Текст книги "Зима в Эльморедене"

Дарья Сорокина
ЗИМА В ЭЛЬМОРЕДЕНЕ

НОВЫЙ РЫЦАРЬ ФРЕИ

В детстве все гораздо проще. Если ты отличаешься от кого-то внешне: цветом кожи, формой глаз, ростом – это не повод для ненависти. Максимум к чему могут привести такие различия – это появление клички или пары тройки безобидных шуток. Со временем же когда политика и глобальные проблемы начинают вмешиваться в дела детей и ведет к их форсированному взрослению, а расовые различия приводят к более серьезным последствиям.

Каймер с тоской смотрел на площадь Шутгарта через крохотное окно под самым потолком. Его семья лишь недавно позволила ему вернуться в Эльмореден. Три года он провел на отдаленном острове в океане, опасаясь расовых гонений со стороны других народностей. Хотя открытых движений против темных эльфов не было, а наоборот многие им даже сочувствовали, древние семьи предпочли укрыться во время первой волны. Тетя и дядя Каймера пеклись о недавно осиротевшем юном дворянине, вынашивая план о скорой свадьбе своей дочери с богатым наследником. Браки среди двоюродных братьев и сестер были у древних рас делом чести, несмотря на постепенное вырождение и ставший уже визитной карточкой темных альбинизм.

Однако кузина не трогала сердце юноши. Каймер с детства был влюблен в лучшую подругу Герданир. По иронии судьбы она была светлой. В отличие от Каймера в ее родословной не было близкородственных связей. Прямые как лучи солнца пшеничные волосы при ходьбе вздымались вверх и падали на плечи, разделяясь в полете на отдельные пряди. Глаза эльфийки были цвета заледеневшего лесного озера морозно-голубые с мягким зеленоватым обрамлением. На переносице красовались озорные веснушки, а на щеках – бархатный румянец.

Какая он сейчас? Узнает ли его? Он терзался вопросами, пристально изучая площадь. В это время года они часто собирались в Шутгарте: Герданир, его лучший друг Несвайд, близнецы Реалло и Риолло, когда они стояли рядом их крылья двигались зеркально, и, казалось, что возьмись они за руки, то смогут взлететь. Гномочка Тиффи и орк Фнарк, постоянно затевающие совершенно сумасшедшие игры. Каймер улыбнулся, вспоминая свое детство. Площадь осветило полуденное солнце, и в углу у стены золотом вспыхнули волосы.

Каймер набросил на плечи плащ и спрятал седые волосы под капюшоном. Когда он оказался у стены, девушка все еще была там. Она печально оглядывала слякоть под ногами. Привычного снега не было уже давно. То тут, то там красовались алые лужи и зловонные жижи ядовито-зеленого цвета. Девушка прикрыла глаза и вытянула руку ладонью вверх, ловя невидимые снежинки.

– Герданир? – выдохнул Каймер.

Девушка медленно подняла голову. Она несколько раз моргнула, не веря глазам.

– Каймер! – Эльфийка бросилась в объятья юноши.

– Ты живой! – прошептала она.

– Живой, – ответил Каймер, касаясь губами ее волос.

Пока они так стояли, перед глазами темного пронеслись счастливые дни, когда он думал, что будет вместе с Герданир навсегда. Их любовь такая застенчивая и неловкая зрела годами. Они не смели нарушать эту детскую платоническую привязанность. И лишь однажды, оказавшись далеко от друзей, они нашли огромную заснеженную поляну. Герданир легла на спину и стала задорно делать снежного ангела, звонка смеясь. Каймер лег рядом, не отводя от нее взгляда. Они уже не помнили тот миг, когда оказался в объятьях друг друга. Не помнили, как долго целовались. Каймер помнил лишь вкус губ Герданир, смешанный со вкусом чистого снега.

* * *

Проходили мгновения. Затем Герданир мучительно отстранилась от Каймера.

– Кай, я думаю тебе стоит знать. Я…

– Знаю, – Каймер сразу заметил кольцо на тонком пальчике возлюбленной. Да и в газете писали о недавней помолвке ее и Несвайда. В первые секунды мысль настолько поразила его, что он не мог дышать. Позднее он осознал, что это рано или поздно случилось бы, ведь он пропал без вести на три года…

– Почему ты не написал, – с укором прошептала она, в ее глазах застыли слезы.

Каймер долго молчал, опустив голову.

– Хочу вернуть ту зиму. Тот снег… И чтобы ты не уезжал.

– Последнего я изменить уже не могу. Но думаю немного снега можно попросить у Фреи, – Каймер печально улыбнулся. Когда он смотрел на Герданир, сердце его тлело в мучительной истоме. У них была бы вечность друг для друга а теперь…

– Поцелуй меня, Герда, в последний раз.

– Не могу, прости… – девушка неистово крутили кольцо вокруг пальца.

– Пообещай, чтобы я ждал, верил, придумай какое-нибудь невозможное условие.

– Сделай зиму. Пусть будет вновь много снега. Я обязательно поцелую тебя, как тогда, – Герданир сжимала руки Кая.

– Обещаю.

* * *

Каймер несколько часов бежал по лабиринту. Должно быть, глупо идти так в одиночку безоружным к Фрее и просить зимы. Скорее всего, он добежит до заснеженных садов, походит вдоль ледяных оград и повернет назад, осознавая свою беспомощность и погружаясь вновь в свое отчаяние и одиночество. Он смотрел на некогда величественный замок Фреи. Теперь ледяные башни подтаяли, а сам замок слегка покосился на бок. Каймер сделал неуверенный шаг по направлению к массивным дверям, и в туже секунду почувствовал, как под ногами просела земля. Каймер пролетел несколько метров вниз, рухнул на гору полурастаявшего снега и скатился по ступеням прямо в тронный зал Фреи.

Скучающая снежная королева играла с Клакиесом в шахматы. Фигуры были размером с саму Фрею, и она толкала их на нужные клетки порывами холодного ветра. Ее гигантский ледяной страж ловко зажимал их между пальцами. Фрея лениво перевела взгляд на незваного гостя, и ее глаза засветились ослепительно белым. Через секунду вокруг Каймера выросли ледяные кристаллы, сковывая его движения.

– Зачем ты пришел сюда глупый эльф? – резко спросила Королева, ее ледяной голос множился в стенах величественного замка.

Каймер с трудом выдохнул:

– Помоги, прошу, Мелисса.

Фрея удивленно посмотрела на темного при звуках своего настоящего имени.

– Ты смеешь просить о помощи меня? Да еще и называешь этим мерзким человеческим именем? И чего же ты хочешь? У меня есть только боль, страдание и одиночество. Поделиться?

– Нет этого у меня и самого достаточно. Прошу дай снега.

– Это шутка? – Фрея начинала злиться.

– Нет, нет, – Каймер из последних сил сдерживал надвигающиеся на него кристаллы льда, – Мы хотим зимы.

– Похоже тебя действительно привело сюда отчаяние. Хотя все это как обычно банально до тошноты. Должно быть безответная любовь. Ну что же продолжай, – королева ослабила давление.

– Дай зимы, месяц, неделю, сколько получится, умоляю.

– Это сложно, земля в огне, снег тает очень быстро. Да и я устала. Хотя…Ты очень хочешь зиму?

– Да, – хрипло выдохнул Кай.

– Хм, мне бы пригодился такой глупый, но смелый слуга. Ты пришел ко мне один, я могла раздавить твое тело за секунду, заморозить кровь, исколоть льдом. Служи мне, и я дам тебе зиму.

– Как? Я сделаю все.

Фрея подняла с пола тающий снег и поднесла его к губам. Легким дуновением она превратила воду в изящный ледяной клинок. Она крутанула его между пальцев.

– Вонзи его в свое сердце, – твоя жизнь и твоя кровь даст мне сил на целый месяц зимы.

Каймер думал о глупости поступка, на который вот-вот решится. Погибнуть? Ради чего? Чтобы вновь исчезнуть из её жизни, подобно снегу по весне. Да и что даст один поцелуй: новую боль ей и ему. Он просто замкнет круг отчаяния. Бесконечный круг. Но если он решится, он больше не будет собой и все пройдет…

А Герде будет проще жить с Несвайдом. Несвайд…его бы Каймер не предал никогда. И тогда, может, увидев, падающие снежинки она подумает о своем друге детства? Каймер криво ухмыльнулся Фрее и вонзил кинжал в свое сердце. Последнее, что он увидел было удивленное лицо снежной королевы. На секунду его тело сковало льдом, а потом все действительно прошло, боль отступила. Он стоял посреди белоснежного поля. Снежинки танцевали в воздухе, и слышно было только дыхание и прерывистое биение сердца. Вдали виднелся крохотный силуэт и развивающиеся золотые локоны. Сердце ударило в последний раз и образ исчез уже навсегда.

* * *

Герданир удивленно оглядывала засыпанные снегом торговые лавки. Седой снег лежал повсюду, на крышах домов, на земле, карнизах и полях шляп уставших путников. Она кружилась на площади и громко смеялась. Снег нежно коснулся ее губ. Она остановилась. Гнетущее чувство волной нахлынуло на нее. Почему-то казалось, что Каймер уже не вернется. Она бросила тревожный взгляд по направлению к лабиринту.

А где-то за заснеженным горами и ледяным мостом торжественно стоял величественный замок Фреи, а армия Мелиссы пополнилась еще одним ледяным рыцарем.

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ РУНЫ В ШУТГАРТ

– Фой!

При звуке своего имени девушка резко обернулась и ее короткие ярко-рыжие волосы взметнулись и заколыхались, словно язычки пламени. Она сидела на самом краю каменного парапета гавани Руны и вопросительно смотрела на статного мужчину, волосы и борода которого, некогда такие же ярко алые, тронула легкая седина.

– Да, отец.

– Ну мне пора. Я ухожу в море. Присмотри за всем хорошенько– голос мужчины дрогнул. Словно он предчувствовал что-то страшное. Сердце Фой сжалось: она давно не видела отца таким взволнованным, разве что когда он впервые привел ее в школу магов Айнховант. Тогда он сжимал ее плечи с такой силой, что девушке было больно. И все же, чувствуя его крепкую хватку, она ощущала и дрожь в его руках, словно все его тело пронизывала энергетическая стрела. Волновался отец, и когда она проходила свой первый обряд инициации. А в тот момент, когда Фой выжигали символ повелителя огня на правом запястье, несчастный мужчина, видя как дочь стиснула зубы от боли, готов был бросится с кулаками на верховного магистра.

Но годы серьезных испытаний давно миновали, и вот уже несколько лет Фой не отходит от отца, ни на шаг. Она давно забросила практику, и ее магический меч и роба, пылились в сундуке под кроватью. И дело тут вовсе не в чересчур заботливом отце. Нет он не запрещал ей развивать свои умения и не запирал дома. У нее никогда не было чувства ностальгии, по тем временам когда создав вокруг себя мощный пылающий круг, она могла истребить десяток не упокоенных.

Фой любила свою скучную, размеренную, словно ленивые волны океана жизнь. Каждое утро она рано вставала и собирала отца в море: готовила ему еду, помогала проверить снасти, распутывала сети и леску. После она провожала его до пирса, целовала отца в обветренную щеку и долго-долго смотрела вслед маленькой лодке. С час она бесцельно бродила по гавани, балансируя на высоких каменных парапетах. Иногда девушка взбиралась на скалы, нависающие над пенящейся гладью воды и, вытянув в стороны руки, представляла, как погружается с головой в бурлящую внизу стихию. Нет, она никогда не думала о самоубийстве! Она была влюблена в воду. В любое проявление этого элемента: будь-то журчащие горные ручьи, ленивые равнинные реки, кружащиеся снежинки или тающие на солнце сосульки. При созерцании океана Фой испытывала поистине религиозный трепет, ощущая каждой клеточкой своего тела его безудержную мощь и одновременно вечное спокойствие. Эту любовь она впитала еще в утробе своей матери-полуэльфийки, когда та нежно поглаживая живот пела ей песни, пытливо выискивая на горизонте лодку возлюбленного. Лица матери Фой не могла вспомнить, слишком рано та покинула их, ослабленная тяжелыми родами. Дитя огня само того не ведая лишило мать жизненной силы, сожгло изнутри. Она прожила с ними еще три года, едва поднимаясь с постели. Но даже тогда Фой запомнила взгляд ее бирюзовых глаз, глубокий и любящий. Так и осталась она в ее памяти как со своей всепоглощающей любовью, божественной красотой и звенящим голосом.

Неудивительно, почему Фой ненавидела свое призвание: служить огню. Огню, который изничтожил ее мать, огню который навсегда исчез из глаз ее отца, оставив там лишь тлеющие угольки. Огню, который неожиданно вспыхнул на ее запястье в тот самый судьбоносный день.

Фой вскрикнула. Руку зажгло с неимоверной силой, словно она засунула ее по локоть в пылающий кузнечный горн. Фой стиснула зубы, слезы боли струились по щекам. Она закатала рукав рубашки и с ужасом наблюдала, как кожа вокруг символа стремительно краснела. Повинуясь инстинктам, Фой окунула руку в воду. На секунду прохладная вода успокоила боль, а через мгновение вернулась в десятикратном объеме, слово она опустила ее в кислоту. Вокруг магического символа проступили волдыри. Не помня себя от боли и страха Фой бежала по направлению к городу. Встречный ветер острыми иглами царапал запястье девушки. К тому времени как ей удалось пробежать сквозь оживленную рыночную площадь Руны и войти в залы гильдии магов из волдырей сочилась желтовато-красная жидкость смешанная с кровью.

– Магистр Валдис, – выдохнула она и рухнула без чувств на каменные плиты залы.

Она очнулась в комнате отдыха магов. Епископ стоял у изголовья ее кровати и вполголоса возносил молитвы Айнхасад держа в одной руке магический посох, а другой перебирая четки. Великий Магистр Валдис нахмурившись потирал виски, а его помощница Амелия просматривала разложенные на полу манускрипты. Боль в запястье не исчезла полностью, а лишь слегка приутихла.

Маги оживились, видя что Фой пришла в себя. По их взволнованным лицам она поняла, что хороших вестей для нее не припасено.

– Что со мной? – чуть слышно прошептала Фой, боясь что громкий звук разбудит того ужасного дракона, что истязал ее руку.

– Мы точно не знаем, – Великий Магистр впервые выглядел таким обескураженным, – у нас есть только догадки, – при этих словах он перевел взгляд на Амелию.

Молодая волшебница вынырнула из кипы свитков.

– Твое неповиновение своей природе вызвало это, – Амелия указала на перебинтованное запястье девушки. – Огонь хочет вернуть тебя к себе любыми способами, даже если это убьет тебя. Ему нужна твоя жертва.

– Разве ему было недостаточно моей матери? – с упреком проговорила Фой.

Волшебники переглянулись.

– Огонь не убивал твою мать. Твои родители прекрасно знали о последствиях кровосмешения. Арелис уже будучи полукровкой была слаба от рождения. Ни одно существо не сможет долго жить и бороться когда в нем живут два начала. Ее предупреждали об опасностях твоего зачатия, но она слишком сильно любила твоего отца и слишком сильно хотела себя. Это была ее жертва, а не твоя, – Великий Магистр Валдис замолчал печально глядя на бледное лицо девушки.

– Что же огонь хочет от меня?

– Думаю простое паломничество исцелит тебя, – Амелия протянула ей карту Эльмодерена, – пешее путешествие до Шутгарта приведет твои мысли в порядок и возможно тебе удастся обрести единение со своей стихией. На пути к городу ледяная преграда – самое лучшее испытание для разочаровавшегося в себе мага.

– И все? Дойти до Шутгарта?

– Не совсем, чтобы понять, что огонь к тебе действительно благосклонен, возьмешь это, Амелия протянула ей яйцо довольно крупного размера. Из таких обычно появляются на свет виверны. Скорлупа яйца была полупрозрачной и казалось что внутри него разгорается тусклый огонек.

– Такое легкое, – проговорила Фой, зачарованно глядя на странное приобретение.

– Считай, что это яйцо символизирует твою силу. Внимательно следи за его изменениями. Оно даст тебе знать, что ты на верном пути.

– Я правильно поняла? Я должна дойти до Шутгарта, неся это яйцо и за время моего путешествия, из него должно, что-то появится?

– Не только, – вмешался епископ. – У тебя всего три дня на это. Мне удалось поставить магическую печать на твою руку, но сдерживать стихию она сможет лишь трое суток. Тебе следует поторопиться.

– Через три дня я умру? – голос Фой дрогнул.

– Если огонь не смилостивится, и ты не успеешь дойти до Шутгарта то да, печать сломается, и огонь который она сдерживала все это время вырвется наружу и поглотит тебя.

Фой поднялась с постели, и бросив на магов испуганный взгляд, ринулась к двери. Вбежав домой, она едва не сбила с ног отца, который из-за плохой погоды вернулся раньше обычного.

– Что с твоей рукой? – отец с волнением смотрел на перебинтованное запястье девушки, от которого исходило слабое свечение.

– Практиковалась в магии и обожглась, обычное явление, – не задумываясь, соврала Фой. Говорить отцу, что возможно через три дня ее не станет, не хватило духу.

– Практиковалась? Ей куда ты собираешься?

Фой вытащила сундук из под кровати и стала искать магический меч.

– Мне нужно идти…Задание гильдии, – Фой скептически оглядывала свои робы. Ни в одной она не смогла бы сделать и двух шагов в землях Шутгарта. Магические робы походили на лоскутки ткани, изящные не стесняющие движение при ходьбе беге и плавании. Но гномы явно не брали в расчет холодные пронизывающие ветра Шутгарта. Сложив лучшую робу и меч вальхаллы на кровати, она вихрем пронеслась по комнате и достала утепленный плащ с огромным капюшоном.

– Я волнуюсь…

– Отец, – огрызнулась Фой, – Я уже не ребенок

– Я не спорю, просто поздно уже…

– Знаю, люблю тебя, пока.

Она хлопнула дверью и стремительно помчалась к северным воротам. Встречные потоки ветра смахивали с ее щек слезы. Она прижалась спиной к городской стене и затряслась от беззвучных рыданий. Ей было безумно жалко отца, жалко саму себя.

– За тобой не угонишься!

Фой сразу узнала мягкий голос Релвина. Он тяжело дышал, опираясь на высокий покрытый рунами посох. Он по-старчески сгорбился и потер поясницу. Затем задорно улыбнулся и послал в ее адрес поцелуй Евы.

– Великий Магистр настоятельно рекомендовал проводить тебя до городской стены, но тут ты справилась и без меня. А еще он считает, что отправляться в путь поздно ночью плохая идея, – юноша неодобрительно покачал головой.

– У меня очень мало времени Рел…

– Ночью можно заблудиться, да и мало ли кто встретится на пути. Дождись утра.

– Я не вернусь сейчас домой.

– Ну, можем подождать прямо здесь, – он сел на землю и похлопал рядом с собой, приглашая Фой последовать его примеру

– Надо ждать не меньше 8 часов, за это время я пройду половину пути.

– Как знаешь, – Релвин, порылся в сумке и выудил несколько усиливающих зелий, – Держи, Фой, поможет в дороге.

Фой взяла баночки с зельями и пронзительно посмотрела в глаза Релу. Его щеки мгновенно залились краской.

– Я просил тебя не смотреть на меня так, или мне придется нарушить мой обет, я ведь когда-нибудь да не сдержусь.

– Извини. Прощай?

– Нет, нет, нет! Я буду ждать тебя в Шутгарте, ты сможешь, я знаю! А когда ты победно войдешь в город я, пожалуй, на секунду забуду про все запреты, – проповедник игриво ухмыльнулся, – Готова?

– Да.

Релвин быстро-быстро стал шептать усиливающие заклинания. Разум Фой очистился, тело наполнилось удвоенной жизненной силой. В ногах появилась небывалая легкость.

– Поторопись заклятья развеются через час… и Фой я буду ждать тебя, я уже жду тебя. В его глазах читалась невыносимая тоска и мука. Ей хотелось обнять его успокоить, соврать, но ничего не пришло в голову, кроме глупой шутки:

– И я не буду тебя целовать, когда приду в Шутгарт! Вот когда тебя наконец посвятят в Апостолы, тогда и посмотрим, – Фой показала ему язык, и развернувшись побежала по направлению к ферме зверей. Она боялась обернуться, боялась увидеть городские стены, дымящиеся дымоходы и Его.

Она чувствовала, как по ее груди разливается нежное ласкающее тепло, совсем непохожее на то страшное невидимое пламя охватившее ее руку. Она прижала ладонь к груди, сердце горело мучительно и одновременно сладко. Любовь? Неожиданно из ее походной сумки выстрелил луч яркого света. Она вытащила золотое яйцо и увидела незаметную трещинку на нем. Фой заботливо провела кончиком пальца по трещине:

– Тебе уже стало тесно в этой скорлупе? Мы ведь только вышли из города, – Фой подняла яйцо над головой и лучи заходящего солнца отразились от его поверхности и брызнули ярким фонтаном искр.

* * *

Она шла вдоль реки вверх по течению уже около двух часов. Река вывела ее к ферме диких зверей. Она тихо ступала по тропинке вдоль загонов, боясь потревожить взрослых Кугуаров. В целом эта местность всегда была мирной, и животные редко набрасывались на путников. Фермеры всегда поспевали вовремя и успокаивали зверей манками или специальным кормом источающим довольно резкий аромат.

Солнце почти зашло за горизонт и чем дольше шла Фой, тем меньше путников встречала на своем пути. В основном это были охотники, которые за отдельную плату могли попробовать свои силы против взрослых особей буйволов и кугуаров. Животные размножались с поразительной почти катастрофической скоростью, и ферма уже давно переросла в охотничьи угодья.

Через час окончательно стемнело. Луна вынырнула из-под ночных облаков и посеребрила водную гладь. Впереди раздавался размеренный шум. Фой пригляделась и увидела небольшой водопад. Вода не разбивалась о камни, а нежно лизала их, словно кот запустивший язык в миску. Фой присела на берегу маленького каменного озера и развернула карту. Водопад на карте она нашла сразу, но он был в противоположной стороне от нужной ей дороги. Она с досадой зачерпнула пригоршню мелких острых камней и с силой швырнула их в воду. Зачем она пошла вдоль реки? Что же можно это принять тоже за знак. Следуй зову огня, а не воды, чушь драколововская. Хранители порталов, с каждым годом перемещали в города Эльморедена тысячи тысяч жителей. Неудивительно, что с географией у подавляющего большинства дела обстояли весьма плохо.

С каждым мгновением становилось прохладнее, а темные очертания скал превращались в угрожающие силуэты. Фой медленно поднялась и вернулась на дорогу. Она припомнила заброшенный домик неподалеку и решила осмотреть его. На его стенах были глубокие трещины, в которых поселился плющ, крыша слегка покосилась, а дверь была заколочена. Очевидно, хозяева планировали когда-нибудь еще вернуться сюда, но это было слишком давно. Выбитые окна на первом этаже походили на пустые зияющие глазницы. Фой поежилась и посмотрела наверх. Аккуратное окошко чердака было целым. Возможно, там будет достаточно места, чтобы свернуться калачиком и поспать несколько часов. Она попробовала плющ на прочность и подтянулась. Сухие стебли затрещали под тяжестью ее веса. Добравшись до чердачного окошка, она толкнула его рукой. Не заперто. Фой протиснулась сквозь крохотную оконную раму и оказалась в довольно просторном помещении. Чердак был абсолютно пуст, за исключением расстеленной вокруг соломы: может быть для сушки, а может для утепления крыши. Вокруг стоял приятный запах засохшей травы, от которого Фой сразу же потянуло в сон. Достав из походной сумки плед, она завернулась в него словно в кокон и погрузилась в сладкую дремоту. Шум водопада отчетливо доносился до нее, постепенно превращаясь в тихий говор.

– Мама, мама!!!

– Что такое родная?

– А почему мне нельзя тебя тлогать? – девочка сердито надула губки.

– Что случится если коснуться улитки?

– Она сплячется в лакушку.

– Правильно потому что у тебя очень горячие пальчики и ей будет больно.

– Мама ты улитка? – ребенок удивленно вскинул брови.

– Конечно, нет, просто я тогда растаю, как снежинка на ладошке, – женщина грустно улыбнулась и с трудом поднялась с кровати, – пойдем на улицу сегодня очень красивая Луна. Она поманила девочку за собой.

На дворе была глубокая ночь, но звезды, кружащиеся в невероятном хороводе и яркий свет сюрреалистичной луны, превратил ее в ясный день.

Закрыв глаза, женщина сложила руки на груди. У нее были красивые длинные ресницы, волосы волнами ниспадали на ее мраморные плечи. Ее бледные безжизненные губы дрогнули и она запела. Ее голос же напротив, был полон жизни и надежды:

 
Теплый свет ночного солнца,
Мягкий блеск дневной Луны,
Все вокруг перевернется.
Где реальность? А где сны?
 
 
Утром звезды засияют,
Ночью радуга всплывет,
Льдинки вдруг заполыхают,
Пламя холодом дыхнет
 
 
Кто был слаб, тот возмужает.
Кто силен, тот будет слаб,
Вольный волю потеряет,
И свободным станет раб.
 
 
Кто злодей? А кто герои?
Зло смешается с добром.
Я не буду уж собою
в мире буду жить другом:
 
 
В мире, где исчезнут грани,
Там где жертва и палач
Поменяются ролями.
Там где радость сменит плач
 

Фой медленно открыла глаза и увидела, как в лунном свете кружатся пылинки, как в ту самую ночь, когда она зачарованно слушала пение матери. Но не лунный свет разбудил Фой, что-то странное происходило с домом. Девушка услышала внизу треск ломающихся костей и хриплый говор на незнакомом ей языке. Жуткое зловоние просачивалось на чердак сквозь половицы. Фой поморщилась и аккуратно разгребая солому посмотрела в щель между досок. От увиденного у нее перехватило дыхание, и тошнота подступила к горлу. Она чуть не закричала от ужаса и отвращения. Внизу мерзкого вида гоблины поедали тело, покрытое липкой грязью, которое судя по всему пролежало в земле уже с неделю а может и больше, трупный смрад заполонил дом. В углу в неестественных позах лежало еще несколько тел. Фой затрясло от ярости и она не заметила, как ее правую руку охватило пламя. На этот раз пламя не жгло ее плоть, оно нежно лизало кожу, ожидая действий повелительницы. Гоблины оторвались от трапезы и увидели яркий свет озаривший чердак, как и любые трусливые твари, они в ужасе выбежали из лачуги при виде огня. Фой, повинуясь скрытым инстинктам, спрыгнула вниз и догнала ничтожных грабителей могил. Пять фигурок вспыхнули алым огнем и сгорели дотла.

Фой тяжело дышала, придерживая трясущуюся руку. Не задумываясь, она подошла к домику и подожгла солому на крыше, чтобы это место больше не стало пристанищем для подобных существ, и чтобы оскверненные тела очистило погребальное пламя.

На золотом яйце появилась еще одна, уже более глубокая трещина.

При свете кострища Фой мельком бросила взгляд на карту и быстро наметила дальнейший маршрут: ей необходимо было обойти ферму вокруг, и тогда она выйдет к долине святых а от туда будет уже рукой подать то защитного портала земель Шутгарта. Фой глотнула приторную настойку, увеличивающую скорость и уверенно зашагала вперед.

Когда она входила в Долину Святых, заря уже окрасила серо-голубое небо сначала в блекло– розовый, а затем в кроваво-красный насыщенный цвет.

Два силуэта быстро и хаотично передвигались по местности. Фой пригляделась и узнала в двух высоких стройных фигурах эльфов. Их золотистые волосы были окруженные ореолом света, а на лицах идеально прекрасных и немного надменных угадывалось напряжение и сосредоточенность. Они охотились на флиндов и с каждого умерщвленного псаглава победно срывали изящные «бусины смирения». Юноша пронзительным чистым криком взывал к стихии воды, и волны обрушивались на жертву с сокрушительной силой, дробя кости и превращая тело в бесформенную массу. Девушка заботливо пополняла запас сил юноши и накладывала на него защитные и усиливающие заклинания.

Фой с сожалением наблюдала гибель флиндов. Где-то в глубине души ей было жаль этих священных существ, которые хранили в себе силу Айнхасад. Она отвела взгляд и направилась вглубь долины.

Через пару часов в долине стало невыносимо жарко. Сухой горячий воздух обжигал ноздри, по коже струился пот. Фой присела в тени, чувствуя каждой клеточкой своего тела растущую внутри нее силу. Тепло исходящее от земли, камней, палящего солнца насыщало ее и наполняло до краев. Она достала яйцо и стала рассматривать скорлупу, которая покрылась паутинкой мелких трещин. Неожиданно раздался легкий хруст и шипастый желтоватый хвост стеганул Фой по щеке. Скорлупа рассыпалась, и детеныш огненной саламандры плюхнулся девушке на колени. Она удивленно рассматривала новорожденное существо. На голове саламандры виднелись маленькие рожки, щелевидными желтыми зрачками существо внимательно следило за Фой, и болтало в воздухе когтистыми лапами. Фой поставила саламандру на землю, и та волчком стала крутится у ее ног. Беззубой пастью она прихватила волшебницу за лодыжку, затем лизнула укушенное место, и словно дрессированный кугуар села рядом склонив на бок голову.

– Ну, здравствуй дух огня, – радостно поприветствовала Фой саламандру, шутливо склонив перед ней голову.

Фой аккуратно подняла зверя, и нежно прижав к груди, прошептала слова благодарности ему на ухо.

– Будет очень холодно готовься!

Быстрым шагом Фой миновала рощицу, в которой навеки поселилась осень. Природа чувствовала, что совсем рядом, за сомнительным барьером начинается бесконечная зима. Пробивающиеся из почек листья рождались не зелеными а сразу золотыми и алыми, трава была сухой и безжизненной, а случайные птицы тревожно кричали и покидали эту местность, как можно скорее.

Когда среди скал показалось тусклое голубое свечение барьера, Фой набросила на плечи теплую накидку. И крепче обняв саламандру, нырнула в зиму.

Первые секунды было тяжело почувствовать разницу между палящим зноем и невыносимым обжигающим морозом. Фой дрожащими губами прошептала заклинание пылающей кожи. Ее тело вспыхнуло и по нему волной прокатилось живительное тепло.

Саламандра, прильнувшая к груди девушки тоже согревала путешественницу. Фой уверенно шагала по заснеженной дороге, минуя мосты, перекинутые через заледеневшие реки, застывшие водопады, горы посыпанные снегом словно костяной мукой. Фой было неуютно в этом царстве холода. Сила, накопленная под лучами палящего солнца, медленно покидала ее тело.

Несколько раз Фой видела причудливых зверей, их тела состояли из огромного глаза, а четыре конечности оканчивались смертоносными клыкастыми ртами. Существа однако не проявили к девушке никакого интереса а лениво проплывали мимо нее по воздуху. Фой брела. не чувствуя усталости. и не заметила, как наступила морозная ночь. Ночь в землях Шутгарта не была темной и непроглядной: сияние ночных светил отражалось от снега и льда и создавало причудливое мерцание. Вскоре, среди ледяной пустыни показался оазис. Огромное дерево раскинуло ветви покрытые темно-зелеными листьями и пухлыми почками, у его корней приютился маленький пруд, окруженный сочной травой и луговыми цветами самых разнообразных оттенков. Аккуратный домик манил теплым светом ночной масляной горелки и обещал горячую еду и ночлег.

Фой прошла сквозь защитный купол, оберегающий этот маленький рай от лютой зимы. Саламандра беспокойно заворочалась у нее на руках, и девушка поставила ее на землю. Фой несколько раз постучала, но никто не открыл. Она тихонько толкнула дверь и оказалась в комнате похожей на склад: всюду стояли колбы, склянки, молоты, кирки. Пока она любопытно оглядывалась, саламандра запрыгнула на полку, с черными цвета опала кристаллами. Полка не выдержала и кристаллы с оглушительным треском взрывались, ударяясь об пол. На крик и шум прибежал хозяин дома и бросился к осколками. Сокрушенно покачав головой, он с негодованием посмотрел на Фой и саламандру.