Текст книги "Целый вагон невест"

– А нас еще ждет десерт, – довольно сообщил Вернер, уже простивший Анне ее расточительство.

– А что на десерт? – ковыряясь в зубах, осведомился Том.

– Сладкий пирог и мороженое, – подсказала Аня.

– Я люблю ореховое, причем орехи должны быть лесными, а моя жена любит с ягодами и тоже лесными, – тут же заявил Том. – Надеюсь, оно у вас есть?

– Есть, – торжественно заверила его Аня, довольная, что, закупив столько сортов мороженого, она не прогадала.

Подали свои голоса и остальные присутствующие на обеде. Выяснилось, что никто не любит фисташковое, персиковое и ананасовое мороженое, а вот с ромом любят и Кати, и Санджай. Анна встала возле холодильника и выдавала каждому персональную коробочку с наименованием содержимого. А счастливый обладатель уже по своему желанию выкладывал холодный десерт в вазочку, блюдечко, добавлял в кофе или заливал жидким шоколадом. Лишь Вернеру Анна отнесла его мороженое лично. Он так объелся, что просто был не в состоянии дойти до кухни, где происходила раздача лакомства.

– Ванильное? – уточнил Вернер.

– Оно самое, – подтвердила Аня. – Хочешь, я посыплю шоколадом или залью сиропом?

– И то и другое, – распорядился Вернер. – И положи сверху несколько консервированных вишенок и горсть засахаренных орешков.

Анна со священным ужасом следила, как вся эта бело-коричнево-красная груда перекочевывала внутрь Вернера. И она была не одинока.

– Тебе не будет плохо? – заботливо поинтересовалась у мужа Моника.

– Мне будет хорошо, – решительно отрезал Вернер. – Анньечка, у нас ведь осталось еще немного фисташкового? Принеси его тоже. Можешь ничем не посыпать, разве что добавь несколько кусочков шоколада.

Внутренне содрогнувшись, Анна притащила ему следующую порцию. А Моника, припомнив, что осталось еще персиковое и ананасовое, благоразумно воздержалась от комментариев. Наконец все угомонились и расселись в креслах и на диванах, чтобы немного прийти в себя после обильного угощения. Анна хотела было предложить потанцевать, но подумала, что ее могут неправильно понять, подумать, что издевается, и прикусила язык. Все говорили на ничего не значащие темы, а сами думали о том, как бы половчей вернуться к обсуждению завещания.

Для этого семья Вернера разработала целый план. Том выманил Анну в зимний сад, якобы для того, чтобы посмотреть на только что зацветшие орхидеи. Кати пошла с ними, как она выразилась, следить за тем, чтобы не пострадала честь сестры, а сама сестра осталась уговаривать своего папу не спешить с оформлением нового завещания.

Ева начала издалека, со своих младенческих лет. Напомнив отцу, какой славной девочкой она была, как он любил катать ее у себя на коленях, как смеялся над ее шалостями, гордился ее успехами в школе, Ева решила, что папа достаточно размяк.

– Я никому не говорила, хотела, чтобы ты узнал первым, – с многозначительным видом сказала она. – Дело в том, что я жду ребенка. А ты станешь дедом.

– Ева! Это замечательная новость! – возликовал Вернер.

– И не скрою, мы с Томом очень рассчитывали на твою помощь и на средства, которые должны достаться мне в наследство. Ведь обучение стоит так дорого, и потом нам нужно купить свой дом, потому что хозяйка квартиры, где мы сейчас живем, не берет постояльцев с детьми.

– Значит, Тому ты все-таки рассказала первому? – ревниво заметил Вернер. – Может, и мать знала? Моника, – крикнул он, – ты знала, что скоро станешь бабушкой?

– Мне Том сказал, – откликнулась Моника, которая тактично устроилась подальше от беседующих и разглядывала журналы полувековой давности.

– Вот пусть Том и ломает себе голову над тем, как обеспечить своего ребенка, – надулся Вернер. – И это вовсе не значит, что я не рад внуку. Просто считаю, что в жизни надо испытать все, а трудности закаляют характер и волю.

Ева потеряла дар речи, а Вернер сварливо продолжил:

– Того, кто еще раз поднимет эту тему, вообще вычеркну из завещания. Я вижу, что только такой язык вы понимаете. Слепец, я прожил жизнь, думая, что окружен любящими людьми, а им нужны были от меня только мои деньги. От тебя, доченька, я этого никак не ожидал. Должно быть, Том на тебя плохо влияет. А теперь, если не возражаешь, я пойду и прилягу, что-то я неважно себя чувствую. Можешь сказать мужу, пусть смело пьет мой коньяк. Я все равно знаю, что это он тобой руководит.

– Папочка, но ты разрешишь нам остановиться у тебя? – спросила Ева. – Дело в том, что у мамы очень тесно.

– Конечно, оставайтесь, – махнул рукой Вернер. – Можете свободно чувствовать себя. И пошли кого-нибудь сказать Анне, чтобы она поднялась ко мне.

– Тебе нехорошо? – встревожилась Моника.

– Кому угодно станет плохо, если у него откроются глаза и он поймет, как на самом деле к нему относится его семья. Именно это я сегодня и понял.

И Вернер стал тяжело подниматься по лестнице. Стоило ему лечь, как в спальню метеором влетела Анна, которая со слов Евы заключила, что Вернер по меньшей мере отдает концы.

– Что с тобой? – закричала Аня.

– Ничего, просто сбежал от этих вампиров, – ответил Вернер. – Пусть Ева с Моникой займутся уборкой, а ты посиди со мной. Тебе тоже не мешает отдохнуть. Только принеси мне сначала газету и очки. А потом закрой окно, становится слишком прохладно, и включи камин. И еще принеси мне таблетку от головной боли, стакан воды, только налей обязательно минеральной. А раз уж пойдешь за лекарством, найди заодно и мои пастилки от кашля.

Анна подумала, что, пожалуй, было бы лучше остаться внизу и убирать после гостей. И все же она раздобыла требуемое и принесла Вернеру.

– Ты у меня умница, – похвалил он ее. – Им наплевать, даже если бы я умер. Впрочем, что я говорю, они были бы рады!

– Ну что ты, – попыталась возразить Анна.

– И не спорь даже, – замахал руками Вернер. – Открой лучше окно, а то стало слишком жарко. И принеси мне вместо одеяла шерстяной плед. И кстати, дорогая, раз уж ты пошла в ту сторону, то не нальешь ли мне ванну?

Напустив воды в ванну, Анна наконец бросилась в кровать и сделала вид, что спит. Она никак не реагировала на призывные вопли Вернера, который сначала интересовался ее мнением о конфликте между Палестиной и Израилем, потом просил потереть ему спину, а в итоге появился из ванной комнаты сияющий чистотой и улегся рядом с Анной явно с недвусмысленными намерениями.

– Вернер, не надо, – попыталась образумить его Анна, но только сильнее распалила его.

Вообще Вернер вел себя как-то странно. Срывался вдруг с места и бежал голым к зеркалу, чтобы полюбоваться собой. Потом снова прыгал в кровать и лез целоваться к Ане. Так продолжалось около двух часов, Аня уже чуть ли не теряла сознание от такой активности, но внезапно Вернер захрипел, и лицо его сделалось кирпичного цвета. Затем он схватился за горло, словно ему не хватало воздуха, и стал издавать какие-то булькающие звуки, чем напугал Анну до такой степени, что она не могла сдвинуться с места. Впрочем, с места она не смогла бы сдвинуться в любом случае, потому что Вернер придавил ее своей тушей. Внезапно Аня почувствовала, как по телу ее жениха прошла судорога, а потом он затих и обмяк. Анна немного подождала, но, видя, что Вернер не торопится оставить ее в покое, сердито спихнула его с себя, и он с грохотом скатился на пол.

– Вернер, кончай ломать комедию, – раздраженно сказала Аня, подождав минуту. – Ложись в постель, пол холодный, ты простудишься.

Но Вернер не реагировал. У Анны тревожно заколотилось сердце, и она спрыгнула с кровати.

– Вставай! – энергично затрясла она Вернера за плечо.

Но жених не реагировал. Чтобы успокоить себя, Анна попыталась пощупать пульс, но ей это не удалось. Пульса не было.

– Чушь какая-то, – пробормотала Анна, попытав счастья с другой рукой, но картина была та же: пульса не было.

Припомнив, что делают в таких случаях, Анна помчалась за зеркальцем. Волнуясь, она плохо соображала, что делает, и никак не могла найти его. Пришлось подтащить Вернера к огромному потемневшему от времени зеркалу, стоявшему у стены. Пыхтя как паровоз от напряжения, Анна приподняла жениха и прислонила голову Вернера к стеклу. Но оно запотевать не желало. Анна почувствовала, как слабеют и разжимаются ее руки, и безучастно наблюдала, как голова Вернера стукнулась об угол трюмо.

– Умер, – прошептала она. – Чего я и боялась.

Сейчас, когда, кажется, сбылись самые мрачные ее предчувствия, Анна ощутила внезапный прилив сил. Сейчас нужно было найти необходимые слова, предпринять все меры к тому, чтобы отвести какие-либо подозрения от себя.

Напустив в ванну горячей воды, она добавила туда побольше пены и отволокла Вернера в ванную комнату.

– Прости меня, милый, – пробормотала Аня. – Но у меня нет другого выхода.

С этими словами женщина перевалила мертвое тело через бортик ванны, и оно плюхнулось в воду. После этого Анна тщательно вытерла пятна крови, оставшиеся на трюмо и полу, и присела на кровать. На глаза ей попался аспирин, который Вернер так и не выпил, и она с жадностью глотнула сразу четыре таблетки, думая, что это может ей помочь. Но неожиданно для себя Анна почувствовала легкое головокружение и непреодолимое желание полежать. А стоило ее голове коснуться подушки, как она уже спала.

Утром Анна проснулась поздно. За окном светило солнце, и Вернера почему-то не было рядом. Она удивилась, ведь уйти не попрощавшись было не в его привычках. Но утро было просто чудесное, в постели было тепло и уютно, и Анна подумала, что не так уж и плохо, что Вернер ушел, пока она спала. Он не задал ей работы на целый день. Представив себе, что он мог бы поручить ей разобрать гараж, который уже много лет использовался как склад для отжившего свое барахла, Анна поежилась. К тому же она вспомнила, что в доме было кому приготовить завтрак, и счастливо засмеялась. Словно только этого и дожидались, в дверь постучали.

– Вы вставать думаете? – раздался голос Тома. – Мы с Евой хотели пригласить вас на прогулку. Погода чудесная.

Удивившись, что это Том вдруг проявляет к ней такое внимание, Анна тем не менее крикнула:

– Сейчас выйду, только умоюсь.

Нехотя выбравшись из-под одеяла, она, зевая и протирая заспанные глаза, прошлепала по залитому солнцем полу в ванную комнату. Распахнув дверь, она сразу же наступила на что-то холодное и влажное. Взвизгнув, Анна увидела, что это всего лишь мокрое полотенце, забытое на полу. Переведя дух, Анна подняла полотенце, отдернула штору на ванне и… Из ее груди вырвался истошный вопль, казалось, от него даже стекла в окнах зазвенели, а у нее самой заложило уши. В ванне, в воде, окрасившейся в приятный для глаз розовый цвет, лежал совершенно голый и уже изрядно посиневший Вернер. Немедленно вспомнив, что это она сама его вчера вечером сюда определила, Анна грохнулась в обморок рядом со своим несостоявшимся женихом.

Ева встревоженно подняла голову и сказала мужу:

– Это уже ни в какие ворота не лезет. Она заездит моего отца насмерть. Он ведь не молоденький, а эта девица заставляет его скакать, словно призового жеребца. Ты только послушай этот грохот. А визг! Ни одна порядочная девушка не станет так вопить без крайней необходимости.

– А может, у нее именно и возникла такая необходимость, – предположил муж, читая газету и поедая яйца, которые в этой семье традиционно подавались на завтрак уже не первое столетие.

Если в начале их совместной жизни Том еще пытался протестовать против такого меню, то теперь просто не обращал внимания. У него было достаточно других причин для волнений. Ева не лгала отцу, когда говорила, что без его поддержки им придется туго. Том зарабатывал не то чтобы мало, но все же недостаточно для того образа жизни, который его привлекал. И даже тот факт, что Ева тоже работала, положения существенно не менял. Бывают такие люди, которым сколько денег ни дай, все как в прорву. Деньги у них куда-то деваются, а когда приходит момент объяснить куда, вспомнить не могут. Так было и в этой семье. Все заработанное исчезало в казино, барах и ночных клубах, отказываться от которых Том не собирался. Естественно, после появления ребенка придется еще тратиться на няню, которая будет за ним присматривать, пока родители развлекаются. От этих расчетов Тому становилось грустно. К тому же Ева вбила себе в голову, что секс может повредить ее ребенку, и теперь Том с завистью прислушивался к шорохам у себя над головой.

– У меня сердце не на месте, – пожаловалась Ева. – Я пойду к ним.

– У тебя совсем нет чувства такта, – укорил ее муж. Однако Ева не стала его слушать и помчалась наверх.

Она осторожно постучала в дверь, но ей никто не ответил. Тогда, разозлившись, она постучала сильнее, а потом и вовсе забарабанила. Не услышал бы этого только глухой. Но тем не менее парочка голоса не подавала. Тогда Ева в приступе гнева двинула в дверь ногой, и, к ее удивлению, дверь тут же приоткрылась. Женщина осторожно просунула в образовавшуюся щель голову и осмотрела спальню. В комнате никого не было. Путем несложной дедукции Ева заключила, что ее отец со своей невестой принимают ванну. Но ванная комната была открыта, и оттуда не доносилось ни звука. Напрасно Ева напрягала слух. Ни плеска воды, ни голосов она не услышала. Все это было очень странно, а Ева с детства отличалась неуемным любопытством. Она сделала шаг и оказалась в комнате. А там как-то незаметно оказалось рядом с дверью в ванную комнату. Ей удалось заглянуть внутрь…

Картина ей представилась на первый взгляд просто трогательная. В ванне лежал ее папаша, а на полу возле ванны, можно сказать у его ног, растянулась Анна. Только папаша был почему-то совершенно синий, да и его любовь цветом была немногим лучше. Ева пошатнулась и издала звук, от которого у Тома, завтракавшего внизу, выпала из рук газета, изо рта вывалилось недоеденное яйцо, а сам он подскочил на месте чуть ли не на два метра.

– А-ай! – визжала Ева. – То-о-ом!

Том одним махом взлетел по лестнице. Когда он ворвался в ванну, там уже снова было тихо. Вернер лежал в ванне, Анна на полу, а смертельно бледная Ева растянулась возле стены. Сначала Том решил, что его разыгрывают. После вчерашнего заявления тестя Том счел, что даже такая шуточка вполне в духе Вернера. Однако ему тут же все стало ясно, и Том не нашел ничего лучше, как упасть в обморок. А так как стоял он возле ванны, то и рухнул прямо в нее.

Анна пришла в себя от того, что на нее обрушился целый фонтан холодных брызг. Она приоткрыла глаза. В ванной комнате явно прибавилось народа. Анна быстро поднялась. Холодный душ способствовал некоторому прояснению в ее голове. Впрочем, особой радости это ей не доставило. Вдобавок к мертвому Вернеру в ванной она обнаружила его дочь и зятя, который почему-то плавал рядом с мертвецом. Рассудив, что вряд ли такое соседство понравилось бы Вернеру, Анна извлекла Тома из ванны. Положение было аховое, по сути дела, она осталась единственным живым существом в этом доме. Было от чего загрустить. Анна положила мокрого Тома на пол и попыталась удалиться подальше от этого жуткого места, но случайно задела Еву…

– Ай! – вскрикнула Аня, когда, казалось, бездыханная Ева пошевелилась.

Девушка открыла глаза и сразу же вцепилась в Аню.

– Что ты сделала с отцом?! – взвыла она. – Ты его убила! Куда собралась? Думала, что сделала свое дело и теперь сможешь смыться? Нет, сейчас я вызову полицию.

Анна отпихнула от себя озверевшую Еву.

– Вызывайте лучше врача! – крикнула она. – Я твоего отца не трогала. Должно быть, с ним случился удар, когда он принимал ванну.

– А где была ты? – завизжала Ева, потрясенная такой чудовищной наглостью. – Ты должна была услышать!

– Я спала, – пояснила Анна.

Но охваченная горем Ева вместо того, чтобы преисполниться благодарности за Анину заботу об отце и ее доходчивые объяснения, продолжала сыпать обвинениями. Анне это наконец надоело, и она побрела вызывать врача. Вернер в первый же день оставил ей все необходимые номера телефонов, в том числе и своего лечащего врача, которого и вызывал, когда Анна грохнулась с лестницы. В данной ситуации Анне казалось, что это было не совсем то, что нужно, но лучше, чем ничего. И она набрала номер.

– Г-господин Ф-фридмен? – немного заикаясь, спросила женщина. – Э-т-то Анна – невеста Вернера. Нет, со мной больше ничего не случилось, то есть случилось, но вы мне не поможете. Я звоню из-за Вернера. Дело в том, что он лежит в ванне весь синий и, кажется, уже умер. Не трогать его? Да я и не собиралась!

Повесив трубку, Анна минутку посидела, чтобы привести нервы в относительный порядок. И тут только заметила, что одета в тонкую кружевную комбинацию, в которой вчера завалилась спать, и поспешила наверх переодеться. В спальне она обнаружила, что на ее кровати лежала Ева и вставать не собиралась. Ванную комнату занял Вернер, а между ванной и спальней метался Том. Чувствовал он себя наверху как дома, чего нельзя было сказать про Аню. Ей с большим трудом удалось улучить минутку и вытащить из шкафа пару колготок и джинсы. После этого ей пришлось ретироваться вниз, потому что взгляды, которые метали на нее страдающая Ева и ее муж, Анне что-то не понравились.

Доктор пришел очень быстро, он жил через несколько домов. Не спрашивая разрешения, лекарь прошел наверх, Анна последовала за ним.

– Мертв! – констатировал врач, пощупав пульс у Вернера. – Черепно-мозговая травма. Должно быть, поскользнулся в ванне и ударился головой. Случилось это уже давно, вода в ванне совсем остыла. Часов пять назад как минимум.

Анна ощутила противный холодок внутри.

– Возможно, он пролежал тут всю ночь, – продолжил врач. – Анна, вы не помните, когда он пошел принять ванну?

– Откуда ей помнить, она же валялась пьяная без задних ног, – резко бросила Ева. – Алкоголичка!

Анна с трудом подавила в себе желание вцепиться этой стерве в волосы, но, вспомнив про свое хорошее воспитание и университетское образование, которое делает ее на голову выше этой особы, еле закончившей курсы машинисток, сдержалась. Она тихо и вежливо ответила, что за весь вечер выпила всего один бокал вина, чем вызвала одобрение господина Фридмена.

– Почему же ты ничего не слышала? – не отступала Ева.

– Да, – поддержал ее врач. – Это и в самом деле странно. Вы не пили никаких лекарств?

– Нет, – покачала головой Анна. – Хотя нет, стойте. У меня разболелась голова, и я вместе с Вернером приняла таблетку аспирина.

– Нельзя ли взглянуть? – попросил врач.

Анна отправилась вниз к аптечке, но, к ее изумлению, вчерашнего аспирина в ней не обнаружилось.

– Должно быть, кто-то из гостей взял, – предположила она. – Когда я отправлялась спать, внизу еще оставались Кати с Моникой и их кавалеры. А Том с Евой уже располагались в верхней спальне. Вернер дал им ключ, и они наводили там порядок.

– Жаль, – покачал головой господин Фридмен. – Но если этот аспирин найдется, я бы хотел на него взглянуть.

– При чем тут аспирин, если папа умер от удара по голове? – взвизгнула Ева, которая на глазах превращалась в точную копию своей сестрички. – Займитесь лучше своим делом, и давайте достанем отца из воды.

– Лучше не трогать до прихода полиции, – заметил врач.

– П-полиции? – прошептала Ева. – Зачем полиция? Это же типичный несчастный случай.

– Может, оно и так, но лучше перестраховаться, – сказал господин Фридмен. – Вернер не раз просил меня, чтобы в случае его внезапной смерти я провел самое тщательное обследование. А тут случай весьма подозрительный. Посмотрите, вы когда-нибудь видели такой цвет у трупов? А еще взгляните на эти сведенные судорогой пальцы и…

Но договорить ему не дали, родственники хором закричали, что ему, безусловно, виднее и пусть поступает как знает. Полиция прибыла одновременно с Кати и Моникой, которые с ходу обвинили Анну в убийстве. К счастью, у полицейских было на этот счет другое мнение. Они заподозрили в первую очередь самих родственников. Во всяком случае, после того, как узнали, что Вернер собирался развестись с женой и жениться на Анне.

– Он ведь на ней еще не женился, верно? – спросил полицейский. – Чего же ей его убивать? Согласитесь, что для того, чтобы совершить убийство, должен быть мотив. А где же тут мотив? Напротив, эта девушка только проиграла из-за его смерти. Ведь дом, как я понимаю, принадлежит теперь вам, а вы вряд ли захотите, чтобы она тут дольше оставалась.

Полицейский словно в воду глядел. Не успела за ним закрыться дверь, как в Аниной комнате появилась Кати и голосом, не терпящим возражений, заявила, что вся семья хотела бы видеть Анну внизу.

– Анна, надеюсь, ты понимаешь, что после смерти Вернера тебя тут ничего уже не удерживает? – спросила ее Моника, когда она спустилась вниз.

– Я и сама уже собрала вещи, но остался вопрос с билетом и похоронами.

– Мы дадим тебе денег на билет, – презрительно бросила Кати.

– Спасибо, – ледяным тоном поблагодарила ее Аня. – Билет у меня есть, а обменять его я смогу в любую минуту. Но сегодня нет самолета до Петербурга. А к тому же я хотела отдать дань уважения и остаться здесь, пока Вернера не положат в землю.

– Об этом не может быть и речи! – взвизгнула Кати. – Мало того, что ты его убила, так еще и на похороны хочешь припереться. Как ты смеешь? Там будут приличные люди. Убирайся из дома немедленно. Вон!

– Да, Анна, тебе лучше уехать сейчас же, – поддержала сестру Ева. – Том и я даже поможем спустить твои вещи. И конечно, ты можешь взять себе то кольцо, что подарил тебе папа, хотя раз дело не кончилось свадьбой, то… Но уж бери.

– Да, Вернеру было бы приятно, что мы оставили тебе его подарок, – сказала Моника.

Анна только плечами пожала. Ее уже давно не удивляло людское лицемерие. А насчет чувств, которые питали к ней эти люди, она никогда особенно и не обманывалась. Собрать вещи оказалось делом пяти минут. Она быстро побросала тряпки в свой вместительный чемодан, проверила, на месте ли паспорт и билет, и самостоятельно спустилась вниз. Все молча уставились на нее. Наверное, ожидали, что девушка начнет рыдать и умолять их помочь остаться в этой чудесной стране и не отправлять на холодную и голодную родину.

«Не дождетесь!» – с торжеством подумала Аня и взялась за дверную ручку. Но дверь распахнулась, и она чуть не вылетела на улицу. За дверью стояли трое. Два крепких молодца и маленький человечек с очками на крючковатом носу. Вглядевшись в расстроенное Анино лицо, он вдруг улыбнулся и спросил:

– Анна?

– Да, – кивнула Аня.

– Как хорошо, что я успел! – просиял человечек. – Как только мне сообщили о смерти господина Вернера, я сразу же бросился сюда. Это входит в мои обязанности. Постойте, вы не должны уезжать, несмотря на то, что будут говорить эти люди.

– Вы кто? – спросила Аня, беспомощно оглядываясь на семью Вернера, в сторону которых ткнул пальцем человечек.

Родственники Вернера явно знали, с кем имеют дело, и это их ничуть не обрадовало.

– Я поверенный в делах вашего уважаемого жениха, – объяснил Ане человечек. – Господин Штольц.

Анна смутно припомнила, что Вернер и в самом деле упоминал как-то в разговоре с ней это имя.

– Вы нотариус! – догадалась она.

– Точно так, – просиял человечек. – Вы куда-то собрались, я вижу? Не торопитесь, уезжать придется кому-то другому.

– Что вы имеете в виду? – сердито осведомилась Моника. – Эта девушка больше не может здесь оставаться.

– Очень даже может, – резко возразил ей нотариус. – Отныне это ее дом, и она вольна сама решать, будет ли жить здесь или предпочтет какое-нибудь другое место.

– Ее дом?! – словно эхо повторила его слова Моника.

Обе ее дочери стояли смертельно бледные и сверлили глазами маленького господина Штольца.

– А что тут еще ее? – спросила Моника.

– Сейчас узнаете, – сказал господин Штольц, проходя в дом и деликатно оставляя двух своих помощников за порогом. – Дело в том, что вчера утром у меня в конторе господин Вернер в присутствии моем и еще двух поверенных уничтожил свое старое завещание и оформил новое. В соответствии с ним дом и две трети ценных бумаг и сбережений господина Вернера передаются его невесте – Анне.

– Это невозможно, она иностранка, – возмутилась Ева.

– Очень даже возможно, – хитро прищурился нотариус. – Вы, если не ошибаюсь, гражданство тоже сменили? Но вас это не остановило бы, завещай отец все. Но не переживайте, вам тоже достанется приличная сумма.

– Ну да, которую нужно разделить на троих, – с горечью заметила Моника.

Тут уж вскипел Том.

– Почему на троих? – закричал он. – Делить будем на четверых, Еве полагается две части, ведь она скоро родит.

– Всего через каких-нибудь восемь месяцев, – ехидно заявила Кати и обратилась к нотариусу: – А где само завещание?

– Здесь, в доме, – ответил нотариус. – Я предложил господину Вернеру оставить его у меня в сейфе, но он сказал, что хочет порадовать свою невесту, показать ей бумаги. Он решил спрятать его в доме, чтобы постоянно иметь под рукой.

– И где именно? – спросил Том.

– Этого он мне не сказал, – смущенно ответил нотариус, и в комнате повисла неловкая тишина.

Мариша сидела в поликлинике со своим малолетним племянником и прикидывала, как лучше от него избавиться – сдать в детскую комнату милиции или самой лечь в могилу. Все возможные меры утихомиривания годовалого бандита были ею уже испробованы. Она связывала его по рукам и ногам, но уже через несколько блаженных и тихих минут, когда этот непоседа занимался своим освобождением, он снова деятельно принимался изучать мир. Сегодня этот разбойник изучал предметы, испытывая их на прочность. Для этого они бросались на пол до тех пор, пока не разбивались или ломались. Марише и в голову не могло прийти, на какие мелкие кусочки можно раздолбить картофелину, если долго колотить ею об угол стола.

Мариша огляделась по сторонам, и ее затрясло. Вокруг были дети, которые шумели, галдели и носились сломя голову. Ее племянник, несмотря на юный возраст, был необыкновенно подвижен и, передвигаясь на четвереньках, не отставал от остальных сорванцов. Именно этим он сейчас и занимался, предварительно убедившись, что сломать скамейки и пеленальные столики ему пока еще не под силу. Мариша в сотый раз вернула ребенка в очередь и в сотый же раз подумала, что если кто тут и болен, то это она.

– И зачем мне понадобилось приглашать Ленку в гости? – в бессильной злобе на саму себя прошипела Мариша.

Дело в том, что неделю назад заскучавшая Мариша пригласила свою двоюродную сестру на чашку кофе, чтобы та немного развлекла ее. Сестра, неверно поняв свою задачу, зачем-то притащила с собой своего ужасного ребенка. Потом, видимо, решив, что этого совсем недостаточно, чтобы окончательно отравить Марише жизнь, сломала себе ногу, упав с табуретки, когда полезла доставать проклятый кофе. Табуретка, конечно, тоже развалилась, но такие мелочи Маришу уже не трогали. И вот теперь Мариша была вынуждена возиться сразу с двумя и с тоской вспоминала, как ей было хорошо одной.

– Идиотка несчастная, – простонала она сквозь зубы. – Подумаешь, не могла немного поскучать. Зато теперь развлечений выше крыши.

Сломанная нога не позволяла Ленке двигаться, поэтому она осталась вместе с шустрым сыночком у Мариши.

– Ты такая добрая, – твердила она Марише. – Если бы не ты, меня положили бы в больницу, а с кем остался бы Сева? Ты же знаешь, что Роман не может с ним справиться. Муж всегда так занят.

Вскоре на горизонте появился и папаша, но тут уж Мариша встала насмерть. Ей и с двумя-то было не справиться. Поэтому она заявила, что если еще тут будет околачиваться Роман – бездельник каких мало, она просто переедет жить к Ленке, а они тут пусть сами разбираются. Роман вовремя понял, что ему грозит, и теперь ограничивался телефонными разговорами. Зато звонил он часто, и Лена долго и нудно жаловалась ему, как ей плохо и как плох Сева.

– Мамочка, у вас ребенок сбежал, – сообщила Марише какая-то сердобольная бабка. – Как бы с ним чего не случилось. Беги за ним скорей.

Мариша с трудом подавила в себе желание сказать этой бабке, что если кому и придется несладко, так это тому, кто попадется на пути маленького Севки, и покорно поплелась за ним.

На взгляд Мариши, более крепкого ребенка трудно было себе представить, но его мама считала иначе. Она была уверена, что если Севу не показывать хотя бы раз в пять дней врачу, то он неизбежно подцепит какую-нибудь смертельно опасную заразу. Мариша стойко держалась три дня, но сегодня бедняга сломалась и поплелась с совершенно здоровым и очень бойким Севой в районную поликлинику. Когда она отловила Севу, поправила ему перекрутившиеся колготки и утерла несколько раз нос и слюни, подошла их очередь идти к врачу.

– На что, собственно, жалуетесь? – нетерпеливо спросила врач. С порога Марина начала объяснять, почему привела постороннего ребенка, к тому же и прописанного в другом районе.

– Ест плохо, – чтобы хоть как-то оправдать свой визит, пробормотала Мариша.

Ел Сева и правда плохо, но вовсе не потому, что съедал мало. Уплетал он за обе щеки, но при этом изрядную толику пищи размазывал по всей квартире. И Марише приходилось потом тратить драгоценное время на то, чтобы отскребать кашу, кисель и т. д. от стен, ковров, пола, мебели и часов.

– И все? – удивилась врач. – А выглядит вполне упитанным. Может, вас еще что-то тревожит?

– А еще у него бывают приступы удушья и синие пятна по всему телу, – принялась вдохновенно придумывать Мариша, наконец сообразив, что может появиться шанс положить Севу на обследование в какую-нибудь клинику.

Врач немного изменилась в лице и достала ложечку, чтобы заглянуть в горло. Сева при виде опасности заревел так, что стекла задрожали, а сам, покраснев, в самом деле начал задыхаться.

– И давно у него такие приступы? – подозрительно спросила врач, закончив прослушивать Севу. – В карте что-то ничего не отмечено.

– Уже два дня, – бойко соврала Мариша. – Боюсь, как бы он ночью вовсе не задохнулся. Хрипит, понимаете ли, просто сердце замирает. И кашляет.

– Я бы предложила вам госпитализацию, – нерешительно сказала врач. – Но вы ведь не согласитесь. А между тем у вашего ребенка…

– Я согласна, – перебила ее Мариша. – Кладите скорей. Сегодня положите?

– Если есть места, – ошарашенно проговорила врач.

Таким образом, домой Мариша вернулась в приподнятом настроении. Места в больнице нашлись, и она сразу из поликлиники отвезла ребенка прямо туда, пообещав вещи завезти позднее.

– Это всего на пару дней, – утешала она себя. – А потом вернется их бабушка и возьмет дело в свои руки.

Однако дома Маришу поджидал новый удар. Дверь ей открыл Роман и жизнерадостно сообщил, что к нему нагрянули родственники из деревни в количестве шести голов и что жить он переезжает к ней. Во всяком случае, до тех пор, пока они не уедут. Мариша тихо взвыла и проковыляла на кухню, где плюхнулась на стул у стола, заставленного пустыми кастрюлями. Как и следовало ожидать, после появления Романа от обеда, который она приготовила на три дня, ничего не осталось. Мариша нашла немного каши, не доеденной Севой, и принялась с грустью ее глотать, поражаясь между делом, как такую гадость вообще можно брать в рот.