Текст книги "Сборник стихотворений"

Дарья Кичатова
Сборник стихотворений

* * *

Копирование и использования данных без разрешения автора и издателя запрещено.

© «Издательство „СПбКО“», 2021

* * *

Слово Автора

«Этот сборник был составлен незадолго до моего совершеннолетия. Сначала я не знала, как его воспримут те, кому были посвящены стихотворения. Не знала, насколько сложно будет моей семье узнать столько нового обо мне. Я не хотела показывать этот сборник людям, боясь осуждения за свой возраст и хаотично-печальные мотивы творчества. Но желание поделиться своими чувствами и узнать о тех, кто их разделяет, оказалось сильнее, и эта книга стала выходом из зоны комфорта навстречу новому этапу жизни.»

/Дарья Кичатова/

«Я заметил, как ты, невидима…»

 
Я заметил, как ты, невидима,
Ожидаешь заслуженной кары.
Да, я знаю, куда ты ходила,
Но тебя ни за что не ударю.
 
 
Да, я знаю, что наша корона
Для тебя была только печалью.
Даже в гневе тебя я не трону,
Снова резкий проступок прощаю.
 
 
В спину вгонишь подарок из ножен
Тем, что мир пред тобой положили.
Может быть, я давно уже должен,
Но рукой замахнуться не в силах.
 
 
К ним ты снова становишься грубой,
За стеной слышно столько стенаний…
Я лишь сжал в тишине свои губы,
Чтобы тоже словами не ранить.
 
 
Проходя по гранитному краю,
Прихожу сквозь холодную слякоть.
Я в безмолвии губы сжимаю,
Чтобы перед тобой не заплакать.
 

«Сожги меня закатом бывших дней…»

 
Сожги меня закатом бывших дней,
Пусть перья крыльев выбросят ветра.
Сейчас мы где-то между этажей,
Хотя решили всё ещё вчера.
 
 
Ты хочешь улететь или уйти,
Но я тебя держу за два крыла.
И, чтобы друг от друга нас спасти,
Хотела отпустить. Но не смогла.
 
 
Сожги меня, как солнце плавит воск,
Я буду жарко таять, как смола.
Воспринимать нам можно не всерьёз,
Но ты смахни все карты со стола.
 
 
Открой мне свою душу и свой нрав,
Став сотней рыжих, маленьких огней
И, нарушая жизненный устав,
Сожги меня закатом прошлых дней…
 

«По ночам приходят мысли…»

 
По ночам приходят мысли
И шевелят тихо шторы,
Унося изъяны жизни
По пустынным коридорам.
 
 
И луна сквозь листья светит,
По земле ложась узором,
И идёт бесшумно кто-то
По пустынным коридорам.
 
 
Темнота заходит в двери
И ложится на кровать.
Ей под звуки колыбельной
Тоже хочется поспать.
 
 
С ней приходит тёплый ветер
И играет мелким сором,
Расстилаясь покрывалом
По пустынным коридорам.
 

Я видела

 
Под натиском треснут стены
Твоего постоянного стука.
Я видела твои вены.
Как странно, что ты не сука.
 
 
Я знаю, ты будешь слушать,
Порой ты одна понимала.
Я видела твою душу
И блеск её, как у опала.
 
 
Прошу, просто дай мне согреться,
Как и всегда согревала.
Я видела твоё сердце.
Ты сделана из металла?
 
 
А небо над нами всё выше
И мы вместе с ним улетаем.
Я видела, чем ты дышишь
И сколько заплатишь за тайну.
 
 
Любовь оседает густо
На стенках стеклянного мая.
Я видела твои чувства.
Прости, что с тобою слепая.
 

«Надёжно спрятаны тревоги…»

 
Надёжно спрятаны тревоги
В души холодные чертоги
И страх, давно уже безрогий,
Тюрьмы своей ломает дверь.
 
 
Где простота, а где подлоги?
Уже давно не ждёшь подмоги —
И вот на жизненной дороге
Совсем один стоишь теперь.
 
 
Давай, скажи мне, кто мне нужен.
Мой хриплый голос не простужен,
Мы знаем, что не станет хуже
От нескольких разбитых слов.
 
 
Давай, скажи, чего ты хочешь.
Внутри уже не кровоточит,
Давно расставлены все точки
И нам с тобой не нужен кров.
 
 
Уже нет смысла прятать лица,
Молить, ругать, назад проситься.
Расставлены уже границы,
Запросам лучше отвечать.
 
 
Мы можем плакать, можем биться,
Сказать «привет» или проститься,
Стремиться вверх подобно птице
Или змеи хранить печать.
 

«Сколько просто ушло, сколько выжило…»

 
Сколько просто ушло, сколько выжило
Рядом с дьяволом без поводка?
Эти волосы крашено рыжие,
Настоящих не видно пока.
 
 
Есть и те, кто любили под пытками
Раскалённых, разгневанных стрел.
А есть те, кто достаточно прыткие,
Кто уйти ещё раньше сумел.
 
 
Может, выживет, может и влюбится,
Будто русской рулеткой на жизнь.
Хищный коршун становится курицей,
Если рядом любимая рысь.
 
 
Может, ясно, а может, не верится,
Что не вечно здесь было стекло,
Что цветами невинного вереска
Сердце дьявола как-то цвело.
 
 
Сколько просто ушло, сколько выжило…
К испытаньям не каждый готов
И, взмывая с любимым над крышами,
Дьявол дарит остатки цветов.
 

Узор

 
От безумства мы вместе лечились с тобой,
Кулаки мы убрали от стен.
Мысли сходятся в ровный, распутанный строй,
Вижу чудный узор твоих вен.
 
 
Всю ту правду, что нам была так нужна,
Я всё время боялась сказать.
Отступается внутренняя война
От узоров в твоих глазах.
 
 
Всё трясётся внутри как осиновый лист,
Но снаружи тверда, словно дуб.
Помнишь, как мы с тобою тогда сорвались?
Шею метил узор твоих губ…
 
 
Я сама порвала эту тонкую нить,
Ты боишься, как птица – огня.
Уже поздно бежать или что-то просить —
Тот узор подбивает меня.
 

«Головокружительные метры…»

 
Головокружительные метры,
Окна, крыши.
В стёклах радужные спектры.
Выше, выше!
 
 
Солнце пляшет по карнизам —
Вид с балкона.
Город тёмный ещё снизу,
Ещё сонный.
 
 
И завис прозрачной плёнкой
Лёгкий холод.
Не дробят асфальт со звонким
Звуком долот.
 
 
Каблуков поспешный стук
На светофоре.
Ног, голов, плащей и рук
Сплошное море.
 
 
По дорогам дождь разлился
Перламутром.
Это – пробки и развилки.
Это – утро.
 

Ноябрь

 
Давится холодным ветром солнце,
Листья рвёт и кружит ураган.
Облака, как раскалённый стронций,
Будят раздражённых горожан.
 
 
Изморось играется уныло
Сотней разных шапок и пальто.
В небеса, посыпанные пылью,
Не поднимет глаз своих никто.
 
 
В ртутных точках ливня на асфальте
Этажи и люди проросли.
Дождевые капли крутят сальто,
Достигая неживой земли.
 
 
Вместе с треском инея застонет
Сине-серебристая, как сталь.
Городу в туманном капюшоне
Осень полумёртвую не жаль.
 

«Давай не рассказывать маме…»

 
Давай не рассказывать маме,
Что в коже краснеют порезы.
Мы справимся как-нибудь сами,
Пусть даже вшивая протезы.
 
 
Давай не расскажем, что в крови
Осталось немного спирта.
Убиты своей же любовью,
Бутылка давно уж разбита.
 
 
Не знает она, сколько боли
Друг другу с тобой причинили;
О разделении роли,
О разделении силы.
 
 
С тобою пускай нашу стаю
Они зажимают углами,
Я об одном умоляю —
Давай не рассказывать маме.
 

«Пышут жаром рыжего огня…»

 
Пышут жаром рыжего огня
Полные, взволнованные губы.
В жажде ближе к ним принаклонясь,
Тёмные оттенки нежно-грубы.
 
 
Ловких пальцев тонкая игла
Бегает по шёлковой рубашке.
Пусть пыталась, всё же не смогла
Спрятать чувство буйное в упряжке.
 
 
В комнате темно. Она как спит,
Но глаза напротив пьяно-ярки.
Бесится, срывается с цепи
С голодом и жаждой пироманка.
 
 
Уголь бит встревоженным огнём
Больно, и тепло, и неприятно.
Ночь. Они на пять минут вдвоём,
А на чёрном платье красным пятна…
 

«Твоя тиара – золото с алмазом…»

 
Твоя тиара – золото с алмазом,
Глаза – зелёно-платиновый мрак.
Короноваться, вероятно, все горазды,
Но далеко не каждый смог бы так.
 
 
Твой стан, пронзённый холодом корунда,
Как статуя, спокойно, хрупко нем.
Ты на Земле неведомо откуда
И держишь путь неведомо зачем.
 
 
Свой образ, как художник, создавая,
Не сознавала тщетность бытия.
Держась за твердь земную через сваи,
Ничьей была ты, кроме как своя.
 
 
И бронзовые пряди на ключице,
Завитые колечками с концов…
Быть может, мне когда-нибудь случится
Ещё раз посмотреть в твоё лицо,
 
 
А ты корону снимешь, усмехнувшись.
Весь год прошёл как будто за вчера.
Свои разнокалиберные души
Отпустим в дым военного костра.
 

«Прости, медь прядей выцвела как месяц…»

 
Прости, медь прядей выцвела как месяц
И проступила бронза темноты,
Ведь рыжий – это тряпка, это бесит,
Особенно коль бык в корриде – ты.
 
 
Я знаю. Голос, речь – бывала резкость,
Но из всего ты знаешь только треть.
С огнём над чувства тонкой занавеской
Я не боялась вместе с ней гореть
 
 
И не боюсь. Быть может, даже рада,
Что наш портрет совместный не готов.
Ты не моей породы. Я дриада,
А ты – дух камня лучших городов.
 
 
Всё это было нашим грандиозным,
Великолепным, рухнувшим Арго…
И, глядя на подарок Чёрной Розы,
Мне не хотелось больше ничего.
 

«Чугунной фигурною ковкой…»

 
Чугунной фигурною ковкой
Твоё оплетают окно,
А тень меланхолии лёгкой
За шторами шепчет давно,
 
 
Но смелость лесная спокойно
Ответит кивком на распев,
Своею горячей рукою
Холодную руку задев.
 
 
Огонь не подёрнет ресницы,
А радужка выразит лёд.
На это твой дух бледнолицый
Надменные губы сожмёт…
 
 
А я лишь отвечу ухмылкой
На зелень в глазах, что молчат
И вздох твой, слабеюще-пылкий,
Скользнёт сквозь холодный закат.
 

«Орлы заменяются решками…»

 
Орлы заменяются решками,
На взмах прерывается вдох.
Какими вы были, ушедшие
Правительницы эпох?
 
 
Колодцем несметных желаний
Была ли корона для вас?
Железной ли правили дланью,
Какими вас помнят сейчас?
 
 
Сквозь тихий прислужеский шёпот
Как молот, стучат каблуки.
Бывало, пред тем, как потопят,
Сначала покормят с руки.
 
 
Но вы ль подбирали ту пищу,
Поддерживая накал?
И были ли теми, кто ищет
Средь тех, кто давно не искал?
 
 
Не робкими были осинами
Прошедшие путь из оков.
Они были дьявольски сильными,
Те женщины прошлых веков.
 

«Всё время где-то чуя стрелы с ядом…»

 
Всё время где-то чуя стрелы с ядом,
Из зеркала тревожится злодей.
Зажатая среди холодных взглядов,
Бесовски я смотрела на людей.
 
 
Я слабостей стыдилась перед теми,
Кто светлой чистотой на них глядел.
Боясь с ошибкой выбыть из системы,
Без опыта осталась не у дел.
 
 
С одними разговаривала честно,
С другими говорила вопреки.
У третьих могла вовсе бессловесно
Просить защиты сжатием руки.
 
 
В одних глазах я видела морское,
В других глазах жестоко билась смерть.
Искала те, в которые с покоем,
А не с опаской можно посмотреть.
 
 
Ответить дико на прикосновенье
Могла, пуская руки лишь к плечам.
Теплом пройтись по чьим-то синим венам
Я всё ещё мечтаю по ночам.
 

«Она не принимает подношений…»

 
Она не принимает подношений,
Её холодный лик во всю воспет.
Один щелчок – и целью до мишени
Расчерчивает линию момент.
 
 
Она успех дарует лишь на ощупь,
Убив иль оживив тех, кто погас
И пальцы её рук, прозрачно-тощих,
Проходятся по каждому из нас.
 
 
Копна волос клубится серым дымом,
Искра во взгляде – плавленый металл,
А властный её голос то поднимет,
Что до неё никто не поднимал.
 
 
Она, быть может, будущность империй,
Что жизни отмеряет на развес.
Орлам упавшим вырывает перья
Властительница времени – Прогресс.
 

«Я раньше не любила никого…»

 
Я раньше не любила никого,
А в доме не приветствовались гости,
Но ты сквозь череду моих штыков
Проходишь удивительно и просто.
 
 
Я знала – в спину целится беда.
Боялась – люди ранят, не помогут.
Меня так не касались никогда,
Поэтому прости за недотрогу.
 
 
Я раньше не боялась уходить,
Ведь пустота не сменит своей формы.
Но всё с тобою было впереди,
Хоть знала я, что мы едва знакомы.
 
 
Я раньше не боялась своих ран,
Пока твоя рука их не коснулась.
В груди моей сорвался ураган,
Когда меня задели твои скулы.
 
 
Сквозь вьюгу над своею головой
Ты, защищаясь, пробуешь согреться.
Я раньше не любила никого.
Впервые разбивая чьё-то сердце.
 

Смерть

 
Кому-то смерть как вечная разлука
В плаще чьего-то плача и угроз,
Когда когтистость тени многорукой
Срезает связи лезвиями кос.
 
 
Кому-то смерть – приятное спасенье,
Когда жизнь бьёт больней во много раз.
Чей мрак, возобновляюще-весенний,
Приходит, когда свет земной угас.
 
 
Кому-то смерть – в расчётном плане малость,
Когда лазейки сводят к одному —
Победа, что врагу чуть не досталась
Теперь не достаётся никому.
 
 
А может, и досадная случайность
Спускает её палец на курок…
Тогда в минуты скорбного молчанья
Неловкость застревает между строк.
 
 
В слезах, пролитых траурными днями,
Заметит Смерть холодный перелив.
Она людей собою не меняет,
Лишь истину их лика отворив.
 

«Со многим другим небо тоже стало холодным…»

 
Со многим другим небо тоже стало холодным.
Сама от порезов немного, но стала остра.
Чтобы смотреть на то, как уходят годы,
Нужно хотя бы принять, как ушло вчера.
 
 
Меняются зрители с актами в цирке уродов,
Лиц их не видно за масками палачей
И чьи-то сердца, человечески-несвободны,
Становятся то холоднее, то горячей.
 
 
Свой разум марая об домыслы и додумки,
Щупальца тянут по очереди ко всем.
Разбивая рассеянный взгляд об краешки рюмки,
Блуждают с бесцельною жалостью все систем.
 
 
По головам, кроша черепа-скорлупки,
Идут, вниз не глядя, сильные мира сего.
А ценностью жизни, и так запредельно хрупкой,
Тех попрекнут, что ответили б головой.
 
 
Даже в ответ на вскрики не отпускали
Те, чьё веселье их жертвы куда важней.
Холодное небо с холодными облаками
В мир наш отбросило слишком много теней.
 

Строгость

 
Друзей на безрассудство не брала
И по ночам не бегала по крыше.
Без злости глядя только в зеркала,
Она уже не верит в знаки свыше.
 
 
На все слова улыбка как ответ,
А за улыбкой прячется досада.
В конце туннеля кто-то выбил свет,
Но можно сделать вид, что так и надо.
 
 
Об чувства непривычно пачкать рук —
Они непостоянны, уязвимы,
А тонкой бровью выгнется испуг
Лишь если впереди запахнет дымом.
 
 
В ответ на притязания кивнёт,
Пиджак накинув мантией на плечи.
Пусть кажется – в душе её лишь гнёт,
Но Строгость словно время. Время лечит.
 

Под дождём

 
Мелкий дождь. Я иду под зонтом,
По спине пробирается дрожь,
Но причина не в каплях, а в том,
Что за мной в темноте ты идёшь.
 
 
С каждым шагом готовясь взлететь,
По земле ты ступаешь едва ль.
У тебя в глазах чёрная нефть,
У меня в глазах белая сталь.
 
 
Чёрный плащ на скульптурных плечах
Чуть скрывает изломы ключиц.
Моя жизнь не как ты горяча.
Если хочешь, ты с ней приключись.
 
 
Я тебя в ней как дома приму,
Укрывая согретым плащом.
Слову каждому твоему
Я внемлю, коль захочешь ещё…
 
 
Но стремительность мысли не даст
То, чему бы случиться пора.
У тебя в глазах угольный пласт,
А в моих серебрится искра.
 

«Ты прости тот досадный случай…»

 
Ты прости тот досадный случай,
Хоть причиною стали мы же.
Я хотела, чтоб было лучше.
Я хотела, чтоб было ближе.
 
 
За всё то, что порою снится,
Обойтись бы с тобой построже,
Но с руки не стряхну синицу.
Это, думаю, знаешь тоже.
 
 
Внутри глаз изумрудно-кошачьих
Отразились лесные тени.
Знать, надежда моя не значит,
Что прошедшее что-то изменит.
 
 
Я смотрела, как солнечный лучик
По тебе пробежался неслышно.
Ты, наверно, хотел как лучше.
У тебя ничего не вышло.
 

Рисунок к стихотворению «Ты прости тот досадный случай…»

Могила в саду

 
На розовых ветках густые цветы
Прозрачны в полуденный час.
Где-то в саду рассмеялась бы ты,
Но свет твой навеки угас.
 
 
Острые листья – убийца-стрела,
Смычок отпевающих нот.
Слишком ты доброй к тем людям была,
Они же – наоборот.
 
 
С багряными пятнами те лепестки,
Чей краткий окончился век.
Как ты, после смерти бледны и легки,
Ложатся на землю, как снег.
 
 
Ещё на росу голубая луна
Плетёт серебристую нить.
Считали тогда, что была ты должна
Ту ночь роковую прожить.
 
 
Заря – фиолетовый облачный пласт
И всполохов алых каскад.
А ты говорила когда-то, смеясь,
Что все слишком много грустят.
 
 
Нежен и короток розовый цвет,
Закон чёрствой жизни таков.
И призрачный, в синем плаще силуэт
Вновь шепчет среди лепестков.
 

Можно?

 
Можно избежать твоих касаний,
Что чужими стали для меня?
Можно эту жизнь пройдём мы сами,
Без ожогов прежнего огня?
 
 
Можно тот уход ты мне забудешь
И простишь за происки врага?
И за то, что мы – другие люди,
К нам не будь безжалостно строга.
 
 
Можно ты рукой своей холодной
Не коснёшься полускрытых плеч?
Поводком и зыбкою свободой
Больше мою душу не калечь.
 
 
Не давай мне глиняную маску
С трещинами вдоль красивых глаз
И царапин не касайся красных,
Прошибая внутренний каркас.
 
 
Можно я уйду, а ты не сдержишь,
Под ночной незвёздный капюшон?
Искры сыплют реже, реже, реже.
Твой процесс опасный завершён.
 

Рисунок к стихотворению «Можно?»

«Разбилось каблуком стекло-ответ…»

 
Разбилось каблуком стекло-ответ.
Знакомый шлейф духов впитался в ворот.
Втекает солнце в трещину-просвет.
Вернуться бы сейчас в высокий город…
 
 
Тот город, что все силы забирал
И гордо возвращал свинцом в затылке,
А в лёгких растворяется металл,
Натягивая губы в злой ухмылке.
 
 
До боли не хотелось уходить,
Но приходилось – выбор не давали.
В красивый бантик связанная нить
Торчала прямо в горле свежей сталью.
 
 
Краситель подтекает в кислород,
Мазками растворяется в картине.
Луну с воды цветами ночью пьёт,
Кто небо шьёт из синего сатина.
 
 
Температура скачет на шкале,
Сатин, Авророй в золото распорот,
В агонии остынет на стекле,
А путь опять лежит в высокий город.
 

Бал

 
Я не сниму перчаток. Не назло,
Отнюдь не напоказ, не для скандала,
Но только для того, чтобы тепло
Моё тебя уже не ослепляло.
 
 
Я, рыцарь незаслуженных побед,
Не попрошу руки твоей на танец.
Ты думаешь, злорадствую? О нет,
Но на щеке твоей потёрся глянец.
 
 
И я ничем не лучше. Всё во швах,
Что раньше было сильным и здоровым,
И капают не слёзы, а шарлах,
Обычно называющийся кровью.
 
 
Я постою и скроюсь в темноте,
Тебе это покажется обидно,
Но мы с тобой давно уже не те,
А в танце жизни я не знаю ритма.
 

Молодая правительница

 
Лентами белыми ветер холодный
Узоры плетёт в рукаве.
Мифический дух непонятной свободы
Чуть жив в молодой голове.
 
 
Холодные сильные женские руки
Воспрянут к совету веков.
Кто знает, как приняты будут поступки
Жестокой страной дураков?
 
 
По юному сердцу протянутся шрамы,
К портрету прибавится штрих,
А на ухо люди зашепчут упрямо,
Что жизнь протечёт среди них,
 
 
Что ей надлежало во благо народа
Спустить гильотинный зажим.
И вымерший дух обречённой свободы
Ей вдруг показался чужим.
 
 
Сверкают бордовые альмандины
На шее, как цепь угольков.
Жестокая пленница станет единой
Со всею страной дураков.
 

«От рук аромат как от перечной мяты…»

 
От рук аромат как от перечной мяты,
Чудно, но отвратительно.
Тебя не стыдилась, желая спрятать
Наше с тобою от зрителей.
 
 
Любую защиту, какую угодно
Против тебя б не поставила.
Я отказалась от первого хода,
Давай ты придумаешь правила.
 
 
Ты присмотрись. То, что гладкое, мелкими
Трещинами надколото.
Мне говорили, что это подделка,
А я говорю, что золото.
 
 
Того, что сверх меры, едва ли достаточно.
Может быть, ты не поймёшь.
Смотри мне в глаза, а они будто ласточки —
Вниз – значит, будет дождь.
 
 
Нам и полученного довольно.
Хотя, это только пока.
При причинении новой боли
Дрогнет твоя рука?
 

Рисунок к стихотворению «От рук аромат как от перечной мяты…»

Воительница

 
Ярость, рождённая ею бесцельной,
С каждым ударом грубей.
Раны на битвой замученном теле
Глушатся мыслью: «Убей!»
 
 
Силе горячной и силе жестокой
Рассудок уже не знаком.
Из губ вместо слов вырывается рокот,
За молнией глаз, будто гром.
 
 
Выпад атаки в опасном молчании,
Красная тень глубока.
Когда-то, быть может, ещё заскучает
Она по крови чужака.
 
 
В хаосе трупов, намерений, ружей
Только победа права.
Проигрыш, смерть – непонятно, что хуже.
Остался ли выбор? Едва…
 
 
Один взгляд на небо сквозь мутный рассудок,
Снаряды над головой —
И новые силы идут ниоткуда,
И голос как будто не свой.
 
 
Но новая сила уже беспощадна
Пред смерти прозрачным лицом
И жаждет мгновений азартного ада
Со вряд ли счастливым концом.
 

«Напрасно ждёшь – быть может, не приду…»

 
Напрасно ждёшь – быть может, не приду.
Достаточно валялась я в бреду,
Искала выход в розовом саду
Над серым полотном высоких скал.
 
 
Не горячись, наследница наяд.
Я выдержу твой платиновый взгляд,
Пускай ещё предательски болят
Зелёные осколки от зеркал.
 
 
Покинула постылую засаду,
Но так и не избавилась от яда —
Клыки всадила мне гамадриада.
И сердце, и душа теперь слепы.
 
 
Вошёл в привычку сброшенный звонок,
Не властен больше ни один манок.
Снимая с головы моей венок,
Не вскройся об железные шипы.
 

Девочка-кукла

 
Громко шурша ароматными лепестками,
Пробирается кто-то сквозь розовую орду.
Девочка-кукла с ангельскими кудрями
Главною розой бывала в своём саду.
 
 
Средь юбок и бантов порою бывала пленной,
Ступеньки ломали высокий тогда каблук.
Узоры цветов красовались на блеклых стенах
И юного сердца слышался громкий стук.
 
 
Она убегала и изредка била стёкла.
Смеялась и пряталась с шорохом в хитрой мгле.
Стекло зазвенело и тут же навек замолкло,
Царапая небо и плача в сырой земле.
 
 
Мрамор разрушился, клумбы совсем завяли,
Глухо скорбел вместе с ними родимый дом.
Девочка-кукла не выжила в той опале,
А смех перемешан шипами и битым стеклом.
 

«Я пойду с тобой на дно, ты хочешь?..»

 
Я пойду с тобой на дно, ты хочешь?
Даже внутрь Марианской впадины.
Без тебя так больно кровоточат
Набитые тобой любезно ссадины…
 
 
Ты плакала так сильно, умоляла.
Я чувствовала, что всё это значит.
В душе твоей, как в глубине подвала
Стеснённый воздух душен, аммиачен.
 
 
А я могу всплывать и быть балластом,
И выдержать энергию прибоя.
Если родное сердце бьётся часто,
Значенья не имеет остальное.
 
 
Я вытащу тебя со дна, ты хочешь?
И встречу у ворот твоего рая.
На ветках сердца распустились почки.
Нам будет вместе лучше, обещаю.
 

«Когда на небе лунный круг…»

 
Когда на небе лунный круг
Засветит белизной акаций,
Пополни череду заслуг
И научи меня стрекаться.
 
 
Я резкою была с тобой,
По сердцу полоснул напильник.
Я знаю, не окончен бой,
Ты научи меня быть сильной.
 
 
То предложенье, что приму,
Отдастся горечью настурций.
Ты научи меня всему,
Чтобы потом не обмануться.
 
 
Пусть мысли были нечисты,
Но мир вокруг казался косным.
Стать научи такой, как ты.
Быть может, это значит взрослость?