Текст книги "Надувная женщина для Казановы"

– Вот видите! – восхитилась маменька. – Не скучать же вам. Пошли, пошли.

Мы вышли на улицу и двинулись мимо разнообразных харчевен. Дамы читали меню, вывешенное у входа, фыркали и отворачивались. Я же пытался сообразить, где мог видеть Эстер раньше. Ясное дело, она московская знакомая маменьки и Коки. Дамы, которых я вынужден сопровождать, страшные снобки, они никогда не станут заводить знакомство в бане, даже иностранной, которая называется лазня. Скорей всего, Эстер одна из тех, кто регулярно посещает салон Коки и суаре[4]4
  Суаре – вечеринка (фр.).


[Закрыть] маменьки. Обычно на этих сборищах толпится несметное количество народа, запомнить всех гостей я просто не в состоянии.

– Нет, какая гадость! – воскликнула маменька.

– Они с ума посходили, – подхватила Кока.

– В чем дело? – насторожился я.

– Ты только посмотри, – ткнула наманикюренным пальчиком Кока в очередное меню, – уже мимо шестого ресторана проходим…

Я вгляделся в строчки. «Русский стол. Борщ с пампушками, щи из свежей капусты, пельмени со сметаной, котлеты пожарские, оливье, селедка с отварной картошкой». Ай да ковальцы, просто молодцы! Если не обращать внимания на узкие трехэтажные дома, стоящие впритык друг к другу, и на католические соборы, коих на этой маленькой улочке целых три, то можно представить себя где-нибудь… ну, к примеру, в Саратове или Рязани. По городу течет говорящая на русском языке толпа, и в кафе предлагают щи и пельмени!

– Я не ем подобную гадость, – топнула ножкой маменька. – Эстер, вы не знаете, где тут нормальное заведение?

Эстер пожала полными плечами:

– Я приехала недавно и совершенно не в курсе дела, до сих пор столовалась в гостинице, у меня оплачен полный пансион.

– Вава, – велела маменька, – немедленно отыщи фирменный ресторан, а не забегаловку для бедных.

– Отвратительно, – ожила Кока, – полное ощущение, что я пришла в профсоюзную столовую. Ваня, не стой столбом, мы есть хотим.

Я посмотрел на высушенную, словно листок из гербария, заклятую подружку маменьки и молча вошел в ближайшую ресторацию. Тут же ко мне со всех ног бросились два парня.

– Вы одни?

– Желаете комплексный обед?

– Нет, нет, – быстро сказал я, – видите ли, моим спутницам до жути надоела русская кухня. Впрочем, я не уверен, что борщ с пампушками к ней относится, ну да это ерунда. Подскажите, где можно отведать чешские деликатесы?

На лицах официантов появилось разочарование.

– Понятия не имею, – рявкнул один и бросился к парочке, входящей в трактир.

Второй оказался более любезным.

– Вы ступайте по Карловой улице, – снизошел он до объяснений, – дойдете до памятника Святому Вацлаву, повернете налево, потом вниз…

Детально расписав дорогу, юноша добавил:

– Только там по-русски не говорят, туристы в это место не заглядывают.

– Ничего, – обрадовался я, – чешский язык близок к русскому, разберемся.

Официант удивленно покачал головой, но я устремился к поджидавшим меня дамам.

Глава 9

Рекомендованное заведение было совсем небольшим, но уютным, с «домашним» дизайном. На столах бело-красные скатерти, на окнах такие же занавески, на полу серое ковровое покрытие.

Стройная девушка положила перед каждым меню и спросила:

– Тнем нем дзен?

Впрочем, может, набор звуков был другим, за точность воспроизведения фразы не ручаюсь.

Я развел руками:

– Мы не говорим по-чешски.

Девица кивнула:

– Дойч?

– Нет.

– Франсе?

– Нет.

– Инглиш?

– Нет.

– Итальяно?

Неожиданно я обозлился на полиглотку.

– Нет! Мы говорим только по-русски! Вы владеете этим языком?

– Ноу, – сообщила официантка и заулыбалась.

Пару секунд мы с ней смотрели друг на друга, потом я попросил:

– Воды можно?

– Цо?

– Пить?

– Цо?

Я напряг память. Из ее глубин выплыла почему-то фраза «Гутен таг, майн циммер ист гросс!»[5]5
  Добрый день, моя комната большая (испорченный немецкий).


[Закрыть] Господи, как же будет по-немецки вода? Хенде хох?[6]6
  Руки вверх.


[Закрыть] Гитлер капут? Нет, все не то…

Девица продолжала тупо улыбаться.

– Буль-буль, – сказал я, – пить хочу буль-буль, понимаете? Буль-буль!

Официантка посветлела лицом и радостно закивала. Я расслабился. Ну, слава богу, процесс пошел. Но тут девушка ткнула пальцем в окно и сообщила:

– Буль-буль, лазня, буль-буль!

Я возмутился. Эта дурочка приняла меня за идиота, который, желая поплавать в бассейне, явился в ресторан!

– Нет, не тот буль-буль! Буль-буль ням-ням!

– Буль-буль ням-ням? – с изумлением повторила подавальщица.

Я начал раздражаться. Ну что же тут непонятного? На помощь неожиданно пришла Эстер.

– Перье, – сказала она, – Эвиан.

– А-а-а, – с облегчением протянула глупышка, – а… а… буль-буль!

Сообразив, что первая часть заказа принята, я спросил у дам:

– Ну и что будем заказывать? Выбрали уже?

– Нет, – буркнула Кока, – меню на жутком языке! Ни слова не понятно.

Я стал изучать карту блюд. Ну если прочитать первое написанное латинским шрифтом название, то выходит нечто вроде: хрущь бишгитовый.

Действительно, не слишком вразумительно!

– Подправка – это что? – поинтересовалась Кока.

– А сжичень? – подхватила Николетта. – Мясо или рыба?

– Вполне вероятно, что сладкое, – мрачно заявила Эстер.

– Господи, – подскочила Кока, – смажена зебу! Ну и блюдо! Оно из зебры! Совершенно точно! Ни за что не стану пробовать такое!

– Почему? – усмехнулся я. – Зебра сродни лошади, а конина во всем мире считается диетическим мясом. И потом, вдруг зебу что-то вроде кабачков? Вот тут написано: смажена. Следовательно, чем-то помазанная, сметаной, к примеру, или майонезом.

– Вы уверены, что первую букву в слове «зебу» следует читать как «З»? – спросила Эстер. – Тут ведь стоит «Z». А это «Ц». И «е» иногда произносится как «а».

– Цабу? – воскликнула Кока. – Ну это точно не зебра! Ваня, немедленно переведи наш вопрос: что такое смажена зебу или цабу?

– Но я же не говорю по-чешски!

– Только что ты весьма лихо договорился с официанткой насчет питья, – возмутилась Кока, – естественно, о себе позаботился, а о нас не захотел! Все мужчины таковы! Эгоисты!

Я ткнул пальцем в строчку:

– Смажена! Что это?

– Смажена, – подтвердила официантка.

– Буль-буль?

– Эвиан, Перье!

– Да нет! Смажена – это вареная? В воде? Буль-буль в Перье?

– Буль-буль Перье, – подтвердила официантка, явно не понявшая суть вопроса.

Внезапно из угла послышалась короткая фраза на чешском, официантка засмеялась, сбегала на кухню и притащила сковородку.

– Смажена… ойль… смажена.

– Ойль, это, кажется, масло, – сообразила Кока. – Во всяком случае, я помню, что на этикетке бутылки, которую Катька приносит из лавки, стоит «Оливковое ойль». А… а… смажена! Ясно!

Кока повернулась к официантке и, тыча пальцем в сковороду, заявила:

– Цабу в ойль и ш-ш-ш-ш. Смажена – ш-ш-ш-ш.

– То есть, – закивала подавальщица, – ш-ш-ш-ш…

– Уф, – откинулась на спинку стула Кока, – смажена – это жареная. Теперь осталось выяснить, что нам пожарят: рыбу, мясо или курицу?

– Может, овощи? – Николетта, как всегда, решила не согласиться с ней. – Капусту жарят, картошку, да много чего…

– Цабу кто? – задала вопрос Кока.

– Зебу на что похожа? – влезла Николетта.

Официантка заморгала. Я ткнул пальцем в строчку:

– Это что?

– Смачнего, – закивала девица.

Час от часу не легче. Смачнего смажена зебу!

– Зебу буль-буль? – спросил я и начал делать плавательные движения руками. – Зебу буль-буль? Он, она или оно плавает?

В глазах официантки заметался ужас, впрочем, я очень хорошо ее понимаю, но потом она рассмеялась и стала размахивать руками, пытаясь изобразить прием плавания под названием брасс.

– Зебу буль-буль, – кивнула она, – буль-буль.

Я вытер пот со лба. Зебу – это рыба и, ей-богу, мне все равно какая.

– Хочу говядину, – капризно протянула Кока. – му-му есть? Му-му!

Официантка замотала головой:

– Му-му не, хрю-хрю!

– Ладно, – смилостивилась Кока, – хрю-хрю, может, даже лучше, мягче. Хочу вырезку, ты поняла? Вы-рез-ку!!!

Девушка снова растерялась. Я встал, подошел к Николетте, провел пальцами по ее спине и объявил:

– Хрю-хрю, вырезка, тут, хрю-хрю!

– Ты мог бы не использовать меня в качестве пособия по разделке свиньи! – моментально возмутилась маменька.

– Боюсь, иначе нас не поймут, – отбился я.

Официантка заулыбалась:

– А-а-а… не!

Затем она повернулась к нам спиной и, похлопав себя по упругой, очень симпатичной попке, сообщила:

– Хрю-хрю, смачнего!

– И что она хочет этим сказать? – Николетта вздернула вверх брови.

Эстер тихо хихикнула, а Кока возмутилась.

– А ну, пошли немедленно отсюда! Нас явно послали в задницу!

– Вовсе нет, – я попытался уговорить обозлившихся спутниц, – ничего обидного. Просто девочка отвечает: вырезки нет, могу предложить окорок!

В конце концов мы с огромным трудом сделали заказ. Я попросил непонятные кнедлики, Кока свиной окорок, Эстер просто ткнула наугад пальцем в меню, а Николетта потребовала смажену зебу.

– Пиво? – спросила официантка.

Я обрадованно закивал:

– Да!

– Резаное?

Час от часу не легче. В этой стране пиво что, режут?

– Вава, – заголосила Николетта. – Пиво! Фу! Напиток плебеев. Не смей к нему даже прикасаться. Лично я никогда не пробовала этой гадости!

– Я тоже, – кивнула Кока, – в нашем кругу пьют вина, коньяк, шампанское, ликер, в конце концов! Но водку и пиво никогда! Это очень неинтеллигентно!

Я тоже не считаю себя фанатом хмельного напитка, но, согласитесь, побывать в Чехии и не попробовать национальную продукцию просто глупо.

– Рискую показаться вам плебейкой, – загудела Эстер, – но я тоже хочу пиво. Вы ведь знакомы со Стефаном Вольским?

– Конечно, – закивала Кока.

– Ах, он божественно играет в последнем спектакле, я ходила недавно на премьеру, – затрясла обесцвеченными кудрями маменька.

– Так вот, – продолжала Эстер, – мы с ним вместе ездили в Германию. Я тоже до этой поездки не слишком лояльно относилась к пиву, но Стефан меня угостил, и все! Теперь я просто обожаю его. Пиво, то есть, а не Стефана.

– Вольский любитель пива?! – протянула Кока. – Может, и нам хлебнуть по глоточку?

Я с благодарностью взглянул на Эстер. Однако она не противная и, похоже, с чувством юмора. Отчего мне кажется, что ситуацию со Стефаном Вольским, очень популярным и талантливым актером, она просто выдумала? Скорей всего, Эстер любит пиво и, чтобы не упасть в глазах подружек, мигом сочинила эту байку. Но мне-то только лучше.

– Пиво, – велел я девушке и поднял четыре пальца, – всем.

– Резаное?

– Хорошо, отрезайте.

– Тмани козел?

Я кивнул, официантка ушла.

– Вава, – запоздало возмутилась Николетта, – почему она назвала тебя козлом? Нет, что она себе позволяет? Только я имею право тебя ругать! Жалобную книгу сюда! Немедленно! Быстро!

Я схватил маменьку за руку:

– Все в порядке. Девушка не имела в виду ничего плохого. Просто есть такой сорт пива «Великопоповский козел», а тмани, наверное, прилагательное «темный».

Маменька хмыкнула, но тут нам принесли заказ, и мы уставились в тарелки. Самым аппетитным выглядело блюдо, которое подали Эстер. На огромной тарелке покоилась не менее внушительная свиная котлета с гарниром из аппетитно пахнущей жареной картошки. Перед Кокой поставили румяный кусок окорока. Хуже всего выглядело то, что получили мы с Николеттой. Перед маменькой лежали маленькие кусочки, срезанные с чьего-то тщедушного тельца. Честно говоря, мало верилось в то, что при жизни они принадлежали рыбе. Мне достались белые, похоже, сделанные из манной каши, оладьи, политые красной субстанцией.

Эстер воткнула вилку в свиную котлету.

– М-м-м, как пахнет!

Кока запихнула в рот кусок окорока.

– Очень вкусно! – Признала она.

Я подцепил скользкий кругляш, пожевал крупитчатое нечто и, сделав над собой некоторое усилие, проглотил. Загадочные кнедлики и впрямь оказались чем-то вроде манного пудинга – отвратительная штука! Но не произносить же такие слова за столом, да еще при дамах!

Необычно выглядело и пиво. В прозрачной кружке колыхалась жидкость двух цветов: темно-коричневая и нежно-желтая. Слои не перемешивались, очевидно, одна часть была тяжелее другой.

Осторожно сделав глоток, я сразу понял, в чем дело: нам подали своеобразный коктейль, лично мне впервые приходилось пробовать подобный: темное и светлое пиво. Но вкус необычного напитка оказался превосходным, и я постарался не осушить кружку залпом. Эстер тоже понравилось пиво, она выпила почти половину порции и принялась профессионально резать свинину. Я опустил глаза на пудинг. Понятно теперь, почему Эстер такая полная: она просто любит поесть. Дама с каждой минутой нравится мне все больше и больше. Николетта и Кока кривляки, отчаянно скрывающие свои маленькие слабости. Уж они-то никогда не станут на людях с наслаждением глотать пиво или, роняя слюнки, резать мясо. Но тут Кока меня удивила.

Она сначала весьма брезгливо отпила из кружки, потом посмаковала и мигом допила все до конца.

– Вкусно?! – с удивлением воскликнула она. – Даже очень! Ваня, закажи еще.

Маменька последовала примеру подруженьки. Я подозвал официантку. Получив еще один полный бокал, Николетта спросила:

– Что я ем?

– Зебу, – усмехнулась Эстер, – вкусно?

– Ну… вкус специфический.

– А именно?

– Рыбой пахнет.

– Ну это и есть рыба.

– Нет, не похоже. Вава! Узнай название животного, немедленно.

Поскольку к тому времени у моих спутниц опустели кружки, я вновь подозвал официантку:

– Пиво.

Та кивнула и двинулась было на кухню, но я задержал девицу:

– Зебу – это кто?

– Цо?

– Зебу – гав-гав?

– Гав-гав? – испугалась официантка. – Не, не, неможно гав-гав…

– То есть, я хотел спросить – она му-му? Хрю-хрю? Цып-цып? Ко-ко-ко?

Неожиданно девушка поняла вопрос и прыснула:

– Не. Зебу – ква-ква! Ква-ква!

Все сразу стало на свои места. Зебу, цабу, обзывай, как хочешь, а это обычная жаба, то есть лягушка. И ведь не зря официантка делала руками плавательные движения. Правильно, квакушки живут в воде! Но что сейчас устроит Николетта, понявшая, что ей подали на ужин смачную жареную жабу?

На всякий случай я втянул голову в плечи. Боже, спаси глупенькую официантку, кафе и бедного Ивана Павловича! Сейчас все сметет торнадо.

Но сегодня явно был день потрясений. Николетта сначала скорчила гримасу, а потом захихикала:

– Я это в Париже ела. Ничего особенного. Ваня, еще пива. Послушай, Эстер, дай мне попробовать кусочек свинины из твоей тарелки!

– Конечно, дорогая, – закивала та, – кушай на здоровье.

Николетта лихо опрокинула в себя очередную порцию пива, со стуком поставила кружку и захохотала:

– Повторить!

– Точно, – подхватила Кока, – еще по одной!

Николетта схватила тарелку Эстер и принялась быстро жевать мясо. На столе снова появилось пиво. Маменька и Кока разом осушили кружки, икнули и осоловело уставились друг на друга. Тут только до меня дошло: милые подружки пьяны, как ломовые извозчики и их лошади, вместе взятые.

– Споем? – вдруг предложила Кока.

У меня отвисла челюсть.

– Дддавай, – согласилась Николетта, – эхма, начинай!

Кока открыла рот и, сверкая изумительно сделанными коронками, начала:

– Неужели розу чайную выпьет кто-нибудь за нас…

У меня из рук выпала вилка. Я всегда в машине слушаю радио, и простите, фанаты, бессмертный хит Киркорова и Распутиной мне уже порядком осточертел. Его крутят в жесткой ротации, повторяют буквально через пятнадцать минут, я уже способен спеть эту песню без малейшей запинки. Но Кока-то откуда знает ее? Она же воинствующая любительница классической музыки! Дама, которую, выражаясь языком подростков, плющит, тащит и колбасит от звезд эстрады?

Но не успел я слегка прийти в себя, как получил новый шоковый удар. Николетта откашлялась и подхватила:

– Неужели дверь стеклянную не откроем мы сейчас? А-а-а-а, я не слышу тебя…

Я просто обомлел. Николетта-то, оказывается, тоже в материале! Ну и ну! Только вчера днем маменька погнала меня через вагон к проводнику с требованием выключить радио.

– Объясни этим долдонам, – кипела она, – что не все люди переваривают современную музыку. У некоторых она вызывает нервную почесуху и аллергию. Пусть немедленно поставят Моцарта, Вивальди, на худой конец, Баха.

– Или Гайдна, – подхватила Кока.

И вот теперь меломанки самозабвенно распевают «Розу чайную». Было отчего прийти в изумление.

– Мне кажется, их надо отвести в отель, – улыбнулась Эстер.

Я кивнул:

– Ваша правда.

Всю дорогу до «Неаполя» Кока и Николетта во все горло горланили песни из репертуара МузТВ. Оказалось, что они с легкостью могут исполнить хиты таких групп, как «Руки вверх» и «Дискотека Авария». Очень здорово вышла у них песня «Мумий Тролля» «Это по любви», но с особой страстью дамы исполнили «Шоколадного зайца». Вот с Катей Лель вышла незадача. Плохо слушающиеся языки не сумели произнести заключительные фразы «Джага-джага. М-мм-м, мне это надо-надо». Но вполне вероятно, что хмель просто окончательно схватил их в свои цепкие лапы. Слава богу, когда мы с Эстер доволокли двух глупо хихикающих дам до отеля, у них наступила фаза паралича речи. Кстати, Эстер, пившая наравне со всеми, была, что называется, ни в одном глазу. Проглоченное пиво никак не сказалось на ее поведении.

Мы усадили Коку с Николеттой в холле.

– Сделайте одолжение, – попросил я, – не пойте больше!

Дамы икнули, закрыли глаза и, уронив головы на спинки кресел, мирно засопели. Мысленно перекрестившись, я сказал Эстер:

– Очень прошу вас, подождите пару минут, сейчас возьму ключи от номеров, уложу маменьку с Кокой и провожу вас. Вы в каком отеле остановились?

– Тут рядом, – улыбнулась Эстер, – только, ей-богу, не стоит волноваться, на улице еще светло, время детское, я великолепно доберусь сама.

– Нет, нет, вдруг кто пристанет по дороге!

Эстер усмехнулась:

– Иван Павлович, милый, если меня попытается похитить сексуальный маньяк, то, во-первых, ему придется довольно тяжело, мои сто кило так просто с места не сдвинуть, а во-вторых, я… хм… может, и не прочь буду с ним поближе познакомиться? Мой муж давно умер, так что я испытываю дефицит мужского внимания. Не лишайте девушку счастья, позвольте ей одной до дома добежать.

Я не выдержал и рассмеялся. Конечно, Эстер отнюдь не красавица. Она не сохранила фигуру и, очевидно, не слишком часто посещает салоны красоты. Кожа у нее желтоватая, слишком густо наложен тональный крем. Излишний, на мой взгляд, макияж на глазах. Веки темно-синие, нижние подведены черным, ресницы напоминают вымазанный сажей забор. Не лучше обстоит дело и с руками – толстые пальцы, ногти покрыты бордовым лаком. Но, похоже, характер у Эстер просто золотой и с чувством юмора у нее тоже полный порядок.

– Занимайтесь, дружочек, своими дамами, – закончила Эстер и, не слушая моих возражений, быстро ушла.

Я отправился на ресепшн. Так, слава богу, Кока и Николетта спят. Прислуга в гостинице не поймет, что дамы пьяны, посчитают, что их утомили процедуры в лазне. Для того чтобы успешно лечиться, требуется слоновое здоровье.

Сидевший за стойкой крохотный мужичонка, увидев меня, вскочил и затараторил:

– Не сомневайтесь, номера полностью приведены в порядок. Занавески поменяли…

Искренне надеясь на то, что дежурный сейчас заткнется и отдаст мне ключи, я кивнул:

– Замечательно. Спасибо. Вот, держите.

Мужичок смел со стойки положенную мной купюру и продолжил:

– Увы, у нас пока не умеют индивидуально подходить к клиенту! Сколько раз я говорил: смотрите, кто перед вами. Одно дело, если заявились бугаи, которые будут наливаться пивом по самые брови, а потом горланить песни. Другое, если прибыли интеллигентные люди из высшего общества, такие, как вы и…

– Дайте мне ключи, пожалуйста, – прервал я его.

– Да, да, конечно, – засуетился дядька. – Вы уж извините, теперь в номерах у дам полнейший комфорт, им понравится…

Внезапно из холла послышался сначала хриплый кашель, а потом дуэт из визгливых голосов исполнил:

– Взгляни на мои ладони, линии все расскажут, из тысяч чужих историй выбери только нашу…

– Что это? – подскочил дежурный. – О боже! Неужели снова отдыхающие из Кутьевска? Ну, теперь ужас начнется! Ведь просил управляющего больше никогда не селить в «Неаполе» приехавших из этого города! Надо немедленно, в срочном порядке сообщить хозяину!

Мужчинка ухватился за телефон, а я опрометью кинулся в холл, сгреб Коку с Николеттой и поволок вяло сопротивляющихся дамочек в их комнаты.

Глава 10

Устроив пьяных великосветских особ, я вышел на улицу и направился в сторону «Маркони». До одиннадцати было довольно много времени, но, может, Лена уже вернулась?

Лазня была закрыта. Улица, по которой днем фланировала неторопливая толпа, выглядела безлюдной. Несмотря на то что часы показывали девять, большинство ресторанчиков и лавочек уже не работали. На дверях висели таблички «Открыто до 20.00». Немного странно для города, который живет исключительно туризмом. Люди приехали отдыхать, ясное дело, им захочется вечером пойти в ресторан, кино или театр, а может, на дискотеку.

Но Ковальск словно вымер. В домах почти не светятся окна. Хотя, если подумать, то все объяснимо. Ведь сюда в основном прибывают люди пожилые или больные. Впрочем, большинство из увиденных мною сегодня на улицах отдыхающих выглядело вполне бодро.

Я добрался до «Маркони» и увидел табличку «Работаем до последнего клиента». Вот это верная позиция. Если уж начал заниматься ресторанным бизнесом, то забудь о том, что вечером хочется посидеть у телевизора. Деньги просто так в руки не потекут. Любой успех – это прежде всего упорная, нудная, ежедневная работа.

Я подергал дверь. Заперто. Неужели Лена забыла о нашем уговоре? Впрочем, я пришел намного раньше. Похоже, что ее нет не только в кафе. Окна квартиры Вондрачковых – темные. Хотя, может, у них плотные портьеры, не пропускающие ни лучика света. В общем, это логично – спрятаться за непроницаемыми гардинами, когда ваш дом стоит буквально в полуметре от соседнего. Днем еще туда-сюда, но поздним вечером, при зажженном свете вы будете похожи на рыбок в аквариуме.

Я внимательно осмотрел входную дверь. Помнится, Лена сообщила мне, что в жилые помещения можно попасть лишь через кафе. Скорей всего, здесь имеется звонок. Но ничего похожего на кнопку я не нашел. Сбоку висел на длинной цепочке железный молоток, а на двери, прямо посередине, имелась пластина. Подивившись на первобытное устройство, я стукнул молотком по блестящему прямоугольнику. Раздался неприятный звук. Очевидно, под железкой было спрятано что-то, издающее то ли вой, то ли крик. У-и-и, у-и-и… Не услышать подобное просто невозможно… Но Лена не спешила открывать. Я повторил попытку.

Из расположенной в самой непосредственной близости от «Маркони» ювелирной лавчонки вышла немолодая полная женщина в цветастом халате. На голове у нее топорщилась шапочка, прикрывавшая бигуди.

– Что вы безобразничаете! – на чисто русском языке возмутилась она. – Ночь стоит, люди отдыхают! Такой тарарам устроил! Виданное ли дело.

– Но еще совсем не поздно, – я попытался оправдаться, – в Москве в это время люди только с работы приходят.

– В вашей Москве оглашенной одни психи живут, – заявила женщина, – а в Ковальске режим больничный. Тут лазня в шесть утра уже больных принимает, народ рано встает. Небось только сегодня приехали и порядки пока не знаете. Ступайте в гостиницу, видите, закрыто!

– Но мне Лена велела прийти к одиннадцати, – растерянно ответил я, – куда она подевалась?

Женщина уставилась на меня маленькими, утонувшими в опухших веках глазами.

– Лена? А вы ей кто?

– Знакомый, довольно близкий.

– Ах знакомый, – протянула, меряя меня взглядом, дама, – ну тогда понятно.

– Совсем не то, о чем вы подумали! Моя жена училась вместе с ней, – я на ходу начал придумывать историю, – а когда врач велел мне попить минеральной воды, супруга связалась с Леной, та велела прямо с поезда к ней прийти!

– Долгонько вы брели, – скривилась толстуха, – состав ранехонько прибывает.

– Да я был тут еще днем, только Лена сказала, что у нее нет времени мною заниматься, клиентов много, просила попозже подойти, обещала к себе пустить пожить.

Соседка присвистнула и свесила голову набок.

– Видно, вы ей понравились или она вашу жену очень любит.

– Почему?

– Она никого в дом не берет, все вокруг постояльцев держат, а Вондрачковы нет. Хотя теперь это уже неважно!

Я ощутил внезапный холод.

– Не понимаю вас.

– Придется вам отель искать, – участливо сказала тетка, – наверх не ходите, там меньше четырех звезд нет. Толкнитесь в «Белый олень», а еще лучше отправляйтесь в нижний Ковальск.

– Но почему нельзя пожить у Лены?

– Так умерла она.

– Как?! – заорал я с такой силой, что окна в домах начали распахиваться.

– Безобразие, – понеслось откуда-то сбоку, – Юля, прекрати болтать на улице! Охота тебе полуночничать, так заведи парня в дом!

Толстуха втолкнула меня в прохладную, пахнущую средством для натирки мебели прихожую.

– Разве можно так вопить? – сердито сказала она. – Лена скончалась.

Я рухнул на жесткий пуфик, стоящий у стены.

– Не может быть!

– Отчего же, – равнодушно пожала плечами Юлия, – жизнь такая штука: сегодня ты есть, завтра тебя нет. Вон у нас год назад случай был. Отдыхающего убило, насмерть. Горшок из окна выпал и на месте бедолагу пришпокнул. А кто виноват? Никто. Кошка. Она по подоконнику шастала да столкнула кашпо. Во как случается! Приехал за здоровьем, а уехал в гробу.

– Но Лена со мной днем разговаривала!

Юлия вздохнула:

– Верно. Только после такого у любой сердце разорвется.

– Да что случилось?

Юлия хмыкнула:

– У Лены муж имеется, Иржи, он чех, из богатых. «Маркони» ему принадлежит. Хорошее кафе, доход приносит. Только Иржи сквалыга, лишней копеечки не потратит, жадный очень. Ленка у него заместо прислуги, сама за стойкой кофе наливает, посуду моет, зал пылесосит. Муженек сразу три ставки экономит, ловко устроился: ни официантку, ни барменшу, ни уборщицу нанимать не надо, супруга за всех пашет. Поэтому иностранцы на русских-то и женятся – дуры мы. Американка какая-нибудь никогда не станет домашней рабой, захочет карьеру делать и деньги зарабатывать. А наши… чего уж там, тут, в Ковальске, полно таких. Чехи хитрые, жуть, в особенности местные. Они тут за счет туристов живут, а едут сюда сплошь наши. Без разницы, где они теперь обитают: в Америке, Израиле, Германии, – все равно русские, следовательно, обслуживать их тоже нам надо. Ковальск на три четверти россиянами заполнен. Везде наши бабы с вениками и тряпками. А чехи, мужья ихние, дома, на диване валяются, с пивом. Только Иржи самый жадный из них. В чем Ленка приехала, в том и ходит. А все потому, что у Иржи мечта отель купить.

Я молча слушал сплетни. Что ж, Лена отлично законспирировалась, если даже ближайшая соседка не имела понятия о том, как на самом деле обстоят дела.

– У Ленки подруга есть, – журчала ручейком Юлия. – Светка, медсестра из лазни. Они были не разлей вода. Светка незамужем. Понятно?

– Пока да, – кивнул я.

– Все тогда.

– В каком смысле?

– Спросила же: «Понятно»? А вы ответили: «Да».

Я попытался не выйти из себя.

– Ясно из вашего рассказа пока лишь одно: Лена замужем, а Света нет.

– В этом все дело, – скривилась Юля. – Светке-то тоже охота было пристроиться. Крючило ее назад в Россию уехать.

– Насколько я знаю, контракт можно продлить, – осторожно предположил я.

– Оно верно, – согласилась Юлия, – но Светка тут баба второго сорта, а первыми считаются те, кто за чехов вышли. Ну, ясное дело, ей тоже одно место жгло, все крутила задом перед местными. Только ковальские холостые парни избалованные, выбор у них о-го-го! Ничегошеньки у нашей красавицы не получилось. Завела себе от отчаяния русского, шантрапу нашла, нищего. А потом сообразила: какой смысл далеко ходить, надо у Ленки Иржи отбить.

– Мне кажется, вы не правы…

Юлия выпучила крошечные глазки.

– Я? Да все прямо перед моим носом разворачивалось! Стоит Ленке на рынок двинуть, как Светка из лазни сюда бегом.

Один раз Юлия не утерпела и решила поближе посмотреть, чем же занимаются Иржи и Ленина подруга. Быстро сняв фартук, она ринулась в «Маркони».

В кафе оказалось пусто, Юлия толкнула дверь во внутреннее помещение и увидела на диване сладкую парочку. Иржи обнимал Свету за плечи. Юлия кашлянула:

– Кха, кха, Лена, извини.

Любовники мгновенно отодвинулись друг от друга.

– Что тебе? – недовольно спросил Иржи.

– Извините, не хотела помешать, у меня сахар закончился, мне в гору к магазину идти неохота, выручьте по-соседски, вечером отдам. Ой, Света! А я думала Лена с мужем сидит, – Юлия притворилась полной идиоткой.

– Ленка за кофе поехала, – быстро объяснила Света, – а меня попросила посетителей обслужить.

– Ага, – протянула Юлия, – что ж не помочь подруге, обслужить… хорошее дело!

– Может, Света и впрямь оказывала услугу Лене? – протянул я.

Но Юлия скривилась:

– Да вся лазня про их отношения болтает. В Ковальске разве что скроешь? Вон Катька каждый раз придет на работу и давай языком чесать…

– Кто такая Катя? – быстро спросил я.

– Самунова, подводный массаж делает в лазне, – пояснила Юлия. – Она рядом со Светкой жила…

– Почему жила? Уехала?

– Вы мне договорить не дали, – сердито ответила Юлия, – перебиваете без конца, никакого терпения. Катька как жила в нижнем городе, так и осталась там, а вот Светка переехала – на кладбище! Иржи на любовницу обозлился, денег она у него взяла и не отдала. Небось решил стребовать, а откуда их Светке взять? Вот он взбесился, приехал к Свете, скандал закатил и сказал, чтобы больше в их доме не появлялась! А та, дура, вены себе на руках перерезала! Катька труп нашла. Кровищи, говорит, полно нахлестало: ванная комната, холл, лестница, подъезд, двор, мостовая… Все залило. Вона как!

Я крепко сцепил челюсти, чтобы не воскликнуть ненароком: «Врать надо тоже с умом! Да, крови было много, но только в ванной». И потом, сколько же народу надо зарезать, чтобы красные реки текли по мостовой?

– Катька в полицию бегом, – Юлия в ажиотаже размахивала толстыми ручонками. – Иржи в тот момент в нижнем городе в автомастерской свою «Шкоду» чинил. Катька когда к ментам бежала, его приметила. Ну, парня и вызвали поговорить. Катька же Ленке позвонила и ляпнула: «Иржи Светку убил, его арестовали». Ясное дело, Лена понеслась к подруженьке. Ох, она глупая была, – запричитала Юлия, – просто блаженная! Люди ей добра хотели, глаза открыть пытались. Ведь не только я одна зудела: «Гони Светку, уведет Иржи». А Ленка, дурочка, всем отвечала: «Ну что вы выдумали. Мы дружим». Во, додружились! Принеслась она к Светке, увидела кровищу и упала, инфаркт с ней приключился. Иржи допросили и вины его не нашли. Если баба вены режет из-за любовника, то он тут при чем, а? Ну, решили его отпустить. А тут известие про смерть Ленки подоспело. Иржи со стула брык, в конвульсиях весь затрясся… Страх смотреть!

– Вы видели? – не утерпел я.

Манера Юлии выдавать невероятные слухи за абсолютно верные факты могла вывести из себя кого угодно.