Текст книги "Пальцы китайским веером"

Глава 9

Степа схватил стальную лопаточку, неожиданно ловко выскочил из-за стола и бросился на Элю, но та успела отскочить к шкафу. Он швырнул в нее столовый прибор, но хозяйка увернулась. Затем гость взял в руки стул и метнул в Элю. Стул, слава богу, ударился о стену. Хозяйка шмыгнула в спальню и заперлась. Степа, как разозленный буйвол, начал ломиться в дверь. Я растерялась. Что же делать? И тут услышала звонок в дверь и громкий мужской голос, доносившийся с лестницы:

– Ау! Что у тебя там происходит? У меня ковер со стены упал!

Я вбежала в прихожую, распахнула створку, увидела тощего прыщавого дядечку, смахивающего на больного кузнечика, и расстроилась: такому щуплому мужику никогда не справиться со здоровенным Степаном.

– Эй, онемела? – сердито спросил «кузнечик». – Чего молчишь? Я Андрей, сосед Эльки. Опять у нее гулянка? Очередная охота на жениха? Снова чья-то жена ей люлей отвешивает? Сто разов говорил дуре, не фига с замужними связываться, холостых полно.

– С женатыми, – машинально поправила я.

– Смотрю, ты больно умная, – возмутился Андрей, – небось академик по части русского языка. Подвинься!

Обдав меня запахом пота, мужичонка проскользнул в квартиру. Я поспешила за ним и лишилась дара речи.

На полу в разодранном платье, с широко раскрытым ртом, лежала Эля, а на ней сидел Степан, держа ее за плечи и тряся как грушу, отчего голова «невесты» стучала затылком о ковер. А Элечка царапала плечи жениха наманикюренными когтями. И все это сопровождалось художественным мычанием и стонами.

– Мда… – протянул Андрей, – картина Репина «Драка в сосновом лесу». Эй, кабан, слезай!

Степан никак не отреагировал на любезное предложение соседа. Он даже не соизволил повернуть голову. Тогда «кузнечик» изо всей силы толкнул жениха ногой в спину. Потенциальное Элино счастье не ожидало столь грубого нападения, поэтому кулем свалилось на пол и с размаху врезалось лбом в паркет. Раздался громкий стук, короткий вскрик. Степан тут же вскочил на ноги и заорал:

– Челюсть разомкнуло! Дорогой ты мой человек! Дай тебя поцелую!

– Отстань, – фыркнул Андрей, уворачиваясь от счастливого женишка. – Что я тебе, лицо нетрадиционных наклонностей? Лучше уходи, пока я из тебя рагу не нашинковал.

Степан рванул в прихожую, притормозил, выхватил из вазы гвоздику и продолжил путь.

– О! – засмеялся сосед. – Картина Шишкина «Жадина пьет чай в Мытищах». Элька, подымайся, простудишься.

Хозяйка квартиры села и жалобно промычала что-то похожее на «идиот».

– Вот это точно, – согласился Андрей. – Как правило, дураки сбиваются в стаи. Если вокруг тебя крутятся одни кретины и сволочи, значит, ты сам кретин и сволочь. Делай, Эльвира, правильные выводы. Тебе надо умственный уровень повысить, готовить научиться, а то вечно дрянь печешь. Это что за кандибобер с простипомой?

Андрей отковырнул пальцами кусок пирога с крабами, отправил его в рот, замер и сплюнул в ладонь.

– Недосолено, переперчено, в тесте маргарин, крабовые палочки взяла на развес. Рецептик с сайта «Как из говна конфетку слепить»? Не верь Интернету, ни в жизнь из дерьма шоколадка не станцуется. Если денег на деликатесы нет, не надо из кильки глазки выковыривать и за черную икру их выдавать. Лучше простой картошечки на украинском сале пожарить. И вкусно, и честно, и дешево. А тебя вечно заносит. В прошлый раз ты, когда охоту на мужика открыла, ризотто с осетриной наваяла. Только за стол сели, жена парня дверь ногой выбила, и нарисовалась тут картина Ломоносова «Битва запорожцев за Северный Ледовитый океан». Хорошо, я дома был и тебя от безумной кошки избавил. Потом лизнул твое ризотто. Бее! В какой луже эта рыбка плавала? Если она осетрина, то я хан Золотой Орды!

Эля побагровела, сжала кулаки, встала на ноги и бросилась на соседа. Тот со смехом увернулся, и она врезалась лбом в стенку. Раздался грохот и тихий шелест падающих на пол хрустальных осколков. Секунду Эля стояла молча, потом обернулась, и я захлопала в ладоши:

– Челюсть на месте! Не надо ехать в больницу!

– Подумай, Эльвира, над своим поведением, – сказал Андрей. – Ладно, пойду спать, завтра рано на работу. Всем привет.

Когда сосед удалился, Эля села на ковер, взглянула на меня и с чувством воскликнула:

– Скажи, пожалуйста, почему после второго свидания, которое я всегда устраиваю в своей уютной квартире за шикарно накрытым столом, никогда не получается ничего хорошего? Ну, почему, почему, почему?

Чтобы оттянуть время, я вынула из кармана телефон и включила его. Потом подумала, что все же надо посоветовать Эле не пугать мужчин своими планами насчет счастливой семейной жизни в окружении родителей и армии детей, одеваться поскромней, поменьше болтать, побольше слушать…

И тут затрезвонил мой мобильный. Я обрадовалась.

– Как дела? – спросил Феликс[7]7
  О том, как Даша познакомилась с Феликсом Маневиным, читайте в книге Дарьи Донцовой «Шесть соток для Робинзона», издательство «Эксмо».


[Закрыть]. – Ты уже в избушке Майи Михайловны? Поешь колыбельную Рудольфу Ивановичу?

– Можно я перезвоню через пару минут? – спросила я.

– Конечно, – согласился Маневин.

Я, продолжая держать телефон в руке, посмотрела на Элю.

– Извини, пожалуйста, у меня очень срочный разговор. Давай побеседуем о твоих женихах завтра.

– Угу, – мрачно глянув, кивнула моя новая знакомая.

Я оделась, вышла на улицу, набрала номер Феликса и сказала:

– Прости, рядом были посторонние люди. У меня все нормально, за исключением того, что я познакомилась с парочкой не совсем нормальных людей.

– Рассказывай, – велел он.

Я живописала визит Ивана и как сидела в шкафу у Эли, услышала смех профессора и спросила:

– Приедешь?

– Сегодня не получится, – вздохнул Маневин. – Мама отправляется на день рождения к Нине Алексеевне, и я, как почтительный сын, обязан ее сопровождать. Еще должен был купить подарок, но начисто забыл о нем и сейчас теряюсь в сомнениях. Что можно подарить даме, которой исполняется девяносто четыре года?

– Халат, ночную рубашку, тапочки, – перечислила я.

– Хорошая идея, но не для Нины Алексеевны, – опять вздохнул Феликс. – Она рассердится и закричит: «За старуху меня держите?»

– Тогда коробку дорогих швейцарских конфет, – предложила я. – Они всегда к месту.

Но Феликс отмел и это предложение.

– Тетушка на диете, ей врач запретил сладкое, жирное, мучное.

– Думаю, что, справив девяностолетие, человек может забыть про всякие ограничения и спокойно лопать все, что хочется, – ляпнула я и осеклась.

– Считаешь, что в преддверии скорой кончины лучше как следует подкрепиться? – ехидно спросил Феликс.

– Ты меня неправильно понял, – смутилась я. – Я имела в виду… э…

А что, собственно, я могла иметь в виду? Ох, не зря бабушка Афанасия постоянно твердила мне: «Дашенька, язык твой злейший враг, прежде чем открыть рот, посчитай до десяти». Но я постоянно забываю о ее совете и регулярно попадаю в идиотское положение.

– Тетушка не собирается в лучший мир, – сказал Маневин, – и со здоровьем у нее полный порядок. Нина Алексеевна не хочет растолстеть, постоянно сидит на диете. Шоколад она воспримет как издевку. Может, посоветоваться с Игорем?

– Это кто? – спросила я.

– Муж тетки, – объяснил Феликс. – То есть Нина тетка моей мамы, а я ей вроде внучатый племянник. Извини, плохо разбираюсь в шуринах-деверях-зятьях.

– Главное, ты ей не невестка, – хихикнула я. – А сколько стукнуло дядюшке? Лет сто сорок?

– Тридцать пять, – после паузы ответил Феликс.

Я подумала, что ослышалась.

– Сто тридцать пять? Однако, в твоей семье полно долгожителей.

– Отними сотню и получишь возраст Игорька, – произнес Маневин.

– Ага, – растерялась я, – понятно.

– Ты скоро их всех увидишь и сама все поймешь, – сказал Феликс. – Ладно. Побегу в магазин, авось найду что-нибудь подходящее.

– Отличная мысль, – одобрила я. – Если впадешь во время веселой вечеринки в меланхолию, звони, окажу скорую психологическую помощь.

Дверь в избушку Майи Михайловны оказалась незапертой. Я в недоумении постояла на пороге. Вроде, уходя, я поворачивала ключ в замке… Или забыла? Отлично помню, что первыми из коттеджа вышли Ваня с Розой, я была замыкающей. Неужели я убежала, не заперев створку?

Я сняла сапожки, повесила куртку на вешалку и пошла на кухню. Хотелось попить чаю и, несмотря на еще не поздний час, лечь в кровать. Я потянулась к шкафчику, где хранится заварка, взяла круглую жестяную банку, открыла крышку…

Из спальни Майи Михайловны послышались скрип, шорох, затем тихий стук.

– Рудольф Иванович! – закричала я. – Не смей безобразничать!

В коридоре раздались шаги, я ринулась на звук с криком:

– Стой! Стрелять буду! Здание окружено со всех сторон агентами ФБР. Немедленно сдавайтесь!

Наверное, не следует смотреть подряд несколько американских сериалов, купленных на Горбушке. А я вчера, каюсь, довольно долго сидела перед экраном. Ну почему вдруг мне взбрело в голову орать об агентах Федерального бюро расследований? Из какого оружия я собралась палить по непрошеному гостю? Если честно, у меня нет ни пистолета, ни даже завалященькой рогатки. И очень глупо бросаться в погоню за грабителем с пустыми руками, надо было прихватить на кухне хотя бы сковородку или скалку!

Я оглядела прихожую, приоткрыла дверь и высунулась наружу. В парке стояла тишина, было темно, из гущи подступающих к домику деревьев не раздавалось ни звука. Я заперла дверь, проверила, закрыт ли вход с веранды, пошла в спальню к Майе Михайловне, зажгла свет и ойкнула, увидев полный разгром.

Центральный ящик старинного секретера брошен на кровать, содержимое рассыпано вокруг, а дно вскрыто. Сразу стало ясно: в ящике было тайное углубление. На полу около кровати белела какая-то бумажка. Я нагнулась, подняла ее и поняла, что держу в руках копию метрики, выданной… Анне Юрьевне Бибиковой, рожденной на свет шестнадцатого марта почти пятнадцать лет назад. Мать девочки звали Региной Львовной Горкиной, отца – Юрием Кирилловичем Бибиковым.

У меня зашумело в голове. Анна Юрьевна Бибикова? Значит, у Вани таки была сестра-близняшка. Вероятно, мальчик не сумасшедший. И похоже, он сказал правду. Кстати, насчет того, что в доме кастелянши есть тайник… Наверное, в нем действительно хранились документы, собранные Майей Михайловной для Вани. Я отлично знаю, что мать Сергея Николаева страстная любительница детективных романов и сериалов на криминальную тематику. Именно поэтому у нас с ней когда-то и возникли дружеские отношения. Несмотря на возраст, Майечка легка на подъем и обожает приключения. Видимо, она поверила Ване и нарыла много интересного.

Я взяла ящик с секретом, вернула на место дно и попыталась всунуть его в секретер. Но вдруг услышала шорох сминаемой бумаги, засунула руку в прямоугольное углубление и вытащила еще одну помятую ксерокопию. На сей раз это оказалась фотография, запечатлевшая худенькую, стриженную почти наголо девочку лет трех-четырех, на макушке которой волшебным образом держался огромный бант. Малышка была одета в белое кружевное платье с морем воланов, на ногах – черные лаковые туфельки. Лицо ее выглядело хмурым, не было и намека на улыбку. Крохотные пальчики девчушка сжала в кулачки. Даже беглого взгляда на снимок хватило, чтобы понять: я вижу копию Вани. Мальчик вступил в подростковый возраст, у него нет пухлых щек и носа кнопочкой, но ямочка на подбородке и странные, словно раздвоенные мочки ушей свидетельствовали о том, что передо мной изображение родной сестры Ивана. Ведь такие черты наследуются генетически.

Я перевернула ксерокс фото и прочитала надпись, сделанную аккуратным, ученическим почерком. «Моей Анечке четыре года. Прощай, доченька, тебя со мной больше никогда не будет. Не говори, любовь прошла, о том забыть лишь он желает. Мое же сердце тихо плавит огонь несбыточных надежд. Зачем, зачем ушла ты? И куда? Быть может, душенька жива, и я страдаю зря? Нет, ты не живешь, а мне за то, что разрешила убить тебя безжалостным рукам врача, рыдать всю жизнь и даже после смерти не обрести покоя. Нам никогда не свидеться. Твоя мама Регина, которой нет прощения».

Глава 10

Продолжая держать в руках снимок, я проследовала на кухню, положила его на стол, включила чайник и села на диванчик.

Слова про безжалостные руки врача, убившего Аню, подтверждали рассказ Ивана. Неужели Николай Петрович лишил жизни крохотную девочку? Чем ему помешала малышка? Она плакала? Не давала Лаврову отдохнуть? Раздражала его? Напоминала, что у жены ребенок от другого мужчины? А как же Иван? Мальчика врач любит, воспитывает, заботится о нем. Пареньку и в голову не приходили мысли о том, что его растит отчим.

Регина Львовна, похоже, очень страдала, лишившись дочери, но жила с ее убийцей. Это возможно? Или женщина стала жертвой жестокого садиста? Муж мучил ее и морально, и физически, запугал Регину до такой степени, что та даже пикнуть боялась? Но Ваня рассказывал, что их семья была вполне счастливой. Или, по крайней мере, казалась таковой ему. А дети остро чувствуют фальшь в отношениях родителей.

И еще. Рассказывая о чем-либо, человек, как правило, сообщает информацию, которой не придает значения, но именно потому, что сведения сказаны невзначай, они правдивы и очень важны. Во время нашей беседы Иван бросил фразу: «Николай подошел к моей кровати, а я старательно засопел. Он постоял, потом подоткнул одеяло со всех сторон и ушел». Давайте подумаем над этой ситуацией. Ваня весьма успешно прикинулся спящим. Зачем Лаврову изображать заботливого отца, если мальчик его не видит и не слышит? Николай мог просто развернуться и уйти, но он подоткнул сыну одеяло. Это жест любящего родителя, совершенно машинальный, привычный. Так поступает человек, который со дня рождения ребенка по несколько раз за ночь смотрит на его кроватку и проверяет, не спит ли он голым. Ведь большинство детей сбрасывает во сне одеяло, а кое-кто еще и падает с кровати. Похоже, Николай в самом деле любит Ваню.

Но он убил Аню! А потом, если верить словам Ивана, лишил жизни Регину Львовну, в неприлично короткий срок обзавелся любовницей, поселил ее вместе с дочерью в своей квартире, а сына покойной супруги пытался отравить, а затем сдал в клинику неврозов. Извините, вся эта история похожа на бред сумасшедшего, я и приняла Ивана за душевнобольного человека. Но теперь у меня на руках копии метрики и снимка Ани.

Я посмотрела на часы. Нет, сегодня уже поздно ехать к Майе Михайловне, но завтра непременно отправлюсь к ней и задам парочку вопросов. Вдруг сын Регины, впав в отчаяние, рассказал мне правду? Николай Петрович узнал, что кастелянша роется в истории его семьи, и толкнул ее под машину. Майе повезло, она осталась жива, только сломала ногу. Покалеченная лодыжка – это очень неприятно, больно, но не смертельно, Николаева сохранила способность разговаривать. Если подозрения Вани в отношении отчима обоснованны, то ей грозит нешуточная опасность.

Я схватила телефон и набрала номер Гребневой. Пришлось довольно долго ждать, наконец Рита сонно ответила:

– Алло…

Тут только до меня дошло, что в Екатеринбурге, где сейчас она находится, не вечер, а ночь, и я смущенно забормотала:

– Извини, совсем забыла про разницу во времени. Почему ты не отключила трубку?

– Майе Михайловне стало плохо, – уже бодрым голосом ответила подруга, – надо быть постоянно на связи с Москвой.

– Что случилось? – испугалась я. – Она жива?

– Инфаркт, – пояснила Гребнева. – Врачи пока никаких прогнозов не делают – сама понимаешь, возраст. Еще повезло, что ей стало плохо в палате, а не дома, не пришлось вызывать «Скорую» и тащиться по московским пробкам, помощь оказали сразу. Сейчас она в кардиореанимации.

– Но она никогда не жаловалась на сердце! – воскликнула я. – Майя была очень активная, бойкая. Осенью мы с ней поехали в большой торговый центр – она хотела купить кое-какую косметику и прихватила меня в качестве консультанта, так знаешь, я изрядно запыхалась, следуя за ней. Она в туфельках на каблуках неслась по галереям с такой скоростью, что я, предусмотрительно натянувшая балетки, ощутила резь в правом боку и отстала. А помнишь, как весной твоя будущая свекровь обследовалась на каком-то супер-пупер томографе, и тот написал: «Физическое состояние пациентки соответствует сорока годам»? Когда ей стало плохо и почему?

– Сережа позвонил около семи вечера, – ответила Рита. – Его хозяин в Москву не отпустил, я тоже не имею возможности прилететь. Но мы поговорили с доктором, он настроен оптимистично. Попыталась связаться с тобой, но услышала: «Абонент недоступен».

Ну да, именно в это время я, отключив трубку, сидела в шкафу у Эли!

Мы еще немного поговорили с Ритой, потом я позвонила Леночке Брагиной. На сей раз мне ответили мгновенно.

– Привет, Дашуля! – запричитала Лена. – Ты опять в роли мисс Марпл?

Когда-то мы с Галкой Брагиной жили на одной лестничной клетке и частенько бегали друг к другу одолжить три рубля до получки. Ее дочь Лена ровесница моей Маши, но в отличие от Манюни, всегда получавшей в школе одни пятерки и с первого класса знавшей, что она непременно станет ветеринаром, младшая Брагина таскала охапками двойки, спала на всех уроках, совершенно не слушалась мать и лет в двенадцать, когда в их доме появился компьютер, просто поселилась в Интернете. Каждый день Галя приходила ко мне и жаловалась:

– Подскажи, что делать? Ленка торчит у монитора до пяти утра, потом дрыхнет и в школу только к пятому уроку заявляется. Никуда не ходит, подруг не имеет, во всяком случае, домой к нам девочки не заглядывают, и дочь по гостям не носится. Помыться я ее с боем загоняю, из одежды у нее только джинсы и свитер. Кем она станет?

– Радуйся, что дочь сидит дома, а не связалась с плохой компанией, – бормотала я.

– Фиг с ней, с учебой! – рыдала Галка. – Ну где она мужа найдет? Останется старой девой. Будь проклят тот день, когда я ей компьютер купила! Ждет мою доченьку нищая жизнь. Конечно, я прокормлю ее, пока жива, а что потом? Кому нужна тупая неумеха, грязнуля, способная лишь по клавиатуре долбить? За что мне такое горе?

Но Галка ошиблась. Едва получив аттестат, Ленка выскочила замуж за невероятно похожего на нее Толю. Когда они раз в году отрываются от своих умных машин и выходят на улицу, сразу и не разберешь, где муж, а где жена. Оба одеты в джинсы и растянутые свитера, пуловеры ребята меняют на новые, когда из Парижа с подарками для них в Москву прикатывает Манюня. Ленка до сих пор не очень аккуратна, голову она, по-моему, моет лишь на Пасху, но Толю это не смущает, он сам такой. Где работают оба, чем занимаются, я не знаю, но мне известно, что супруги получают большие деньги. Ленка построила дом в Подмосковье, купила матери приличную иномарку, постоянно отправляет Галку в поездки за границу. Старшая Брагина теперь выглядит ожившей картинкой из модного журнала и давно потеряла счет своим туфлям и сумочкам. Правда, моя бывшая соседка опять недовольна. Иногда она приезжает ко мне в Ложкино и, сверкая бриллиантовыми кольцами на всех пальцах, ноет:

– Ну когда мои психованные компьютерщики ребеночка родят? Давно у них прошу, сделайте мне внучка. Обещаю им, что прямо в роддоме заберу малыша и воспитаю его нормальным человеком. А они мне отвечают: «Отстань, мам, некогда». Нет, ты только представь! Им лень даже в постель друг с другом лечь!

Я обычно пропускаю плач Галины мимо ушей. Мне Лена нравится – она очень ответственна и всегда добывает по моей просьбе любые сведения. Наши отношения носят товарно-денежный характер, что очень удобно: заказываешь информацию, получаешь ее в кратчайший срок, оплачиваешь и не испытываешь ни малейших неудобств. Думаю, таких клиентов, как я, у нее много.

Вот и сейчас после шутливого приветствия Ленка деловито осведомилась:

– Что надо?

– Мисс Марпл желает узнать адрес Юрия Бибикова, детали его биографии, причину смерти Регины Львовны Лавровой, включая сведения о ее родственниках и их телефоны. Еще необходимо узнать хоть что-нибудь о девочке Анечке, дочери Регины и Юрия. Плюс подробности жизни Николая Петровича Лаврова. Пока все.

– Принято, – буркнула Лена. – Счет вышлю на имейл. Деньги привезешь, когда сможешь. Ты мой постоянный клиент, я тебе доверяю.

– Спасибо, – язвительно откликнулась я. – Приятно, что не сомневаешься в порядочности старинной подруги матери, которой в младенчестве регулярно писала на юбку.

– На своего папеньку я небось тоже прудила, – возразила Лена, – но это не помешало ему надуть нас с мамой с алиментами. Вот не пойму, чего мы попусту воздух сотрясаем? Тебе когда инфа нужна?

– Как можно быстрее, – уточнила я.

– Не фиг тогда ля-ля разводить! – рассердилась Лена и отсоединилась.

Я положила трубку на разделочный столик рядом с розовой миской, наполненной обветренными кусочками корма «Кролик в нежном соусе», и только сейчас вспомнила про кота. Вредный Рудольф Иванович даже не притронулся к консервам, за которые любой другой кошак всю родню продаст. И куда он подевался? Распевая во все горло и на все лады «кис-кис», я обошла коттедж и испугалась. Похоже, кошака нет. Дверь в дом открывается наружу, а я, уходя к Эле, забыла запереть замок, так что обожаемый «сыночек» Майи Михайловны вполне мог толкнуть дверь, выйти на улицу и остаться там. В хорошую погоду Рудольф Иванович любит сидеть на скамеечке, стоящей чуть поодаль от коттеджа. Правда, сейчас конец зимы, в такое время Рудик предпочитает нежиться на мягких подушках и дрыхнуть под теплым пледом. Но он мог высунуться из любопытства, а дверь захлопнулась.

Я посмотрела в окно. На улице бушевала метель. Снег посыпал, еще когда я возвращалась от Эли, а сейчас начался настоящий буран. Ноги понесли меня в прихожую.

Снег, летевший в лицо, был мелким и колким, ветер в одну секунду ледяным комком забился под курточку. Под ногами хлюпала грязь, и я ничего не видела на расстоянии вытянутой руки.

– Рудольф Иванович! – заорала я. – Кис-кис! Иди сюда, сделаю тебе на ужин пюре из телятинки! Честное слово, никаких консервов! Ау!

– Мяу… – донеслось слева.

Я обрадовалась, прошла немного вдоль дома, увидела скамейку, а на ней съежившегося и совершенно несчастного кота. Черная шубка превратилась от налипшего снега в белую, усы обвисли, в глазах читалось отчаяние.

Я схватила бедолагу.

– Прости, пожалуйста. Сейчас вытру тебя полотенцем, вкусно накормлю и разрешу лечь спать со мной в одной кровати.

– Мяу, – жалобно простонал Рудольф Иванович, – мяу.

Похоже, наглый котище действительно перепугался. Он уже не изображал из себя наследного принца, не смотрел на меня свысока. Нет, Рудольф Иванович уткнулся головой в шею спасительницы, громко мурлыкал и всем своим видом давал понять, как рад и бесконечно счастлив от встречи.