Текст книги "Циклоп в корсете"

– Его шеф, например, – предположила я. – Аполлон Митрофанович.

– С какой стати? – распахнула глаза Мила. – Из-за меня, что ли? Так у Аполлоши своя жена есть, он с ней и не думал разводиться. Я поначалу, грешным делом, думала от Степки уйти, думала, что Аполлоша меня обеспечивать будет, очень уж богатой жизни захотелось. Так он мне сразу посоветовал эту блажь из головы выбросить. Одно дело иметь от жены небольшую тайну, а другое – развод, так как жить со мной его жена под одной крышей никогда бы не согласилась. Нет, мой замужний статус его очень даже устраивал. К тому же если честно, то я ему начала надоедать. Думаете, почему он меня сюда заслал? Да просто чтобы подальше от него была и вернуться не могла.

– А мужа вам не жалко было бросать?

– Я говорила, очень жалко, но знаете, меня все время мучили мысли, что Степа на мне женился только ради прописки. Сам он откуда-то с Украины. Там нищета жуткая, ему обязательно нужно было зацепиться за что-то в Питере. Мне все говорили, что я дурочка, попалась по простоте. Но я не хотела верить и любила его вопреки мнению родных. Еще и кормила его, пока он себя искал. Никому об этом не говорила, боялась, что издеваться будут. Как вспомню сейчас, так выть от злости хочется, что я глупым пересудам верила, а не своему сердцу. Но Степку я избаловала. Себе во всем отказывала, а ему, любимому, носки новые покупала. А он и рад. Лежит на диване целыми днями, твердит, какая я у него хорошая женушка. И мысль о том, что неплохо бы проверить, так ли уж он меня любит, зародилась давно. Любит или просто ему удобно со мной? Вот что я хотела выяснить. Ну не дура ли я была! Знала бы, что он умрет скоро, никуда бы не поехала. Я ведь все только ради него делала, и жила я тоже ради него. Хотя мне бывало и трудно. Он ведь ни в чем не преуспел, денег до последнего времени вообще не зарабатывал. Его и Аполлон только из-за меня держал, потому что Степка лентяй, каких мало. Добрый – это верно, но лентяй и разгильдяй. К тому же выпить не дурак. Просто в голове не укладывается, что его больше нет.

И Мила снова расплакалась.

– А как же вы решились уехать и оставить свою квартиру? – спросила я. – Как с ней теперь быть? Вы здесь, а Степа вообще…

– А он не в ней прописан, – сказала Мила. – Мои родители, когда узнали, что я за него замуж выхожу и что ему питерская прописка нужна, стеной встали, не дали прописать его в двухкомнатную. У нас еще комната в коммуналке была, вот туда они его и согласились прописать. Так Степка, добрый человек, сам без рубахи, но другим помогает. Он немедленно брата вызвал. Потом к брату жена с ребенком приехала, они там теперь все и живут. Все прописались, работают, на свою квартиру копят. Я ничего плохого сказать про них не хочу, но комната для нас потеряна, потому что на квартиру они еще много лет копить будут.

– Мила, – обратилась к ней Мариша, – вы вот не работали, муж зарабатывал немного, скажите честно, откуда у вас были деньги на наркотики? Не в этом ли причина смерти Степы?

– Ну, сначала их не очень много и требовалось, – сказала Мила. – У меня были собственные сбережения с того времени, когда я еще работала, а Степа уже работал у Аполлона. Потом мне подбрасывали родители, да и Аполлона не назовешь скупым. Он на меня денег не жалел. И подарки дарил в таком количестве, что от половины я избавлялась. Продавала, попросту говоря, вот и деньги. Ну, а когда я поняла, что денег начинает не хватать, а я все чаще подумываю о том, что бы продать из дома и под каким предлогом заставить Степу снять с книжки пару сотен, то испугалась не на шутку. Помчалась к Аполлону и вот оказалась здесь.

– А сколько времени вы были замужем?

– Три года, – ответила Мила. – А теперь, если у вас больше нет важных вопросов, то я пойду. Не хочу, чтобы меня хватились. Мы потом еще с вами поговорим, а сейчас мне нужно прийти в себя.

– А пленки? – напомнила ей Мариша.

– Ах, да, – спохватилась Мила. – Я вам их дам, только давайте утром. Не хочу сейчас свет в комнате зажигать, свою соседку будить и объясняться с ней, где и с кем я была. А без света не получится. Пленки у меня надежно спрятаны.

– Ручаюсь, что она врет, – сказала мне Мариша, когда Мила скрылась в темноте. – Наркоману никак не могло хватить тех денег, что Мила умудрялась вытрясти из Аполлона и своих родителей, да еще жить в такой роскоши, как жила Мила. Нет, тут был еще один источник дохода, и, спорю, самый обильный.

– Думаешь, она шантажировала того типа, который у нее на пленке? – спросила я.

– Вполне возможно, – пожала плечами Мариша. – Во всяком случае, Мила нам в этом не признается, но, может быть, мы и сами что-то поймем из записи на пленке.

– Если она нам даст эту пленку, – сказала я. – Что-то у меня сомнения на этот счет. Все не так просто.

И как оказалось, словно в воду глядела. Ночь у нас прошла спокойно, мы спали словно убитые. Утро в этой странной стране вообще начиналось рано, пока солнце еще не взошло слишком высоко. Но сегодня наступление утра побило все рекорды – началось сверхрано и бурно.

Мы проснулись от пронзительного женского визга. Спорим, что такой способ пробуждения мало кому понравится. К тому же к визгу прибавились возбужденные голоса, а испанцы вообще своих чувств сдерживать не привыкли, южная кровь сказывается. Продолжать спать либо делать вид, будто бы ничего не случилось, было глупо.

Мы наспех натянули на себя что попалось под руку и выскочили в коридор. Там уже суетилось множество народу. Все пытались узнать, в чем дело, но толком никто ничего не знал. Только сейчас я поняла, что за окном еще не рассвело. Дальше по коридору слышался женский плач. Томимые дурными предчувствиями, мы побежали в ту сторону.

Так и оказалось. Возле порога ванной комнаты на полу сидела та самая симпатичная итальянка, которую мы видели за ужином, и горько рыдала. А у ее ног лежало тело. Стоило нам кинуть на него беглый взгляд, как мы сразу поняли, что никаких пленок нам Мила не даст и ничего о снятых на них людях не скажет. И вообще, если на то пошло, никогда и никому ничего не даст и не скажет. Потому что она была стопроцентно мертва.

Это не вызывало сомнения, так как ни у одного живого человека не могло быть такого синюшного цвета кожи. Из уголка ее рта стекла струйка крови. Возле Милы на кафельном полу валялась пустая обертка от одноразового шприца, а на левом сгибе локтя девушки мы увидели сам шприц. У Милы хватило сил ввести наркотик, но вытащить иглу из вены она уже не успела.

– Что случилось? – раздался голос Ситы, которая спешила по коридору, застегивая на ходу халат, а следом за ней, причитая непонятно по какому поводу, так как тела он еще не видел, семенил Маноло.

Мы посторонились, и Сита увидела убитую. Мулатка посерела вполне натурально, но всем было не до нее, мы не могли оторвать глаз от убитой. Лицо у Милы было очень спокойное и равнодушное, так что вряд ли она поняла, что с ней происходит, возможно, наркотик не дал ей этого понять. И умерла она, должно быть, почти мгновенно, довольная собой. На ней была ночная сорочка и тапочки, должно быть, она встала с кровати и пошла в ванную комнату, чтобы тайком сделать себе укольчик, пока остальные спят.

Мне не давала покоя какая-то мысль, но из-за шума и суеты мне никак не удавалось ее додумать. Маноло, неожиданно поняв, в чем дело, взвизгнул и разразился проклятиями, а затем рухнул в обморок, умудрившись придавить собой убитую, что было, по-моему, страшным свинством с его стороны. Сита бросилась его поднимать, остальные начали помогать ей, одним словом, сразу видно, какой недисциплинированный народ тут собрался. Все следы, которые могли пролить свет на то, откуда у Милы взялся наркотик, теперь были безнадежно затоптаны. Если бы не мертвое тело, такая куча мала даже доставила бы мне удовольствие. Хоть в передачу «Сам себе режиссер» посылай.

И тут меня осенило то, что не давало мне покоя с того момента, как я увидела тело Милы. Телепередача, съемка, видеопленка! Именно в таком порядке. Кажется, та же мысль пришла в голову и Марише, во всяком случае, мы, не сговариваясь, начали продираться сквозь толпу, стараясь попасть в комнату Милы первыми, пока возбужденные постояльцы не наследили и там.

Но мы напрасно торопились. Перед нами кто-то уже успел побывать в комнате Милы.

– Вряд ли она сама устроила такой разгром, – догадалась Мариша.

Я обвела глазами абсолютно разоренную комнату – вся мебель была перевернута, повсюду валялись женские вещи, вытряхнутые из сумки. Словом, разгром вроде того, что мы видели в питерской квартире Милы. С той разницей, что в комнате с парой пластмассовых стульев, столиком со шкафчиком и двумя кроватями такого бардака таинственному злодею просто не удалось бы устроить.

– Может, она забыла, куда спрятала пленку, и стала ее искать? – предположила я.

– Думаю, что здесь орудовал тот, кто убил ее, чтобы уничтожить пленку, – сказала Мариша. – Во всяком случае, нам тут делать больше нечего.

– Убил ее?! – ахнула я, не слушая продолжения. – Что ты говоришь? Ты же видела, она сама сделала себе смертельный укол. Типичная для наркомана смерть от передозировки.

– Вот и видно, что ты ни разу не видела людей, заснувших навечно от слишком большой дозы. Во-первых, у них не бывает такого цвета кожи, а во-вторых, должно было пройти немного больше времени, чтобы наркотик убил ее. А она умерла мгновенно, ведь Софи вышла следом за ней практически сразу, во всяком случае, так можно было понять из ее причитаний. Нет, что бы мне ни говорили, кто-то подсунул Миле вместо героина какой-то яд, который эта дурочка и ввела себе в кровь. Хотелось бы знать, кто этот добрый человек?

Поиск гадалки, который был поручен Крысе и его ребятам, неожиданно зашел в тупик. Были уже опрошены все бабки и тетки, которые помещали свои объявления о гадании в газету частных объявлений. К сожалению, в большинстве случаев они работали совершенно автономно и ничего о своих конкурентках сказать не могли.

Для Крысы это было неприятной неожиданностью. Он почему-то считал, что все гадалки втайне от своих близких и соседей хотя бы раз в году собираются на какой-то свой слет. Нет, не средневековый шабаш с целованием козлиного зада, но что-то более в духе времени. Крыса был человеком цивилизованным, поэтому слет гадалок представлялся ему этаким приличным сборищем дамочек, может быть, немного вызывающе одетых, в каком-нибудь концертном зале или арендованном помещении для проведения банкетов. Дамочки они и есть дамочки.

Поэтому отказ гадалок поведать не о его будущем или прошлом, а об одной из своих товарок (приметы прилагались) удивил его. К концу дня он уже твердо верил в то, что гадалки водят его за нос, укрывая свою коллегу.

Времени у Крысы было в обрез, поджимали работы по строительству дискотеки, покупка оборудования, светомузыки, колонок и прочей техники, контракты с диск-жокеями и главное – обеспечение поставок крупных партий гашиша, ЛСД и кокса, а он вместо всего этого вертится без толку и не может разобраться с какими-то упрямыми бабами. Вообще-то Крыса с дамами обычно бывал галантен, но тут и ежу понятно, что на гадалок нужно срочно нажать.

В другое время Крыса призадумался бы, стоит ли действовать столь решительно, но тут решалась судьба дискотеки – это решило проблему. Выйдя от последней за сегодняшний день бабки, он отдал приказ своим ребятам вернуться к ней и хорошенько попугать. После этого закурил сигарету и принялся ждать результатов. Ребята появились быстро, Крыса не успел даже сделать третью затяжку, но…

– Шеф, она ничего не знает. Пошли отсюда, а? – и его лучшии боевик затравленно огляделся.

– Ты спятил! – возмутился Крыса. – Куда пошли? Как это не знает? Да у этой старой кошелки на роже написано, что она все про всех знает. А ну пошли, сейчас я покажу вам, как нужно работать.

И он шагнул за порог запущенной квартиры. В дверях стояла сухонькая старушонка и гневно сверкала глазами. В темноте мрачноватого коридора Крысе показалось, что они отливают зеленоватым огнем. Ему захотелось перекреститься, а потом бежать отсюда подальше.

– Ирод ты! – возвестила хиленькая старушка неожиданно глубоким басом. – Лихоманка тебя подери. Гнилой ты человек. Нет здесь тех, кого ты ищешь.

– Мне нужна гадалка … – начал Крыса, но договорить ему не дали.

– Улетели они, – продолжала басить старушка. – В небо улетели, за тридевять земель полетели. В тридевятом царстве ищи их. А своих козлов напрасно не гоняй, а то худо тебе будет. Сгинь, пропади, нечисть поганая!

С этими словами Крысу подхватил невидимый поток, который, однако, был настолько силен, что выставил парня за дверь вопреки его желанию. Дверь непочтительно захлопнулась у него за спиной, стукнув его по ягодицам.

– Ну че, шеф? – спросил один из его парней. – Как бабулька?

И парень открыл рот, чтобы заржать. Однако вместо злорадного смеха у него из пасти вырвалось козлиное блеяние. Парень попытался что-то объяснить, но вместо слов снова раздалось блеяние. Вытаращив глаза, Крыса смотрел на своего боевика, который в один момент утратил свой кураж и покрылся потом, несмотря на холод в подъезде.

Крыса открыл было рот, чтобы навести порядок в своих рядах, но вовремя сообразил, что если он сейчас заблеет или, не приведи господь, закричит по-петушиному, то его авторитет погибнет навсегда. Поэтому он благоразумно захлопнул рот и бросился вниз по лестнице. Оба боевика, оживленно и радостно блея, помчались следом за ним. Кошмар кончился только после того, как троица отъехала от дома бабки за станцию метро «Проспект Дыбенко». Только тогда оба боевика сумели обрести дар человеческой речи, и Крыса перевел дух, убедившись, что она вне опасности. Тяжело вздохнув, Крыса посмотрел на часы. Они показывали, что пора ехать с докладом к хозяину.

Часа через два, уже после того, как прибыла испанская полиция, нам с Маришей удалось узнать, что же случилось на рассвете. Итальянка Софи, по ее словам, проснулась от какого-то шума, ей показалось, что ее кто-то зовет. Она испугалась, так как вспомнила, что ее соседка только что вышла из комнаты.

Софи встала и вышла в коридор, там никого не оказалось. Но шум шел откуда-то из глубины дома. Решив, что ей все равно не заснуть, она пошла разузнать, что происходит. Зайдя за угол, на пороге ванной комнаты наткнулась на Милу. Софи рыдала так безутешно, словно потеряла самого дорогого человека, и в качестве свидетеля была не очень удобна.

Испанская полиция меня тоже разочаровала. Я думала, что только у нас к работе относятся спустя рукава, но по сравнению со здешними полицейскими наши – настоящие Шерлоки Холмсы и Эркюли Пуаро в одном лице, обладая при этом неутомимостью механического робота. Здешние полицейские даже не потрудились снять отпечатки пальцев в комнате Милы и Софи, хотя Софи сказала, что разгром был учинен уже после смерти Милы, пока все ужасались случившемуся и находились возле ванной комнаты.

Следователи только пожали плечами и поинтересовались, пропало ли что-нибудь из комнаты ценное. Узнав, что все вещи на месте, они ничуть не удивились и больше разгромом в комнате не интересовались. Мы же с Маришей, напротив, очень даже интересовались. Для начала попытались припомнить, кто находился возле ванной в то время, пока в комнате Софи и Милы шел обыск.

Но у нас никак не получалось. Вернее, получалось, но плохо. Совместными усилиями мы смогли вспомнить, что там была Софи (это само собой), затем Маноло с его женой-мулаткой. Еще китаец, один из индейцев и наш веселый старикашка Энрике, тот самый, что шалил за обедом. Сита припомнила, что видела еще и Хосе, но не могла поручиться точно, потому что вообще-то он работал всю неделю в городе.

Но не успели мы заподозрить оставшегося индейца Пабло и негра Дона в сговоре, как с них пришлось снять всякое обвинение. Выяснилось, что их обоих сразу же после ужина отправили в город в мебельную реставрационную мастерскую. Там нужно было срочно передвигать какой-то уникальный шифоньер чуть ли не шестнадцатого века, такой ветхий, что грозил рассыпаться в прах при малейшем толчке. Поэтому для его передвижки нужно было как можно больше народу.

– Остаются те, кто живет в отеле в качестве обычных постояльцев, ну и еще все жители города, – сказала Мариша. – Если те служащие, которые собрались возле убитой Милы на рассвете, имеют безусловное алиби, то все прочие им не обладают.

– Подозревать весь город, это ты, подруга, погорячилась. Ночью в отель вряд ли кто-то сумеет проникнуть незаметно, – сказала я. – К тому же велик риск попасться возле комнаты Милы. А постоялец всегда может сказать, что просто заблудился. Ведь служебные помещения отделены от жилых только символически.

И в самом деле посторонним в отель ночью можно было проникнуть только через ограду, так как на ночь огромные ворота запирались на такой же огромный засов, стилизованный под Средневековье, но вполне дееспособный. Теоретически можно было перелезть через ограду. Но дело осложнялось тем, что с внутренней стороны вся она была густо обсажена цветущими, в рост человека, кустами с пышными листьями и очень колючими ветками. Мы с Маришей тщательно осмотрели их, но ни в одном месте кусты не были поломаны или помяты.

– Да, вот еще! – внезапно вспомнила я. – Когда мы ждали Милу возле цветника, мне почудился запах табака.

– Правда! – воскликнула Мариша. – Мне тоже, только я подумала, что это показалось. Здесь же никому не разрешено курить. Это почти преступление, Маноло на редкость ревнивый хранитель христианских догм и тщательно борется с пороком. Никакого табака, вина и, конечно, наркотиков. А Софи тоже упомянула, что ощутила слабый запах табака, когда наткнулась на тело Милы.

– Значит, это точно постоялец.

– Или служащий, которому удалось потихоньку раздобыть немного табака, а заодно и наркотиков, – сказала Мариша. – Если мы выясним, кто это, то, вероятно, найдем убийцу. Сначала он следил за Милой и подслушал ее разговор с нами. Узнав, что милиция (он ведь думал, что мы из милиции) завтра утром получит в руки видеопленку, которую он хотел бы сохранить втайне, негодяй решает, что хватит цацкаться с Милой, и убивает ее.

– Теперь становится понятным, откуда у Милы были деньги на наркотики. Она попросту шантажировала того человека, который на этой пленке был снят. Она и пленки с собой именно для этого прихватила, никакая ностальгия по прошлому ее не мучила. Ностальгия, ха! И в Испании можно неплохо жить!

Единственная акция, которую предприняла испанская полиция, вызвавшая горячее одобрение у нас с Маришей, это закрытие отеля с запретом всем постояльцам и служащим уезжать из него, пока не будет найден убийца или не будет установлено, что он давно покинул заведение. Но больше полиция не предприняла ничего. Или ловко скрывала от нас свои действия.

Мужчина в роскошном кашемировом пальто стоял на улице перед входом в парк. Возле своей «десятки» с усиленным движком он снова поджидал кого-то. Но на этот раз к нему подошел не накачанный бандит, а элегантная женщина. Не юная, но не молодость привлекает в таких женщинах, которые тщательно следят за своей внешностью. Неумолимо летящие годы не оставлялют на них своих следов, а как бы оттачивают их привлекательность. Обручального кольца она не носила, так что не муж оплачивал расходы на ее наряды и «булавки». Мужчина обнял и поцеловал ее в щеку.

– Как я рад, что ты пришла! – выдохнул он ей в ухо.

– Я просто места себе не нахожу, – сказала женщина. – Молодец, что вытащил меня проветриться. А то сижу дома одна и схожу с ума.

– Не надо, – попросил ее мужчина. – Ты мне слишком дорога.

Женщина польщенно засмеялась и поправила идеально сидящую на ней шляпку. Следы тревоги исчезли с ее лица.

– Куда мы пойдем? – спросила она у своего спутника.

– Я бы хотел просто прогуляться с тобой по парку, – сказал мужчина.

– О, как романтично, ты всегда любил природу.

– Да, но не такую, – поплотней запахнув пальто, сказал мужчина. – Ненавижу нашу осень и слякоть. Но сидеть в духоте и вовсе невыносимо. Знаешь, я мечтаю, что мы с тобой разбогатеем и уедем туда, где всегда солнце. Представляешь, часами греться на песке в октябре.

– И пить шампанское, – со смехом заключила женщина. – Но у нас, кажется, уже есть для этого средства, – посерьезнела женщина.

– Господи, да разве нам этого хватит! – возразил мужчина. – Я не собираюсь экономить каждый грош, как мне приходилось это делать здесь. Я хочу жить! Понимаешь, по-настоящему жить.

– Я понимаю, – тоном взрослого человека, успокаивающего ребенка, сказала женщина. – Я ведь тоже этого хочу.

– А для того чтобы не просто хотеть, нужно вложить деньги, – сказал мужчина. – И деньги немалые. Все уйдет.

– Все?! – испугалась женщина. – А как же… А моя часть?

– Господи, да ты пойми, получи ты сейчас свою половину, она у тебя уйдет в пять минут. А тут реальный шанс получить в десять, нет, в сто раз больше. Ты пойми это.

– Понимаю, – согласилась женщина. – Но как, куда вложить средства? Я ведь знаю, это не так просто. – И она кивнула с видом человека, умудренного жизненным опытом.

– От тебя что-то может понадобиться лишь в самом крайнем случае, и, поверь, это никак не заденет тебя материально. С этой минуты ты мой партнер. Ты знаешь меня не первый день, разве когда-нибудь я обманывал тебя?

– Меня нет, – многозначительно сказала его спутница.

– Думай так и дальше, – сказал мужчина, пряча ухмылку в воротник своего пальто. – Пойдем в тепло, я начинаю замерзать.

И пара, тесно прижавшись друг к другу, направилась к выходу из парка.

Следствие по делу об убийстве Степана Федорчука зашло в тупик. Конечно, такое Николай Валентинович – бравый служака и нюхастая ищейка – мог сказать лишь самому себе. Перед начальством он гордо выпячивал грудь и уверял, что делается все возможное и невозможное и следствие идет по верному пути. Делалось и в самом деле многое, но следствие не шло куда надо. Это Николай Валентинович чуял. Все его действия по поимке преступника натыкались на пустоту.

Сначала подозрение пало на исчезнувшую жену убитого. Но ни мать, ни родные не знали, где может находиться Мила. Не знали или не хотели говорить об этом милиции. У Николая Валентиновича сложилось мнение, что мать Милы знает больше, чем говорит. Но это было только предположение, а его к делу не пришьешь. Искать же Милу на просторах нашей необъятной страны было делом затруднительным и дорогостоящим. На всякий случай Николай Валентинович проверил, не покидала ли она эти самые просторы, но гражданка Елина Милослава границ не пересекала, так что ее на время можно было оставить в стороне.

Вторым подозреваемым был брат убитого, который проживал и был прописан на одной с ним площади, являясь прямым наследником этой самой площади. Но площадь на поверку оказалась жалкой комнатушкой в огромной коммунальной квартире без ванны и горячей воды. Так что брата Николай Валентинович тоже с некоторым колебанием отставил.

Оставался шеф убитого. Вот в этом направлении и принялся копать Николай Валентинович. Увы, на момент убийства у Аполлона было безупречное алиби, которое могли подтвердить около полутора десятков его сотрудников, – с трех часов дня и до четырех (время, когда Федорчук сделал свой последний вздох) Аполлон проводил совещание.

Конечно, можно было бы усомниться в лояльности всех двадцати трех человек, присутствующих на сборище. Все-таки они были подчиненными Аполлона и могли выгораживать шефа. Но в четыре тридцать у Аполлона была встреча с конкурирующей фирмой, руководитель которой был бы рад потопить Аполлона, а уж ему приходилось верить. А за полчаса, что отделяли момент убийства от встречи двух директоров, Аполлон никак не мог успеть смотаться к Степану, убить его и приехать на встречу.

Но Николай Валентинович не был слишком наивен, охранники Аполлона выглядели достаточно крепкими парнями, чтобы прикончить одного Степу, нужно было покопаться в их личной жизни и их прошлом. И бравый мент пока что принялся деловито опрашивать соседей убитого по второму разу. Как он и ожидал, однажды ему повезло – он наткнулся на свидетеля, который пролил некоторый свет на случившееся. Сыщик уже потирал в предвкушении руки. Казалось бы, дело должно стронуться с места, но не тут-то было.

Прошло два дня с момента убийства, а испанская полиция побывала в отеле всего один раз. Потом про нас словно забыли. Может быть, так у них принято. Скажем, чтобы дать убийце вызреть, словно инжиру, и самому свалиться в руки полиции, но нам казалось, что мы только время даром теряем и с каждым часом найти убийцу становится все сложней и сложней.

За это время мы успели поговорить с Софи, что было непросто, учитывая языковой барьер и акцент итальянки, и позвонить в Питер нашему рыжему Кротову. Софи рассказала нам, что в вечер накануне убийства она почувствовала себя плохо. У нее разболелась голова, и поэтому она долго не могла уснуть, только делая вид, что спит. Около часа ночи Мила встала и отправилась в сад. Что она там делала, Софи не знает, но мы с Маришей были осведомлены на этот счет лучше.

– После того как она вернулась, сразу начала копаться в своих вещах, – рассказывала Софи. – Недолго, я только решила ей намекнуть, что она мешает мне спать, как она уже встала, а в руках у нее я разглядела небольшой продолговатый сверток. Она ушла вместе с ним. Вернулась всего через полчаса или около того.

Для пущей убедительности Софи всю эту сцену разыграла, как в театре пантомимы – совала себе что-то под мышку, показывала на часы.

Этот разговор натолкнул нас на мысль, что, пожалуй, Милин убийца не нашел то, ради чего перевернул ее комнату вверх дном. Должно быть, ловкая девушка перепрятала драгоценную пленку перед тем, как ее убили. Это коренным образом меняло дело.

– А потом я попыталась заснуть, но ничего не получалось, – продолжила Софи, налегая на жесты не менее, чем на слова. – Мила тоже ворочалась без сна и, мне показалось, плакала. Уже под самое утро я забылась, но меня снова разбудила Мила. Я готова была ее задушить, но сдержалась. Зато подсмотрела, что она делает.

– Молодец! – выкрикнули мы с Маришей хором. – А дальше, что дальше?

– Мне показалось, что она достала упаковку со шприцем из-под подушки. Потом встала, надела тапочки, достала из-под плинтуса что-то маленькое и куда-то ушла.

Здесь мы замахали руками, показывая, что не все поняли, и Софи повторила медленнее, сопровождая рассказ мимической игрой.

– Я решила, что надо попить воды, раз все равно заснуть мне больше не суждено; я еще немного поворочалась в постели, потом встала и пошла в ванную, думая, что я скажу Миле, когда ее встречу. Остальное вы знаете. – Так закончила Софи свое выступление.

– Ты не видела кого-нибудь по пути? – спросила Мариша, переступая с ноги на ногу и оглядываясь.

– По пути нет, а вот когда я подходила к ванной, мне показалось, что мелькнула какая-то тень. – Софи сопроводила свои слова плавным движением рук.

– Мужская или женская? – быстро спросила Мариша.

– Я не уверена, была ли вообще тень, а вы спрашиваете, какая, – пожала плечами Софи.

– Скажи, а где-нибудь здесь Мила могла раздобыть наркотик? – спросила я.

– Нет, – уверенно ответила Софи. – В городе она никого не знала, а тут тем более невозможно. Наркотик она могла только привезти с собой. Только с собой, – повторила она.

И больше нам из нее не удалось выудить ничего.

К вечеру этого дня к нам наконец пожаловала испанская полиция. Но лучше бы они не приходили, так как нам их визит ничего хорошего не дал. Представляете, они не нашли ничего лучшего, чем заподозрить нас в убийстве Милы! Дескать, по составу такой наркотик к ним в страну еще не попадал, а значит, его привезли из-за границы. И мало того, в крови Милы обнаружили какую-то постороннюю примесь. Словно бы героин рассыпали по столу, где уже было рассыпано какое-то моющее средство, а потом снова запаяли в пакетик.

Полицейские весьма недвусмысленно дали нам понять, что если мы до сих пор не за решеткой, то это легко исправить. Нам явно требовались помощь и подмога, поэтому мы сразу же после ухода полиции позвонили Кротову. К счастью, он оставил мне свой домашний телефон, надеясь, что я ему позвоню и назначу свидание. Как ни странно, но его надежды сбылись.

– Девчонки, вы где? – вопил Кротов в трубку. – С меня начальство чуть голову не сняло. Вы почему сказали, что вы из двенадцатой квартиры? Мы туда заходили, но про вас там слыхом не слыхивали. Вы вообще откуда? Я уж не думал, что вы объявитесь.

– Ты молчи и слушай, – сказала Мариша. – Мы вовсе не хотели вводить следствие в заблуждение. Просто проходили мимо, а я и в самом деле живу в двенадцатой квартире. Но это неважно, только что убили Милу, а нас подозревают в убийстве.

– Где? – распахнул на другом конце провода рот Кротов.

– Мы в Испании, в Сьюдад-Реале, Милу убили тоже здесь, – сказала Мариша. – Приезжай, мы вместе живо раскрутим это дело, а ты получишь повышение, может быть, даже и премию.

– На какие шиши? – наконец выдавил из себя Кротов.

– Скажи, пусть обратится к Аполлону, – подсказала я Марише.

Мариша послушно пересказала. Кротов ответил, что попробует.

– Может быть, тот захочет расследовать убийство. А если откажется дать денег, то опять же хорошо, значит, почему-то не хочет, чтобы дело раскрыли, – сказала Мариша. – Так что ты приезжай, Даша тебя ждет. Она просит передать, что очень тебя ждет.

Обрадованный Кротов записал наш адрес, телефон и пообещал, что позвонит сразу же, как только что-либо станет известно.

– Дня три у него уйдет на сборы, – принялась подсчитывать Мариша. – Раньше не управится, но появится непременно, чтобы спасти даму своего сердца.

– Это из-за меня, что ли, он сюда явится? – догадалась я. – В таком случае нам его вовек не дождаться, ты явно преувеличиваешь силу моих чар, и мы сгнием в испанской тюрьме.

Но оказалось, что мы ошибались обе. Кротов нам не позвонил, но зато появился сам уже на второй день. Ну не совсем день, так как к моменту его появления уже давно стемнело.

– Миленький! – искренне обрадовалась я этому рыжему чучелу.

– Как это тебя одного отпустили? – спросила у Кротова Мариша, тиская его в объятиях.

– А я и не один, – заявил Кротов.

И в самом деле в ворота входил симпатичный парень лет под тридцать, таща две внушительных размеров сумки.

– Черт бы тебя подрал, – вместо приветствия сказал незнакомый парень. – Что, я за тебя вещи таскать должен?

Но Кротов не обратил никакого внимания на ворчание своего напарника.

– Знакомьтесь, девочки, это Валера, – представил парня Кротов. – Его послали со мной, потому что он закончил испанскую школу и отлично владеет языком.