Текст книги "Целый вагон невест"

На вид этот человек не смог бы поймать даже щенка. Он был пониже Анны ростом да и весил едва ли вполовину. Зато пронзительные черные глаза Санджая горели энтузиазмом. Он метеором носился вокруг яблони, ероша в волнении свои густые длинные волосы. Его желание помочь и столь красноречивые переживания вызвали у Анны прилив новых сил. Она даже стала неодобрительно покрикивать на Санджая, требуя прекратить мельтешение, так как у нее и без того кружится голова. К тому же вернеровская стремянка – вещь крайне ненадежная.

Наконец спасательная операция была окончена, и Анна почувствовала под ногами твердую почву. Ощущения были ни с чем не сравнимы. Немного отдышавшись, она спросила у своего спасителя:

– Как ты тут оказался?

Санджай на минуту замялся.

– Хотел попросить у тебя позволения… воспользоваться вашей уборной, – сказал он. – Можно?

– Тебе все можно, – великодушно разрешила Анна. – Проходи в дом.

Пока Санджай приводил себя в порядок, Анна подсчитывала свои синяки и шишки. Оказалось, что, как это ни странно, она отделалась сущими пустяками. На голове зрели две шишки, да по всему телу были разбросаны большие и маленькие синяки. Этими травмами ущерб ее организму и ограничивался. Внутри ничего не болело. Руки и ноги шевелились.

– Могла и шею сломать, – подытожила Анна.

Немного отдышавшись, она проковыляла на кухню, где щедро плеснула себе водки, привезенной ею из дома в качестве сувенира для Вернера. Почувствовав, как по всему телу разливается тепло, Анька смогла собрать разбегающиеся мысли. Первой ей попалась мыслишка о том, что Санджай, пожалуй, решил за ней ухлестнуть, пока его великанша учится. Иначе с чего бы ему ломиться в туалет Вернера, если собственный унитаз поджидает его всего в какой-то сотне метров отсюда?

Это соображение в сочетании с благотворным лечебным действием водки приятно грело душу. Поэтому, когда Санджай вышел из туалета, его встретила подобревшая и раскрасневшаяся Анна, уютно расположившаяся на ковре перед камином. Каким-то шестым чувством Анна догадалась, что водка в деле обольщения данного объекта не самое лучшее средство. Поэтому в руках у коварной был уже не водочный стакан, а изящный бокал, наполненный красным вином. Она протягивала его Санджаю, приглашая устроиться на ковре рядом с нею.

Парень не заставил себя долго упрашивать и отдал должное винным запасам Вернера. Так они и сидели возле камина, вспоминая недавнее приключение Анны, и совершенно не замечали, как пролетали минуты. Внезапно в дверь раздался громкий звонок, от звука которого Санджай подскочил словно ужаленный. При этом он щедро расплескал по белоснежному ковру изрядную толику красного вина. До Анны тоже стало доходить, что Вернер вряд ли одобрит такое времяпрепровождение своей потенциальной невесты. Следует сказать, однако, что забеспокоилась она в первую очередь о том, как бы Вернер не обиделся, увидев, что она поит его вином постороннего мужчину. Анна не желала огорчать славного старика, который пока не сделал ей ничего плохого, а, напротив, трижды высылал деньги на дорогу, которые она все никак не могла в целости донести до дома. Поэтому девушка ринулась с опустевшей бутылкой и двумя бокалами на кухню.

– Это Вернер! Открывай дверь! – на бегу скомандовала она Санджаю. – А то как бы он не заподозрил чего дурного и не начал скандалить.

Шоковое состояние после падения, а также изрядная толика выпитого вина ясности в Аниной голове не прибавили. Иначе бы она, безусловно, сообразила, что Вернеру, у которого, как у всякого хозяина, имелись ключи от своего дома, звонить, да еще так настойчиво, было не обязательно. Но ничего подобного ей в голову не пришло, пока она старательно вытирала бокалы и искала место, куда бы спрятать бутылку из-под вина.

Покончив с этим, Анна нацепила невинную улыбку, схватила первый попавшийся кухонный предмет, подтверждающий, что она занималась готовкой, и вышла в гостиную. Перед самым ее появлением Санджай открыл входную дверь, и в дом ввалилась Кати. Она сердито уставилась на Санджая.

– Ты что тут, один? – спросила она. – А где все?

Санджай не торопился с ответом, и она принялась осматривать комнату. Взгляд Кати упал на винные пятна, алевшие на белом ворсе ковра, и в ее голове началась кипучая работа. Наконец она оторвала взор от ковра, и первое, что увидела, была Анна, которая терпеливо ожидала, когда ее заметят. Кати издала какой-то булькающий хрип и без чувств повалилась на ковер.

– Что это с ней? – встревожилась Анна. – Она припадочная?

Но ответа ей узнать не удалось: в этот момент в дверь вбежал сам хозяин дома. Увидев свою дочь, распростертую на ковре, склонившегося над ней приятеля, красные пятна на ковре и Анну, стоящую поблизости с огромным кухонным ножом для рубки мяса, он задрожал и тоже рухнул рядом с дочерью.

– Что это с ними? – недовольно спросила Анна.

– Ай-ай, – плакал Санджай над телом своей подруги, не делая, однако, никаких попыток привести ее в чувство.

– Да что же это такое? – возмутилась наконец Анна. – Я чуть не убилась, падая с яблони, и я же еще должна приводить в чувство этих хлюпиков!

Высказавшись, она помчалась обратно на кухню и схватила огромный кувшин с водой, половину которой выплеснула на винные пятна, а остаток вылила на папу с дочкой. Первой пришла в себя Кати.

– Ты жива?! – воскликнула она, увидев Анну.

– Да, – с торжеством подтвердила Анна. – Но только чудом.

– Я увидела кровь на ковре и подумала…

– Это не кровь, а вино твоего отца, – поспешно пояснила ей Анна. – Мы праздновали мое спасение.

– Доченька, ты жива! – раздался в этот момент изумленный голос Вернера. – А я увидел алые пятна на ковре…

– А я вот сегодня чуть не свалилась с дерева и все ветки пересчитала, – перебила его Анна. – Вот полюбуйся. Тут вот и тут, а еще здесь, и выше тоже есть.

И она оголила ногу до бедра. Вернер мигом забыл про испорченные ковры и начал жадно разглядывать ущерб, нанесенный Аниной красоте, и расспрашивать, как это произошло.

– Ничего не понимаю, – сказал он, с трудом оторвавшись от созерцания Аниной ноги. – Это совершенно новая стремянка, я ее в прошлом месяце купил. Безобразие, я пойду выясню в магазин, как они смеют продавать такой некачественный товар. Твоя беда, Аннья, что ты весишь меньше пушинки, вот и добралась до самого верха. Другая бы сразу же рухнула и вреда бы себе никакого не причинила.

Гости уже давно откланялись, а Вернер все не мог успокоиться.

– У меня сердце весь день не на месте, – говорил он Ане за обедом. – Я целое утро звонил тебе, а ты не подходила. Я так тревожился, что даже забыл, что сам попросил тебя убрать яблоки. Прости меня.

После обеда он все еще не мог успокоиться и потащил Анну в сад, чтобы она на месте показала, как все было. Вникнув в картину происшедшего, Вернер принялся внимательно рассматривать стремянку.

– Mein Gott! – воскликнул он неожиданно. – Аннья, взгляни!

Аня послушно посмотрела туда, куда указывал ей Вернер. Сначала она никак не могла понять, в чем там дело, но вдруг ее озарило, и она почувствовала, как спина покрывается холодным потом. Ступенька стремянки была кем-то аккуратно подпилена. Причем спил был еще совсем свежим, это поняла даже несведущая в подобных вопросах Анна.

– Это сделали самое большее несколько дней назад, – заявил Вернер, покачивая головой.

– Может, ты ее кому-нибудь давал попользоваться? – слабым голосом пролепетала Анна.

Вернер недоуменно посмотрел на нее и заверил, что свой инструмент он бы не дал даже лучшему из соседей, которые были у него в жизни. Что же тогда говорить о противных старых перечницах, что живут слева, и наглой шведской семье, что живет справа. Им бы он не одолжил стремянку даже для спасения жизни, правда не уточнил чьей. Анна вспомнила, что она не в России, а здесь и в самом деле не принято одалживать что-либо у кого-либо.

– Тогда, может быть, они тайком стащили ее, – предположила она. – Им было неловко просить ее у тебя, но лестница была позарез нужна, и они могли просто на время ее у тебя позаимствовать. А потом, поскольку они о тебе мнения не лучшего, чем ты о них, испортили ее. Просто из вредности.

– А что?! – воодушевился Вернер. – Версия вполне в духе этих старух. На редкость шкодливая парочка. Вечно ко мне свои опавшие листья перекидывают. А шведская тройка пошла еще дальше: они дожидаются, когда ветер подует в мою сторону, и сдувают ко мне на участок семена сорняков. У этих шведов специально оставлена целая делянка, где они все лето культивируют сорняки. Они думают, что я не догадываюсь об их фокусах. Однако выходка со стремянкой – это уж слишком. Ведь ты могла убиться! Я немедленно пойду и выскажу все, что я о них думаю. И предупрежу, если такое еще повторится, я обращусь за помощью в полицию. Нет, лучше на старух натравить органы социальной помощи, пусть отправят их в дом престарелых. Извращенцами же пусть займется полиция нравов. Да! Так я им и скажу.

И маленький отважный Вернер отправился выяснять отношения с соседями. Стремянку он потащил с собой. Вернувшись, он первым делом побежал к бару и плеснул себе щедрую порцию Анькиной водки.

– Какие свиньи, – наконец смог он выдавить из себя. – Это старухи напакостили. Теперь я точно знаю.

– Почему? – поинтересовалась Анна. Обе соседки казались ей на редкость добродушными и недалекими бабульками, которые если о чем-то и думали, то только о том, что повкуснее приготовить на обед или какие бы симпатичные цветочки высадить в своем садике.

– У них в доме был ремонт, – таким тоном, словно читал обвинительный приговор, сообщил Вернер.

– И что?

– И во всем доме нет стремянки, – с торжеством закончил Вернер. – Как мастера могли красить стены, если нет стремянки? Я специально прошел по всем комнатам, сделал вид, что интересуюсь качеством работ, заглянул даже в кладовки и потайные ниши. Ничего!

– Так мастера ее унесли с собой! – догадалась Аня.

Вернер посмотрел на нее с жалостью.

– Зачем им таскать с собой стремянку, когда она должна быть в каждом уважающем себя доме? К тому же я видел, как рабочие приходили и как они уходили, никакой стремянки у них с собой не было.

– Так они ремонтом по ночам занимались? – удивилась Аня.

– Почему ночью? – не понял Вернер.

– Днем-то стремянка стояла у тебя в сарае, на своем законном месте, – разъяснила ему Анна.

– Откуда я знаю, стояла она там или нет? – сварливо заметил Вернер. – Я в сарай уже больше недели не заглядывал. Сердцем чую, что старухи ее брали. Хочешь, мы чуть позднее сходим к ним, и ты убедишься, что и в сарае стремянки у них нет.

Анна не хотела, но они все равно пошли. Вернер заявил, что не сможет заснуть до тех пор, пока собственными глазами не убедится в том, что у старух есть собственная стремянка, а стало быть, нет резона идти на риск и красть чужую.

– У старух точно такой же замок, как у меня, – шептал он Анне. – Я сам покупал, поэтому знаю. Мне нужен был замок, а два замка стоили дешевле, чем один. Вот я и купил. Им, понятное дело, ничего этого не сказал. Но они на редкость пронырливые особы, одна, по моим подозрениям, служила в гестапо, так что старухи вполне могли пронюхать, что у меня такой же замок.

Добрались до сарая соседок, который был почти точной копией сарая возле дома Вернера, с той лишь разницей, что у старушек он был выкрашен в приятный кремовый цвет, а у Вернера покрыт прозрачным лаком, позволявшим видеть узоры древесины. И крыша сарая соседок была черепичной, а у Вернера – железной. Но замки были одинаковыми, в этом Вернер не ошибся. Они легко справились с запором и вошли внутрь.

Порядок тут царил образцовый. Весь садовый инструмент был аккуратно расставлен и разложен по специальным полкам и подставкам. Стройными рядами стояли пакеты с удобрениями. Отдельно целые, а отдельно уже вскрытые. На других полках помещались горшочки с какой-то рассадой и коробки с луковицами и корневищами. На полу громоздились специальные ящики, предназначенные для хранения опилок и торфа. Но даже подобия стремянки в сарае не обнаруживалось. Правда, тут была садовая лестница, но для ремонта в доме она, разумеется, не подходила.

В момент, когда парочка с пристрастием разглядывала чужую садовую лестницу, вторая дверь, ведущая внутрь дома, вдруг отворилась, и на пороге возникла старшая сестра. Та самая, что, по словам Вернера, служила в гестапо. Несмотря на прожитые годы, зрение у старухи было отменное, и преступную парочку она сразу же увидела.

– Ах! – воскликнула она, роняя горшок с каким-то растением. – Почему вы здесь?

– Извините, – пробормотал Вернер. – Дела.

И с этими словами он словно испарился. Анна приготовилась было последовать его примеру, как ее остановил окрик старухи.

– Деточка, будь с ним поосторожней! – посоветовала она Анне. – У него с головой с детства были проблемы. Если почувствуешь, что он совсем не в себе, беги к нам, мы сумеем тебя защитить. А то жила тут одна перед тобой…

– Аннья! – раздался призывный крик из глубины сада.

Старуха величественно кивнула, отпуская Анну, и склонилась над погибающим цветком.

– Убедилась?! – набросился на Анну Вернер, когда девушка догнала его возле низенького заборчика, разделяющего участки.

– Стремянки нет, – подтвердила Анна, размышляя над словами старухи.

Оказавшись дома и дождавшись подходящего момента, который вскоре и наступил, уже в постели она спросила:

– Я у тебя первая девушка, прибывшая к тебе в гости по объявлению?

– Конечно! – горячо воскликнул Вернер. – Первая и последняя. Я без ума от тебя. И мы обязательно поженимся, как только я получу развод.

– И когда это будет? – в сотый раз поинтересовалась Анна.

– Через полгода, – как и раньше, ответил ей Вернер.

Отвернувшись к стене, Анна принялась подсчитывать. Знакомы они с Вернером уже больше двух месяцев. Первый разговор о разводе зашел тоже около двух месяцев назад. И тогда срок тоже был определен в полгода.

– Такое впечатление, что для тебя время остановилось, – сказала Анна.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Вернер. – Я так молодо выгляжу?

Но Анна его разочаровала.

– Нет, – буркнула она. – Я хочу сказать, что ты что-то темнишь с разводом. Два месяца назад говорил через полгода, теперь тоже полгода. А что будет через пару месяцев, снова полгода?

– В чем ты меня подозреваешь? – обиделся Вернер. – До того, как подать бумаги на развод, я думал так, а потом срок изменился.

– Так ты уже знаешь число или хотя бы месяц, на который назначено ваше дело? – оживилась Анна.

– Это будет в апреле – мае.

– Так в апреле или в мае? – не отставала Анна.

Вернер рассердился. Он сказал, что Анна слишком торопит события. Они еще толком не знают друг друга, у них впереди масса прекрасных дней, и она должна предоставить ему все решать самому. Столь конкретно высказавшись, он возмущенно попыхтел еще некоторое время, потом отвернулся и приготовился уснуть.

– Когда ты оформлял мою страховку, потом посылал вызов, переводил деньги, согласовывал со мной мой маршрут, то проявлял такую осведомленность, словно тебе этим уже приходилось заниматься, – проговорила Анна в спину Вернера.

Слова Анны оказались последней каплей. Вернер обиделся словно ребенок, схватил свою подушку и одеяло и ушел ночевать в гостиную на диван. Предполагалось, что за ночь Анна одумается и утром уже будет вести себя снова как шелковая. Но не на ту напал.

Внезапно до слуха мужчины донесся знакомый шум, его он бы не спутал ни с каким другим. Так реветь могла только большая грузовая машина. Не поверив своим ушам, он снова прислушался. На этот раз звук был другим, потом к нему присоединился еще один, и они оба затихли вдали. Мужчина рванул вперед, не обращая внимания на то, что его обувка снова развалилась и он режет ноги об обледенелую землю. Через четверть часа, оставив за собой кровавую цепочку следов, он вышел к шоссе. По трассе катили огромные фуры, в которых, как он убедился, сидели храбрые парни. Настолько храбрые, что отваживались брать попутчиков даже в самых глухих местах. Уже через несколько минут возле мужчины остановился тяжелогруженый «TIR», и путник оказался в благословенном тепле водительской каюты. В одной его руке тут же появилась кружка с крепким чаем пополам со спиртом, а в другой огромный кусок хлеба с мясом. Перед его глазами расстилалось шоссе, которое вело с ненавистного ему востока на родной запад.

Утром, выслушав перечень ее сегодняшних дел и получив дежурный поцелуй в щечку, Анна приятно разнообразила свой день, отправившись с визитом к соседским старушкам. Правда, перед этим она выпотрошила почтовый ящик. К счастью, почту приносили уже после ухода Вернера. Писем было всего три. Аня разорвала их на мелкие клочки, которые закопала в землю, и только потом пошла в гости.

Встретили ее ласково. Старушки уже позавтракали, но для гостьи сварили горячий шоколад и подали к нему домашнее печенье. За шоколадом выяснилось, что обе сестры внимательно следят за положением дел в России и осведомлены о них значительно лучше самой Анны. Поэтому она поспешила перевести разговор в нужное ей русло, пока старушки не засомневались в том, что она действительно русская.

– Вчера вы говорили, что к Вернеру уже приезжала какая-то девушка? – обратилась она к старшей сестре – Гертруде.

– Не одна, а целых три, – поправила ее старуха. – Приезжать они приезжали, а вот как уезжали, мы не видели.

И обе сестры многозначительно замолчали.

– Что вы хотите сказать? – внезапно осипшим голосом спросила Анна.

– Мы в чужие дела не вмешиваемся, каждый живет как знает, – подала голос младшая – Эльза. – Думай сама. Но мы всегда рядом, помни об этом.

– А правда, что вы в войну служили в разведке? – поинтересовалась Аня. – Мне так Вернер сказал.

– Вот! – неожиданно обрадовалась старшая. – А я что говорила, он точно ненормальный! Надо же такое придумать – служила в разведке! Да кто бы меня туда взял? У нас дед был швед, а бабка наполовину русская, и об этом все знали. Мы с мамой всю войну тряслись от страха, что нами заинтересуются. Уехали из Берлина и обосновались здесь. Деды к тому времени уже умерли, а здесь нас никто не знал, так что донести не мог. Мы говорили, что бежали от бомбежек, что в Берлине слишком опасно, дом наш все равно разрушен и теперь мы будем жить здесь. Так и получилось.

– Хорошо, что мы не подались в Лейпциг, – добавила Эльза. – А то бы оказались на оккупированной территории. Теперь-то, когда стену разрушили, мы снова объединились, а тогда это были просто две разных страны. Даже помыслить страшно, как они там жили.

И разговор окончательно свернул на политику. Анна очень скоро заскучала и сразу вспомнила, что у нее на сегодня еще куча дел. Вернер же обещал вернуться рано, чтобы показать магазины, где ей следует делать покупки по хозяйству.

Дома Анне еще несколько раз пришлось беседовать с потенциальными невестами Вернера, жаждущими поговорить с ним. Всем Аня сообщала, что он уже сделал выбор, она здесь, они с Вернером любят друг друга, и просила больше не звонить. Лишь одна соискательница хриплым голосом возмутилась и потребовала позвать Вернера. Пожелала, чтобы он ей сам сказал, что у них все кончено. Вернер приехал с несколькими примятыми розочками в руках и просил прощения за вчерашний вечер.

– Я так сильно за тебя испугался, что совершенно перестал соображать, – со смехом сообщил он. – Пойдем за покупками.

К удивлению Анны, они миновали все расположенные поблизости продуктовые лавочки и магазинчики. На ее вопрос, зачем так далеко идти, Вернер ответил, что здесь все слишком дорого. Откровенно говоря, магазины не производили впечатления слишком уж дорогих, они явно предназначались для людей ниже среднего достатка. Но погода была чудесная, и Анна не возражала против небольшой прогулки. Так они дошли до железнодорожной станции, миновали ее и оставили позади еще несколько сот метров. Анна представила себе, насколько может быть приятным обратный путь, когда они будут тяжело нагружены. Пожалуй, тогда прогулка не покажется ей такой уж приятной.

– Вот здесь! – сказал наконец Вернер. – Я всегда делаю покупки именно здесь. Тут отличный ассортимент, умеренные цены и хорошее обслуживание.

– А главное, близко от дома, – съязвила Анна, но Вернер ее сарказма не понял.

– У нас в Германии все близко, – заявил он с таким видом, словно в этом была его личная, и немалая, заслуга.

Магазин оказался самым обычным. Анна давно уже переболела западным изобилием и теперь снисходительно взирала на всевозможные замороженные полуфабрикаты в красочных обертках. Вернера интересовало все. Покончив с покупкой продуктов, он отвел Анну в магазин, где торговали всевозможным бельем, и буквально заставил ее приобрести пару лифчиков и несколько кружевных трусиков. Выбирал он изделия самолично и с привлечением широких масс общественности. К тому моменту, когда он сделал наконец свой выбор, в магазине не осталось ни одной неосведомленной живой души. Все присутствующие были в курсе того, что он покупает подарок для своей русской подружки. Потом они приобретали кастрюли с двойным дном и антипригарным покрытием всей поверхности, так как Аньку черт дернул за язык сказать, что ей всегда хотелось приготовить что-нибудь в такой кастрюле. Вернувшись в продуктовый магазин, Вернер купил то, что полагалось класть в эту замечательную кастрюлю. Таким образом, сумками они нагрузились основательно.

– Слушай, Вернер, – преодолев первую сотню метров обратного пути, произнесла Анна. – А почему у тебя нет машины?

– А зачем? – удивился спутник. – На работу мне быстрей добираться на электричке, а здесь все так близко, что машина просто не нужна. В городе трудно с парковкой. И потом, пока машину выведешь из гаража, пока заведешь, пока гараж закроешь. Время уходит. Вообще-то машина у меня есть. Только я люблю гулять пешком. Свежий воздух укрепляет организм. А разве, сидя в машине, можно вдоволь надышаться? Посмотри, какая дивная картина.

Анна ничего дивного в пивоваренном заводе с его трубами и цехами не видела. Но ведь она не была настоящей немкой, поэтому ей было его не понять. До дома они добрались не в лучшем настроении. То есть Вернер был бодр, а Анну не радовали даже приобретенные обновки. К тому же в прихожей надрывался телефон. Вернер снял трубку.

– Хэлло, дорогая. Как я рад тебя слышать! – воскликнул он.

Решив, что он разговаривает с женой, Анна оторопела. Но она оторопела еще больше, когда Вернер назвал свою жену Любочкой и сказал, что мечтает поскорее увидеться. Но вот некоторые обстоятельства…

Дальнейшего разговора Анна не слышала. Безумная всепоглощающая ярость буквально захлестнула ее. В висках застучало, в ушах загудело от кровяного давления, подскочившего до предела.

– Ты это с кем разговариваешь? – едва слышно прошептала Анна.

Но Вернер все же услышал. Он обернулся, и что-то в Анькином лице заставило его быстро повесить трубку.

– Хи-хи, – глупо захихикал он. – Получилось! Шуточка удалась. Хотел посмотреть, как ты отреагируешь. Никогда бы не подумал, что ты такая ревнивая.

И Вернер попытался обнять Анну. Однако делать этого ему не следовало. В плохом настроении Анна была опасна для окружающих почище стихийного бедствия.

– Ах ты старый козел! – завопила Анна, швыряя на пол покупки.

– Аннечка, ты разбила мед! – заголосил в ответ Вернер.

У разгневанной Анны все немецкие слова, конечно, и ругательные, враз выветрились из головы. Поэтому она ругалась по-русски. Разумеется, Вернер смысла произносимых слов не понимал.

– Мурло ты вонючее! – самозабвенно вопила Анька, топча ногами покупки. – Старикашка-шизофреник. Мерзкий, похотливый кобель. Кому ты еще звонил? Какой еще Любочке?

Вернер пытался перекричать Анну.

– Я выбрал тебя! – в свою очередь орал он. – Я люблю теперь только тебя. Она писала мне раньше, но выбрал я тебя.

В это время снова зазвонил телефон.

– Нет, Аннья, нет! – попытался остановить ее Вернер, но Анька метнулась к телефону.

Она схватила трубку и закричала по-русски:

– Место занято, просьба больше не беспокоить.

– Анна? – удивился женский голос в трубке, в котором Анна узнала голос жены Вернера.

Сунув трубку обалдевшему жениху, она отправилась наверх. Через несколько минут там появился Вернер.

– Что ты наделала! – укоризненно запричитал он. – Ты уничтожила половину закупленных продуктов. А завтра придет моя жена со своим другом. Чем мы будем их кормить? А главное, ты разбила мед!

– Ну и что? – мрачно пробормотала Анна. – Пойди оближи пол.

– Я хотел бы облизывать тебя, а не пол, – страстно выдохнул Вернер.

– Тогда я вдвойне счастлива, – холодно бросила Аня. – Кто такая эта Любочка? И почему она тебе звонит? Ты что, до сих пор с ней не порвал?

– Я писал ей, но не думал, что она позвонит, – начал нагло врать Вернер.

– Когда приезжал в Питер знакомиться со мной, ты заодно и с ней познакомился? – с яростью спросила Анна. – Ну и как она тебе?

– Ужас, – откровенно признался Вернер. – Живет за городом. В доме нет ни горячей воды, ни туалета, ни даже душа.

– Конечно, после секса душ необходим, – язвительно заметила Анна.

– Я сразу же сбежал, – продолжал Вернер. – К тому же она плохо говорит по-немецки. Гораздо хуже, чем ты. Да и старше тебя. Почти такая же старая, как моя жена.

Анна мрачно посмотрела на Вернера и подумала, что его жена, к слову сказать, совсем не такая уж и старая. Ей от силы лет сорок, а выглядит на тридцать с небольшим. Поэтому какая-то Люба, да еще живущая в тяжелых бытовых условиях, вряд ли могла бы с ней конкурировать.

– Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? К тебе приехала женщина младше тебя более чем на тридцать лет? – грозно спросила Анна.

– Понимаю, – кивнул Вернер.

То, что он собирался сказать следом за таким обнадеживающим вступлением, прервал телефонный звонок. Аня подошла к телефону. Хриплый женский голос спрашивал Вернера.

– Его нет дома, – чуть поколебавшись, ответила она. – Вы разговариваете с его невестой, кто его спрашивает?

На другом конце провода немного помолчали, затем выругались и трубку повесили.

– Кто звонил? – поинтересовался Вернер.

– Не знаю, бросили трубку, – ни капли не покривив душой, ответила Аня.

Вернер поманил Аню пальцем.

– Смотри, что я для тебя купил, – таинственно сказал он.

И достал маленькую бархатную коробочку. Анька недоверчиво открыла ее и увидела: внутри на синем бархате тускло поблескивала платиновая брошь в виде птички. Присмотревшись, Анна обратила внимание на то, что одна ее лапка запуталась, птичка попала в силок.

– Ты купил это для меня? – удивилась Анна. – Или она осталась после какой-нибудь твоей бывшей подружки?

– Только ты! – обрадованно заверил ее Вернер, поняв, что Анна успокаивается. – Никого, кроме тебя.

Мужчина уже в четвертый раз менял попутчиков. Его ноги уже зажили и были обуты в крепкие ботинки. Новые попутчики оказались на редкость добродушными ребятами. Можно сказать, это были совсем сосунки. Раньше такого не бывало. В машине всегда был один старший, а второй у него учился. Теперь времена изменились. Перенимать опыт никто не хочет. Молодежь не одобряет всех этих этических тонкостей и романтики дорог, которым поклонялось старшее поколение. Молодежь желает делать деньги, а на чем и как – большого значения не имеет. Поэтому старики ездят отдельно, а молодые отдельно. Оружия у парней не было, это мужчина проверил первым делом. И еще он обратил внимание на то, что один из парней удивительно похож на него. То есть был бы похож, если бы походил недельку-другую голодным, если бы ему сломали в драке нос и если бы от цинги он потерял все передние зубы. Тогда они стали бы просто братьями-близнецами. Или если бы мужчине зачеркнуть свое прошлое, стереть с лица печать порока и тогда… Просто чудо какое-то! Не будь мужчина убежден в верности своих родителей друг другу, впору было бы заподозрить присутствие в парне родной крови.

Мужчина был старше парней всего на пару-тройку лет, но тяжелая жизнь состарила черты его лица и многому его научила. Это был тертый калач. Посидел не в одном десятке тюрем и зон и закончил свой путь на «Белом лебеде», где прожил почти год. То, что остался жив и был в состоянии передвигаться, говорило о том, что когда-то этот человек был силен как бык. Зэк, проживший на зоне больше пятнадцати лет, всегда готов к тому, что с минуты на минуту его вызовут в мир иной и больше ему не придется по утрам получать из кормушки кусок хлеба с червями и ведро хлорки, которое выплескивалось на пол и воняло в течение всего дня, сжигая легкие и мутя рассудок.

Мужчине ничего не стоило разговорить мальчишек, заставить их выболтать про себя абсолютно все. Похожий на него паренек оказался круглым сиротой. Родители его померли год назад, и из родных осталась только тетка, с которой он уже давно не общался: семьи были в ссоре настолько давней, что о ее причине никто и не помнил. Ребята высадили своего приятного попутчика в Бресте, а сами отправились дальше в Клайпеду. Куда путь их попутчику, естественно, был закрыт – граница. Мужчина оказался в цивилизованном обществе, пора было подумать о документах, которые позволили бы ему войти в него.

Ночь прошла продуктивно. Вернер был неутомим, и Анна даже обрадовалась, когда наступило утро.

– Придется тебе самой сходить за покупками, – озабоченно произнес Вернер, отправляясь в свою контору. – Найдешь дорогу до магазина, где мы были вчера?

– Разумеется, – заверила его Анна.

И как только Вернер исчез из поля зрения, она отправилась к почтовому ящику. Извлекла из него несколько писем от очередных жаждущих новой жизни девушек, разорвала их на мелкие кусочки, затем отправилась к ближайшей продуктовой лавочке. Толкнув дверь, Анна оказалась в уютном небольшом помещении, сплошь заставленном стеллажами и холодильниками с разнообразной снедью. Выбор тут был ничуть не меньше, чем во вчерашнем магазине. А цены даже немного ниже. Анна так увлеклась самостоятельными покупками, что не заметила пристальных взглядов двух женщин. Очнулась она, лишь услышав почти у себя над ухом:

– Снова у него новенькая. Где он берет этих дурочек? Которая уже за последний год?

– Я сбилась со счета на шестой, – ответила другая фрау. – После ухода Моники он совсем рехнулся. Хочет досадить ей, но пока у него это плохо получается. Девчонки-то не приживаются в его доме. Хотя, казалось бы, чего не жить?

Моникой звали жену Вернера. Анна начала прислушиваться.

– Едут и едут, – возмущалась первая. – Куда их матери смотрят? Таскаются к старым мужикам, сами работать не хотят. На какой панели он выискивает этих маленьких развратниц?

Анна вытянулась во весь рост – в свои полтора метра – и с достоинством произнесла:

– Которые к тому же отлично говорят по-немецки. Вот что я вам скажу, старые сплетницы, прикусите свои грязные языки и зарубите себе на носу, что на мне ваш драгоценный Вернер женится и я буду жить в его доме. Привезу сюда моего брата – он у меня недавно вышел после десяти лет отсидки в тюрьме за убийство. Ему полезно тут отдохнуть. И второго моего брата, который постоянно пьет и бегает по деревне с топором.