Текст книги "Друг мой, враг мой"

Часть вторая

* * *

Прошел год.

В военной части, где базировались мотострелки, солдаты-срочники с нетерпением ждали дембель.

Казарма готовилась к отбою. Лисин убрал зубную пасту и щетку в верхний ящик тумбочки и развешивал полотенце на спинке кровати, когда кто-то тронул его за плечо.

Санька обернулся. Низенький, коренастый Петя Бобров переминался с ноги на ногу, явно не решаясь что-то сказать.

– Ты чего, Бобёр? – парень сел на свою койку, расположенную первым ярусом.

– Слушай, Лис, а тебя командир части уже вызывал к себе? – поинтересовался Бобров.

– Вызывал.

– И что?

– Предлагал остаться и служить дальше по контракту, – с безразличным видом пожал плечами Санька.

– А ты?

– А я отказался.

– Почему?

– А на фига мне это?

Петя сел на край койки, склонился к товарищу и заговорил шепотом, точно опасался, что его слова услышат посторонние.

– Меня Самарцев тоже вызывал и тоже предлагал контракт. Я ответил, что подумаю.

– Ты сдурел, Бобёр? – с верхнего яруса свесилась круглая, коротко стриженная голова Валеры Хуторского.

– Почему «сдурел»? – поднял глаза Петя. – Мне деньги нужны, а по контракту заработки приличные. У меня ж родичи семь лет назад взяли ипотеку. А в апреле батя инфаркт схлопотал. Ну какой из него теперь работник? А ипотеку платить надо. Вот я и подумал…

– Ага, а ты не подумал, куда тебя по этому контракту зафигачат? – в голосе Валерки прозвучала злая насмешка. – Теперь всех контрактников прямиком на Донбасс отправляют. А там, Бобрик ты наш неразумный, идет военная операция, а не какие-нибудь учения. Там реально убить могут, а ты деньжат собрался срубить. Идиот ты, Бобёр. Впрочем, чего ожидать от такого тупого животного?

– Зачем ты так? – высокая, крепкая фигура Гриши Колесникова загородила собой тусклый свет лампы. – Я вот дал согласие начальству и подпишу контракт, как только «срочка» закончится. Ты, Хутор, меня тоже идиотом считаешь? – и глянул глаза в глаза Валерке.

Тот предпочел не связываться и молча отодвинулся подальше, демонстративно поправляя подушку.

– И дело вовсе не в деньгах. Там наши ребята кровь проливают. Им помощь нужна. Значит, надо идти и помогать, – твердо заявил Гриша и сел на свою койку, расположенную рядом с койкой Лисина.

– Ну, ты у нас, Колесо, всегда идейным был, патриотом, – хмыкнул Валерка с верхнего яруса.

– Да, и горжусь этим! Потому что я мужик, русский мужик, и оставаться в стороне не намерен. А вот почему ты, Лис, отказался, не понимаю.

Колесников посмотрел на товарища. Но Санька только пожал плечами.

– А я что?..

– Разве тебе деньги не нужны? – вставил вопрос Бобров.

– Деньги всем нужны, но заработать их можно и другим способом, – возразил Санька. – Я просто эту систему не люблю: когда командует тобой какой-нибудь солдафон, а ты вынужден ему подчиняться, потому что ниже по званию. Я этим за год сыт по горло! – для убедительности Санька провел ребром ладони по шее.

– Вот, правильно, – подал голос сверху Валерка, – согласен с тобой, Лис. Ну, год отпахали, перетерпели. Но зачем же лезть в эту яму добровольно? А если хочется адреналина побольше, то проще пойти в МЧС спасателем, пожарным каким-нибудь. Риск – благородное дело! Можно гонщиком в «Формулу-1» заделаться или просто стритрейсером по улицам гонять ночами на автомобиле.

– Ага, – кивнул Колесников, – и угробить свою жизнь без всякого смысла. Но ты у нас, Хутор, всегда был хуторянином. Надо же, какая фамилия у тебя подходящая! – Парни невольно заулыбались, соглашаясь с Гришей. – Твоя хата всегда с краю, по любому вопросу. Ты хоть и сильный, крепкий парень, но в разведку с тобой я бы не пошел.

– Очень надо! – окрысился Валерка.

– Будь ты сейчас на гражданке, наверняка вместе с такими же «патриотами» штурмовал бы Верхний Ларс, сбегая от мобилизации.

– Ничего подобного! Но, говоря по совести, я этих ребят не осуждаю. Глупо рисковать своей единственной жизнью ради непонятно каких целей.

– Как раз цели очень понятные, Хутор, – Гриша вытянулся на койке, подложив руки под голову. – Гадину эту фашистскую добить надо, причем так, чтобы ни через пятьдесят лет, ни через сто, ни через тысячу она голову свою поганую поднять больше не смогла. И ты, Бобёр, соглашайся на контракт. Ты парень совестливый, в отличие от некоторых, от тебя на передовой толк будет.

Петя радостно заулыбался, получив такое одобрение. Но Лисин возразил:

– А я считаю, Гриш, что не стоит навязывать свое мнение Петьке. Пусть каждый сам решает, что для него лучше. Петь, ты подумай как следует, взвесь все за и против. А я точно по контракту не пойду.

Колесников, повернувшись на бок и подтянув колени к животу, подпер голову рукой и улыбнулся во весь рот:

– А чем же таким важным и интересным ты, Лис, собрался заниматься после дембеля, что тебя даже деньги не интересуют?

– Вернусь из армии и сразу женюсь! – заявил Санька, отводя глаза в сторону.

– О, да ты у нас жених! – хором заржали парни и стали прикалываться над товарищем, подталкивая его и отпуская пошлые шуточки.

Лисин разозлился и, выпихивая со своей койки Петьку, вяло отбивался.

– Да идите вы все к дьяволу! Спать пора, устал я.

Вволю пофантазировав на тему женитьбы товарища, ребята угомонились. Вскоре после отбоя в казарме наступила тишина. После долгого, полного трудной работы дня сон быстро сморил солдат. И каждый видел во сне свое будущее.

И только Лисину не спалось. Он долго лежал, уперев взгляд в верхнюю койку, на которой уже мирно посапывал Валерка Хуторской, и мечтал.

Решение сразу жениться на Алинке после возвращения на гражданку созрело давно. За этот год их многое связало. Она писала ему письма, хоть и не так часто, как хотелось бы. Саня звонил ей каждый раз, когда появлялась возможность, хотя телефонами пользоваться и не разрешалось. Но Санька был достаточно изобретательным, чтобы такую возможность находить.

Нет, о любви речи не было. Но он был уверен, что ни одна девчонка не станет писать парню в армию, если не любит его. Да он и сам не решался произнести заветные слова, хотя мысленно повторял их тысячу раз.

Вот вернется домой, купит самый большой букет цветов и явится к Алине. Вот тогда и скажет все, что хранит в сердце. Потому что «любовь» – не то слово, которое можно доверять бумаге или трепать по телефону.

Скорей бы дембель!

* * *

Вернувшись домой, Санька – как был, в военной форме, – сразу отправился к дому бывшей одноклассницы.

По дороге купил самый роскошный букет роз. Волновался так, что дрожали руки, державшие цветы. И упаковочный целлофан шуршал, словно нашептывая ему что-то опасливое, тревожное.

Позвонил в дверь и затаил дыхание, настраиваясь на ожидание. Но дверь тут же распахнулась… На пороге стояла Алина.

В первый момент Санька онемел, забыв все, что хотел сказать и приготовил заранее. Девушка необыкновенно похорошела, хотя… куда уж больше? И так всегда была красавицей. Однако в ней появилось что-то такое невидимое, но ощущаемое на уровне клеток тела. Словно неизвестное науке поле вызывало в этих клетках генерацию тепла. И тепло по капле собиралось в тонкие ручейки, ручейки сливались в большие потоки и текли, текли по руслам вен и артерий, наполняя все тело теплом, плавно переходящим в жар, от которого ускорялся ритм сердца, а дыхание становилось глубже.

– Здравствуй, Алина.

– Привет, Лисин! – Она улыбнулась и вышла на лестничную площадку. – Вернулся?

– Ага. Вот, это тебе.

Санька протянул цветы, не в силах оторвать взгляд от родинки над верхней губой. Сколько раз в своих фантазиях он целовал эту родинку!

– Ох, какой шикарный букет! – девушка с довольным видом прижала подарок к груди.

– Пошли погуляем? – робко предложил он.

– Минуту подожди, я оденусь! – И скрылась за дверью квартиры.

Они долго бродили по улицам родного города. Завернули к школе, в которой осталось сидеть за партами детство, только уже с другими ребятами. Пошли в парк…

Алина держала старого друга под руку, а у Саньки замирало сердце от прикосновения ее нежных пальчиков. Что-то произошло необыкновенное, потому что нелюбимое им время года, самое темное и мрачное, с голыми озябшими деревьями, дрожащими на пронизывающем ветру, с бесконечными лужами на асфальте и неопрятными ошметками сброшенной листвы, вдруг показалось светлым и радостным. И слегка накрапывающий дождь только поднимал настроение.

Они обсуждали все на свете: кто куда из одноклассников поступил учиться или работать, кто из учителей уволился из школы или ушел на пенсию. Вспоминали смешные истории из школьной жизни. Алинка с интересом слушала рассказы про армию, в которых Санька невольно (совсем чуть-чуть) выставлял себя этаким героем. Уж очень хотелось видеть в этих синих глазах восхищение…

К дому Климовой вернулись уже вечером. Свет уличных фонарей безуспешно боролся с осенней темнотой, выхватывая из пространства круги жидкого желтого света.

– Ну, пока! – сказала Алина, войдя в подъезд и останавливаясь у окна в промежутке между первым и вторым этажом. – Еще увидимся. И спасибо за цветы!

Она провела щекой по нежным лепесткам и улыбнулась так, что у Саньки в голове помутилось. Он не выдержал, прекращая борьбу с самим собой, которую вел весь долгий вечер, притянул к себе девушку и поцеловал, склонившись к ней прямо через охапку цветов в ее руках.

Розы мялись и теряли лепестки, а бывшие одноклассники никак не могли оторваться друг от друга. Саня чувствовал, как его подхватывает невидимая волна и несет, несет неизвестно куда. Он вытащил из рук Алины букет, чтобы не мешал, и закинул на подоконник. Прижал девушку к себе сильнее, сходя с ума от вкуса ее губ.

Вдруг она со смехом выскользнула из объятий.

– Но-но, не наглей, Лисин!

Даже в тусклом свете одинокой лампочки в подъезде было видно, как раскраснелись ее щеки, как горят глаза. Все его существо тянулось к Алине, но выставленная в запрещающем жесте ладонь заставила остановиться.

И вдруг Санька, будто его кто дернул за язык, ляпнул без всякой подготовки, просто поддавшись эмоциям:

– Алин, я тебя люблю. Выходи за меня замуж!

– Что-о-о?..

Синие глаза изумленно округлились. И вдруг красотка захохотала, уткнувшись лицом в ладони.

– Да вы что, сговорились с Дрёмовым?!

– С кем? – растерялся парень.

– Да Женька буквально день назад приперся, как ты сейчас, с точно таким же букетом и тоже звал замуж! Решили разыграть меня, что ли?..

– Н-нет, – мотнул головой Санька, ощущая себя падающим с двадцать пятого этажа. – Никто тебя не разыгрывает.

Алина еще долго смеялась, даже смахнула выступившие на глазах слезы.

– Ой, мальчики, какие же вы смешные!

Санька мысленно упал на твердый асфальт, переломав себе все кости, но встал и отряхнулся. Чувство собственного достоинства помогло.

– И что ты ответила Женьке?

– То же, что и тебе отвечу, Санечка! – Девушка перестала смеяться, а прелестное личико мгновенно повзрослело. – Давай серьезно, Саш. Ты же сам называл меня принцессой. – Он кивнул. – Принцессе, Сашенька, нужен дворец, наряды для балов, драгоценности, выходы в свет, в общем, нормальная жизнь. А что ты можешь предложить? Ничего. Ну разве что крошечную двухкомнатную хрущёвку. Ни денег, ни подарков, ни поездок на заграничные курорты. А я не готова отказывать себе в самом необходимом, экономить на всем и пахать как прóклятая на кухне, готовя мужу день за днем щи-борщи. Ты, Сашенька, сначала твердо встань на ноги, обеспечь мне достойную жизнь, а потом уже сватайся. Иначе никак!

Красавица снова лучезарно улыбнулась, прихватила с собой брошенные на подоконнике розы и побежала вверх по лестнице, шепнув на прощание:

– А за букет спасибо!

Вдогонку словам полетел воздушный поцелуй.

Санька обессиленно привалился к стене, совершенно сбитый с толку.

Ему отказали или все-таки оставили каплю надежды?

Вот как понять этих женщин?..

Напевая веселую песенку, Алина вошла в кухню, где мать готовила ужин.

– Опять букет? – удивилась Тамара, закрывая крышкой сковороду. По кухне волнами плыли аппетитные ароматы. – От кого?

– От Саши Лисина. Вернулся из армии и замуж предлагал.

– Чего?!

Мать грозно сдвинула брови, наблюдая, как Алина достает хрустальную вазу и ставит в нее букет.

– Очередной жених сделал мне предложение, мамочка.

– Об этих голодранцах даже думать не смей! Только через мой труп!

– Успокойся, мам! Я пока замуж не собираюсь ни за кого, ни за богатых, ни за голодранцев. Но получать такие букеты приятно, что ни говори.

Тамара перевела дух. Вроде бы дочка говорит правду. Она очень боялась, что девочка поддастся эмоциям, сглупит и испортит себе жизнь. Поэтому изо дня в день внушала ей правильные мысли и установки. Но материнское сердце все равно беспокоилось: а вдруг не послушает мудрых советов?.. Молодость глупа и порывиста.

– У меня в парикмахерской есть постоянный клиент, хозяин нескольких магазинов. Человек состоятельный и свободный. Говорят, он развелся год назад. Надо бы тебя с ним познакомить.

– А сколько ему лет? – поинтересовалась Алина, поправляя в вазе розы.

– Какая разница? Я же говорю: он состоятельный и свободный!

– Но очень старый…

– Ему еще сорока нет.

– Пф! – насмешливо фыркнула девушка. – Древний старик. Я с таким знакомиться не хочу. Хочу молодого и красивого!

– Увы, доча, все молодые и красивые – нищие. А нищета никак не способствует счастливой жизни. Поверь мне…

* * *

Первым желанием было пойти и набить морду Дрёмову. Вечно он лезет ему под ноги! А он-то, наивный дурачок, за год расслабился, выбросил из головы мысли о конкуренте. Не тут-то было!

Но Санька быстро успокоился, осознав, что ему это никак не поможет.

Вернулся домой. Надо же, пока была жива бабушка, квартира всегда казалась теплой и уютной. А теперь как-то… одичала. Тонкий слой пыли серел везде: на полу, на мебели, на портьерах. «М-да, Алинка права, – понял парень, – даже если отмыть и отдраить эту квартирку до блеска, она никак не сойдет за королевский замок. Слишком мала».

На кухне поставил на плиту чайник и сел за стол. Надо было что-то делать, искать деньги. Клянчить у матери не хотелось. Да и стыдно девятнадцатилетнему парню, взрослому человеку, что-то просить у мамы, – стыдно и даже неприлично.

Надо самому решать проблему. Но мысли в голове разбегались, и прийти к какому-то здравому решению никак не получалось.

Санька выпил пустой чай, потому что кроме заварки в доме ничего не было, и принял решение поговорить с умным человеком.

Первым в списке умудренных жизненным опытом у него стоял дядя Коля.

На следующий день Лис отправился на турбазу, где все еще работал завхозом добродушный и трудолюбивый старик.

Ноябрь – не лучший месяц для отдыха. Поэтому турбаза на берегу живописного озера словно дремала под покрывалом серых туч. Коттеджи для гостей стояли мокрые от дождя, холодные ветра выдували остатки тепла из большого гостевого дома на двенадцать номеров. Ресторан под шатровой крышей был пуст и скучен.

Окружающий базу лес нахохлился и, кажется, стал еще дремучее. Некогда синяя гладь озера, по которой в прошлой жизни они катались на лодке с Алинкой, посерела, приобретя оттенки стали. А северный ветер неустанно гнал сердитые волны, так что о лодочных прогулках можно было забыть до весны.

Турбаза ждала зимы. Когда все укроет пушистый снег, разодев столетние ели и сосны в белые шубы и нахлобучив на крыши коттеджей меховые шапки. Когда окрестный лес прочертят параллельные полоски лыжни, а озеро покроется льдом, превратившись в первоклассный каток. Из труб потянется вкусный дымок, а на детской площадке вырастет снежная крепость. И пространство вокруг наполнится жизнью и голосами людей, детским смехом. А на Новый год черное ночное небо расцветят всполохи фейерверка.

Дядя Коля, Николай Степанович, встретил неожиданного гостя с радостью, не скрывая улыбки под пышными седыми усами.

– О, Сашок приехал! Отслужил, значит?

– Отслужил, дядя Коля.

Санька застыл на пороге небольшого деревянного домика, в котором обитал завхоз.

– Заходи, заходи, чего на пороге топтаться? – втащил его в домашнее тепло хозяин. – Изменился ты, паря: повзрослел, возмужал. Ну, как и полагается солдату. Помнится, и я после армии вернулся взрослым мужиком. Армия, она такая.

Старик засуетился на маленькой кухоньке, хлопая дверцей холодильника.

– За стол садись, обедать будем. Небось голодный? Я в твоем возрасте всегда был голодным. Бывало, возьмешь краюху ржаного хлеба, сольцой сверху посыплешь и ешь. Мм-м, так вкусно да сытно! Но мы с тобой не только хлебом покормимся. У меня полноценный обед имеется. Кухарка-то наша Тимофеевна (помнишь ее?) еще работает. Так что ешь от пуза, Сашок. И рассказывай.

Санька, устроившись за столом, с удовольствием придвинул к себе тарелку с дымящимся борщом и потянулся за ломтем хлеба.

– Что рассказывать? – поднял он глаза на Николая Степановича.

– Ну, ты ж не просто так приехал меня, старика, навестить. Говори как на духу.

Парень съел полтарелки борща, наслаждаясь вкусом домашней еды, и только тогда признался:

– Мне работа нужна хорошая, дядя Коля.

– Опять к нам, что ли, хочешь устроиться? Так сейчас не сезон. Работы путёвой нет.

– Да нет, дядя Коля, турбаза меня не устроит, больно мало платите. А мне нужна высокооплачиваемая. Надо твердо на ноги вставать. Может, что посоветуете?

Старик внимательно посмотрел на гостя, будто в душу заглянул:

– А что ты, Сашок, такого умеешь, чтобы тебе высокооплачиваемую работу доверили?

Саня не донес ложку до рта, так и застыл, пораженный мыслью: «А ведь и впрямь, что я умею? Ничего».

– Ты ешь, ешь давай, – поторопил гостеприимный хозяин. – Видишь ли, сынок, парень ты хороший, я тебя с детских лет знаю, поэтому скажу как на духу: чтобы приличные деньги зарабатывать, надо что-то уметь. А у тебя есть специальность какая, образование? Нет. Кроме общего среднего у тебя пока ничего нет. Могу устроить тебя разнорабочим, могу попросить знакомого оформить грузчиком в магазин – товары разгружать. Но это же всё копейки. Так что учиться тебе надо, парень, профессию приобретать. А там и деньги хорошие начнешь зарабатывать, коль мастером своего дела станешь.

Санька еще долго сидел у дяди Коли на кухне, пил чай с травами, слушал умные советы, отогревался душой. Вспоминали Сашину бабушку Анну Ивановну, обсуждали мать, которая жила у черта на куличиках и никак не участвовала в жизни сына, разве что деньгами.

Наговорившись вдоволь и почувствовав хоть какую-то уверенность в своем будущем, Саня распрощался со стариком и отправился на последний автобус.

Он шел по осеннему мокрому лесу и думал: «У меня нет образования, нет денег. Я ничего толком не умею, хотя… Нет! Я умею стрелять из автомата, из гранатомета, из ПТУРа. Я умею воевать уже сейчас. И мне не надо тратить годы на обучение. Если я пойду служить по контракту, то сразу начну получать приличные деньги. Двести с лишним тысяч в месяц, думаю, никто из моих одноклассников сейчас не получает и получать в ближайшие годы не будет. При такой зарплате мне и ипотеку дадут. А единовременной выплаты как раз на первый взнос хватит. А потом продам квартиру и покрою бóльшую часть ипотеки. Машину в кредит возьму. И еще останется! Алинка будет довольна».

Саня зашагал бодрее. Вспомнился сослуживец с кликухой Бобёр и его рассуждения по поводу контрактной службы. Санька даже улыбнулся: кто бы мог подумать еще недавно, что он будет полностью согласен с Петькой Бобровым?.. А вот предостережения Валерки Хутора отогнал от себя, чтобы не мешали планам.

Показалось, что темная дорога, ведущая к автобусной остановке, просветлела. Он больше не сомневался в принятом решении и уже знал, что будет делать завтра: пойдет прямо с утра в военкомат.

* * *

Отправляли их, контрактников, вместе с мобилизованными и добровольцами, собрав в одну кучу. Впрочем, там, на передовой, и тем, и другим, и третьим предстояло воевать вместе и идти к одной цели.

Лисин вспомнил, как уходил в армию всего год назад, как провожали их шумной толпой друзья и родня. И будущее – не без основания – казалось веселым приключением.

Сегодня среди молодых солдат выделялись суровые, крепкие мужики с сединой на висках. А в толпе провожающих плакали, не скрывая слез, их жены и дети. Отчетливый привкус тревоги примешивался к обычным проводам, и от этого неприятно давило в груди.

Вдруг в углу двора Санька увидел… Дрёмова. Он остолбенел. Его старый враг стоял в военной форме, с рюкзаком на плече. А его мама, тетя Света, заплаканная, с жалобным видом цеплялась за сына.

Встретившись взглядами, парни некоторое время сверлили друг друга глазами. По выражению Женькиного лица было понятно, что тот вовсе не рад встрече с бывшим одноклассником. От того, что это взаимно, легче не становилось.

Вот ведь судьба-злодейка!

Саня подумал немного и решил подойти сам. Хотелось прояснить ситуацию.

– Здорово, одноклассничек! – произнес он громко, так, что Дрёмов обернулся. – Здравствуйте, тетя Света.

Женька кивнул с недовольным видом, а его мать всплеснула руками и ухватила Саньку за рукав, словно призывая на помощь.

– Сашенька Лисин, какое счастье, что тебя увидела! Ну скажи, скажи ты ему, что не надо туда идти, что это опасно! Ничего ведь не слушает, осел упрямый! Не знаю, что и делать, как отговорить?

– Мам, – потянул мать от бывшего одноклассника Женька, – так Лисин сам, судя по всему, идет по контракту. Я не ошибся, Лис? Правильно понимаю? – он бросил насмешливый взгляд на Саню.

– Правильно. Иду по контракту.

– Да что вы, с ума все посходили?! – снова залилась слезами женщина.

– Мам, успокойся, все будет нормально, – пытался унять ее рыдания Дрёмов.

И Саня вдруг помог ему:

– Не волнуйтесь, тетя Света. Мы ведь с Женькой опытные вояки, срочную прошли. Так что нам будет гораздо легче и проще. Мы умелые солдаты. Переживать за нас не стоит.

– Вы все так говорите, – пробормотала несчастная женщина, но немного успокоилась, с нежностью глядя на взрослого сына и поправляя на нем форму дрожащими от волнения руками.

Лишь когда военком дал команду заходить в автобус, Саня спросил, понизив голос:

– Ты из-за Алинки решил пойти по контракту?

– Ну, допустим. А ты?

Снова глянули друг на друга. Стальной отблеск в глазах Женьки не сулил ничего хорошего. Дрёмов упрям и настойчив. Без борьбы не уступит ему ни за что.

«Ну что ж, значит, будем бороться!» – решил Лисин. Поднялся в автобус и сел как можно дальше от бывшего одноклассника.

«Ничего, отправят нас в разные части, в разные подразделения, и я о нем больше не вспомню», – успокоил себя Санька и прикрыл глаза, настраиваясь на долгую дорогу.

Автобус скрипнул, закрывая двери, и медленно тронулся в путь, оставляя позади толпу провожающих.

На город дохнула зима, затянув лужицы на асфальте тонкой корочкой льда, посеребрив голые ветки деревьев сединой инея. Небо расчистилось от хмурых туч, и бледное ноябрьское солнце грустно смотрело с вышины вслед уезжающему автобусу.

Что его печалило?..