным чадолюбием, а Лидия Сергеевна по сию пору с ужасом вспоминает о том, как во время первой беременности, несмотря на жесткое ограничение рациона, поправилась на целых двадцать кило. Произведя на свет дочь, Лидочка окончила институт, устроилась на работу и жила вполне счастливо, как вдруг неожиданно стала поправляться. Избавиться от лишних килограммов она решила уже испытанным способом: сократила рацион вдвое, затем втрое, вчетверо, а в конце концов перешла на диету больной козы – утром съедала лист капусты, вечером облизывала ломтик морковки. И конечно, добавила физнагрузку. Но стрелки весов неумолимо показывали прибавление в весе. Пришлось идти к врачу.

– А что вы хотите? – удивился он. – С природой не поспоришь! Вы полнеете не от котлет, а от лет – слабеет гормональный фон.

– Как его усилить? – заинтересовалась Лидочка.

– Молодым женщинам достаточно забеременеть, – разъяснил эскулап. – Вынашивая ребенка, организм обновляется, но вам…

– Огромное спасибо, – остановила его Лидия и уехала домой с твердым намерением еще раз стать матерью.

И через определенный срок у четы Бархатовых появился второй ребенок, Антон. Соня в тот год поступила в институт. Если рождение дочери никак не помешало Лидии получить диплом, а затем работать косметологом, то, произведя на свет сына, она стала сумасшедшей матерью. Сначала тряслась над малышом, как клуша, потом не отпускала его от себя дальше, чем на сто метров, провожала в школу до десятого класса. Удивительно, но Антон не тяготился ее опекой. И позже, во время учебы в институте, всегда возвращался домой в девять вечера. Сейчас он не женат, работает в фирме, создает игры для компьютеров.

У Сони непростые отношения с братом – она его недолюбливает и ревнует к матери. Иногда Сонечка честно говорит мне:

– Антону повезло, он не тосковал на продленке, как я, и не проводил выходные один в квартире.

Я обычно отвечаю:

– Пора уже забыть детские обиды, скоро ты станешь бабушкой. Лучше думай, какой тебе достался замечательный муж.

Глава 2

Супруг Сонечки Игорь Якименко появился в доме в качестве аспиранта Андрея Валентиновича. Сначала Гарик писал под руководством профессора кандидатскую, затем защитился и стал педагогом. За короткий срок Якименко сделался незаменимым человеком для Бархатовых. Он следил за академиком, как няня за неразумным младенцем, каждый вечер звонил Андрею Валентиновичу, напоминая ему о расписании на завтра, утром появлялся опять и заботливо частил:

– На улице ветер и резко похолодало, наденьте под пиджак пуловер, в вашем кабинете не работает батарея.

Игорь никогда ничего не забывал, безропотно выполнял поручения Лидии, подтягивал Антона по русскому языку и постоянно дарил букеты Соне. Когда моя подруга собралась выходить за Якименко замуж, я едва удержалась, чтобы не сказать ей: «Сонечка, остановись! Игорь просто хитрец! Он приехал в Москву из провинции, не имеет квартиры, нужных знакомств, зарабатывает мало. Ты уверена, что его любовь к тебе, дочке успешного и состоятельного человека, бескорыстна?»

Слава богу, что я тогда не выпалила эти глупые, злые и, как потом выяснилось, абсолютно несправедливые слова. Гарик оказался счастливой находкой для семьи Бархатовых.

Когда Андрей Валентинович ушел от реальной жизни в свою страну Хо, Игорь организовал и зарегистрировал на имя тестя коммерческий институт. Сам Бархатов никогда не переступал порог этого учебного заведения, но его имя помогло вузу, который сейчас работает вполне успешно. Якименко отлично зарабатывает и содержит всех родственников: тестя, тещу, дочь, жену и ее брата. Кстати, теперь и Антон получает приличные деньги, однако отдает большую их часть матери, но та тратит средства исключительно на личные нужды, вот и получается, что Антоша тоже на иждивении Игоря.

В конце концов Лидия пришла к выводу, что рассудок окончательно покинул ее супруга, и устроила его в прекрасную лечебницу с великолепной отдельной палатой, роскошным питанием и до приторности вежливым персоналом. Спустя две недели Гарик приехал навестить академика и нашел того в слезах.

– Что случилось? – испугался Игорь.

Вопрос он задал для проформы – Андрей Валентинович давно не общался с родственниками и, как всем казалось, не узнавал их. Но Бархатов бросился к зятю и закричал:

– Игорек, дорогой, забери меня скорей отсюда!

Якименко опешил. А тесть, давясь словами, принялся жаловаться:

– Здесь нет моей библиотеки! Работать разрешают с полудня до трех, затем отнимают бумагу и ручки! Кофе наливают один раз, потом заставляют пить чай, который смахивает на воду с растворенным цветочным мылом… Я хочу домой!

– Андрей Валентинович, вы меня помните? – не поверил своим ушам зять.

Академик улыбнулся:

– Решил, что я совсем ополоумел? Знаю, ты тоже не веришь в существование страны Хо, но ведь и над Шлиманом[1]1
  Генрих Шлиман (1822–1890) – немецкий археолог-любитель, который открыл местонахождение Трои и вел там раскопки.


[Закрыть] смеялись, а он все-таки сделал невероятное открытие, нашел уникальные сокровища. Я просто обиделся и перестал с вами общаться. Но я не тупоумный идиот!

Игорь только моргал, слушая тестя. Если не брать в расчет заявление про «обиделся и перестал с вами общаться», речи Андрея Валентиновича были вполне разумными.

– Но почему вы согласились уехать в лечебницу? – спросил зять.

Академик нахмурился:

– Я устал разговаривать на пустые темы. Времени у меня остается мало, а я должен успеть рассказать людям о стране Хо. Как раз начал писать ее историю. И подумал: поживу некоторое время в клинике, пройду обследование, заодно отдохну от семьи. Это не я, а вы все – сумасшедшие! Лида постоянно молодится, Софья вечно за мной следит… Знаешь, после чего я принял решение держаться от вас подальше? Пошел после обеда погулять, побродил по лесу, вернулся в кабинет, а там бедлам – все бумаги на столе сложены ровной стопкой на одной стороне, книги отправлены в шкафы, на полки. Я кликнул прислугу, спросил, кто разрешил там хозяйничать. А глупая баба в ответ: «Софья Андреевна велела, сказала: «Скоро из комнаты отца мыши побегут, немедленно разбери бардак». Выходит, мой рабочий порядок дочку не устраивает. Но разве я не хозяин в доме? Или такой уж неряха? Кто позволил Соне в чужом кабинете распоряжаться?

Игорь привез тестя назад и построил для него отдельный небольшой домик. Теперь в семье тишь да гладь. Лида, Соня, Антон и Гарик живут в двухэтажном здании, Андрей же Валентинович обитает в собственном четырехкомнатном коттедже.

Земли у академика много – участок-то он получил еще в советские годы, когда для элиты сотки не считали, и размер надела равен двум гектарам. Большую часть территории занимает лес. Есть и небольшое озерцо, которое Лидия все хотела засыпать – ей не нравятся комары. Когда Якименко стал очень много зарабатывать, он не снес старую дачу, просто отремонтировал ее, расширил, облагородил участок. Водоем обложили плиткой и поставили возле него шезлонги. Правда, никто из Бархатовых – ни Соня, ни Лида, ни Антон, ни тем более Андрей Валентинович – не сидит там теплыми летними вечерами.

Переселившись, академик совсем превратился в затворника. Он не пускает к себе прислугу и свел общение с семьей к минимуму. Игорь относит тестю продукты, ставит в холодильник готовый обед-ужин. Именно зять по мере необходимости забирает у Андрея Валентиновича грязное белье и возвращает его чистым. Бархатов не испытывает желания видеть ни жену, ни дочь, ни сына. А те смирились с мыслью, что ученый – ненормальный, и не тревожат его. Физически же старик крепок, на сердце, желудок, прочие органы не жалуется. Поскольку большой дом находится в северной, а маленький в южной части участка, их обитатели почти не пересекаются. Вероятно, Андрей Валентинович ходит гулять, но он не забредает дальше озера, а его родные тоже не заходят за водоем.

Понимаете теперь, почему я считаю Игоря счастливым лотерейным билетом семьи Бархатовых? Много вы знаете мужчин, которые способны так заботиться о тесте и теще?

– Дашенька, – сонно пробормотала Лидия, – иди попей кофейку с булочками, я подремать хочу. Послеобеденный сон – это сон красоты. Ой!

– Что такое? – насторожилась я.

– Побаливает, – призналась мадам Бархатова и осторожно пощупала область около правого, а затем левого уха.

– Все же не стоило этот чип ставить, – с легкой укоризной произнесла я. – Ох, влетит мне от Сони!

Лидия прижала к губам тонкий, совершенно не тронутый артритом палец.

– Тсс! Мы ей ничего не скажем! Сохраним наш маленький секрет в тайне!

Я только тяжело вздохнула.

Несколько дней назад Соня позвонила мне и сказала:

– Нас с Игорьком приятели приглашают на три недели за границу, там у них дом.

– Здорово! Непременно надо лететь! – обрадовалась я за подругу.

– Возникла проблема, – протянула подруга. – А как же мама, Антон и папа? Как их оставить? Ты же знаешь, мы с мужем практически никогда не ездим вместе.

Да, я в курсе: максимум, что могут себе позволить «молодые», это отправиться куда-нибудь на пару дней. Причем недалеко – если, не дай бог, случится неприятность, можно быстро вернуться.

– А так хочется провести вдвоем с мужем отпуск… – горько произнесла Соня. – Но, видно, не для нас это удовольствие.

– Разве Антон не может присмотреть за родителями? – ляпнула я.

– Ты всерьез спрашиваешь? – рассердилась подруга.

– Извини, глупость сморозила, – вздохнула я.

Да уж, Бархатов-младший совершенно нелепое существо, его не волнует ничто, кроме компьютеров. Позовешь парня обедать – придет, не позовешь – даже не вспомнит о еде. Антоша, наверное, неделями ходил бы в одной футболке, но домработница каждое утро заботливо вешает для «малыша» на кресло свежую рубашку, выглаженные брюки и кладет рядом с кроватью белье. К слову сказать, на работе Антона очень ценят. Правда, на мой взгляд, он занимается ерундой – придумывает компьютерные игры. Пару раз мне удавалось бросить взор на экран ноутбука, с которым парень никогда не расстается, и я видела, как по экрану метались разноцветные фигурки, которые стреляли друг в друга или швырялись камнями. В общем, ничего серьезного. Но, похоже, на службе к младшему Бархатову относятся с пиететом: каждый день после двенадцати за ним приезжает представительского класса иномарка с шофером, таким же образом его возвращают домой, как правило, поздно вечером. Мне известно, что Антон получает очень большую зарплату, основную часть ее, как я уже говорила, честно отдает матери, которую обожает. Но оставить Лидию на сына невозможно – за пожилой дамой нужен глаз да глаз, иначе она натворит черт-те что, а молодой человек и за собой-то следить не способен.

– Неужели ваша домработница Наташа не справится? – спросила я.

– Ты забыла? Наталья служит в доме сто лет, появилась у нас, когда я оканчивала школу, и за прошедшие годы не стала умнее, скорей наоборот, – буркнула Соня. – Наверное, нам придется нанимать еще одну прислугу – чтобы следила за Наташей. И отец не впустит ее в свой дом с продуктами, скорей умрет с голоду. Неразрешимая проблема!

– Таких не бывает, – ответила я.

Соня усмехнулась:

– Обожаю тебя за неиссякаемый оптимизм.

– Не бывает безнадежных ситуаций! – возразила я. – Знаешь, говорят: оптимист думает, что стакан наполовину полон, а пессимист считает, что он наполовину пуст. Ситуация одна и та же, но первый не впадает в депрессию, второй же из нее не вылезает.

– А еще встречаются реалисты, – рассердилась Соня. – Им по фигу, полный стакан или пустой, главное, какой в нем напиток. И что набухали в мой бокал? Похоже, чистое дерьмецо. Ох, не ехать нам с Игорьком вместе за границу на три недели…

– Может, нанять женщину, которая приглядит за родителями и Антоном, поможет Наташе с работой по дому? – предложила я.

– Приятных во всех отношениях тетушек понадобится нанять не менее трех, – возразила Соня. – Компаньонка для Лиды, домработница для Наташи и нянька Антону. Одной горничной со всеми не справиться. И проблема с папой не решится. Он же очень вредный, не откроет дверь чужому человеку.

Она помолчала, а затем добавила столь же пессимистично:

– Кстати, представь, что маман сделает, если кто-то посмеет спорить с ней о пользе голодания… К тому же она терпеть не может посторонних в доме. Тебе отлично известно, что без макияжа мать из спальни не высовывается, и на свете есть лишь два человека, которым разрешено лицезреть ее не при параде: ты и я.

– И Андрей Валентинович ко мне хорошо относится, – задумчиво сказала я. – Помнишь, зимой Игорь заболел гриппом, и еду отцу понесла ты, так он родную дочь не впустил в коттедж! Бедный Гарик уже собирался сам с подносом идти, но я как раз в тот день у вас гостила и не разрешила ему с температурой на мороз высовываться.

– Точно, ты сама пошла к отцу, и он открыл-таки тебе дверь… – протянула Соня.

– Мало того! – перебила я. – Он был со мной любезен, угостил меня чаем, рассказал, что страна Хо сейчас воюет за свою независимость. Кстати, и у Лидии со мной полный контакт, и с Антоном я лажу.

– К чему ты клонишь? – поинтересовалась Соня.

– Неужели не понятно? – засмеялась я. – Собирайтесь за границу, я поживу три недели с Лидой и Антоном.

– Спасибо, но нет! – воскликнула Соня.

– Почему? – удивилась я.

– Ну… мне неудобно, – промямлила подруга, – у тебя своих дел полно.

– Я совершенно свободна! – радостно заявила я. – В работе очередной перерыв. Телешоу ведь снимают пакетом, так что десять дней мы пашем, как цирковые лошади, с девяти утра до полуночи, затем почти двадцать суток отдыхаем. Вернее, баклуши бьет госпожа ведущая, то бишь я, а режиссеры безвылазно сидят в монтажной. В Ложкине прочно обосновались Вадим Полканов с Лизой, и я буду только рада отдохнуть от великого актера и его тошнотворно активной пресс-секретарши. Катюша отправлена в Лондон, в школу[2]2
  Как Даша Васильева стала ведущей телешоу и кто такая девочка Катя, можно прочитать в книгах Дарьи Донцовой «Мыльная сказка Шахерезады» и «Тормоза для блудного мужа», издательство «Эксмо».


[Закрыть]. Таким образом, я в твоем полном распоряжении.

Соня протяжно вздохнула:

– Мне очень стыдно… Но я согласна.

В понедельник утром я приехала в просторный дом Бархатовых, обнялась с Лидией и помахала рукой вслед машине, увозящей счастливых супругов в аэропорт.

Вторник прошел чудесно. Лидия Сергеевна занималась своими делами, Антон вернулся с работы за полночь, Наташа без возражений выполняла мои хозяйственные указания, а Андрей Валентинович, увидев меня на пороге с подносом, спросил:

– Что? Игорь заболел?

Я замялась, но потом решила ответить честно:

– Нет, они с Соней уехали отдохнуть во Францию.

– Отлично! – неожиданно обрадовался академик. – Дашенька, я дам тебе список покупок… Не беспокойся, деньги у меня есть.

Мое удивление выросло выше Останкинской телебашни, но я с готовностью пообещала:

– Конечно, завтра выполню все ваши поручения.

В среду, позавтракав, Лидия вкрадчиво произнесла:

– Дашенька, отвези меня, пожалуйста, в клинику доктора Сиротина.

– Вы плохо себя чувствуете? – забеспокоилась я.

Мадам Бархатова кокетливо заморгала:

– Нет. Хочу сделать ультразвуковую чистку и массажик.

Я, естественно, согласилась. А пока Лидия Сергеевна одевалась, красилась и обвешивалась драгоценностями, сбегала к Андрею Валентиновичу, получила от него деньги и большой лист, исписанный мелким аккуратным почерком. Вернувшись к крыльцу особняка, я увидела, что Лидия уже стоит возле машины, и невольно залюбовалась ею. Мать Сони была очаровательна: стройная фигурка в светлых брючках и кофточке цвета кофе с молоком, элегантная сумка, безукоризненный макияж, идеально уложенные белокурые волосы, туфли на высоком каблуке со скрытой платформой, а главное – яркий блеск в глазах. Лидия Сергеевна выглядела сейчас лет на тридцать пять.