Текст книги "Заложник"

Давид Кон
Заложник

© Кон Д., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Первый день плена (пятница)

За Юсуфом приехали в половине шестого. Он только закончил вечерний намаз[1]1
  Намаз – каноническая молитва у мусульман, один из столпов ислама.


[Закрыть] и еще не отошел от мыслей о благах, которые дарует Аллах пребывающим в его дивных садах. К молитве Юсуф всегда относился серьезно. Опускался, когда положено, на колени, обязательно касался лбом коврика и четко произносил слова ракаатов[2]2
  Ракаат – порядок молитвенных поз и движений, сопровождаемых произнесением молитвенных формул у мусульман.


[Закрыть]. Когда он учился на врача в российском городе Саратове, именно из-за ежедневной пятикратной молитвы он всегда снимал квартиру самостоятельно, хотя студенты ради экономии предпочитали объединяться. Однокурсники подозревали в нем законченного сноба и тайного миллионера. А Юсуфу приходилось тратить на жилье почти все деньги, которые родители присылали из Палестины. Юсуф знал, как нелегко им давались эти деньги. Родители жили в секторе Газа в маленьком селении Аль-Буюки на границе с Египтом. Отец, имам[3]3
  Имам – духовное лицо, которое заведует мечетью и ведет молитвы.


[Закрыть] местной мечети, преподавал в медресе[4]4
  Медресе – мусульманское учебное заведение второй степени (после начальной).


[Закрыть] Коран, а по вечерам давал уроки шариата будущим улемам[5]5
  Улем – собирательное название знатока теоретических и практических основ ислама.


[Закрыть], чтобы выкроить полторы сотни долларов, которые он каждый месяц запечатывал в конверт и отправлял заказным письмом в далекую Россию.

По той же причине – из-за молитвы – Юсуф никогда не оставлял у себя девушек до утра. С первого курса на всех вечеринках девчонки с интересом смотрели на смуглого парня, проходившего в институтских документах под грифом «иностранный студент». Сначала Юсуф робел, он не привык к таким женщинам – светловолосым, насмешливым, спокойно принимающим ухаживания парней. Его смущало, что девушки не опускали глаз, когда на них смотрели мужчины, а отвечали взглядами дерзкими и вызывающими, могли пошутить так, что краска заливала щеки. Потом он освоился, научился во время ужина класть под столом ладонь на колено понравившейся соседки. Если возражений не было, его ладонь ползла выше, забиралась под юбку, медленно скользила по теплой, гладкой, пружинящей плоти, кончики пальцев упирались в кружева трусиков, ползли дальше, касаясь хорошо известных ему, будущему врачу, точек. Соседка смотрела на него томными полуприкрытыми глазами и тянула навстречу соблазнительные полные губы. Потом были танцы, поцелуи и страстные объятия, заканчивавшиеся поездкой к нему. Но через несколько часов он обязательно вызывал такси и отправлял подругу восвояси. Девчонки гадали: в чем причина? Что он делает такого, чего никому нельзя видеть? До молитвы они додуматься не могли и потому строили предположения одно фантастичнее другого. Может быть, он лунатик и разгуливает по ночам по карнизам? Тогда лучше от него держаться подальше. Еще потянет за собой на карниз. А может, после ночи страсти он приглашает к себе еще и проститутку? С них станется, с этих горячих южных парней. Девчонки шли на любые ухищрения, чтобы разгадать волнующую тайну, притворялись пьяными, говорили о вечной любви и о желании остаться у него навсегда. Но Юсуф был тверд. И хоть в пять утра, но выдворял случайную подругу из квартиры. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, как на рассвете он расстилает маленький коврик, поворачивается лицом в сторону Мекки и опускается на колени.

…Юсуф аккуратно свернул коврик, поставил молитвенник на верхнюю полку большого книжного шкафа и пошел в гостиную. А теперь ужин. Ежедневный многократный переход от духовного к материальному всегда волновал его, давал ощущение полноты жизни и истинности бытия. Только что он стоял на коленях перед небесным правителем и просил не обделить его своей милостью. И вот просьба о достатке и клятва верности дают вполне ощутимые плоды: вкусный ужин в обществе любимой жены.

Стол в салоне уже был накрыт. Красиво, как умеет только Зара. Ее столы всегда радовали глаз. Ярко-красные пятна редиса и помидоров в океане зелени. Белоснежный сыр, светло-бежевый хумус с темными пятнышками тмина. Рядом дымятся только что испеченные питы[6]6
  Пита – плоская пресная лепешка.


[Закрыть]. Зара не признавала покупной хлеб, считала дрожжи вредным продуктом, сама пекла питы и подавала их непременно горячими. Когда-то Юсуф пытался отстоять престиж батонов и булочек, давил своим врачебным авторитетом, проникновенным голосом рассказывал о вреде горячего теста для желудочно-кишечного тракта, но вскоре смирился, убедившись в справедливости пословицы «кто спорит с женой, тот сокращает свое долголетие».

Юсуф вымыл руки, вышел из ванной с полотенцем, чмокнул жену в щеку, накинул полотенце ей на плечо, и тут во двор въехал черный «Мерседес». Юсуф сразу понял, что приехали от Тайсира.

За Юсуфом приезжали часто. Знакомые и незнакомые, из окрестных деревень и издалека. Иногда приезжали даже из больницы соседнего города Рафах, когда нужна была консультация опытного хирурга. Но в этих случаях машины всегда останавливались за воротами, и люди торопливо шли через двор к дому. Этот же «Мерседес» по-хозяйски въехал во двор, заполнив все пространство от дома до забора своим черным лакированным, хотя и покрытым густым слоем пыли, телом. Из салона выбрался молодой человек, поправил черно-белую куфию[7]7
  Куфия – мужской головной платок, популярный в арабских странах.


[Закрыть], прикрывавшую его лицо до самых глаз, и в три шага преодолел расстояние до двери. Визит людей Тайсира означал, что кто-то из его бойцов серьезно ранен и в ближайшие часы Юсуфу предстоит трудная работа в операционной, оборудованной в каком-нибудь подвале. После каждой такой операции Юсуф ворчал, жаловался Заре на тусклый свет, на отсутствие современных приборов, изобретенных умными головами для облегчения работы хирурга, на антисанитарию, нехватку бинтов и крови, но в глубине души он любил, когда за ним приезжали от Тайсира. Это давало ему ощущение причастности к большому делу, к борьбе, которая когда-нибудь обязательно принесет результат. И ради этого результата он был готов резать, сшивать, накладывать шины, ампутировать конечности при свете трех настольных ламп, подвешенных под потолком. Именно этот грядущий результат мирил его с неловкостью, которая неизбежно возникала, когда эти крепкие парни вваливались в его дом. Юсуфа смущала их холодная уверенность в своей силе, он завидовал их умению лихо осаживать машину у самой стены. Эти парни заполняли мускулистыми телами все пространство маленькой гостиной, не смущаясь, демонстрировали висящие за спиной автоматы, прицепленные к поясам пистолеты и ножи, подозрительно поглядывали на Зару и детей. Зара, как и положено женщине, прятала глаза, а мальчишки смотрели на незваных гостей с восторгом. В присутствии этих парней Юсуф переставал быть хозяином дома и главой семьи. Он терялся, говорил казенные фразы, не улыбался и не шутил. Но все это было не важно. Его личные ощущения не играют никакой роли. Главное – борьба. А пока есть эти парни, пока они крепки и сильны, пока самоуверенны и вооружены, эта борьба продолжается.

В том, что борьба необходима, Юсуф никогда не сомневался. Он помнил школьные уроки, на которых сорок мальчишек в маленьком классе с земляным полом заучивали указания, данные Аллахом через пророка своего Мухаммеда – бороться с неверными, уничтожать их без жалости, чтобы установить, в конце концов, царство свободы и справедливости. Годам к шестнадцати Юсуф осознал недостижимость такого идеала, как «царство справедливости». Даже если не будет на земле неверных, захотят ли богатые делиться с бедными, могут ли все люди быть одинаково счастливы? Говорят, что в те благословенные времена будут исполняться все желания. Но ведь желания одного человека часто противоположны желаниям другого. Как же будет в этом случае? Такие мысли приходили в голову Юсуфу, но он не считал нужным искать ответы на эти вопросы, считая их стратегическими. А стратегия, как известно, никогда не должна мешать тактике, которой и являлась ежедневная борьба парней Тайсира.

…Молодой человек вошел в салон и остановился у порога. Как и от всех людей Тайсира, от него веяло скрытой угрозой. Он был настороже и готов к любой неожиданности. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, парень отпустил куфию. Конец платка мягко спланировал на грудь и открыл незнакомое молодое лицо с густой кудрявой бородой, узкими скулами и тонким носом. Он молча перевел взгляд с Юсуфа на Зару, словно спрашивая, можно ли говорить при женщине. Юсуф кивнул.

– Просили срочно приехать.

Голос у парня был хриплый. Юсуф коротко кивнул. Если срочно, он готов. Юсуф сделал шаг к шкафу, в котором хранился его врачебный саквояж. Зара решительно взяла мужа за руку.

– Может быть, успеешь поесть? У меня все готово.

Юсуф взглянул на жену. Глаза тревожные, и голос звучит виновато. Словно понимает, что не должна мешать врачу выполнять свою миссию. Но руку не убирает и держит крепко. Ведь и ее миссия заботливой жены тоже должна быть выполнена. Юсуф хотел ответить, но не успел. Посланник Тайсира отреагировал быстрее:

– Просили срочно.

Юсуф кивнул. Он врач и понимает, что такое срочно. Тайсир зря паниковать не станет. Саквояж в руку, куртку на плечо. Зара засуетилась у стола, заворачивая сыр в лепешку. Юсуф с улыбкой смотрел на жену. Красивая, заботливая.

…С Зарой он познакомился через месяц после возвращения из России. Это было странное время. Из заснеженной холодной страны он попал в забытый за десять лет жар Средиземноморья. Уезжал он отсюда восемнадцатилетним юношей, вернулся солидным мужчиной, врачом с дипломом медицинского института имени профессора хирургии Василия Разумовского и тремя годами практики в городской больнице города Саратова. Жизнь на родине, казавшаяся издалека такой понятной и желанной, оказалась сумбурна и неустроена. Проблемы начались сразу после приземления московского самолета в маленьком аэропорту египетского Шарм-эль-Шейха.

Бодро пройдя таможенные формальности, Юсуф взял такси и поехал в сторону границы, предвкушая скорую встречу с родителями. Ровно в полдень он вошел в забитый людьми зал ожидания контрольно-пропускного пункта. Юсуфу выдали номерок – пятьсот тридцать четвертый. Он поинтересовался, какой номер уже прошел. Бородатый мужчина молча кивнул на табло около окошка подачи документов. Сто шестьдесят третий. Очередь Юсуфа подошла только через пять часов. Мрачный египетский пограничник долго перекладывал на столе российские бумаги, перечитывал заверенные адвокатами переводы и никак не мог понять цель его приезда в сектор Газа. Только в шесть вечера голодный и уставший Юсуф ступил на родную землю. Родители ждали его на стоянке такси. Юсуф обнял отца, расцеловал мать и рухнул на заднее сиденье, с ужасом узнав, что дома его ждет не постель, а накрытые столы и многочисленная родня, терпеливо ждущая блудного брата, дядю и племянника.

Вечер получился шумным. Дети носились между столами, взрослые слушали рассказы еле живого от усталости Юсуфа и вспоминали о прошлой жизни. К полуночи все разошлись, и Юсуф, наконец, добрался до кровати.

Два следующих дня прошли в радостных хлопотах. Мать демонстрировала его подругам, отец водил в кофейню на базаре. Юсуфом восхищались. Еще бы! Врач, делает операции. Односельчане вообще не понимали, как это можно – разрезать человека, а потом сшить?! А он делает это. Хирург. Это не торговец какой-нибудь и даже не учитель. Неудивительно, что именно у имама Абдулгафура такой замечательный сын. Юсуфа обнимали, хлопали по спине, удивлялись, каким он стал. Рослым, статным. Потом все вернулись к повседневным делам, а Юсуф заскучал. Школьные друзья разъехались, и как их найти, Юсуф не представлял. Да и будет у них хоть что-то общее после десятилетней разлуки? Надо было работать, но место врача в маленькой местной поликлинике его не привлекало. Он начал помогать матери по хозяйству, но тяготили даже походы в соседскую лавку. Те же люди, те же разговоры. Вроде все было хорошо, но каким-то особым чутьем Юсуф ощущал за доброжелательными взглядами односельчан свою чужеродность. Он – не один из них. Он образован, он видел мир, ему удалось вырваться на целых десять лет из этого болота пыльных улиц и маленьких домиков. Наверное, он должен был ощущать свое превосходство и наслаждаться им, но на него почему-то постоянно нападала тоска и, спасаясь от нее, Юсуф уезжал на выходные в Газу. Здесь он встретил Зару. Потом он говорил, что первое пересечение их взглядов было, как удар тока. На самом деле никакого удара не было. Наоборот. По телу медленно разлился жар, заставивший его повернуть за ней и ускорить шаг. Юсуф ловил взглядом мелькающие ноги, ровную спину, голову с гордо вздернутым подбородком. Разглядел округлые бедра и хорошо различимый под длинной накидкой выпуклый зад. Волосы девушки были прикрыты платком, из-под которого выбивалась только черная челка. Этот платок, который должен был обезличить женщину и оградить ее от назойливого мужского внимания, удивительно подчеркивал правильные черты лица незнакомки. Эта девушка должна стать его женой. Мысль ему понравилась, засела в голове и не уходила, как ни пытался Юсуф посмеяться над самим собой. Какая жена? При чем тут жена? Он даже не представляет, как подойти к этой девушке. Российский опыт здесь был совершенно бесполезен. А другого у Юсуфа не было. Когда он уезжал отсюда, он еще не ухаживал за девушками.

Она свернула на маленькую улочку, оглянулась и заметила Юсуфа. На ее губах мелькнула едва различимая улыбка. Девушка толкнула металлическую калитку, выкрашенную в ядовито-зеленый цвет, и скрылась за ней. Юсуф сел на большой камень напротив зеленой калитки и решил ждать. Чего? Он сам не знал. Вероятно, случая, который всегда приходит на помощь влюбленным. Но время шло, а случай не приходил. Юсуф сидел в тени развесистой смоковницы и думал о незнакомке. Он познакомится с ней, чего бы ему это ни стоило. Именно такая девушка может сделать осмысленным его существование здесь. Да, именно так. Ей придется стать ему не только женой и любовницей, но и заменить друзей и даже родителей. Мать и отец его не понимают. Не понимают, почему сын мечется и никак не может найти себя. Они привыкли к этой жизни, к ее монотонности и тягучести, они не видели ничего другого. А ему в одиночку здесь не выжить.

Из калитки выходили какие-то люди. Они не замечали Юсуфа, а он внимательно рассматривал каждого. Полная женщина с ярким платком на голове вполне может быть ее матерью. Подросток лет двенадцати, скорее всего, брат. Женщина с младенцем на руках. Тетя? Или старшая сестра? А где же она?

Наконец она вышла, забрала какой-то сверток у водителя подъехавшей машины, бросила на Юсуфа удивленный взгляд и вновь впорхнула в ворота. Без накидки и без платка она была еще прекрасней. Черные волосы разметались по плечам, тонкая талия, подчеркнутая широким поясом, нежные розовые щеки. Грудь рассмотреть не удалось. Ее скрывала длинная просторная галабея[8]8
  Галабея – рубаха до пят, без ворота, которую носят в арабских странах и мужчины, и женщины.


[Закрыть]. Зато, когда она наклонилась к окну машины, под тонкой тканью явно обозначилась крепкая нога. В зеленую калитку вошел молодой мужчина. А вдруг это ее жених?! От этой мысли Юсуфу стало жарко. Спокойно, спокойно. Скорее всего, они не обручены. Не стала бы обрученная девушка выходить на улицу без платка. Даже на минутку. Еще не все потеряно. Но медлить нельзя. Юсуф вытер пот со лба тыльной стороной ладони и встал. Он должен решить все прямо сейчас. Юсуф перешел дорогу, подошел к зеленой калитке и остановился. С каждой секундой, его решимость испарялась, как диэтиловый эфир на солнцепеке. Он был хирургом и привык принимать быстрые решения, от которых зависели чужие жизни. Но сейчас откуда-то изнутри поднялось смутное чувство неуверенности в себе. Люди, которые были за этой калиткой, одной крови с ним, но они ему непонятны. Он отвык от их взглядов, от уклада их жизни и привычек. Как они его встретят? Не вытолкают ли взашей так, что потом будет стыдно вспоминать об этом всю жизнь? Юсуф глубоко вздохнул. Не вытолкают! Он не позволит себя вытолкать. Он будет вежлив, но настойчив и тверд. И вызовет уважение к себе. Юсуф протянул руку и толкнул калитку. Пожилой мужчина прекратил копать, медленно разогнулся и уставился на него, опираясь на свою лопату. Юсуф увидел черную с проседью бороду, красно-белую клетчатую куфию. Черные глаза, смотрели на него с неожиданной усмешкой…

Через четыре месяца, на их свадьбе, отец Зары Басиль со смехом рассказывал гостям об этой минуте.

– Как я не убил его тогда? Один Аллах знает. Подходит он ко мне, бледный, глаза горят, и говорит: «Уважаемый, я не знаю, как ваше имя, но я хочу просить руки вашей дочери». И главное, лопата была под рукой…

Через год у них родился сын. Юсуф сам принимал роды и первым поцеловал своего первенца. Потом долго сидел у постели Зары, целовал ее губы, лоб, глаза и говорил, как он с ней счастлив. Зара молча прижимала к щеке его ладонь. Малыша они назвали Саидом. А еще через семь месяцев он встретился с Тайсиром. Юсуф еще долго содрогался, вспоминая страшные обстоятельства этого знакомства.

…Праздничное застолье на Ид-эль-Фитр[9]9
  Ид-эль-Фитр – исламский праздник, отмечаемый в честь окончания поста месяца Рамадан.


[Закрыть] решили делать у тестя с тещей. Собиралась вся семья, но родителей Юсуфа ждали только к вечеру. Имам Абдулгафур должен был закончить предпраздничный сбор платежей за содержание мечети и в помощь бедным. Женщины возились на кухне, а Юсуф вышел прогуляться с малышом Саидом. За ним увязался младший брат Зары Шакур. Солнце пекло нещадно, хотя стрелки часов показывали половину пятого. Юсуф думал о том, что им надо бы вернуться не позже чем через час. Из-за традиционного разговения финиками в мечети молитва начиналась раньше обычного. А еще надо успеть встретить родителей на автовокзале. Шакур толкал перед собой коляску. Юсуф посматривал на лавки, из которых запоздавшие покупатели выгребали все, что могло порадовать их желудки после долгого поста месяца Рамадан, и думал о том, как следующим летом отвезет Зару в Саратов, покажет ей великую реку Волгу и познакомит со своими приятелями по институту и по больнице. «Не забудь познакомить с приятельницами», – шепнул ехидный внутренний голос. Юсуф улыбнулся. Проехавшая мимо машина обдала их водой из лужи и громко просигналила. Юсуф возмущенно вскинул голову. Он же разбудит малыша! Огромный «Линкольн», заляпанный грязью так, что трудно было разобрать его цвет, взвизгнул тормозами у ближайшего перекрестка и скрылся за углом. «Наглец!» подумал Юсуф и заглянул в коляску. Саид спал, смешно надувая губки. Юсуф хотел сказать Шакуру, что пора поворачивать, и в этот момент за поворотом грохнуло.

Потом, беседуя со следователем, Юсуф сказал, что видел вылетевшую из-под низких облаков ракету. Вернее, не ракету, а тонкую серебристую стрелку, мелькнувшую между тучами и землей. Следователь качал головой и не верил. Вскоре и сам Юсуф тоже стал сомневаться, мог ли он увидеть эту стрелку над крышами низких домиков перед самым взрывом? Нет, конечно, не мог. Он ведь перед самым взрывом нагнулся к коляске, а не смотрел на небо. Но это видение – серебристая стрела под облаками – почему-то застряло в памяти. За поворотом выли сирены автомобильной сигнализации и пронзительно кричали женщины. Оттуда валил дым, и туда бежали люди. Шакур смотрел на Юсуфа умоляющими глазами. Юсуф отобрал у него коляску и быстро развернул ее. Если этот мальчишка хочет идти туда, пусть идет, а он с малышом должен быть как можно дальше от этого ужаса, от запаха горелого мяса и расплавленного металла. Юсуф уже сделал несколько шагов, как сзади раздался отчаянный крик:

– Врача! Скорее, врача! Помогите!

Юсуф остановился. Шакур смотрел на него во все глаза. Маленький Саид от грохота проснулся и заплакал. Юсуф решительно двинул коляску. Крики «Врача!» повторились и стали громче. Кричали уже несколько человек. Юсуф остановился. Да, он давал клятву помогать всем страждущим. Всегда и везде. Но сейчас? Саид в коляске… Родители, которых надо встретить… Мечеть… Подбородок Шакура дрогнул. Не хватало, чтобы он раззвонил всем, что Юсуф не оказал помощь раненым. Нет, врач не может так поступить. Юсуф обернулся. Люди все бежали и бежали.

– Врача! Есть здесь хоть какой-нибудь врач?! Человек ранен! Помогите!

Юсуф сделал шаг.

– Не выпускай из рук коляску! – скомандовал он Шакуру. – Следи за ребенком. И никуда не уходи! Никуда! Ты слышал?

Шакур кивнул, его руки дрожали от возбуждения, а в глазах сиял восторг. Юсуф бросился за угол. С первого взгляда ему показалось, что от машины остался только черный остов. Все пространство вокруг было усыпано металлическими обломками и кусками дымящейся человеческой плоти. Женщины кричали не от страха, а от кошмара, творившегося вокруг. Мужчины пытались тушить горящие останки. Другие просто стояли и смотрели. В глазах людей ярость и ненависть смешались с восторгом фантастического, почти нереального зрелища. У Юсуфа мелькнуло в голове, что видеть такое доводилось лишь нескольким десяткам из миллиардов, живущих на Земле. Юсуф пробрался сквозь толпу к черным обломкам.

– Я врач! Кто вызывал врача?

Юсуф сделал еще несколько шагов и едва не споткнулся о голову. Глаза открыты, лицо усеяно осколками стекла, вместо носа кровавая трещина, идущая через весь лоб. Юсуф сглотнул слюну и обошел голову. На переднем сиденье он разглядел ноги и остатки таза. Обгоревшие, побитые взрывом кости торчали в разные стороны. Но парень на заднем сиденье еще дышал. Несколько мужчин пытались вытащить его, рвали из остова машины разбитые двери, камнями отбивали остатки корпуса. Наконец парня уложили на песок. Юсуф разрезал на нем свитер и разорвал рубашку. Голова парня была пробита, из раны на шее хлестала кровь. Юсуф попытался остановить этот поток. Ему удалось зажать артерию, но без инструментов он не мог продержаться долго.

– «Скорую»! Вызовите «Скорую»!

Он кричал через плечо, не отрывая рук от скользкой мечущейся плоти.

– Уже вызвали, – ответил кто-то. – Они едут.

Долгие минуты он сидел на песке и прижимал немеющими пальцами истекающую кровью артерию. В его голове в этот момент не было ни одной мысли, только пустота и безнадежность, в глазах – безмерная печаль, но руки делали привычное дело точно и уверенно. Наконец приехала воющая машина с красным полумесяцем на белом борту, Юсуф не чувствовал пальцев и сам был близок к обмороку, но от медицинской помощи отказался, протер руки ватой со спиртом и бросился к коляске. Ему хотелось прижать к себе Саида, но он не посмел прикоснуться к ребенку пальцами, пахнущими чужой кровью. Схватил коляску и побежал. Быстрее домой, под душ, подальше от того, что теперь он будет помнить всю жизнь.

А на следующее утро во двор его дома въехала машина. Из нее вышли трое мужчин.

– Мы хотим поговорить с вашим мужем, – сказал один из них перепуганной Заре.

Мужчины вошли в дом. Двое остались стоять у порога, а третий, высокий и широкоплечий, заросший почти до глаз черной бородой, сел за стол. Юсуф опустился на стул напротив, пытаясь угадать, что нужно этим людям в его доме. Незнакомец несколько секунд молчал и рассматривал Юсуфа тяжелым взглядом.

– Хочу поблагодарить вас за Фарзана, доктор. Врачи говорят, что вы спасли ему жизнь.

Юсуф пожал плечами. Какие благодарности, он врач и выполнил свой долг.

– Не все врачи поступили бы так в подобной ситуации.

Мужчина протянул руку и представился.

– Тайсир.

Юсуф пожал жесткую ладонь и ощутил страшную животную силу этого человека. Она была не в мощи рукопожатия, не в крепости каждого пальца и не в твердости кожи. Она была в какой-то энергии, придавившей Юсуфа к стулу и почти лишившей его дара речи. Тайсир обернулся к своим людям. Один из парней вынул из кармана конверт и положил его на стол перед Юсуфом.

– Ваш гонорар, доктор.

Юсуф замотал головой, но Тайсир резко двинул конверт в его сторону, и Юсуф понял, что спор окончен. Он молча кивнул.

– Спасибо!

Но Тайсир не двинулся с места. Он сидел за столом и продолжал внимательно рассматривать Юсуфа.

– Мы проверили вас, доктор. Вы честный человек. Хороший специалист. И думаете, как мы. Предлагаю работать вместе.

Юсуф напрягся. Хороший специалист. Это они могли проверить и в Саратове, и здесь, в больнице. Честный человек. Взяли рекомендации у соседей и родственников. Но откуда они знают, что он думает, как они? Он никогда не высказывал вслух свои мысли о вооруженной борьбе. И в каком качестве он им нужен? Как врач? Тайсир кивнул. Конечно! Не станет же он учить доктора стрелять. И что он должен делать как врач? То, что он делает всегда. Лечить, оказывать помощь людям. Людям или бойцам? Тайсир вроде даже обиделся.

– Как-то странно вы говорите, доктор. Что значит – людям или бойцам?

– Простите, – Юсуф смутился, – это вырвалось случайно.

Он действительно не хотел обидеть этого человека.

– Моим бойцам!

Тайсир сделал ударение на каждом слове. К несчастью, они получают ранения чаще, чем хотелось бы. Везти их в больницу значит подставлять под объективы врага. Враг изучает и тех, кого привозят, и тех, кто привозит. Отслеживает, чтобы потом поступить как с Фарзаном. И потому помощь лучше оказывать без шума. В тайном месте. Не всем, конечно. Мелкие сошки по-прежнему будут отправляться в больницы. А вот проверенные бойцы и тем более их командиры… Юсуф молчал. Оказывать помощь – это его работа. И ему все равно, кого положат перед ним на стол – мирного крестьянина или вооруженного бойца. Но как все это совместить с его сегодняшней жизнью, с Зарой, с Саидом? Судя по всему, Тайсир догадался, о чем он думает.

– Вам придется уйти из поликлиники.

Юсуф кивнул, это он понимает. Тайсир продолжил уверенным и спокойным тоном:

– Откроете частную практику, получите разрешение. Снимете помещение под кабинет. С деньгами проблем не будет. Ведите прием как частный врач. От нас будете получать зарплату ежемесячно. Независимо от того, будет работа или нет.

Юсуф пожал плечами. Дело вовсе не в деньгах. Деньги тут ни при чем. Просто… Да, он за борьбу. И он уважает этих людей, этих борцов. Но одно дело уважать, другое – стать одним из них. Перед глазами возник черный обугленный остов машины.

– Мы не будем вас часто беспокоить, доктор. Только в экстренных случаях.

Юсуф взглянул в суровые глаза собеседника, помолчал несколько секунд, затем кивнул и пожал протянутую руку.

Тайсир уехал, но страх остался. Он теперь один из них. Борец за свободу Палестины. А что, если их разговор был записан и в каком-то неведомом центре какой-то секретной службы его уже поставили на учет? А вдруг какой-то агент уже получил задание и приступил к его выполнению. Почему Тайсир был так неосторожен? Почему приехал к нему днем, открыто, не таясь!

На следующее утро, выйдя из дома, Юсуф неожиданно для самого себя опустился на колени и заглянул под днище машины: нет ли там бомбы? Под днищем ничего не тикало и не мигало. Глупости! Галлюцинаторный бред. Никто не станет убивать врача. Он же не организует взрывы, не производит взрывчатку и не разрабатывает новые ракеты. Он просто лечит. За это нельзя убивать. Он не преступник. Он давал клятву помогать всем обратившимся за помощью. Юсуф сел за руль и решительно повернул ключ в замке зажигания. В тот же день он уволился из поликлиники и подал прошение о регистрации частного бизнеса.

Первый раз за ним приехали только через месяц. Двое парней Тайсира привезли его в какой-то дом, в подвале которого была оборудована операционная. На столе лежал немолодой мужчина с тремя пулевыми ранениями в груди. Операция прошла успешно. Юсуф вымыл руки, снял халат и бахилы и попросил отвезти его домой. В машине сидел Тайсир. Он благодарил и жал руку, а когда машина тронулась, сказал:

– Ты понимаешь, Юсуф, какие тайны мы доверяем тебе. За этим человеком охотятся. Враги много дадут, чтобы выяснить, где он находится.

Юсуф кивнул.

– Я ничего никому не расскажу.

– Конечно! – согласился Тайсир. – Я тебе верю. Но… Если вдруг… Мне неприятно тебе об этом говорить… Если что… Твоя жена и ребенок… Ты понимаешь… Они могут пострадать… Прости, что я говорю тебе это, но ты должен понимать. Мы не в игры играем.

Юсуф кивнул. Странно, но слова Тайсира его не разозлили. Конечно, он понимает. Возможно, он сам поступил бы так, если бы кто-то раскрыл его тайну. Но этого не будет. Он не собирается ничего раскрывать. Значит, Заре и Саиду ничего не угрожает. И еще одному малышу, который уже существует, хотя и не скоро появится на свет.

– Я понимаю, – ответил он Тайсиру. Помолчал и добавил: – Моя жена беременна.

– Хвала Аллаху! – отозвался Тайсир. – Мы поможем тебе во всем. Если будет нужна моя помощь, позвони по этому телефону. Ничего не говори. Просто позвони, дождись соединения и повесь трубку.

Тайсир протянул Юсуфу маленький листок с десятью цифрами. Заставил прочесть несколько раз, повторить и вернул листок в верхний карман куртки. Это уже серьезно, подумал Юсуф. Тайсир доверяет ему тайну своих убежищ и своей связи. Если этот номер попадет в чужие руки… Юсуф знал, что никогда и никому не раскроет эти тайны. Никогда не предаст этих людей. Ведь они борются и за него. А он просто делает свое дело.

…Юсуф надел куртку, подхватил саквояж, обнял Зару, но от завернутой в целлофан лепешки с сыром отказался. Где он будет есть эту лепешку? В машине, торопясь и давясь. Никакого удовольствия. Вернется, тогда и поужинает. Зара пыталась возразить, но Юсуф решительно положил сверток на стол. Он готов. Парень кивнул и первым вышел из дома, не забыв запахнуть на лице свою куфию.

В машине было холодно. Несмотря на прохладный вечер, вовсю работал кондиционер, из динамиков неслись звуки какой-то джазовой музыки. Вот они, новые веяния! Арабская молодежь слушает джаз. А почему нет, собственно говоря? Век Интернета. От них не скроешь, как живут их сверстники в Америке и Европе. Сам Юсуф к джазу пристрастился еще в институте. В те годы было повальное увлечение. После советских запретов студенты бредили джазом. Начинали, конечно, с классики. Дюк Эллингтон, Дизи Гилеспи. Потом современные исполнители. Кидс Джарит, Майкл Брекер. Джаз располагал к полумраку и тесному общению. Девушки размякали от возбуждающих звуков, раскидывались на коврах и подушках диванов и, казалось, не замечали рук соседей, скользивших по их телам. Но сейчас в машине звучал какой-то другой джаз. С восточными нотками. Наверное, его пишут специально для арабской молодежи. Все меняется в этом мире.

Юсуф ничего не сказал по поводу холода, только запахнул куртку и сел на заднее сиденье. Парень в куфие расположился рядом с водителем, машина выехала со двора, развернулась и помчалась по узкой улице, разбрызгивая во все стороны черную грязь.

Юсуф ощутил толчок в колено и с трудом разлепил глаза. Вероятно, он задремал сразу после отъезда из дома, потому что не помнил, ни куда они ехали, ни сколько времени. Зато помнил свой сон. Странный сон. Будто он выступает с лекцией перед большой аудиторией и рассказывает о тяжелой доле врача. Аудитория слушает внимательно, иногда даже аплодирует, а он приводит один за другим убийственные доводы. Как жить, если каждый день приходится сталкиваться со страданиями. Каждый вызов – это кровь и боль. Хорошо строителям. Они трудятся, таскают камни, возят тяжелые тачки. Но потом приходят люди, вселяются в новые квартиры, благодарят, дарят цветы. А здесь… Только крик и проклятия, только боль в глазах и стиснутые зубы. Аудитория не соглашалась. Это была очень умная аудитория. Кричала: