Текст книги "Мужчины. Панк-рок о сексе на одну ночь"

– Нет…

– Там такое правило… – Я вытягиваю к нему руку, он дает мне свою. – Единственное… Что нельзя пальцами прикасаться… И надо… – «Господи, что я делаю, какие танцы?» – А, похуй!

Я падаю в его руки и целую взасос. Мы идем по схеме того, что было в прошлую ночь, и очень быстро я понимаю, что то, что еще вчера мне казалось джекпотом, сегодня в качестве всей программы категорически не устраивает.

– Ты же понимаешь, что это бред, – говорю я, – полагать, что если мы не сделаем ничего больше, то все, что уже было, – не измена?

– Конечно, понимаю… – сказал Андрей, целуя мое тело и опускаясь к бедрам.

А потом он меня поцеловал между ног, когда говорил, что не будет. Я была абсолютно уверена, что этого не произойдет никогда, и умерла от счастья и восторга в ту секунду. Стоит ли говорить, что он был хорош. Великолепен.

– Кажется, мы таки нарушили границы…

– «Мы»? – Я засмеялась. – Я тут вообще ни при чем. Я смотрю спектакль. Я в партере. Это театр одного актера, и с каждым антрактом становится веселей. Подожди. Я хочу что-нибудь запомнить… Хороший секс никогда не запоминается.

Играл Mujuice. Он целовал мою правую ногу, медленно спускаясь вниз. На столе горели свечи. «Это не вино, это кровь… Оу».

Я чувствовала, что мы боги. Что опять 2016-й. Что я танцую босиком на пляже, только теперь происходит то, о чем я так давно мечтала. Мы сделали все, кроме секса. И я впервые отчетливо почувствовала, что такое секс и почему его не хватает.

Это было самое матерное занятие любовью в моей жизни. Я была в искреннем ахуе от того, что могу такое чувствовать, от того, СКОЛЬКО я это не чувствовала. Он довел меня до оргазма ртом и руками.

– Я так не кончала семь лет! Охуеть… Просто охуеть… Ты тоже в ахуе?

– Может быть, не настолько, как ты, но мне все очень нравится.

Он положил руку на мои трясущиеся ноги… Я мелко вибрировала. И мы смеялись.

– В какой позе ты любишь кончать?

– В миссионерской… Когда девушка сверху, и я прижимаю ее к себе.

– Покажешь? Не займемся, так сыграем в секс.

– Конечно. Иди ко мне.

Я на него села.

– Так. И как дальше?

– И дальше… – Он прижал меня к себе ближе.

– О-о-о, а я покажу, как люблю я. Я могу так струйно кончать… Если…

– Если сделать вот так?..

Он взял меня за горло и начал резко двигаться. Я засмеялась от удовольствия и комичности происходящего. Мы были в одежде.

– Ага, вот так. А знаешь, в какой я люблю?

– В какой?

– Когда парень сзади. Прижимает одной рукой твои плечи к кровати, а другой…

– А другой что?

– Не скажу. Это слишком личное.

Андрей ставит меня на колени. Кладет ладонь между лопаток, прижимается ко мне. Мне тепло и красиво. А потом он просто сделал то, что я имела в виду. Меня уводит в полный транс. Он в меня не входит, но я прижимаю ладонью его член к себе, мы двигаемся и в итоге вместе кончаем. После чего мы вроде бы даже собирались спать…

– Даш.

Он сказал это с такой драмой!

– Что?

– У меня стоит. – Кажется, он был искренне этому удивлен.

– И что?

– …

Я с выдохом, как будто задумчиво, перевернулась со спины и села на него. Все, конечно, закончилось сексом. Тем самым сексом, от которого мы зачем-то отказывались уже сутки. Но, с другой стороны, у меня еще никогда не было такой постепенной дегустации блюд, одного за другим, чтобы успеть насладиться вкусом каждого по отдельности.

Он сделал в реальности то, что репетировал на мне до этого, и я стала струйно кончать.

Чувака разорвало:

– БЛЯТЬ! ПИЗДЕЦ! ЭТО ПИЗДЕЦ! ТЕПЕРЬ Я ТЕБЯ ПОНИМАЮ! У МЕНЯ ТАКОГО НЕ БЫЛО ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ! Со мной никто так не кончал! Особенно когда кипяток – кипяток! – он, блять, сказал «кипяток», – по мне полился. Лучший в моей жизни.

Затем он произнес фразу, которую я добавлю в список лучших комплиментов, когда-либо мне сказанных:

– Я буду дрочить на это всю оставшуюся жизнь.

Придерживаясь за стены, я поплыла до душа. Завтра мир будет другим. Что-то изменится.

Это было то, что нужно. То, что необходимо. Андрей свалился на меня букетом ромашек посреди лета.

– Я знаю, ты выложишь это в свой закрытый клуб для девочек. Так вот, я попрошу сестру подписаться и за меня прочитать.

Я забыла в Москве свой паспорт, и ехать обратно пришлось на маршрутке. Мы с Гошей тряслись в машине среди десяти мужиков с самыми разными историями, когда мне пришла СМС: «Я тоже написал про тебя заметку».

Я была уверена, что там будет перечисление фактов из совместного сексуального опыта, и не очень хотела читать, но там было:

 
Если собьет машина, то пусть это будет порш
Если любовь, то пусть только с кинозвездой
Из сердца будет торчать самый изысканный нож
Даже если ты позовешь с собой
Мне с тобой охуенно без лишних слов
Да и слова не нужны нам
Это как сразу десяток тортов
Как бокалы разбиты к деньгам…
 

– У меня бывает два варианта событий, – говорила я ему до того, как между нами что-то случилось. – Первый: я сплю с человеком и больше мы никогда не видимся, второй: я с ним встречаюсь.

– А все, что посередине?

– А все, что посередине, не имеет права на существование. И выбивает из колеи.

Он, конечно, все испортил. Расстался с девушкой, приехал. Когда засыпала рядом, мне всю ночь снилось, как я ищу Романова. Как-то так я поняла две вещи сразу: если у тебя чувство, что ты изменяешь человеку, несмотря на то что вы уже расстались, значит, ты изменяешь. Не ему, а себе. Только себе и можно изменить.

Андрей был первым из череды того времени, кто хорошо меня знал и относился по-человечески. Но я не видела нас вместе. Он сиганул за мной с ожиданиями, на которые я не могла ответить. Секс не клеился. Оказалось, причина всех этих невероятных прелюдий заключалась в том, что у Андрея проблемы с потенцией. Спустя год он вернется к той девушке. И заживут они долго и, возможно, даже счастливо. Она запретит ему ходить на мои концерты.

Расставшись с Романовым, я пошла в программу двенадцати шагов как созависимая и как раз застряла тогда на сексуальной инвентаризации. Нужно было выписать всех мужчин, с которыми у меня была любовная связь, где были задеты чувства одного из нас или обоих, и пересмотреть этот опыт. Выполняя шаг, пришлось задавать вопросы, которыми я никогда толком не интересовалась. Например, каково было им? Например, нанесла ли я моральный ущерб? Например, как бы я поступила сейчас, все зная? И вот что поняла: во всех ситуациях я была эгоистична, часто безответственна к чувствам другого. Кого любила – обижала, пыталась переделать под себя. Использовала. Вредила. Я скрупулезно запоминала, когда и как обидели меня, не уделяя ни секунды рассуждению о том, не обидела ли я. Перенесла фокус и тут же вспомнила грустные глаза, опущенные головы. Вспомнила, как чудовищно ранила словами и поступками.

Мы не можем в одночасье стать идеальными. И не в одночасье тоже. Но можем сформулировать идеал своего поведения и вспоминать его, как шпаргалку, в нужный момент.

Шаг завершался своеобразным манифестом. «Твое идеальное сексуальное поведение».

Я написала: заниматься сексом только по любви, с уважением, принятием и ответственностью за чувства другого человека.

Как-то так. Но ты книжечку не закрывай…

Глава 10
Макс

– Огонек, Огонек… – раздаются слова по рации. Это значит, что данное сообщение адресовано всему фестивалю, а не кому-то конкретному. – Маяк сжигается в одиннадцать! Кэмп «Давайте попробуем»! Маяк сжигается в одиннадцать!

Cердце замирает. Только не маяк…

А начиналось все так. Я была на фестивале «Бессонница», увидела двух парней в шубах и подошла спросить, не были ли они на «Бернинг Мэне». Ну потому что кто еще носит шубы летом на голое тело. Ответ получила положительный.

Мы заболтались, когда к ним подошла подруга в розовых очках. Она задержала на мне взгляд.

– Слу-у-ушай! Ты же Даша, которая «можно все»? Охренеть! Я тебя так давно читала! Поехала путешествовать после текстов твоих! А у нас «Бернинг Мэн» русский через неделю тут намечается!

Так выяснилось, что Рита – лид одного из самых мощных кэмпов русской версии «Бернинг Мэна» под скромнейшим и комичным названием «Огонек». В ее лагере девяносто человек! Поскольку масштаб всего, что они задумали, довольно грандиозный, свой кэмп Рита назвала «Давайте попробуем». А еще выяснилось, что у них имеется одно свободное место, и Рита пригласила меня. Вокруг этого факта произошел определенный кипеж: по реакции остальной компании я догадалась, что мне только что сделали эксклюзивное предложение. Остальные готовились к мероприятию год, достать билеты почти невозможно, а тут приглашают на готовенькое.

– Рита Зайка, – сказала она. – Найди меня и напиши, что решила. У тебя есть время до воскресенья.

– Ты уверена, что я тебя найду? – Я не сразу поняла, что «зайка» – это не обращение ко мне, а ее фамилия по паспорту. – Может, ты мне сама напишешь?

– Ты знаешь, я думаю так: если тебе и правда хочется, ты меня найдешь.

Как-то раз я была на «Бернинг Мэне» в Неваде. Билет получила на шару в последний момент и ехала с нулевой подготовкой. Из костюмов – шуба и прозрачный боди. На этот раз я решила отыграться: всю неделю паковалась как в последний бой. Собрала по читателям шубы, костюмы, плетенные из веревок платья. Набрала по бартеру охуенных масок, цепочек и даже взяла заячьи ушки и розовый парик. Кто из женщин не мечтал о розовом парике? Наверное, только те, кто не смотрел фильм «Близость» и не знает, что Lying is the most fun a girl can have without taking her clothes off, but better if you do[13]13
  Фраза из культовой сцены этого фильма. «Ложь – самое приятное, что девушка может себе позволить, не раздеваясь, но лучше это сделать» (англ.).


[Закрыть]. Чулки, гартеры, перчатки, трусики на все варианты настроения, с надписями от «шлепай» до «целуй». Большая палатка, чтобы уместить гардероб. И все это, конечно же, с намерением не заниматься ни с кем сексом. Кому вообще нужен этот ваш секс!

Мой великий дружище Костя Солощанский чудом впрыгнул в последний вагон и присоединился к кэмпу. Изначально он пытался продать себя в команду тем, что делает розы из фольги, на деле выиграл счастливый билет, когда лагерь узнал про его вэн, а еще про то, что ночью сломалась тачка, на которой мы первыми должны были ехать. Сданный маме на дачу пес, шесть утра. Мы уже в какой-то пизде мира грузимся в Кос-тин вэн.

«Берн» – это тот фестиваль, где монтаж и демонтаж – половина общего кайфа. Вы приезжаете на пустую землю, создаете город, потом он сгорает, и не остается ни следа. А это значит, что даже катышек пенопласта, затерянный в траве, – то, что ты будешь выковыривать перед уездом. Четыре часа под огромной невоспитанной псиной по имени Баста с ее хозяином – алкоголиком и сварщиком (как сказала уже опытная Рита, это идет только в комплекте). И вот мы на месте. Строение, напоминающее бар на Диком Западе, под названием «Киноклуб» с предыдущего фестиваля переделался в «Ж.о.п. у» – жизнеобеспечение потребностей артистов; они реально повесили перегородку в форме жопы – двух кругов, из которых торчали женские головы по ту сторону бара. Я уставилась на них с идиотской улыбкой. Самое наглядное «мы в жопе», что я видела. Нам обозначили площадь в поле, на которой можно разложиться, и мы отправились оглядывать свои владения.

– Вот тут, значит, строим маяк, вот здесь у нас будет чайная и бассейн с шариками, в той части – лабиринт, там – водный бассейн. Кухня – сюда, лагерь предлагаю ставить в лесу слева! – Рита вооружилась рацией, вставила в зубы сигарету и, как рыба, влилась в роль начальника. – И, ребят, ставьте палатки и раскладывайте вещи сейчас. В следующие четыре дня у вас такой возможности не будет!

Мы, конечно же, сразу покурили. Все следующие десять дней в постоянной программе будут две традиции: совместное курение и купание в реке. Река – главное позитивное отличие от классического «Бернинг Мэна», где ты постоянно в песке и, чтобы помыться, нужно отстоять огромную очередь, потом снова быть в пыли через десять минут. Кристально чистая, с рыбками, лилиями, стрекозами, лесом с двух сторон, кроны которого меняют цвет в зависимости от времени дня, – просто рай, а не речка. От прошлого фестиваля нам досталась готовая кухня. Вокруг нее мы и стали строить весь лагерь. Поставили вэн Костика рядом, разложили чайный столик и сели поджидать остальных. Первыми приехали ребята из Коломны.

– Так! Ты Даша, правильно? – На меня смотрел забавной внешности парень Даня.

Когда-то кавээнщик, а в нашем лагере – ответственный за склад. В следующие четыре дня все, что он будет слышать, это «Дань, а где…» и название предмета. Даня выглядел заранее заебанным, но предельно ответственным. За Даней из машины вылез Макс Фомин, самой обычной внешности русый парень с голубыми глазами, высокого роста. Он зашел с козырей: предложил всем холодного пива и сказал, что привез мяса на шашлык; за ним шла Настя, низенькая, слегка полненькая девушка с большими рыбьими глазами эмпата. Она показалась мне скромной, доброй и на своей волне. Я расстроилась, решив, что это его девушка, правда, заигрывать продолжила. Но по-культурному, невзначай. Скажем так, я просто меньше материлась и говорила чуть нежней. Парень много, смешно и легко шутил, что сразу к нему расположило. В начало поля приехала «Газель» с вещами, и мы принялись ее разгружать. Продукты на десять дней, дерево, из которого будем строить туалет, душ, шкафы и арт-объекты, пакеты с шариками для бассейна, ковры для чайной, огромные тенты для шатра – мы стали бегать как муравьи, таская вещи по полю и распределяя их по местам. Становилось жарко.

Шныряя каждый по своим задачам, мы столкнулись с Максом и на автомате обнялись.

Не знаю как, но это чувствуется: обнимаешь мужчину в первый раз и сразу понимаешь, может ли между вами быть секс. Я почувствовала, что может, и хороший. Было приятно с ним рядом стоять. С заговорщическим видом я предложила прогуляться до реки. После «Бессонницы» рядом с нашим лагерем осталась роскошная деревянная пристань со столиком и лавочкой. Мы разделись догола и залезли в воду. Течение любимой речки сразу стало уносить.

– А что это у тебя за собака в скафандре на ноге? – спросила я, увидев татуировку.

– Напоминание о факапе. Как-то раз поехал на кинофестиваль, товарищ предложил наркотиков, там у них в замосковьях разного дерьма бывает… Ну я согласился. А потом проснулся в машине полицейских в Кирове. Причем я вообще не помнил, как и за что туда попал… Закончил в вытрезвителе с сомнительной внешности и содержания соседями, откуда меня забирали родители. И чувствовал я себя как ебаный пес в космосе. Решил, что больше так не хочу. Вот и сделал татуху на память.

За время наших водных путешествий я узнала, что раньше Макс вместе с Даней играл в КВН. Это многое объясняло. Потому что смеялась я рядом с ним постоянно и от души. Сейчас он учился на режиссера. В родном городе до тошноты долго снимал всякие свадьбы. Теперь хотел снимать кино. Когда мы вылезли из воды и остались загорать, я с наглостью оглядела его тело и поняла, что парень-то очень даже ничего. Особенно прекрасен был его член. Даже в спокойном состоянии он выглядел эстетически красиво: большой, толстый, с идеально выделяющейся головкой. На нее хотелось пойматься, как рыбе на крючок. В разговоре выяснилось, что он – Рыба. Этого я никак не ожидала. По темпераменту он больше походил на Овна. Дерзковатый, но вежливый. Скромный, но довольный собой.

У меня всю жизнь было придуманное мной самой правило: своих на трахаю.

Дело в том, что я тоже Рыба. Про что этот знак? Про двойственность. В таких людях уживаются две личности. Одна – интроверт, плывет в себя, другая – экстраверт, плывет в социум. Мы эмпатичны, эмоциональны и приближены ко всему мистическому. Но если женщине такая двойственность идет и создает загадку, двойственность мужчины – вечная пляска с бубном вокруг полной непредсказуемости и безответственности. Я это знаю. Все это знают. Но вот какой нюанс…

Вселенная обожает подшучивать над принципиальными «никогдашниками».

Фестиваль достойно сыграет со мной в эту игру. За следующие десять дней этот принцип будет нарушен трижды. И я сейчас не про три раза с одной Рыбой. Я про трех, на хрен, Рыб.

Солнце приятно согревало тело после прохладной речки, я улеглась голая на деревянный пирс, а Макс сел на лавочку напротив, вальяжно закинув ногу на ногу, и открыл пиво.

– Отличный вид на реку, ты знаешь… Всегда любил природную красоту.

Я снова расхохоталась. Если бы он, простой парниша из Коломны, который впервые, в принципе, приехал на фест, проигнорировал тот факт, что я голая, было бы очевидно, что Макс просто не озвучивает свои мысли. При этом найти, что сказать так, чтобы это прозвучало легко и мило, непросто. Но он справился идеально.

Днем мы всей командой натягивали шатры. Невероятное чувство – поднимать вместе в воздух огромную красоту, которую ты прежде столько раз видел, но никогда и представить не мог, не осознавал, что все это реально делается человеческими руками.

Пока парни пошли искать палку в центр, я заболталась с держателем угла напротив. Зовут Астафон, его задачей в кэмпе было ситтерить тех, у кого произошел бэдтрип. Да-да, представляешь, у нас даже был человек на такие случаи! Более того, один из кэмпов, Zendo, был полностью этому посвящен. Бывают случаи, когда человека накрывает от такого масштаба вседозволенности и без всяких наркотиков.

– Астафон! А ты этому как-то учился?

– Ты знаешь, достаточно долго поработать в похоронном агентстве, чтобы научиться успокаивать любых людей.

– Мне теперь хочется словить бэдтрип, только чтобы проверить тебя в деле!

– Да, пожалуйста! Приходи!

Вечером мы надели на себя шубы и пошли с Максом прогуляться до соседних лагерей. Слева по борту уже намечались два кэмпа: «Лес» и «Тройничок», также известный как «Носороги 69». «Лес» станет кэмпом с приятной музыкой и тремя барами в одном шатре. «Тройничок» – Меккой взрослых и очень пьяных дядь. Пока мы шли, Максим, показавшийся довольно культурным и смышленым парнем, сделал следующий вброс:

– Можно я потрогаю твою грудь?

– Зачем?

– Просто.

Я прифигела. Стало скорее интересно, чем некомфортно.

– Тебе это принесет какое-то удовольствие?

– Конечно.

– Ну, потрогай. Только через шубу.

Он приложил обе свои ладони на шубу.

– Доволен?

– Вполне.

Дальнейший диалог скатился в какую-то прорубь.

– А в чем был смысл?

– Ну это куда лучше того, что я на самом деле хотел сказать.

– Что ты на самом деле хотел сказать?

– Тебе лучше не знать.

– Да говори уже.

– Я хотел сказать: «Пойдем потрахаемся на стогах сена?» Мне интересно было посмотреть на твою реакцию. Вывожу тебя из обычной колеи.

– Так себе пока получается!

Я решила перевести тему и задала абстрактный вопрос:

– Как ты относишься к маякам?

– Отвратительно. Ненавижу маяки.

– Ты ненавидишь маяки?!

– К маякам как к строению у меня нет вопросов. Но их романтизация – это какой-то ужас. Особенно девушки, которые выбивают маяки на себе.

– И что с ними не так?

– Они все как бревна. Самая скучная ебля на свете. Это, конечно, зависит от того, какой именно маяк, какого цвета и где выбит, но я даже проверял, у друзей спрашивал… Они подтверждают. Такие девушки всегда много обещают, а как доходит до дела – выясняется, что все было неоправданно.

– Как потребительски звучит…

В «Лесу» горел костер, и мы свернули в их сторону. За костром сидел Муса. Ударение на «а». Муса – уроженец Египта, переехал сюда несколько лет назад и даже успел выучить русский язык. У него была смуглая кожа, красивые черты лица, закрученные ресницы, большие губы и самые очаровательные кудряшки, какие только можно придумать. Каждая из них висела как отдельная спираль. Люди часто не выдерживали и просили их потрогать. Бестселлером Муса становился во время самого фестиваля, когда все уходили в измененные состония и чувство такта не останавливало уже никого. Люди собирались вокруг Мусы, как дети вокруг сладкой ваты, и лапали его гриву. На шее у Мусы висело множество амулетов, руки были в кольцах, многие украшения он сделал сам. Муса ходил по лагерям с двумя кожаными сумочками. Одну использовал для хранения табака, в другой держал инструменты. Беседуя с тобой, он мог параллельно стругать амулет или вырезать ложечку. С Мусой выходили самые интересные духовные беседы. Он больше любил общество женщин, потому что мужчины казались ему приземленными и агрессивными. Уехав из мусульманской страны, он оставил старую версию себя и старался придерживаться нового вектора. Иногда, чтобы отбросить отжитую шкуру, нужно отбросить отжитые джунгли и всех животных, что помнили тебя таким.

Увидев Мусу у костра, я высказала свое недоумение по поводу слов Макса, поскольку они пришлись в тему нашего предыдущего разговора. Макс сразу замешкался и сказал, что я все не так поняла. В итоге мы стали с ним спорить, пока Муса, почувствовав, что я в бешенстве, медитировал с попыткой успокоить меня. Он закрыл глаза, что-то приговаривал и водил руками в пространстве, пока я его не прервала.

– Муса, я в порядке! Просто Максим считает, что женщины должны ему что-то в постели.

– Я такого не говорил!

Пока я унижала Макса за его наглость, хозяева кэмпа предоставили нам лучшие кресла и напоили кедровой настойкой. Не помню, на чем закончился спор, кажется, на моменте, когда Макс отметил, что я очень красиво одета, и комплимент вышел за своего рода примирение. Мы заметили, что у костра никого не осталось, и вернулись в лагерь, где как раз начинался бриф. Бриф проходил каждый вечер после ужина. Мы садились всем составом и разбирали задачи.

Меня распределили на декор унитаза.

– Давай сделаем так, вот чтобы заходишь туда, и не хотелось уходить! – мечтательно пояснила Рита.

Притом что официальный подъем был назначен на 6:30, мы до часу просидели у костра. В моей голове два дня соединились в один. Технически это был уже второй наш вечер. Я приготовила с девчонками ужин на всю ораву и сидела в розовом парике с заячьими ушками. Народу подтянулось человек двадцать, интересные беседы лились со всех сторон. Но пора было ложиться.

– Макс, проводишь меня до палатки? – Я хотела дать ему шанс реабилитироваться после перепалки.

– Конечно.

Палатка у меня была что надо. Я знала, что она будет служить мне и шкафом, и местом, куда можно пригласить гостей, поэтому взяла четверку[14]14
  Размер палатки.


[Закрыть]. При этом я совершенно четко решила, что не буду искать секса и наркотиков, как в прошлый «Бернинг Мэн». Я ехала с полной уверенностью, что мне это не надо. Да и к Максу относилась спокойно. Я залезла в палатку и расстегнула спальник, чтобы сделать из него одеяло, на которое мы поместимся вдвоем.

– Если хочешь – можешь поваляться со мной. Но нам нельзя заниматься сексом. Сразу скажу.

– Слава богу. А то я уже забеспокоился.

Я опять принялась ржать.

– Почему такое сильное слово «нельзя»? – спросил он уже серьезно.

– Потому что у меня есть схемы удобного взаимодействия с мужчинами касательно таких вещей. Либо мы спим один раз и больше не видимся, либо мы встречаемся. Все остальное не вписывается в мои рамки понятного мне взаимодействия.

– Так. Ну встречаться я точно не готов.

– Вот! И я. А если мы переспим на один раз, завтра мы ведь снова увидимся, и послезавтра, а я так не умею. Шансы, что все пойдет по звезде, велики.

– Согласен, тогда точно не будем спать. Не хочу, чтобы ты меня завтра сторонилась.

Я чувствовала, что засыпаю.

– Уложишь меня спать?

– Что для этого требуется?

– Ты полежишь со мной и, когда я усну, уйдешь.

– Давай попробуем.

Давай попробуем… Эта фраза, название нашего лагеря, станет кредо следующих десяти дней.

– Только я сплю голой. Тебя это не смутит?

Признаюсь честно: именно так я и сказала. Не спрашивай, о чем я думала.

Надеюсь, мы с тобой уже разобрались в том факте, что я не самый здоровый человек.

Не разобрались? Тогда объясню: мне совершенно необходимо нравиться мужчинам. Причем всем. Может быть, я испытываю ликование от того, что «сильный пол слабее слабого в силу слабости к слабому», а может, я так боюсь действительно оказаться слабой, что пытаюсь обыграть каждого мужчину первой. Осознавала ли я, что это откровенная провокация? Наверное, осознавала. Тем не менее Макс ответил:

– Думаю, я буду в порядке.

Было темно. Я разделась догола, укуталась в свободную часть спальника и прибилась к нему спиной. Он обнял меня сзади.

– Я тогда ремень сниму? А то мне тоже неудобно.

– Да, конечно.

Через двадцать секунд я поняла, что снял Макс не только ремень. Он тоже полностью разделся. Я растерялась. С одной стороны, «что за дела?», с другой – как я могла высказывать негодование, если сама лежу голой? Выходит, какой-то палаточный сексизм. Поэтому я ничего не сказала. К тому же мы уже купались в речке голыми, что стерло определенные условности «голыми – это про секс».

Он аккуратно погладил меня по шее.

– Ой, только вот этого не надо. Так я точно не усну.

В то же время он сделал это так приятно, что вторая, менее рассудительная часть меня пробубнила первой:

– Ну что ты делаешь?! Тебя что, часто гладит красивый мужик? Нам же нравилось.

– Ты знаешь, чем это закончится… Ты возбудишься.

– Но это же не значит, что мы переспим. Я могу держать себя в руках! Как почувствуем, что нижняя чакра просыпается, – остановимся.

– Как будто она нас когда-нибудь слушала. Дальше будет поздняк метаться. Наши полномочия закончатся.

– Да ебанный в рот! Даже если переспим с ним! Шо ты ссышь? Тебе напомнить, что мы на фестивале и ты уже полгода как свободная девушка? И что если по желанию обоих – то это обмен энергией, а не ее отдача или высасывание?

– Ладно. Но только погладит. Окей?

– Окей!

Вторая Рыба-долбоеб-кайфожор, получив разрешение, радостно заявила:

– Ладно. Мне нравилось, как ты меня гладишь. Погладь еще…

И он гладил. Как он гладил… Когда к твоей шее нежно прикасается грубая исцарапанная стройкой мужская рука. Когда он сначала аккуратно проводит тыльной стороной пальцев у тебя за ухом, а потом кладет на шею всю свою большую ладонь, в которой твоя шейка сразу становится маленькой и хрупкой, – это нокаут. Затем он опустил руку ниже и провел пальцами по позвоночнику. Меня коротнуло. Я вспомнила, что у него великолепный член.

– Главное, не возбудиться… – пробубнила я.

– Ну, ты там контролируй.

– Ага… я скажу…

Его рука скользнула по моим бедрам, затем Макс провел ей по попе и вдруг спустился пальцем ниже, положил его на анальное отверстие и начал меня там поглаживать. Я растерялась. Это было и странно, и приятно. Приятно больше, наверное, психологически. Он делал что-то недопустимое, при этом никуда в меня не входя. Но я, конечно, начала моментально возбуждаться.

– Эй, вторая Рыба! Ты помнишь, мы должны были его тормозить, как только появится опасность стать мокрой?

– Помню… Помню… Да… Но это уже не мои полномочия, теперь это ответственность нижней чакры!

– Вот ты ж хитрая дрянь!

Я развернулась и как будто бы задумчиво провела тыльной стороной пальцев по его груди. Он аккуратно взял мою руку и положил себе на член.

– Что ты делаешь?

То, каким тоном он сказал следующее, меня обезоружило. В нем была уверенность и одновременная повседневность. Как будто мы рассуждаем о том, упоительны ли в России вечера.

– Я хочу почувствовать, как он растет в твоей руке.

Я охуела, но руку не отдернула. Мне и самой стало интересно. И он действительно начал быстро расти. В ямку моей ладони уперлась идеально заполняющая ее форму головка и продолжила толкать руку вверх по мере того, как его член становился все больше и больше. Через минуту он уже не помещался в мою ладонь, я интуитивно обхватила его пальцами, затем отдернула руку.

– Нет, ну это невозможно! Я не могу с тобой не переспать! Ты видел свой член вообще!

После Романова все парни казались мне маленькими. Так вот! Это был первый раз, когда я снова с упоением и эстетическим удовольствием прикасалась к произведению Господнего искусства.

– Ты же не будешь со мной завтра общаться.

– Ладно! Ладно! Буду! – я зазвучала как наркоман, просящий дозы.

Я прекрасно понимала, что Макс прав и идея как была хуевой, так такой и осталась.

– Я что-нибудь придумаю! Нормально все будет.

– Ну смотри…

Он перевернулся, опустился до уровня моих бедер, уперевшись в них сзади плечами, и прижался ртом ко мне между ног. Эти великие мужчины, которые делают так сразу… Вселенная, благослови их всех.

Потом он посадил меня на себя; как я скучала по этому феерическому чувству полного заполнения. Особенно если подняться и полностью на нем сидеть. Мне даже было немного больно.

– Аккуратно… – прошептала ему я.

– Хорошо…

Он притянул меня к себе, взял за шею и ускорился, не входя полностью. Меня всю сотрясало. Я моментально начала кончать. Вокруг спал весь наш лагерь. Находясь в палатке, кажется, что вы одни. А когда выходишь – с ужасом понимаешь, что слышно было все и всем. В попытках подавить стон, я задыхалась и издавала странные звуки.

– Блин, ты же не плачешь?

– Что?

– Мне показалось, что ты плачешь…

Я засмеялась.

– С чего мне плакать?

– Слава богу, я уж испугался, что ты тут рыдаешь у меня.

Я чувствовала, что трахаюсь, нет, занимаюсь сексом с «бернером» – так он был хорош в уважении, мастерстве и способности к эмоциональному контакту. Когда он положил мои ноги себе на плечи и стал целовать каждый пальчик… Господи. А потом он погладил меня между ног своим членом, вошел и начал движение.

– Не больно?

Было не больно. И очень сексуально, что он это спросил. Я моментально расслабилась еще больше, расслабила внутренние мышцы и доверилась ему. Он был так хорош, что мне и правда захотелось в какой-то момент плакать.

Плач во время секса – особенная вещь. Я узнала от всяких учителей, что девушки часто плачут после хорошего – действительно, мать его, хорошего – оргазма. Потому меня так удивило это чувство… Теперь я и правда была на сладкой грани заплакать от этого странного, не сравнимого ни с чем другим на свете счастья, но, помня его реакцию, не смогла себе этого позволить. Я положила руку себе на клитор как раз тогда, когда он сам к нему потянулся:

– О, молодец!

Он сказал: «Молодец». Вроде такое слово совсем не про секс, но почему-то это возбуждает. Как будто он учитель, а ты ученица. Макс снова посадил меня на себя.

– Качайся на мне.

И я стала раскачиваться, изгибаясь всем телом. Он держал меня за бедра руками, придавая движения. Потом развернул на себе и стал бить так сильно, что я моментально начала второй раз кончать. Я не могла отпустить его, не занявшись сексом сзади. Вспомнила, что по плану это наш единственный раз, и нужно успеть все. Когда мы закончили, я лежала без сил.

– Ну что? – спросил он меня. – В порядке будешь?

– Надеюсь. Поймем, когда увидимся на завтраке.

– Здесь… очень много… красивых женщин.

Я не сразу поняла, к чему был этот вброс.

– Это правда… – ответила я.