Текст книги "Убийство в стиле «Хайли лайки»"

– Предположим, что Бориса все-таки увозят на машине с номерами Сипягина. И что мы имеем? Борис куда-то исчезает. Сипягин убит. Как с этим исчезновением и этим убийством могут быть связаны Петюнин и Ольга Семеновна? Не ясно. Могу я им доверять полностью? Тоже не ясно. Вдруг они все ведут за моей спиной какую-то свою игру?

Покрутившись по номеру, Катя решила лечь спать. Утро вечера мудренее. Завтра что-нибудь придумает. Несмотря на то что сегодня на соседней кровати никто не храпел и не кряхтел, Катя заснуть никак не могла. Неспокойно было у нее на душе. Тревожно и гадко. Она крутилась с боку на бок и пыталась понять, почему ей так плохо спится? Неужели это из-за того, что она наврала Петюнину? Или смерть Сипягина поразила ее больше, нежели она подумала?

Неожиданно нахлынула новая волна воспоминаний о том, каким милым умел быть Сипягин. Каким живым и теплым он был с Катей. И главное, ведь никакой цели, кроме той, чтобы любимая была бы счастлива, он не преследовал. Взять с Кати было решительно нечего, а это порождало искренность в их отношениях.

– Все-таки он не врал. Все-таки он меня любил. И у нас еще все могло быть хорошо. Ведь недаром же он меня так тепло встретил. Лена эта ушла, Сипягин был свободен, я могла остаться с ним!

Ага! Тут же ехидно прозвучал внутренний голос Катюши. Остаться и получить пулю в голову! Радуйся, убогая, что хоть этого с тобой не произошло.

Но второе женское «я» девушки не желало слушать голос разума. Оно желало горевать по своему погибшему мужчине. И горючие слезы навернулись у Кати на глаза. Рыдания так ее душили, что она испугалась, как бы не перебудить всех своих соседей. Стены в пансионате не отличались толщиной, и через них был слышен любой звук громче хлопка в ладоши. А вырывающиеся из Кати страдания иногда были такими громкими, что их бы точно услышали.

Пугать соседей девушка не хотела. Поэтому Катя оделась и вышла на улицу. На холодке ей немедленно стало лучше. Она как-то очень быстро успокоилась, но решила еще немного погулять по территории пансионата. Ночью подморозило, вся дневная грязь превратилась в твердое покрытие. Катя ходила, вдыхала свежий воздух и думала, до чего же все-таки хорошо, что убили Сипягина, а не ее. Конечно, он был очень милым, и хорошим, и замечательным, но… но теперь он умер. И больше его уже не будет. Никогда. По крайней мере, не в этой жизни. Все с ним кончено. И с этим фактом нужно было смириться.

– Он мертв, а я жива. Вот в чем разница. Мертвые к мертвым, а живым надо продолжать жить.

Придя к такому глубоко философскому выводу, Катя окончательно успокоилась и почувствовала, что в силах вернуться к себе в номер и лечь спать. В номере было куда прохладней, чем ей помнилось. Катя даже проверила, закрыто ли окно. Оно было закрыто. Тогда откуда тянет холодком? Этого Катя не понимала, но решила, что разберется утром. А пока что она завернулась в одеяло с головой и откинулась на подушку.

– Ой!

Что-то маленькое, но твердое впилось ей в кожу головы. Катя пошарила рукой в кровати и нашла продолговатый камешек. И как он тут очутился? Но сон уже одолевал девушку. Зевая, она кинула камешек на прикроватную тумбочку и, больше не думая ни о чем, спокойно заснула.

Глава 6

Наутро Катя проснулась бодрая и освеженная сном. Она потянулась, довольно зевнула и отдернула занавески. Утро было солнечным и по-настоящему весенним.

Катя даже засмеялась от радости:

– Наконец-то солнышко выглянуло!

Она немного погрелась под лучами солнца, потому что за ночь изрядно продрогла. В комнате было совсем свежо, хотя Катя и не понимала, откуда берется холод. Может, отопление отключили? Нет, батареи были теплыми. И все же было прохладно. Куда прохладней, чем в другие ночи, когда они спали с закрытыми окнами.

Солнышко припекало так жарко, что Катя совсем согрелась. Чтобы переодеться, шторки следовало снова задернуть. И, задергивая их, Катя обратила внимание, что в одной из них появилась дырка. И откуда взялась? Вроде бы еще вчера ткань была целой.

– Ничего не понимаю.

Катя озаботилась этой дыркой, потому что боялась, как бы ее не заставили оплачивать порчу имущества пансионата. Нет, дело было не в деньгах, хотя их у Кати ощущалась острая нехватка. Но если бы она разбила стакан, то заплатила бы за него, спору нет. Но платить за чьи-то чужие выходки Катя не собиралась. Она не олигархиня, и миллионов у нее нет. Хотя и миллионеры не очень-то любят платить по чужим долгам.

Встав на стул ногами, Катя убедилась, что дырка в самом деле имеется. И самое интересное, что с другой стороны в оконном стекле тоже имелось отверстие. Приличных размеров дырень, в которую можно было всунуть целых три пальца.

– Вот почему мне было ночью холодно. Отсюда дуло!

И тут же Катя замолчала. Она застыла, стоя с открытым ртом на стуле. А ведь совсем недавно она видела точь-в-точь такую же дырку в окне. Дома у бедняги Сипягина в той комнате, где он нашел свою смерть, в стекле была очень похожая дырка. И теперь Катю поразила страшная, прямо-таки ужасающая догадка.

– Это след от пули! Пуля пробила стекло!

Она тихо сползла со стула, опустилась на незаправленную кровать и снова застыла, глядя в стену прямо перед собой невидящим взглядом. В голове у Кати было пусто и как-то очень звонко. Она решительно не понимала, как это могло случиться именно с ней.

– Тут стреляли!

Катя прошептала это одними губами, но ей показалось, что она орет во весь голос.

– Но кто? Кто мог стрелять?

И тут же внутренний голос услужливо подсказал ей:

– А кто мог стрелять вчера? В окно квартиры Сипягина? Ты была там. Преступник тебя видел. Тот же человек явился и сюда, чтобы пристрелить теперь уже тебя.

Напрасно она маскировалась! Враг все равно ее выследил и явился, чтобы ее прикончить. Вот только не понятно, почему он не убил ее где-нибудь по дороге от дома Сипягина до «Лазурного брега»? Или, еще того легче, вчера вечером, когда она отправилась с ужином для Лады? Ведь шлялась же одна и по пустынным темным улицам, и глухим проулкам. Там ее было подстрелить самое оно!

– Наверное, убийца припоздал. Явился, когда я уже была в номере. Ждал, когда я усну, а потом стрелял и… и промазал. Мне здорово повезло!

И тут взгляд Кати упал на стол, на котором лежало что-то маленькое, блестящее и продолговатое. Ага! Это тот камешек, который вчера больно задел Катю, когда она рухнула головой в подушку. Катя взяла камешек в руки и тут же выронила. Потому что теперь она видела, что это был вовсе не камешек, как спросонок вчера показалось Кате. А это была самая настоящая…

– Пуля!

Да, увы, это была маленькая металлическая смерть, которая должна была разнести голову Кати, как давеча ее товарка разнесла голову Сипягина.

– Я нашла ее в подушке. Значит, целились мне в голову.

И значит, Кате повезло куда больше, чем она сначала подумала. Господи, какое счастье, что она вчера ночью наревелась и вышла погулять. Наверное, пока Катя гуляла, убийца подобрался к пансионату, забрался на балкон и через стекло и занавеску выстрелил в направлении ее постели.

– Но тогда получалось, что стрелял убийца наугад?

Или же он заранее осмотрелся на местности и выбрал правильный угол наклона и все такое прочее, чтобы пуля точно угодила в изголовье кровати.

– И он не промазал! Если бы моя голова лежала в тот момент на подушке, то от нее бы ничего не осталось.

После таких открытий идти на завтрак как-то уже не хотелось. Но, с другой стороны, оставаться в номере, насквозь простреливаемом преступниками, тоже было неприятно. И что опасней? Катя размышляла недолго. Желудок подсказал ей правильный выбор. В конце концов, Катя решила, что пойдет и будет завтракать, словно бы ничего не случилось. Вот только по улице она в ресторан не пойдет. К счастью, для этого есть путь через внутренние помещения пансионата. Им Катя и воспользовалась.

К своему удивлению, она обнаружила, что пережитый ею вчера и сегодня нервный стресс ровным счетом никак не отразился на ее аппетите. А некоторые еще говорят, что от волнения им кусок в горло не лезет. У Кати же аппетит еще больше увеличился. Катя буквально накинулась на еду и в два счета смела со стола все закуски, потом съела четыре огромных сырника, густо залитых смесью из трех ингредиентов – сметаны, клубничного джема и сгущенки.

– Катя, ты в порядке?

Подняв голову с зажатым в зубах сырником, Катя обнаружила, что Галя с Лехой смотрят на нее с испугом.

– М-м-м?

Катя потрясла головой, мол, что случилось. Что вам от меня надо?

– Просто ты так ешь… – произнесла Галя, с ужасом наблюдая за тем, как тягучие брызги соуса с Катиного сырника оседают на скатерти, полу и ее собственной одежде.

– Выглядишь, словно бы вернулась с голодного острова, – заржал Леха.

– У тебя все нормально?

– Угум!

И больше Катя ничего не сказала. Будет она еще их посвящать в свои дела. Хватит уже того, что ей теперь грозит опасность. А если она примется болтать языком направо и налево, то могут появиться дополнительные жертвы. Так что Катя доела все, что оставалось еще съедобного на столе, и быстро слиняла. Даже для Лады ничего не сумела прихватить. Ничего не осталось. Но, с другой стороны, сегодня Кате было не до благотворительности. И если Лада выберется из своего укрытия, у нее осталось еще мясо со вчерашнего дня. До вечера как-нибудь протянет.

Выбравшись из ресторана, Катя огляделась по сторонам. Надо соблюдать бдительность. Хотя вероятней всего, что преступник уже далеко. Он уверен в том, что застрелил Катю минувшей ночью. И на какое-то время, пока злодей не убедится, что это не так, Катя в безопасности. Невзирая на то что вчерашняя маскировка оказалась провальной, Катя не оставляла идею перевоплощения в кого-нибудь другого. Просто предыдущий выбранный ею образ оказался неудачным. Надо изобрести что-нибудь другое, только и всего.

– На мне была шляпка Лены и ее же весьма приметная шаль. Размерами мы отличаемся, но издалека нас могли и перепутать. Не исключено, что покушались не на меня, а на Лену.

От этого предположения Катя еще больше повеселела. У нее и так после завтрака сил прибавилось. А уж когда она подумала, что стрелять могли вообще в Бориса, он же тоже жил долгое время в том же номере, да еще и кровать долгое время принадлежала именно ему, Катя совсем разошлась. У нее прямо второе дыхание открылось. Вот что значит плотно подзаправиться.

По дороге из ресторана она заглянула в подсобное помещение, где уборщицы оставляли свои швабры и разный хлам, и раздобыла там комплект униформы, представлявший собой синий халат с белой оторочкой и такой же синий фартук. Очень удачно получилось, что работающие тетки были по комплекции схожи с Катей. Так что в их халатах Катя чувствовала себя превосходно.

Голову она обмотала косынкой, словно бы у нее болит голова. На нос нацепила чьи-то очки в старомодной пластмассовой оправе, которые пылились среди забытых отдыхающими вещей. Очки были с сильным минусом, от них в глазах у Кати все расплывалось, и голова заболела. Но зато очки закрывали собой почти все лицо и меняли внешность Кати до неузнаваемости.

Переодевшись в такой наряд, Катя решила, что сможет обмануть неведомого убийцу, если он все еще шастает рядом. У Кати был план. Какой? Она собиралась осмотреть то место, откуда преступник палил вчера по ее номеру. И в униформе уборщицы это можно было сделать легко и просто. И самое главное, еще и безопасно, потому что никто не обращает внимания на уборщицу. Тетка со шваброй – это существо безликое, она может спокойно проходить всюду, куда другого кого-нибудь и не пустят.

Катю же интересовали окрестности ее номера. Потому что ей лично было совершенно ясно, что в ее номер стреляли с балкона, который прилагался к номеру. Эти балконы шли сплошной анфиладой по всему зданию, разделенные лишь жалкими пластиковыми щитками, обогнуть которые можно было без всякого труда. То есть преступник мог подняться на уровень второго этажа по любой из лестниц, а потом уже пробраться от балкона к балкону до номера своих жертв.

Но светиться на собственном балконе Катя теперь боялась. В натуральном, так сказать, виде ее запросто могли подстрелить. Рисковать она не собиралась. А вот в одежде уборщицы ей ничего не грозило. Ну, или Кате хотелось думать, что ей ничего не грозит. Гремя ведрами и швабрами, которыми она обзавелась все в той же подсобке, Катя вылезла на свой балкон и принялась активно наводить тут порядок.

Любо-дорого было посмотреть, как шуровала Катя шваброй, как бы снимая со стен невидимую паутину. Как терла тряпкой, якобы добиваясь полного блеска от стекол. Но при этом в оба глаза смотрела по сторонам, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы ей вычислить личность преступника.

И такая зацепка нашлась. Это был пропуск в бассейн на имя Евгения Владимировича Шевцова. Насколько могла судить Катя по фотографии, это был симпатичный, несколько слащавый мужчина лет тридцати, с широко расставленными большими глазами, коротким носом и копной вьющихся кудряшек, окончательно придававших его лицу кукольное очарование.

– Евгений… – задумчиво пробормотала Катя. – Евгений, если сокращенно, это у нас получается Женя. А с кем у нас разговаривал Сипягин за минуту до того, как его подстрелили? С Женькой! Со своим другом Женькой. Уж не с Шевцовым ли?

Конечно, Катя не знала, кто такой был тот Женька из последнего разговора Сипягина. Шевцов или кто другой? Точно так же она не могла ручаться за то, что найденный ею на полу балкона пропуск принадлежит тому же самому человеку. Но вдруг? Пропуск выглядел достаточно старым и ветхим, им явно часто пользовались. А вот на балконе он появился совсем недавно. Был почти совсем чистеньким, на нем не наблюдалось ни пыли, ни другой грязи. К тому же он совсем не пострадал от воды, которая иначе неизбежно попортила бы бумагу и размыла чернила на печати.

Катя еще внимательно все осмотрела, притворяясь, что деятельно тут убирается. Но больше ничего интересного не нашла, кроме нескольких крошек стекла у себя на полу в номере. Их появление ничуть не удивило Катю. Ясно, что если стреляли в окно, то мелкие осколки должны были просыпаться вниз. И Катя замерла, стоя на балконе и думая о том, как сильно ей все-таки повезло.

– Девушка, а девушка, – неожиданно услышала она мужской голос. – А у нас когда появитесь?

Катя с испугом повернулась, но тут же обнаружила, что бояться ей нечего. Такую круглую конопатую физиономию, перевешивающуюся с соседнего балкона, нечего было бояться. Физиономия игриво подмигнула ей одним глазом и спросила:

– А к нам когда зайдете? Мы вам будем рады.

– К вам – никогда!

– Это почему же? Мы что – рыжие?

– Да!

Катя не выдержала и засмеялась. Вот клоун! Сам рыжий! Физиономия в конопушках! И еще спрашивает!

Хохоча, она спустилась вниз, попутно избавившись от служебной униформы, уже сыгравшей свою роль. А вот очки пока что приберегла. Они были ей еще нужны для следующей затеи. На стойке администрации Катя наплела администраторше целую историю о якобы найденных ею в своем номере в самом дальнем углу верхней полки шкафа очках, которые бы Катя очень хотела вернуть их хозяину. Попутно она рассказала про свою бабушку, которая однажды тоже потеряла очки, а потом много месяцев никак не могла заказать себе подходящие. Что ни заказывала, все оказывались ей не по душе.

– Не хочу, чтобы тот мужчина мучился так же.

– Постойте, почему мужчина? В вашем номере до вас жили две женщины – мать и дочь по фамилии Ефимовы.

– Надо же! Может быть, очки потерялись еще до них?

– До них тоже женщины.

– А до них?

– И до них тоже.

– Вы что, всех помните?

– Как только вы про потерю заговорили, я сразу же в свой журнал заглянула. Не жили там мужчины до вашего подопечного с самого Нового года.

– И Евгения Шевцова среди них не было?

– Такого точно не было, – заверила ее администратор.

– А в других номерах?

– Шевцов… Сейчас гляну. Нет. Должна вас разочаровать. Ни в этот заезд, ни в прошлый гражданина с такой фамилией у нас в числе гостей не возникало. А почему вы думаете, что очки принадлежат именно ему?

– Там бумажка была.

– Какая бумажка?

– Такая… с именем.

– Дайте ее сюда.

– Не могу. Я ее потеряла.

Администратор взглянула на Катю с легким подозрением.

– Дайте сами очки, – потребовала она, – я хочу на них взглянуть.

И когда Катя подала находку, администратор нахмурилась:

– Мне кажется, я их уже видела.

– И знаете, кому они принадлежат?

Администратор еще более подозрительно взглянула на девушку. Но Катя была сама невинность. И глаза ее выражали одно лишь горячее желание вернуть очки их законному владельцу.

– Оставьте очки у меня. Я разберусь.

– С удовольствием.

Катя и впрямь была рада избавиться от очков. Свою службу они ей уже сослужили, помогли точно выяснить, что никакой Евгений Шевцов в их номере не проживал. А стало быть, и свой пропуск в бассейн не мог потерять на балконе у Кати.

– Не мог, но он его все-таки потерял. А значит, он там был. Против этого не поспоришь. И пропуск не могло занести ветром, коли уж во всем корпусе никакого Шевцова в ближайшие недели не наблюдалось вовсе. И я уверена, что потеря случилась минувшей ночью. Этот Шевцов торчал у меня на балконе. И почти наверняка это он же в меня и стрелял.

И Катя мысленно поздравила саму себя с таким быстрым и легким вычислением личности преступника. Конечно, было немного странно, что преступник вот так запросто разбрасывается на месте преступления документами, способными установить его личность. Но, с другой стороны, у всех бывают маленькие оплошности. Не хотел терять, да потерял человек. Случаются и с опытными злодеями промашки, и еще не такие. Вон какого-то старого бандита из якудзы его племянничек сфотографировал на свою камеру со всеми его приметными татуировками. И ладно бы просто сфотографировал, так он еще и в Сеть дядюшкины татушки выложил. А там сотрудники Интерпола только того и ждали. Сцапали дядюшку, и все дела. А вы говорите, пропуск!

– По крайней мере, я теперь знаю, что этот Шевцов был на моем балконе, хотя, по логике, делать ему там было нечего.

Теперь Катя знала имя преступника. Ну, или, по крайней мере, знала человека, который способен ее на след этого преступника вывести. Но у нее оставалась еще одна улика. Смартфон Сипягина. Кате не удалось взломать его, но она не сомневалась, что в большом городе найдутся люди, куда более способные в этом плане. И одного из таких людей она даже знала.

Костя Решетников прежде в школьные свои годы был тихим троечником, никогда в их классе ничем не выделялся. И все как-то привыкли думать, что от Решета никакой практической пользы быть не может. Единственным увлечением Решетникова были всякого рода планшеты и смартфоны, с которыми он вечно возился и которых у него было великое множество.

Окончив школу, Решетников поучился в каком-то колледже, который окончил все с теми же своими неизменными тройками. И, получив диплом, тихо и мирно занялся своим любимым делом. А как водится, когда дело любимое, то и идет оно успешно. В итоге теперь у него было несколько точек, в которых торговали поддержанной электроникой, как поговаривали завистливые языки, не всегда сменившей своих владельцев законным путем.

В общем, это был просто идеальный для осуществления Катиных планов человек. Нелюбопытный и, как надеялась Катя, нежадный. Раньше за Решетом особого пристрастия к звонкой монете не водилось. Катя рассчитывала, что Решетников не изменился в этом плане и теперь.

– Не станет же он грабить свою старую подругу.

Никакой особой дружбы между ними в школе отродясь не водилось, но Катя умела убеждать себя в том, что было ей выгодно. И, входя в полуподвальное помещение, где обосновался Решетников, девушка уже свято верила в то, что они крепко дружили с первого класса. Тот факт, что Решетников ее попросту не узнал, Катю нисколько не отрезвил. Вместо того чтобы обидеться, она весело расхохоталась, повторяя, что это просто прелестный анекдот, не забыть бы его всем рассказать.

– Ты уже и забыл, как приударил за мной в десятом классе?

– Я? За тобой?

– Любовные эсэмэски мне слал.

– Я? Тебе?

– И на свидание пригласил.

– Я? Куда?

– В кинотеатр. На виртуальный сеанс.

Решетников и впрямь занимался рассылкой такого рода приглашений. Но приходили они не одной Кате, а всем его друзьям по Сети.

– Хорошие были денечки. Я почти поверила, что ты в меня втюрился. Но потом ты переметнулся к Полине Захаровой…

И Катя сделала паузу, чтобы дать Решетникову время отдышаться от обилия новостей, свалившихся на него. Он-то и не подозревал, что был таким роковым мужчиной. Сначала ухаживал за одной одноклассницей, потом променял ее на другую. И не просто на какую-то там другую, а на самую красивую девочку в их классе.

– Но я на тебя не сержусь. В Полинку невозможно было не влюбиться. Она ведь настоящая красавица. Ты согласен?

– Ничего такая.

Решетников медленно приходил в себя. И Катя решила, что он достаточно размяк, чтобы начать лепить из него.

– А у меня ведь к тебе дело.

– Какое?

Вот тут Катя и положила смартфон.

– Тут защита. А мне нужно его включить. Сможешь?

Решетников заинтересовался. Профессиональные навыки взяли свое.

Он взял смартфон, изучил его и объяснил Кате:

– Тут нужен палец.

– Что?

– Палец владельца. Нужен отпечаток его пальца. Есть он у тебя?

– Палец? – растерялась Катя, в голове при этом уже прикидывая, как бы ей половчей оттяпать палец у Сипягина.

Нет, ну а что тут такого особенного? Мертвому Сипягину его палец все равно уже не пригодится, а ей бы он сослужил службу. И как это она сразу не сообразила, что нужен отпечаток. Не пришлось бы тогда Кате обращаться за помощью к другим. А если Сипягин потеряет палец, то сам в этом виноват, нечего было закрываться от людей всякими там отпечатками. Вот и пусть бы пенял на себя! Единственное, что останавливало Катю во всем этом проекте, так это стойкое нежелание возвращаться назад в ту квартиру за пальцем.

И со вздохом она призналась:

– Нет, пальца у меня нету.

– В следующий раз требуй предоставить тебе смартфон вместе с пальцем, – вполне серьезно произнес Решетников. – Такую защиту очень трудно обойти. Другой бы кто даже и не смог этого сделать. Но тебе повезло. Перед тобой как раз тот человек, который тебе в этом поможет.

– Ой! Да я даже в тебе и не сомневалась! – обрадовалась Катя. – Если не ты, то кто же!

– Садись и жди.

А сам скрылся за дверью. Прошло пять минут, десять, потом голова Решетникова высунулась из-за двери, и он сказал:

– Если придет Виссарион Иванович, попроси его подождать несколько минут.

Катя обещала, хотя и не вполне понимала, как отличит этого Виссариона Ивановича от кого-то другого. Впрочем, особого наплыва посетителей и не наблюдалось. За все то время, что Катя уже провела у своего школьного приятеля, в его мастерскую заглянуло от силы трое. Двое зашли по ошибке, третьему требовалось убить время в ожидании жены, которая пошла в парикмахерскую, которая располагалась по соседству.

А вот четвертый посетитель явно знал, куда и зачем он пришел. Это был высокий пожилой мужчина. Он слегка прихрамывал на правую ногу и опирался при ходьбе на внушительных размеров трость.

С видимым интересом оглядев Катю, он галантно раскланялся перед ней и произнес:

– Будет ли мне разрешено присесть возле такой очаровательной красавицы?

– Конечно. Устраивайтесь.

Катю он позабавил. Было в нем что-то такое… монументальное. Чувствовалось, что человек имеет вес в обществе, знает себе цену, но в то же время прост и доступен для общения. Старик опустился на стул не без труда. Катя заметила, что его правая нога плохо сгибается.

– Какая-то травма?

– Очень старая рана. Память об Афгане.

– О!

Уважение, которое невольно начала испытывать Катя к этому человеку, выросло многократно.

– Вы воевали!

– Военный врач. Воевали другие, а я их лечил.

– Но вы были ранены.

– Что поделаешь, война. Однажды в наш походный госпиталь попал снаряд. Ассистировавшую мне медсестру убило на месте. Бедная девочка проработала с нами всего месяц. И такая смерть. Вот кого мне по-настоящему жаль. Мне же повезло, я остался жив. Мне осколком лишь разворотило ногу. К счастью, операцию мы к тому моменту уже закончили, так что наш пациент ничего даже не заметил. Для него словно бы ничего и не случилось. Во время атаки он был под наркозом.

– Наверное, вас потом долго лечили.

– Да, пожаловаться не могу. Лечили меня на славу.

И, наклонившись к Кате, он прошептал:

– Скажу вам по секрету, моя милая, ведь я богач!

– Да что вы!

– В одной только моей ноге спрятано целое состояние.

И мужчина постучал себя палкой по ноге. Раздался такой звук, словно бы металлом ударили по металлу.

– Что у вас там? – удивилась Катя.

– Скоба. Помните, я рассказывал, что мою ногу разнесло в клочья?

– Да.

– Чтобы ее скрепить, была поставлена скоба из самого дорогого металла на планете – платины.

– Не может быть! Это же страшно дорого!

– В Советском Союзе иногда применялись весьма оригинальные технологические решения. Так что моя нога стоит кругленькую сумму. Думаю, потянет на полмиллиона. Когда помру, завещаю ее своему племяннику. Пусть пилит. Не знаю, правда, как он потом объяснит в морге, почему труп дядюшки без одной ноги, но, в конце концов, это же будут уже не мои заботы.

И он подмигнул Кате. Она улыбнулась в ответ. Веселый такой дяденька. Без комплексов.

А собеседник продолжал рассказывать:

– Конечно, скоба у меня в ноге должна была быть впоследствии изъята, все-таки платина, металл ценный. Скоба имела свой номер, ее должны были у меня забрать, когда моя собственная кость бы восстановилась. Но так уж получилось, что Советский Союз – держава, выдавшая мне такой дорогостоящий протез, как раз в это время приказала долго жить. Все налаженное за долгие годы хозяйство рухнуло в одночасье. И про меня просто забыли. Никто даже не догадывается, что у меня в ноге целое состояние. Так и хожу себе с двумя костями в ноге – одной моей родной и второй платиновой.

В это время появился Решетников.

– Виссарион Иванович, что же вы не сказали, что пришли!

– Ничего, ничего. Мы тут мило поболтали с очаровательной девушкой.

– Сейчас принесу ваш планшет.

И Решетников скрылся.

Катя же из любопытства спросила:

– А в честь кого вас назвали Виссарионом? Наверное, в честь Белинского?

– Нет, тут вы не угадали. Виссарионом меня назвали в честь отца Сталина. Как вы должны помнить, отца народов звали Иосифом Виссарионовичем. Родился я в пятьдесят первом, когда Сталин был еще в почете и силе. И мой собственный отец решил, что ребенку будет легче пробиваться в этой жизни, имея такого влиятельного тезку.

– Назвал бы уж сразу Иосифом.

– Йосей уже звали моего старшего брата. Мне пришлось стать Висей.

Интересную беседу прервало появление Решетникова, который торжественно вручил планшет. Виссарион Иванович поблагодарил его, попрощался с Катей и вышел, все так же припадая на правую ногу. Видимо, платиновая кость все же не смогла полностью заменить собой родную.