Текст книги "Любая мечта сбывается"

Глава 5
Шей

Спустя год после выхода из тюрьмы

Воскресным утром я вошла в церковь Дрю, как только начала играть органная музыка. Алтарь был украшен к Рождеству. Прошло уже больше года с того дня, как я впервые зашла в эту церковь, да и в какую-либо церковь вообще. Всякий раз, поговорив со мной,  – а общались мы с ним всего трижды за прошедшие двенадцать месяцев,  – Дрю приглашал меня посетить церковь. Но я так ни разу и не воспользовалась его приглашением.

До сих пор.

После завершения всех четырех фаз программы в «Центре надежды» я должна была переселиться в реальный мир и признавала, что будущее пугает меня до чертиков. Я справилась со всеми требованиями программы, подала заявление и устроилась официанткой в кафе «На углу». После выпускного мне предстояло переехать в маленький домик, предоставленный «Центром надежды». Дом действительно был маленьким, скорее, даже крошечным. Места в нем едва хватало для кровати, раковины, плиты и ванны. Главное заключалось в том, что спустя год после выпуска я буду в состоянии сама себя обеспечивать без дополнительной помощи от «Центра надежды». Но это оставалось под вопросом.

Многое оставалось под вопросом, отчего мне было весьма неуютно. Я хотела поверить, что готова начать с нуля новую жизнь, без груза прошлых ошибок, но и скептицизма мне хватало. Сомнения день и ночь вертелись в голове, мешая мне спать. Каждый раз, когда я закрывала глаза, меня начинали донимать тревоги. Всяческие «что если…» жужжали в мыслях, как надоедливые мухи, а мухобойку для них мне изобрести не удавалось.

Лилли, мой куратор, оказывала всю возможную поддержку, но однажды я уже облажалась, и гарантировать, что в этот раз я справлюсь, не мог никто.

Пробираясь на самую дальнюю скамью, я вспоминала свое первое знакомство с Лилли. Тогда я только фыркала при мысли о том, что эта женщина может стать мне другом. Со временем я узнала, что в этом, как и во всем остальном, Лилли была права. Лилли Палмер стала моей хорошей подругой. Это случилось не сразу, но пока мы работали вместе, я начала доверять ей свои секреты и избавляться от неприязни, которую везде носила с собой, как чемодан с вещами. В моей жизни не было людей, похожих на нее. В течение прошлого года Лилли стала моей исповедницей и вдохновительницей. Но лучшей переменой во мне стало то, что я снова осмелилась мечтать.

Музыка стихла, и Линда Кинкейд взошла на кафедру. Я узнала ее, потому что видела ее на благотворительном обеде, который устраивала в «Центре надежды» церковь Дрю. Мне так и не хватило храбрости признаться ей, что я знакома с Дрю. А если Дрю ей обо мне рассказал, то Линда не горела желанием со мной общаться. Эта женщина меня подавляла. Возможно, дело было в ее росте или знании того, что Линда близка к Дрю, что он рассчитывает на нее. Не знаю, в чем именно было дело.

И, как бы глупо это ни звучало, я тоже чувствовала себя близкой к Дрю, хоть это чувство и было совершенно односторонним. В конце концов, я же разговаривала с ним всего четыре раза. Но каждая из наших встреч тысячу раз повторялась в моих воспоминаниях.

Я надеялась однажды выйти замуж за человека, похожего на него. Не за пастора, а за достойного мужчину, который не принимает наркотиков, не изменяет и не бьет женщин. Звучит достаточно просто, верно? Но исходя из моего опыта, такие мужчины встречались редко, поэтому я сомневалась, что опознаю такого мужчину, даже наткнувшись на него.

После всего, что мне пришлось пережить, построить отношения с мужчиной наверняка будет нелегко. А еще сложнее будет построить отношения с Тем Существом, которое гораздо больше меня самой. И все же я была здесь, готовая и к той и другой задаче, будучи совсем новой Шей.

Я сосредоточила свое внимание на передней части церкви. Линда Кинкейд прочитала из Писания выбранный для этого утра Пятьдесят шестой псалом и тихо вернулась на свое место. Захваченная собственными мыслями, я уловила не все ее слова.

Когда Линда покинула кафедру, появился Дрю. Он был в костюме и при галстуке, что на миг совершенно меня заворожило. Потому что раньше я видела его только в повседневной одежде. Когда мы встречались в «Центре надежды», он приходил ко мне сразу после баскетбола, еще в спортивной форме. Я едва узнала его и тут же поняла, что каждая незамужняя женщина в этой церкви наверняка по уши в него влюблена.

– Темой сегодняшней проповеди будет тревога.

Стоп.

Минуточку.

У меня голова пошла кругом. Как такое возможно? Откуда Дрю знал, что мой мозг почти полностью выведен из строя тревогой и беспокойством о будущем? Мне захотелось стукнуть себя по виску, дабы убедиться, что я правильно расслышала его слова.

– Когда мы тревожимся,  – продолжил Дрю,  – мы перемещаем свою реальность в мир фантазий. Все, что реально, переносится в земли, населенные чудовищами и драконами, которые кажутся нам куда больше и страшнее, чем на самом деле.

Я выпрямила спину и подалась вперед так сильно, что в любой момент могла соскользнуть со скамьи. Да, я делала именно то, о чем говорил Дрю. Потому что я, покидая «Центр надежды», жила в страхе перед будущим. Мое сознание переполняли наихудшие сценарии развития событий.

Я обесценивала все те инструменты, которые центр предоставил мне для достижения успеха. У меня была работа, крыша над головой, появились добрые друзья, которые готовы были помогать мне.

И все же я варилась в своих сомнениях и страхах, не доверяя себе. Со всеми этими отвратительными мыслями я словно бы собиралась переехать в парк юрского периода за день до того, как динозавры вырвутся на волю.

И дальше проповедь Дрю тоже звучала так, словно он писал ее специально для меня. Я чувствовала себя ошеломленной. И перед тем как он закончил, его взгляд, казалось, достиг самого дальнего конца церкви и остановился прямо на мне. Я, наверное, здорово себе польстила, но мне почудилось, что его улыбка предназначалась именно мне.

В конце службы снова звучала музыка. Дрю прошел по центральному проходу, а затем встал в дверях: он пожимал руки прихожанам, когда они покидали здание.

Поскольку я пришла с вполне конкретной целью, я дождалась, пока передо мной не окажутся всего несколько человек, прежде чем приблизиться к нему.

Я видела, как он общается с каждым, называет каждого по имени и задает вдумчивые вопросы.

Он был действительно хорош в своем деле, у него все чувствовали себя принятыми и уместными. А я хотела дать ему знать, что очень ценю его помощь. Я сомневалась, что смогу ему это сказать. Но именно благодаря ему я получила второй шанс.

Моя очередь подошла слишком быстро. Когда я приблизилась, Дрю узнал меня, и его лицо осветилось теплой улыбкой.

– Шей,  – сказал он, беря мою ладонь в свои руки.  – Вижу, ты наконец приняла мое приглашение.

– Да.  – Краска бросилась мне в лицо. Я буквально чувствовала, как жар поднимается вверх по шее.

– Я очень рад тебя видеть.

– Взаимно.

Моей руке было тепло в его ладонях. Он удерживал мой взгляд дольше обычного, а его улыбка словно пронзила меня, развеяв мою нерешительность.

– Насколько я понимаю, у тебя скоро выпуск.

Я кивнула.

– Вообще-то именно по этой причине я здесь.

– В каком смысле?

Он отпустил мою ладонь так, словно забыл, что до сих пор ее удерживал. Я тут же ощутила, как мне не хватает его прикосновения.

И меня немедленно охватили сомнения по поводу того, стоит ли говорить ему о том, что я задумала. Он ведь очень занят. И он – одинокий отец, а я собиралась попросить его…

– Шей,  – сказал он, когда я погрузилась в собственные мысли,  – что происходит у тебя в голове? Судя по тому, как ты хмуришься, полагаю, ничего хорошего. У тебя какие-то проблемы в центре?

– Нет, нет, ничего подобного. Я пришла пригласить тебя на свой выпускной. Но если ты не сможешь прийти, не беда. Я просто думала, что раз уж ты… Ну, ты понял.  – Я выдохнула, решив, что совершенно не справилась с задачей.

Но он тут же улыбнулся.

– Твое приглашение – честь для меня.

– Правда? – И как только это слово сорвалось с моего языка, я немедленно о нем пожалела. Я усердно вырабатывала в себе уверенность, а вопрос прозвучал так, словно я до сих пор оставалась слабой и уязвимой.

– В котором часу?

Я как раз собиралась ответить, когда прямо к нему подбежала маленькая девочка с хвостиками.

– А теперь мы пойдем домой? – спросила она, глядя на Дрю снизу вверх.

Сару я знала: она бывала у нас в центре. В течение летних месяцев дочь Дрю сопровождала его каждую среду, когда он играл в баскетбол с Кевином и всеми прочими. Сара ждала его в детском отделении, куда меня назначали по необходимости.

Я не знала, помнит ли она меня. Она выглядела невероятно мило в своем лучшем воскресном наряде, чудесном платье и в туфельках с ремешками.

Дрю нагнулся и обнял ее за плечи.

– Сара, я хочу познакомить тебя с моей подругой. Ее зовут Шей.

Маленькая девочка смущенно улыбнулась мне. У нее как раз менялись зубы, и она, судя по всему, очень стеснялась большой прорехи в переднем ряду.

– Я знаю мисс Шей,  – сказала Сара, улыбаясь мне из-под его руки.

– Знаешь?

– Она из «Центра надежды». Она работала с детьми и была очень веселая.

Я обрадовалась, что она меня помнит.

– Снова привет, Сара.

– Привет. Когда мы познакомились, ты мне говорила, что тебе очень нравится мое имя, помнишь?

– Конечно. Это замечательное имя.

– Оно из Библии.

– Правда? – Я подозревала, что оно взято из Библии, но, естественно, не была в этом уверена. Эта малышка наверняка знала Библию лучше меня.

– Раньше у той женщины было другое имя.

И этого я тоже не знала.

– Так бывает,  – объяснила Сара.  – Бог иногда меняет людям имена.

– Почему? – спросила я с искренним любопытством.

– Не знаю,  – ответила она и посмотрела на отца.  – Папа, почему Бог дал Саре другое имя?

Дрю с улыбкой посмотрел на дочь.

– Обычно так бывает, когда Господь собирается серьезно изменить жизнь человека. С Сарой это случилось потому, что она должна была родить ребенка.

– Ага! – Его дочь с готовностью приняла такое объяснение.

Дрю посмотрел на меня.

– Шей пригласила нас на свой выпускной.

Глаза Сары расширились.

– Похоже, это важно. Тебе понадобится новое имя?

Вопрос застал меня врасплох.

– Наверное,  – сказала я, улыбаясь ей в ответ.

Глаза малышки стали круглыми от возбуждения.

– А давай я помогу тебе его выбрать?

Я заметила, что улыбка Дрю стала еще шире, и сказала:

– Конечно.

– Папа, нельзя ли пригласить Шей пообедать с нами? Пожалуйста! – Она тут же схватила меня за руку.  – Мы вместе выберем ей новое имя.

Я машинально покачала головой.

– Нет, нет, я не смогу.

Сара все смотрела на отца широко раскрытыми умоляющими глазами.

– Если ты собираешься выбрать другое имя, тогда дело действительно серьезное,  – сказал Дрю, обращаясь ко мне.  – И Саре будет очень приятно, если ты к нам присоединишься.

Но я все равно медлила.

– Это точно?

Он ведь совсем не знал меня, и для него такое приглашение на встречу с его семьей было проявлением истинного доверия.

– Точно,  – кивнул он.

– Соглашайся,  – взмолилась Сара, потянув меня за руку так, словно ей требовалось как-то привлекать мое внимание.  – Папа все готовит в мультиварке,  – объяснила она, а затем тихонько добавила: – Он не очень хорошо готовит, но старается.

– Иными словами,  – пошутил Дрю,  – мы никогда не знаем, что будет у нас на обед, хотя с мультиваркой я справляюсь лучше, чем со всем остальным.

– Ты же придешь, правда? – спросила Сара, запрокидывая голову, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Хорошо,  – сказала я. Не стоило, наверное, соглашаться, но я не хотела разочаровывать Сару.

Малышка крепче вцепилась в мою руку и потащила за собой, судя по всему, желая поскорее добраться до места.

– Мы живем совсем рядом с церковью, в пасторате.

– Где твой брат? – спросил Дрю у дочери.

– Он пошел домой. Я ему сказала, что его очередь накрывать на стол.

Дрю обменялся со мной взглядом.

– Она иногда любит покомандовать,  – произнес он, понизив голос.

– Неправда,  – возразила Сара.

Дрю проигнорировал ее возражение.

– Подожди здесь пару минут, пожалуйста, и тогда мы все вместе пойдем домой. Мне нужно закончить кое-какие дела.  – Он снова посмотрел на меня, встретив и удержав мой взгляд.

– Хорошо.  – Я все еще не могла прийти в себя после этого приглашения и после того, как Сара приняла меня с такой легкостью.

Малышка повела меня к двери, ведущей из церкви, не умолкая при этом ни на минуту.

– А ты знаешь, что моя мама умерла? – спросила она.

– Знаю и очень сожалею.

– Я ее уже почти не помню,  – с печалью добавила Сара.  – Но она смотрит на меня с небес и присматривает за мной. Папа сказал, что я все равно могу говорить с ней, если захочу, только она не сможет мне ответить. Иногда я перед сном рассказываю ей о школе. Она всегда хотела знать о таких вещах. Вот интересно, она там подружилась с ангелами?

– Конечно подружилась,  – сказала я, надеясь, что сумею убедить в этом ребенка. Она была маленькой, выглядела всего лет на шесть или семь, хоть я и знала, что ей девять, помнила еще со времен работы в «Центре надежды».

Дрю вернулся и провел нас наружу. Как девочка и говорила, пасторат оказался совсем рядом с церковью, приютился на границе ее земли. Я замечала его и раньше, только не понимала, что это жилое здание. Оно было сложено из кирпича, как и церковь, которую, судя по всему, возвели до принятия строительных норм, учитывавших опасность землетрясений. Мы уже почти дошли до дверей, когда кто-то позвал Дрю из церкви.

Он обернулся и ответил:

– Входите. Я скоро освобожусь.

Сара открыла дверь и пригласила меня в дом, оказавшийся на удивление чистым. Как только мы переступили порог, она тут же позвала брата:

– Марк, у нас гости.

Мальчишка, появившийся в коридоре, совсем не выглядел на тринадцать лет, он тоже был слишком маленького роста, а на носу его виднелась густая россыпь веснушек. Он поморгал, глядя на меня.

– Это Марк,  – сказала Сара.  – Он балованный.

– Ничего подобного,  – прорычал Марк.

– Я Шей,  – сказала я и протянула руку. Марк пожал ее довольно крепко, прежде чем отпустить.

– Ты накрыл на стол? – требовательно осведомилась Сара, упираясь руками в бока.

Определить, кто из детей в семье главный, можно было за несколько секунд. В этом доме правила Сара.

– У нас бывает большой обед по воскресеньям после службы,  – объясняла Сара, ведя меня на кухню.  – Сегодня будет тушеное мясо. Папа по воскресеньям встает рано и ставит все на плиту перед уходом в церковь, иначе придется ждать много-много часов, прежде чем садиться за стол.

– Неплохая идея.  – Осматривая кухню, я увидела, что Дрю практически обо всем позаботился заранее. Все блюда были выставлены на стойке, рядом с ними лежали необходимые столовые приборы.

Марк начал доставать из другого ящика серебряные ложки и вилки, раскладывая их на столе, а Сара открыла еще один ящик и извлекла оттуда ручку и блокнот.

– А это зачем? – спросил он у сестры.

Сара оглянулась на меня, и ее губы растянулись в беззубой улыбке.

– Мы выбираем для Шей новое имя, потому что… – Она помедлила и посмотрела на меня.  – Ты говорила мне, почему хочешь новое имя?

– Потому что выпускаюсь из центра и начинаю новую жизнь.

– И какое имя ты хочешь? – спросила она, подтягивая к себе стул и пристраивая блокнот и ручку на столе.

– Я пока еще не знаю,  – призналась я.

– Тебе нравится имя Дори? – спросила она.  – Это один из моих любимых персонажей.

– Она не хочет, чтобы ее назвали в честь мультяшной рыбки,  – буквально выплюнул Марк, явно недовольный сестрой.

– Мне будет сложно полностью изменить свое имя,  – объяснила я.  – Потому что оно официальное и все документы у меня оформлены на Шей Бенсон. Я вот подумала… – Я замолчала, приложив палец к нижней губе.  – Наверное, лучше добавить что-то к тому имени, которое у меня уже есть.

– Хорошая идея,  – одобрила Сара.

– Приведи какой-нибудь пример,  – сказал Марк, ставя на стол дополнительную тарелку.

Это оказалось не так просто.

– Ну… раз уж я начинаю все заново, мне придется принимать мудрые решения. И я хочу быть смелой.  – Оба ребенка изучали меня, пока я размышляла над именами.  – В сегодняшней проповеди вашего папы говорилось о доверии, и я хочу добавить к имени и что-нибудь об этом.

– У меня есть идея,  – сказала Сара, постукивая кончиком ручки по блокноту, словно пытаясь не сбиться с мысли.  – Можем добавить эти слова к твоему имени.

Я не поняла.

– Как именно?

– Оставим твое настоящее имя, как ты и сказала, но добавим к нему другое. Шей-Выпускница.

– Это глупо,  – проворчал Марк.

– Нет, не глупо,  – настаивала его сестра.

– Да, кажется, ты нашла способ, Сара. Как насчет Шей, Мудрой, Смелой и Доверяющей? – спросила я. Я не была такой, но описала женщину, которой однажды надеялась стать.

– Да,  – с восхищением ответила Сара.  – Звучит идеально.

Я услышала, как открывается входная дверь, и подняла взгляд в тот самый миг, когда Дрю вошел в дом.

– Папа, папа, мы нашли новое имя для Шей, только она все равно останется Шей, потому что ей зачем-то надо оставить старое имя. Мы решили добавить новые имена к тому, что у нее уже есть,  – выпалила Сара, к концу своей речи уже задыхаясь.

Дрю обнял дочь одной рукой за плечи. И посмотрел на меня.

– Так какое же у тебя теперь длинное имя?

Я запнулась, поэтому Сара выпалила его за меня.

– Шей, Мудрая, Смелая, Доверяющая. Разве не прекрасно? – Малышка была явно довольна собой.

– Очень хорошее имя,  – сказал Дрю, удерживая мой взгляд.  – Я бы и сам лучше не придумал.

– Мы когда есть будем? – спросил Марк скучающим тоном.  – Я голодный.

– Я тоже,  – сказал Дрю и направился к мультиварке, затем оглянулся через плечо.  – Тут ничего особенного, так что не стоит многого ожидать,  – предупредил он меня.

По правде говоря, само время, проведенное с Дрю и его детьми, казалось мне более чем особенным. Так что на стол он мог подавать хоть опилки, мне было все равно.

Глава 6
Дрю

Теоретически понедельник был для меня днем отдыха. Но отдых оставался только в теории. Да, я не занимался делами церкви, если только не случалось что-то срочное. Но обычно я использовал свой свободный день для того, чтобы наверстать как можно больше упущенного в работе по дому.

В этот понедельник, как и всегда, я очутился по колено в стирке. На полу между мной, стиральной машиной и сушилкой лежали три кучки одежды. После этой стирки мне предстояло еще разобраться с двумя загрузками постельного белья. И покупку продуктов я тоже никак не мог перенести на другой день. Кухонные шкафы неприятно удивляли своей пустотой. Мне нужно было найти время для поездки в магазин между походом с Марком к стоматологу в одиннадцать тридцать и визитом в младшую школу. Я вызвался помочь классу Сары с их художественным проектом.

Я вызвался. О чем я только думал?

Необходимость взять на себя роли матери и отца истощала меня одновременно и физически, и эмоционально. Бывали дни, когда раздражение просто захлестывало меня и приходилось напоминать себе, что Кэти не выбирала свою смерть. Она не хотела бросать наших детей. Или меня. И то, что ей пришлось это сделать, разбило ей сердце.

Почти разбилось и мое. Много времени ушло у меня на то, чтобы выбраться из ямы беспомощности и депрессии, в которую я провалился. В последние дни я уже мог справляться с потребностями детей, которыми обычно занималась только Кэти, и делать это без всякой злости. Проблема заключалась в безосновательном раздражении на Кэти, которое когда-то прицепилось ко мне, как внутренняя паутина, и от которого я до сих пор не смог избавиться. Но теперь и это бремя стало гораздо легче. Я научился с ним справляться, держаться за хорошие времена, помнить, как сильно она любила меня и детей.

Ее не стало, и я остался один на один с жизнью, приняв на себя все обязанности, которые она выполняла в нашей семье, и чувствуя себя совершенно неспособным выполнить их хоть вполовину так же хорошо, как она.

Прошло уже четыре года, и я понимал, что мне всегда будет недоставать Кэти. Она была идеальной пасторской женой: преданной, любящей, доброй, набожной. Каждый день мне казалось, что вместе с ней умерла часть меня. Горе уже не душило меня так, как это было в первый год. Мне все еще жутко ее не хватало, но я сумел проложить свой путь сквозь опустошение потери и вместе с невероятной болью нашел успокоение. Обрел более глубокое понимание себя, всего того, что я имел и за что был благодарен Богу: за те хорошие годы, что мы с Кэти прожили вместе, за любовь, которую мы нашли, за наших детей. Эти драгоценности я подбирал на пути к исцелению. Теперь я мог вспоминать ее и не чувствовать якорей, тянувших меня на дно. Я даже снова мог смеяться и шутить.

И однажды, если будет на то Божья воля, я снова смогу полюбить.

Я складывал и убирал выстиранные вещи, покупал продукты и разговаривал со стоматологом Марка – ему вскоре понадобятся брекеты,  – и мне казалось, что я мчусь от одного пункта к другому. Прежде чем отправиться в школу Сары, я загрузил мультиварку и мысленно составил список того, что мне еще оставалось успеть до конца дня. Голова шла кругом без остановки. Вернувшись в дом, я снял постельное белье с кроватей и загрузил простыни в стиральную машину.

Застилать кровати мне придется позже. Марк обещал вытащить простыни и сложить в сушилку, в то время как мне следовало отвезти Сару на урок игры на скрипке.

После обеда, пока дети занимались домашними заданиями, я расстелил свежие простыни на кроватях и загрузил машинку полотенцами для последнего на сегодня круга. Я понимал, что, если смогу распределить эти домашние дела по разным дням недели, станет полегче, вот только мне никак не удавалось это сделать.

Я уже собирался сесть и расслабиться, когда Сара попросила меня почитать ей перед сном. Уже очень давно я ничего не читал дочери, поскольку она сама справлялась с этой задачей.

Когда я сел на краешек кровати, она удивила меня еще раз, забравшись ко мне на колени и положив голову мне на плечо. Это тоже было очень необычно и заставило меня задуматься, все ли с ней в порядке. Сильнее всего я ощущал собственную беспомощность, когда кто-то из детей заболевал.

– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил я. Эта ласковая малышка совершенно не напоминала мою девятилетнюю любительницу всеми командовать.

– Нет,  – ответила она так тихо, что я с трудом ее расслышал.  – Мне грустно.

Я поцеловал ее в макушку.

– Почему тебе грустно? – спросил я, думая, что у нее наверняка что-то случилось в школе.

Она спрятала лицо у меня на груди.

– Что такое, тыковка? – спросил я, называя ее домашним прозвищем, которое прилипло к ней с младенчества.

Сара неровно выдохнула, словно пытаясь сдержать слезы.

– Я слышала, как миссис Гэллон говорила другой учительнице, что я сиротка без матери.

Я напрягся.

– Миссис Гэллон ошибается.

Сара запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня, и глаза у нее были огромные и полные вопросов.

– Но мамочка ведь умерла.

– Да, умерла, но у тебя все равно есть мама, Сара, которая очень сильно тебя любила. Просто ее больше нет рядом.

Мои слова словно зависли в воздухе между нами, пока моя дочь их обдумывала.

– То есть я не сиротка без мамы?

– Нет, определенно нет.

Она сразу же расслабилась.

– Я ее помню,  – прошептала Сара.

На столике Сары стояла фотография Кэти – фотография, сделанная вскоре после того, как Сара родилась. Кэти держала нашу малышку на руках и улыбалась в камеру. Я всегда любил это фото моей жены и, глядя на него сейчас, почувствовал острый укол одиночества.

– Она обычно читала мне сказки и пела песни.

Мои руки напряглись, когда я вспомнил, как Кэти пела в дýше или занимаясь чем-то по дому. Ее словно переполняли песни.

– У твоей мамы был чудесный голос.

– Она пела в хоре?

– О да.  – И для меня хор без Кэти уже никогда не звучал так, как прежде.

– Я не помню ее голоса,  – прошептала Сара, и вновь мне показалось, что она вот-вот расплачется.

Я поцеловал ее в макушку и вздохнул. Почему я не подумал записать голос Кэти до того, как она умерла? Рак забрал ее слишком быстро, хотя она яростно с ним сражалась. Когда сообщили, что жить ей осталось всего несколько месяцев, я впал в состояние шока и отрицания, отказывался поверить, что она умрет. Вот так и прячут голову в песок! Я не хотел верить, не говоря уже о том, чтобы принять тот факт, что я вот-вот потеряю свою вторую половинку.

– Тебе нужно помнить только одно,  – сказал я дочери.  – Мама тебя очень любила.

– И я не сиротка без матери,  – выразительно добавила Сара.

– Верно,  – кивнул я.

Сара прикрыла рот, зевая.

– Ты все еще хочешь, чтобы я почитал тебе перед сном?

Она кивнула.

– Пожалуйста.

Сорок минут спустя я на цыпочках вышел из спальни Сары и решил проверить, как там Марк. Мой сын был тихим мальчиком и не так открыто проявлял свои чувства, когда речь заходила о потере матери.

Марк сидел за кухонным столом, глядя в открытый перед ним учебник алгебры. И Марк, и Сара были умными детьми. Мне никогда не приходилось беспокоиться об их оценках.

– Как дела, приятель? – спросил я, останавливаясь рядом с ним и опуская руку ему на плечо.

– Нормально.

Он почти всегда отвечал односложно. Я уже усвоил, что ключ к коммуникации с ним лежит в том, чтобы задавать вопросы, требующие от него размышлений.

Выдвинув для себя стул, я сел рядом с ним и попытался понять, в чем проблема. Я никогда не блистал в математике. Марк уже работал с уравнениями, которые намного превышали мой уровень знаний. Я не вызывался помочь, но помощь, к счастью, ему и не требовалась.

– Так что ты думаешь по поводу брекетов? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Да нормально будет, наверное.

Это означало множество визитов к дантисту, не говоря уже о расходах. И напомнило мне о том, что нужно проверить, какую часть расходов на стоматолога покроет страховка… если ее план, конечно, предусматривал пункт о брекетах.

– Как насчет миски мороженого?

Марк поднял взгляд и замер, словно ему нужно было очистить голову от прежних мыслей, прежде чем обдумать мое предложение.

– У нас есть мороженое?

– Я сегодня ездил за продуктами.  – Отодвинув стул, я направился к холодильнику и открыл морозилку.

– Так хочешь? – спросил я, вытаскивая контейнер.

– С каким вкусом?

– Ванильным.

– Нет, спасибо.  – Марк ссутулил плечи и снова склонился над своей домашней работой по математике.

И когда это дети отказывались от мороженого?

– Ты не любишь ваниль?

– Нет, нормально. Просто я не в настроении.

– Как насчет банана?

Фрукты в нашем доме никогда не залеживались.

– Нет, спасибо.

Я заметил, что в последнее время у него часто не было аппетита, и это казалось мне странным. Если так будет продолжаться, придется записаться к врачу.

– Марк,  – сказал я,  – ты растешь. Тебе нужно больше есть.

Мой сын швырнул карандаш на стол с такой силой, что я изумился.

– В том-то и проблема, пап: я не расту. Я самый низкий в своем классе, и меня это бесит.

Так вот в чем дело. Что ж, эту проблему я отлично знал по себе.

– Эй, малыш, я в твоем возрасте тоже был самым низким, а посмотри на меня сейчас.  – Я гордился своим ростом – метр восемьдесят. Положив мороженое обратно в холодильник, я подсел к Марку за стол.  – И в детстве мне тоже не нравилось быть самым мелким.

Марк сжал карандаш двумя руками с такой силой, что, как мне показалось, едва не сломал его.

– Когда ты начал расти?

Ему не стоило знать правду, поэтому я немного подправил ответ:

– В старшей школе.

Это была ложь во спасение, хоть таковой и не существует. Ложь всегда ложь. Я оставался коротышкой до самого последнего лета после выпускного. Максимум роста пришелся на тот период, когда мне предстояло уехать в колледж.

– В старшей школе,  – простонал Марк, склоняясь вперед и утыкаясь лбом в столешницу.  – Мне придется ждать так же долго?

Я сочувственно похлопал его по спине.

– Прости, сын, но, скорее всего, придется.

Понятно было без лишних слов, что он хотел услышать совсем другое. Я, как и Марк, был худым, как швабра. Низким тощим «ботаником». И при этом, в отличие от Марка, учился не очень хорошо. К счастью, в этом мой сын пошел в Кэти, которая всегда была отличницей. По правде говоря, мы так и познакомились в колледже, когда мне понадобился репетитор по математике.

– И что, нет совсем никакого способа вырасти быстрее? – взмолился Марк.  – Нет каких-нибудь таблеток для роста, например?

– Насколько я знаю, нет.  – Даже если они существовали, я не собирался говорить об этом сыну.

Марк закрыл глаза, покачал головой, а затем резко захлопнул учебник.

– Я иду спать.

Я помедлил, не зная, стоит ли идти следом и пытаться как-то его подбодрить. До сих пор все мои попытки сделать это оказывались безуспешными. Он не хотел мириться с реальностью, и я его за это не винил.

В его возрасте я тоже был нетерпеливым. Впервые я пригласил девушку на свидание только в последних классах старшей школы, и в основном потому, что почти все девушки в классе были выше меня.

В доме уже царила тишина, когда я наконец уселся перед телевизором с тарелкой мороженого. Мне нравилось смотреть поздние новости и ждать прогноза погоды, чтобы знать, как одевать детей на следующее утро. Марк меньше нуждался в помощи, чем Сара. Будь ее воля, она каждый день носила бы летние платья. Она была настоящей девочкой, обожающей наряды и замысловатые высокие прически.

От мысли о ее волосах мне захотелось поежиться. Моя дочь желала иметь длинные волосы, что для меня означало лишние проблемы. Я знал, что она хочет этого отчасти из-за маминой фотографии. До начала лечения у Кэти были длинные густые темные волосы. И Саре хотелось стать похожей на мать. К несчастью, волосы моей дочери легко путались, и она терпеть не могла их расчесывать. Каждая моя попытка привести их в порядок сопровождалась плачем и воплями, так что я удивлялся, как никто еще не пожаловался на меня в органы опеки за издевательства над ребенком.

Ведущий прогноза погоды стоял перед картой западной части штата Вашингтон и показывал, что вся эта область скрыта покрывалом облаков. Прогноз обещал дождь до конца недели, что было типично для зимы в этом регионе. Конечно, мои дети хотели снега, но снег в Сиэтле выпадал очень редко.

Я почувствовал, что засыпаю, когда новости еще не успели закончиться. Мой день был слишком напряженным, а следующее утро обещало стать ничуть не легче.

Проверив, заперты ли все двери, я выключил свет и направился в спальню. Полчаса спустя я заполз в постель и устроил голову на подушке. Закрыв глаза, я пробормотал слова молитвы. Марк и Сара, как всегда, пришли на ум первыми. Я просил себе мудрости, как их отец, чтобы вернее направлять их на жизненном пути. Я беспокоился о том, чтобы удовлетворить все их нужды, и боялся, что перестараюсь из-за того, что они потеряли мать.