Текст книги "Слово Императора"

Что касается запаха, после нескольких секунд общения с человеческой делегацией я вздохнул с облегчением. Различить подробнее на фоне стольких незнакомых людей было невозможно, но стойкого отвращения она у меня не вызывала.

Проведя же некоторое время наедине с будущей женой, я сделал еще несколько приятных открытий. Во-первых, ее запах мне понравился. Не до помешательства, когда от него невозможно отвлечься (к подобным вещам я всегда относился с подозрением), но до той степени, когда общество существа можно не просто терпеть, а получать удовольствие от его присутствия. На фоне этого все остальное почти не имело смысла, но не отметить «во-вторых» было невозможно. А именно характер принцессы. Умна, рассудительна, сдержанна, не болтлива и не скучна. И, я предполагаю, верна своему слову. Не будь она человеком, на роль императрицы подошла бы идеально, и лучшей кандидатуры я не нашел бы, даже если бы выбирал сам. Что ни говори, Димир воспитал достойную дочь.

А еще она совершенно меня не боялась, и это было неожиданно. Даже ее отец относился с разумным опасением, а эта женщина была совершенно спокойна. Учитывая прочие аспекты ее поведения, я пришел к выводу, что она просто эмоционально холодна. Что поделать, хорошая императрица – плохая любовница, тут что-нибудь одно.

Сделав выводы, я выкинул будущую жену из головы до прибытия домой: у меня было слишком много работы, чтобы отвлекаться на пустые хлопоты. Ее всегда было слишком много, а восстановление и переориентация практически лежащей в руинах экономики, полностью сосредоточенной на военных нуждах, и вовсе в этом отношении напоминали черную дыру. Правда, пару раз я все-таки заглянул в соседние покои, чтобы оценить общее состояние ее высочества. Мы ни разу не пересеклись, но, судя по наполняющим пространство запахам, Александра была спокойна, здорова и… чистоплотна. Что было очередным плюсом ее характера.

Неспособность артефактов связи внятно работать на подвижных объектах сильно осложняла жизнь. Особенно когда требовалось оперативно уточнить некоторые вопросы. Но зато она позволяла во время пути сосредоточиться на ворохе документов, прихваченных мной из рабочего кабинета именно с этой целью.

Сортировка входящей корреспонденции по жанрам и степени важности теоретически являлась обязанностью секретаря, но… Вагур, занимавший при мне эту должность, был исполнителен, патологически предан и прост как стул, на котором сидел.

Что поделать: ум, верность и трудолюбие очень редко сочетаются в одном индивиде, все обладатели подобных качеств у меня наперечет и занимают гораздо более серьезные должности. Скажем, выбирая между секретарем и начальником разведки, я все-таки предпочту проверенного специалиста на последней должности. При наличии определенной привычки сортировка документации занимает не так много времени, зато можно быть уверенным, что ни по незнанию, ни с умыслом никто ничего не перепутает и никакая бумажка не пройдет мимо. С оговорками, конечно, но так все же надежней.

В мое отсутствие эта работа свалилась на и без того вечно зашивающегося Мунара Инварр-ара – собственно, того самого начальника разведки и контрразведки, заодно занимающегося уголовными преступлениями имперского масштаба, – а сам я взял в дорогу финансовую документацию, требующую подробного вдумчивого анализа. Тоже в общем-то не вполне императорское занятие, но найти вменяемого казначея в свое время не мог еще и Шидар. И ведь даже угроза смерти не останавливала их от попыток хапнуть побольше!

К собственному удивлению, дела я закончил за несколько часов до прибытия. Прикинув, на что бы потратить внезапно образовавшееся окно, принял единственно правильное решение и лег спать. Пообщаться с беззубой я еще успею, а вот когда в следующий раз выдастся возможность выспаться вволю – большой вопрос. Да и перед обрядом стоило как следует отдохнуть. По моим прикидкам мы должны были прибыть часа за два до заката, в момент которого и принято было проводить церемонию, так что времени должно было в обрез хватить на решение самых неотложных вопросов.

К месту проведения ритуала, точнее, подготовки к нему, Александру я планировал сопровождать лично. Это было необязательно, но считалось знаком симпатии между будущими супругами, и не воспользоваться такой возможностью лишний раз показать подданным, насколько у их императора все серьезно, было бы глупо.

– Вам удалось отдохнуть в пути? – поинтересовался я, когда мы с принцессой сходили по трапу.

– Даже слишком. Бездействие здорово утомляет, – таким же светским тоном ответила она и неожиданно спросила: – Ваше величество, что еще мне следует знать о предстоящем обряде? Как он вообще проходит? И, главное, в какой именно момент нам предстоит выпить это… зелье?

– Правильные вопросы. – Я усмехнулся, забираясь в недра небольшого крытого экипажа вслед за проигнорировавшей предложенную помощь и легко вспорхнувшей в повозку принцессой. – Собственно, именно об этом я и хотел с вами поговорить по дороге. Подготовка к обряду носит главным образом бытовой характер и бывает нужна именно женщине. Омывание и особый массаж со специальными эфирными маслами помогут разогреть и размять тело, частично подготовив к заключительной части обряда. После этого вас оденут в ритуальные одежды и проводят к алтарю. Ах да, учитывая ваши предпочтения в одежде, хочу предупредить: в этом вопросе отступления невозможны. Ритуальная одежда одинакова для всех, от золотаря до императора. Я могу на вас положиться?

– Вы имеете в виду, не устрою ли я истерику из-за неподходящего платья? – усмехнулась Александра. – Не волнуйтесь, обещаю вести себя прилично.

– Замечательно, – кивнул я и продолжил: – Собственно, сама процедура заключения брака довольно проста: «кровь Первопредка» разливается в ритуальные чаши, над которыми надсекаются запястья пар, проходящих ритуал. Зелье с моей кровью выпьете вы, с вашей – я. После этого вы в сопровождении присутствующих женщин проследуете в спальню, где к вам спустя некоторое время присоединюсь я. Обычно все это сопровождается традиционными песнями, но в нашем случае, полагаю, петь будет некому: на церемонию соберется, как я уже говорил, немногим более десяти самых доверенных лиц. Если все пойдет как положено, к моему появлению вы уже будете не в себе, да и я, полагаю, тоже.

– А зачем разводить будущих супругов по очереди? – растерянно уточнила принцесса. – Выпили бы на брудершафт, да и в спальню.

– В таком случае велик шанс не дойти до спальни, – насмешливо фыркнул я. – Прецеденты были, – бросил в ответ на ее полный недоверия взгляд. – Под воздействием зелья инстинкт остается только один, очень узконаправленный и сосредоточенный на том двуликом, чья кровь была смешана с «кровью Первопредка».

– А вы уверены, что те самые ваши подданные, которые против заключения мира, не попытаются воспользоваться ситуацией? Вас-то они вряд ли тронут, а вот меня… Я не могу назвать себя трусихой, но жить все-таки хочется, – добавила она, и невысказанное «даже здесь» можно было прочитать по ее глазам.

– На этот счет не волнуйтесь, они тоже хотят жить. – Я позволил себе мстительную ухмылку. – Видите ли, под действием зелья оба участника обряда отлично чувствуют друг друга на любом расстоянии, и если вдруг с вами что-то случится… В общем, не стоит беспокоиться, до конца обряда вас не тронут. А после я вполне сумею обеспечить вашу безопасность при условии вашего благоразумия. Но в нем я почти не сомневаюсь.

– Польщена, – с преувеличенно серьезным видом кивнула она. – А что от меня потребуется после обряда?

– После обряда и обсудим, – отмахнулся я.

На этом разговор прервался: мы прибыли на место, и я первым выбрался из экипажа. Эскорт как по команде рассыпался в охранное построение. Претензий к страже в связи с этим быть не могло, только поощрение; но созерцание отбивающихся хвостами от оводов конских задниц мало кому могло доставить удовольствие.

Святилища Первопредка всегда располагались в естественных пещерах. Более того, города возникали именно рядом с ними. Почти все, кроме самых древних вроде Агары, но об этом «почти» осведомлены весьма немногие, а уж о причинах и конкретной дате такого перелома и вовсе никто не знал. Но столице повезло, она раскинулась на скалистом берегу, буквально изрезанном гротами, и на определенном этапе найти подходящий не составило труда.

Возле истертых морским ветром и тысячами ног ступеней, вырезанных в скале и ведущих вниз, к парадному входу святилища, нас уже встречали. Трое послушниц, непрестанно кланяясь и боясь поднять взгляд от серого камня под ногами, приняли мою невесту с рук на руки. Александра коротко поклонилась, по-военному щелкнув каблуками, я тоже кивнул в ответ, не удержавшись от недовольной гримасы.

Этот жест в ее исполнении раздражал. В чем-то Мурмар был прав: на женщину моя будущая жена походила только фигурой. Но, с другой стороны, она вполне могла оказаться избалованной, изнеженной и истеричной девицей, и в сравнении с подобной альтернативой солдатские привычки меркли.

Проводив взглядом принцессу, скалой возвышавшуюся над сопровождающими и со спины (если не опускать взгляд ниже талии) способную легко сойти за мужчину, я развернулся к ожидающему эскорту.

– Какие будут распоряжения, ваше величество? – уточнил командир отряда, видя, что я сам не спешу проследовать в святилище.

– Во дворец, а там видно будет, – отмахнулся я, забираясь в экипаж.

Расчет оказался верен. Встретиться с казначеем и братом я, конечно, не успел, да и не хотелось портить себе настроение перед такой выматывающей процедурой, как связующий обряд, а вот перекинуться парой слов с Инварр-аром и уточнить последние распоряжения относительно ритуала удалось.

Присутствовать должны были, не считая охраны и жречества, двенадцать доверенных лиц; четверо из них с женами, приглашенными в качестве эскорта для невесты. В общем-то в отношении последних можно было ограничиться Зарой, супругой Мунара: со всеми неожиданными неприятностями она вполне могла справиться в одиночку, выучка позволяла, но это выглядело бы как неуважение и пренебрежение. Тем более что грань приличия требовала присутствия пятерых.

В урочный час все участники и свидетели обряда заняли свои места. Я встал подле алтарного камня по правую руку от старшей жрицы, а через несколько мгновений из бокового прохода показалась Александра с сопровождавшими ее послушницами.

Святилище оказывало гнетущее действие на всех, кроме служителей. А может, и на тех тоже, просто они это умело скрывали. Первопредок не терпит посягательств на свою территорию и для своих потомков исключения не делает. Ощущение недовольства незваными гостями буквально пропитывало воздух.

Низкая гулкая темная пещера освещалась только флуоресцирующим мхом, которым поросли каменные своды; нашему ночному зрению этого вполне хватало, а вот принцессе, кажется, было не по себе. Она щурилась, пристально глядя под ноги, и недовольно морщилась, когда острые камни впивались в босые ступни, но не издавала ни звука. От нее едва уловимо пахло кровью и – весьма отчетливо – раздражением. Ей можно было только посочувствовать: ритуальные одежды состояли из одной лишь рубахи некрашеного полотна, одинаковой для обоих участников, и не предусматривали никакой обуви. А дополнительного освещения Первопредок тем более не потерпел бы.

Когда послушницы проводили будущую императрицу на положенное место, та все-таки не удержалась от облегченного вздоха, хотя раздражение и недовольство из ее эмоционального фона никуда не делись. Все это в сочетании с запахом ее кожи и массажных масел оказывало на меня странное воздействие: отвлекало, тревожило, заставляло принюхиваться и искать ее взглядом.

И я вдруг понял, что эта женщина вполне может вызвать во мне желание и без всякой «крови Первопредка».

Впрочем, на ходе обряда это открытие никак не сказалось и ничего не изменило. Точно так же, как много раз до этого, древняя дряхлая старуха повторила затверженные навеки слова. Тот же самый обряд она проводила и для императора Шидара и, похоже, присутствовала при заложении этого святилища.

Выверенным жестом жрица подняла с алтаря ритуальную чашу, в которую с нависающего над алтарем сталактита капала «кровь Первопредка». С алхимической точностью разделила тягучую, темную, почти черную жидкость, лишенную запаха, на два грубо вытесанных из камня кубка, поверхность которых была отполирована тысячами тысяч ладоней наших предшественников. Не по-старчески сильными пальцами уцепила мое запястье и точным уверенным жестом опытного вивисектора в определенном месте надрезала кожу на строго выверенную глубину – чтобы не повредить сухожилия, но добыть нужное количество крови.

Императорская кровь редко проливается безнаказанно: при брачном обряде да при рождении наследника – ведь в жилах императрицы после обряда течет кровь ее мужа. Как гласят старые законы, все прочее карается смертью. Глупые законы, если разобраться; так недолго остаться без ближайшего окружения и без обеденных приборов и прочее и прочее заодно. Да и женскую физиологию они почему-то не учитывают…

Но и зерно истины тут тоже есть. Запах крови вожака провоцирует окружающих на агрессию. Кого-то – для защиты его власти, а кого-то – для попытки ее свергнуть, даже когда этой крови – несколько крупных капель, сброшенных жрицей в чашу. Некоторое время более легкая жидкость просто лежала на поверхности, не смешиваясь с зельем, и за это время жрица проделала ту же процедуру с человеческой принцессой. Беззубая даже не поморщилась, когда обсидиан ритуального кинжала рассек по-женски тонкую кожу.

Запахи смешались, и кровь в обеих чашах одновременно взбурлила багровыми искрами. Я удовлетворенно усмехнулся: хороший знак. Жрица сделала повелительный жест рукой, и я взял свой кубок, кивнув Александре. Та неуверенно обхватила тяжелый сосуд обеими руками и едва заметно улыбнулась чему-то своему.

Жидкость в кубке уже не напоминала ни «кровь Первопредка», ни кровь стоящей рядом со мной женщины. Почти прозрачная, испускающая едва заметный свет; сумеречное зрение плохо передает цвета, но я почему-то был уверен, что цвет этой жидкости напоминает либо цветочный мед, либо молодое белое вино. А запах…

Сложный, непонятный, отдающий то морским ветром, то жгучим перцем, то корицей, он один дурманил сильнее самого крепкого хадиша, какой мне доводилось пробовать в безмозглой юности. Я смерил старую жрицу взглядом; та стояла неподвижно, безучастная к происходящему вокруг. Александра тоже растерянно принюхивалась к своей чаше, искоса поглядывая на меня и ожидая дальнейшей команды. Пауза затягивалась.

– Ваше здоровье, принцесса, – в конце концов отсалютовал я кубком и залпом опрокинул в себя его содержимое. Даже если это яд, мы не имели права его не выпить.

Вкуса у напитка почти не было, только легкий намек на запах смолы, как будто обыкновенную пресную воду некоторое время подержали в сосновой бочке. Я демонстративно перевернул кубок, показывая его пустоту, и в таком же положении вернул на алтарь. Принцесса слегка заторможенно, тревожно прислушиваясь к собственным ощущениям, аккуратно повторила мои действия.

Жрица кивнула, что-то пробормотав себе под нос, бросила на меня странный изучающий взгляд и велела женщинам увести мою без пяти минут жену.

А буквально через пару секунд после того, как она исчезла из виду, я почувствовал, что зелье начало действовать.

Состояние было странное, и я все никак не мог понять, считать его приятным или наоборот. Сердце гулко стучало в горле, а мысли в голове категорически не желали собираться в связные цепочки, постепенно вовсе вытесняясь ощущениями. Восприятие обострилось до такой степени, что я слышал все шорохи в соседних пещерах, мог разглядеть каждую трещинку в камне, а запахи… они были настолько точными и подробными, будто я не ощущал их, а читал книгу. И все это сопровождалось состоянием эйфории, сокрушительного удовольствия просто быть.

Я стоял неподвижно, каждой клеточкой собственного тела ощущая окружающий мир, прорастая в него, пропуская его в себя и чувствуя себя всемогущим, способным своей волей погасить солнце или поднять со дна океана новый материк. Все вокруг казалось фантазией, моей фантазией, прихотливо изменяющейся по моей воле.

– Почему Арида отправила ее так быстро? – тихо спросила одна послушница у другой, постарше. Девушки втроем подглядывали за происходящим из-за угла, и их искреннее любопытство, замешенное на легком опасении быть пойманными, добавляло сладковатый привкус тревожному напряженному ожиданию стоящих позади меня мужчин.

– А ты что, хотела, чтобы император завершил обряд прямо здесь или – хуже того – где-нибудь посреди улицы? – язвительно отозвалась самая старшая. – Ты на него посмотри! Никогда не видела такой стремительной и сильной реакции, даже страшно!

Слова любопытных послушниц, равно как и сам факт их существования, проскользнули по краю восприятия, оставив меня равнодушным. Я только мельком удивился, какие интересные образы способна породить моя фантазия.

Мне сейчас было не до них. В эйфории бытия чувствовалась какая-то фальшь, едва уловимая за ощущением восторга. Чего-то не хватало, что-то было неправильно, какая-то мелочь не давала полностью раствориться в удовольствии. И чем больше я об этом думал, тем сильнее этот диссонанс тревожил. Звуки… образы… запахи…

Запах. Едва уловимый след, воспоминание о присутствии; но, уловив его, я на несколько мгновений забыл, как дышать. Вся эйфория, все стремления и ощущения схлынули, вытесненные единственным желанием – найти обладательницу этого запаха и заявить на нее свои права, обладать ею. Запах звал, манил и обещал наслаждение. Запах утверждал, что она хочет того же.

Долго думать я не стал. Мгновение, и вот уже по камням бесшумно ступают мягкие звериные лапы. В этой второй ипостаси было гораздо проще идти по следу, да и быстрее. И кроме ведущего меня запаха в окружающем мире меня ничто не интересовало: ни испуганные возгласы посторонних, ни расстояние.

Империя Руш, замок Варуш

Императрица Александра

Я давно не чувствовала себя настолько погано; наверное, с эйдорской лихорадки, перенесенной два года назад в полевом госпитале. Кожа местами саднила, местами горела, а местами просто банально болела, в висках ломило (надо полагать, от этого их афродизиака). При этом меня еще мутило, по всему телу разливалась противная липкая слабость, а еще было жарко и душно. Очень хотелось уснуть и не просыпаться до полного выздоровления.

Ясные воспоминания о прошлом заканчивались на холодной, почти пустой пещере, в которой шевелились невнятные тени. Хорошо местным, они в темноте видят, а я пока дошла – все ноги подрала об острые камни. Потом был какой-то странный напиток, в котором привкус крови совершенно отсутствовал, зато присутствовала какая-то пряность, и… пожалуй, все. Потом урывками была дорога, какие-то странные образы и провалы восприятия на фоне немотивированной эйфории. Судя по всему – и по тогдашним галлюцинациям, и по нынешней помойке во рту, – эта их «кровь Первопредка» представляет собой какое-то наркотическое вещество. Какое-то весьма тяжелое наркотическое вещество…

Я искренне надеялась, что меня по крайней мере на день оставят в покое и не понадобится никого принимать и ни с кем встречаться. Когда я болею и плохо себя чувствую, я становлюсь ужасной мизантропкой. Предпочитаю страдать и мучиться в одиночестве, а посторонние меня раздражают.

Заставляя окончательно очнуться, жар и духота вдруг исчезли, и меня, наоборот, бросило в холод. Я открыла глаза, чтобы все-таки понять, где нахожусь, и столкнулась с пристальным немигающим взглядом желтых глаз императора. Моего, – теперь уже, наверное, в полном смысле – мужа. Зрачки его опять представляли собой узкие щелочки, выражение лица не поддавалось определению, а ноздри раздувались – он тщательно принюхивался. Несколько секунд он продолжал меня гипнотизировать, пару раз торопливо моргнул, и зрачки опять приняли близкую к кругу форму. А потом он вдруг наклонился и, прикрыв глаза, медленно и сосредоточенно провел языком по глубокой царапине у меня на груди. Опять принюхался и повторил свое действие уже уверенней.

– Ваше величество, что вы делаете? – озадаченно уточнила я чуть сиплым со сна голосом, порываясь подняться.

– Лежи и не дергайся, женщина, – недовольно процедил он, прижав меня ладонью к постели. – Я тебя лечу.

– Может, проще позвать доктора и достать аптечку? – неуверенно предложила я.

– Не проще, – недовольно рыкнул император, раздраженно сверкнув на меня своими кошачьими глазами. И я благоразумно замолчала и замерла, решив не спорить. В конце концов, может, у них так принято. Вместо утреннего умывания.

Однако через некоторое непродолжительное время я с удивлением поняла, что «лечебная процедура» действительно имеет эффект. Теплые влажные прикосновения как будто стирали с кожи болевые ощущения. Не до конца, но весьма ощутимо их облегчая. Более того, еще через некоторое время, когда рушец перевернул меня на живот и занялся царапинами на спине, я с еще большим удивлением обнаружила, что подобные прикосновения мне приятны. В самом что ни на есть физиологическом смысле: это странное вылизывание доставляло мне удовольствие.

Мужчина к процессу подходил весьма ответственно, не пропуская ни одной царапины и ни одного синяка. Более того, закончив со спиной и плечами, он спустился ниже, к особенно пострадавшим ягодицам и бедрам.

– Ваше величество! – не то озадаченно, не то встревоженно окликнула его я. Нет, я не то чтобы возражала: в конце концов, там я действительно пострадала сильнее всего, да и неприятными возникающие в теле ощущения я бы тоже не могла назвать, но… Как-то это все было неожиданно.

В ответ прозвучал только тихий, раздраженный, совсем нечеловеческий не то рык, не то ворчание, и больше никакой реакции не последовало.

Время шло. На мои неуверенные попытки пошевелиться ответ был один – то же недовольное ворчание и прижимающая к постели тяжелая мужская ладонь. Боль и прочие неприятные ощущения сначала отступили, потом вовсе где-то потерялись, уступив место сладкому томлению. Потом мужчина легко перевернул меня на спину и вернулся к прерванному занятию.

– Руамар, что ты… – неуверенно пробормотала я – и запнулась. Вздрогнув от нахлынувших ощущений, вцепилась пальцами в простыни, судорожно вздохнула; а мужчина, как будто этого и не заметив, продолжил свои действия.

Не раз и не два за годы жизни меня посещала мысль ответить на намеки кого-нибудь из офицеров взаимностью. Было как-то обидно умирать, так и не познакомившись с этой стороной человеческого бытия. Но, с другой стороны, ложиться с кем-то в постель из любопытства было просто противно. Да и о титуле и обстановке никак не получалось забыть; наличие неуставных отношений в подразделении, тем более – со мной, могло привести к непредвиденным конфликтам личного характера. Это могло расцениваться как аванс, некое… обещание помощи, что ли? В общем, каждый раз включался разум и мягко давал понять, что это – плохая идея. Мне бы влюбиться, но почему-то тоже не получалось. А в последние несколько лет я окончательно махнула на все рукой и приняла для себя как данность: принцессе Александре так и суждено остаться старой девой и, выйдя на пенсию, нянчить племянников. Ну или погибнуть раньше.

А потом вдруг возник этот мир и это соглашение, которое должны были скрепить два брака, а по факту – обмен заложниками. Соглашаясь, о своей несложившейся личной жизни я совершенно не думала. Вернее, нет: подумала и решила, что, значит, такова моя судьба и нечего себя жалеть.

Вот чего я точно не ожидала, так это… подобного поведения рушца. Я изгибалась в его руках, звала его по имени, цеплялась за его волосы и – таяла. Буквально растворялась в ощущениях, забывая обо всем и ничего не стесняясь. И когда он, прекратив «лечебные процедуры», обхватил меня, с готовностью подалась навстречу. И почему-то боли не было совсем; только нарастающий жар в теле, наслаждение и пристальный взгляд желтых глаз, проникающий, кажется, в самую душу.

– Ваше величество, вы меня пугаете, – пробормотала я, покосившись на императора. Я лежала на спине, а Руамар, лежа на боку, нависал надо мной, подпирая ладонью голову, и разглядывал меня с задумчивостью, легкой усмешкой и откровенно гастрономическим интересом. Вторая его ладонь по-хозяйски возлежала на моем бедре, а наши ноги переплетались лодыжками. Левая стопа у меня начинала неметь, но шевелиться совершенно не хотелось.

– Врешь, – отрезал он, тихо хмыкнув.

– Скорее, утрирую, – осторожно возразила я. – Вы очень странно на меня смотрите, и я опасаюсь проснуться в какой-то момент без руки или ноги.

Он, сощурившись, перевел взгляд на мое лицо и пару секунд явно раздумывал, стоит ли отвечать мне или нет. Потом усмехнулся эдак вальяжно и проговорил:

– Да я в очередной раз убеждаюсь, что Мурмар полный обрубок. То есть на вашем языке скорее… идиот.

– Мурмар – это ваш младший брат, который отказался на мне жениться? – уточнила я.

– Да, – кивнул император и, не вдаваясь в подробности, в прямом смысле слова ушел от разговора. Вышел из спальни в гостиную, оттуда – судя по всему, в ванную, и некоторое время я слышала плеск воды. Потом послышался шорох, короткая возня, стук двери, и все стихло. Несколько секунд я раздумывала, что это было и что же я такого сказала, что он ушел.

А потом проснулся мозг и напомнил, кто я, где нахожусь и с кем только что разговаривала. Это я временно могу себе позволить разлеживаться, а у императора, надо думать, на такие развлечения времени нет. Я еще помню, сколько отцу надо было приложить усилий, чтобы выкроить вечер для общения с детьми. Учитывая, что рушец вообще не собирался жениться, ему за все эти несанкционированные траты времени придется расплачиваться постфактум.

Вставать мне не хотелось – я уже и не помнила, когда последний раз доводилось вдоволь подремать и понежиться в постели, – да и особо не моглось. После специфической оборотнической терапии мне, конечно, стало легче, но слабость и определенные неприятные, местами болезненные ощущения присутствовали в изобилии. Хотя и не в той убийственной концентрации, что утром. В общем, поскольку спешить мне было некуда, я решила подумать о смысле жизни в горизонтальном положении, на мягкой кровати.

В принципе, я видела три варианта собственного дальнейшего бытия. Во-первых, можно было шпионить и вести диверсионную деятельность, но это была не самая лучшая идея. От нее я отказалась еще дома, когда прикидывала перспективы. Вычислят, потом проблем не оберешься. Во-вторых, можно было заниматься обязанностями императрицы, но я совершенно не представляла, каковы они у рушцев; я и про наши-то была не очень в курсе. Ну и, в-третьих, можно было заняться чем-нибудь полезным, в чем я хорошо разбиралась. А разбиралась я в инженерном деле, тактике, стратегии, в меньшей степени – в экономических вопросах и химии. Еще обладала определенными организаторскими способностями и знанием психологии: построить несколько сотен человек, восемьдесят процентов из которых – мужчины, и добиться железной дисциплины без этого никак. Теперь оставалось придумать, как все эти умения приложить на благо новой родины. Или хотя бы себя.

Хм. Пожалуй, для начала было бы неплохо обзавестись информацией об окружающем мире. И выслушать мнение императора на сей счет.

– Здравствуйте, ваше величество, – вырвал меня из задумчивости высокий женский голос.

Я резко села в кровати и поморщилась; от этого движения напомнили о себе мышцы и мелкие травмы в самых разных частях организма. На пороге стояла миниатюрная темноволосая молоденькая девушка, нагруженная горой каких-то свертков. Она таращилась на меня большими удивленными глазами, как будто совсем не ожидала меня тут встретить.

– Здравствуйте, – кивнула я, разглядывая ее со своего места. – По какому вопросу?

– Ой! – Девица, смешно подпрыгнув на месте, очнулась и кинулась ко мне вместе со своим имуществом. – Извините, ваше величество, я ваша камеристка, меня зовут Уру или как вам будет угодно. – Она изобразила быстрый книксен. – Я должна была прийти раньше, но не осмелилась, – затрещала она. – Здесь был повелитель, – почти шепотом добавила, почему-то оглянувшись на дверь. – И я ждала, пока он уйдет. Ждала-ждала, ждала-ждала, а потом задремала, – покаялась Уру, торопливо раскладывая на краю кровати свою ношу. – Я пришла помочь вам с одеждой, ну и… вот, у меня тут лекарства и амулет, только я в них не очень понимаю. – Она смущенно протянула мне небольшую кожаную сумочку-аптечку и тяжелый серебряный браслет.

Я повертела флаконы с зельем в руках и не удержалась от усмешки: и печать артефактора, и тиснения на пломбах были хорошо знакомы и принадлежали лучшим человеческим мастерам.

– Сколько тебе лет, дитя? – со вздохом поинтересовалась я.

– Я уже взрослая, мне шестнадцать зим, – гордо сообщила она.

– И, надо думать, камеристкой ты не работала никогда?

– Нет, ваше величество, – она опять изобразила книксен. – Но я все умею! И с одеждой могу помочь, и за завтраком прислуживать, и, если надо, по поручениям каким-нибудь сбегать; я шустрая, сообразительная и много всего знаю… Ой, давайте помогу! Вам же, наверное, вставать тяжело!

– Откуда такие выводы? – растерянно уточнила я. Даже воспротивиться не успела, как девчонка нырнула мне под бок, подпирая костлявым плечиком.

– Ну, после обряда обычно все не очень хорошо себя чувствуют, а повелитель – он же вообще… Мы даже боялись, что он вас вообще убьет!

– Мы – это кто? Да не надо меня подпирать, я нормально себя чувствую, – опомнилась я, отодвигая Уру.

– Ну мы с девочками, кто здесь работает. – Она покорно отстранилась, на пару секунд зависла, опять пристально меня разглядывая, потом встрепенулась и занялась своими кульками. – А вы очень-очень хорошо выглядите и даже на ногах стоите, и все царапинки уже почти зажили! А люди все так быстро восстанавливаются? У нас такие слухи про вас ходят! – доверительно поделилась она, сделав страшные глаза.

– Мне кажется, за мое здоровье следует поблагодарить его величество. Я, честно говоря, раньше не слышала, что ваша слюна способна заживлять раны, – хмыкнула я. На этом месте моя помощница выронила пакет и вытаращилась на меня в ужасе. – Что-то не так?

– То есть это Владыка? Сам?! – страшным шепотом уточнила она.

– Кхм. Ну не думаешь же ты, что я его заставила? – хмыкнула я. Но по глазам поняла, что это небесное создание может поверить в любой бред, и поспешила уточнить: – Шучу! Сам. А что, такого не бывает?