Текст книги "Носферату"

– Хлоя, что ты делаешь? Мы опаздываем! Дорога каждая минута!

– Я просто хочу, чтобы все было правдоподобно, – чопорно отозвалась она.

– И что же тебе кажется неправдоподобным? – Я чувствовал, что закипаю.

– Коричневая помада в сумочке платиновой блондинки, – отрезала Хлоя, сунула мне в руки какой-то прозрачный футлярчик и, решительно цокая каблуками, скрылась в здании космопорта.

Ждать пришлось недолго – Хлоя, отрешенная и бледная как медуза, пошатываясь, спустилась с лестницы и едва не упала. Юл подхватил ее, но у меня не было времени на нежности.

– Она тебя узнала? – Я потряс Хлою за плечо, и она приоткрыла глаза.

– Нет.

Этого «нет» было вполне достаточно.

Я появился в терминале, когда пожилой таможенник проверял нехитрый багаж полненькой блондинки-бищины, одетой в лавандовый дорожный костюм. Я кинулся через весь зал и оказался рядом ней, но таможенник остановил меня, укоризненно глядя в мои безумные глаза, и посоветовал не мешать проверке. Он уже отодвинул меня от улыбавшейся мадам и почти отдал ей документы. Я понял, что если не пойду ва-банк, то все будет зря и убийца уйдет прямо из-под моего длинного носа. Я выхватил из кармана перочинный нож и резанул по лавандовому платью и скрывавшемуся под ним пухлому телу.

Размеренная тишина космопорта взорвалась над моей головой чудовищным скандалом. Вокруг меня плескалось целое море криков, но крови не было. Блондинка зажимала рукой продырявленный бок, но между ее слишком тонкими для бищины пальцами текла струйка красноватого порошка.

– Что это такое? – залепетал удивленный таможенник, но его мгновенное изумление прошло, и дама, истекающая песком, была украшена наручниками. Трое крепких ребят препроводили мадам в кабинет начальника таможни, и мне ничего не оставалось, как тоже в наручниках отправиться следом. Хотя бы для того, чтобы объяснить, что земляне не нападают с ножом на первую встречную, во всяком случае, без причины.

* * *

Пассажирка утреннего рейса Ева Райс сидела, картинно закинув ногу на ногу, и курила. За последние несколько минут она заметно похудела, а около правой ножки стула, на котором она расположилась, образовалась изрядная кучка красноватого песка.

Она не хотела и не собиралась говорить.

Грустный и встревоженный таможенник поднял на меня глаза.

– Может быть, вы объясните нам, уважаемый господин Шатов, что произошло сегодня в третьем терминале? И почему вы бросились с ножом на госпожу Райс?

Я постарался надеть на свою физиономию самое доброжелательное и невинное из возможных выражений и приступил к разоблачению. Настала пора открыть глаза правоохранительным органам на гражданку Чигги Еву Райс. Я прокашлялся и выловил первый козырь из своего обширного шулерского рукава.

– Для начала хотелось бы сказать, что перед вами не Ева Райс, а подданная планеты Земля, гражданка России, жительница Санкт-Петербурга Кристина Горчакова.

Надо сказать, что сам я в этом не был абсолютно уверен, точнее, я был совершенно не уверен в том, что говорю, но мой длинный нос подсказывал: если я разыграю эту подачу, решающий раунд останется за мной. Лже-Ева презрительно скривила губы и отвела глаза. Я попал в точку. Мозаика сложилась. Окрыленный первой удачей, я принялся развивать свой успех.

Переводчик на столе лихорадочно замигал красной лампочкой, транслируя мои слова и в половине случаев отвечая «Нет аналога». Я, свысока глянув на суетившегося около древнего аппарата полицейского, попросил разрешения воспользоваться своим переводчиком. Дамочка вынула изо рта сигарету, досадливо подцепила носком туфельки немного песка и изящно наманикюренным пальчиком оттянула лиловый шейный платок, под которым показалась полоска уродливого шрама.

– Эта дама является контрабандисткой и убийцей, – продолжил я, и мой собственный переводчик отлично справился с работой, переведя все слово в слово. – Она совершила убийство сводной сестры Евы Райс и неоднократно пользовалась документами покойной для совершения перелетов между Грианой и Землей. Причем с Земли, скорее всего, привозила наркотики, которые прятала в силиконовом костюме с покрытием, имитирующим человеческую кожу. В полости костюма засыпался порошковый наркотик. А вот какой именно, придется устанавливать вашим экспертам, потому что ваш покорный слуга всего лишь журналист, и единственное, на что способен из данной области, так это очень схематично нарисовать листок конопли.

Надо сказать, что в своих рассуждениях я по-прежнему двигался на ощупь. Я лишь мельком видел костюм в кабинете бородатого нарколога и до недавнего времени был уверен, что это безголовый труп. Улики за меня собирал допрашивавший нас таможенник. Он подошел к арестованной, осторожно пальцем отодвинул с шеи платок и осмотрел шрам. Я представил себе, как бы все это выглядело на Земле. Грианцы – народ тактичный и патологически вежливый. На родном геоиде нас бы обоих уже обшмонали вдоль и поперек.

– Действительно, искусственная кожа, только нижний слой – все-таки не силикон, а кое-что поинтересней. Новая разработка, – констатировал таможенник. – Похоже, у этой дамы богатые и влиятельные друзья. Горловина костюма обработана грубо и наспех. Она не могла воспользоваться им несколько раз, мы бы… – Он замялся, потому что факт был налицо. Курьерша уже прошла проверку и, если бы я не вмешался, с комфортом летела бы сейчас на Землю.

– Не волнуйтесь. Возможно, ранее она пользовалась другими приспособлениями. Со своей стороны, могу лишь предположить, что существовал другой костюм, который был испорчен, поэтому в спешке пришлось изготавливать новый, чем и объясняются недоработки горловины.

Мне пришла шальная мысль, что это настоящая Ева Райс, узнав о бизнесе сестры, испортила костюм, за что и поплатилась жизнью. Я, оговорившись, что это не свидетельские показания, а только информация к размышлению и досужие домыслы проезжего журналюги, высказал свои предположения вслух.

Таможенники, стоящие у дверей охранники – все обернули головы к даме в лиловом. Я ждал.

Я видел по ее лицу, как в платиновой голове подозреваемой шла работа по пересчету миллиграммов в годы строгого режима и обратно. В уме прикинув статьи и сроки, под какие она попадала, мадемуазель Горчакова решила играть в открытую. «Ну что ж, вскрываемся», – с некоторым неприличным случаю злорадством подумал я, представляя, как позеленеет лицо Михалыча, когда он прочтет мою новую грианскую статью.

– Если это только предположения, – неторопливо прошипела сквозь зубы моя преступная сопланетница, – то ты, парень, хренова Кассандра.

Переводчик космопорта пошел разноцветными огоньками, но так и не совладал со словом «хренова», мой бодрым механическим голосом выругался на чигги. А на мою израненную в боях с вселенским злом душу волшебное русское слово пролилось словно живительный бальзам. Вообще, я из тех немногих счастливчиков, способных получить удовольствие даже от порядочной обоймы отменного четырехэтажного мата, если в нем читается встающее поперек горла говорящему признание поражения. Я победил. Я потрясал копьем. Носферату Шатов снова возвращался с охоты с добычей. Моя дичь надменно посмотрела прямо мне в глаза и нагло подмигнула.

– Все так и было. Она узнала, что я порочу ее доброе инопланетянское имя, и изрезала костюм. Она не выпустила его, даже когда я ее душила.

Я почувствовал, что если ее не остановить, то в запале она расскажет все. Но почему-то мне стало не по себе. Я подумал о Хлое, Райсах, мертвой Еве, отвратительной молодящейся старухе Горчаковой и понял, что не хочу знать правду. Я и без того вдруг почувствовал какую-то вину за то, что я землянин.

– Послушайте, – перебил я злобную фурию, обратившись к таможеннику, – а что мадам Горчакова перевозила с Грианы на Землю? Я ведь так и не знаю, что это за порошок. Но надеюсь, вы мне расскажете.

Таможенник, приготовившийся слушать «всю правду», обиженно и растерянно обернулся ко мне, словно я лишил его сладкого. Но мгновенно обрел душевное равновесие и подавил порыв любопытства.

– Это тоже наркотик. Местный. На Гриане он используется только для медицинских нужд.

– Сильный? – спросил я скорее из вежливости.

– Очень, но организм почти не разрушается, и нет ярко выраженной ломки, скорее, эффект зомбирования до получения новой дозы, раздражительность, приступы агрессии…

– И какова стоимость вот этого бархана? – Я указал глазами на горку порошка у ног наркокурьерши.

Таможенник наклонился к моему уху и шепотом произнес всего три слова, от которых я с чувством присвистнул.

– А мне полагается сувенирная порция вот этого порошочка, столовая ложка, две, чтоб я мог безбедно прожить до глубокой и счастливой старости?

Таможенник с трудом уловил шутку в моих словах. Видимо, оба переводчика не были настроены на столь игривое общение. Но таков уж я. Что называется, мимо тещиного дома я без шуток не хожу, и мое чудовищное чувство юмора, наверное, покинет меня после смерти вместе с душой. Но сомневаюсь, чтобы ему нашлось место в райских кущах.

Еще около часа ушло на проверки и перепроверки. Таможенники стучали по клавишам компьютеров, а мы с мадам Горчаковой изучали друг друга с взаимным омерзением. В конце концов за моей дамой пришли. Теперь в своем костюме для межпланетных перелетов она напоминала съежившийся и покрытый апельсиновой коркой шарик.

В дверях она обернулась и, красиво тряхнув волосами, спросила:

– И все-таки, господин Шатов, в чем я прокололась?

Моя прекрасная леди в детстве явно любила детективы и фильмы про шпионов. Мне вдруг стало смешно, но я решил не обижать Кристину смехом. Ей и так нелегко, и она все-таки женщина.

– Когда вы ехали вдоль поля, выискивая место, где спрятать тело сестры, вы раздавили кошку.

Она удивленно приподняла брови, хотела спросить еще что-то, но бодрые юноши в форме предельно корректно, но твердо выволокли ее в коридор.

Чуть менее печальный таможенник красивым, бисерным, почти преподавательским почерком записал в протокол сведения о бородатом наркологе и протянул мне показания на подпись, видимо, раздумывая, можно ли отпустить меня или стоит передать в комиссариат. В этот момент зазвонил телефон, он поднял трубку и через секунду протянул ее мне.

– Ответственный по межпланетным связям суверенного города Чигги Бенедикт Воер, – представился по-русски твердый и хорошо поставленный голос.

– Очень приятно, господин Воер, – честно ответил я, поскольку со всей этой историей ужасно соскучился по родному великому и могучему. Русская речь ласкала слух даже тогда, когда звучала из уст грианца, хоть и невидимого. И по тому, что говорили по-русски, я сразу понял, откуда дует ветер.

– Учитывая интерес к вам со стороны корпорации «Нако», вам не будет предъявлено обвинение. Но я хотел бы попросить, господин Шатов, чтобы эта история не попала на страницы вашего журнала, – тихо, но очень убедительно обратился невидимый спаситель.

– Естественно, – честно и благородно заверил я, прекрасно зная, что статьи на самом деле не будет. Я уже давно собирался писать книгу, но господину министру об этом знать необязательно.

– Значит, я могу быть спокоен? – не меняя железной интонации, поинтересовался голос.

– Абсолютно.

* * *

Когда я наконец вышел из космопорта, первым, что бросилось мне в глаза, были зеленоватые лица Юлия и Хлои. Бедняги три с половиной часа простояли перед центральным входом и, несмотря на заметную утреннюю прохладу, не стали прятаться в машине. Хлоя окончательно разорвала тонкие ремешки сумочки, которые свисали теперь мелкими лохмотьями. Однако она не переставала теребить несчастные тесемки.

Такое милое беспокойство за меня трогало до глубины души. Похоже, это все-таки старость. Я умильно посмотрел на позеленевшую от холода молодежь и, хлопнув по плечу Юла, со всей возможной безмятежностью спросил:

– Пиво или кофе?

* * *

Неделя закрытых судебных слушаний, и мадам Горчакова была признана виновной по самым разнообразным пунктам, о многих из которых я даже не имел понятия. Я однозначно люблю Гриану с ее добрыми человечками и злыми судами. Правда, гражданку Земли все равно будут судить заново на родной планете. Ну что ж, эти ужасы она точно заслужила. Хотя бы за то, что я уже три дня назад должен был сидеть в родной редакции и стучать на компьютере очередную журнальную нетленку. А я смотрел на сморщенную от любопытства Марту, которой из злорадного удовольствия наотрез отказывался рассказывать подробности дела, и на девушку моей мечты, которой этот Гоблин-Совершенство Юлий сделал предложение, и она его приняла. В общем, меня обложили со всех сторон. И наконец-то все закончилось. У меня забронирован билет на рейс Гриана – Земля, и я больше не буду никому-никому рассказывать об этом деле…

Да. Вот так, бывало, размечтаешься, развесишь сам себе на ушах радужную лапшу, но старушка судьба явится и так въедет тебе в челюсть, что макароны осыплются, как прошлогодняя листва. В роли судьбы вновь выступила моя любимая Машка, она же самодержец одной восьмой части Грианы Марь Ванна. Но когда раздался первый звонок моего кома, я еще не знал, на что иду, поднимая трубку.

– Привет, сапер журнального фронта. – Голос у Машки был радостный, как всегда, когда она собиралась выколачивать долги. – Я жду тебя вечером в шесть часов.

– Зачем? – уныло проговорил я, почти уверенный в том, что знаю ответ на этот вопрос.

– Не говори глупостей, знаешь и не отвертишься. – В ее веселом щебете прорезались начальнические нотки. – Думаешь, я за красивые глаза вытащила тебя за хвост из этого дела? Так что не дури и приходи. У меня пара свободных часов. Можем встретиться.

– Где? – решительно отрезал я.

Ее это ужасно развеселило. В трубке зафыркало.

– Узнаю гусара, – засмеялась она, – у меня, конечно. В моих апартаментах с трехкомнатной кроватью, как ты обозвал мою девичью квартирку в прошлый раз.

Я отчетливо помнил этот райский уголок. Еще с моего прошлого прилета на Гриану, когда я так и не смог повидать планету. Я прилетел. Машка встретила меня на посадочной полосе, в каком-то неимоверном автомобиле доставила в свою неимоверных размеров квартиру, мы выпили по бокалу мартини, после чего мне позвонил Михалыч, и через полчаса я уже летел обратно на Землю.

Что ж, если уж снова повторять всю историю с самого начала, то хотя бы в приятной дружеской обстановке. Смирившись с судьбой, я позвонил в космопорт и отменил бронирование.

* * *

– И все-таки, когда ты понял, что она убила сестру? – Машка, подобрав под себя ноги, сидела на диванчике, обитом красным китайским шелком.

– Как только увидел труп. – Я напустил на себя самодовольный вид. Машкин вечер был шансом откровенно похвастаться и не выглядеть при этом дураком, и я решил не теряться и наслаждался моментом.

– Врешь, – усмехнулась Маха, закуривая тонкую сигаретку.

– Маш, ты же меня знаешь… – Я был само очарование, но она все-таки не отвела глаза. Начальник есть начальник.

– Знаю, потому и говорю. Так уж и как только?

Я одарил ее моей самой многозначительной улыбкой.

– Маш, мужчины душат женщин, но ни один мужчина не стал бы душить женщину шарфиком в тон платью.

Машка выпустила колечко дыма и снова затянулась.

– Это был собственный шарф жертвы?

– В том-то и дело, что нет. Шарф убийцы. Но вот в чем ты права, так в том, что об этом я узнал только на суде.

Мы оба засмеялись, и мне стало хорошо. Почти так же, как в школе, когда мы с Махой украли пачку сигарет у физкультурника, укурились и сожгли в женском туалете классный журнал.

– На самом деле все оказалось просто. Жила-была дама с большим комплексом неполноценности – от нее отказалась мать, потому что, будучи землянкой, родила дочку-бищину. Бедняжка жила на Гриане, создала семью, появились дети. Но однажды попала в аварию, получила тяжелые травмы, и добрые грианские лекари, мало чем отличающиеся от земных, посадили даму на наркотики. Нашу даму, а именно Еву Райс, начали мучить навязчивые идеи насчет матери, восстановления семьи, прошлого и того, «как и что было бы, если бы», и она, пользуясь затяжным больничным, решила слетать на Землю. Она жаждала познакомиться с матерью, но та отдыхала с мужем в теплых краях. Зато дома находилась сестричка Кристина. И каково же было удивление обеих, и грианки Евы, и землянки Кристины, когда они обнаружили, что похожи как две капли воды, только Ева, как и положено бищине, была полненькой.

Кристина поначалу изобразила сестринские чувства просто из любопытства, но потом у нее появился план. Она уже давно знала, что такое наркотики и какие деньги за них платят. А выяснив, что Еву лечат средством, о котором земные нарики могут только мечтать, решила использовать шанс, подаренный судьбой. Кристина переехала на Гриану, снабжала сестру земными наркотиками, а по ее рецептам получала местный. Ева была на седьмом небе от счастья – она не встретила матери, зато обрела сестру. Она возненавидела Гриану и воспылала любовью к Земле, бросила семью, начала носить земную одежду и употреблять земную наркоту. А Кристина тем временем через нужных людей пошила костюм бищины, в котором собиралась по документам сестры перевозить наркотики, полученные по рецептам все той же сестры, которую, кстати говоря, мадам Горчакова-младшая считала уродом и нелюдем.

Кристина успела всего пару раз слетать на Землю в нашпигованном наркотиками костюме, когда Ева догадалась об истинной подоплеке их сестринских отношений. Завязалась ссора. Ева исполосовала столовым ножом костюм для перевозки наркоты, а Кристина задушила Еву, вывезла за город и собственноручно закопала в поле. Однако по дороге задавила кошку, бренное тело которой и углядела из окна нашей кухни бдительная Марта. Вот и весь рассказ. – Я поставил бокал на столик и посмотрел на Машку, но она уставилась в окно, точнее, в аквариум, заменявший окно, где окружающий мир был едва различим за полосами водорослей и темными силуэтами рыб. – Теперь ты обо всем знаешь из первых рук, и если ты меня сейчас выгонишь, то сэкономишь пол-литра мартини.

– Да ладно, тебе столько не выпить. – Она наконец повернулась ко мне, и глаза ее стали осмысленными и живыми. – Только скажи мне еще одну вещь. Как ты догадался, что Кристина была похожа на Еву?

– У мамаши Горчаковой на камине стоят фотографии дочерей. Я увеличил кадр с видеоразговора. А в космопорте, чтобы не ошибиться, выслал вперед Хлою, дочь Евы Райс. Хлоя Кристину-Еву узнала, а вот Кристина Хлою нет, даже когда та рассыпала у нее под носом сумочку и принялась собирать, ползая вокруг нее по полу…

Машка снова затянулась, впустив в серый взгляд свинцовую тень усталости, но тотчас спрятала ее и с извечной ехидной усмешкой искоса посмотрела на меня.

– Она произвела на тебя впечатление?

– В какой-то мере… Но ты удачно подослала мне помощника, спасшего мое холостяцкое сердце. Я надеюсь, он вовремя вернулся к своим обязанностям. Я отпустил его на день раньше.

– А куда он денется, твой Юлий. Работает. Правда, способный мальчик?

Она откровенно глумилась надо мной, и я сдался и начал брюзжать, как старая калоша. Ужасно хотелось сказать ей что-нибудь такое, от чего она перестала бы быть начальником и если не потеплела, то хотя бы заплакала.

– Только не говори мне, что это твой новый любовник. Он же тебе в сыновья годится.

– Ну, в какой-то мере так и есть.

Она грустно улыбнулась и, видимо, заметив, как вытянулось мое лицо, добавила:

– Он робот, Ферро, я сама его разрабатывала. Мы с Гретой. Хорошая модель, самая интересная. Хочешь, подарю?

Я долго пялился на нее, пытаясь понять, шутит или нет. И в конце концов понял, что не шутит.

– Ты хочешь сказать, что и Капитан Раке… то есть Неро – тоже робот?

Марь потушила сигарету в бокале, где оставалось немного коктейля.

– Ну, вообще-то да. Только Неро разработан раньше. Именно в его партии определился первый SAMSUM. А уж от него произошли, если так можно сказать, Юлий и ребята его поколения. Всего девять штук. Физиономию и фигуру каждого я сама рисовала. Натурально получилось, правда? Вот уговаривают поставить «самчиков» на поток. Но мне индивидуальный дизайн как-то ближе.

– Да, не отличишь от живого.

– Да ладно, Ферро, они и есть живые. В них механики-то чуть-чуть. SAMSUM вообще прикольные создания. Super Adaptive Mechanical Self Upgrading Man. И поверь мне, к тебе я послала самого перспективного. Юлий одержим людьми и очень хочет стать похожим на человека. Он столько копается в себе, в прямом и переносном смысле, что боюсь, если я теперь загляну в него, то не узнаю собственной работы. И насколько я могла понять, ты ему предоставил хороший материал для работы над собой. А теперь он еще и женится.

– Да, нетрадиционная получилась пара – землянка, которая считает себя грианкой, и робот, который считает себя человеком…

– Ты все еще не освоился с мыслью, что парнишка трех месяцев от роду с чипом вместо мозгов увел у тебя девушку твоей мечты.

– Маш, я старый холостяк и не желаю меняться, а если и женюсь, то только лет через тридцать и только на тебе ради твоей царской пенсии. Если, конечно, ты не разлюбишь меня.

Я присел на краешек дивана, на котором она сидела, и попытался обнять ее за талию и поцеловать. Но Машер глянула на меня василиском, потом смягчилась и, отведя взгляд, просто и грустно сказала:

– По-моему, если человек доходит до того, что должен был сделать в пятнадцать, только к тридцати двум, он дурак.

Я встал, надел шляпу и вышел.

* * *

Я еще задержался в тот приезд на Гриане. Перепил на свадьбе Юлия и Хлои до состояния «прощай, завтра», так что проснулся только послезавтра в квартире Гретхен, которая отважно вступила в битву за мою ничтожную жизнь с зеленым чудовищем похмелья, за что была соответственно вознаграждаема еще трое суток, которые я, уже вполне здоровый и работоспособный, соблюдал высококлассный постельный режим. У меня даже начало понемногу складываться ощущение, что с Грианы я вообще не улечу, но в одно прекрасное утро меня настигло сразу два звонка. Грианский офис «Галактики слухов», располагавшийся на третьем материке, передал мне послание от Михалыча. Молодой женский голос, изредка откашливаясь по цензурным соображениям, зачитал текст радиограммы, в которой меня срочно просили перестать валять дурака и транспортировать, цитирую, «ленивую зажиревшую на чиггийских харчах задницу» в славный город на Неве. Второй звонок был от Магдолы Райс. Милая женщина сообщала, что подарочный унитаз-аквариум, который я в подпитии заказал у нее для мамы, готов.

Следующим утром пятнадцатого числа весеннего месяца марта из дверей питерского космопорта в бежевом плаще на кофейной подкладке легкой холостяцкой походкой вышел единственный сын Саломеи, журналист Носферату Шатов.

Здравствуй, Земля!