Текст книги "Ночь падших ангелов"

Святой старец! Отшельник! Преподобный Евстафий, мать его так! Ромка сидел и под летящие с трибуны речи пытался справиться с охватившими его чувствами. С ненавистью, с яростью. И с нетерпением в том числе: вот сейчас бы с Генкой увидеться! Всего-то на пять минут, просто огорошить его свеженькими новостями.

Это чувство вдруг так захватило Романа, что его даже потряхивать начало. И голова слегка закружилась, будто от опьянения. Это уже наводило на мысли о том, что не только чувства всему виной, а что во время проповедей, ради усиления реакции верующих, возможно, применяются не только технические эффекты, но и распыляется какая-то химия.

– Брат мой, ты в порядке? – когда в зале стихли и речи, и вызванные ими истерические овации, кто-то тронул Романа за плечо.

– Да, – он убрал руки от лица. – Просто невозможно было все это слышать, оставаясь спокойным.

– Как я понимаю тебя, брат мой! Когда я слушаю речи преподобного, то все мои совершённые грехи словно рвутся из души наружу, грозя меня задушить!

– Да, это выше обычных человеческих сил! – поддакнул Ромка, надеясь, что его случайный собеседник сейчас уйдет. Но тот оставался рядом:

– Отец Никодим поручил мне проводить тебя в твое новое жилище. Теперь, после посвящения, у каждого из вас будет новое назначение и новая жизнь.

О назначениях до утра говорить было рано, а вот жизнь действительно оказалась новой. Даже душ удалось принять, пусть из соленой и неподогретой воды – пресная у них в городе была недешева, так что ее тут, конечно, не лили без счета на всех подряд, – но Роман был непривередлив, особенно после дней, проведенных в грязном и душном бараке. Слава богу, хоть вшей он там не нахватал.

Он смыл с себя всю грязь, попутно с удовольствием вдыхая запах морской воды, ассоциирующийся у него со свободой. Потом переоделся в безликую мешковатую одежду, явно закупленную руководителями секты оптом на самых низкопробных китайских фабриках. Прижимая отросшие за прошедшее время волосы, надел на голову поданный ему кожаный ремешок – отличительный знак всех «детей солнечного бога». А после под руководством своего провожатого он переехал в другое жилье.

Это был один из вольно разбросанных по лагерю летних домиков с огороженными резными перилами крылечками. В домике имелась всего одна комнатка, рассчитанная на трех человек. В ней даже были кровати! А персонально для Романа еще и пандус на крыльце соорудили, чтобы он мог заезжать в жилье на своей каталке.

Его соседями по комнате оказались старожилы – во всяком случае, Ромка не помнил их по недавно покинутому бараку новичков. А личности были запоминающиеся: седой старичок со следами бурного прошлого на лице – брат Иван, и мужчина лет сорока, судя по наколкам – бывший зэк, брат Арсений. Последний оглядел Ромку цепким, внимательным, совсем не братским взглядом. Да и брат Иван, как заметил Ромка, своего соседа скорее побаивался, чем испытывал к нему братские чувства. Но соседей по комнате здесь выбирать не приходилось, поэтому Ромка, поздоровавшись, направился к свободной кровати.

– Слышь! – едва Ромкин провожатый скрылся за дверью, брат Арсений сделал шаг вперед и пнул колесо каталки. – Ночью чтоб тишина была! Ссать захочешь – терпи до утра, но чтоб своей повозкой тут не шуршал.

Отработанным движением Ромка развернул каталку на месте, оказавшись лицом к Арсению. И, с нарочитым вниманием оглядев того с ног до головы, спокойно ответил:

– Если захочу, то у тебя уж точно разрешения спрашивать не стану… брат мой по вере.

Арсений ничего ему на это не ответил. Он просто нехорошо ухмыльнулся, а в следующий момент каталка была опрокинута на пол сильным толчком. Но Ромка этого уже ждал! Сгруппировался, перекатился, ловко избежав последовавшего сразу за падением удара ногой. А когда промахнувшийся брат Арсений попытался пнуть упавшего на пол инвалида еще раз, тот молниеносно перехватил его за ногу. И, использовав болевой прием на икроножную мышцу, заставил недруга тоже упасть. На пол, рядом с собой, максимально уравнивая шансы. Не зря в свое время отслужил далеко не в самых безобидных войсках! Не говоря уже о пройденной школе жизни. А руки… руки у Ромки теперь были гораздо сильнее, чем у обычного здорового человека.

– Ногу… пусти, гад! – сдавленно взвыл Арсений, корчась на полу в жестких тисках Ромкиных пальцев.

Роман отпустил. Чтобы, не дав опомниться, тут же быстрым захватом вцепиться противнику в горло. Не настолько, чтобы полностью перекрыть кислород, однако оба понимали: все можно изменить в доли секунды, просто сжав пальцы чуть посильнее.

– Все, – прохрипел Арсений, осознав свой проигрыш и даже не пытаясь барахтаться. – Отпусти! Убедил! Ссы когда хочешь.

– Спасибо, – кивнул Роман. – Если приспичит, я постараюсь вас не будить. Но не потому, что ты приказал, а потому, что я в эту общину пришел с верой и смирением. Чего и тебе желаю. А то тебе этого, по-моему, недостает. Как будто с зоной все еще никак расстаться не можешь. Только не путай понятия: здесь-то не хозяин правит, а бог!

Ромка разжал пальцы, и Арсений поднялся. Но выпрямиться сразу не смог, закашлялся. А Ромка тем временем перекатился по полу, примерился руками к своей кровати и, подтянувшись, одним рывком забросил себя туда. Глянул на застывшего посреди комнаты старика:

– Отец, каталку мне не поднимешь?

– Конечно! Почему бы и нет? – засуетился тот, искоса поглядывая на Арсения. Но Арсений даже головы в его сторону не повернул. Сел на свою кровать, потирая шею с затылком, и бросил Ромке:

– Чуть гортань не сломал мне, урод!

– Ну прости! – Ромка вытянулся на старых-престарых, явно еще с лагерных времен, но все-таки простынях. – Не я первый начал. Я человек мирный, драк не люблю.

– Заметно! – Арсений скривился в усмешке. – И где ж ты так нелюбимому делу-то обучился?

– Да много где учили. Улица, морская пехота, снова улица.

– А ноги в каком из этих мест оставил?

– Ноги – на трассе. Авария с мотоциклом, – выдал Ромка официальную версию. Ту, что и приехавшему к нему в больницу следователю неустанно твердил, пока это дело вообще не закрыли.

Правду знал только он, те трое, что его калечили, да Боря с Ноздревым, по чьему приказу это было сделано. Ну, через несколько лет под давлением сложившихся обстоятельств пришлось еще и Айке с Геной все рассказать. Тогда-то и выяснилось, что Ноздрев – их общий с Генкой знакомый.

Ноздрев… Преподобный Евстафий, отправивший Лану на панель.

Арсений больше не докучал Ромке вопросами, лишь кряхтел и ворочался на своей кровати. Ивана, вышедшего перед сном помолиться на улицу, и вовсе пока не было. Так что Роман мог беспрепятственно думать и думать. О том, как и когда ему удастся связаться с Аглаей и Генкой. О том, как глубоко успела эта секта запустить свои щупальца в жизнь их города… да, скорее всего, и в жизнь за его пределами тоже, учитывая, что в курортный сезон в их город откуда только люди не приезжали. Знай только лови да обрабатывай. И филиалы потом по всей стране создавай.

А главное – Ромка думал о Лане. Когда он наконец сможет ее увидеть? Поговорить с ней? Ведь ради этого сюда и пришел! Интересно, сообщил ли ей Никодим, что ее проповеди оказали свое действие и что ее непутевый воспитанник теперь здесь, среди них? И если сообщил, то как она это восприняла?

7

Новая жизнь для Романа началась с того, что в этот день никто не поднял его на самой заре, когда предрассветная прохлада, сменяющая ночную духоту, только и дает наконец нормально уснуть. Нет, на этот раз ему с утра была подарена парочка дополнительных благословенных часов, за которые он наконец-то хоть как-то выспался.

Хотя где-то в глубине подсознания билась мысль о том, что от Арсения еще могут последовать неприятности. Но Ромка отмахнулся от нее: если все время ждать неприятностей, так что ж теперь – и вовсе не спать? Тогда не исключено, что они еще раньше наступят от собственноручно спровоцированных нервных расстройств. Так что он плюнул на все и проснулся только тогда, когда Арсений настойчиво потряс его за плечо:

– Эй, ты, вставай, завтрак проспишь!

– Спасибо, брат Арсений, – с видом кроткого смирения поблагодарил его Роман.

Тот, отходя, покосился в его сторону и лишь после продолжительной паузы выдавил из себя:

– Пожалуйста!

Подтянувшись на руках, Ромка перебросил себя с кровати на каталку, заботливо пододвинутую Иваном поближе. Потом в компании своих соседей, которым было с ним по пути, совершил вояж по маршруту туалет – умывальник – трапезная.

– Давай, что ли, подкачу? – предложил Роману Арсений на последнем этапе пути к трапезной, расположенной почти в самом центре лагерной территории.

– Спасибо, я сам. – Ромка накручивал дурацкие колеса, с нежностью вспоминая оставленные дома протезы. Ноги, пусть даже и искусственные.

– Не доверяешь?

– Не в этом дело. Просто не позволяю себе ни от кого зависеть, особенно в мелочах.

– И как оно при этом живется?

– Нормально. Если сопли попусту не распускать.

– Ну, тут у тебя выпускная гайка туго завернута. А что хоть сюда-то надумал податься? В миру-то что не жилось?

– Да вот, не жилось. Сестре с мужем стал не нужен, а жили в одной квартире. Ну и самое главное: успел за свою жизнь немало чего натворить. Такого, что успеть бы теперь замолить за оставшееся время. Хорошо, что господь образумил вовремя, – Ромка врал так спокойно и уверенно, с оттенком легкой усталости в голосе, что даже сам себе почти поверил. Потом поинтересовался: – А вас с Иваном какими судьбами сюда занесло?

– Да похожими. По молодости ломаешь дрова, не задумываясь, а потом, когда тебя жизнь самого саданет под ребра не раз и не два, уже начинаешь что-то осознавать. Вот и пришли сюда после того, как добрых людей на улице встретили, побеседовали. Я – так, осмотреться чуток. Может, еще и свалю отсюда, как основные грехи замолю. А старый хрыч совсем сбрендил со своим покаянием. Помимо общих молебнов еще и в комнате повадился устраивать персональные. Даже среди ночи пытался голосить, пока я несколькими затрещинами немножко ума-то обратно ему в башку не вернул. Ну а только у нас тишина настала, так тут ты нарисовался. И это после тех ночей, которые нам во время «вступительного очищения» устраивали… ну, сам знаешь. Так что ты уж за встречу-то зла не держи, сорвало меня вчера.

– Проехали, – только и ответил Ромка.

Дальнейший путь они проделали в тишине. Присоединились к состоявшемуся в трапезной обязательному утреннему молебну. Потом расправились с выданной на завтрак миской перловой каши.

– Бог, говоришь, тут правит? – с кривой усмешкой спросил у Ромки Арсений. – А по еде так от хозяина и не отличишь.

– Не пожрать в жизни – главное. – Роман отставил пустую миску, задаваясь вопросом: «А что теперь?» Остальные стали расходиться из трапезной, судя по репликам, имея каждый в этом лагере свое конкретное дело. Иван, работавший в каком-то пошивочном цехе, уже успел тихонечко ускользнуть, со всем рвением спеша на свое рабочее место. Арсений, работавший на карьере за городом, тоже начал прощаться, не только из-за рвения, но и из-за ожидавшей рабочих машины. Он уже уходил, когда к ним подошел вчерашний Ромкин провожатый:

– Брат Роман, отец Никодим тебя хочет видеть.

– Так поспешим же к нему, брат мой, – совершенно серьезно ответил Ромка.

И снова уже привычный путь по вымощенным лагерным дорожкам, бегущим сквозь раскинувшийся на территории ясеневый парк. Снова – взгляды, с замиранием сердца украдкой бросаемые на всех, проходящих мимо, в надежде наконец-то увидеть среди них Лану. И, глухим уколом в глубине души – мысли об Айке, которая, наверное, уже вся извелась в неизвестности. Но как подать ей весточку о себе? Вход на территорию посторонним строго закрыт, к первому встречному с такой просьбой не обратишься. Телефон, даже если его, наряду с другими личными вещами, не изъяли бы в первый же день Ромкиного появления здесь, все равно давно бы уже разрядился. А выход в город для Ромки пока недоступен. Оставалось лишь надеяться, что, собирая сведения о секте, Генка с Айкой и про «вступительное очищение» тоже хоть что-то успели узнать. И догадываются, что он исчез из поля их зрения именно поэтому, а не потому, что с ним что-то случилось. Хотя… да все равно сомневаются и волнуются так, что словами не передать! А он ничего с этим не может поделать.

Терзаемый такими мыслями, Роман гораздо спокойнее, чем сам от себя ожидал, встретил поступившее от Никодима известие о том, что нищенской стези ему в этой секте избежать все-таки не удастся. Никодим начал издалека:

– Чадо мое, Роман, ты ведь должен понимать, что каждый, кто состоит в нашей общине, старается что-то в нее привнести? Одни ведут свой духовный подвиг, проповедуя и приобщая к богу заблудшие души. А другие вносят свою лепту трудом, потому что у каждого, здесь находящегося, есть множество духовных сестер и братьев, которым каждый день необходимо вкушать хлеб наш насущный. Поэтому каждый стремится заступить туда, где он будет полезен.

– Я тоже так сделаю, отец Никодим. Куда и когда скажете.

– Успев оценить твои знания, я бы с радостью устроил тебя в мастерскую. Но наша община небогата, у нас немного машин, так что большей частью мастерская пока пустует.

Роман мог бы на это ответить, что небогатая община с пустующим автопарком вряд ли взялась бы закупать в мастерскую такое оборудование, какое он успел там заприметить. Но вместо этого с молчаливым ожиданием посмотрел на отца Никодима. И тот не подкачал:

– Поэтому, сын мой, я бы пока предложил тебе добывать для общины средства подвигом нищенства. Это тот святой путь, на котором ты должен будешь преуспеть. Если только, как заповедовал нам господь, смиришь гордыню свою и осознаешь, насколько твоя миссия важна для сестер и братьев твоих.

Он, наверное, ждал, что Роман начнет ему возражать. Но тот опустил глаза к полу и смиренно произнес:

– Я готов, отец Никодим. С верой и рвением пришел я сюда. И понимаю, что сам до сих пор ел здесь свой хлеб задаром («именно хлеб, в то время как вы тут явно не голодаете, а ваш преподобный, поди, уже не один счет в банке открыл»).

– Никто не упрекнет тебя куском хлеба, сын мой! Но если ты чувствуешь в себе силы стать одним из тех, кто его добывает…

– Я считаю, что это мой долг, отец Никодим! («И через все пройду, потому что это даже ни в какое сравнение не идет с тем, что вы делаете с ней!»).

– Так снизойдет на тебя благословление господа нашего, к которому я скромно присоединю и свое отеческое благословление! – торжественно воскликнул наместник перед тем, как проститься с «духовным сыном».

Те, к кому Ромка перешел от него, так сказать, по этапу, изъяснялись уже гораздо проще. Коротенько обучили его:

– Много с людьми не болтай, если только не поймешь, что деньги можно стрясти. Благодари от души, да и на пожелания с благословениями не скупись, люди это любят. Иной и не собирается ничего давать, но послушает и передумает. А еще много денег в миске не держи, лишнее убирай в кармашек. Так, чтобы проходящие мимо видели: на хлеб-то тебе, может, этим вечером и хватит, а вот на пакет молока уже точно нет. Да, и каталку мы твою здесь оставим.

– Ну уж нет! – взбунтовался Роман, которого эта последняя капля – попрошайничать, сидя на земле под ногами прохожих, – грозила добить. – Каталка у меня рядовая, такие всем инвалидам регулярно и бесплатно, через соцслужбы выдают, так что роскошью это не назовешь. А вы из людей идиотов не делайте! Сейчас столько разговоров про нищенскую мафию идет! А вы что, хотите дать клиентам информацию к размышлению? Как бы я на точку добрался, если у меня каталки нет? Разве что крышующие боссы меня сюда привезли.

– Да, тут ты прав, – согласился один из двух «бойцов», взявшихся доставить его, наряду с несколькими другими побирушками, к месту действия. – Берем твой тарантас. И еще: если кто-то не по делу начнет к тебе цепляться, вопросы всякие задавать, сразу посылай всех открытым текстом. Этот бизнес теперь наш, так что защиту мы тебе обеспечим.

А значит, и следить за ним будут, понял Роман. Впрочем, как и за остальными. Ну как, как в такой ситуации послать весточку Айке с Генкой? Его просто изводила мысль о том, что они оба сейчас за него волнуются.

8

Аглая действительно волновалась за брата, и еще как! Ведь знала, куда он отправился: в место, где царствует ложная святость. Туда и здорового человека тревожно было бы отпускать, а не то что инвалида, каким Ромка был. Ну а самое главное – Аглая знала отчаянный, бескомпромиссный характер брата. С таким в разы увеличивались шансы найти на свою голову приключения. Поэтому Аглаиного терпения хватило лишь на три дня. А потом, не дождавшись от Ромки известий – он ни в «Парус» к ней не заглянул, как они заранее договаривались, ни к тщательно охраняемому забору «Алой зорьки» в условленный час не приблизился, ни по своему или чужому телефону не нашел способа ей весточку передать, – она начала приставать к Гене:

– Муж, ты не хочешь мне изменить?

– Айка, да ты что, спятила?! – воззрился он на нее. – Как хоть такое вообще могло прийти тебе в голову?

– А что? Два года вместе живем, пора уже тебе разнообразить эротическое меню. Я, как образцовая жена, даже денег тебе готова на это выделить из семейного бюджета.

– Ну, чумовая! – Он наконец понял, что она имеет в виду. Усмехнулся, переводя дыхание, покачал головой: – Так бы сразу и сказала, что хочешь эту Ланочку в городе отловить для беседы.

– Снять, – жестко поправила Аглая. – Днем с ней на нужную тему спокойно не поговорить: не удастся для этого достаточно уединиться, и ее будет не удержать, если она вдруг захочет встать и уйти. Ну а ночью она не ловится, ночью она снимается, эта святоша. Вот и закупим, а потом и припрем ее к стенке, тут ей деваться будет уже некуда. И расспросим, что там, в ее «святом сообществе», с Ромкой творят. Знаешь, я ее терпеть не могу! Даже не представляю себе, что будет, если Ромке взбредет вдруг в голову ее к нам домой привести! А ведь с него станется!

– Да хорошо бы, если б привел! Это ведь будет означать, что и сам он вернется.

– Да, с этой стороны ты прав…

– Только, Айка, сейчас ее к нам нельзя приводить. Наверняка ведь за этими девчонками ведется какой-то надзор. И, если что, никто не должен связывать ее с прежним Ромкиным местом жительства. Так что я для начала с нашими парнями поговорю, с байкерами из «Летящей стаи». И попрошу кого-то из них к себе на хату эту девочку приволочь. Там уж мы с тобой ее будем ждать – ты ведь тоже не удержишься, захочешь с ней поговорить.

– Очень бы хотелось! И не только поговорить, а еще и влепить ей парочку оплеух! Но я буду паинькой, обещаю. На что только ради родного брата не пойдешь! Хотя… мне было бы проще еще один бой на арене выстоять, чем с ней цивилизованно разговаривать, с этой святой метелкой, с двуличной гадиной.

– Айка, ну ладно, не заводись! – Гена обнял ее за плечи своей богатырской рукой. – Наверное, Ромка в ней что-то сумел рассмотреть, раз так на нее запал. Так же, как ты на меня в свое время. Что-то же во мне ты тоже тогда нашла?

– Сравнил, блин! – выдохнула Аглая, пряча лицо на широкой Генкиной груди. Были времена, когда она его даже откровенно боялась, этого могуче сложенного типа мрачного вида, обеспечивавшего охрану их подпольного ринга. Пока жизнь не столкнула их ближе и она не узнала его получше. После чего уже не захотела с ним расставаться. – Ты в сто крат лучше ее уже одним только тем, что никогда не пытался из себя корчить святого. А вот она пытается! При всем при том, что представляет собой на самом деле!

– Ну-ну, ладно тебе! – Как большинство крупных людей, Гена обладал на редкость спокойным нравом, в отличие от Айки с ее взрывным темпераментом. И ему уже не раз приходилось ее успокаивать, предотвращая очередную вспышку. – Не будем о ней так строго судить. И потом, ты ведь хочешь, чтобы она на твои вопросы ответила, а не оборонялась, припертая к стенке?

– Я ведь уже обещала, что паинькой буду, – буркнула Аглая в ответ.

В качестве помощника (или же агента-связного) Гена выбрал среди знакомых байкеров одного, с иностранным именем Поль, что на самом деле было сокращением от исконно русского Ярополк. Выбран Поль был по нескольким причинам: во-первых, он был хорошо знаком с Ромкой, так что теперь охотно готов был помочь. Во-вторых, умел держать язык за зубами, даже среди своих и не только в трезвом виде. А в-третьих, жил один в небольшом частном домике с садом, где несложно было организовать практически любое свидание. За что он и взялся, выслушав подробнейший инструктаж. Более того, Аглая даже прогулялась с ним по набережной, туда, где в укромном местечке стоял недавно подъехавший микроавтобус с алозорькинскими девочками.

– Ты ее запомнил? – спросила Айка у Поля, когда они отошли, высмотрев Ланочку среди остальных девиц.

– Запомнил, конечно! – усмехнулся Поль. – Кабы не знал, что Ромка на нее глаз положил, так даже сам не отказался бы с ней пообщаться в более уютной обстановке.

– Одним клиентом больше, одним меньше, – враждебно проворчала Аглая. – Ей-то это, наверное, уже без разницы. А вот Ромке ты бы этим нож в спину воткнул.

– Да уж. Если он ради нее так с катушек слетел…

Он не договорил, но они с Аглаей поняли друг друга. Ромка очертя голову кинулся в секту за Ланочкой. За девушкой, в которую кто-то мог бы однажды ткнуть пальцем со словами: «Да я ее покупал», если не еще с какими, похуже. И, может быть, Ромка действительно просто хотел ей помочь, этой заблудшей овечке, – у него в крови было заступаться за тех, кто слабее, – но вот только Аглая не была уверена, что на этом у ее брата с Ланочкой все и закончится. Да Ромка, кажется, и сам в этом был совсем не уверен. А значит, он уже сейчас для себя решил, что может оказаться выше всех сплетен и пересудов. Так что, похоже, полет с катушек состоялся на славу!

– Ну, давай, действуй! – Аглая, как могла, отмахнулась от этих мыслей и все свое внимание переключила на Поля. – Шагай уже за ней, пока тебя кто-нибудь не опередил! А мы с Генкой у тебя дома будем вас ждать.

Когда Поль привел Лану к себе, ей хватило всего одного взгляда, чтобы узнать встретившую ее там Аглаю. Лана резко побледнела и отшатнулась, ее глаза затравленно метнулись по комнате. От Аглаи – к Полю, потом к Генке. И лишь убедившись, что больше тут никого, кроме этих троих, нет, Лана снова начала дышать, устремив взгляд на Айку.

– Его здесь нет, как видишь, – сказала Аглая, сразу сообразив, кого Лана так боялась увидеть, оказавшись на этом «грехопадении». – И быть не может, разве ты не в курсе?

– В курсе чего? – Лана вздрогнула, подалась вперед: – С ним что-то случилось?! Что?!

Гена пододвинул девушке стул, предложив сесть, но она этого даже не заметила, продолжая неотрывно глядеть на Аглаю в ожидании ответа.

– Вот как раз это я от тебя и хотела узнать. – Подавая Лане пример, Аглая первая села на свой стул. Подождала, пока Лана, так и не сводившая с нее глаз, под Генкиным руководством сделает то же самое, и продолжила, всеми силами пытаясь скрыть в своем голосе неприязнь. – Или ты не знаешь, что он за тобой в ваше сектантское болото нырнул? Еще в воскресенье! И с тех пор от него ни слуху, ни духу.

– Он… что сделал?

– Ушел из дома и вступил в вашу дурацкую общину.

Услышав новость, Лана несколько минут просто сидела, словно оглушенная, уставившись в одну точку прямо перед собой и крепко сжав свои кулачки. Потом тихо выдавила из себя:

– Нет. Это невозможно. Я ведь никогда не звала его за собой и ничего ему не обещала! Он не должен был этого делать!

– Честно говоря, я тоже была против, – откровенно призналась Аглая. – Но он меня даже слушать не стал! Так что осталось, вот, лишь сведения теперь о нем собирать. Так вы что, и в самом деле за все эти дни ни разу с ним не увиделись?

– Нет. И не могли бы, потому что… – вкратце Лана рассказала о царящих в секте порядках, о разделении населения по корпусам и про «обряд очищения» тоже, когда новички оказываются практически изолированы от всех остальных. Потом уточнила: – Когда этот обряд завершится, Роман обретет больше свободы, чем прежде. А все остальное будет зависеть от того, на какую работу его благословят. Хотя сразу могу сказать, что на любой стезе излишняя общительность между нашими братьями не приветствуется. А с посторонними нам и вовсе не рекомендуется заговаривать без крайней необходимости.

– Ясно. Спасибо за информацию, а то мы уже не знали, что нам и думать, – кивнула Аглая, выслушав Ланин рассказ. – Но раз у вас там такие порядки, то это значит, что, даже когда его из изоляции выпустят, нам все равно к нему будет не так просто подступиться? Ну а ты можешь поточнее узнать для нас, как он и что? И сейчас, и перспективы на будущее? Уж постарайся, сделай такую милость! – попросила она, подавляя свою неприязнь к собеседнице. – А то нам просто не к кому больше обратиться. Возьмешься помочь?

– Да, – с готовностью отозвалась Лана. – Я сделаю все, что только смогу.

– Тогда – спасибо. А сколько тебе на это потребуется? За пару дней справишься? А потом Поль тебя снова сюда приведет, для беседы.

– Этот мой повторный визит вам снова обойдется недешево, – заметила Лана, до корней волос заливаясь краской.

– Тебе-то что? А мне за Ромку никаких денег отдать не жалко.

– Не надо, – разговаривая с Айкой, хрупкая сектантка оглянулась на Поля. – Будет лучше, если послезавтра вечером, часам к пяти, ваш товарищ просто выйдет на набережную. Туда, где скамейки, ты это место знаешь. Я подойду к нему под видом проповедницы, и мы сможем побеседовать несколько минут. Обещаю, что я сделаю все возможное, чтобы подробно узнать о Романе. Где он сейчас находится, как ему там живется и все остальное тоже.

– И ему не забудь шепнуть, что мы держим руку на пульсе. А то, поди, изводится там, что весточку нам не может подать. Знает ведь, что переживаем за него вообще не по-детски.

– Нет, – поколебавшись, ответила Лана. – Об этом меня, пожалуйста, не проси.

– Почему? – Аглая не сумела сразу понять причину. – Там за вами что, так пристально следят, что ты и подойти к нему не сможешь?

– Я смогла бы, как его первая наставница. Но… не проси меня, я не хочу тебе лгать, что сразу же сделаю это! И не надо на меня так смотреть! Знаешь, что одна из господних заповедей гласит? «Не судите, да не судимы будете!» Ты можешь спорить с другими заповедями, но эта касается всех! Так что не пытайся меня судить! Я и сама неплохо с этим справляюсь, неся назначенное мне покаяние!

– Да никак я на тебя не смотрела. – Огорошенная этой внезапной вспышкой «святоши», обычно такой тихой и робкой, Аглая поначалу даже усомнилась в ее адекватности. И даже не сразу решилась после этого заговорить: – Но с Ромкой-то что нам делать?

Ланочка хрустнула крепко сцепленными пальцами. Потом тихо произнесла, глядя в пол:

– Я подойду к нему, обещаю. Я должна буду поговорить с ним, но мне нужно время, чтобы на это решиться. Необходимо убедить его, чтобы он одумался и вернулся домой. Ведь он не с истинным рвением к нам пришел! А других причин у входящего в общину быть не должно.

– У него, как видишь, нашлись, – тяжко вздохнула Аглая. – Не стану лукавить: я не могу понять, что он в тебе разглядел. В прошлые времена он девчонок менял как перчатки, мы иногда с ним из-за этого даже ссорились. А тут… Вбил себе в голову, что ты попала в беду и что тебе непременно нужно помочь. И кинулся в этот ваш сектантский омут. Он, конечно, всегда был таким, готовым прийти на выручку практически любому, кто в этом нуждается, но чтобы ради этого в секту… А у тебя, если не секрет, действительно что-то случилось?

Вместо ответа Лана, еще не дослушав, вскинула лицо к потолку. И тихо шмыгнула носом, все-таки выдавая слезы, которые пыталась скрыть.

– Ну ты что? – Аглая совсем растерялась, чувствуя, что в ней гаснут последние искры злости на эту тоненькую, хрупкую девчонку, по вине которой ее брат ушел из дома. – Если случилось, ты только скажи! И тогда не только Ромка, а и мы тоже тебе помочь постараемся.

– Нет. Все нормально. – Голос и покрасневшие глаза все еще изобличали Ланочку, но накатившие слезы ей удалось-таки победить. – Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы Роман покинул нашу общину. Обещаю.

– Девочки, время. – Гена решился вмешаться в разговор под давлением необходимости.

– Значит, мы договорились? Послезавтра. К пяти часам. На то место, возле скамейки, – сказала Лана, выпрямляя спину, а на лицо возвращая безупречную маску жрицы сразу же, как только ей напомнили, что она здесь далеко не гостья и что срок ее эксплуатации подходит к концу.

– Господи, да каким хоть раствором тебе мозги промывали? – не удержалась от вопроса Айка, глядя на эту трансформацию.

– Не упоминай его имени всуе, – с мягким укором попросила Лана. Потом поднялась со стула. Игрушка, раба, но все же сохраняющая в своем облике какое-то тихое достоинство. Вот уж воистину падший ангел! Глядя, как она уходит, Аглая испытывала очень противоречивые чувства. Это что ж надо было пережить, под какой пресс попасть, чтобы так рассориться с головой? Может, Ромка прав и эта Лана действительно отчаянно нуждается в помощи? Он-то наверняка успел о ней больше узнать.

Едва Лана скрылась за дверью, как Поль, уже не опасаясь, что их могут подслушать из сада, распахнул окно во всю ширь. Немного смущенно взглянул на Айку. Но, видимо, решив, что для пользы дела откровенность важнее всех приличий, обратился к Гене:

– Ты тоже это ощущаешь? Нездоровое оживление в организме?

– Почему нездоровое? – Гена натянуто усмехнулся. – Здоровое, и весьма! Но совершенно беспричинное, на первый взгляд. Это чем, интересно, девочек таким поливают? Не иначе, как какими-то феромонами для пущего эффекта, к слову-то божьему.

– И это мы с ней просто в одной комнате посидели, соблюдая дистанцию, – поразился Поль. – А представляешь, что творится с теми мужиками, которые идут на… гм… более тесный контакт? Да им наверняка весь чердак так срывает, что они становятся согласны на все, что бы у них девочки ни попросили! Даже на то, чтобы в конце выслушивать любые нудные проповеди, не упустив из них ни единого слова. А дальше – больше. Одна встреча, другая… И смотришь: вот мужик уже в секте, бросив дом и семью. Не так ли и с Ромкой случилось?

– Не думаю, – вмешалась в разговор Аглая. – Днем эта Ланочка совсем иначе выглядит. Да и Ромка на нее смотрел совсем с другими чувствами… Уж я-то знаю, как и в каких случаях у вас, у мальчиков, меняется внешний вид, – добавила она, предвосхищая возможные возражения. – Хотя, Поль, у тебя послезавтра будет шанс все проверить. Ты же с ней встретишься днем! Вот и оценишь тогда свои ощущения, чтобы их сравнить.