Текст книги "Мама, я съела слона"

3

Сидя на кровати с полотенцем-чалмой на голове, Вера рассматривала упаковку айпада и воровато поглядывала на дверь. Не хотела оказаться застигнутой врасплох, чтобы не пришлось краснеть от неловкости и прятать большую коробку под одеяло. Она уже прошерстила «Авито» и узнала, что даже бэушный планшет такой модели стоит шестьдесят с чем-то тысяч. Можно нормально так разжиться. И канцелярку новую купить, и вещи, и родителям домой что-нибудь, а еще отложить на коррекцию фигуры, как и хотела. А можно не продавать, оставить себе и снять красивую распаковку для инсты. Например, на пляже. Тем более сегодня все равно нет никаких планов, кроме вечерней жеребьевки по классике. Хотя при чем тут море и айпад? Да ни при чем, просто хочется, чтобы в ленте наконец было хоть что-то красивое.

Подушечки пальцев беспокоил зуд. Пальцы тянулись гладить экранную ленту. Вера подумала секундочку и решила, что, раз она победила, можно снять вето на инстаграм. Кивнула себе для подтверждения и полезла смотреть примеры рилз с распаковкой, но по дороге задержалась и посмотрела свою ленту, ленту мамы, ленту турнира и вообще всевозможные ленты во всех соцсетях. Шахматная группа как раз сделала пост, который сообщал о предварительных итогах на чемпионате страны и о победе Веры в этапе по рапиду. В списке лайкнувших попалось знакомое лицо.

И снова здравствуйте, Светлана. Ой, какой захолустный профиль. Вроде бы соседка не из такого уж глубокого Подмосковья. Долгопрудный, что ли, или что-то другое на Д. Судя по ленте, в городке было много дворовых кошек и заброшек, а еще деревьев, рельсов и граффити. Самой Светы в пейзажах Долгопрудного – или чего-то другого на Д – почти не было. На редких четких фото в рост лицо было закрыто телефоном или затерто в редакторе. Странная нелюбовь к лицу, которое она так ярко красит. Может, поэтому и красит? Вера отлистала ленту в самый низ и увидела старые картинки тех времен, когда запостить размытое фото ног в кроссовках было высшим шиком. С одной слишком контрастной – по моде трехлетней давности – фотографии ей улыбалась маленькая Света в обнимку с мамой, а позади их светлых голов маячила мужская футболка и часть предплечья. Подпись под фото гласила: «Моя семья».

Вера вздрогнула всем телом, как от прикосновения холодных парикмахерских ножниц к шее. Крепкая волосатая рука с треском опускается на светлую голову и хрупкие кости, крепкая волосатая рука оставляет черные синяки на прозрачной девичьей коже, крепкая волосатая рука лежит на спинке кресла как клешня морского чудовища. Вера по-боксерски отбросила телефон и, пока не передумала, закинула коробку с айпадом на кровать Светы. Чтобы не отвечать на неудобные вопросы, она быстро оделась и, как была, с мокрой головой, выскочила из номера. Страшновато было наткнуться на соседку или Артема Николаевича – или еще кого-то, кто захочет сбить с нее решительность бежать, но холл оказался пустым и тихим. Раздвижные двери лениво разъехались, как будто в санаторий их тоже отправили отдыхать, а не работать. С улицы дохнуло сладкими цветами и канализацией.

Едва поставив ногу на первую плитку дорожки, Вера уже пожалела о минутной слабости и передумала отдавать приз. Хоть бы Света ничего не поняла и коробка вернулась обратно. Но тогда придется объяснять, что она имела в виду. А она и сама не знала, что именно, только понимала, что победа досталась ей не по заслугам, не по правде. Пока это известно ей одной, но скоро станет ясно всем. Наверное, это откроется уже на завтрашнем туре по классике. Или ей это выскажут соперники, или она отвратительно проиграет, или еще что-то произойдет.

Вере хотелось уйти от санатория подальше, подняться в горы и пропасть там, но листик альбомного формата перед будкой охранника, засунутый в прозрачный файлик, сообщал, что участники турнира могут покидать территорию только с разрешения куратора. Вера читала несколько раз, но доходило медленно – мир заслонял упакованный в свежую хрустящую пленку айпад. Когда смысл объявления наконец достиг сознания, Вера вспомнила, что на собрании им несколько раз говорили об этом. Просто раньше она ни разу не пыталась покинуть территорию санатория. Пошатавшись вокруг будки пару минут, она все-таки отважилась набрать номер Артема Николаевича и попросила заказать ей пропуск в город, чтобы купить кое-какие гигиенические принадлежности. Кажется, он решил, что речь идет о прокладках, и быстро согласился.

Когда металлическая калитка щелкнула позади, Вера сразу почувствовала себя легче на пару килограммов. Как говорится в статусах ВКонтакте, в любой непонятной ситуации нужно просто двигаться вперед. Этот новый южный город звал взглянуть на него и на себя в нем. Дома Вера тоже часто шаталась по улицам без цели, гуляя мимо зеркальных витрин первых этажей – в Саратове такие были только в самом центре, приходилось выбираться туда. Скосив глаза в сторону окон, она разглядывала себя и пыталась представить, какое впечатление производит со стороны, что видят люди, когда смотрят на эту девочку. Одно неудобство: от постоянного втягивания живота быстро уставала спина.

Когда нагулялась и санаторий остался далеко позади, Вера решила, что собрала достаточно энергии для звонка домой. Вдохнула поглубже и тапнула на вызов номера.

– Алё, мам. Привет. Я выиграла! – Радостный шелест в трубке. – Ага, вчера вечером было награждение, призы – сто тысяч и айпад. Деньги на карточку пришлют.

Вера сообщила маме сразу всю полезную информацию, без деталей. Ей этого будет достаточно, чтобы мысленно поставить галочку напротив пятерки. Такая новость, пожалуй, даже потянет на пятерку с плюсом.

– Спасибо, да, спасибо. А папа там далеко? Пап, привет!

Вера резко остановилась посреди улицы, чтобы шарканье собственных ног не заглушало папин голос.

– Ты как? Да, выиграла. Рада, конечно. Помнишь, как Ласкер пожертвовал двух слонов, потом шах ферзем и ладья ставит мат? У меня тоже вышло! Алё, пап!

То ли папа бросил трубку, то ли связь прервалась. Папа никогда бы не прервал разговор на пересказе выигрышной комбинации. Она набирала номер еще несколько раз, но на том конце не отвечали. На четвертый звонок мама наконец ответила.

– О, ура! Мам, привет еще раз. Не могла дозвониться. С папой все хорошо? Мне показалось, что он странно отвечал.

– Да с папой что-то не очень, дочь. Но ты не волнуйся, думаю, это сейчас период такой. Твои новости его очень порадовали, ты молодец!

– А что случилось-то?

– Да ничего не случилось. Просто папа болеет. Беспокоится, плохо спит, мало ест. Такая глупость, конечно, но плохо ему взаправду. Но я слежу, врачу докладываю, так что всё под контролем. Еще у нас какие-то сложности с числами начались, но это потом.

– Ну расскажи, пожалуйста.

Из частного сектора доносился весенний шашлычный дух, и Вера подумала, что после разговора с мамой непременно купит себе на бульваре большую шаурму.

– Да тут такое дело. – Пауза, выдох, пауза. Мама как будто боролась с дыханием. – Это началось, дочь, после твоего отъезда. Папа стал бояться чисел. Постоянно складывает номера телефонов, квартир, этажей. Проценты высчитывает с рекламных буклетов и вывесок. Когда пультом от телевизора щелкает, выбирает только четные каналы. Говорит, от нечетных как-то не по себе. Некоторые песни по радио слушать не может. Например, про тридцать три коровы. Только ты уж особо не распространяйся, пожалуйста. Стали давать препараты от тревожности, они помогают, но не всегда. От волнения или усталости опять начинается эта атлетика.

– Что?

– Арифметика, говорю. Только ты не волнуйся, дочь, врач сказал, это не беда, просто особенность. Ну, я побегу, у меня там плов на плите. Не вешай нос, играй спокойно, за папой я послежу. Целую!

После того как мама положила трубку, Вера еще несколько секунд смотрела в потухший экран. Папе хуже. А не потому ли ему хуже, что ей лучше? Во всех книжках и фильмах сказано: чтобы что-то получить, нужно что-то отдать. Вера выпросила у дольмена удачу, но разве не должна она была предложить что-то взамен? А что, если дольмен выбрал папу в качестве компенсации?

Экран моргнул сообщением от группы «Семейный чат». Раньше она проматывала сообщения в группе поскорее – кто бы мог подумать, что теперь здесь будет самый важный для нее контент. Мама: «Поздравляю с победой! Ты просто супер!» Сообщение заканчивалось смайликом в виде взрывающегося конуса-хлопушки. Вера пробила «супер» через поиск по чату и убедилась, что это слово впервые встречается в их с мамой переписке.

Рассматривая кривенькие дома и заборы этого другого города, Вера перебирала расползавшиеся во все стороны мысли. Итак, задача: помочь папе. Дано: сто тысяч призовых и непонятные договоренности с дольменом. Может, нужно отдать деньги? А зачем дольмену деньги? Отдать их Свете? А чем это поможет папе? Ничем. Разве что чувство вины поубавится. А может, это просто дичь какая-то? С чего бы делиться выигрышем со Светой, если та проиграла? Все чисто, никто не узнает, если она сама не растрындит про помощь дольмена. Нет, надо брать выигрыш и везти домой. Папе будет приятнее считать собственные деньги, чем проценты с рекламных буклетов. А если Света уже по-тихому забрала планшет, то что поделать. Но второго предложения не будет. Остановившись на этой успокоительной мысли, Вера еще немного побродила по улицам, но не нашла ничего примечательного, кроме того, что в отличие от саратовских они интригующе уходили вверх или вниз.

Недалеко от железнодорожного вокзала на пешеходной улице она заприметила сувенирный магазинчик под названием «Звенящий кедр». При входе музыкально звякнул колокольчик. Продавщица повернулась, но, рассмотрев клиента, вернулась к своим делам. Внутри было даже слишком темно для солнечного дня, удушливо пахло благовониями, а полки тесно населяли будды, камни и каменные фигурки с наклеенными поверх зелеными ценниками. Вере так понравилась мистическая атмосфера, что захотелось что-нибудь купить на память. Она попросила продавщицу посоветовать талисман на удачу. Та нехотя вышла из своей каморки, отчего товары на полках издали звяк, и показала амулет на красной нитке с кисточкой и иероглифами в каменном центре. Продавщица сказала, что камень – это сердолик, очень мощный оберег, защищает и притягивает удачу. К тому же в подарок к амулету идут ароматические палочки. Всё вместе за тысячу рублей. Вере показалось это странным, ведь зеленые ценники кругом моргали ценами в двести-триста рублей, но она решила, что лучше потратит деньги на амулет, чем на шаурму. И для кармы, и для фигуры полезнее.

Когда она, голодная и посвежевшая, вернулась в номер, коробка с айпадом лежала на том же месте, соседка не появлялась. Вера распаковала коробку и демонстративно выбросила разорванную пленку в урну под зеркалом. Наконец-то удалось обменять свой труд на что-то ценное, и она совершенно не должна этого стыдиться.

Планшет приятно подрагивал при нажатии на боковые кнопки, удобно ложился в руку, и вообще хотелось его лизнуть, чтобы проверить, такая ли у него гладкая поверхность, как кажется. Вера хотела сфоткать номер на память, а заодно проверить камеру, но сразу после включения планшет начал задавать слишком много вопросов про учетные записи и пароли, которых у нее никогда не было, ведь это первый ее гаджет от «Эппл». Вере сейчас совсем не хотелось на все эти вопросы отвечать, поэтому она решила, что разберется с ними в поезде, а пока убрала блестящий экранчик в чемодан.

О папе она больше не думала. Этот защитный механизм Вера выработала давно: пускать мысль по самому краешку разума, как малознакомую и вообще не про себя, позволяя ей проникать в сознание в безопасной дозировке. Авторская методика защиты от взрывов. Когда-то в статье про пожар в кемеровском торговом центре «Зимняя вишня» Вера читала, как одна женщина прямо посреди дыма и паники остановилась, чтобы надеть дочери туфли. Она делала это сосредоточенно и внимательно, как будто это важно, когда вокруг кричат горящие люди. Статья заканчивалась сообщением, что женщина с дочерью скоро пропали в дыму в своих аккуратно надетых туфлях. Вера подумала, как бы и в ее системе безопасности тоже не случился такой трагический баг.

После ужина, за который Вера дважды подходила к столу раздачи и хотела бы подойти еще, но застеснялась, – жеребьевка состоялась в третий раз. Стартовал заключительный, и самый престижный, этап турнира – классика.

По жребию Вере досталась сильная соперница с рейтингом за две тысячи – Лея Гусева. Дуэт Зайцева – Гусева напоминает басню Крылова. Почему так много животных фамилий, если в старину имена образовывали от занятий человека? Что праотец Леи делал с гусями, а праотец Веры с зайцами? Разводил, истреблял? Интересно. Но вряд ли эти двое были веганами, так что ничего хорошего.

Лея только вчера приехала вместе с мамой, специально, чтобы сыграть классику. Артем Николаевич предлагал своим ученикам бить по всем точкам, а тренер Леи считал, что шахматист определяется классикой, когда время партии не ограничено и противостояние может длиться часами. У некоторых шахматистов на четвертый час кончается кислород, а у некоторых открывается второе дыхание. Тут папа непременно бы вспомнил любимую карикатуру Бидструпа под названием «Подготовка к чемпионату», где спортсмен бегает, прыгает, фехтует, в общем, готовится к эпичной битве похлеще, чем Рокки, а потом сидит совершенно неподвижно за шахматной доской и играет в шахматы.

Отправляясь после жеребьевки спать, Вера заглянула в бар к Артему Николаевичу. Теперь этот темный закуток стал его базой, и Вера почти всегда находила его там. Только раз она заходила к нему в номер, но это было еще при заезде. Артем Николаевич сказал, что утреннего разбора Гусевой не будет, так как он завтра с самого утра на игре с Яриком. Радость с лица тренера испарилась, и оно приняло свое обычное серьезное выражение. Вере так нравилось больше, она предпочитала предсказуемого тренера счастливому.

Зоологическая партия с Гусевой планировалась на шестнадцать часов. Делать с утра было особо нечего, поэтому после завтрака Вера отправилась в зал посмотреть на чужие победы. Привычные турнирные звуки: шум отодвигаемых стульев, шелест бланков и короткие приветы. Вера встала у задней стеночки, чтобы никого не смущать и не смущаться самой, ведь после победы в рапиде внимания ей уделяли больше обычного. Возле игровых столов уже мялись Артем Николаевич с Яриком. Ярик выглядел неважно: осунулся, мешки под глазами, выдохся от блица и рапида. Турниры – они такие. Сильных игроков не так уж мало, а вот сильных и выносливых – единицы.

Вера наблюдала за осунувшимся Яриком, осунувшийся Ярик наблюдал за Артемом Николаевичем. Жадными глазами он следил за наставником, как будто хотел задать важный вопрос и ждал момента. Сам Артем Николаевич не замечал рыскающего взгляда ученика и не спеша бродил по игровому пространству, останавливаясь за спиной то одного, то другого игрока, оценивал позицию и возможности развития. Кажется, игроков это нервировало, они оборачивались и недовольно оглядывали чужого тренера. Зато Ярик словно приободрился и возобновил игру, посматривая за Артемом Николаевичем, а спустя час даже вывел партию в ничью. Неплохо, с такими ошибками в самом начале шансов мало, но он сумел. Отыграв партию, радостный Ярик и довольный Артем Николаевич ретировались из зала, а Вера осталась стоять у своей стеночки в раздумьях.

А это всё – точно то, чего она хотела? Вот она уже чемпионка, вот ей заплатили сто тысяч, вот ее все хвалят и поздравляют – казалось бы, мечты сбылись. Но что дальше? В лучшем случае светит пара хороших турниров за границей с большими призовыми фондами, потом на спаде рейтинга замужество и спортивная смерть. Женский век короток и в шахматах. Можно, конечно, развивать карьеру тренера, как Артем Николаевич. Преподавать в какой-нибудь СДЮШ, перелопачивать тысячи детей ежегодно в надежде заполучить достойного ученика, который сможет хоть на что-то претендовать, и наблюдать, как собственные способности угасают. Поэтому Артем Николаевич и пьет – наверное, иначе никак. Он ведь тоже был перспективным, один раз даже выиграл у чемпиона мира, рейтинг скакнул на две пятьсот, ну и на этом всё.

Вера знала Артема Николаевича с самого своего детства. Он часто бывал у них дома, тренер и папа учились в одном классе в средней школе. Была у них еще какая-то романтическая история с мамой. Она тоже училась в этой школе, сначала вроде в нее влюбился Артем Николаевич, а потом папа, но мама выбрала папу, почти сразу забеременела и вышла замуж. Вере не особо нравилось, что на месте ее любимого папы мог быть какой-то другой, чужой мужчина, пусть даже Артем Николаевич, поэтому детали этой любовной истории пропускала мимо ушей. Главное, что все получилось хорошо: мама и папа вместе, у Артема Николаевича есть своя семья, а у Веры есть папа.

Вечернюю партию она отыграла вничью, но с Гусевой это можно считать хорошим результатом. Заработанные пол-очка пойдут в копилку общего результата. Вернувшись в номер, она застала там развалившуюся на кровати Свету в наушниках и поняла, что не может больше делать вид, что у нее нет соседки. Ведь вот же она, кивает подбородком в такт неслышной музыке. Вера плюхнулась на край Светиной кровати. Та открыла глаза, вынула из уха наушник и молча предложила его. Вера так же молча его приняла и улеглась рядом. Так они и пролежали в тишине комнаты, тыкая друг друга локтями в ребра из-за тесноты односпальной кровати, пока плейлист не проигрался до последнего трека.

Наутро новый невкусный завтрак и новая тяжелая партия. Второй день тура Вера играла уже на характере. Спустя несколько турнирных дней она видела доску как будто яснее, дебюты разыгрывала на автомате, но на творческий прорыв уже не приходилось рассчитывать. Она очень устала и заметно подсохла. Известно, что во время партии у шахматиста подскакивает пульс и держится стабильно высоко, жир сжигается как на пробежке. Жалко только, что потом зверский аппетит все возвращает назад.

Пока соперница из Краснодара Лида искала выход из патовой ситуации, Вера как раз размышляла, что бы такое съесть на обед, может, все-таки сгонять за шаурмой, и наблюдала, как Ярик страдает за соседней доской. Каждое его движение выдавало страдание: он держался руками за голову, топтался ногами под игровым столом и напряженно водил глазами по залу, как будто искал решение варианта на шторах. Как раз в этот отчаянный момент появился Артем Николаевич, и, видимо почувствовав в фигуре тренера поддержку, Ярик расслабленно опал на доску и продолжил игру. Спустя десять минут Лида из Краснодара наконец сдалась и предложила ничью. Вера согласилась принять ничью, хотя могла бы и дожать партию, но решила, что, раз она теперь чемпион, надо проявлять великодушие. По крайней мере, такое «спортивное» поведение всегда отмечают на шахматных форумах.

Закончив партию, Вера поспешила на обед. Галдеж сопровождал игроков все приемы пищи, но сегодня был сильнее обычного. Вера села за стол с подносом и написала Свете в мессенджере: «Придешь на обед?» Напротив текста появились две галочки – значит, она сообщение прочитала, но ответа не последовало. Пока Вера ела и прикидывала, с кем предстоит играть завтра, подсели девочки из соседнего номера с вопросом, знает ли она, что на турнире завелись читеры. Вера почувствовала, как только что съеденная картофельная запеканка проваливается куда-то вниз, в недра живота. Ответила, что нет, еще ничего не слышала, и попросила рассказать.

Девочки поделились подробностями, которые уже смаковал весь санаторий. Перед матчем читеры присваивали каждому игроку определенный номер шахматного поля. К примеру, шахматист Иванов обозначал поле G по горизонтали, а шахматист Петров нумеровался как поле 7 по вертикали. Когда начиналась игра, читер-шахматист следил глазами за сообщником, который перемещался по залу – а в зале могут быть только игроки, судьи и тренеры, значит, круг подозреваемых сужается. Сообщник видел доску своего подельника, в затруднительной ситуации выходил в бар, где у него был заранее припрятан телефон. По подсказке шахматной программы выбирал лучший ход и возвращался в зал, чтобы его показать. Он вставал за спиной то у одного, то у другого игрока. Так читер-шахматист понимал: остановка сначала за спиной Иванова, а затем перемещение к Петрову означает ход на g7. Система настолько простая, что понять ее смогли не только читеры, но и просто внимательные участники. Девочки сказали, что, возможно, турнир остановят, уже приехала какая-то комиссия из Федерации шахмат России.

Выслушав занимательный рассказ и поохав вместе с девочками, Вера, не торопясь, доела свой обед и, стараясь улыбаться широко всем, кто попадался на пути, отправилась к Артему Николаевичу. В баре его не обнаружилось, поэтому она пошла искать в комнате. Вера не помнила номер комнаты, вроде там были восьмерки, но помнила примерное расположение – от поворота коридора третья дверь. Вера постучалась, но никто не открывал. Она уже хотела уйти, но напоследок еще раз стукнула и сказала вполголоса: «Артем Николаевич, это Вера». Дверь зашелестела и беззвучно открылась. Когда она вошла, то первым делом удивилась, насколько чище в его мужском номере, чем в их девичьем. Хотя тут скорее Света виновата, ведь она никогда не убирала вещи в шкаф, а фантики и пустые пакеты бросала прямо на палас. А может, все дело в том, что тренер в номере толком и не жил – в свободное время он зависал в баре.

Артем Николаевич заметно нервничал. Беспокойство словно гуляло по телу, находя выход в разных его частях. Он то запускал руки в волосы, то тер шею, то бегал пальцами по коленке. Телефон на прикроватной тумбочке тоже беспокоился – вибрировал от звонка, моргал и бзыкал от сообщений.

– Зачем пришла? – Артем Николаевич вперился глазами в Веру.

– Пришла спросить, вы слышали про читерство? – Она сама испугалась, как обвинительно прозвучал этот вопрос.

– Ну.

– Хотела спросить… – Вера замялась и смутилась, что замялась.

– Ну. Спрашивай уже, раз пришла.

– Вы знаете кто? – От волнения она произносила звуки глухо, и вышло «хто».

– Знаю. – Теперь тренер смотрел на нее злобно.

Вера никогда его таким не видела и даже не представляла.

– Это вы?

Кивнул.

– Ярик?

Кивнул.

– Они уже знают про вас?

Кивнул.

– И что теперь будет?

– Не знаю. – Потрогал носком тапочки ковровый ворс. – Играй спокойно, тебя не потревожат. Сегодня как сыграла?

– Ничья.

– Молодец. Иди. И не болтай, поняла?

– Да.

– Всё, иди.

Вера вышла за дверь и неожиданно для себя расплакалась. Она вспомнила, как читала, что спортивные фотографы всегда встают со стороны тренера или семьи спортсмена. Так они увидят счастливое лицо чемпиона и сделают хороший кадр, ведь после победы человек инстинктивно поворачивается к самым близким. Вера всегда поворачивалась лицом к Артему Николаевичу. Неужели его у нее больше не будет из-за этого мелкого и тупого придурка Ярика? А что они с ним сделают? Дисквалифицируют? А если его дисквалифицируют, как же она будет готовиться к следующим партиям?

Пришлось простоять пару минут на общем балконе этажа, чтобы подсушить глаза. Сначала просто смотрела вдаль, потом достала телефон, чтобы полистать фотки в галерее. Пожалуй, вот эту фотку с молочной от тумана речкой стоит выложить в профиль. Стало скучно, глаза высохли, и Вера решила, что можно и спуститься в холл. Как назло, именно сейчас там было невероятно многолюдно. Она попыталась пройти к лестнице, которая вела в ее крыло, но поняла, что народ чего-то или кого-то ждет. В кучке столпившихся возле стойки регистрации заметила саратовскую знакомую.

– Маш, привет. А что тут?

– Привет! А вон объявление, всем участникам собраться в актовом зале. Ты заходи, уже можно. Я только карточку от номера поменяю, а то моя размагнитилась, и тоже пойду. Займешь мне место?

– Ага.

Конечно, сейчас самое время для собрания, чтобы шмыгать сопливым после плача носом на всю Ивановскую. Но вдруг объявят что-то важное, надо идти. В зале Вера села поближе к выходу, чтобы незаметно уйти, когда будет можно, а на соседнее кресло положила руку, вроде как заняла место. Маша скоро пришла и с размаху плюхнулась на и без того полуживое сиденье. Пришла в зал и Света, ее светлая голова маячила в проходе, но звать соседку и привлекать к себе внимание Вера не захотела. Пока все собирались и шумели, ей было как-то даже легче, не так одиноко, но, когда на сцену вышел маленький пузатенький человек в костюме и взял микрофон, от его официального вида стало не только грустно, но и тревожно.

– Дорогие друзья… Потише, пожалуйста. Дорогие друзья, спасибо, что собрались так быстро. Кто меня еще не знает, представлюсь. Арсений Павлович, председатель детской комиссии нашей федерации. Меня попросили сообщить, что, к моему огромному сожалению, на нашем турнире подтвердился случай мошенничества. – В зале возмущенно зашептались. – Разделяю ваше негодование, друзья. Причем нам известно, что действует организованная группа читеров. Я также вынужден сообщить, что турнир приостанавливается до выяснения обстоятельств случившегося. – Голоса стали громкими и неодобрительными. – Тише, пожалуйста, коллеги. Если у вас есть информация, которая поможет расследованию, пожалуйста, сообщите ее комиссии. Комиссия расположилась в малом конференц-зале на первом этаже за столовой и готова выслушать всех желающих. Чем быстрее во всем разберемся, тем быстрее продолжим турнир. Пожалуйста, ваши вопросы. Да, слушаю.

– Если вы говорите, что случай подтвержден, то зачем расследование? – детский тренер из третьего ряда поднял руку.

– Мы убедились, что мошенничество было, но знаем не всех участников.

– А кто уже известен?

– Эта информация не раскрывается до завершения расследования. Следующий вопрос. Да, пожалуйста, Дима.

– А домой ехать можно? – раздраженно поинтересовался шестнадцатилетний чемпион Европы, который уже готов был послать этот турнир подальше.

– Нет, мы просим всех участников турнира задержаться до конца расследования. Надеюсь, одного дня нам хватит. У вас вопрос? Слушаю вас.

Следующий вопрос Вера не дослушала.

Когда она постучалась в малый конференц-зал на первом этаже за столовой, там был только один лысый человечек, но тоже в костюме. Он спросил, что ей нужно. Она сказала, что должна сообщить кое-что важное про читеров. Он сказал: «Слушаю вас очень внимательно». Вера сжала в заднем кармане джинсов кисточку амулета, но его поддержка совсем не ощущалась. Такая же бесполезная побрякушка, как и иконка. Лучше бы шаурму купила.