Текст книги "Я очень хочу жить: Мой личный опыт"

Лучевая терапия

Никто из врачей и не подумал объяснить мне, что такое лучевая терапия. Я сидела на небольшом диванчике, сжимая в руках направление, а в голове клубились вопросы. Что со мной будут делать? Зачем? Это больно? Лучи обжигают? Как долго надо находиться в кабинете? Каков должен быть результат? Облучение вроде не очень хорошая вещь, оно вредное…

Рядом не оказалось никого, ни больных, ни персонала. Я стала озираться и увидела на стене плакат «Лучевая терапия». Ах, какая хорошая идея сделать тут стенд с разъяснениями! Я встала и начала читать: «Лучевая терапия – это метод лучевой терапии, который позволяет лечить опухоли, а также неопухолевые заболевания методом лучевой терапии. Для каждого больного избирается свой лучевой метод воздействия. Больной обязан выполнять указания врача, это поможет ему в борьбе с заболеванием». Сами понимаете, после изучения данного «разъяснения» туман в моей голове не рассеялся.

Наконец передо мной возникла усталая женщина в белом халате. Она взяла направление и спросила:

– В первый раз?

– Да, – робко ответила я.

На том беседа завершилась.

Меня отвели в большой зал – холод там стоял чудовищный! – и велели лечь на высокий узкий железный стол. Врач начала измерять верхнюю часть моего тела линейкой и чертить на голой коже какие-то круги, линии, зигзаги. В голову полезли новые вопросы. Почему тут мороз, как в холодильнике? По какой причине на стол не положили хотя бы тоненький матрасик? Нижняя часть тела, похоже, не будет подвергаться воздействию, меня оставили в колготках. Неужели трудно накрыть ноги одеялом? Может, плед и матрас помешают лучевому воздействию?

Меня еще сильней заколотило.

– Лежите спокойно! – рассердилась врач. – Вот сделаю неправильный расчет, и ничего не получится. Чего дергаетесь? Вам больно?

– Нет, – честно ответила я и замерла на ледяной плоскости, побоявшись озвучить суровой тетке свои мысли.

Ну, да, болевые ощущения отсутствуют, но человеку ведь может быть просто холодно и страшно. Неужели все доктора в онкологических клиниках такие бездушные? Вероятно, надо просто сцепить зубы и спокойно ждать, что произойдет дальше.

– А теперь не шевелитесь, – приказала тетка, так и не назвавшая своего имени.

Последние слова она договаривала уже на пороге кабинета.

– Погодите! – пропищала я. – Это больно? Если очень сильно будет обжигать, вероятно, я не смогу удержаться и вздрогну.

– Не говорите глупости, – раздалось в ответ. – Кто заинтересован в действенном результате лечения? Вы или я? Вот и не двигайтесь.

До сих пор не понимаю, почему врач просто не сказала:

«Процедура похожа на рентген, вы не почувствуете ни малейшего дискомфорта».

Тяжелая створка хлопнула о косяк, что-то защелкало, загудело, ко мне спустилась какая-то штука и начала поворачиваться, шуршать… Я лежала, боясь глубоко дышать, и очень скоро услышала голос с потолка:

– Вставайте.

Я выскочила из кабинета, увидела за столом пожилую медсестру и кинулась к ней с вопросом:

– Это все?

– А вы чего хотели? – пожала та плечами. – Блинов со сметаной? Не опаздывайте на следующую процедуру. Пропустите указанное время, не примем.

В состоянии, близком к эйфории, я влетела в метро. Лечить онкологию оказалось не так ужасно. Пункция – чистая ерунда, а лучевая терапия и вовсе пустяк. В следующий раз надену шерстяные колготки и не буду похожа на замороженного бройлера.

Поскольку более на страницах своей книги я к описанию подробностей лучевой терапии не вернусь, разрешите сейчас очень кратко и просто объяснить, в чем суть метода, и дать несколько практических советов.

Лучевая терапия – это использование радиации для борьбы как с онкологическими, так и с другими заболеваниями. При облучении больные клетки гибнут. Но, уничтожая их, радиация может навредить и здоровым клеткам. Вот только последствия отрицательного воздействия можно устранить, а рак сам собой не пройдет. Не надо бояться лучевой терапии, она не сделает вас инвалидом. В процессе облучения лично мне стало намного легче: прошла боль в груди, прекратилось кровотечение. Излучение производят несколькими способами: дистанционно – вы просто лежите на столе под аппаратом или вас могут поместить в специальное устройство, нечто вроде томографа. Иногда радиоактивный элемент вводят прямо в больной участок при помощи укола или вас попросят выпить некую жидкость. Сразу успокою – боли не будет. Конечно, не очень приятно, когда в тебя втыкают иголку, но секундный дискомфорт легко пережить.

При первом визите врач нанесет вам на тело специальные метки. Они нужны для правильной настройки аппарата и делаются специальным составом. «Живопись» смывать нельзя. В самом процедурном кабинете вы будете находиться недолго, как правило, от одной до пяти минут. Там действительно немного прохладно, но совсем не так холодно, как мне первый раз показалось от страха. Если врач разрешит, можно надеть теплое белье. Пониженная температура поддерживается не для того, чтобы помучить пациента, она необходима для нормального функционирования техники. Вы будете слышать разные звуки – пощелкивание, гудение. Так и должно быть. Ничто не работает абсолютно тихо: фен, холодильник, стиральная машина тоже шумят, даже утюг и тот шипит.

На время самой процедуры доктор уйдет. Он же не может находиться в зоне облучения всю рабочую смену, более трехсот дней в году. Вам следует лежать смирно, чтобы лучи попали только в нужную зону. Не надо чесаться, шевелиться, чихать, кашлять, разговаривать с медперсоналом. Замрите на столе, постарайтесь дышать ровно. Ведь совсем не трудно пару минут оставаться в одной позе. Подумайте о чем-нибудь приятном, хоть о пирожном, которым наградите себя за поход к врачу. Знайте: за вами наблюдают, вас не оставили без внимания и сразу придут на помощь, если случится нечто непредвиденное. Вы не одна, процесс под контролем.

Лично я во время лечения не получила никаких тяжелых побочных эффектов. Так, мелкая ерунда: сухость кожи в больной зоне, шелушение, зуд, небольшая краснота. Все симптомы напоминали последствия солнечного ожога, полученного на берегу моря, и устранялись при помощи крема для тела. Какого? А любого, который вам понравится. «Детский», «Люкс». Загляните в большой торговый центр, там точно в отделе косметики подберете подходящий, выбор сейчас огромен. Но только не берите сильно парфюмированный, отдушки могут стать аллергеном. И, пожалуйста, не гонитесь за дорогим товаром, мне отлично помогал вполне бюджетный «Малыш».

Во время прохождения курса лучевой терапии не посещайте баню, бассейн. Вам нельзя пользоваться скрабом и интенсивно тереть кожу мочалкой. Во-первых, нельзя убирать «разметку», а во-вторых, не стоит подвергать облучаемый участок механическому воздействию. По этой же причине не носите обтягивающую одежду или «кусачие» свитера. Лифчик лучше купить самый обычный, хлопковый, без кружев и металлических «косточек» под чашечками. Я понимаю, что женщине хочется носить красивое белье, но пофорсить вы еще успеете. Сначала вылечитесь, а потом приобретайте комплекты в стразах, с вышивкой, золотыми перьями.

Сейчас у вас такой период жизни, что нужны самые простые бюстгальтеры, да количеством побольше – белье вам придется менять часто, вероятно, пару раз в день, оно будет быстро пачкаться от крема, и «разметка» может оставить на нем следы.

По поводу режима питания посоветуйтесь с врачом. Я исключила из рациона копченые, жирные, соленые продукты. Завтракала, как правило, овсяной кашей, куда резала небольшой кусочек сыра, пила кофе. Никакой особой диеты я не придерживалась, но и не ела безостановочно. Я не большой любитель колбасы-сосисок, мяса практически не употребляю, зато готова полакомиться треской, лососем и обожаю овощи с фруктами.

Если вы привыкли заниматься спортом, регулярно посещаете фитнес, любите ворочать штанги, приседать с гантелями, то расскажите своему тренеру об облучении. Скорей всего, он разработает для вас индивидуальный план занятий или посоветует временно переключиться на пилатес. А вот ежели вы совсем не спортивный человек, непременно ходите на прогулку по парку или по не особо шумным улицам. Помните слова Гиппократа: «Движение – жизнь».

И старайтесь доставлять себе удовольствие, маленькие радости. Ходите в кино, покупайте интересные книги, играйте с ребенком, приобретите цветок в горшке, клубок ниток для вязания.

Вы молодец, вы достойны похвалы, вы лечитесь. Да, впереди трудное время, но любая дорога начинается с первого шага. Чем дольше вы идете по намеченному пути, тем ближе цель.

Не повторяйте моей ошибки – не ждите, что лучевой терапевт охотно расскажет вам о том, как следует себя вести. Сами задавайте вопросы, не стесняйтесь, даже если собственный вопрос кажется вам глупым или каким-то неудобным. И еще. Доктора попадаются разные, бывают среди них, повторяю, равнодушные, злые люди, но нормальных специалистов намного больше, и они искренне хотят вам помочь. Вот только подчас профессионал полагает, что пациент в курсе, что такое лечение лучами. Если не хотите, как я, трястись от страха по пустякам, спокойно скажите: «Простите, пожалуйста, я далека от медицины. Объясните, в чем суть предстоящей процедуры? Как она проводится, как нужно к ней готовиться? Будет ли больно?»

Пожалуйста, не ждите ничего плохого, скорей всего, вы, как и я, не испытаете дискомфорта. Впрочем, могу рассказать о неприятном моменте, не связанном с физическими страданиями.

Поскольку никаких неудобств лечение мне не доставляло, я продолжала работать в прежнем режиме, преподавала немецкий язык детям. Среди моих учеников был мальчик Коля, с мамой которого у нас даже наметилось нечто вроде дружбы. Софья Викторовна тоже работала учителем, но математики, и являлась кандидатом наук. Улыбчивая, интеллигентная, хорошо воспитанная женщина, и сынишка у нее был очаровательный. Я комфортно чувствовала себя в их уютной, красиво обставленной квартире. В детской у Коли было много замечательных книг. Еще во время первого визита к ним мне стало ясно, что мы с Софьей Викторовной родственные души – она дает сыну читать те же произведения, что я даю своим детям.

Через пару дней после начала лучевой терапии я, как обычно, приехала к Коле, сняла пальто, туфли и хотела уже идти к мальчику. Но была остановлена хозяйкой.

– Агриппина Аркадьевна, вы запачкали ручкой шею.

Я глянула в зеркало и смутилась.

– Это разметка врача.

Софья Викторовна быстро отошла в сторону.

– Не поняла!

– Я прохожу курс лучевой терапии, – объяснила я, – некоторое время придется гулять раскрашенной.

Мама Коли попятилась.

– Лучевая терапия? Вы больны? Чем?

– Онкология, – ответила я. – Но, пожалуйста, не волнуйтесь, я не брошу Колю, буду с ним заниматься, мы прервемся лишь на время моего пребывания в больнице.

Софья Викторовна бочком подобралась к вешалке, сорвала с крючка мое пальто и закричала:

– Уходите!

Я опешила.

Хозяйка дома схватилась за свою сумку.

– Вот, держите деньги за сегодняшний урок и немедленно уезжайте. Спасибо, мы более не нуждаемся в ваших услугах. Как вам не стыдно!

– Что я сделала плохого? – удивилась я.

– Приходите к ребенку, приносите заразу, распространяете инфекцию! – заорала дама. – Чтобы ноги вашей около нашего дома не было! Убирайтесь, пока я не позвала мужа! Выметайтесь подобру-поздорову!

Я ушла молча, но после этой малоприятной сцены стала надевать на занятия водолазку. Рак не инфекционная болезнь, он не передается воздушно-капельным, половым или каким-нибудь иным путем. Но, к сожалению, встречаются люди, которые считают, что онкологических больных необходимо изолировать от общества. Мне несколько раз попадались такие экземпляры.

Пару лет назад одна журналистка из весьма уважаемой мною газеты явилась на интервью ко мне в медицинской маске.

– Подхватила небольшую простуду, не хочу вас заразить, – пояснила она.

Я была тронута заботливостью девушки, попыталась напоить ее чаем. Корреспондентка назвалась верующей, а у православных как раз был пост, поэтому она не притронулась ни к еде, ни к чаю, мгновенно задала свои вопросы и поторопилась уйти. Помнится, я на прощание протянула ей руку. После секундного замешательства гостья мимолетно коснулась моей ладони и ушла. Ворота нашего участка можно открыть дистанционно, не выходя на улицу, просто надо подойти к одному из окон первого этажа и нажать кнопку на брелке. Я приблизилась к окну и увидела, как девушка разрывает мешочек с гигиеническими, пропитанными антибактериальным составом салфетками. Представительница прессы, похоже, очень нервничала – она выдернула сразу несколько платочков и начала яростно тереть правую ладонь. Затем, сорвав с лица маску, она, наплевав на макияж, принялась возить салфетками по щекам, шее…

Было желание выйти и сказать ей: «Солнышко, я совсем не заразна, после удачной операции по удалению опухоли прошло более десяти лет, с меня снят онкологический диагноз. Ну, включи логику, сообрази, какое количество людей находится со мной в тесном ежедневном контакте: члены семьи, домработница, сотрудники издательства «Эксмо», и никто, слава богу, не заболел. Мой любимый редактор и близкая подруга Олечка Рубис за время нашей дружбы успела родить троих детей. Может, общение со мной приносит удачу, счастье и способствует материнству?

Но я удержалась, просто молча смотрела вслед уезжавшей машине. Как реагировать на таких людей? Ну, знаете ли, дураков в мире много. Одни боятся конца света, другие инопланетян, встречаются расисты, антисемиты, а есть идиоты, считающие женщину с раком груди страшно заразной. Если вам на жизненном пути попадется подобный экземпляр, просто улыбнитесь и проходите мимо. Не стоит пытаться разубеждать дурака, тот останется при своем мнении, а вы испортите кучу нервов.

Знаете, стопроцентно здоровых людей нет, у каждого свои проблемы: герпес, язва желудка, гастрит-колит, камни в почках. Вполне вероятно, что шарахающийся от вас человек болен туберкулезом или гонореей, и это вам надо держаться от него подальше.

Не переживайте из-за встречи с идиотом. Умными становятся в процессе жизни, а вот дурак – это врожденное качество. Помните восточную мудрость: «Никто тебе не друг, никто тебе не враг, все учителя. Поблагодарите мысленно глупца за урок и занимайтесь своими делами».

Альтернативное лечение

Курс лучевой терапии длится довольно долго. Я спокойно посещала сеансы, пока к нам в гости не прибежал Ваня Ремизов и не рассказал об удивительных людях, которые запросто справляются с онкологией методом биоколебаний.

– Наши органы испускают волны, – ажитированно говорил приятель (между прочим, доктор исторических наук). – Мы их не видим, но чуткий аппарат их улавливает и сразу понимает: ага, раньше печень сигналила о себе нормально, а теперь вон чего творит – стрелка зашкаливает. Биоисследователь видит нарушение и исправляет его.

Я разинула рот.

– И как он это делает?

– Специальной машинкой приводит орган в порядок, – радостно пояснил Ремизов.

– Не понимаю, – протянула я.

Ваня очень хотел мне помочь, поэтому доступно объяснил:

– А ты можешь объяснить принцип работы телевизора? Ведущий шоу находится в студии, почему же ты видишь его у себя дома?

Я никогда не увлекалась ни точными науками, ни техникой, но в тот момент в моей светлой голове появился ответ.

– Телик втыкается в розетку, изображение перетекает по проводам.

– Аппарат биоисследователя тоже подключается к электричеству, – сказал Ваня. – Вот ты сейчас ходишь на лучевую терапию. Видишь эти лучи?

– Нет, – признала я, – они незаметны.

– Но помогают! – напомнил приятель.

– Очень даже хорошо, – кивнула я. – Теперь сплю спокойно, боль ушла. Специалисты, к которым ты меня отправляешь, работают с похожей техникой?

– Их изобретение намного лучше! – с жаром воскликнул доктор исторических наук. – Аппарат испускает не лучи, а волны, работает на более глубоком уровне, не наносит вреда. Ты сможешь бросить опасную лучевую терапию.

Я покосилась на мужа и категорично заявила:

– Очень хочу попасть к ним на прием! – Лицо Александра Ивановича выражало сомнение, но он произнес:

– Хорошо, попробуем. Но лучевую терапию я тебе прекращать запрещаю. И сначала выясню, совместим ли метод биоколебаний с традиционным лечением.

– Ваня уверяет, что он лучше. Зачем тогда лучевая терапия? – заикнулась я. – Она ведь не самая безопасная.

– Молчать! – рявкнул Александр Иванович. – Заткнуться! Сидеть тихо! Слушать меня!

Собака Черри, присутствовавшая при беседе, прижала уши, опустила хвост, шлепнулась на живот и по-пластунски поползла в коридор. Я растерялась. Никогда мой муж, интеллигентный, умный, бесконечно добрый человек, так не общался со мной. За почти шестнадцать лет семейной жизни я ни разу не услышала от него бранного слова, он даже с тещей не выяснял отношений, хотя моя мама могла в его присутствии громко рассуждать о «наглых провинциалах, которые приезжают из Львова в Москву, поступают в МГУ и подыскивают себе столичных девочек, чтобы решить квартирный вопрос». На подобное заявление Александр Иванович реагировал с улыбкой. И вдруг – такой крик!

Как же я теперь благодарна супругу за проявленную жесткость! Он удержал меня от огромной ошибки, не позволил прервать курс облучения, фактически спас мне жизнь. Но правильное понимание ситуации пришло позднее, а в тот момент я очень обиделась и разревелась.

– Лучшее враг хорошего, нельзя бросать начатое лечение, – уже тише произнес Александр Иванович. – Ну-ка, сделай нам чай.

Шмыгая носом, я пошла на кухню, занялась домашними делами. И лишь спустя много лет узнала от своей дочери Маши, которая примчалась на непривычный вопль папы в гостиную, как развивались события после того, как супруг отправил меня к плите.

Сначала он узнал, сколько стоит курс у биотерапевтов. Названная сумма испугала Машу. Мы всегда рассказывали детям, сколько зарабатываем, на что тратим деньги, и дочка знала, какое количество рублей лежит в шкафу (заначек Александр Иванович не делал). Муж в секунду принял решение. Он позвонил своему приятелю Тахиру Базарову. Тахир и его жена Лиля моментально согласились дать необходимую сумму. Базаровы, как и мы, не были миллионерами, растили двух детей, но все же поделились своим стратегическим запасом. Лиля спокойно сказала моему мужу:

– Саша, не переживай. Вернешь, когда сможешь, не нужны нам эти деньги. Вот честное слово, совсем не нужны!

Отец запретил дочери рассказывать мне о финансовой проблеме. Манюня долго держала язык за зубами и раскололась, лишь когда я села писать эту книгу. А Базаровы никогда не вспоминали о том эпизоде (Александр Иванович втайне от меня взял еще одну подработку и расплатился с Тахиром).

На следующее утро мы с мужем приехали в небольшой дом, где биотерапевты занимали две комнаты. Нас встретили улыбчивые, очень позитивные люди, Боря и Катя.

Сейчас я хорошо знаю: те, кто занимается нетрадиционными методами лечения, делятся на две группы. Одни, откровенные мошенники, торгуют водопроводной водой и сахарными таблетками, выдавая их за уникальные лекарства, прикидываются колдунами, хилерами, волшебниками, вымогают у больных людей деньги. Но есть другие специалисты. Они честно заблуждаются в отношении своих способностей, верят в то, что собственными руками «разгонят черную ауру болезни», или изобретают всякие аппараты, наивно думая, что создали панацею. И те, и другие больным не помогают, не стоит тратить время, деньги и силы на походы к таким гиппократам. Но это сейчас я такая умная, а тогда Боря с Катей чрезвычайно мне понравились. Сразу скажу, они принадлежали к когорте честно заблуждающихся. Катя называла себя «гомеопат-резонатор», а Боря представился как «биоэнергетик-химиокуратор».

Муж уединился с Борисом, как я сейчас понимаю, для оплаты услуг. Представляете, в каком я находилась состоянии, если даже не подумала про деньги? Кстати, за лучевую терапию в военном госпитале с меня не взяли ни копейки.

Катя занялась мною. Она очень внимательно расспросила меня о привычках, потом начертила какой-то график и сказала:

– В вашей натальной карте нет онкологии.

– Диагноз подтвержден анализами, – вздохнула я, – у меня нет причин для сомнений.

– Но вам не суждено было болеть раком, – протянула Катя, – вы получили чужую беду.

– Хорошо бы теперь от нее избавиться, – усмехнулась я.

– Вы пришли по адресу! – воскликнула Екатерина. – Начнем помаленьку. Берите вот эти ручки, становитесь на коврик, сейчас компьютер построит поле.

Слово «компьютер» внушило мне почтение – для наивного филолога оно было символом прогресса и новых технологий.

Я покорно выполнила указание. Потом увидела на экране изображение человеческой фигуры, покрытое массой красных точек, и испугалась.

– Столько очагов болезни!

– Нет, нет, – успокоила меня Катя, – у вас вполне хорошее состояние. Будете пить капельки. Эти, эти, эти и еще эти. Запоминайте: за час до еды по три дозы отсюда, пять оттуда, семь…

Я старательно записала указания. Неприятным открытием стала немалая цена лекарств. Но они все были немецкого производства, привезены непосредственно из Германии, значит, очень хорошие.

– Вам ни в коем случае нельзя употреблять в пищу кукурузу, – щебетала Катя.

Я очень любила консервированные початки, поэтому слегка огорчилась и спросила:

– Почему?

– Это не ваш овощ! – воскликнула Катя. – Вот кипяченое молоко пейте сколько угодно.

Меня передернуло. Похоже, почти всем людям в белых халатах нравится вычислить обожаемую пациентом еду и запретить ее. Ну прямо как в анекдоте: «Иван Иванович, что вы готовы употреблять в пищу каждый день? – Жареную картошечку с грибочками, доктор! – Забудьте о ней до конца жизни!» А еще врачи откуда-то знают, какой продукт вызывает у вас отвращение, и тут же объявляют его самым полезным. Я могу слопать три банки консервированной кукурузы за раз, но выпить даже столовую ложку кипяченого молока… Фу!

– Молоко на ночь обязательно, – повторила Катя. – И бросайте вязать.

Сначала я даже не сообразила, о чем речь.

– Вязать? Что вы имеете в виду?

Катерина постучала пальцем по только что заполненной мною анкете.

– Вы сообщили о любви к вязанию.

– Да, да, – закивала я. – Мой лучший отдых – сесть перед телевизором и смотреть одним глазом на экран, а другим на будущий свитер для Маши или шарф, предназначенный Диме.

– У вас пальцевый невроз, – объяснила Катя, – вы не способны сидеть сложа руки. Плохо. Будем приводить здоровье в порядок.

Слегка отвлекаясь от темы, скажу: хорошо, что бойкой Кате так и не удалось избавить меня от «пальцевого невроза». Похоже, благодаря этому стойкому «недугу» мне и удалось написать много детективных романов. Только захочу сесть, сложа лапки на животе, а пальцы сами собой хватаются за лист бумаги и перо.

Домой я ехала вооруженная горой медикаментов и снабженная четкими инструкциями. Капли следовало принимать строго по часам. Из синей бутылочки в 11.10 утра, из красной в 12.02, из зеленой в 15.07, из синей в 19.16, из желтой в 22.43.

– Если не будете досконально соблюдать время, гомеопатия не подействует, – объяснила Катя. – И помните, препараты употребляют за час до еды или через тридцать минут после нее. Никак не иначе.

Жизнь стала напоминать плохую пьесу театра абсурда. Я не ношу часов, но тут пришлось взять у мужа семейную реликвию – здоровенную «луковицу», некогда принадлежавшую его дедушке. Карманный хронометр был размером с чайное блюдце, а вместо звонка играл мелодию «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…» Мне исполняемая музыка показалась символичной. Правда, крейсер «Варяг» в конце концов оказался на дне, но ведь он боролся до конца!

Всякий раз, когда раздавалась эта мелодия, я впадала в ступор. Сейчас черед какой бутылочки? Синей, красной? Приходилось сверяться со списком. Я путалась в количестве капель. Микстуры из желтой емкости требовалось шесть доз, а из зеленой семь. Шесть, семь… – очень похоже. Часто время приема снадобья наступало в момент поездки по городу.

Ну а теперь представьте картину.

Едете в вагоне метро, читаете газету, и вдруг из сумки вашей соседки по диванчику доносятся торжественные звуки. Женщина начинает суетиться, вытаскивает на свет божий косметичку, набитую крохотными пузырьками, добывает из кармана бумажку и размышляет вслух:

– Который сейчас час? Ага, пятнадцать ноль пять. Через две минуты прием из синей бутылочки. Надо отсчитать четыре капли. Раз, два, три… Стоп! Ошиблась! Набирать нужно из желтой! Так… десять доз. Раз, два… Тьфу! Ну когда я запомню? Из зеленой одна капелька! Грушенька, будь внимательна…

Справившись с задачей и убрав сумочку на место, я, как правило, оставалась на диване в гордом одиночестве – остальные пассажиры потихоньку сматывали удочки. Я их не осуждала, сама бы поступила так же, повстречайся мне на пути суетливая дамочка с разноцветными флакончиками.

Еще хуже дело обстояло с круглыми шариками, тоже полученными от Кати. Их требовалось принимать на ночь. И всего-то из одной коробочки.

Отлично помню, как в самый первый день, вернувшись от лекарей, я легла в постель, включила телевизор, уставилась на экран и спустя полчаса вспомнила про горошинки. Отругав себя за забывчивость, открыла коробочку, отсчитала необходимое количество пилюлек, быстро съела их и снова погрузилась в детектив, пытаясь понять, кто же там убийца. В самый драматический момент, когда выяснилось, что всех родственников, друзей и соседей отравил милый дедушка, а вовсе не жена главного героя, в виновности которой я ни капли не сомневалась, мне позвонила подруга. Поболтав с Оксанкой, я положила трубку на столик, увидела коробочку с шариками, отругала себя за забывчивость, быстренько проглотила нужную порцию и замерла. Кажется, я уже один раз их принимала? Или нет?

С того вечера белые шарики стали моим кошмаром. Вроде нет ничего проще, чем съесть лекарство и забыть о нем. Вот-вот, слово «забыть» тут главное. Всякий раз вечером я категорически не могла вспомнить: глотала пилюльки или нет? Просто какое-то наваждение. Решив, что меня отвлекает телевизор, я приняла стратегическое решение – протягиваю руку к препарату только после того, как погашу голубой экран. Надо выработать привычку: собираясь заснуть, нажимаю красную кнопку на пульте и спокойно проглатываю горошинки.

Несколько дней все шло прекрасно, а потом в районе полуночи мне позвонила знакомая с неотложным делом и четверть часа рассказывала о своих проблемах.

Положив наконец-то замолчавшую трубку на тумбочку, я наткнулась глазами на упаковку с лекарством и застыла в неподвижности. Принимала ли я шарики? Телевизор выключен, следовательно, я должна была их проглотить. Но мне звякнула приятельница и нарушила ритуал. Так пила я гомеопатию или не успела? Что лучше, проглотить горошины второй раз или не принимать вообще?

На следующий день ситуация повторилась. Только на сей раз вместо звонка знакомой в спальне раздался крик Маруси:

– Совсем забыла! Завтра на биологию велено принести белый халат. Мамуля, у нас есть такой?

Пришлось вылезать из-под теплого одеяла и спешить в кладовку, а потом вновь рассматривать полученную от Кати упаковку и задавать себе набивший оскомину вопрос: я глотала горошинки?

Поверьте, у меня никогда не было проблем с памятью. Наоборот, о некоторых вещах очень хотелось забыть. Ну, например, о том, как в возрасте немного за двадцать я решила покатать своего пятилетнего сынишку с ледяной горки около кинотеатра «Баку». Там был довольно большой пруд с высокими крутыми берегами, и вся местная детвора носилась с них на картонках или резиновых ковриках. Но я, умница-разумница, взяла из дома большой, основательно побитый эмалированный таз и пообещала мальчику:

– Улетим дальше всех.

Наивный ребенок обрадовался. Я, предвкушая приключение, уселась в тазик, умостила сынишку у себя на коленях, с силой оттолкнулась, и мы полетели с откоса с немыслимой скоростью. Ветер свистел в ушах, малыш орал от ужаса, а я, наоборот, онемела. Нас проволокло через весь заледеневший водоем, забросило на соседний берег, с которого тазик опять легко соскользнул вниз, вновь промахнул место, где летом плавали лодки, понесся вверх, к кинотеатру… Все повторилось раз пять или шесть. Сынишка примолк, явно простившись с жизнью. Уж не знаю, сколько бы мы с ним летали туда-сюда, но в конце концов эмалированные «санки» поймал какой-то мужчина, вытряхнул нас на снег и с укором сказал:

– Девочка, ты дура? Мама знает, что ты делаешь с братиком? Ремнем такую сестру выдрать надо!

Я постеснялась сказать спасителю, что на самом деле я мать малыша, и мы покинули горку, забыв про таз.

То приключение произвело на нас двоих столь сильное впечатление, что с тех пор ни я, ни сын никогда более не приближались к ледяным горкам и аттракционам, где надо спускаться и взмывать вверх. Каждый раз, проезжая мимо кинотеатра «Баку», я мысленно вижу тот тазик и поражаюсь собственной глупости. А теперь объясните, почему дурацкая забава навсегда осталась в памяти, а про таблетки я постоянно благополучно забывала?

Чего я только не делала, дабы не путаться в пилюльках. Завела, например, листок, на котором решила ставить крестик после каждого приема. Идея показалась мне очень удачной, но потом я стала сомневаться, разглядывая бумажку, когда сделала отметку – вчера или сегодня? Меня отвлекли сразу после проглатывания шариков, и я убежала на кухню, не сделав значок, или умчалась на зов, так и не съев лекарство, поэтому крестик отсутствует?

Когда горошинки наконец-то закончились, я на радостях купила торт и устроила праздничное чаепитие. Наивная, как чукотская девушка, я полагала, что лечение у резонаторов-химиокураторов дальше помчится, как тот пресловутый тазик по льду, очень-очень быстро. Но как же я ошибалась!

Катя заставляла меня постоянно принимать лекарства, вести дневник, на страницах которого надлежало детально описывать все свои ощущения, приказала перестать встречаться с друзьями, посоветовала думать только о лечении, велела навсегда забыть о вязании, кукурузе, шоколадных конфетах, варенье, ананасах, бананах… Короче говоря, планомерно и уверенно отняла у меня все, что я любила.

Мне было не очень понятно, коим образом, орудуя спицами или крючком, я ухудшу состояние своего здоровья, но вылечиться так хотелось, что я подчинялась Кате. Я вообще человек очень ответственный, и, если врач велит принять таблетки в 10.15, непременно сделаю это в указанное время. Но меня интересовало, например, чем плох кофе. А Катя не объясняла, по какой причине нельзя его пить, просто с загадочным видом произносила:

– Это не ваш напиток.

Дальше – больше. Спустя неделю, изучив заполненную мною страницу дневника, она указывала пальцем на строчку: