Текст книги "Неполная дура"

Глава седьмая

Дела у Аньки обстояли ни шатко ни валко. Да, адреса рогатых мужей и их неверных половин у нее были. Но что толку? Никто из них не желал признаваться в том, что желал бы отомстить Гере. Обе официантки вопреки всем фактам, но очень упорно отрицали даже сам факт измены.

– Мало ли чего там мужикам почудится, – щуря свои хитрые кошачьи глаза, говорила Милена. – Не был мой муж вчера вечером в ресторане. Дома мы с ним сидели. Я же и подтвержу. И мать его у нас была. Вместе вечер провели.

– Куда-нибудь ходили?

– Куда это? В кафе какое-нибудь? Нет! Дома были. И то сказать, я за смену от ресторана так устану, что в выходные дни дома меня побыть тянет. А тут еще так вышло, что мой выходной совпал с выходным днем мужа. Вот и сидели, наслаждались обществом друг друга.

Аня представила, как эта Милка сидит и коротает вечер дома в теплом кругу ревнивого зануды мужа, погубившего своей слежкой такой чудесный роман (и не абы с кем, а с горячим красавцем директором), двух невыносимо шумных и постоянно дерущихся или просто ссорящихся между собой детей да еще «любимой» свекрови в придачу.

– Я вам не верю! – откровенно заявила она, даже не прибегая к помощи своей хваленой интуиции. – Если часок провести в такой компании, уже на стену полезешь. А вы говорите, целый вечер! Уверена, что вы выходили из дома. И если опросить соседей, то они подтвердят это.

Милена позеленела. Хотя вообще-то цвет лица у нее был отменный. Портили его только веснушки, обильно усыпавшие нос и щеки девушки. Волосы у Милены были темные, а глаза серовато-голубые. С желтыми пятнышками. В целом женщина была симпатичная. И даже после рождения двух детишек ей удалось сохранить тонкую талию и стройную фигуру. Разве что полная грудь и бедра выдавали в ней рожавшую женщину. Но зеленолицая Милка разом теряла всю свою привлекательность.

– Кто ты такая? – начала наступать она на Аню, тесня ту из дома. – Из милиции к нам уже приходили. А ты кто? Я вот как мужа сейчас позову! Пусть разбирается, кто ты такая и по какой причине на нас клевещешь!

Анька рукопашной не любила. Это всегда скверно сказывалось на внешности. Но сейчас кровь далекого предка-горца снова ударила ей в голову. И Анька наотмашь залепила наступающей на нее Милене оплеуху. Удар получился смачным. Милена схватилась за щеку и вмиг стала кроткой.

– Ну, ты чего сразу в драку лезешь! – заныла она. – Муж дерется, любовник по мордасям съездил, теперь еще ты.

– Муж правильно дерется! – заявила ей Анька. – Тебе еще и не так надавать надо. Вышла замуж – и сиди со своим мужиком. Нечего на других заглядываться!

И тут до нее дошло, в чем только что призналась ей Милена.

– Это что же, Гера тебя тоже пощечиной осчастливил? Это за что же? Или у него так прощаться принято?

– При чем тут Гера? – скривилась Милена. – Я уже с другим мужчиной встречаюсь.

Аня даже дар речи потеряла. Ничего себе штучка эта Милена! Не успела с одним любовником расстаться, как ее уже другой поджидает. Да еще муж дома с детишками возится. Не то что у нее, бедной. Был один-единственный, так и тому голову отрубило. От зависти к популярности Милены у Аньки даже скулы свело.

Но неожиданно Милена перестала держаться за щеку, плюхнулась на табуретку и завыла совсем по-бабьи.

– Ой, не знаю, что теперь и будет! – завывала она. – Небось убил он его. Убил, а мне не говорит!

– Геру? – ахнула Анька. – Твой муж убил Геру?

– Да при чем тут Гера?

Милена снова скривилась, словно ей холодная вода на больной зуб попала.

– Говорю же, у меня после Геры другой мужчина появился. И пошикарней того Геры! Гера ведь что? Красавец, конечно, спору нет. А только у него все разговоры, что о его драгоценном ресторане. Чего из товара купить, какой ремонт сделать, где дешевле материалы брать, да к какому дизайнеру обращаться. Ну, и как клиентов лучше обслуживать. А оно мне интересно?

И подперев подбородок ладонью, Милена мечтательно уставилась куда-то вдаль.

– Натура у меня интеллигентная, – сообщила она зачем-то Аньке. – Мне про театры интересно слушать, про новинки киноиндустрии. На худой конец про книги поговорить можно. А Гера?

– Что Гера?

Но Милена лишь свободной рукой махнула.

– А вот Валерик, он совсем другой, – произнесла она, все так же глядя на крашенную голубой краской стену, на тот ее участок, который находился как раз над газовой плитой. – У него и машина шикарная. «Мерседес», снаружи сине-зеленый, а внутри салон кожаный и мягкий. Садишься, как во взбитые сливки попадаешь. И цвет салона такой же.

Анька решила не перебивать. Если любвеобильная Милена не врет и у нее в самом деле было полно мужиков, так не мог же ее законный муж за всеми ими охотиться? Это же никаких сил не хватит. Особенно, когда еще двое малолетних детей на шее. А Милена тем временем вовсю пустилась в воспоминания о своем последнем приобретении.

– И куда только мы на его машине не катались. И по ночному городу, и за городом были. И в Гатчине были, и в Пушкине. А уж в рестораны он меня водил, не чета тому местечку, где я ишачу!

В общем, оказалось, что новый любовник совершенно затмил собой Геру. Да и мужа в придачу. Последний сей факт просек. Не сразу, но все же просек. Окончательно сомнения у него отпали после слов любимой женушки:

– А тебе я прямо так и говорю, надоело мне с тобой тут копейки считать, ухожу!

После этого у мужа отпали не только сомнения, но и челюсть.

– А он? – прошептала Анька, замирая от того, как интересно, оказывается, живут люди.

– Морду помчался ему бить, – пожала плечами Милена. – Телефон Валерика у меня вытребовал. И поехал с ним отношения выяснять. Смехотура, хоть бы такси поймал. Нет, на троллейбусе поехал. Так я и вижу, подкатывает Валера на своем шикарном «мерине» и мой из троллейбуса слазит!

Но дальше Милене стало не до смеха. Муж ушел из дома в восемь. А уже около десяти вечера ей на трубку позвонил Валера. И сказал, что он не виноват, муж сам на рожон полез. Ну, одним словом, теперь Милена может приехать и забрать своего мужа. Верней, то, что от него осталось.

– Куда? – прохрипела Милена, у которой даже голос сел от переживаний.

Плох был муж или хорош, но он был свой, родной. И Валера в один момент показался ей чужим и страшным.

– Куда приехать-то?

– Как куда? Известное дело, где жмуры хоронятся? На кладбище я его свез. Там лежит.

Милена чуть с ума не сошла.

– Ты его убил? – прошептала она. – Как?

– Ну как, как? Как обычно! Откуда же я знал, что он у тебя такой дохлый окажется? Дал ему чуток. А он с копыт. И дух из него вон. В общем, с меня взятки гладки, я ни в чем не виноват. Он сам на меня полез.

Милена почувствовала, что сама умирает. А Валера тем временем невозмутимо продолжал:

– Так что теперь ты меня не ищи больше. Телефон я поменяю.

– Я в милицию пойду! – сумела выдавить из себя Милена.

– Это зря! – не одобрил ее инициативу Валера. – По машине ты меня все равно не найдешь. А если и найдешь, так тебе же самой хуже будет. У тебя же еще двое детишек имеется, не так ли?

После этого Валера очень деловито изложил бывшей любимой женщине, где и на каком кладбище искать мужа. И отключился. Все попытки дозвониться до него оканчивались одинаково. Равнодушный девичий голосок сообщал, что абонент недоступен.

Милена отвела детей к свекрови, которая, к счастью, жила от них через два дома. И умчалась на розыски тела дорогого мужа. Блуждала она по кладбищу долго. Заглядывала, можно сказать, под каждую веточку, и в каждый склепик. Но никакого мужа, ни живого, ни мертвого, там не нашла. Наконец ей стало жутко и она решила, что вернется сюда утром. И не одна, а с подмогой. Плевать, что там говорил Валера, она должна найти тело мужа. И точка.

Домой ее муж живой и относительно невредимый вернулся под утро. Сначала Милена глазам своим не поверила. А затем разрыдалась.

– Где ты был? – бросилась она к нему, ощупывая выходца с того света.

На ощупь муж был вполне живой и реальный. Теплый. И от него ощутимо попахивало какой-то дрянью, словно он неделю просидел в мусорном бачке. Лицо супруга украшали многочисленные кровоподтеки, а кожа на костяшках пальцев на обеих руках была ободрана. И царапины кровоточили. О состоянии его одежды вообще лучше было не упоминать.

Первым делом Милена запихала мужа в горячую ванну, а одежду, брезгливо зажав нос, сложила в пакет и выкинула на балкон. И только после этого она подступила к любимому с допросом:

– Что случилось?

В ответ муж, который выглядел не столь злым, сколько растерянным, рассказал ей совершенно невероятную историю. Никакой встречи не произошло. То есть она произошла, но совсем не так, как он себе это представлял. Разговора не получилось. Едва муж прибыл на нужное место, как к нему подскочили двое крепких ребят. Сунули пару раз кулаком в морду, а потом потащили к свалке. Там запихали свою жертву в бак с отходами, придавили крышку сверху чем-то тяжелым и ушли.

– И сколько же времени он просидел в мусоре?

Милена тяжело вздохнула. Оказалось, что муж провел в мусорке все то время, пока она нарезала круги по кладбищу в поисках его хладного тела. Все попытки несчастного мужика выбраться из своего узилища заканчивались плачевно. Самому ему оказалось не под силу сдвинуть груз с крышки. А люди, которые подходили к помойке с мусором, предпочитали кидать его в другие баки.

Когда вонь стала совсем уж невыносимой, мужчина попытался докричаться. Но время было уже позднее. Людей было немного. Да и те немногочисленные посетители свалки, услышав, что из бака кто-то издает жуткие вопли о помощи, просто разбежались в разные стороны.

– И как же он выбрался?

– Да уж бомжи под утро пришли. Они его и выпустили. Да, видно, за своего приняли. И еще по шее надавали, чтобы не повадно было по чужим хлебным местечкам шарить.

Анька была в шоке. Нарочно такое про собственного мужа точно не придумаешь! Похоже, Милена говорила ей правду.

– А сейчас он где?

– У свекрови, дуется.

Это было понятно. Вряд ли муж скоро простит жене ночь, проведенную среди смердящих отбросов.

– Ой, так я же вам самого главного-то не сказала! – внезапно воскликнула Милена, встрепенувшись: – Пока мой в помойке сидел, а я по кладбищу рыскала, нас же обокрали!

– Да ну! И что украли?

– Мелочи разные, – вздохнула Милена. – Колечко мое. Да оно простенькое было, даже без камушка. Сережки, но они мне все равно никогда не нравились. Потому я их и не носила. Как свекровь подарила, так они дома всегда и лежали. И деньги еще!

– Сколько?

– Триста долларов! На телевизор копили. И их украли!

Анька огляделась по сторонам. В принципе, жили Милена с мужем неплохо. Имелась у них и импортная бытовая техника. И кое-какие безделушки. Не Фаберже, но тоже каких-то денег стоили.

– И самое главное – дверь-то не взломали! Ключами открыли!

– Откуда же у воров ключи?

– Вот и я думаю, откуда?

– И что?

– Вы только мужу не говорите, а только сдается мне, что это Валериных рук дело.

Анька изумилась.

– Вы же говорили, что Валера ваш – богатый человек. Зачем ему из-за каких-то трехсот долларов затевать эту катавасию?

– Так я же ему заливала, что мы с мужем на машину почти накопили. Может быть, он думал, что у нас дома деньги под подушкой хранятся. Вот и влез! Я же этого Валеру совсем не знаю. И чем он на жизнь зарабатывает, тоже.

– Но ключи-то вы ему от этой квартиры не давали!

– Не давала, – кивнула головой Милена, но по лицу было видно, что кое-какие мысли на этот счет у нее бродят.

– Ну? – подбодрила ее Анька.

– Сама я их ему не давала, но ведь он и без спроса мог их у меня из сумочки взять.

– Это как?

– Ну, когда мы с ним как-то раз в гостинице были, он ненадолго из номера выходил. Сказал, что водички купить. А потом еще раз выходил, сказал, что за сигаретами. Так что, я так думаю, он тогда вполне мог сначала у меня ключи взять, отдать их в мастерскую, а через час зайти и забрать. Сами ключи и дубликат. Оригинал мне в сумочку, а дубликат себе оставил.

Анька задумалась. Такой вариант был вполне возможен. Но все же улов какой-то уж очень мелкий. Или Милена чего-то недоговаривает. Что у нее еще украли?

– Вроде бы все перечислила, – недоуменно покачала головой Милена. – Хотя постойте! Картинка же еще пропала!

– Какая картинка? Кто автор?

– Не знаю я! Обычная такая мазня. Художники на Невском за триста рублей продают. Цветочки там какие-то к земле клонятся, поле, дорожка через это поле. Небо мрачное, как перед дождем. А так ничего особенного. Все краски какие-то мрачные. Я бы лучше купила другое. Знаете, такие хорошенькие картинки продаются, янтарем там и дерево тебе выложат, и кустики. Загляденье! И на кухню повесить можно. И в прихожей! А с этой мрачной штукенцией прямо не знала, что и делать. Куда ни повесь, всюду плохо.

– Зачем же вы купили, если она вам не нравилась?

– Я ее и не покупала. Это Гера мне такой подарок сделал. Тоже, скажете, другие своим любовницам украшения дарят, а мне этакую мазню преподнес. И еще уверял, что необычайной ценности картина. Чтобы я ее ни за что не выкидывала.

– И ее тоже украли?

– Раз нет, значит, украли. Я у мужа, и у детей, и даже у свекрови спрашивала. Никто не брал это уродство.

Анька молчала. Ох, не понимает глупая Милена, как иной раз дорого ценится именно такое «уродство». А раз уж сам покойник сказал, что картина ценная, значит, так оно и было.

– А надписи на ней никакой сделано не было?

– Какая же надпись? Говорю, цветочки, поле и небо. Откуда там надписи взяться?

Аня молчала. Несмотря на свою любовь к «интеллигентным» темам разговора, Милена была необразованным валенком. И в живописи точно ни хрена не разбиралась. Тоже помолчав, Милена сочла нужным добавить еще кое-что:

– И вот что я вам скажу, ничего в этой картине ценного точно не было и быть не могло. Рамка там совсем простенькая. А кто же дорогущую вещь в простенькую рамку даже без позолоты вставит?

– А размер?

– Вот такая.

И Милена изобразила руками прямоугольник размером со школьную тетрадь.

– Маленькая совсем, – с неудовольствием констатировала она и добавила: – Нет, наврал мне Гера, что она чего-то стоит. Ценность хотел придать своему подарку. А на самом деле цена этому его подарку грош в базарный день.

И совсем уж закручинившись, она снова подперла подбородок ладонью и добавила:

– Видать, не любил он меня совсем, раз такую дрянь подарил.

Но Аньке некогда было утешать обманутую и разочарованную обоими своими любовниками женщину. В конце концов у нее для этих целей имелся вполне законный и к тому же живой муж. А вот у нее, у Аньки, теперь не было даже мертвого любовника. И она должна была найти того подлеца, который учудил с ней эту штуку. Да еще так гнусно подставил при этом ее саму.

И она отправилась в гости ко второму подозреваемому. Рогатый муж номер два, принадлежащий Любке, сидел на лавочке перед своим домом. Его личность Анька быстро вычислила, во-первых, по унылой физиономии, а во-вторых, по сидящей рядом с ним Любке. С этой особой Аня успела познакомиться, пока ее допрашивали менты. Любка мелькала поблизости. И косилась на Аньку со странным выражением лица, где присутствовало и злорадство, и ужас, и недоумение.

Но что бы там ни чувствовала Любка, а муж у нее был очень даже ничего. Крепенький. Такой бы не стал ждать, когда ему начистят морду лица, а сам мог дать кому угодно в глаз. Но сейчас на его широкой простецкой физиономии читалась глубокая тоска. Выглядел он странно. Был весь измазан в саже, а руки были забинтованы до самых локтей.

Любку Аня узнала с трудом. Она была похожа на негритоску. Черная кожа, черные волосы, вся одежда перепачакана сажой и только глаза и зубы сверкали. Любка успокаивающе поглаживала мужа по мощному плечу и что-то говорила ему на ухо. Но муж не желал утешаться. Он смотрел на обгоревшие окна квартиры первого этажа. И из его груди время от времени вырывался глубокий вздох.

– Что ты меня утешаешь! Все же пропало! – чуть ли не со слезами воскликнул он. – Погорельцы мы с тобой теперь, блин!

– Сами живы и слава богу!

Но Любкиного мужа подобным заверением утешить было трудно.

– Да что ты говоришь! – вскочил он с лавочки. – Нам даже жить негде! Все сгорело! Понимаешь ты, дура-баба, все!

– Но кое-что осталось, – залепетала Любка. – Опять же стены целы. А ремонт мы все равно делать собирались.

– Да какой ремонт! Я обои поклеить свеженькие хотел. Да потолок побелить. А тут все менять придется! Начиная от проводки и заканчивая паркетом. А обстановка! Мебель! Еще от моей мамаши досталась! Там один только шкаф уже три поколения по наследству переходил! Лак, дверцы натуральной вишней облицованы! А какие ножки у того шкафа были. Мы пять раз переезжали, а они же не разу не подкосились. Его еще мои деды сразу после войны купили. Уж как мать над ним тряслась, а все нам с тобой на свадьбу подарила. А теперь нет его! И не будет. Сгорел!

Анька невольно представила себе это сказочное великолепие. Шкаф – три поколения! Небось, лак весь потускнел, покрылся сеточкой трещин, да и поцарапался. Ножки, которыми так гордился Любкин муж, давно вышли из моды. Да и сам шкаф вряд ли мог конкурировать с современной изящной мебелью.

– А сколько в него вмещалось! – продолжал убиваться мужик. – Господи, валенки деда Михея, сколько раз я в них на рыбалку зимой хаживал. Им же сносу не было! А тетки Раи шуба! Ты же помнишь, она тебе ее со своего плеча подарила. Ее перешить, так чудесный бы тебе полушубочек получился. А тоже нет! Сгорел! А плита новая! Какая она теперь, к черту, новая! От гари и не видно ее. И холодильник новый сгорел, а мы за него даже еще кредит не закончили выплачивать.

Ане показалось, что сейчас он либо зарыдает, либо начнет биться головой об землю, покрытую слоем гари, битого стекла и каких-то тюков, все еще попахивающих гарью. Из всего вышесказанного Анька сделала два вывода. У Любкиного мужа минувшей ночью было чем заняться помимо убийства соперника. И второе, что сражался он за свое добро до последней капли кислорода и на остальные глупости времени у него просто не осталось.

– Любка, а телек-то я наш спас! – подтвердил Анькины выводы мужчина. – Уж как меня пожарники удержать пытались, а я все равно влез! И телевизор вынес. Только у него уже провод занялся, а я ногой затушил. И вынес!

– Ты у меня герой!

Любка крепко поцеловала мужа. И глаза ее влажно блеснули.

– Простите, а что тут у вас произошло? – подойдя ближе, спросила Аня.

Любка подняла голову. Аню она узнала.

– Вас что, уже выпустили? – изумилась она. – Ну, дела! Вань, помнишь, я тебе рассказывала, что директора нашего убили.

Мужик помрачнел.

– Туда ему и дорога! Нечего на чужих жен заглядываться! Любка, узнал бы, что у вас с ним в самом деле что-то было, и тебя, и его бы прибил!

– Ванечка, но я же тебе сто раз объясняла! Меня оболгали! Неужели ты думаешь, что я такая? Я же тебя одного люблю.

– Не знаю, говорили-то разное!

– А что ты там разное слушаешь? – надула губки Люба. – Тебе что важно? Ты кому вообще веришь? Мне или сплетницам разным?

– Да я ничего, я только…

– А раз ничего, так и нечего старое вспоминать. Тем более что человек погиб! А ты на него напраслину наговариваешь. Да и на меня тоже!

Ваня наконец устыдился. И набычившись, наклонил свою голову.

– Верно. Про покойников либо ничего, либо хорошее, – сказал он. – Люба, слышь, я пойду к Семенычу.

– Из двадцатой квартиры?

– Ага. Вроде бы у него «Газель» на ходу была. Надо бы договориться, чтобы он вещи к себе в гараж перевез. Он им все равно сейчас не пользуется. А там они в безопасности будут.

– Сходи, – кивнула Любка.

Но как только муж ушел, она сразу же набросилась на Аньку.

– И чего вы приперлись? Видите же, не до вас нам сейчас! Пожар у нас был! Что Ванька не спас, то сгорело, на фиг, синим пламенем!

– А когда это произошло?

– Когда, когда! – раздраженно буркнула Люба. – Этой ночью и произошло! Как будто бы сами не видите!

– Да вижу, но как это случилось?

– Какой-то гад бутылку с зажигательной смесью в окно бросил. Вот все и полыхнуло.

Со слов подавленной официантки, Аня представила себе следующую картину случившегося. Примерно около одиннадцати вечера, когда Любкин муж, сладко почесывая брюхо, лежал на своем любимом продавленном диване, тянул пивко и поджидал жену с работы, ему послышался звук разбитого стекла. Мужик насторожился, но так как в этот момент на экране все взрывалось, рушилось и разлеталось в пыль под атаками инопланетных монстров, то он решил, что это какие-то киношные спецэффекты.

– И представляешь, поперся на кухню, когда оттуда уже дымком ощутимо потянуло! Раньше бы задницу от дивана оторвал, глядишь, больше бы уцелело!

Но когда Ваня ворвался в кухню, пламя уже вовсю пожирало занавески и страстно слизывало обои со стен. Ваня завопил и кинулся обратно в комнану, спасать самое дорогое – домашний кинотеатр: колонки и сам телевизор. Он был новый с плоским экраном и стоил как целая Ванина зарплата за два месяца. При этом Ваня истошно вопил, предупреждая соседей о несчастье. Кто-то из них и вызвал пожарных. Соседи честно пытались помочь Ване спасти нажитое им добро. Одни волокли старые смоченные в воде одеяла, другие тащили ведра с водой, поливая прихожую и самих спасателей.

Пока пожарные ехали, Ване удалось вынести вещи из комнаты. В кухню войти было уже страшно. И оттуда уцелел только тостер и электрический чайник. Оба предмета малость закоптились. Но видимых повреждений на них видно не было. Кроме того, Ваня вытащил ковер из комнаты и кучу домашнего скарба.

– Мог бы и все спасти, если бы через окно выкидывал, – посетовала Любка.

– А чего не догадался?

– Да решетки же там стоят, будь они неладны! От воров поставили. А как их сами открывать будем, и не подумали.

Через частые ячейки решетки и в самом деле можно было пропихнуть только скрученные трубочкой полотенца или совсем небольшие по размеру безделушки. Одним словом, операция по спасению имущества длилась до подъезда пожарных. Затем Ваню выставили из его квартиры, а все залили противной липучей пеной.

– Что пожар не сгубил, то эти залили! – злилась неблагодарная Любка, совершенно не учитывая, что огонь мог перекинуться на соседей и пострадали бы другие люди. – Как рассвело, все утро сегодня завалы разгребали.

– И что-нибудь сохранилось?

– Посуда цела, – пожала плечами Любка. – Ложки, вилки, тарелки тоже. Какие не разбились, конечно. А вот одежда, я думаю, погибла. Не уверена, что можно будет отстирать.

И неожиданно Любка просияла.

– Но главное, коллекция моя цела!

– О!

– Видите! Все цело!

Аня посмотрела, куда с гордостью указывала Люба. На первый взгляд трудно было понятно, что это. Какие-то перепачканные предметы странной формы. Но взяв в руки один из них и хорошенько потерев, Анька убедилась, что это хрустальная вазочка для цветов. Очень изящной формы в виде вытянутой чаши.

– Красивая вещь! – одобрила она.

Следующая вазочка была из керамики с цветочками и позолотой. Видимо, огонь не добрался до самой коллекции. И она сохранилась, только была липкой и грязной. Любка тем временем разложила свои сокровища на листе газеты и сосредоточенно шевелила губами.

– В третий раз пересчитываю, – пожаловалась она Аньке. – Одной все время не хватает.

– Какой?

Любка помотала головой.

– Не знаю, сейчас посмотрю.

И взяв кусок тряпки, принялась оттирать свою коллекцию. Частично ей это удалось. По крайней мере теперь можно было видеть, что за предмет лежит. Чистка грозила затянуться. Анька уже собиралась попрощаться и незаметно исчезнуть. Ей было ясно, что Любкиному мужу вчера было не до убийства соперника. Он был занят спасением своего имущества.

И тому имелась целая толпа свидетелей. Конечно, во время пожара за всеми не уследишь. Но не стал бы Ваня поджигать родную хату только для того, чтобы обеспечить себе алиби. Другое бы что-нибудь придумал. Менее травматичное.

Итак, Аня решила не терять времени даром. И уже повернулась, как вдруг услышала слова, которые заставили ее передумать.

– Точно, не хватает одной вазочки, – растерянно произнесла Любка. – Самой последней. Мне ее Гера подарил.

– Кто подарил?

Аня сделала крутой пируэт и уставилась во все глаза на Любку.

– Наш Гера, – грустно произнесла Люба. – Такая красивая вазочка с восточным рисунком. Арабская вязь, верблюды, султаны в тюрбанах с перьями, их слуги, деревья, цветы. Очень тонкая работа. Уж я-то разбираюсь.

– Так, значит, он вам ее подарил. А теперь ее нет? Странно.

И Анька задумалась. У Милены пропала картина – тоже подарок Геры. А у Любки вазочка – снова его подарок. Совпадение? Или чей-то нехороший умысел?

– А вы с мужем хорошо смотрели? – спросила она у Любы.

– Хорошо. Да и вообще, вся коллекция у меня в одном углу стояла.

– Может быть, она во время суматохи на пол упала?

– Все завалы разгребли, – покачала головой Любка. – Нет, украли, наверное. Хотя кому она могла понадобиться? Обычная вазочка. Не новая даже. Когда он мне ее принес, я еще удивилась, зачем он мне старье тащит. А потом пригляделась и она мне даже понравилась. Жаль, что пропала!

Аньке тоже было жаль. Но зато в ее голове забрезжила идея. И обдумав ее, она поняла, что идея не просто хороша, она почти гениальна. Похвалив себя, Анька отправилась ее проверять. Но для этого ей было необходимо созвониться с подругами. Инна с Маришей находились у нее на дисплее телефона под цифрами один и два. И вызвав хорошо знакомый ей номер, девушка поднесла трубку к уху.