Текст книги "Малыш, который живет под крышей"

Объект второй: Васильевский остров

Вообще-то, мне бы больше хотелось иметь собаку, чем жену.

– Чего это мы такие грустные, Максимилиан Валерианович? – Костя спросил, не оборачиваясь, рисуя маркером что-то невидимое Максу на напольной доске. Как диагноз «грустный» поставил – непонятно.

– Я не грустный.

– Ты из-за встречи в Москве расстроился, что ли? – упорно допытывался Костя, всё так же занимаясь невидимым художеством. – Да не бери в голову. Сразу было понятно, что так просто они не клюнут.

– Я лично считаю, что результат встречи скорее положительный, чем отрицательный. Есть там перспективы, – Макс развёл руками, поднял их и потянулся.

– Вот и я так считаю! – Костик, наконец-то, обернулся. – Так что тогда с настроением, шановный пан?

На доске за спиной Кости красовался заяц. Этими зайцами – однообразными и страшными до невозможности, Драгин просто изводил своего партнёра и совладельца архитектурно-строительного бюро «Малыш и К». Макс и рисовал, и чертил прекрасно – образование обязывало. А Костя умел выбивать деньги из банков, чуять своим длинным носом выгодные проекты и рисовать страшных зайцев.

– Да не выспался просто, – Макс демонстративно зевнул.

– Ай, Яночка, ай баловница.

– Баловница – не то слово.

Костя нахмурился. У друга мрачный тон и отсутствие реакции на очередного зайца.

– А ну-ка, выкладывай. Поругался с Яночкой?

– Нет. Не поругался. Яночка сегодня утром получила команду: «С вещами на выход».

– Вон оно что… – Костя сел к столу и подпёр ладонью щеку. – Суров ты, царь-батюшка. Чем не угодила?

– Всем, – лаконично ответствовал Макс. – Достала.

– Ага-ага… – Драгин взъерошил волосы на затылке. – Чую, был поставлен ребром вопрос: «Или я веду ее в ЗАГС, или она ведёт меня к прокурору».

– Без «или». – Малыш пружинисто встал, подошёл к окну, отвёл в сторону жалюзи. – Пусть валит на все четыре стороны и ищет достойный экземпляр для осчастливливания. Я пас.

– Радикально.

– Честно. – Макс обернулся. – Я попробовал. Мне не понравилось жить с кем-то. Особенно если этот «кто-то» маниакально хочет за меня замуж. Не мое. Я лучше один.

– Зачем ты вообще на это решился – жить с ней?

– Не знаю. Наверное, я латентный мазохист. И разнообразия захотелось. Попробовать: как это жить с кем-то? Эксперимент признан неудачным.

– Ну, тогда да здравствует возвращение холостой жизни Макса Мáлыша! – Костя отсалютовал стаканом для карандашей. – Это надо отметить, как в старые добрые времена. В клуб и пара-па-бабам!

– Успеется, – усмехнулся Макс. – Яночка будет еще неделю мне мозг выносить, минимум. Это въехала она моментально. Выезжать будет долго. Будет забывать любимые туфли, зарядник для мобильника, крем для бровей.

– Не бывает крема для бровей, – неуверенно произнёс Костя.

– Ну, какая-то хрень для бровей бывает. Может, не крем. Да какая разница. В любом случае, это тема не быстрая. Вот как последние туфли заберёт – так и завалимся в клуб.

– Договорились!

– Кира, где ты была? Почему не предупредила, что задерживаешься?

– Здравствуй, Оксана. У меня регистрация сделки была. И я…

– Кира, в офисе я – Оксана Сергеевна!

Ага, сейчас, как же. «Сергеевна». Может, еще «Вашим королевским величеством» называть – как во время игр в детстве? Детство кончилось, дорогая сестрица.

– Оксана, повторяю еще раз. Я была в регистрационной службе. И Владислава Юрьевича я об этом в пятницу предупреждала. А ты не хочешь, дорогая моя, спросить меня, как там дела у дяди Бори? Как Лиза и Сёмка? Они и твои родственники, между прочим.

– Ладно, – Оксана поджала губы. – Пойдём в мой кабинет.

Сколько гонору, блин. Кабинет. Будка собачья. Зато персональный закуток с табличкой. «Камышина Оксана Сергеевна, заместитель директора». Все те же детские игры в королеву и ее служанку.

– Сейчас, только схожу покурю.

– Кира!

– Прости, хочу курить – умираю, – Кира сладко улыбнулась. Сама тоже как ребёнок – не может не дразнить двоюродную сестру. – Я быстро. Или могу в твоём кабинете покурить.

– Возле входа не кури, – после паузы брезгливо ответила Оксана. – Клиентов распугаешь.

– Конечно-конечно. Я возле помойки курю.

Оксана закатила глаза и уплыла в свой кабинет. А Кира пошла курить к мусорным бакам. На помойку. Туда, где, по мнению ее распрекрасной кузины, Кире самое место.

Как и следовало ожидать, Яночка явилась вечером. Скромный макияж, закрытая одежда – сама поруганная невинность и попранное достоинство. Однако дверь открыла своим ключом – как к себе домой.

– Макс, а я тебе вчера равиоли приготовила… Твои любимые – с шампиньонами. Они в морозилке.

– Можешь и их забрать тоже.

– Ты что, серьёзно? – Она подошла к нему совсем близко. – Макс… Ну, Ма-а-акс… Прости меня! Я же извинилась! И не один раз. Мы же с тобой вчера так славно помирились, нет разве?

– Нет. Тебе показалось. – Это был прощальный минет, но Макс не стал этого говорить вслух.

– Ты всё еще сердишься? Признаю, я была очень неправа. И больше так не буду, честно! Не знаю, что на меня нашло, но я обещаю, что больше не…

– Ян, не надо. Я всё решил.

– Ты всё решил? А я? А мои чувства? Ну, Масюша… – Она потянулась к нему губами, но Макс увернулся.

– Я начал собирать твои вещи. Помочь? Или дальше сама справишься?

У Яночки пухлые губы, и сейчас они очень эффектно задрожали.

– Ладно, не буду мешать. Пойду, пройдусь.

Дóжил. Выставили из собственного дома. Сначала из машины выкидывают, теперь из дома. Но выносить это представление не было никаких моральных сил.

Далеко Макс не ушёл – до набережной. Подумал – и пошёл по мосту. На середине остановился. Смотрел на тёмную воду, в которой отражался свет фонарей с моста и Университетской набережной. Вдали виднелись линия огней Дворцового моста и круглая шапка Исаакия. Постоял-постоял, потом замёрз. И пошел в обратную сторону, на Васильевский. Что-то это просто его бич в последнее время – мёрзнуть на улице. Тут некстати вспомнилась черноглазая и нелогичная Кира. Почему уехала, почему денег не дождалась – он так и не смог придумать внятного ответа. Дойдя до конца моста, Макс свернул направо и пошагал по набережной. У сфинксов спустился к воде. Час поздний, туристов уже нет, и можно постоять в одиночестве.

На город незаметно опустился вечер, и чернота воды сливалась с темнотой гранита ступеней. Сверху на Макса бесстрастно смотрел безбородый сфинкс, что когда-то, несколько тысяч лет назад, украшал вход в гробницу фараона – Макс, хоть убей, не смог бы сейчас вспомнить его имя. А когда-то ведь знал точно. Да какой только хренью не была забита его голова тогда, десять лет назад, когда он был еще студентом ГАСУ и каждое лето работал экскурсоводом по протекции тёти Гали.

Макс посмотрел вверх. Одна из городских легенд гласила, что с наступлением темноты у сфинксов меняется выражение лица. Спокойные и умиротворённые с утра, древние стражи египетских пирамид становятся безжалостными и даже угрожающими к вечеру. Макс прищурился. Ничего такого не углядел, да и видно плохо – только шея заболела. Макс погладил по макушке сидящего у подножия ближнего к мосту грифона. Всем известно, что если положить грифону руку в пасть и потрогать зуб – то сбудется загаданное желание. Да, это тоже городская легенда. Макс задумчиво потёр гладкую бронзу. У него нет особых желаний – всего, чего он хотел, он добивался сам. Его нынешняя мечта – собственная квартира. Не та, что досталась после отъезда матери в далёкое Забайкалье с новым мужем. Эту квартиру Макс, конечно, привёл в порядок и отремонтировал в соответствии со своими понятиями о комфорте. Нет, он мечтал о стенах. Вот, что ему нужно. Голые стены. Пол. Потолок. И панорамное окно с видом на Финский залив. Всё остальное Макс сделает сам. Под себя. Ведь это его работа – проектировать пространство. А здесь он совместит работу и мечту. У архитекторов – своеобразные мечты.

– Кирочка, как успехи с нашим пентхаусом?

Кира очень хотела поморщиться, но не могла себе этого позволить.

– Всё так же, Влад.

Оксана, сидевшая напротив нее, поджала губы. Ах, да, имя-отчество. Но директор и практически единоличный владелец бюро недвижимости «Артемида», где трудилась риелтором Кира, не был сторонником официального тона. По крайней мере, в отношении Киры. Настоятельно просил называть его по имени. Правда, Кира предполагала, что такая фамильярность не имела ничего общего с тягой к демократии. Скорее, это имело отношения к планам самого Владислава Юрьевича Козикова в отношении Киры. Но пока они не слишком явно проявлялись, планы эти. Поэтому, пусть будет Владом – раз человеку так хочется.

– То есть как «так же»?

– То есть, никак.

– Кира! – Голос кузины зазвенел негодованием. – Ты не можешь продать эту квартиру уже год! Шикарное место, экологически чистый район, парк в двух шагах, пятнадцать минут до метро, роскошный пентхаус удачного метража с видом на Финский залив. А ты не можешь…

– Раз это такая прекрасная недвижимость – продавай сама.

– Это не моя работа, – Оксана поправила светлый локон. – Это твоя работа, ты за нее деньги получаешь. Мы тебе доверие оказали, на работу приняли…

Оксана умело объединила себя и Козикова в одно «мы». Влад поморщился, но смолчал.

– Облагодетельствовали убогую… – мягко подпела Кира. – На помойке подобрали…

– Не передёргивай! Но это работу тебе дали мы, и ты должна быть благодарна…

Надоело всё это!

– Оксана, дорогая моя, скажи-ка мне, у кого из риелторов «Артемиды» самое большое количество сделок за последний год? А общая выручка? А средняя выручка? Я пашу на вас как папа Карло, и если вас что-то не устраивает…

– Ну что ты, Кирочка! – поспешил вмешаться Влад. – Девочки, не надо ссориться! Но, согласись, Кира, время экспозиции объекта не лезет ни в какие ворота.

– За столько времени не продать такую квартиру… – снова начала Оксана.

– Сама продавай! – обычно Кире удавалось игнорировать выпады сестры, но сегодня отчего-то всё бесило просто ужасно. – Снимите с меня эту квартиру! Или давайте что-то думать с ценой. За эту цену ее вряд ли кто-то купит. Она же завышена раза в полтора как минимум.

– Нет, – отрезал Влад. – Цена не обсуждается. Квартира мне обошлась дорого, и продавать себе в убыток я не буду.

– На «нет» и суда нет. Извините, господа директора, мне надо работать. И ждать идиота, который купит этот чёртов пентхаус за ту цену, что вы назначили.

Кира спустилась с крыльца и сразу же закурила. Оксана ее сегодня умудрилась выбесить. Давно бы уже пора привыкнуть. С самого детства.

Они семь лет прожили под одной крышей. Не так много, если вдуматься. В Кириных годах – с восьми до пятнадцати лет. Впрочем, в Оксаниных тоже – они были ровесницы. После смерти родителей, с разницей в один месяц, сестры Раиса и Наталья, в девичестве – Быковы, оказались владелицами двухкомнатной квартиры на Выборгской стороне, в районе Сосновки. Их старший брат, Борис Быков, к тому времени окончательно перебрался в Москву и на квартиру не претендовал. А вот сестры – очень даже претендовали, ни у Раисы, ни у Натальи не было собственного жилья. Мужей тоже не было, обе были в разводе, зато по одному ребёнку наличествовало. Разменять крошечную двухкомнатную хрущёвку, пусть и в неплохом районе, на две однокомнатные благоустроенные квартиры не на задворках мира не получилось. В лучшем варианте – квартира и комната в общежитии или коммуналке. Никто из сестёр не захотел поступиться собственными интересами. Так и прожили семь лет вместе – две одиноких женщины и две девочки одного возраста. Одного возраста и совершенно разные по характеру и внешне.

Кира в детстве напоминала чёрта – невысокая, худая, угловатая, с черными волосами и острыми чертами лица. Прыгать в сугробы с гаражей, играть с пацанами зимой в снежки, а летом в футбол – такими были ее любимые забавы. Ну а когда забав во дворе не случалось – тогда она играла дома, с двоюродной сестрой. Игры у совсем не похожей на Киру русоволосой светлокожей Оксаны были однообразны. Она, Оксана – королева, принцесса, повелительница – в общем, главная и красивая. А Кира, непременно – служанка, камеристка (выучила новое слово после прочтения Дюма) – словом, прислуга. Кира пыталась привнести в игру элемент приключений – например, рвануть за подвесками в другую страну. Но Оксана была неумолима – Кире надлежало подавать принцессе изысканные напитки и кушанья, в роли которых обычно выступали молоко или морс и печенье, восхищаться королевой, сочинять и приносить письма от таинственного возлюбленного.

А потом девочки выросли. И примирить их не могли уже даже игры. У Киры раньше Оксаны, намного раньше обозначилось грудь. Правда, потом справедливость для Оксаны восторжествовала – первый размер Киры, предмет зависти сестры в четырнадцать лет, так и остался первым. А вот у самой Оксаны всё выросло значительно богаче. Но она всё равно завидовала сестре. Длинным ногам – пожалуй, единственное достоинство, которое она признавала у Киры объективно. Способности трескать всё подряд и не толстеть – самой Оксане приходилось тщательно следить за тем, сколько она ест. Лёгкости, с которой сестра находила общий язык с парнями – этому Оксана завидовала особенно. Этим парням в черных кожаных куртках, с наглыми прищуренными глазами и лохматыми головами, с которыми она видела Киру уже потом, когда они стали старше, и все-таки сложилось так, что Раиса и Наталья, в девичестве – Быковы, разъехались. Кириной маме дали, наконец-то, служебную квартиру. И двушку в районе Сосновки обменяли на однокомнатную с доплатой.

Смешно и одновременно нелепо, но эти детские обиды, зависть и непонимание никуда не делись. И когда жизнь Киры, совершив головокружительный кульбит, привела ее в «Артемиду», где Оксана значилась заместителем директора, а мнила себя еще и совладелицей – тогда вся эта детская возня в песочнице приобрела совсем иные масштабы. Оксана по-прежнему считала себя королевой. Но Кира больше не хотела изображать камеристку – даже в шутку. Какие шутки? Детство давно и как-то внезапно кончилось.

Докурила, бросила окурок в мусорный контейнер. Домой? Да, наверное, домой. Дела еще есть, но ничего срочного, что не могло бы подождать до завтра. Пиликнула сигналкой машины. Зазвонил телефон.

– Слушаю. Да. Конечно, помню. Завтра в три, как договаривались. До встречи.

Улицы города – это его вены и артерии, по которым течёт поток того, что наполняет город. Люди – в машинах, автобусах, маршрутных такси, троллейбусах и трамваях. Большой наземный круг кровообращения мегаполиса. От сердца, которое бьётся в центре – на Сенатской, на Невском, на стрелке Васильевского острова, на шпиле Адмиралтейства – наружу, к спальным районам, к рабочим окраинам.

Кира прибавила громкости. Сегодня в ее машине играет радио, «Серебряный дождь». Гарантированно никакой попсы. За окнами пролетают колонны при въезде на Троицкий мост, мелькают уже зажжённые фонари. А потом ее всасывает в себя длинная кишка Каменноостровского проспекта. По нему пилить по пробкам до самого конца, потом налево, на Приморский. Три светофора – и Кира дома. Смотрит на часы на приборной панели. Приедет на полчаса, а то и минут на сорок раньше матери. Может успеть. Мама не возражает. Мама любит слушать, как дочь играет. Но мама знает, что если Кира ни с того ни с сего берётся за дарбуку[1]1
  Дарбука – восточный барабан в форме кубка.


[Закрыть] и играет в одиночестве – для себя, значит, дочери тоскливо. Зачем маму расстраивать?

Соседи, вешайтесь, подонки. Впрочем, обычно, не жаловались. Сосед сверху, алкаш дядя Толя даже просил ее иногда сыграть. Можно сказать, что у Киры есть преданный поклонник ее музыкального дара. Наскоро схватив из плетёной корзинки со стола яблоко и укусив его за румяный бок, Кира открыла шкаф и выкатила дарбуку – подарок матери, привезённый из Турции. Пристроилась на стуле, барабан зажала между колен, а яблоко между зубами. Что-нибудь попроще для начала. Центр – правой с краю. Справа-слева-справа. И снова, сильно и низко – центр. Справа-слева-справа. Справа-слева легко. Вытащила яблоко, отложила на стол. А теперь то же самое, но быстрее.

Ритм увлекает за собой, держит, заполняет собою всё. И не остается места дурным мыслям. На какое-то время значение имеет только одно – держать ритм. Пока ты играешь на барабане, в жизни всё четко и правильно. Центр. Справа-слева-справа. Справа-слева легко. И снова сильно – центр.

В окнах горел свет. А это значило одно их двух. Нет, если быть реалистом, это значило одно: Яночка еще не ушла. Ну не торчать же ему до позднего вечера на улице? Кофе с яблочным штруделем он уже испил. Хотелось домой. Чёрт возьми, это его дом!

Яночка скорбно сидела на чемодане. В прихожей стояла еще пара объёмных пакетов.

– Я вызвала такси, – подбородок вздёрнут. – Ты же меня не повезёшь?

– Я помогу отнести тебе вещи, – демонстративно бодро ответил Макс.

Тут очень удачно тренькнул ее телефон, оповещая о прибытии такси. В лифте спускались молча. Заговорила Яночка только возле машины.

– Что, ничего не скажешь на прощание?

– Ключи отдай, пожалуйста.

– Это всё? – Она с размаху шлёпнула связкой ключей о его ладонь.

– Желаю счастья в личной жизни, – все тем же демонстративно бодрым тоном отрапортовал Макс, убирая ключи в карман куртки. – И сбычи мечт.

– Скотина!

Эта фраза ответа не требовала, и поэтому Макс просто улыбнулся – как мог широко и жизнерадостно. Как тебе будет угодно, дорогая Яночка. Только свали из моей жизни.

Объект третий: инженерный замок

– Наш телефон 223 322 223 322.

– Хочешь, порадую? – Константин отвратительно деловит.

– Попробуй, – кисло усмехнулся Макс.

Отчего-то вся эта история с Яной, их расставание, дурно сказались на его настроении. Нет, он не жалел о сделанном. Но отсутствие утром горячего завтрака и минета оказалось вдруг не самой лучшей переменой в жизни. Все-таки в совместном проживании с Яночкой были свои плюсы. Вкусная еда и регулярный секс, причём и то, и другое объективно весьма разнообразно. А теперь надо вспоминать кулинарные азы. А заодно навыки съёма девиц в клубах и барах. Как-то быстро он расслабился и потерял форму – всего каких-то полгода совместного проживания с постоянной девушкой.

– Мне кажется, я случайно нашёл идеальный вариант для тебя.

– Излагай.

– Излагаю.

– Кирочка, я сделал за тебя твою работу! – Влад сладко улыбнулся.

– Похвально, Владислав Юрьевич. Выпишите себе премию.

Улыбка сползла с лица директора «Артемиды». Поджал губы, но игривый тон отставил, продолжил сухо и деловито.

– Я нашёл перспективного покупателя на пентхаус в «Суоменлахти».

– Отлично.

– Он ждёт тебя в четыре на месте.

Кира метнула взгляда на часы на стене директорского кабинета.

– Это через полчаса!

– Тогда почему ты еще здесь?

Кира опаздывала уже на двенадцать минут. Всю дорогу проклинала Влада, пролетала перекрёстки на жёлтый, грубо подрезала и показывала средний палец в окно. Терпеть не могла опаздывать на встречи с клиентами и потом извиняться. Она вообще привыкла всё делать качественно.

Не исключено, что покупатель вообще уже уехал. А у нее не хватило ума… точнее, просто не успела – взять у Влада телефон покупателя. Однако стоящая на парковке перед домом одинокая мужская фигура, с засунутыми в карманы короткого пальто руками, уверила в обратном. Скорее всего, он. Значит, дождался. Придётся извиняться за опоздание. Пятнадцать минут – никуда не годится.

На стоянку Кира влетела с визгом шин – надо же продемонстрировать, как она торопилась на встречу. Мужчина обернулся на звук подъехавшего автомобиля, проводил взглядом, пока Кира парковалась. И, когда она вышла из машины, он уже был рядом.

Вот это сюрприз.

Темно-серое короткое пальто, почти в тон – костюм. Рубашка голубая, не розовая. На ногах вместо кед – приличные черные туфли, которые выглядят так, будто их владелец по земле не ходит, а парит, не касаясь грязного мокрого асфальта с фракциями недавно завершённой стройки. Волосы аккуратно причёсаны, а не встрёпаны ветром, как в их предыдущую встречу. В свете тусклого дня на носу и скулах у него едва, но всё же заметны несколько бледных веснушек. А глаза зелёные, как она и запомнила.

– Здорово, Малыш.

– Привет, Карлсон.

На этом диалог застопорился. Они стояли и рассматривали друг друга. Кира некстати подумала о том, что на голове у нее, наверное, воронье гнездо – спасибо Владу, времени на «посмотреть в зеркало» у нее не было, разве что в зеркала заднего вида, но не для того, чтобы поправить причёску или макияж.

– Не ожидал, – нарушил молчание Макс, качнув головой. – Отчего же вы денег не дождались, Кира Артуровна?

– Отпущенные вам два с половиной часа истекали, Максимилиан Валерианович. Я беспокоилась за вашу безопасность. Раиса Андреевна такими вещами, как автоматчики в бронежилетах, не шутит. Вынуждена была торопиться.

– Польщён.

Снова повисла пауза – неловкая.

– Ну что, пойдём смотреть квартиру?

– Пойдём.

На ней брючный костюм, вполне строгий, под ним бадлон, пальто до колен с поясом в талию, папка с документами в руках. Такая типичная дама-риелтор, только причёска слегка растрёпана, а глаза тревожные. Но Макс почему-то всё равно видит девицу в несуразной шапке, синих джинсах и черном пуховом жилете на клетчатую рубашку. Словно два разных человека. И в то же время – один.

– Лифт работает, – хмыкнула Кира, вдавливая кнопку. – Ты везучий.

– Неужели бы пошла пешком? На двадцать четвёртый этаж?

– Мне не привыкать, – пожали плечами Кира. – Прошу.

Двери лифта разъехались.

– Только после вас.

Ей хватило пяти минут, чтобы понять – он ее не слушает. Нет, хуже. Он сам может ей всё рассказать про эту квартиру. Вот еще только немного побродит из угла в угол, безошибочно находя все косяки жилплощади, о которых она так старательно умалчивала при показах, фокусируя внимание на достоинствах квартиры – реальных и мнимых. А господин Мáлыш, словно рентген – точно увидел все проколы архитекторов и строителей.

– Козиков обнаглел, – Макс подошёл к стоящей у панорамного окна Кире. – Вот за ЭТО он просит ТАКУЮ цену?

– А что тебя не устраивает? – Надо же что-то было сказать в ответ.

Макс посмотрел на нее задумчиво, потом усмехнулся.

– Что не устраивает? По пунктам… – Поднял левую руку, загнул большой палец. – Во-первых…

На «в-третьих» Кира скисла окончательно, а на «в-седьмых» поняла, что не всё знает о жилплощади, которую продаёт уже год. Чёртов архитектор! Офигенно перспективный клиент, блин.

– Всё, достаточно. – На «в-десятых» Кире надоело. – Убедил.

– В чем?

– Во всем, – вздохнула Кира.

– То есть ты признаешь, что цена завышена?

– Вот вопрос цены лучше обсуждать с Владом, – торопливо ответила Кира. – То есть с Владиславом Юрьевичем. Ты же знаком с ним, я правильно поняла?

– Так, пересекались пару раз, кажется. А ты чего напряглась-то, Карлсон?

– Я не напряглась.

– Напряглась, напряглась. Не переживай. Если буду говорить с твоим шефом за цену – ничего ему не скажу.

– Что ты ему не скажешь? – Кира прищурилась.

– Что мы с тобой знакомы были до сегодняшней встречи.

– Тоже мне, криминал.

– И что ты не поливала меня сиропом и не облизывала – лишь бы мне понравилась квартира.

– Она тебе и так понравилась.

Макс широко улыбнулся.

– Верно. Мне цена не нравится.

– Все вопросы к Козикову!

– Я подумаю. И, может быть, даже задам. Слушай… – Макс поправил воротничок рубашки. – А у тебя сегодня еще встречи запланированы? Показы квартир?

– Не-а. Но иногда оно случается внезапно и незапланированно. Даже чаще всего.

– Понимаю. И всё же предложу. Давай поедем, поужинаем где-нибудь?

Темные брови сдвинулись, между ними залегла морщинка.

– Поужинаем? Мы с тобой?

– Угу. Я хотел бы еще кое-что прояснить по поводу квартиры.

– Это можно сделать здесь.

– А можно и не здесь. У меня рабочий день закончился. У тебя, условно – тоже. Нам есть что обсудить. А еще я должен тебе денег и хочу угостить тебя ужином. Тебе мало аргументов, Карлсон?

– Эх… – вздохнула Кира. И, неумело подражая голосу Василия Ливанова, добавила: – В вашем доме научишься есть всякую дрянь. Поехали.

Салон собственной машины вернул уверенность, которую ощутимо подкосила личность «перспективного клиента». Бывают же в жизни совпадения. А ведь Кира была уверена, что больше они не увидятся. Именно поэтому и уехала, кстати. Это было какое-то странное предчувствие, сиюминутный порыв – что им не стоит больше видеться. Что вот так исчезнуть из жизни друг друга – это правильно. А оказалось, что нет. Неправильно. Наверное.

Мáлыш на своём чистеньком «вольво» впереди – такое ощущение, что машина передвигается от автомойки до автомойки – ехал очень аккуратно, дисциплинированно показывая все сигналы поворотов и соблюдая скоростной режим. Она даже не спросила, куда они едут. А если бы знала – сейчас бы обогнала его зализанное, блестящее, бежевое «вольво», обдав грязью, чтоб неповадно было – и умчалась бы вперёд. Хотя, нет. Нельзя так. Это не тот Макс, которого она подобрала на заправке, и над которым могла себе позволить прикалываться в дороге. Потому что моя машина – мои правила. Нет, теперь это «перспективный клиент». А клиент, как известно, всегда прав. И поэтому она едет с ним в ресторан. Именно поэтому он ее туда пригласил, собственно. Чтобы расставить правильные приоритеты в их отношениях и свести на нет обстоятельства знакомства. Ему непременно нужно показать, что теперь хозяин положения – он. Малышу нужно утвердиться в собственной мужественности – он не подобранный на трассе подкидыш, а вполне успешный мужчина на собственной машине, который ведёт женщину в ресторан. Кто девочку платит, тот ее и танцует. Господи, мужики все одинаковые.

Машина впереди притормозила на светофоре, и Кира из вредности подъехала почти вплотную – бампер в бампер. Сквозь заднее стекло «вольво» было видно, как Макс помахал ей рукой. Еще и улыбается, наверное, самодовольно. Кира показала язык – всё равно он не видит. И прибавила громкости магнитолы.

Мáлыш привёз ее в «Борисовский». Кира не раз слышала про этот ресторан от Влада – он регулярно там встречался с партнёрами или просто ужинал. Негласное место встреч архитектурно-строительной элиты Питера на набережной Фонтанки, напротив укутанного в зелёных мох реставрационных лесов Михайловского замка. Ну, хоть посмотрит, что это за легендарный «Борисовский», или, как его называли сокращённо – «Бориска».

Час еще довольно ранний – только начало шестого. И посетителей было немного. По тому, как их встретили и проводили, Кира поняла, что Макс тут частый гость. Диалог из серии «Вам как всегда? А что порекомендуете?» А “что-то там” сегодня исключительное» только подтвердил это. Господин Мáлыш изо всех сил распушал хвост. Ну и ладно. Клиент всегда прав.

– Не опасаешься за мой выбор? – Макс отложил меню. – Может, стоило самой?

– Доверяю твоему вкусу. – Пусть получает удовольствие по полной программе.

– Чем успел заслужить такое доверие?

– Ты на заправке выбрал мою машину. По-моему, это говорит о многом.

Макс рассмеялся, одновременно расправляясь с салфеткой.

– Железный аргумент. Спорить не буду. Знаешь… – Он откинулся на спинку стула. – Я бы ни за что не подумал, что ты риелтор.

Кира хотела припомнить ему, что он при первой встрече тоже не походил на успешного архитектора, но вовремя прикусила язык. Клиент. Клиент. Помни, Кира, это клиент.

– Я очень хороший риелтор! И на кого я похожа, если не на риелтора?

– Нет, сейчас-то как раз очень похожа. А вот тогда…

Он демонстративно ее разглядывал, и у Киры появилось безотчётное желание поправить причёску. Ворот бадлона. Или еще что-нибудь.

– Я бы подумал, что ты… автомеханик. Крановщица. Наёмная убийца.

– Не забывай, что из нас двоих маньяк – ты!

Макс снова рассмеялся. У него приятный смех, а еще он постоянно ее подначивает. Специально? Зачем? У них новые роли, и они теперь уже не те люди, что ехали две недели назад в одной машине по Московской трассе.

– Неужели бывают крановщицы? – Кира попыталась вернуть разговор в нейтральное русло, пока официант расставлял на столе тарелки с заказанными салатами. – Я думала, что это чисто мужская профессия.

– Отнюдь, – Мáлыш отправил в рот первую порцию травы, по недоразумению называемой салатом, деликатно похрустел. – Большинство работающих на строительных кранах – женщины.

– Почему?

– Причин, я думаю, несколько, – он пожал плечами. – Работа физически не очень тяжёлая. Не слишком высокооплачиваемая. И не забывай о главном биче строек.

– Это о каком?

– Пьянство, – неожиданно серьёзно ответил Макс. – Крановщицы не пьют. Как правило. Поэтому на эту работу женщин с удовольствием берут. Знаешь, есть такой анекдот. Крановщица шестого разряда Евдокия Кузнецова забрала ребенка из детского сада, не выходя с рабочего места.

Кира рассмеялась.

– Я смотрю, ты не все анекдоты мне рассказал в прошлый раз.

– Не успел. Ты слишком быстро ехала.

Может, он хотел ее упрекнуть. Но Кира это восприняла как комплимент.

– Не думала, что архитекторы настолько в курсе того, что творится на стройках, – Кира повозила вилкой по тарелке.

Есть траву с вкраплениями каких-то микроскопических сухариков, редиса и чего-то фиолетового совершенно не хотелось, несмотря на голод. Хотелось мяса. А вот Малыш траву трескал, как заправский пони.

– Странная мысль. Я, между прочим, не просто архитектор. Последние два года отпахал как ГАП[2]2
  ГАП – Главный архитектор проекта.


[Закрыть], отвечал головой и жо… В общем, всеми частями тела и за всё. Так что на стройках бывали-с. Неоднократно.

– Гап-гап, ура! – Кира отсалютовала бокалом с минеральной водой. – А как называется твоя фирма?

В принципе, об этом можно узнать и от Влада, но надо же о чем-то говорить? А мужчины очень любят разговоры о себе, любимых.

На стол легла темно-синяя визитка с изображением стилизованной крыши. Кира прочитала название и не выдержала – рассмеялась: «Архитектурно-строительное бюро «Малыш и К» – нарисуем ваши крышу, стены, пол и потолок».

– Кто такой Малыш – ясно. А кто же этот загадочный «К»?

– «К» – значит «Костя». Константин Драгин, мой партнёр по бизнесу. Бюро принадлежит нам пятьдесят на пятьдесят. Это он меня, кстати, на Козикова вывел. Он его хорошо знает.

– Угу, – Кира отвлеклась на принесённое горячее. Наконец-то, еда! Куриные рулетики с грибами. – Ты рассказывай, рассказывай. Всё очень интересно. И вкусно. Угу.

– А ты где на риелтора училась?

«Вот зачем ты вопросы задаёшь, а? Рассказывал бы и рассказывал о себе, драгоценном. А я бы поддакивала и ела». Кира дожевала кусочек нереально вкусного рулета – теперь понятно, почему тут Влад часто бывает: кухня просто отличная.

– Специально на риелторов нигде не учат – в вузах точно. Крупные агентства сами персонал обучают. А вообще, это дар божий – впаривать фигню.

Он снова засмеялся. Ну просто Весельчак У!

– А какое у тебя образование?