Текст книги "Щепотка пороха на горсть земли"

Глава 5. Пресловутый прииск

Дорога на прииск была довольно широкой и пологой, что не удивительно: здесь проходили тяжёлые телеги, запряжённые мамонтами, это не тропка для верховых. Пара таких даже попалась навстречу, правда, без поклажи. И то верно, с прииска вывозили добычу в куда меньших объёмах и наверняка с хорошей охраной, золото – слишком лакомый кусок для всяческого отребья, пусть даже плохо очищенное. Впрочем, о качестве местных выработок, как и о сложностях добычи благородного металла в целом, Дмитрий знал слишком мало, чтобы с уверенностью судить.

Дорога закладывала длинные округлые петли между невысоких гор, и пейзаж менялся очень резко. Путь пролегал то по живописному скалистому ущелью, то по открытой всем ветрам пустынной равнине, то через зелёную лесистую чашу. Река то бежала совсем рядом, то уходила в другую долину.

Солнце карабкалось по небосводу и жгло всё более яростно. Воздух дрожал вязким маревом, на зубах скрипела пыль, и Дмитрий с неудовольствием ощущал, что свежую одежду уже можно не считать таковой. Анна тоже с час назад достала из сумки потрёпанную полотняную шапочку с вислыми полями. Выглядела она в ней донельзя забавно, но охотник, конечно, не стал насмешничать, только заметил негромко:

– Ну и погода… Мне кажется, вчера легче было.

– Да, Ийнгджи не просто так про бурю сказал. После такой засухи… – отозвалась она и удручённо качнула головой.

Дальше с погоды они переключились на неспешное обсуждение прииска. Градоначальница рассказала, что добыча на нём идёт уже очень давно, что всерьёз ею занялись с основания города, который, собственно, ради того и построили. Конечно, не только, планировалось ещё много всего – и дорога на юг с пограничным переходом, и даже железная дорога, но всё потихоньку заглохло задолго до её рождения. Так и остался городок Шналь небольшим и затерянным в горах заповедным местом.

Военных тут не было, даже пограничников, разве что местное ополчение, и Дмитрий опять задался вопросом, как выстоял город в войну, но опять на этот вопрос Анна не захотела отвечать, отмахнувшись коротким «повезло».

Косоруков не стал настаивать, тем более и возможности такой не имел, но, чтобы не молчать, попросил рассказать о чжурах, шаманах и одном из них – Ийнгджи. Узнать историю взаимоотношений с дикарями и мнение о них местных было интересно независимо от мнимости или реальности шаманизма. Анна сначала ответила насторожённым взглядом, но, поверив в искренность интереса, заметно расслабилась и разговорилась.

Дмитрий о традициях и обычаях чжурских племён знал очень мало. Он о жителях империи-то, с которыми воевал, имел очень общее представление, и то больше в плену выяснил, чем выучил заблаговременно, а вот Анна оказалась подготовлена гораздо лучше, так что было о чём послушать.

Со слов госпожи Набель, племена эти были разрозненными и с порой противоречивыми традициями и обычаями, поэтому судить по одному об остальных не стоило, но с ближайшими соседями Шнали повезло: те были миролюбивыми. Пасли овец и мамонтов, охотились, с удовольствием вели с местными натуральный обмен и на чужой скот не покушались, а это был залог добрососедства. К чиньцам они относились намного хуже, даром что происходили из одного корня: те осуждали и не принимали шаманизм и другие дикарские традиции, забирали чжурских девушек, которые считались там красавицами, так что во время войны племя оказалось на стороне Шнали, отчего соседи только крепче сдружились.

Шаманы верили, что мир делится на три части – верхний, срединный и нижний, – на три же части делится душа, и духи, окружающие людей, тоже подчиняются одной из этих сфер. И если в «Абке», верхнем мире, был свой хозяин, равно как и в нижнем, «Тулэрги», то в среднем, отданным смертным, свободно хозяйничали именно шаманы, и именно с духами срединного мира они в основном имели дело. Кого послабее – принуждали подчиняться, с кем посильнее – договаривались.

Анна так уверенно и легко бросалась чжурскими словами, которые Дмитрий запоминал с огромным трудом, что не заметить этого было сложно. Как и явно дружеского отношения к Ийнгджи, который был лишь на несколько лет её старше. Объяснялось оно просто: они вместе учились детьми.

Вот вроде бы глушь глушью, а это неоднозначное новшество – совместные школы для мальчиков и девочек здесь, со слов Анны, было в порядке вещей уже много лет. Правда, только лет до двенадцати, потому что не столь уж многому учили в этих школах, но само обстоятельство впечатляло. И это тогда, когда в крупных городах до сих пор очень многие принимали такое объединение в штыки!

За неспешными разговорами, которые часто прерывались на глоток воды, дорога стелилась легче, несмотря на тяжёлую погоду и висящую в воздухе пыль, но окончания её ждали с нетерпением. И всё равно прииск открылся перед глазами неожиданно, когда солнце поднялось в самый зенит.

Дмитрий уже многое слышал об этом месте, но представить себе не пытался и, как оказалось, правильно делал: всё равно не вышло бы. Местный прииск совсем не походил на шахту, где довелось поработать самому Косорукову, но тоже выглядел достаточно серьёзно и совсем не казался дикарски-кустарным, чего Дмитрий невольно ожидал после всех разговоров.

Долина была очень широкой и голой. Песчаные осыпи и отвалы кругом, деревья – только наверху, на скалах. Река здесь разбивалась на множество мелких рукавов, чтобы на выходе из долины собраться в один стремительный и узкий поток, над которым издалека видна была влажная дымка, намекающая то ли на пороги, то ли на водопад. Какие-то потоки прерывались небольшими, в полсажени, водопадиками, какие-то – тянулись покатыми желобами, какие-то – стелились песчаными отмелями.

Вдоль всего русла работало не меньше нескольких десятков человек. Кто-то на простых тачках возил песок, кто-то – мыл, сидя на камне или по-простому стоя в воде, кто-то отвозил готовый шлих в сторону, к почти бесформенному кособокому сооружению с высокой круглой трубой – заводу, на котором происходила очистка золотоносного песка. Рядом с ним на обнесённой невысокой оградой площадке высился открытый с двух сторон навес, под которым чернели угольные россыпи, а позади можно было разглядеть терриконы отработанной породы.

Дальше, за заводом, стояло крепкое двухэтажное здание без окон внизу – контора и несколько длинных приземистых бараков, где жили рабочие. На разных концах прииска имелась пара вышек, на которых бдили охранники, и по крайней мере на ближайшей он был вооружён пулемётом. Наверное, и винтовкой тоже. И хотя стрелять по паре открыто едущих всадников у них не было ни резона, ни приказа, Дмитрий всё равно ощутил холодок в затылке от нацеленного в голову ствола.

– Ну вот и прииск. Куда дальше? – спросила Анна. Голоса людей и шум воды сливались в монотонный гул, так что говорить приходилось громче.

– А бес его знает, – поморщился Дмитрий. – С управления, наверное, стоит начать.

– Всё же хочешь наняться охранником? – с сомнением спросила она.

– В топку, – опять отмахнулся он и подбодрил кобылу. – Не сойду я за шпиона. Даже если примут, потом ещё и побьют за странные вопросы. Вряд ли я смогу расспрашивать достаточно ненавязчиво. Так что лучше уж сразу сказать, зачем приехал.

На входе в управление прииска стало понятно, что взять с собой градоначальницу было единственно верным решением. Вход закрывала тяжёлая железная дверь, которую Дмитрию попросту отказались открывать, поскольку никакого распоряжения на его счёт не поступало. Однако тут вмешалась Анна, позвала привратника по имени и поручилась за своего спутника, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы страж смягчился, тепло поприветствовал хозяйку и открыл.

– А если бы я тебя на мушке держал и заставил это сказать? – с иронией спросил Дмитрий, вслед за Анной проходя в небольшой холл, где их встретила пара хмурых рослых мужчин с оружием.

– Вряд ли у тебя бы это получилось. Судари, а Старицкий здесь?

– Нет, Анна Пална, не было ещё, но скоро ждём, – заверил охранник.

– Давай попробуем со счетоводами или делопроизводителями поговорить для начала, с теми, кто с Шалюковым имел дело, – предложил Дмитрий. – Здесь же есть кто-то такой?

– Большинство в городе, но да, пойдём.

Счетоводом при прииске служил немолодой и очень бойкий сухонький мужичонка в толстых очках с роговой оправой, который оказался настоящим кладезем полезной информации.

Об интересах, пороках и привязанностях проверяющего он ничего нового не сказал, только подтвердил уже сложившееся мнение о нём как о нелюдимом тихом человеке, не склонном к риску и очень осторожном, про взятки по секрету сознался, что – да, было, ещё при прошлом управляющем такой порядок завели, и всех всё устраивало. И нового управляющего тоже. Деталей счетовод не знал, но Старицкий с Шалюковым как будто быстро нашли общий язык и были друг другом вполне довольны.

Он, конечно, как и управляющий банка, сразу предупредил, что ни за что не признается в этом в случае расследования, заявит, что не было такого разговора, и вообще заговорил только из уважения к госпоже Набель. Но у Косорукова не было ни задания, ни желания разбираться с мелким жульём и вороватыми чиновниками.

Счетовод сумел в подробностях расписать последние дни жизни Шалюкова. Во всяком случае, ту их часть, что прошла здесь, на прииске.

Предпоследний день своей жизни покойный провёл с этим счетоводом, проверяя отчётность за два месяца. Старицкого в тот день на прииске не было, но он тогда и не требовался. По словам служащего, обошлось несколькими мелкими нареканиями, которые он пообещал исправить до конца проверки и слово своё сдержал. Проверяющий уехал, как обычно, около пяти вечера.

В последний день Шалюков заметно припозднился: обычно выезжал из города с рассветом и приезжал до полудня, а тут явился уже во второй половине дня. Выглядел вроде как обычно, а вроде был чем-то взволнован, хотя и старался не подавать виду.

После приезда он почти сразу поднялся в кабинет к Старицкому и вышел оттуда где-то за час до заката, после чего сразу уехал, несмотря на предложение задержаться. А управляющий прииска – остался. Прошёлся по территории, поднялся на вышку и вернулся к себе – он занимал несколько комнат на втором этаже здания, имевших отдельный вход и никак не связанных со служебными помещениями.

Разговор с уже знакомыми охранниками при входе подтвердил эти слова, сейчас, на удачу, было дежурство тех же людей, что и в последний день Шалюкова. Проверяющий поспешил в город и имел шансы успеть в Шналь до заката, лошадь у него была неплохая, а Старицкий вскоре поднялся к себе. На территории ночью было спокойно, да здесь вообще редко случались какие-то безобразия.

К этому моменту управляющий прииска так и не приехал, ждать его на месте было глупо, и охотник в компании госпожи Набель отправился разговаривать с остальной охраной на территории – не видел ли кто-то чего-нибудь странного.

Полученная информация озадачивала. Версия о том, что Шалюкова кто-то подкараулил, казалась всё более слабой: если бы он каждый день проезжал этой дорогой в одно и то же время, ещё куда ни шло. Но в этот раз, когда проверяющий заметно припозднился, организатор засады вряд ли стал бы сидеть до победного конца, решив, что жертва заночевала на прииске.

Ехал навстречу? Учитывая, что ночью в окрестностях города бродили упыри, это довольно странное решение.

Последовал за ним отсюда? Тоже странно. Зачем преследовать его так долго? По дороге хватало мест, куда можно было бы спрятать труп, не стоило ради этого тащиться за ним почти до самого города.

– Скажи, а в том месте, где нашли труп, есть что-нибудь примечательное? Хоть что-нибудь! – обратился Дмитрий к спутнице. – Может, оно знаковое какое-нибудь? Или туда выходит опасная, но более быстрая тропа отсюда?

– Тропы… Есть, конечно, тут не настолько крутые горы, чтобы не было возможности пройти по ним, – задумчиво начала Анна с конца. – Вообще, их множество, вряд ли кто-то знает все. Может, и такая есть. На хорошей лошади можно было и догнать… Ты думаешь, убийца отсюда?

– Не знаю, – скривился он. – Версия, что кто-то шёл за ним отсюда, кажется мне чуть более правдоподобной, нежели засада или случайная встреча, но всё равно вызывает сомнения. Зачем так далеко?

– Знаешь, если убийца знаткой, то особенность места вполне могла бы объяснить эту странность, но я не знаю. Надо было Ийнгджи спросить, он бы точно сказал, – нахмурилась Анна. – А сейчас его уже и не найдёшь… К Джие зайдём. Она и про знаткоя сможет что-то рассказать, и про это место, может, тоже.

– К ведьме так к ведьме, – смиренно вздохнул Дмитрий и не стал спорить.

Никакого внятного мотива и подозреваемого у него так до сих пор не появилось, дело уверенно двигалось в тупик и в этих обстоятельствах он уже готов был схватиться за соломинку. Нельзя сказать, что расследование стало для него делом чести и он как-то особенно проникся к Шалюкову жалостью и симпатией, но не хотелось терять неплохие деньги и, главное, потраченное на дорогу время. Ему ведь ещё обратно возвращаться!

А раз здравых идей нет, то можно временно отбросить рациональный взгляд на вещи и взяться за идею нелепую, но – единственную, объясняющую хоть что-то. То есть – колдуна, с которым как-то столкнулся Шалюков. Может, ехал мимо и увидел то, что ему видеть не стоило, кто их, этих колдунов, знает, чем они занимаются в полях ночами…

Вот, может, ведьма и знает, раз шаман не помог.

Дмитрий нервно усмехнулся своим мыслям, но больше никак не выказал сомнений. Он же пообещал Анне, что попытается проникнуться здешними суевериями и поверить в них, вот и стоит начать выполнять обещание.

Существование ведьм и наличие у них каких-то особых способностей, в отличие от колдунов, современная чародейская наука не подтверждала. Обычно те, кто называл себя этим громким именем, были мошенницами или, в лучшем случае, толковыми травницами, которые к тому же неплохо разбирались в людях и могли дать дельный совет. Легенды, конечно, ходили самые разные, но что с них взять, с легенд этих?

Судя по всему, Джия относилась ко второй категории, потому что ей верили три вполне разумных взрослых человека – все, с кем Косоруков успел более-менее пообщаться в этом городе. Поэтому охотник и не возражал всерьёз против визита к ней.

Опрос остальных охранников ничего толком не дал. На Дмитрия косились насторожённо, но поручительство градоначальницы делало своё дело, и от вопросов они не уходили, честно старались вспомнить. Про взятки Шалюкова вроде бы не слышали, но это и не удивительно – что за дела у него могли быть со стражей!

Один с сомнением признался, что кто-то как будто повадился воровать уголь. Немного, так что не вдруг заметишь. Так вышло, что охранник с вечера обратил внимание на приметный маленький холмик уж слишком правильной конической формы чуть в стороне от основной кучи, а на рассвете у него оказалась снята вершина, словно кто-то ведром черпнул. И это точно не заводские, там другими объёмами брали, но вряд ли это было связано с колдуном.

Ещё одну закономерность, возникшую в последний месяц, отмечали все: с дальней вышки порой ночами было слышно, как кто-то скачет в сторону прииска, но те, кто дежурили у въезда, ничего в такие ночи не слышали и не видели. Между собой охранники шутили, что у них тут завёлся свой собственный призрак, но всерьёз списывали это на движение камней по осыпям. Вспомнить же, было такое в ночь смерти Шалюкова или нет, они не сумели, зато после – точно было.

Но пришить эти байки к убийству не выходило.

– Глупость какая, – выразила Анна их общее мнение, когда они вдвоём шли с дальнего конца прииска к конторе. – Это что получается, кто-то научился обходить охрану, но крадёт уголь вёдрами? С золотого прииска?

– Согласен, глупость выходит, – кивнул Дмитрий. – Скорее всего, это никак не связано…

– Эй, морячок! – вдруг окликнул из-за барака, мимо которого они шли, низкий сиплый голос. – Подь сюды!

Оттуда выглядывал щуплый, дочерна загорелый мужчина неопределённого возраста – от сорока и до семидесяти, и настойчиво семафорил Дмитрию. А поймав его взгляд, поманил обеими руками, затравленно озираясь.

– Подождёшь тут? – вопросительно глянул Косоруков на спутницу. Та неопределённо взмахнула руками, но кивнула, и Дмитрий с некоторым внутренним напряжением приблизился к мужчине, ожидая от того чего-то внезапного и явно неприятного.

Незнакомец, однако, ничего дурного явно не желал, торопливым шагом дошёл до угла, прикрытого с одной стороны бараком, с другой – забором, а с третьей – низкими колючими кустами.

– Ты это, морячок, вот что… Правда, проверяющего пристукнули?

– А ты с какой целью спрашиваешь? – без особой приязни уточнил тот, внимательно оглядывая странного типа, наверняка – из старателей. – Или что-то об этом знаешь?

– Ты вот что… Ты из сыскарей городских, а? Не местный, то есть? Точно мне скажи, Христом богом прошу, важно мне!

– Я на них работаю, – не стал врать Дмитрий. – Меня прислали разобраться с этим делом и найти убийцу. И – нет, не местный. Так что? Есть что сказать?

– Дурное это место, я тебе скажу, – понизив голос, торопливо зашептал старатель. – Проклятое, нечистое. И девица, которая с тобой, уж точно ведьминского рода, ты с ней ухо востро держи, не ровён час она тебя…

– Ты меня для этого позвал? – мрачно оборвал Косоруков. – По делу есть что сказать или кроме страшилок – ничего?

– Люди пропадают, – наконец дошёл до главного незнакомец. – Один-другой, все – из приезжих старателей. Нам говорят, сами уезжают али по дурости за забор ночью выходят, на зуб к нечисти всякой. Только вот те крест – брешут!

– А тебе я, значит, на слово просто так должен поверить? – спокойно уточнил Дмитрий.

– Дружок у меня пропал, – тихо, со вздохом, признался он. – Пацанёнок ещё совсем, я с евойным папашей с детства знался, и воевали мы с им вместе, я ему пообещал о мальце позаботиться… Да вот не уследил. Говорят, надоело, дыму дал, а он бы не дал, вот те крест!

– Я тебе что, Богоматерь, что ты на меня крестишься? – поморщился Дмитрий. – Хватит божиться, по делу говори. Кто пропал, когда пропал, при каких обстоятельствах?

Источником Фёдор оказался сложным, но полезным. Верить ему на слово или нет, Дмитрий так и не определился, но слушал внимательно и расспрашивал тщательно.

Их с Авдеем, тем самым молодым приятелем, занесло сюда из Хинги: у самого Фёдора не было семьи, Авдей, которому сровнялось девятнадцать, во время войны осиротел, вот и нашли друг друга и старались друг друга держаться. Приехали они сюда весной, как раз когда сошёл снег, без особых надежд грандиозно разбогатеть, но с планами хорошо заработать, потому что старатели получали, может, не огромные деньги, но весьма неплохие. Скопить хотели на свадьбу: у Авдея была невеста в городе, осенью собирались пожениться. Со слов Фёдора, парень он был тихий и серьёзный, прямой и честный, и уж точно никуда не сбежал бы, не предупредив старшего друга, которого пусть и не считал отцом, но называл дядькой и секретов от него не имел. Да даже если бы имел, ему не было никакого смысла скрывать свой отъезд.

Последний раз Фёдор видел приятеля за день до смерти Шалюкова. В полдень он уехал в город, хотел отправить письмо к невесте и положить в банк пару самородков – так здесь многие делали, не сдавали добычу сразу на прииске, а продавали в городе подороже. Вечером Авдей не вернулся, не приехал он и на следующий день.

– А что ж ты сразу полицейским не сказал? – недовольно нахмурился Дмитрий.

– Да я… – замялся он и нехотя сознался: – Побоялся на Авдюху беду накликать. А ну как сказали бы, что это Авдюха мужика того жгнул по башке, да не рассчитал. Шаньги у его с того пригорели, ограбил, значит, и прытянул подальше. Только чего с него взять, с тощего этого? Невесть какой богач! Да и не такой Авдюха, не стал бы! Думал, мабуть, закружал где, воротится сам. Только по всему видать, уже и не воротится. Я таким вотом решил, гори оно всё… Что хошь ты думай в полиции своей, да хоть какого мне Авдюху найди, Христа ради! Хоть бы знать, что с ним…

Перевести его на другую тему оказалось сложно, но всё же получилось, и Дмитрий получил сведения ещё о пяти пропавших за год старателях. Про троих, кого недосчитались в прошлом году, Фёдор упомянул вскользь, потому что не хотел пересказывать с чужих слов, а вот ещё двоих помянул. И если один из них был из разряда «оторви и брось» и вполне мог, как говорили про него, податься на другие заработки – лёгкие и незаконные, то ещё один достаточно молодой парень показался Фёдору слишком простым и добрым. Однако тут он уже не ручался, потому что парня знал плохо, по верхам.

Разговор занял минут десять, всё это время Анна со скучающим видом стояла на прежнем месте, зацепившись большими пальцами за ремень кобуры и заткнув за него сложенную шапку, разглядывала окрестные низкие горы. На солнце растрепавшиеся волосы блестели начищенной медью, чеканный профиль цеплял взгляд… И это к лучшему, потому что привыкнуть к её одежде у Дмитрия так до сих пор и не вышло. Когда она сидела в седле, было просто не обращать внимания, а вот сейчас…

А сейчас, как Косоруков заметил, глазели на неё все, кто был поблизости, и даже охранник на вышке отвернулся от дороги. Кольнуло запоздалое неприятное чувство. Анну он ни в чём дурном не подозревал, но стоило ждать неприятностей от приисковых из-за её внешнего вида. Молодая привлекательная девушка, да в таком виде, а тут – мужики простые, иные с откровенно разбойными рожами. Может, это в родном городе её не трогали, а здесь…

Но говорить ей об этом явно было бесполезно, только вспылит. С чего бы ей выслушивать нравоучения от случайного приезжего? А что драться, случись что, придётся ему – так это попробуй убеди… Он уже понял, что Анна Набель упряма и самоуверенна до крайности.

Оставалось только побыстрее уехать, пока ещё светло, большинство старателей занято делом и немногие заметили девушку. Но будто сглазил: ему оставалась до неё пара саженей, когда девушка всё же привлекла на свою голову неприятности, к ней подошла парочка паскудно ухмыляющихся типов.

– Ух, какая! Дай сиську потрогать, а? – осклабился один.

Анна нахмурилась, не испугавшись и не растерявшись – и не таких приходилось урезонивать, но ответить не успела: ей уже перекрыла обзор широкая спина Косорукова, обтянутая светло-серым льном.

– Трогалку отстрелю, – сцедил сквозь зубы Дмитрий. Один револьвер смотрел в живот разговорчивому, второй – держал на мушке его приятеля.

– А ты чего, для себя присмотрел? Так мы поделимся!

Жёлтые от табака, местами почерневшие зубы скалились, и Косоруков ловил себя на неожиданно остром желании от души вмазать по ним рукоятью Торка. Даже не за слова и намерения, а просто от отвращения и неожиданно заклокотавшей внутри злобы. Если бы умел – он бы, наверное, зарычал, а так лишь молча взвёл курки.

Но весельчак растерял весёлость за мгновение до этого, под тяжёлым злым взглядом вдруг сообразив, что шутку его не поняли.

– Что тут происходит? – вмешался в происходящее подоспевший охранник.

– Знакомимся с местными, – ответил Дмитрий. – Парни попросили оружие посмотреть. Да?

– Ага. Попросили, – дёрнул головой тот, с кого Косоруков до сих пор не сводил взгляда. – Поглядели.

– Всё в порядке, – поддержала и Анна, встала рядом с охотником, мягко сжала его локоть.

– Ага. Мы пойдём, что ли, – старатели медленно отступили, явно с трудом подавляя порыв вскинуть руки в жесте капитуляции, и только после этого Дмитрий снял курки со взвода и убрал оружие.

– Всё нормально, – повторила градоначальница.

Охранник качнул головой, но настаивать не стал.

– Не надо было… – начала Анна неуверенно, но осеклась и смешалась, когда Косоруков обернулся. Под внимательным и тяжёлым взглядом мужчины стало неуютно и неловко, а ещё кольнуло непонятное чувство вины. Опомнившись, она выпустила его локоть и попыталась взять себя в руки. – Спасибо, но я бы и сама справилась, здесь часто такое бывает. На прииске разные люди, некоторых и оружие не останавливает, как видишь. И женщин тут нет, так что…

Она опять в растерянности замолчала, не понимая настроения собеседника и его строгого взгляда, а больше не понимая собственного смущения. Ну вступился, и что это меняло? Её бы и без него никто не тронул, и ничего она такого не сделала, чтобы чувствовать себя неловко!

Самоуговоры не помогали. Тень от полей шляпы заштриховывала верхнюю половину лица охотника, и почему-то от этого взгляд мужчины становился ещё более тяжёлым.

– Всё же я это скажу, – выдержав короткую паузу, негромко произнёс он. – Может быть, тебе попробовать меньше провоцировать их?

– Как? Я же не могу перестать сюда ездить, – она развела руками. – Прииск – важная часть…

– Я имею в виду твою одежду.

– А что с ней не так? – искренне озадачилась Анна и оглядела себя, проверяя. Но все пуговицы на рубашке были застёгнуты, остальное тоже пребывало в порядке, и, не считая некоторого количества пыли, осевшей по дороге, придраться оказалось не к чему.

– Ты правда не понимаешь? – Дмитрий вопросительно приподнял брови, и взгляд от этого стал гораздо меньше давить, так что Анна вздохнула свободнее.

– Представь себе, нет, я постоянно езжу в таком виде, не считая зимы, конечно. А что?

– Ты в штанах, – он как будто попытался развести руками, но на середине уронил их.

– И что? Так ведь удобнее.

– Я не знаю, почему в городе к тебе так странно относятся, но понимаю, что это отношение сказывается на всём. Но… Анна, даже в Рождественске, а это большой портовый город, женщина в штанах, если это не военная форма, вызывает нездоровое оживление и порой – вот такую реакцию, – он качнул головой в ту сторону, куда ушли старатели. – О городках помельче и говорить нечего.

– У нас не так, – пожала плечами она. – В войну многие штаны носили, так удобнее. Чжурки, кто происхождением попроще, тоже носят. Что в этом такого?

– Я не знаю, что там у чжуров, они привычные. А с непривычки это всё выглядит слишком вызывающе. У тебя красивая фигура, и такая одежда… Извини, но даже мне сложно не коситься.

– Почему «даже»? – чуть склонив голову к плечу, спросила Анна.

– Потому что… – неуверенно начал он, но тут же осёкся, разглядев наконец смешинки в золотистых глазах и сообразив, что губы собеседница поджимает не от недовольства, а пытаясь не улыбаться. И буркнул недовольно: – Да к бесу! Чего я тут распинаюсь, в самом деле! Ты не видела, приехал начальник прииска?

– Не было ещё, – отозвалась она.

– Всё равно пойдём в здание, лучше там подождём. Если вообще есть смысл его ждать.

Косоруков развернулся, чтобы двинуться уже наконец в контору, но Анна поймала его за локоть. Конечно, вырываться он не стал, только поморщился, но повернулся к ней.

– Не сердись, – светло и искренне улыбнулась она, схватив его за вторую руку, чтобы не попытался опять уйти. – Ты так говорил, и смущался, и это было так… мило. Извини. Мне приятно твоё беспокойство, и вот это вот… – она неопределённо повела рукой. – Заступничество. Правда приятно. Меня никто раньше так не защищал, это было неожиданно. Но я ведь не первый год здесь живу, и сюда тоже часто приезжаю одна.

– Как так получилось? – нахмурился он.

– Ну, служба такая, прииск тоже…

– Нет. Как получилось, что тебя удивляет чьё-то заступничество? Что у вас тут творилось в войну, если…

– Не в этом дело, – перебила его Анна. – Просто я с детства умею постоять за себя. Меня не цепляли. Тем более я единственный ребёнок своего отца, это накладывало обязательства не только на меня. А в войну… пережили же, и ладно.

– И это тоже вопрос, – задумчиво кивнул Дмитрий. – Как получилось, что здешний удобный перевал с возможностью удобной переправы не привлёк внимания с той стороны? Как город выстоял при отсутствии хоть какого-то гарнизона и укрепления?

– Ну, как-то выстоял, – она неловко пожала плечами и выпустила его локти. И предсказуемо поспешила уйти от неприятного вопроса. Чего он, собственно, и добивался. – Что сказал старатель?

– Что трое человек пропало в этом году, один из них – его друг. Клялся и божился, что за лучшей долей податься не мог. Причём этот друг пропал за день до смерти Шалюкова. Если я, конечно, всё правильно понял, а то от местного говора рехнуться можно, – проворчал Дмитрий. – Часть слов по смыслу додумывать приходится…

Анна только улыбнулась в ответ, и разговор на этом оборвался. Всю оставшуюся дорогу до конторы Набель поглядывала на охотника с напряжением во взгляде и как будто даже тенью чувства вины и явно думала не о проблемах прииска. А Косоруков…

Он изо всех сил пытался разогнать все посторонние вопросы и отвлечься от них. От особенностей воспитания и привычек этой девушки, которые были частью одной большой странности – городка Шналь, игнорировать которую с каждым часом становилось всё сложнее.

Но он старался, уговаривая себя простыми и надёжными аргументами. Всё происходящее здесь его не касается, он тут случайный гость. Его дело – найти убийцу или хотя бы сделать всё возможное для этого, и только. Через неделю-другую его уже не будет в этих краях, и все местные загадки окончательно потеряют значение, так не стоит погружаться ещё и в них. Они прекрасно живут уже двести лет без его внимания, проживут и ещё.

И у него даже почти получилось сосредоточиться на том, что вполне могло оказаться частью истории Шалюкова. Исчезновение старателей, особенно последнее из них, за день до смерти проверяющего, могло быть чистой воды совпадением, но в это совсем не верилось.

Вновь обращала на себя внимание странность поведения покойного. Предпоследней ночью он задержался в дороге и явно натерпелся страху, едва успев до ночи добраться в безопасный город. Так с чего вдруг на следующий день тоже рискнул и отправился в Шналь вечером, если ему предлагали остаться? Все знакомые единогласно утверждали, что он был очень осторожен и боялся упырей, так какая нелёгкая понесла его на ночь глядя в дорогу?

Ответ у Дмитрия был всего один: остаться было страшнее. Остаться здесь или не успеть куда-то туда. Значит, либо он боялся кого-то или чего-то на прииске гораздо сильнее, чем упырей, либо должен был встретиться с кем-то там. Из-за чего, по словам охранника, с самого утра заметно нервничал. Может, тот, с кем у него была назначена встреча, его и убил? Но с кем и по какому поводу он встречался, если действительно встречался?

Всё же шантаж? Или какая-то особо крупная взятка?

Или, чёрт его побери, здесь действительно замешан колдун и его колдовство? Может, и не по своей воле Шалюков сорвался в дорогу на ночь глядя? Помнилось Дмитрию что-то такое, будто колдуны способны здорово голову заморочить. Насколько сильно, он, правда, не знал, но… как ни странно, этот вариант выглядел самым правдоподобным. Потому что всё, что успел охотник узнать о проверяющем, вопило о его крайней осторожности, и тут вдруг – такой риск!