Текст книги "Малыш, который живет под крышей"

Денис Волков
Малыш, который живет под крышей

© Д. Волкова, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Объект первый: трасса Е-95

Слушай, что-то мне вдруг так домой захотелось…

В какой-то рекламе, то ли шоколадных батончиков, то ли жвачки, в общем, того, что мигом решает все проблемы персонажей телевизионных роликов – так в этой рекламе, после бурной ссоры, молодого мужчину выкидывает из машины длинноногая блондинка. Пострадавший бодро применяет по назначению рекламируемый объект – то ли шоколадный батончик, то ли жвачку (но не прокладки и тампоны – это точно!), и его тут же подбирает с обочины другая длинноногая красотка – еще краше, ногастей и блондинистей предыдущей. И они уезжают на красном спортивном автомобиле по прямой дороге, уходящей в горизонт.

Вот бы в жизни так.

Грёбаный март. Грёбаный ветер. Грёбаная грязь на обочине. И расчудесная трижды грёбаная Яночка, которая выкинула его. Выкинула из его собственной машины!

Макс бы уверен, что она вернётся за ним. Ну, подумаешь, поругались. Ну, подумаешь, он назвал ее… Разнообразно назвал. И даже пару раз очень грубо. И подумаешь, что это именно он орал, что она его достала, и чтобы остановила машину. Что с того? Это же не повод бросать его где-то районе Бологого в марте месяце, на грязной обочине. В джинсах, рубашке и кедах.

Жидкая грязь хлюпала под ногами. Кеды промокли насквозь. Проезжающие фуры щедро обдавали Макса ледяными брызгами всё той же грязи из-под колёс. И никакого намёка на блондинку на красном спорткаре. Или хотя бы на грёбаную Яночку на его «вольво».

Макс шлёпал в промокших кедах по обочине трассы федерального значения «Е-95», ёжась под порывами сырого ветра, и зло рассуждал. Всё предельно ясно. Выделывается Яночка. В последние несколько месяцев это всё более явно сквозило в ее поступках – желание поставить его, Макса, в положение выбора. Когда он должен показать, что она для него значит. Дождался. И то, что он оказался в такой идиотской ситуации – всего лишь следствие этой дурной тенденции. Яночке подружки и маменька все уши прожужжали. А она ему соответственно. О необходимости серьёзных отношений. О том, что пора переходить на новый уровень. Перешли. Зашибись.

Он изначально не хотел ее брать с собой. Деловая поездка, исключительно деловая. В одно проектное бюро в Подмосковье, совсем недавно еще бывшее ведомственным и немножечко закрытым. Встреча с серьёзными людьми, пусть и в гражданском, но в чинах не ниже подполковника. И то, что Макс и его проекты заинтересовали таких людей – уже чертовски для него важно. До Яночки ли тут? Но она вцепилась голодным клещом. Измором взяла. Ревновала, что ли? В общем, поехали вдвоём. И всё было до определенного момента неплохо. До обратной дороги.

Встреча прошла не так, как Макс ожидал. Не совсем провально для него, но определенное разочарование имело место быть. А Яночка только подливала масла в огонь. В ресторане их недостаточно быстро обслужили – всё потому, по мнению Яночки, что Макс не слишком солидно выглядел. Он сразу после окончания встречи переоделся из приличного костюма, который теперь аккуратно висел в машине на вешалке, закреплённой позади переднего пассажирского сиденья. Переоделся в джинсы и кеды. Из того, в чем он ходил на встречу в проектное бюро, на нем осталась только нежно-розовая (подарок всё той же Яночки) рубашка. И именно из-за его внешнего вида Яночке привиделись недочёты в обслуживании. Она долго пила кофе и фыркала. Принесшей счёт девушке высказала всё, что думала об уровне сервиса, самом заведении и официантке лично. Та снесла всё молча, что еще больше завело Яночку. А Макс какого-то лешего и, собственно, явно в пику Яночке, оставил чаевые раза в три больше общепринятого.

Из ресторана они вышли, уже ругаясь. Правда, потом Яночка поутихла – в машине. Ластилась, заигрывала, удостоила чести визита ширинку на его джинсах, шёпотом, на ухо, обещала оральные радости – по возвращении, разумеется. Но, посопев пару минут, удовольствие все же пришлось прервать – не время и не место: около трех часов дня на парковке ресторана. Однако настроение у Макса несколько приподнялось. У обоих приподнялось. Поэтому, когда Яночка робко попросилась за руль, наглаживая Максу затылок – он великодушно согласился. Машину она водит неплохо. Для женщины неплохо. А он сегодня реально затрахался. Они поменялись местами. И это было очень сильно зря.

Потому что то, что сам Макс посчитал щедрым жестом со своей стороны – он предпочитал никого не пускать за руль своей машины – Яночка восприняла как акт капитуляции. И принялась прессовать его всерьёз. Они вместе уже больше года. Последние пять месяцев живут вместе – в квартире Макса. И в голове Яночки явно уже не один месяц звучали свадебные колокола. Да вот беда – их слышала только Яночка. Ну, еще ее маменька и подружки. А Макс – нет. Он упорно игнорировал все намёки: «Ах, смотри какой красивый свадебный лимузин!», «Масюша, давай заведём собаку…», «А ты не хочешь переехать за город? Там чистый воздух». Дудки. Свадебные лимузины – пошлость. От собаки – шерсть, и ему некогда с ней гулять. И он хочет жить в пентхаусе с видом на Финский залив. И когда-нибудь он именно так и будет жить.

Слово за слово они разругались в дым. Так, что перекрикивали Вилле Вало из динамиков. А в итоге Макс проорал, что не может находиться в одной машине с такой тупой курицей, «Вольво» с визгом затормозил, и он от души хлопнул дверцей, предварительно бросив на прощание в салон: «Дура набитая! Достоинство одно – сосёшь хорошо!». И его тут же обдало грязью из-под колёс. И это было только начало.

Теперь он был весь в серых пятнышках грязи – и нежно-розовая рубашка, и светло-голубые джинсы. И синие кеды, в которых так удобно нажимать на педали, промокли насквозь. И лицо, наверное, тоже грязное. Ни денег, ни телефона – всё это осталось в машине. Ни самой машины, собственно. Только грязная обочина трассы Е-95. Зашибись. Грёбаная Яночка. Грёбаный придурок он сам, что оказался выброшенным из собственной машины без денег и телефона.

Трасса пошла на поворот, и Макс вместе с ней. Глупо идти. Не дойдёт же он пешком до Питера? Но стоять холодно, а подбрасывать его никто не торопился. Можно было встать и проголосовать. Но Макс отчего-то брёл вперёд. Наверное, потому что думалось ему на ходу всегда хорошо. А сейчас подумать было о чем.

За поворотом ему гостеприимно сверкнула яркими огнями заправка. Господи, он никогда так не радовался автомобильным заправкам! Там тепло и можно согреться. Там туалет, куда уже очень сильно хочется, а справлять малую нужду на улице воспитание не позволяло. Макс прибавил шагу.

Он успел прошмыгнуть мимо охранника в туалет. Но дураком Макс не был и понимал – всё против него. С камер заправки явно видно, что он притопал пешком. Да и внешний вид у Макса тоже… тот еще.

Он подержал ладони под горячей водой. Здорово-то как… Ручка двери дёрнулась. Ну да, конечно. Хорошего понемножку. Если он не выйдет – с них станется и дверь выломать, потому что всё это выглядит явно весьма подозрительно. А может, рассказать охраннику всё как есть, попросить телефон? Ну, люди же они, не звери. Позвонить Косте, тот отправится за ним и часа через три или четыре, как повезёт выскочить из города, будет тут.

Макс представил, как его друг и деловой партнёр Костя Драгин станет ржать над ним. Нет, Костян, несомненно, приедет. И обязательно выручит. Но житья же потом не даст, и будет ржать и подкалывать его этой ситуацией по поводу и без. Ручка двери в туалет еще раз дёрнулась. «Эй, парень!» – послышалось из-за двери. Не звери, люди? Наверное, но явно не очень благорасположенные к нему люди.

Охранник за дверью уже держал руку на поясе – на дубинке.

– Всё, всё, ухожу, – как мог миролюбивее пробормотал Макс.

– Вали давай, и быстро! – ответили ему совсем недружелюбно.

Вот так, меньше чем за час ты превращаешься из успешного человека на собственном авто в того, на кого подозрительно косится охранник на заправке. Головокружительная смена социальных ролей, что тут скажешь.

Мартовский ветер показался ему еще холоднее. Ну, что делать будем? Падение ниц перед персоналом заправки, просьба позвонить по чужому телефону, и Костян в роли Чипа и Дейла в одном лице – это вариант реальный. Но пусть он будет крайним.

От заправочной колонки, утробно рыкнув, отъехала машина. Отъехала и встала недалеко от выезда на трассу. Вылезшая из серого «субаря» фигура принялась протирать фары. А Макс понял, что нужно сделать.

Еще когда отогревал руки под водой в туалете, глянул на себя в зеркало. И увидел кое-что, о чем забыл. Нагрудный карман рубашки, а в нем паспорт. В бюро был вход по паспортам, да потом так и остался документ в рубашке. Стало быть, Макс – человек. Потому что у него документ есть. И соответственно есть шансы. У него есть шансы и природное обаяние. Сейчас пойдёт и уболтает парня на сером «субаре» подбросить его до Питера. Давай, Макс, соберись. Это лучше, чем полгода по любому поводу слушать «гыыы» от Костяна.

И Макс решительно двинулся вперёд.

– Привет.

Протиравший фары парень разогнулся. И оказался девушкой. Чёрт! Вот как так-то? Хотя обмануться издалека было несложно – не мелкий рост, волосы прикрывает бесформенная тёмная шапка, наличие или отсутствие бюста затрудняет определить стёганый жилет. Но глаза – большие, черные и подкрашены. Губы женские, хотя овал лица немного угловатый. Нет, всё равно – девушка.

– Привет, – закашлялся и повторил: – Привет.

– По воскресеньям не подаю.

И голос у нее низкий, и с хрипотцой. Но всё же женский. Она снова нагнулась и принялась тереть фару. Задница в синих джинсах поджарая. Тьфу, о чем он думает и куда смотрит?

– Мне подачки не нужны.

– Ну вот и отвали.

Начало разговора вышло неудачным.

– Давай помогу.

– Руки убери от моей машины.

Продолжение тоже неудачное. Макс вдруг начал злиться. Он с утра вел переговоры с двумя полковниками и одним генералом! А теперь стоит и уламывает какую-то кикимору, которую с первого взгляда и за девушку-то сложно принять.

– Слушай, ну хотя бы женское добросердечие в тебе есть? Или любопытство?

– Бита у меня есть. В багажнике. Для девушки – незаменимая вещь. Отойди.

– Послушай. Пожалуйста. Я попал в неприятную ситуацию. Мне нужна помощь.

– Ты глухой? Говорю же – не подаю по воскресеньям! Уйди с дороги.

– Да не нужны мне деньги!

– Да ну? – Она обернулась от водительской дверцы. В глазах промелькнула слабая тень любопытства. – А чего надо?

– Ты в Питер едешь?

– Ну. Предположим.

– Довези. Я заплачу!

– Так с этого и надо было начинать, – несговорчивая девица улыбнулась. – А ты мямлишь, как баба.

Макс вздохнул. Абсурдный разговор. Абсурдная ситуация. Она с самого начала была абсурдная. И из всех водителей на этой грёбанной заправке Макс выбрал самого неадекватного. Нет, ну а что? Вляпываться – так по-крупному.

– Только я тебе на месте заплачу. Как приедем.

– Не-а, – покачала девица головой. – Не внушаешь ты доверия, парень. Деньги вперёд.

– Тут такое дело… У меня нет с собой денег. Ничего нет! Ни денег, ни телефона. С девушкой своей поссорился, психанул, выскочил из машины, а она уехала. И не вернулась.

– Я бы к такому тоже не вернулась.

– Слушай, – Макс вдруг почувствовал, как некстати засвербело в носу. Едва успел отвернуться и звонко чихнул. Ко всем своим радостям он еще и простыл. – Я тебе дам денег. Правда. Я вполне… состоятельный.

– Ты грязный, с красным носом и похож на бомжа, – услужливо сообщила ему девушка. – А не на состоятельного человека.

– Я, между прочим, вполне успешный архитектор! – совершенно не к месту возмутился Макс.

– А Евтушенко скульпторов не так описывает, – вдруг совершенно не к месту пробормотала девушка.

– Я архитектор, а не скульптор. Архитектурный факультет Питерского ГАСУ. Это раз. А ты не похожа не человека, знающего наизусть стихи Евтушенко – это два! – Макса, что называется, «закусило».

– А это мама моя их любит, – неожиданно не стала ввязываться в конфликт черноглазая. – А я стихов не знаю, тут ты прав.

– Извини. – Абсурдность ситуации зашкаливала за все допустимые пределы. Сейчас еще не хватало только со своей гипотетической спасительницей из-за Евтушенко поругаться. – Слушай, я тебе заплачу. Сколько скажешь, правда. Ты меня до дому только довези, и я тебе обязательно денег дам.

– А вдруг ты маньяк или насильник?

– И не мечтай!

После этих собственных слов ему захотелось влепить себе подзатыльник. Или даже два. Что он несёт? Владелица спасительного «субаря» тоже смотрела на него, как на придурка.

– Паспорт! – неожиданно вспомнил Макс. – У меня паспорт есть! Держи. – Он вытащил из кармана рубашки книжицу в тонкой черной кожаной обложке, протянул. Вообще, это категорически запрещено законодательством, но ему сейчас было плевать. – Возьми. Отдашь, когда я тебе заплачу. Заодно убедишься, что я не маньяк.

– А что там у тебя в паспорте так и написано: «Не маньяк»? – Она не торопилась брать в руки его паспорт.

– Угу. Так и написано.

– Любопытно.

А потом она все-таки взяла паспорт. Каким-то таким уверенным движением, словно делает это десяток раз за день. Похлопала паспортом по ладони. Усмехнулась.

– Ну-с. Посмотрим, что у нас тут за «не маньяк». – Открыла первую страницу. Тёмная бровь выгнулась. – Максим, значит?

– Максимилиан.

– Валерьевич? – Она явно сознательно игнорировала написанное на гербовой бумаге.

– Валерианович.

– Малыш.

– Мáлыш!

– Эко тебя угораздило, – сокрушённо покачала головой девица. – Совсем убогий. Что за фамилия нелепая?

– Нормальная польская фамилия, – буркнул Макс.

– Так господин из панов? – Девица неожиданно развеселилась.

– Частично.

– Приятно познакомиться! – Она протянула руку – другую, в которой не было паспорта. – Моя фамилия Сусанин.

Тут Макс не выдержал и расхохотался. А ладонь у «Сусанина» оказалось сухой, тёплой и твёрдой.

– Ладно. – Девушка совершенно непочтительно сунула его паспорт в задний карман джинсов.

Макс вздохнул, но вякать не стал.

– Так и быть, поехали. Три тысячи.

– Замётано!

– В дороге не спать!

– Хорошо.

– Анекдоты рассказывать умеешь?

– Да чего там уметь?

– Ну, вот и хорошо. Будешь меня развлекать. А то меня что-то срубать уже стало.

В машине на Макса вдруг напал озноб. Вроде бы в тепло попал, после сырого мартовского ветра, а вместо того, чтобы согреться, его стала вдруг бить дрожь – крупная, и не унималась никак.

Черноглазая молча прибавила градус в печке, вентилятор загудел сильнее, нагнетая тёплый воздух. Дрожь стала понемногу отпускать.

– Если можно, включи поток в ноги. – Промокшие кеды противно леденили стопы.

– Не вопрос. – Девушка еще раз щёлкнула тумблерами печки. – Значит, ты – Малыш?

– А ты, стало быть, Карлсон? – в тон ей ответил Макс, шевеля пальцами в кедах. Скорее бы тепло пошло…

– А что? Дикое, симпатичное и с мотором… – сказала она задумчивым тоном, перестраиваясь в левую полосу. А потом, вдруг неожиданно: – Ты ноги сегодня мыл?

– Я сегодня весь мылся. А к чему эти интимные подробности? Телом расплачиваться не буду!

– Размечтался… – Девица припомнила ему «Карлсона». – Снимай кеды. Всё равно они мокрые, а ты так не согреешься. Вон трясёшься так, что у меня вибрация по рулю идёт. Но учти, если начнёт вонять…

– Не начнёт!

Грех было не воспользоваться таким щедрым предложением. Мокрые шнурки с трудом поддавались пальцам, но Макс их все-таки победил. Стащил кеды, носки, всё это задвинул подальше под поток горячего воздуха. И, правда, сразу стало теплее.

– Ты всегда так ездишь? Или передо мной выпендриваешься?

Наверное, он слегка обнаглел. Но она его уже не высадит, Макс был уверен.

– Чего мне перед тобой выпендриваться? – Они, как мимо стоячей, пролетели мимо очередной фуры. – Я тебя вижу в первый и в последний раз в жизни. Просто домой хочу. Очень.

– Дорога мокрая… – с тоской пробормотал Макс.

Он так себе не позволял ездить. По крайней мере, не по мокрой трассе. Не в сумерках.

– Резина хорошая, за рулём профессионал. Спокойствие, Малыш, только спокойствие. У меня права десять лет.

На это Макс предпочёл не отвечать. Он сам получил права шесть лет назад и считал себя опытным водителем. А тут какая-то девица…

– Ну, давай, рассказывай.

– Что рассказывать? Ты хоть тему обозначь, что тебе интересно?

– Как космические корабли бороздят Большой театр. И почему ты все-таки Малыш.

– Мáлыш – обыкновенная польская фамилия. У меня отец – поляк. Валериан Мáлыш.

– Я догадалась. А мать?

– Русская.

– Вот как? А дальше? Ну, что я из тебя по одному слову вытаскиваю? Обещал развлекать – развлекай.

– Давай, я тебе лучше анекдот расскажу, – выкладывать всю историю своей семьи Максу совершенно не хотелось.

– Давай, – легко согласилась чернявая.

Анекдотов и баек Макс знал много – спасибо Костяну, регулярно просвещал. Так что следующие полчаса прошли в непринуждённой обстановке. А потом в возникшей паузе у Макса вдруг некстати заурчало в животе. Зря он модничал в ресторане в Москве – то немногое, что он там съел, бесследно сгорело в адреналиновой топке при марш-броске по трассе.

– На заднем сиденье пакет, – отреагировала на бурчание чернявая.

– И что?

– Достань.

Велено – сделано.

– Там баночка с энергетиком – это мне. А тебе бутерброды. Распакуй. И бутылка с компотом должна быть.

Макс послушно пошуршал содержимым пакета. Достал потребованный энергетик.

– Слушай, но это же сплошная химия.

– Химия – не химия, но без этого я засну за рулём. Давай сюда. И бери бутерброды.

– А ты?

– Я не буду. Мне родственники в дорогу насобирали. Но я всё равно есть не буду. Иначе в сон потянет. А я и без этого…

Макс вредничать не стал. Развернул пищевую плёнку и, недолго думая, впился зубами. Вкусно. Или это просто он голодный?

– С чем бутерброд? – Он с трудом подавлял желание заурчать от удовольствия.

– Понятия не имею. – «Карлсон» поставила баночку в специальную подставку-держатель. – Тётя делала. Я всё равно есть не собиралась. Вкусно?

– Вкусно!

И не слукавил. Белый хлеб, майонез, какое-то мясо и тонко нарезанный огурец. С голодухи – просто нереально вкусно. Главное, не чавкать.

– На здоровье. Тёте передам, что бутерброды ей удались, – хмыкнула девица. А потом вдруг что-то пикнуло, музыка стихла, и «Карлсон» произнесла совершенно другим голосом: – Привет, мам.

– Здравствуй, Кирочка, – донёсся из динамиков энергичный женский голос. – Ты как?

– Нормально, мам. Через пару часов буду дома.

Макс с любопытством покосился на свою «водительницу». Оказывается, простенькая с виду «субара» оборудована системой громкой связи. Да и смена тона и самой манеры общения интриговала. Но бутерброд интриговал больше.

– Как дядя Боря?

– Молодцом, мам. Он держится. Тётя Люба – тоже.

Максу показалось, что тон черноглазой, как выяснилось, Киры, стал чуточку торопливым. – Передавали тебе привет.

– Ох… Надо было с тобой ехать. Ладно. – Женщина из динамика сама себя остановила. – В другой раз. Кирюша, ты едешь аккуратно?

– Конечно. Сто километров в час, мам, я знаю правила.

Макс подавился бутербродом от такого вопиющего вранья. Закашлялся.

– Кира… – Голос в динамиках похолодел. – Кто с тобой в машине?

Кира бросила на Макса красноречивый взгляд. Очень красноречивый.

– Я взяла пассажира. Он оплатил бензин.

Макс машинально отметил прошедшее время.

– Кирочка… – Голос в динамиках зазвучал угрожающе-проникновенно. – Тебе озвучить статистику о пропавших без вести по Питеру и Ленобласти? А по найденным неопознанным трупам?

– Мама!

– Не «мамкай»! Кто он?!

– У меня его паспорт! Он нормальный!

– Что значит «нормальный»? Кого ты там подобрала на трассе? Алкаша какого-то?

– Мама, он совершенно нормальный!

Макс практически физически чувствовал, с каким нажимом произносится каждое слово.

– Он архитектор. Из Питера.

Какое-то время динамики молчали.

– Архитектор? Паспорт видела, говоришь? Диктуй данные, я проверю. Как раз за компьютером.

– Мам, ты на работе, что ли?

– Да. Николай Васильевич попросил выйти, кое-что сделать нужно срочно. Диктуй.

Его данные продиктовали. Из динамиков явственно слышались щелчки клавиатуры.

– Нет. Ни одного Мáлыша нету. Чисто. Кира?

– Да.

– Ты его паспорт хорошо рассмотрела? – Голос в динамиках стал немного другой. Заинтересованный.

Кира-Карлсон издала неразборчивое мычание.

– Сколько ему лет?

– Примерно мой ровесник. – Тон девушки был странно мрачен.

– Что там со страницей «семейное положение»? Кольцо на пальце есть?

– Мама, перестань, пожалуйста!

– Что «перестань»? У тебя в машине молодой, возможно, неженатый мужчина интеллигентной профессии. Он симпатичный?

– Немочь бледная. Тощий и страшный.

Тут Макс не выдержал. И подал голос:

– Я вполне симпатичный. И не женат. Если вас это интересует. Здравствуйте… кстати.

Кира покрутила пальцем у виска. Макс не выдержал и дёрнул ее руку обратно на руль. Сам покрутил пальцем у виска. Кира в ответ показала ему язык. Детский сад. Динамки угрожающе молчали.

– Значит, молодой, симпатичный, неженатый архитектор… – наконец задумчиво произнёс женский голос.

«А я еще я вышивать умею. И на машинке строчить» – у Макса хватило ума не произнести это вслух.

– Вы петербуржец? – продолжился допрос.

– Коренной.

– Чем на жизнь нынче архитекторы зарабатывают?

– Дома проектируем. Перепланировка. Реконструкция. В общем, никакой работой не гнушаемся. – Макс, против своей воли, начал улыбаться.

– Почему до сих пор не женаты?

От прямоты вопроса Макс снова закашлялся. А, может, это простуда уже началась.

– Да как-то… знаете… не сложилось. Работа, карьера, бизнес собственный недавно открыл. Но я не теряю надежды.

Кира сделала характерный жест, будто сворачивает кому-то шею. «За руль держись», – почти беззвучно прошептал он в ответ.

– Ну-ну, – задумчиво протянул голос из динамиков. – Значит так, молодой человек. Слушайте меня внимательно. С вами говорит капитан полиции Биктагирова Раиса Андреевна, заместитель начальника экспертно-криминалистического отдела главного следственного управления города Санкт-Петербурга. Мне известно ваше имя. Я знаю, что вы едете в одной машине с моей дочерью. И если через два часа она не появится дома…

– Через два с половиной, мам.

– Хорошо. Так вот. В этом случае через два часа тридцать две минуты по адресу вашего постоянного проживания выедет группа быстрого реагирования. В бронежилетах и с автоматами. Вам всё ясно?

Смешно. Да не очень. Резковаты переходы от маньяка к потенциальному жениху и обратно.

– Так точно, товарищ капитан. Буду беречь вашу дочь как зеницу ока. Пыль с нее сдувать.

– Вольно. Кирочка, как подъедешь – позвони. Выйду, помогу сумки донести. Люба там, поди, насобирала солений-варений, да?

– Да, мама. Обязательно позвоню, как подъеду.

Снова что-то щёлкнуло, вновь заиграла музыка. И какое-то время, кроме гитарных басов и ударных, не было слышно ничего. Макс смотрел на ее руки, лежащие на руле. Черные кожаные перчатки с неровно обрезанными пальцами. Руки у нее крупные, пальцы длинные. Барабанят по рулю. Молчит и пальцами барабанит. И тут Макс понял, что удары пальцев по рулю не просто так, а ровно в такт несущейся из динамиков музыке. Ритм быстрый, сложный, а она попадает. Вот поди же ты…

– Сволочь ты неблагодарная, Малыш. Я тебя подобрала, обогрела, накормила. А ты…

– Извини.

– Кто тебя за язык тянул?! Ты мог жевать молча?

– Что, сильно тебя подставил?

– Да мне теперь месяц житья не будет! – Кира шлёпнула ладонью по рулю. – Симпатичный холостой архитектор! Мечта, а не мужчина! О-о! Придумала. Скажу маме, что ты гей.

– Скажи, – согласно кивнул Макс и принялся снова за бутерброд. – Это же у нас теперь не уголовно наказуемое деяние? А то опять – автоматчики, бронежилеты…

– Статью за мужеложство отменили лет двадцать назад. Хотя маменька моя полагает, что совершенно зря.

Макс хмыкнул. Краткого и шапочного знакомства с Раисой Андреевной хватило, чтобы не удивиться такому обстоятельству.

– А она что, действительно криминалист?

– Самый настоящий эксперт-криминалист. Университет МВД, факультет криминалистики, следственный комитет.

– Круто.

Макс раньше думал, что у него маменька – дама суровая. Раиса Андреевна, судя по всему, дала бы Нине Фёдоровне Горенко сто очков вперёд.

– А ты, значит, Кира?

Ответа не последовало.

– Кира Биктагирова?

– «Артуровну» пропустил.

Машина сбавила ход, перестроилась в правый ряд, вниз поползло стекло, а Кира щёлкнула зажигалкой. Макс поморщился – терпеть не мог табачный дым, но не в его положении сейчас фыркать. Девушка затянулась, выдохнула дым в щель.

– Раз уж у нас пошёл такой интим, изволь величать по полной форме: Кира Артуровна Биктагирова.

– Внушает.

И в самом деле внушает. Звучное у нее имя. Звучит и «рычит».

– Встаёт закономерный вопрос о национальности.

– Отец – татарин. По его собственному утверждению… Матери он так рассказывал… Из бухарских ханов, – Кира как-то недобро усмехнулась.

– Бухарский – от слова «бухать»?

– Вроде того. Не умел, но любил. Ну и допился, в конце концов.

– Извини.

– Ерунда. Я его всё равно почти не знала, он ушёл, когда мне чуть больше года было.

Они какое-то время помолчали. Кира докурила, упаковала окурок в пепельницу. Закрыла окно.

– А в каком звании Кира Артуровна? – Молчать было странно.

– В гражданском. Где там твои анекдоты, Максимилиан Валерианович?

Город встретил их дождём и рассосавшимися к вечеру воскресенья пробками.

– Тебя по тому адресу, что в паспорте?

– Угу. На Васильевский.

Уже минут пять, пока машина ехала в сторону Благовещенского моста, Макса грызла мысль. А если Яночке хватило ума не поехать к нему? Вот приедут они сейчас к его дому на Шестой линии, а там нет никого. А он ведь денег Кире должен. А какие деньги, если там не будет Яночки? Ключей-то у него нет.

Облегчение, когда он высмотрел свои окна на четвёртом этаже с зажжённым светом, было практически физически ощутимым. Ну, вот, невыполнимая миссия исполнена. Человек, выброшенный из машины на трассе «Е-95», вернулся домой. Сам. Злой.

– Вторая парадная. Ага, здесь. Я быстро.

– Подожди, – Кира приподнялась на сиденье, достала из заднего кармана его паспорт. Слегка изогнутый, принявший форму девичьей попы – как некстати подумал Макс. – Держи.

– Но… деньги…

– Надо доверять людям. Давай, шуруй за деньгами, Малыш. Одна нога здесь, другая там. А то я так устала…

– Я сейчас.

– Макс! – Яночка кинулась к нему на шею. – Я так переживала! Так переживала, ты не представляешь! Прости меня, я…

– Где мой бумажник? – Он убрал ее руки со своей шеи.

– Зачем тебе бумажник? Ты что думаешь, я тебя ограбила, что ли? Макс, ты совсем с ума…

– Где? Мой? Бумажник?

– Да вон, на полке! Макс, что происходит? Ты… с тобой всё…

Макс не слушал. Молча забрал кошелёк, ключи. И вышел, от души хлопнув дверью. А серого «субаря» у парадной не оказалось.

Странно всё это. Макс сел на мокрую лавочку, даже не поморщившись от холода деревянных плашек. Дождь едва капал.

Нет, ну странно, правда же. Паспорт отдала. Денег не дождалась. Зачем? Почему? Где логика? И откуда это нелепое чувство разочарования? А, впрочем, баба с возу – кобыле легче. И три тысячи сэкономил.

Макс поднялся со скамейки. Ладно, это всё уже в прошлом и пустяки. Главное, он дома. И сейчас кое-кто будет перед ним извиняться. Потом еще раз извиняться. А потом кое-кто упакует свои вещи и свалит из его квартиры. Но это уже – завтра. На ночь нет никакого желания скандал устраивать. Сейчас – горячая ванна, ужин и минет. Да, именно в такой последовательности.

– Наелась?

– Да, мам, спасибо, – Кира отодвинула тарелку с остатками противоречащего всем нормам здорового питания позднего ужина.

– Слушай, Кира… – Раиса Андреевна забрала тарелку, заменила ее чашкой. – Зелёный?

– Угу.

– Так вот, Кирочка… А что тот молодой человек в машине? Максим, кажется?

– У него дурацкое имя – Максимилиан. Да высадила я его у подъезда, денег… Деньги он сразу дал. Так что всё ОК.

– Телефонами обменялись?

– Мама!

– Что «мама»? Ты же сама сказала: архитектор, холостой, симпатичный…

– Симпатичный – это он сам про себя так сказал!

– Так что, урод?

– Нет, в принципе. – Кира пригубила чай, вздохнула. – Обычный. Нормальный. Глаза зелёные.

– Во-о-от! Глаза рассмотрела! Значит, понравился.

– Ничего он мне не понравился. И у него девушка есть.

– Девушка – не стенка. Отодвинуть можно.

– Мама, ты…

– Что «я»? – Раиса Андреевна встала за спиной дочери, принялась легко массировать ей плечи. А потом наклонилась и заговорила негромко, в темноволосую макушку: – Кирюш, у тебя тридцатник не за горами. В твои годы у меня ты уже в школу ходила.

– Мама, сейчас другое время.

– Время другое, а люди те же. Ты у меня умная, красивая, порядочная девочка. Тебе положено быть замужем.

– Так то порядочным положено…

Слова Киры прозвучали тихо. Но Раиса Андреевна расслышала их очень хорошо. Пальцы ее сжались на плечах дочери.

– Кирочка, доченька, ты вбила себе в голову какую-то ерунду. То дело прошлое, давным-давно быльём поросло, да и…

– Мам, я спать пойду, ладно? Завтра вставать рано.

– Да выспалась бы с дороги. Ты же человек не подневольный, как я. Чтобы «от» и «до», и по звонку.

– Воли у меня тоже не так уж и много – вон хоть у Оксаны поинтересуйся. И потом, у меня завтра сделка в десять. На Выборгской.

– Ну, тогда иди, конечно. Отдыхай, хорошая моя. И не придумывай себе глупости.

– Спокойной ночи, мам.